Текст книги "Пушки Острова Наварон"

У Мэллори осталось впечатление, будто островитянин сожалеет, что у него вырвалось упоминание о немолодом своем возрасте.

– Что ты там забыл? – полюбопытствовал Мэллори.

– Когда мы расстались, я все думал… – издалека начал маленький грек. – Я всегда о чем-то думаю, – объяснил он. – Такая уж у меня натура. Вот я и подумал: если солдаты, которые ищут нас на Чертовом пятачке, увидят, что автомобиль угнали, они сообразят, что искать нас в этом сволочном лабиринте ни к чему.

– Правильно, – неопределенно ответил Мэллори. – Сразу поймут.

– И тогда они скажут: «Ага, эти verdammte Englander[7]7
  Проклятые англичане (нем.).


[Закрыть] торопятся». Они знают: у них мало шансов отыскать нас на острове. Ведь нам с Панаисом каждый камень, каждая пещера, каждая тропа, каждое дерево знакомы. Тогда немцам останется одно: разбиться в лепешку, но не пропустить нас в город. И они перекроют все дороги. Сегодня у нас последняя возможность попасть в крепость. Ты меня слушаешь? – с беспокойством спросил маленький грек.

– Я – весь внимание.

– Но прежде всего, – театральным жестом поднял руки Лука, – прежде всего немцы захотят убедиться, что мы не успели проникнуть в город. Они были бы последними идиотами, если б вздумали перекрыть дороги после того, как мы уже вошли сюда. Фрицы должны сперва убедиться, что нас тут нет. Поэтому начнут обыск. Повальный обыск. Вернее, как ее… облаву.

Поняв ход мыслей грека, Мэллори кивнул:

– Боюсь, он прав, Андреа.

– Я тоже боюсь, – убитым голосом отозвался великан-грек. – Как мы раньше не сообразили! Но, возможно, еще успеем укрыться? На крыше или в другом месте…

– Это во время-то облавы? – оборвал его Лука. – Но все будет хорошо. Лука все обмозговал. Носом чую дождь. Скоро луну затянут тучи, и мы сможем беспрепятственно скрыться… Тебе интересно узнать, куда я подевал машину, майор Мэллори? – произнес Лука, сгорая от нетерпения показать свою сметку.

– Совсем про нее забыл, – признался новозеландец. – Так куда же ты подевал машину?

– Отогнал ее во двор замка Вигос, вылил весь бензин из бака, облил машину. Потом поднес спичку.

– Что сделал? – недоверчиво спросил Мэллори.

– Поднес спичку. Только, похоже, стоял слишком близко и брови себе опалил. – Лука вздохнул. – А жаль. Хорошая была машина. – Лицо его просияло. – Зато как горела!

– А на кой черт ты ее сжег? – уставился на него Мэллори.

– Все очень просто, – терпеливо пояснил Лука. – Солдаты возле Чертова пятачка теперь уже знают о пропаже машины. Увидят огонь. Скорее туда. Начнут, как это называется…

– Расследование?

– Ну да, расследование. Подождут, пока затухнет огонь. Потом станут осматривать то, что осталось от машины. Ни обгорелых тел, ни костей в машине не найдут. Примутся обыскивать замок. И что они там найдут?

В комнате наступила тишина.

– Да ни черта! – нетерпеливо ответил Лука сам себе. – Ни черта они там не найдут. И станут прочесывать местность на полмили вокруг. И что же они там найдут? Опять ни черта. Тогда они поймут, что их одурачили, что мы уже в городе.

– И тогда они начнут облаву? – произнес Мэллори.

– Начнут облаву. И что обнаружат? – Лука сделал паузу, а затем, поспешив закончить, пока его не опередил кто-то другой, торжествующе воскликнул: – Да ни черта! А почему? Потому, что к тому времени пойдет дождь, луна скроется и ни взрывчатки, ни нас не будет.

– Куда же мы денемся? – растерянно спросил Мэллори.

– Куда же, кроме замка Вигос, майор? Немцам и в голову не придет искать нас там, как пить дать.

Некоторое время Мэллори молча смотрел на грека, потом повернулся к Андреа:

– Каперанг Дженсен совершил одну ошибку. Назначил командиром группы не того, кого следовало бы. Правда, теперь это уже не столь важно. Разве мы можем проиграть, когда с нами Лука!

Осторожно опустив рюкзак на земляную крышу, Мэллори выпрямился. Ладонями защищая глаза от первых капель дождя, он поднял голову, вглядываясь в темноту. Даже отсюда, с растрескавшейся крыши дома, расположенного ближе всего к крепости, видно, что крепостная стена возвышается над ними на пять-шесть метров. В верхнюю часть стены вмазаны острые, загнутые, как когти, шипы, едва различимые в темноте.

– Вот эта стена, Дасти, – произнес Мэллори. – Перебраться через нее сущий пустяк.

– Сущий пустяк? – ужаснулся Миллер. – Мне придется лезть через нее?

– Придется покряхтеть, пока перебросишь свои старые кости, – ответил капитан и с улыбкой похлопал американца по спине. Ткнув ногой в рюкзак, он продолжил: – Закинем вот эту веревку, зацепим крючком, и ты в два счета залезешь…

– Чтобы истечь кровью, застряв на колючей проволоке в шесть рядов? – оборвал новозеландца Миллер. – По словам Луки, он в жизни еще не видывал таких длиннющих шипов.

– Кинем на них палатку, – успокоил его Мэллори.

– У меня такая нежная кожа, шеф, – жаловался янки, – мне бы туда пружинный матрас…

– У тебя на его поиски час, – равнодушно ответил Мэллори. – По расчетам Луки, облава достигнет северной части города приблизительно через час, что даст возможность им с Андреа предпринять отвлекающий маневр. Спрячем-ка наше барахло и – вон отсюда! Сложим рюкзаки в угол, завалим землей. Только сначала достань веревку. Когда вернемся, развязывать мешки будет некогда.

Миллер опустился на колени и принялся расстегивать ремни на рюкзаке.

– Это не тот ранец! – пробормотал он с досадой, но голос его сразу изменился. – Хотя нет, погоди!

– Что стряслось, Дасти?

Миллер ответил не сразу. Несколько секунд он ощупывал содержимое мешка, затем выпрямился.

– Бикфордов шнур, шеф, – произнес янки с такой злостью, что Мэллори опешил. – Бикфордов шнур исчез!

– Что ты сказал? – Мэллори наклонился, принялся лихорадочно обшаривать карманы ранца. – Не может этого быть, Дасти! Просто невозможно!.. Черт знает что! Ведь ты сам его укладывал!

– Конечно, шеф, так оно и было! – скрипнул зубами Миллер. – А потом какой-то гад ползучий подкрался сзади и стащил шнур.

– Да не может быть! – возмутился Мэллори. – Этого просто не может быть, Дасти! Ты же сам застегнул рюкзак. Я видел, как ты застегивал его в роще утром. Нес ранец все время Лука. А Луке я верю, как самому себе. Ему я доверил бы собственную жизнь.

– Я тоже, командир.

– Наверное, мы оба ошиблись, – продолжил Мэллори спокойным голосом. – Может быть, ты забыл положить шнур на место. Мы ведь тогда все чертовски устали.

Миллер как-то странно посмотрел на него и, помолчав, снова начал браниться:

– Это я виноват, шеф. Я, черт бы меня побрал!

– В чем ты еще виноват?.. Ей-богу, старина, я же стоял рядом…

Мэллори умолк. Вскочив на ноги, повернулся в южную сторону площади и впился взглядом в темноту. Хлопнул выстрел. Взвизгнула отскочившая рикошетом пуля, вслед за ней послышался щелчок карабина. Потом стало тихо.

Стиснув кулаки, Мэллори застыл на месте. Больше десяти минут назад он отправил Панаиса вместе с Андреа и Брауном в замок Вигос. Все трое должны бы уйти достаточно далеко от площади. Луки с ними быть не должно. Капитан ясно объяснил усачу, что тому следует спрятать остальную часть тола на крыше и, дождавшись их с Миллером, указать тайник. Неужели произошел прокол? От этого никто не застрахован. Может, ловушка или уловка? Но что за ловушка?

Прервав его размышления, заговорил станковый пулемет. Мэллори весь превратился в слух и зрение. Несколько секунд спустя застучал второй пулемет – ручной. Оба пулемета умолкли так же внезапно, как начали. Мэллори мешкать не стал.

– Собирай причиндалы, – настойчиво прошептал он. – Заберем их с собой. Что-то там не так.

В полминуты оба снова уложили веревки и взрывчатку в рюкзаки, забросили за спину и тронулись в путь.

Согнувшись почти вдвое, стараясь ступать как можно тише, они побежали по крышам к старому дому, где до этого скрывались. Там должен их встретить Лука. Метрах в двух-трех от дома увидели силуэт, поднявшийся с крыши. Но это был не Лука. Миллер тотчас заметил, что человек этот выше Луки. Он прыгнул на незнакомца и всем весом – а весил он без малого девяносто килограммов – нанес удар под ложечку. Да так, что тот едва не задохнулся. В следующее мгновение сильные пальцы Миллера сомкнулись на горле незнакомца и стали его сдавливать.

Тот был бы задушен, поскольку пытался сопротивляться американцу, но что-то подсказало Мэллори наклониться и взглянуть в искаженное лицо незнакомца с вылезшими из орбит глазами. Он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.

– Дасти, – хрипло прошептал он. – Ради бога, перестань! Отпусти его! Это же Панаис.

Миллер не слышал его. Лицо янки словно окаменело, голова глубже уходила в плечи. Пальцы его все сильнее сдавливали горло грека.

– Это же Панаис, идиот ты безмозглый! Панаис, – шептал Мэллори в самое ухо американцу и, схватив его запястья, пытался оторвать руки янки от горла Панаиса.

Грек начал колотить пятками по земляной крыше, и Мэллори изо всех сил рванул янки за руки: слишком уж знаком был этот звук. Дважды его издавали жертвы Андреа, прежде чем отдать богу душу. Еще мгновение – и то же самое произойдет с Панаисом. Неожиданно до Миллера дошло, что он ошибся. Он выпрямился и, тяжело дыша, уставился на человека, лежащего у его ног.

– Что с тобой, черт бы тебя побрал? – тихо спросил капитан. – Ты что, ослеп или оглох? Или то и другое вместе?

– Что-то в этом роде, – равнодушно ответил Миллер, вытирая лоб тыльной стороной ладони. – Извини, шеф, извини.

– На кой черт мне твои извинения? – произнес Мэллори, переводя взгляд на Панаиса, который тер покрытое синяками горло и ловил ртом воздух. – Но вот Панаис, возможно, их оценит.

– С извинениями подождем, – грубо оборвал его Миллер. – Спроси его, что с Лукой.

Мэллори взглянул на янки, ничего не ответив, потом передумал и перевел вопрос Панаису. Выслушал сбивчивый ответ грека. Тому, видно, трудно было говорить, губы складывались в горькую прямую линию. Увидев, как поникли плечи новозеландца, Миллер нетерпеливо спросил:

– Так в чем дело, шеф? С Лукой что-то произошло?

– Да, – обронил Мэллори. – Дойдя до переулка, они наткнулись на немецкий патруль. Лука хотел отвлечь немцев, и пулеметчик попал ему в грудь. Андреа прикончил пулеметчика и унес на себе Луку. Панаис говорит, тот наверняка умрет.

Глава 14

В среду вечером, 19:15–20:00

Пройдя без приключений через город, все трое направились кратчайшим путем к замку Вигос, стараясь держаться подальше от шоссе. Пошел дождь, превратившийся в ливень. Хлюпала под ногами грязь. Изредка попадались пашни, пройти по ним было невозможно. Лишь с большим трудом перебрались они через одно из таких полей и уже видели смутные очертания цитадели. До нее была всего-то миля, так что Лука поднапутал.

Группа проходила мимо какой-то заброшенной халупы, обмазанной глиной. Неожиданно раздался голос Миллера – впервые с тех пор, как трое покинули городскую площадь.

– Хана мне, шеф. – Голова Дасти упала на грудь, дышал он с усилием. – Каюк старому Миллеру, ноги совсем не держат. Может, зайдем в эту халупу, передохнем, а, шеф?

Мэллори удивленно взглянул на янки. Хотя и у него самого ноги отваливались, кивнул неохотно. Дасти не из тех, кто станет придуриваться.

– Хорошо, Дасти. Минута-другая отдыха будет кстати.

Переведя свои слова Панаису, он первым вошел в халупу, за ним с сетованиями тащился янки. Старость, дескать, не радость. На ощупь добравшись до неизменного топчана, новозеландец устало сел и закурил. Миллер зачем-то трогал землебитные стены, ощупывая их ладонями.

– А ты чего не садишься? – удивленно спросил Мэллори. – Разве мы не за тем зашли сюда, чтоб сделать перекур?

– Нет, шеф, не за тем, – растягивая слоги, ответил Дасти. – Дешевый трюк, чтоб заманить вас сюда. Хочу показать несколько вещественных доказательств.

– Какие еще к бесу доказательства? Что ты мелешь?

– Попрошу выслушать меня, капитан Мэллори, – сухо произнес янки. – Ваше время я трачу не зря, могу поручиться.

– Ну хорошо, – ответил озадаченно Мэллори, хотя его доверие к янки ничуть не поколебалось. – Делай как знаешь. Только не тяни резину.

– Благодарю вас, командир. – Официальный тон трудно давался Миллеру. – Много времени мне не понадобится. Тут должна быть лампа или свечка. Ты же сам говорил, островитяне всегда оставляют огонь, даже если не живут в доме.

– Этот обычай уже сослужил нам службу.

Заглянув под топчан, Мэллори включил фонарь и выпрямился: там лежали две или три свечи.

– Нужен свет, шеф. Окон здесь нет. Я проверил.

– Зажги пока одну свечу, а я выйду и погляжу, не просвечивает ли в щели, – ответил капитан, недоумевая, зачем все это Миллеру надо.

Он догадывался: янки не хочет, чтобы он задавал вопросы. Правда, спокойная уверенность Дасти делала излишним неуместное любопытство. Меньше чем через минуту Мэллори вернулся.

– Снаружи ничего не видно, – сообщил он.

– Вот и лады. Спасибо, шеф.

Миллер зажег вторую свечу. Сбросив с плеч рюкзак, положил его на топчан, постоял рядом. Взглянув на часы, потом на Миллера, Мэллори напомнил:

– Ты хотел показать какие-то там вещественные доказательства.

– Было дело. Я толковал насчет трех вещественных доказательств. – Порывшись в рюкзаке, янки вынул черную коробочку чуть поменьше спичечной. – Вещдок номер один.

– Что это? – Мэллори удивленно поглядел на нее.

– Взрыватель с часовым механизмом. – Миллер стал отвинчивать заднюю крышку. – Не люблю работать с этими хреновинами. Чувствуешь себя этаким революционером, закутанным в плащ, с усищами, как у Луки, в руках бомба с дымящимся фитилем. Но фитиль – штука надежная. – Сняв крышку, Дасти посветил фонарем. – А вот этот взрыватель ни к черту не годится. Выведен из строя, – добавил он негромко. – Часовой механизм исправен, а контактный рычаг отогнут назад. Механизм будет тикать хоть до второго пришествия, но от него даже шутиха не загорится.

– Какого черта…

– Вещдок номер два, – продолжил Миллер, словно не слыша капитана. Открыв коробку с детонаторами, бережно извлек капсюль из фетрового гнезда, выложенного ватой, и поднес его к самым глазам. Потом поглядел на Мэллори. – Гремучая ртуть, шеф. Всего семьдесят семь гран, но пальцы оторвет напрочь. И притом страшно чувствительное устройство. Легкий щелчок – и взорвется.

Янки разжал пальцы, и капсюль упал на пол. Инстинктивно зажмурясь, Мэллори отпрянул, когда американец изо всей силы топнул по капсюлю тяжелым каблуком. Однако взрыва не последовало.

– Тоже ни к черту не годится, верно, шеф? Ставлю сто против одного, что и остальные не лучше.

Он извлек из кармана пачку сигарет, закурил, посмотрел, как вьется дымок у пламени свечи, и затем убрал пачку в карман.

– Ты хотел еще что-то показать мне, – негромко заметил Мэллори.

– Да, я хотел показать тебе и еще кое-что. – Голос Дасти прозвучал ласково, но по спине у Мэллори пробежал холодок. – Я хотел тебе показать шпиона, предателя, самого злобного, хитрозадого и двуличного убийцу и мерзавца, какого только видел свет. – Достав из кармана пистолет с глушителем, янки крепко сжимал его в руке, целясь Панаису прямо в сердце. Он продолжил еще спокойнее, чем до этого: – Иуда Искариот в подметки не годится нашему приятелю. Снимай куртку, Панаис.

– Какого черта? Спятил ты, что ли? – В голосе капитана прозвучали раздражение и растерянность. Новозеландец шагнул было к нему, но наткнулся на крепкую, точно из железа, руку Миллера. – Что за чушь ты несешь, черт тебя побери? Он и английского-то не знает!

– А может, все-таки знает? Почему ж он пулей выскочил из пещеры, когда Кейси сказал, что ему послышались какие-то звуки? Почему он первый драпанул из рощи? Ты же отдавал распоряжения по-английски! Сними-ка куртку, Иуда, а то руку прострелю! Даю две секунды.

Мэллори хотел было, схватив янки за плечи, повалить его наземь, но тут увидел лицо Панаиса: зубы оскалены, в угольных глазах смертельная ненависть – того и гляди убьет. Столько злобы на лице человека Мэллори не видел еще ни у кого. В следующее мгновение ненависть сменилась выражением боли и изумления, когда пуля тридцать второго калибра впилась чуть пониже плеча предателя.

– Через две секунды вторую руку прострелю, – деревянным голосом сказал Миллер.

Но Панаис уже срывал с себя куртку, не спуская с Миллера глаз, враз потемневших от звериной ненависти. Увидев этот взгляд, Мэллори поежился и посмотрел на Миллера. Бесстрастность – вот что было написано на лице американца. Бесстрастность. Мэллори снова почувствовал озноб, сам не зная почему.

– Повернись.

Пистолет не дрогнул в руках янки. Панаис медленно повернулся. Миллер шагнул вперед, ухватился за воротник его черной рубахи и рывком сорвал ее.

– Кто бы мог подумать? – протянул Миллер. – Вот чудеса! Помнишь, шеф, Лука нам рассказывал, будто этого типа публично пороли немцы на Крите? Пороли до тех пор, пока не обнажились ребра. И спина, дескать, превратилась в сплошную рану.

Взглянув на спину грека, капитан промолчал. Он был в растерянности. Все прежние его представления о Панаисе рассыпались словно карточный домик. На смуглой гладкой коже грека он не увидел ни царапины, ни даже пятнышка.

– Заживает, как на собаке! – съязвил Миллер. – Только такой олух, как я, у которого мозги набекрень, мог додуматься, что этот достойный патриот был немецким агентом на Крите, членом «пятой колонны». Когда он стал немцам не нужен, его доставили ночью на катере на остров Наварон. Как же, пороли его! На тузике добрался до острова, как бы не так! Врет он как сивый мерин. – Презрительно скривив рот, Миллер спросил: – Хотел бы я знать, сколько сребреников он получил на Крите, пока его не раскусили?

– Черт побери, старик! Нельзя же убивать человека только потому, что он где-то поднаврал! – возразил капитан. Странное дело, он не испытывал той убежденности, которая слышалась в его голосе. – Сколько бы у нас осталось союзников, если б…

– Так тебе мало доказательств? – Миллер взмахнул пистолетом. – Заверни-ка левую штанину, Искариот. Даю еще две секунды.

Панаис тотчас повиновался. Черные, полные ненависти глаза не отрывались от Миллера. Грек засучил штанину до колена.

– Повыше!.. Вот так, мой дружочек, – подбодрил его Миллер. – А теперь сними повязку. – Помолчав, Миллер сокрушенно покачал головой. – Какая страшная рана, шеф! Просто ужас!

– Кажется, теперь я понимаю, что к чему, – задумчиво произнес Мэллори, не увидев на смуглой мускулистой ноге ни царапины. – Но почему ты считаешь его предателем?

– Да потому! Есть по крайней мере четыре причины подозревать его. Молодчик этот – гад ползучий. Ни одна порядочная змея не подползла бы к нему и на милю. Хитрый, мерзавец! Прикинулся раненым, чтоб спрятаться в пещере у Чертова пятачка, когда мы вчетвером отбивались возле рощи от егерей.

– Почему? Боялся, что его ранят?

– Черта с два. Этот гад ничего не боится. Спрятался, чтобы оставить записку. Да и потом, притворясь, будто бинтует ногу, оставил записку где-нибудь на видном месте. В ней, наверное, сообщил, что мы выйдем из пещеры в таком-то и таком-то месте. Вдобавок он попросил фрицев выслать нам навстречу соответствующую делегацию. Вот они ее и выслали. Помнишь? Это их машину мы угнали, чтоб добраться до города… Вот когда я впервые стал приглядываться к нашему приятелю: после того, как он отстал от нас, но вскоре догнал. Слишком уж быстро для человека с раненой ногой. Но окончательно я убедился, кто он таков, только сегодня вечером, когда открыл ранец…

– Ты назвал только две причины, – напомнил Мэллори.

– Дойдем и до остальных. Вот третья. Он должен был отстать, как только покажется впереди встречающая нас «делегация». Этот Искариот не собирался отбросить копыта прежде, чем получит свои сребреники. И четвертая причина: помнишь душещипательную сцену, когда он умолял оставить его в пещере, по которой мы выходили? Думаешь, он собирался пожертвовать своей шкурой ради нас?

– Хочешь сказать, он собирался показать немцам дорогу?

– Ну да, нас заложить. Но не вышло, вот он и расстроился. Я еще не совсем был уверен, что он шкура, хотя и сильно подозревал. Не знал, что он еще выкинет, потому и врезал ему как следует, когда мы чуть не напоролись на дозор, который поднимался по склону.

– Ясно, – проронил Мэллори. – Вот теперь ясно. – Он в упор взглянул на капрала. – Надо было предупредить меня. Чего же ты…

– Я хотел, но не было возможности, шеф. Этот малый все время крутился рядом. С полчаса назад, когда началась стрельба, я совсем было собрался сообщить, что и как…

Мэллори понимающе кивнул.

– Но как ты его раскусил, Дасти?

– Дело в можжевельнике, – объяснил Миллер. – Помнишь, Турциг сказал, что нас выдал запах можжевельника?

– Но ведь так оно и было. Мы жгли можжевельник.

– Верно. Но обер-лейтенант сказал, что учуял запах, находясь на горе Костос. А весь день напролет ветер дул со стороны Костоса.

– Господи, – прошептал Мэллори. – Ну конечно! И как я запамятовал?

– Но фриц точно знал, где мы находимся. С чего бы это? Что он, ясновидящий? Черта с два. Ему настучал этот наш приятель. Помнишь, я сказал, что он разговаривал со своими корешами в Маргарите, когда мы отправились туда за провизией? – Миллер с отвращением сплюнул. – Этот гад меня за нос водил. Кореша! Они и в самом деле были его приятели, только немецкие! И харч, который он будто бы спер с кухни коменданта, в самом деле был оттуда. Пришел, наверное, прямо на кухню и попросил жратвы. А старый Шкода дал ему еще и собственный чемодан, чтобы ее туда запихать!

– Но немец, которого он прикончил, возвращаясь в деревню? Уверен, это он его и зарезал.

– Панаис его действительно пришил! – В голосе Миллера прозвучала усталая уверенность. – Что значит лишний труп для нашего приятеля?! Небось наткнулся на этого беднягу в темноте, вот и пришлось его замочить. Надо было держать фасон. Ведь рядом Лука. Нельзя же, чтобы Лука его заподозрил. В случае чего он мог свалить все на Луку. Ведь в нем нет ничего человеческого… Помнишь, как его впихнули в комнату Шкоды вместе с Лукой? Как у него кровища текла из раны в голове?

Мэллори кивнул.

– Так то был томатный соус. Видно, тоже из кухни коменданта, – в сердцах сказал Миллер. – Если бы Шкоде не удалось ничего добиться другими способами, у него все равно оставался шанс. Вот этот самый предатель. Не понимаю, почему он не спросил у Луки, где взрывчатка.

– Видно, не знал, что Луке об этом известно.

– Может, так оно и есть. Зато он знал, как пользоваться зеркалом. Должно быть, с помощью азбуки Морзе связался с гарнизоном и сообщил наше местонахождение. Не иначе, шеф! А нынче утром залез ко мне в рюкзак, выбросил бикфордов шнур, испортил часовой механизм и детонаторы. Как ему руки не оторвало, когда он возился с этими игрушками, и где он научился своему ремеслу?

– На Крите, – убежденно сказал Мэллори. – Немцы обучили. В их глазах шпион, которого нельзя использовать и как диверсанта, гроша ломаного не стоит.

– А они его ценили, – тихо сказал Миллер. – Еще как! Фрицам будет недоставать своего милого дружка. Этот Искариот был хитер.

– Да, был. Но сегодня вечером вышла осечка. Не сообразил, что кто-то из нас сможет его обязательно заподозрить…

– Возможно, он и сообразил, – прервал капитана Миллер. – Но просчитался. Думаю, Лука не ранен. И еще я думаю, что этот молодчик уговорил Луку и остался вместо него. Ведь Лука его всегда побаивался. Потом он сходил к своим приятелям, которые дежурят у ворот крепости, и велел им направить многочисленный отряд в замок Вигос. Но сперва пострелять для отвода глаз. Он умеет пустить пыль в глаза, наш преданный друг. Потом он пересек площадь, забрался на крышу и стал ждать удобного момента, чтобы подать сигнал своим приятелям, как только мы войдем в дом через черный ход. Но Лука забыл предупредить его, что мы должны встретиться на крыше, а не внутри дома. Этот приятель сидит на крыше и смотрит во все глаза, поджидая нас. Ставлю десять против одного, что у него в кармане фонарь.

Взяв куртку Панаиса, капитан поспешно обыскал карманы.

– Так оно и есть.

– Ну вот, видишь. – Миллер зажег сигарету, наблюдая, как горит спичка, едва не обжигая ему пальцы, потом уставился на Панаиса. – Ну и что ты ощущаешь, Панаис, зная, что умрешь? Теперь ты представляешь, каково было всем тем беднягам, которых ты погубил. И парням на Крите, и воздушным и морским десантникам, которые погибли только потому, что считали тебя за своего. Как ты себя чувствуешь, Панаис?

Панаис ничего не ответил. Зажимая левой рукой рану, он безуспешно пытался остановить кровь. Он неотрывно смотрел на янки мрачным взглядом, по-волчьи скаля зубы, с ожесточенным лицом. Страха в нем не было и следа. Мэллори напрягся, готовый дать отпор предателю, если тот предпримет последнюю отчаянную попытку постоять за себя. Ведь Панаис обязательно предпримет такую попытку. Но когда капитан взглянул на Миллера, то понял, что ничего такого не произойдет. В облике американца было что-то неизбежное и неумолимое: каменная неподвижность руки с пистолетом и взгляда исключала даже мысль о такой попытке, а не то что ее возможность.

– Подсудимому нечего сказать в свою защиту, – прозвучал усталый голос Миллера. – Наверное, сказать кое-что должен я сам. Мне надо бы толкнуть речугу и втолковать всем, что сейчас я и судья, и суд присяжных, и палач… Только мы это опустим. Что толку разговаривать с покойником… Может, в том, что произошло, и нет твоей вины, Панаис. Может, и была на то причина. Один бог знает. А я не знаю и знать не хочу! Слишком много людей погибло из-за тебя. Я убью тебя, Панаис. Убью сию же минуту. – Бросив окурок на пол, янки прижал его ботинком. – Так ты ничего не хочешь сказать?

Предателю незачем было говорить. Злоба и ненависть в черных глазах сказали все. Миллер кивнул, поняв его состояние. Точно нацелясь, дважды выстрелил в сердце Панаису. Задув свечи, он повернулся спиной и был уже на полпути к двери, когда труп предателя глухо ударился об пол.

– Пожалуй, у меня ничего не выйдет, Андреа! – в отчаянии произнес Лука, устало откинувшись к стене. – Ты уж прости. Узлы слишком туго затянуты.

– Да ладно. – Андреа перевернулся и сел, силясь ослабить путы на ногах и запястьях. – Хитрые эти немцы. Мокрые веревки не развяжешь, разве только разрежешь.

А между тем минуты две назад он сумел добраться до веревок на запястьях Луки и развязал их, дернув несколько раз за них своими стальными пальцами.

– Придумаем что-нибудь другое.

Андреа поглядел в противоположный конец комнаты, освещенной керосиновой лампой, которая стояла возле забранной решеткой двери. В тусклом ее свете можно было разглядеть Кейси Брауна. Точно каплун, он был опутан веревкой, пропущенной через крюк в потолке. Андреа невесело улыбнулся. Снова в плену. И снова их схватили так же просто и неожиданно, не дав возможности сопротивляться. Ни один из троих не подозревал о засаде. Их схватили в верхней комнате замка через какие-то несколько секунд после окончания сеанса связи с Каиром. Патруль точно знал, где их искать. Офицер злорадно сообщил им, что песенка их спета, поведал и о том, какую роль сыграл Панаис. Теперь стало понятно, почему их застали врасплох. Начальник патруля дал понять, что и Миллеру с капитаном не избежать ловушки. Но Андреа и мысли не допускал, что положение их безнадежно…

Взгляд его шарил по комнате. От его внимания не ускользнула ни одна деталь на каменных стенах и полу: ни крючья, ни вентиляционные колодцы, ни тяжелая зарешеченная дверь. Всякий, попав в это помещение, решил бы, что это темница, камера для пыток. Но Андреа доводилось бывать в подобных сооружениях. Дом называли замком, но на самом деле это башня, окруженная комнатами помещичьего дома. Давно отправившиеся к праотцам знатные франки, построившие дом, жили в достатке. Никакая это не камера, а просто кладовка, где с крюков свешивались мясо и дичь. Оттого-то они отлично обходились без окон и естественного освещения…

Освещение! Андреа уставился на чадящую масляную лампу сузившимися глазами.

– Лука, – тихо произнес он.

Маленький грек обернулся.

– Сможешь дотянуться до лампы?

– Наверное, смогу.

– Сними стекло, – прошептал Андреа, – оберни тряпкой: оно горячее. Осторожно раздави об пол. Стекло толстое. Осколками разрежешь мои веревки за минуту-две.

Целый миг Лука глядел на него растерянно, затем кивнул. На связанных ногах зашаркал к лампе, протянул было руку к стеклу, но тотчас отдернул ее: всего в нескольких футах от него раздался резкий лязг металла. Лука вскинул голову.

Протяни Лука руку – он дотронулся бы до ствола винтовки системы «Маузер», который угрожающе торчал между прутьями дверной решетки. Часовой опять застучал стволом о прутья и что-то крикнул.

– Не надо, Лука, – тихо сказал Андреа спокойным, без тени разочарования голосом. – Ступай обратно. Наш друг не очень-то тобой доволен.

Лука послушно вернулся на прежнее место и снова услышал гортанный голос, на этот раз чем-то встревоженный. Лязгнуло железо – часовой вытащил винтовку из дверной решетки, и сапоги его торопливо зацокали по каменным плитам коридора.

– Что это стряслось с малышом? – прозвучал, как обычно, невеселый и усталый голос Кейси Брауна. – Он вроде чем-то расстроен?

– Еще бы ему не расстраиваться! – улыбнулся Андреа. – Увидел, что руки у Луки не связаны.

– Так почему же он снова его не связал?

– Может, он и туго соображает, но совсем не такой лопух, – пояснил Андреа. – Побоялся попасть в ловушку и поэтому побежал за подмогой.

Почти тотчас же они услышали глухой стук, словно где-то хлопнули дверью, затем грохот сапог. Наконец зазвенели связкой ключей, заскрежетал и щелкнул дверной замок, завизжали ржавые петли, и в помещение, стуча сапогами, вошли два солдата. Видны были их винтовки, взятые на изготовку. Некоторое время они не двигались, привыкая к полумраку камеры. Тот, что стоял ближе к двери, проговорил:

– Куда это годится, шеф! Стоило их оставить на минуту без присмотра, как они тут же и вляпались! Вся шайка-лейка связана, словно Гарри Гудини[8]8
  Гарри Гудини (1877–1926) – американский маг и фокусник, умевший освобождаться от любых оков, благодаря чему получил прозвище Король Наручников. Однажды он велел связать себя, упаковать в ящик, стянув его затем стальной лентой, и бросить в воду возле Бэттери в Нью-Йорке. Через 59 секунд все увидели его на поверхности воды. (Примеч. перев.)


[Закрыть] перед очередным представлением.

Трое узников, ошеломленно уставившись на солдат, приподнялись. Первым пришел в себя Браун.

– Давно бы так, – произнес он. – Мы уж думали, что вы к нам так и не заглянете.

– Он хочет сказать, что мы уже не надеялись больше с вами увидеться, – спокойно пояснил Андреа. – Я тоже. А вы тут как тут, целые и невредимые.

– Да, – кивнул Мэллори. – А все благодаря Дасти и его подозрительности. Мы уши развесили, а вот он приглядывался к Панаису.

– А где он? – поинтересовался Лука.

– Панаис-то? – Янки неопределенно махнул рукой. – Мы его оставили. Беда, можно сказать, с ним приключилась.

Стоя возле Брауна, янки старательно пилил веревки, стянувшие раненую ногу радиста, и при этом насвистывал. Капитан тоже был при деле: освобождал от пут Андреа, сообщив ему в нескольких словах о том, что с ними произошло, а взамен услышал столь же сжатый рассказ о событиях в крепостной башне. Поднявшись на ноги, Андреа принялся растирать занемевшие руки. Взглянув на Мэллори, грек произнес: