Текст книги "Пушки Острова Наварон"

Глава 17

Четверг, полночь

Командир новейшего эсминца «Сердар» (класса «S») капитан третьего ранга Королевского военно-морского флота Винсент Райан оглядел набитую битком штурманскую рубку, задумчиво теребя холеную бороду. Более грязных и диких оборванцев ему еще не доводилось видеть. Разве что в ту пору, когда он участвовал в поимке экипажа пиратского судна, действовавшего в бухте Байэс-Бей, и служил, имея чин младшего офицера, на базе Чайна. Внимательнее взглянув на бродяг, Райан еще раз подергал бородку. Кроме жутковатого вида, в этих молодцах было что-то еще. Не дай бог связаться с такой компанией. Опасны, и весьма, но почему – сразу и не поймешь. В гостях ощущались такое спокойствие и такая невозмутимая собранность, что командиру эсминца было не по себе. Дженсен называл их своими головорезами. А уж каперанг умеет подбирать кадры.

– Быть может, кто-либо из вас хочет спуститься вниз, джентльмены? – предложил он. – Горячая вода, сухая одежда и теплые постели к вашим услугам. Самим нам спать не придется.

– Большое спасибо, сэр… – Мэллори помедлил. – Но нам хотелось бы досмотреть до конца все представление.

– Лады! Тогда оставайтесь на мостике, – весело сказал Райан. Палуба задрожала под ногами: «Сердар» набирал скорость. – Пеняйте на себя, если что произойдет.

– А мы заколдованные, – заверил его Миллер. – С нами никогда ничего не происходит.

Дождь перестал, и в просветах рваных облаков видны были холодно поблескивающие звезды. Мэллори огляделся. Слева по курсу увидел Майдос и громаду Наварона по правому борту. За кормой, примерно в кабельтове, он различил еще два корабля. Белые буруны выделялись особенно ярко на фоне темных силуэтов эсминцев.

Мэллори повернулся к командиру корабля:

– Разве с вами нет транспортов, сэр?

– Нет. Транспортов нет. – Райан испытал странную смесь удовольствия и замешательства оттого, что этот человек назвал его сэром. – Только эсминцы. Медлить нельзя. Черепахам здесь делать нечего. Мы и так выбились из графика.

– Сколько времени потребуется, чтобы всех забрать с острова?

– Полчаса.

– Что?! Тысячу двести человек погрузить за полчаса? – не поверил Мэллори.

– Примем на борт значительно больше, – вздохнул Райан. – Половина жителей, черт бы их побрал, тоже хочет уйти с нами. И даже вместе с погрузкой гражданского населения нам нужно всего полчаса. Хотя, пожалуй, потратим несколько больше времени. Кроме людей, будем грузить оборудование.

Мэллори кивнул, скользнув взглядом по стройным очертаниям «Сердара».

– И куда же вы все это хозяйство думаете разместить?

– Резонный вопрос, – согласился Райан. – Лондонская подземка в пять вечера – ерунда по сравнению с тем, что будет твориться на палубе при погрузке. Как-нибудь справимся.

Кивнув опять, Мэллори поглядел на остров Наварон. Через две-три минуты из-за мыса покажется крепость. Кто-то коснулся его руки. Капитан обернулся, заглянул с улыбкой в грустные глаза грека.

– Теперь недолго, Лука, – произнес он спокойно.

– А люди, майор? – вырвалось у маленького грека. – Жители города не пострадают?

– Все обойдется. По словам Дасти выходит, что скала взлетит вверх. Упадет со всеми потрохами прямо в бухту.

– А как же лодки?

– Не переживай! Ведь на их борту никого не будет. Ты же знаешь, все должны оставить гавань с наступлением комендантского часа.

Райан взял за локоть Мэллори:

– Капитан Мэллори, хочу представить вам лейтенанта Бистона, моего артиллерийского офицера. – В голосе Райана прозвучал холодок. Видно, командир эсминца не очень-то жаловал своего артиллерийского офицера. – Лейтенант Бистон обеспокоен…

– Действительно, я обеспокоен! – Тон лейтенанта был равнодушен, с почти неуловимым оттенком снисходительности. – Насколько я понял, вы рекомендовали командиру не отвечать немцам огнем из орудий?

– Вы будто по Би-би-си выступаете, – сухо ответил Мэллори. – Но вы правы. Я действительно так сказал ему. Обнаружить пушки можно лишь прожекторами, но тогда корабли обречены. Если откроете огонь, произойдет то же самое.

– Я не понимаю вас, – удивленно выгнул брови лейтенант.

– Выдадите себя, – терпеливо объяснял Мэллори. – Немцы вас накроют с первого же залпа. А если дать им пару минут, они разделаются со всеми. Есть основания полагать, что меткость немецких артиллеристов просто фантастическая.

Слова новозеландца, похоже, не убедили Бистона:

– У моряков тоже есть такие основания. Третий снаряд крепостных орудий угодил прямо в артиллерийский погреб второй башни «Сибариса». Как по-вашему, капитан Мэллори, почему это произошло?

– На батарее обеспечено радиолокационное целеуказание, – объяснил Мэллори. – Над крепостью возвышаются две огромные антенны.

– На «Сердаре» в прошлом месяце тоже установили радар, – тотчас отозвался Бистон. – Мы и сами могли бы поразить ряд целей, если бы…

– И то правда, промахнуться сложно, – вмешался Миллер. Тон его был сух и вызывающ. – Остров чертовски большой, приятель.

– А вы кто такой? – взбеленился Бистон. – Какого беса вмешиваетесь?

– Я капрал Миллер, – невозмутимо ответил янки. – У вас, видно, очень уж чуткий прибор, лейтенант, если он может отыскать пещеру на участке площадью в сотню квадратных миль.

На минуту стало тихо, потом Бистон что-то буркнул и отвернулся.

– Вы уязвили профессиональную гордость артиллерийского офицера, капрал, – заметил Райан. – Лейтенанту очень уж хочется пострелять. Но обойдемся без шума… Когда пройдем эту точку, капитан?

– Точно не скажу… – Мэллори повернулся к Брауну. – Вы как думаете, Кейси?

– Через минуту, сэр. Не позже.

Кивнув, Райан ничего не сказал. На мостике воцарилось молчание, нарушаемое шумом бурлящей воды да жутковатым щелканьем гидролокатора. Небо постепенно расчищалось. Сквозь редеющие облака пыталась пробиться луна. Никто не произносил ни слова. Никто не шевелился. Мэллори чувствовал рядом рослую фигуру Андреа, ощущал за спиной дыхание Миллера, Брауна и Луки. Рожденный далеко от моря и выросший у отрогов Южных Альп, Мэллори был до кончиков ногтей сухопутным человеком. И море, и корабли не волновали его душу, но никогда еще ему не было так хорошо, как здесь. Никогда прежде не испытывал он, что значит быть своим среди своих. Кит был более чем счастлив, он был удовлетворен. Да и могло ли быть иначе? Рядом находились Андреа и его новые друзья, и они сделали невозможное. Не все они возвращаются домой… Энди Стивенса нет рядом. Но, странное дело, Мэллори испытывал не печаль, а только легкую грусть. Словно угадав его мысли, Андреа чуть наклонился вперед.

– Жаль, что его нет с нами, – сказал грек. – Энди Стивенс должен был быть сейчас с нами. Ведь ты об этом подумал?

Мэллори, кивнув, улыбнулся, но ничего не сказал.

– Но это не важно, так ведь, Кит? – В голосе Андреа не было ни тревоги, ни сомнения. Он лишь отмечал факт. – Это ничего не меняет.

– Абсолютно ничего, – кивнул Мэллори.

При этих словах он взглянул вверх. Из недр утеса вырвалось ярко-оранжевое пламя. Мэллори даже не заметил, что эсминец огибает мыс. Над головой раздался гул. Так грохочет экспресс, вылетающий из туннеля. Сразу за кормой эсминца взвился огромный столб воды. Сжав губы, Мэллори невольно стиснул кулаки. Понятно, как погиб «Сибарис»…

Артиллерийский офицер что-то сказал командиру. Оба моряка смотрели на Мэллори, а тот смотрел на моряков, не замечая их. Его сознание странно раздвоилось. Еще один снаряд? Мэллори мысленно очутился в снарядном погребе, спрятанном глубоко в скале. Каким-то внутренним взором он видел немецких солдат. Обреченных, но не ведающих об этом. Представил шкивы, подтягивающие снаряды и картузы к шахте элеватора. Представил себе, как медленно поднимается клеть; обнаженные провода, разделенные интервалом в полдюйма. Сверкающее подпружиненное колесо, скользящее вниз по отполированной направляющей. Мягкий толчок площадки…

В ночное небо на сотню метров взметнулся белый столб пламени, и страшным взрывом из крепости Наварон вырвало ее сердце. Не было ни пожара, ни клубов черного дыма. Ослепительно-яркий столб на мгновение осветил весь город, взвился под облака и тотчас исчез. Затем послышался гулкий, как удар грома, взрыв, поражающий воображение даже на таком расстоянии. Вслед за ним – глухой рокот: гигантским снопом поднялись ввысь и рухнули в бухту тысячи тонн камня! То же произошло и с двумя гигантскими орудиями крепости Наварон.

Еще стоял в ушах грохот, еще не замерло вдали эхо, а из облаков, серебря рябь воды по правому борту «Сердара», выплыла полная луна. Над кильватерной струей за кормой эсминца, сверкая, взлетали брызги. Прямо по носу, залитый белым лунным светом, дремал загадочный и далекий остров Керос.

Десант с острова Наварон

Льюису и Каролине посвящается

Карта на полосу

؂

Глава 1

Пролог. Четверг, 00:00–06:00

Коммандер[9]9
  Коммандер – воинское звание в категории старшего офицерского состава в ВМС Великобритании, соответствует армейскому подполковнику. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть] Винсент Райан, командир новейшего миноносца класса «S» «Сердар» и по совместительству командующий эскадрой, удобно оперся локтями о комингс[10]10
  Комингс – здесь: горизонтальный водозащитный порог на ограждении. Эсминец класса «S» «Сердар» – корабль вымышленный.


[Закрыть] капитанского мостика, поднял ночной бинокль и принялся внимательно осматривать воды Эгейского моря, сейчас так безмятежно отливающие лунным серебром.

Первым делом он направил бинокль на север, прямо над высокой, гладкой и чуть светящейся носовой волной, расходящейся от острого форштевня[11]11
  Форштевень – продолжение киля в носовой части корабля.


[Закрыть] несущегося эсминца. Не далее чем в четырех милях[12]12
  Морская миля равна 1,853 км.


[Закрыть], ясно очерченная на фоне усеянного искрящимися звездами темно-синего неба, маячила темная скалистая масса. То был остров Керос, вот уже на протяжении нескольких месяцев осаждаемый немцами отдаленный аванпост двух тысяч английских солдат, которые этой ночью должны были умереть, но теперь будут жить.

Райан развернул бинокль в противоположную сторону и одобрительно кивнул. Представшее глазам коммандера зрелище неизменно доставляло ему удовольствие: четверка эсминцев в южном направлении выстроилась в столь безупречную линию в кильватере, что корпус передового корабля, поблескивающий во вспененном следе, полностью скрывал за собой три остальных миноносца. Затем Райан обратил взор на восток.

Странно, ни с того ни с сего вдруг подумалось ему, сколь невыразительными и даже разочаровывающими могут выглядеть последствия стихийного или же рукотворного бедствия. Если бы не тусклое красноватое зарево да столбы дыма, поднимающиеся над верхней частью утеса и придающие пейзажу эдакий дантовский ореол первобытного ужаса и мрачного предзнаменования, отвесная дальняя стена бухты выглядела бы, пожалуй, как и во времена Гомера. Величественный скалистый обрыв, с такого расстояния кажущийся гладким, аккуратным и в некотором роде обязательным для местности, могли на протяжении сотни миллионов лет вытачивать ветра и дожди, а могли и пятьдесят веков назад выдолбить в поисках мрамора для ионических храмов каменотесы Древней Греции. Однако совершенно невероятным, практически лежащим за гранью рационального понимания оставался тот факт, что десять минут назад обрыва этого не существовало вовсе, что на его месте зиждились десятки тысяч тонн скальной породы, самая неприступная немецкая крепость Эгейского моря и, прежде всего, две исполинские пушки Наварона, отныне навечно погребенные под почти стометровой толщей воды. Задумчиво покачав головой, Райан опустил бинокль и повернулся к людям, которые за пять минут смогли проделать больше, нежели удалось бы природе за пять миллионов лет.

Капитан Мэллори и капрал Миллер. Большего о них коммандер и не знал, если не считать того обстоятельства, что на задание их послал его старинный друг кэптен[13]13
  Кэптен – воинское звание в категории офицерского состава в ВМС Великобритании, соответствует армейскому полковнику.


[Закрыть] Йенсен, который, как Райан, к своему полнейшему изумлению, узнал лишь двадцать четыре часа назад, возглавлял отделение союзнической разведки в Средиземноморье. Какими-либо другими сведениями о Мэллори и Миллере коммандер совершенно не располагал, да и в достоверности имеющихся приходилось сомневаться. Возможно, их и звали-то по-другому, звания у них тоже вполне могли быть иными. Во всяком случае, они не отвечали сложившимся представлениям Райана о том, как должны выглядеть капитан или капрал. Коли на то пошло, они не отвечали его представлениям о виде солдата вообще. Облаченные в немецкую форму, всю заляпанную кровью и морской солью, грязные, небритые, молчаливые и отстраненные, но при этом постоянно держащиеся настороже, они не принадлежали ни к одной из категорий военных, с которыми командующему эскадрой доводилось сталкиваться. Глядя на воспаленные, запавшие глаза с затуманенным взором и исхудалые, посеревшие, изборожденные морщинами и покрытые щетиной лица двух уже немолодых мужчин, коммандер только и мог сказать, что прежде ему не приходилось встречаться с людьми, достигшими подобной степени истощения.

– Что ж, осталось совсем немного, – заговорил Райан. – Наша флотилия движется на север для эвакуации войск с Кероса, и никакие пушки Наварона нам уже не помешают. Удовлетворены, капитан Мэллори?

– Именно такая задача перед нами и ставилась, – отозвался тот.

Коммандер вновь прильнул к окулярам. На этот раз он навел бинокль, почти на пределе дальности ночного видения, на приближающуюся к скалистому берегу западнее бухты Наварона резиновую лодку, в которой с трудом различались две фигуры. Райан опустил бинокль и задумчиво проговорил:

– А ваш друг-здоровяк и дама с ним, как вижу, не любят сидеть без дела. Вы, кстати, не представили нас друг другу, капитан Мэллори.

– Просто не успел. Мария и Андреа. Андреа – полковник греческой армии, Девятнадцатая моторизованная дивизия.

– Точнее говоря, Андреа был полковником греческой армии, – вмешался Миллер. – Теперь он вроде как в отставке.

– Пожалуй, так. Они спешили, коммандер, потому что они патриоты Греции. Андреа и Мария живут на острове, и их там ждет куча дел, и кое-какие из них, насколько я понял, весьма срочные и личные.

– Понятно. – Райан не стал вдаваться в подробности и снова принялся разглядывать дымящиеся остатки уничтоженной крепости. – Вы-то свое дело точно сделали. Больше никаких планов на сегодня, джентльмены?

– Пожалуй, никаких, – усмехнулся Мэллори.

– Тогда предлагаю вам отправиться спать.

– Звучит как музыка. – Миллер устало оттолкнулся от фальшборта и, покачиваясь, провел исхудалой рукой по налитым кровью и опухшим глазам. – Разбудите меня в Александрии.

– В Александрии? – Райан изумленно воззрился на капрала. – До нее же еще тридцать часов ходу.

– Именно это я и имею в виду, – невозмутимо отозвался Миллер.

Увы, проспать тридцать часов кряду у него не получилось. На самом деле капрал пробыл в царстве Морфея лишь немногим более получаса, когда его постепенно разбудило болезненное ощущение в глазах. После стона и протестующего бурчания ему удалось разлепить один глаз, и тогда он обнаружил источник раздражения: на подволоке[14]14
  Подволок – обшивка внутренней стороны потолка корабельных служебных и жилых помещений.


[Закрыть] выделенной им с Мэллори каюты ярко горела лампочка. Миллер кое-как приподнялся на локте, ввел в эксплуатацию второй глаз и перевел возмущенный взгляд с сидящего за столом Мэллори, очевидно занятого расшифровкой какого-то послания, на замершего на пороге коммандера Райана.

– Это произвол, – раздраженно заявил Миллер. – Я и глаз не успел сомкнуть.

– Вы спали целых тридцать пять минут, – возразил Райан. – Прошу прощения, но Каир утверждает, что сообщение капитану Мэллори не терпит отлагательств.

– Да неужто? – подозрительно сощурился капрал. Вдруг лицо его прояснилось. – А, наверное, в нем говорится о повышении, медалях, отпуске и прочих радостях жизни! – Он обратил полный надежды взор на Мэллори, как раз выпрямившегося за столом после расшифровки. – Ну так ведь?

– Боюсь, нет. Хотя начинается послание весьма многообещающе – горячими поздравлениями и прочим, – но вот потом тон его, хм, несколько ухудшается.

Мэллори вновь перечитал депешу:

ПРИНЯТО. ГОРЯЧИЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ ПОЛНЫЙ УСПЕХ. ИДИОТЫ ЗАЧЕМ ОТПУСТИЛИ АНДРЕА? ВАЖНО! НЕМЕДЛЕННО СВЯЖИТЕСЬ С НИМ. ЭВАКУАЦИЯ ПЕРЕД РАССВЕТОМ ПОД ПРИКРЫТИЕМ НАЛЕТА. АЭРОДРОМ В ПОЛУТОРА КИЛОМЕТРАХ К ЮГО-ВОСТОКУ ОТ МАНДРАКОСА. ПОШЛИТЕ ЧЕРЕЗ СЕРДАР CE. СРОЧНОСТЬ 3 ПОВТОРЯЮ СРОЧНОСТЬ 3. УДАЧИ. ЙЕНСЕН.

Он протянул бумагу Миллеру, и тот поводил расплывающийся перед глазами текст туда-сюда, пока буквы не обрели четкость, и молча ознакомился с указаниями. Затем вернул послание Мэллори, вытянулся на койке во весь рост и изрек:

– Вот черт! – после чего, по-видимому, впал в состояние прострации.

– Даже добавить нечего, – согласился Мэллори. Он устало покачал головой и обратился к Райану: – Прошу прощения, сэр, но нам потребуются от вас три вещи. Резиновая лодка, переносной радиопередатчик и немедленное возвращение к Наварону. И прикажите настроить передатчик на заданную частоту, чтобы ваша радиорубка постоянно нас отслеживала. Когда получите сигнал «CE», передайте его в Каир.

– «CE»? – переспросил коммандер.

– Ага, всего лишь.

– Еще что-нибудь?

– Пожалуй, бутылка коньяка не помешала бы, – вдруг обрел дар речи Миллер. – Она поможет нам преодолеть тяготы долгой ночи, что нас ждет впереди.

– Естественно, пять звездочек, капрал? – вскинул бровь Райан.

– Неужто вы дали бы три звездочки человеку, идущему на верную гибель? – угрюмо огрызнулся Миллер.

Впрочем, мрачное прорицание Миллера насчет скорой гибели оказалось совершенно беспочвенным – во всяком случае, на ту ночь. Даже ожидаемые ужасные тяготы долгой ночи впереди обернулись всего лишь несущественными физическими неудобствами.

Ко времени, когда «Сердар» доставил их на расстояние до скалистого берега Наварона, ближе которого подходить эсминцу было уже просто неблагоразумно, небо затянуло тучами, хлынул дождь, а юго-западный ветер погнал высокие волны, так что ни Мэллори, ни Миллера вовсе не удивило, что уже в пределах досягаемости суши вид у них был весьма жалким и мокрым. Равно как нисколько не удивило, что по вступлении непосредственно на галечный пляж с них и вовсе стекала ручьями вода, поскольку их резиновое плавсредство швырнуло прибоем о склон скалистого рифа, после чего оно немедленно перевернулось, и оба коммандос, естественно, оказались за бортом. Тем не менее данному обстоятельству особого значения они не придали, так как «шмайссеры», радиопередатчик и фонари предусмотрительно были упакованы в водонепроницаемые мешки, и потому крушение вреда им не причинило. В конечном счете, подытожил про себя Мэллори, сейчас они совершили практически безукоризненное приземление на три шасси – уж точно по сравнению с их предыдущей высадкой на этот же остров, когда греческий каик угодил в жестокий шторм и разбился в щепы об отвесный и, по общераспространенному мнению, неприступный Южный утес Наварона.

Поскальзываясь, спотыкаясь и отчаянно чертыхаясь, коммандос пробирались по мокрому галечнику и вероломным булыжникам, пока не уперлись в отвесный склон, растворяющийся в сумраке вверху. Мэллори извлек из мешка фонарь и принялся шарить узким направленным лучом по стене. Миллер тронул его за плечо.

– Мы не слишком рискуем, а? Со светом-то?

– Никакого риска, – заверил его Мэллори. – Этой ночью на побережье часовых не будет. Все на тушении пожаров в городе. Да и кого им караулить-то? Мы же что птахи: дело сделали – и фью-у-уть! На остров только псих и вернется.

– Я и без тебя знаю, что мы чокнутые, – с чувством отозвался Миллер. – Так что не надо мне тут откровений.

Мэллори улыбнулся в темноте и продолжил обследование склона. Примерно через минуту обнаружилась и цель его поисков – прорезающий кручу наклонный овраг. Коммандос принялись быстро, насколько только им позволяла непрочная опора да поклажа, карабкаться по сланцевому ложу вымоины. Через пятнадцать минут они достигли плато наверху и остановились перевести дыхание. Миллер сунул руку за пазуху кителя, и за осторожным движением последовало осторожное бульканье.

– И что это ты делаешь? – поинтересовался Мэллори.

– Да мне показалось, зубы у меня застучали. Слушай, а что это за «срочность 3 повторяю срочность 3» в послании?

– Прежде мне такого не встречалось. Но я знаю, что значат эти слова. Кто-то где-то скоро умрет.

– Прежде всего мы с тобой, уверяю тебя. А если Андреа не пойдет с нами? В наших вооруженных силах он не состоит, так что и не обязан. К тому же он вроде говорил, будто собирается немедленно жениться.

– Он пойдет, – уверенно ответил Мэллори.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что Андреа один из самых ответственных людей, которых я когда-либо встречал. На нем лежат две огромные ответственности – одна перед людьми, другая перед самим собой. Поэтому он и вернулся на Наварон – он знал, что нужен людям. И поэтому Андреа и покинет Наварон, когда увидит этот сигнал «срочность 3». Он поймет, что где-то в нем нуждаются еще больше.

Миллер забрал у товарища бутылку коньяка и бережно запрятал ее в недрах кителя.

– А я тебе вот что скажу: будущая миссис Андреа Ставрос этому явно не обрадуется.

– Как и сам Андреа Ставрос, и я отнюдь не горю желанием сообщать ему эту весть, – не стал кривить душой Мэллори. Он глянул на светящийся циферблат и разом поднялся на ноги. – До Мандракоса полчаса пути.

Ровно через полчаса, с извлеченными из водонепроницаемых мешков и теперь перекинутыми через плечо «шмайссерами», Мэллори и Миллер практически бесшумно передвигались перебежками от тени к тени по плантациям рожкового дерева в предместьях Мандракоса. Вдруг откуда-то впереди донесся звук, природа которого не вызывала сомнений: то было бряканье бутылочного горлышка о стакан.

Потенциально опасная ситуация, вроде только что возникшей, для двух коммандос представляла собой столь обыденное явление, что они даже не удосужились обменяться предостерегающими взглядами, а как по команде растянулись на земле и поползли вперед. По мере продвижения Миллер благодарно принюхивался: смолистый аромат узо обладает исключительной способностью пропитывать атмосферу на значительном расстоянии вокруг себя. Мужчины подобрались к зарослям кустов, улеглись и принялись осматривать местность.

Судя по богато украшенным галунами жилетам, кушакам и причудливым головным уборам, два человека, прислонившиеся спиной к стволу платана на лужайке впереди, определенно являлись местными жителями. Судя по винтовкам у них на коленях, на них возлагалась обязанность часовых. А судя по практически вертикальному положению бутыли узо, из которой вояки старательно вытряхивали остатки ее содержимого, не вызывало сомнений и то, что к исполнению упомянутых обязанностей они подходили без должной серьезности, причем уже довольно длительное время.

Мэллори и Миллер отползли назад, уже отчасти пренебрегая мерами предосторожности, затем встали и переглянулись. От комментариев оба воздержались. Мэллори пожал плечами и повел товарища в обход незадачливых стражей. Перебегая от тени рощицы рожковых деревьев в рощицу, от тени платана к платану, от тени дома к дому, они быстро достигли центра Мандракоса, еще дважды повстречав на пути и с такой же легкостью обойдя горе-часовых, интерпретирующих свой долг в весьма вольной манере. Миллер потянул Мэллори к дверям.

– Эти наши друзья позади, – начал он, – что они праздновали-то?

– Не прочь присоединиться? Отныне Наварон немцам бесполезен. Через неделю они уберутся отсюда вовсе.

– Пускай так. Но зачем же тогда часовые? – Миллер кивнул на беленую православную церковь посреди площади городка, из которой доносился далеко не приглушенный гул голосов. Из весьма небрежно затемненных окон строения лился яркий свет. – Может, дело в этом?

– Что ж, узнать наверняка можно только одним способом, – ответил Мэллори.

Укрываясь где только можно, товарищи снова двинулись вперед, пока не оказались в глубокой тени от двух подпорных арок, поддерживающих стену древней церкви. Между арками располагалось одно из более-менее удачно затемненных окон – свет из него пробивался лишь через тонкую щель внизу. Мужчины склонились и заглянули в узкий проем.

Внутри церквушка казалась даже еще более древней, нежели снаружи. Высокие скамьи из некрашеного тесаного дуба многовековой давности почернели и отполировались несчетными поколениями прихожан, и время отметилось на дереве сколами и трещинами. Побеленные осыпающиеся стены словно бы умоляли о подпорках с обеих сторон, и их разрушение представлялось не такой уж и отдаленной перспективой – и вправду невозможно было отделаться от ощущения, что крыша может рухнуть в любой момент.

Гул голосов, теперь звучащий еще громче, исходил от занявших практически все доступные сиденья островитян обоих полов и всех возрастов, многие из которых были наряжены в праздничную одежду. Свет же излучали сотни мерцающих свечей, среди которых попадались и древние, витые и украшенные орнаментами, явно извлеченные из запасов специально по торжественному случаю. Ряды свечей тянулись вдоль стен, центрального прохода и алтаря, возле которого невозмутимо ожидал бородатый патриарх в православной рясе.

Мэллори и Миллер удивленно переглянулись и уже собирались выпрямиться, как вдруг позади раздался тихий и очень спокойный голос:

– Руки за голову. – Приказ отдавал даже некоторой любезностью. – И медленно-медленно выпрямляемся. Предупреждаю, у меня «шмайссер».

Застигнутые врасплох коммандос поступили, как было велено.

– Поворачиваемся. Медленно.

Они так же медленно повернулись. Миллер взглянул на крупную темную фигуру, предупреждение которой о наличии оружия всецело соответствовало истине, и раздраженно проговорил:

– Слушай, направь-ка эту чертову штуку куда-нибудь в сторонку.

Послышалось удивленное восклицание, и здоровяк опустил автомат и склонился к незваным гостям. На смуглом, обветренном и испещренном морщинами лице изумление только и мелькнуло: демонстрация излишних эмоций была отнюдь не в правилах Андреа Ставроса, и привычное для него невозмутимое выражение восстановилось почти мгновенно.

– Это все немецкая форма, – сконфуженно пояснил грек. – Из-за нее я и обознался.

– Я тоже мог бы обознаться, – отозвался капрал, недоуменно осматривая одеяние Андреа, состоящее из невообразимо широких черных шаровар, черных ботфортов, черного же жилета с затейливым узором и кричаще-пурпурного кушака. Миллер содрогнулся и скорчил гримасу. – В местном ломбарде, что ли, прибарахлился?

– Праздничная одежда моих предков, – спокойно пояснил Андреа. – Ну а вы что, за борт свалились?

– Нечаянно, – ответил Мэллори. – Надо поговорить.

– Более подходящего времени не нашли? – Грек помялся, бросил взгляд на освещенный домик через дорогу и взял товарищей под руки. – Пойдемте-ка туда.

Он провел их в хибару и закрыл дверь. Судя по скамьям и прочей спартанской меблировке, помещение представляло собой своего рода место для собраний общины или, если угодно, сельский клуб. Освещалось оно тремя довольно закоптелыми масляными лампами, свет которых гостеприимно отражался несметным количеством стаканов и бутылок со спиртным, вином и пивом, занимавших едва ли не каждый квадратный сантиметр двух длинных столов на козлах. Бессистемно и без малейшего намека на эстетичность разложенная закуска свидетельствовала об импровизированном и крайне поспешном характере подготовки к празднеству, а сомкнутые ряды бутылок возвещали о стремлении компенсировать отсутствие качества неумеренностью количества.

Андреа подошел к ближайшему столу, расставил три стакана и принялся наполнять их узо из бутыли. Миллер извлек свой коньяк и предложил греку, однако тот был слишком поглощен действом, чтобы заметить угощение капрала. Затем он вручил гостям выпивку и провозгласил:

– Ваше здоровье! – Осушив стакан, Андреа задумчиво продолжил: – Чтобы вернуться, тебе нужна была очень и очень веская причина, дружище Кит.

Мэллори молча достал из водонепроницаемого бумажника радиограмму и отдал ее греку, которой без особой охоты взял ее и угрюмо прочел.

– «Срочность 3» – это то, что я и думаю? – поинтересовался он.

Капитан и на этот раз не раскрыл рта, лишь кивнул, не сводя с Андреа пристального взгляда.

– Момента неудачнее и не придумать. – Грек насупился еще больше. – Очень некстати. У меня столько дел на Навароне. Меня здесь будет не хватать.

– Для меня тоже некстати, – затараторил Миллер. – Я мог бы заняться с большей пользой массой вещей в лондонском Уэст-Энде. Меня там тоже не хватает. Любая барменша подтвердит. Впрочем, едва ли это имеет значение.

Андреа удостоил его лишь кратким невозмутимым взглядом, а затем обратился к Мэллори:

– А ты все молчишь.

– Мне нечего сказать.

Постепенно дурное расположение духа как будто оставило грека, однако думы занимали его, очевидно, по-прежнему невеселые. Поколебавшись, он снова взялся за бутыль узо. Миллер едва заметно вздрогнул и предпринял повторную попытку подсунуть коньяк:

– Вот, пожалуйста.

Андреа впервые за все время улыбнулся, хотя и ненадолго, плеснул пятизвездочного напитка Миллера в стаканы, вновь перечитал послание и вернул бумагу Мэллори.

– Мне надо все обдумать. В любом случае сначала мне предстоит заняться одним дельцем.

– Дельцем? – Мэллори окинул его внимательным взглядом.

– Свадьбой мне нужно заняться.

– Свадьбой? – вежливо переспросил Миллер.

– Вам обязательно повторять все, что я говорю? Да, свадьбой.

– Да кто ж тебя знает, – проворчал капрал. – К тому же посреди ночи.

– Для некоторых жителей Наварона ночь – единственное безопасное время, – сухо парировал Андреа. Он резко развернулся и направился к двери, однако на пороге вдруг остановился.

– И кто же женится? – полюбопытствовал Мэллори.

Вместо ответа Андреа снова подошел к ближайшему столу, налил полстакана коньяка и залпом выпил его, потом пригладил свои густые темные волосы, подтянул кушак, расправил плечи и решительно направился к выходу. Мэллори и Миллер безмолвно воззрились ему вслед, затем на закрывшуюся за ним дверь, после чего уставились друг на друга.

Минут через пятнадцать они так же таращились друг на друга, но на этот раз на их лицах отражалась целая гамма чувств, начиная от смущения и заканчивая легким потрясением.

Двое коммандос сидели в заднем ряду православной церквушки, поскольку все остальные места уже были заняты обитателями острова. От их скамьи до алтаря было чуть менее двадцати метров, но оба они обладали высоким ростом, да и располагались по центру зала, так что разыгрывающееся действо представало перед ними во всей красе.

Строго говоря, само действо уже закончилось. Обряд завершился. Священник степенно ниспослал благословение, и Андреа и Мария – та самая девушка, что провела отряд коммандос до крепости Наварона – с присущим случаю достоинством медленно развернулись и двинулись по проходу. Андреа, сама нежность и заботливость по виду и образу действий, склонился к новоиспеченной супруге и что-то зашептал ей на ухо. Впрочем, содержание его слов, как это могло показаться со стороны, имело мало общего с манерой их изложения, поскольку где-то на середине пути через церковь между молодоженами вспыхнула яростная перебранка. Хотя «перебранка», пожалуй, слово здесь неверное – скорее это походило на односторонний монолог. Раскрасневшаяся и явно вышедшая из себя Мария, сверкая темными глазами и размахивая руками, выговаривала Андреа отнюдь не на пониженных тонах и даже и не думала сдерживать охватившую ее ярость. Тот, в свою очередь, мягко пытался умилостивить ее – с тем же успехом, впрочем, что и Кнуд Великий пытался остановить прилив[15]15
  Кнуд Великий (994/995–1035) – король Дании, Англии и Норвегии; согласно легенде, устав от подхалимства придворных, в ответ на слова одного из них, что король мог бы требовать покорности даже у моря, продемонстрировал невозможность этого.


[Закрыть], – и малодушно оглядывался по сторонам. Реакция же присутствовавшей публики варьировалась от недоумения и замешательства до полнейшего изумления и откровенного ужаса, но, несомненно, все воспринимали разыгрывающуюся сцену как крайне необычное завершение свадебной церемонии.