Текст книги "Тень ласточки"

Глава 5

Анна вывернула на кровать содержимое своей дорожной сумки. Так и есть: ни паспорта, ни документов на въезд. Только одежда, косметичка и зарядник для телефона. Самого телефона тоже нет. Она пошарила в потайном кармане – десять стоевровых купюр оказались на месте.

Эту тысячу дал тот человек в Москве. Вместе с паспортом и документами.

– На всякий случай, вдруг вам в дороге что-то понадобится, – пояснил он.

– Да вы что, – ужаснулась Анна, – у меня есть!

У нее и правда имелось пятьсот долларов, которые она собиралась поменять на евро, но не придумала как, если банки закрыты, и обменники не работают.

– Возьмите, – проявил настойчивость человек, – это просто для нашего спокойствия – моего и моего друга в Португалии. Не такие уж и большие деньги.

«Господи, Леандру, что ты творишь? Зачем потратил столько сил и денег, чтобы запереть меня в пустой квартире? Что тебе нужно? Может, ты маньяк? Вроде фаулзовского коллекционера, который держал девушку взаперти, пока она не умерла…»

Анна оделась и решила заварить себе чаю. Необходима простая, привычная моторика, что-нибудь, за что разрываемый алкоголем и страхом мозг мог бы зацепиться как за спасательный круг.

Шкафы на кухне оказались пусты, если не считать нескольких запечатанных бутылок вина. «Туррига», прочитала Анна на этикетке и с трудом подавила желание грохнуть парочку о плиточный пол. Ни круп, ни макарон, ни консервов. Вообще никаких запасов.

«Мыши тут сдохли бы от голода. Да и ты тоже», – услужливо подсказал внутренний голос.

– Заткнись, скотина, – рявкнула Анна, села на диван и стала думать.

Привычка систематизировать информацию появилась у нее в раннем детстве, когда главной, хоть и неосознанной, ее задачей было простейшее выживание. При самой плохой ситуации больше шансов выпутаться у того, кто четко представляет, как обстоят дела.

Сейчас они обстояли, мягко говоря, хуже некуда.

Если убрать эмоции и взглянуть на дело с точки зрения голой логики, факты таковы. Некий мужчина, назовем его Леандру, потому что это совершенно необязательно его настоящее имя, хотя… Кто в здравом уме назовет себя Леандру, когда в мире полно нормальных имен!

Так вот, этот мужчина находит в сети женщину. Как? Да просто забив в поисковую строку фейсбука нужные параметры: город проживания, например, и возраст. Отфильтровав по статусу отношений: «без пары». Или «все сложно».

И вот ему вываливаются данные на целое стадо одиноких москвичек средних лет с несложившейся личной жизнью и, более чем вероятно, мечтой встретить сказочного принца. Осталось выбрать ту, что приглянулась больше других, охмурить, и вот уже она летит к нему на крыльях любви, с денежками за проданную свою квартиру.

Анна знала несколько таких историй, правда, в них чаще фигурировали юные турецкие аниматоры и хабиби из Египта. Но португалец – это даже круче, это сразу повышает градус доверия – Европа!

Разница в том, что хабиби обычно не тратят деньги на билет для своей наивной возлюбленной и не имеют друзей настолько влиятельных, чтобы в закрытой на карантин Москве за сутки сделать годовую визу в закрытый же шенген. А еще они не дают тысячу евро и не предлагают жениться, хотя тут Леандру ничем не рисковал. Святой Антоний, про которого Анна читала в путеводителе, давно почил, так что о тайном, но законном венчании под покровом ночи, можно забыть.

Однако, по какой-то странной причине, условный Леандру прилагает серьезные усилия, чтобы привезти наивную дуру, то есть влюбленную москвичку, в Лиссабон. Не ближний свет, однако. Вопрос – зачем.

«Допустим, – размышляла Анна, – он и вправду маньяк. Богатый извращенец, у которого достаточно денег, чтобы удовлетворять свои жуткие прихоти. Может, это даже целая сеть маньяков, а тот мужик, что делал визу, президент московского филиала. Допустим, они похищают женщин и держат их в заточении. Но в таком случае разве это не должен быть деревенский дом с подвалом? Разве не должен каждый уважающий себя маньяк знать, что доведенная до отчаяния жертва фиганет одно из этих огромных окон стулом да и заорет на всю округу: “Спасите, помогите”? Ведь это же азы маньячного дела! Основы! И потом, что за дурацкая история с парковкой? Что ты за маньяк-то такой, если не можешь нормально встретить жертву? А вдруг ее по дороге перехватит кто-нибудь другой? Или она сама передумает с тобой встречаться? Или…»

В замке завозился ключ.

Повинуясь не разуму, но инстинкту, Анна метнулась в спальню и прямо в одежде забралась под одеяло. Она услышала шаги, шуршание пакетов, звяканье ключей о стеклянную столешницу. Вот хлопнула дверца холодильника, зашумел электрический чайник, звякнули столовые приборы. Похоже, маньяк готовил завтрак.

– Просыпайся, Анна! – весело прокричал маньяк. – Я принес еду!

Он выглядел усталым, но веселым, этот типа Леандру, которого неизвестно как зовут на самом деле. Лил на раскаленную сковороду готовую смесь для блинчиков и напевал. Когда Анна вошла в кухню, он кивнул на барную стойку.

– Я взял твой телефон, потому что не знал, какая туда нужна сим-карта. Теперь ты со связью.

Анна посмотрела на часы: восемь утра по Лиссабону, стало быть, в Москве сейчас десять.

– Доброе утро, – она взобралась на барный стул опасливо, как на лошадь, которая может сбросить. – Ты что, ходил в магазин?

– Ездил. В такое время работают только маленькие mercearias, магазинчики, где торгуют чем попало, от еды до телефонных карточек. Наш квартал новый, тут пока еще ничего нет, кроме пары кафе.

– А где мои документы? – осторожно спросила Анна, поглядывая на растущую горку блинчиков.

– Решил заодно зарегистрировать контракт и сделать ксерокопию паспорта. Заехал в контору, пока там никого нет, а то бы проторчал до вечера. Паспорт на столе в гостиной, а контракт пришлось оставить. Понятия не имею, как его регистрировать, это на совести ассистента.

– Зачем вообще его регистрировать?

– Потому что приглашение на работу, по которому ты прошла границы, от моей конторы. Все легально и законно. Ты ведь не думала, что я отправлю тебя с поддельными документами? Ты – незаменимый специалист по дизайну интерьеров, без которого Португалии никак не обойтись.

– Господи, в это кто-то поверил? – изумилась Анна.

– А какая разница? Документы оформлены безупречно, печати, подписи и необходимые разрешения есть. А уж как они получены, кому какое дело. В общем, придет ассистент в офис, разберется с бумагами, и ты получишь их обратно.

Он говорил так спокойно и естественно, без единой фальшивой ноты, что Анне стало еще страшнее.

– Ты же говорил, в городе карантин, и никто не работает.

– А стройки работают, – Леандру ловко подкинул блинчик. – Это едва ли не единственное, что работает. И, должен сказать, пустые улицы для строителей – божья милость. Особенно в центре. Боже, что у тебя с лицом? Ты плохо спала? О чем ты думаешь?

Анна размешала в чашке кофе и честно ответила:

– Я думаю, ты – кровавый маньяк. Еще я думаю, на самом деле тебя зовут не Леандру, и ты похитил меня, чтобы убить и, возможно, подвергнуть изощренным пыткам.

– Именно в таком порядке? – Леандру водрузил перед Анной блюдо с блинчиками и щедро полил их кленовым сиропом. – Нормальный маньяк поступил бы наоборот.

Анна наблюдала, как стекает по блинчикам карамельного цвета густая жидкость, и молчала. Ее сознание, в который уже раз за последние дни, совершило какой-то дикий кульбит, и то, что казалось единственно верным еще час назад, сейчас выглядело просто смехотворным.

– Послушай, – мягко произнес Леандру. – Ты проснулась, поняла, что меня нет, а дверь заперта. Ты испугалась. Кто угодно испугался бы. Я просто не думал, что ты проснешься так рано, учитывая, что вчера с дороги уснула как убитая.

– Не с дороги, а с двух бутылок вина, но спасибо.

– Это новая квартира. Я купил ее полтора месяца назад, и до карантина появлялся здесь редко. Не хотел поднимать эту тему, но до того, как мы с тобой начали общаться в сети, я… У меня были отношения. Я жил с женщиной. В ее доме.

– А сейчас? – тупо спросила Анна. – Она знает?

– Учитывая, что я съехал от нее месяц назад, думаю, догадывается. Анна, я не самый внимательный кавалер на свете, не бог весть какой романтик и уж точно не эксперт в области отношений. Но я совершенно точно не кровавый маньяк. Я просто парень, которому выпал шанс, и теперь для меня, главное, этот шанс не упустить. Понимаешь? Ты мой шанс, Анна.

Она отодвинула нетронутые блинчики и посмотрела прямо в темные глаза, отчаянно жалея, что не может заглянуть глубже, прямо в голову, и узнать, что у него на уме.

– Шанс на что?

– На жизнь. На нормальную, обычную, человеческую жизнь. Когда-то она у меня была, но я все потерял. На этот раз не повторю ошибку.

Он говорил правду. Анна поверила ему сразу и безоговорочно, потому что за весельем, поди разбери, напускным или искренним, не очень-то и пряталась железная решимость добиться своего.

– Доедай завтрак, и поедем смотреть Лиссабон, – улыбнулся Леандру. – Город пустой, ничего не работает, но друзья моих друзей знают места, где можно хорошо пообедать, несмотря на карантин.

– Нелегальный ресторан? – засмеялась Анна и рассеянно посмотрела в окно.

На улице уже совсем рассвело, но день не торопился, прячась за пухлыми дождевыми облаками.

– Вроде того. Я в душ, и выходим, пока не полило. Может, успеем прогуляться по центру до того, как начнется светопреставление. Знаешь, как у нас говорят, Abril – águas mil, самый дождливый месяц в году, не считая ноября.

Анна услышала, как в ванной комнате полилась вода, и неторопливо пошла в спальню. По дороге захватила телефон и паспорт. Застегнула молнию дорожной сумки и, стараясь не издавать лишних звуков, повернула в замке входной двери ключ.

Оказавшись на улице, она свернула к скверу, маленькому, но буйно зеленому и надежно укрытому от солнца и любопытных взглядов сверху, и быстрым шагом пошла вперед. К станции метро, до которой, если верить навигатору, по счастью, работающему в оффлайн-режиме, ходу было пятнадцать минут. Два то есть километра.

Анна застегнула кофту и сжала в кармане маленький картонный прямоугольник. Обычная визитная карточка, видимо, выпавшая из бумажника или кармана. На ней, строчкой ниже длинных и непонятных португальских слов, была услужливо переведенная на английский надпись: «Адвокатская контора “Брага и сыновья”». Анна подобрала ее на полу кухни, пока Леандру возился с блинчиками.

Удивительно, как несколько граммов бумаги могут превратить в клочки надежную, обширную, тщательно продуманную и крепко сплетенную паутину лжи.

Он сказал: «Это мой шанс, и я его не потеряю». В это Анна поверила. Собственно, это была единственная правда, которую он сказал. Все остальное оказалось ложью. А, нет, не все. Еще имя. Про имя не наврал тоже, в этом Анна была уверена. Потому что еще на карточке было написано: «Леандру Брага, доктор права, младший партнер».

* * *

– Есть новости?

– Разумеется. Поговорили с кем надо.

– И?

– Они не знают. Но у нас есть кое-какие догадки.

– Я бы не назвал это новостями.

– Только что подтвердили адрес, едем туда. Через полчаса получите вашу ласточку живой и здоровой.

– А этот?

– Этот получит, что ему причитается. Вас волнует его судьба? Меня – нет.

– И меня. Лишь бы под ногами не путался.

Глава 6

Мимо станции метро Анна прошла трижды, приняв ее за подземный переход, пока какая-то добрая душа из числа не боящихся ковида бомжей не ткнула пальцем в большую букву «М».

Внутри оказалось пусто, чисто и тихо, но расслабляться было нельзя – вход к поездам охранял зловещего вида механизм величиной с автобус. Анна опасливо повозила пальцем по экрану, понаблюдала за меняющимися надписями, поменяла язык на английский и пришла к выводу, что, очевидно, адская машина выдает билеты в обмен на бессмертные души пассажиров.

Забредший в вестибюль полицейский некоторые время наслаждался сражением иностранки с аппаратом, но потом сжалился.

– Go! – предложил он.

– Чего? – изумилась Анна. – Вы мне зайцем предлагаете ехать? Вы? Служитель закона?

– Go-go, – совсем развеселился ни слова не понявший полицейский и зачем-то добавил: – Миледи.

«Ну, миледи так миледи, – решила Анна и на приличной скорости рванула сквозь турникет. Кто его знает, может, у него шутки такие, у полицейского. Может, ему скучно».

Анна собиралась ехать в центр. Зловещие окраины, хотя, сказать по правде, ничего зловещего в районе, который Леандру назвал Телейраш, не было, не лучшее место планировать и начинать операцию «возвращение домой». Но вот центр – это в какую сторону? Анна долго и безрезультатно смотрела на схему, пока не сообразила, что станция «Телейраш» конечная, и вариант у нее, собственно, один.

В абсолютно пустом вагоне Анна села у окна и стерла выступившие на глазах злые слезы.

«Леандру, наверное, уже заметил, что я ушла. Сбежала, смылась, слиняла – назови как хочешь, суть не меняется. Я поймала его на вранье, причем настолько, казалось бы, мелком и бессмысленном, что говорить смешно. Ну, наврал про работу, делов-то».

Однако это мелкое вранье идеально, последним кирпичиком встало в стену нестыковок, которую она упорно не замечала даже когда уперлась в нее лбом.

«Зачем скрывать, что ты адвокат? Что плохого быть адвокатом? Может, здесь, в Португалии, это какая-то позорная профессия вроде наркодилера или сутенера? Может, здесь адвокатов с ходу бьют по морде? Доктор права? Хрясь по сусалам. Да ну, глупость какая. Почтенная, респектабельная работа, скрывать которую не имеет смысла. А для него, значит, смысл есть».

Анна вдруг четко осознала: во всем остальном, что ей непонятно и странно, смысл тоже есть. Во всей этой дикой истории, где самое дикое – что он ей действительно нравился, даже сейчас, даже сквозь страх, который заставил ее схватить вещи и убежать прочь, этот чертов Леандру. Несмотря на его вранье, за которым, очевидно, скрывался какой-то зловещий план. Несмотря на маленький рост, несмотря ни на что. И тот факт, что он не испытывает к ней вообще ничего, злил, но больше печалил.

Как ни странно, Анну совсем не интересовала его цель. Во-первых, по природе своей она была нелюбопытна и осторожна, а осторожность диктовала не совать нос в странные дела. Старая балерина называла это «избегать трудностей». Анне больше нравилась формулировка «не лезть на рожон». Во-вторых, жгучее разочарование от очередной любовной истории затмевало все остальное.

Таких историй в ее жизни было много. Анна знала, что привлекательна, а еще лучше знала, что, в конечном счете, это ничего не решает. Зеленые глаза, густые темные волосы, кожа, которая к лету приобретала оттенок молочной карамели… Внешность имела значение только до определенного момента. Этот момент – очередное расставание, более или менее достойное, но всякий раз очень для нее болезненное.

Однажды, устав читать психологическую попсу, она набралась смелости и спросила у очередной «истории»: «Что со мной не так?» «История» подумала и честно ответила: «Ты скучная. Ты хорошая, добрая, теплая, как нянечка в детском саду. И такая же незаметная. Иной раз, – сказала “история”, я даже забываю, что ты дома». «Да чего же тут плохого, – изумилась Анна. – Разве ты не чувствуешь себя спокойно и безопасно рядом со мной?» «Я чувствую себя сволочью, – призналась “история”, – оттого, что не замечаю тебя, и что мне с тобой, такой уютной и покладистой, смертельно скучно».

– Все из детства, все. Все от родителей. В терапию бы тебе, – советовала Лера. – Я тут думала в психологи податься. Мелкая подрастет – на курсы пойду. Буду тебя бесплатно лечить.

Анна представила себя на приеме у психолога Леры, содрогнулась и навсегда закрыла для себя тему «что со мной не так».

– Что-что… Да ничего, не везет просто. Прорабатывать детские травмы жизни не хватит, проще подождать. После долгой череды неудач обязательно срываешь джекпот – закон жизни.

– Психология игрока, – презрительно фыркнула Лера. – Нет, я не говорю, что так не бывает. Но ты ж как мужик из анекдота, хоть бы лотерейный билет купила! А то ведь всю жизнь прождешь.

Перегоны между станциями оказались короткими, и через двадцать минут Анна доехала до конечной. «Cais do Sodre», – прочитала она на табличке, вокзал, стало быть. Народу здесь было побольше, человек двадцать. Анна поднялась на поверхность и пошла к реке – без какой-либо цели, просто побыть у воды.

Вода была ее утешением и медитацией с самого детства. Деревня, где росла Анна, затерялась в псковских лесах и могла бы считаться красивой, если бы не ветшающие с каждым годом останки некогда богатого колхоза, появившегося в этих местах еще в тридцатые годы прошлого века.

К пятидесятым среди ладных крестьянских домов выросли коробки из силикатного кирпича – как дюралевые зубные протезы, уродливые и чужеродные. А вокруг длинные приземистые фермы для скота, которые в начале века нового выглядели так, словно их бомбили: разрушенные стены с торчащей арматурой, обвалившаяся крыша…

Колхоза не стало, деревня опустела. Все, у кого была хоть малейшая возможность уехать, уехали. Самые везучие в Петербург и Москву, люди попроще в Псков, а остальные в Опочку – все-таки райцентр.

«Из крупного рогатого скота остались корова Зорька и алкаш Борька», – зло шутила мать, за что пару раз ее легонько побила Борькина жена, что, впрочем, никак не отразилось на частоте совместных попоек.

Нравы в деревне царили простые как вилы – универсальный способ решения любых местных проблем. За вилы хватались «по пьянке» и «по трезвянке», и каждый раз их появление, подобно герольду, предвещали дикие крики, разносящиеся по всей округе.

Заслышав этот набат, маленькая Анна убегала к озеру и сидела там, спрятавшись под густыми ивами. Вода вбирала и гасила звуки деревенской баталии, успокаивала, а еще, если что, всегда можно утопиться. Но этот, как теперь говорят, лайфхак, открылся Анне после прочтения карамзинского шедевра сентиментализма.

Имелось у нее и еще кое-что заветное, но вспоминать об этом Анна не любила – болело и по сей день, спустя четверть века. А вот вода… В Москве она не такая. Неправильная. А может, просто жизнь не такая, неутешительная. Сколько ни ездила Анна по прудам и набережным, но того детского чувства покоя так и не нашла.

И вот теперь, обогнув здание вокзала, она приближалась к Тежу. Еще не увидев реки, Анна ощущала ее присутствие – как иные люди чуют присутствие дикого зверя. Она шла вперед, не глядя по сторонам и не замечая города вокруг. Закрытые кафе, железные стулья, скованные цепью и привязанные к сиротливо торчащему посреди сада Гамейру киоску, грозно глядящий герцог Терсейра на площади своего имени – все это осталось у нее за спиной. Она шла к могучей живой сущности, что вздыхала и волновалась за серым парапетом набережной.

Небо, набухшее дождем, сделало воды Тежу серо-голубыми, оттенка голубиных перьев. Анна вдохнула густой влажный воздух и пошла по набережной вверх по течению реки. Отлив обнажил каменные плиты, поросшие пушистыми зелеными водорослями. Спустившись к самой воде, Анна окунула руку в Тежу и зажмурилась. Вода струилась по коже ласково и доверчиво, мягкая, неуловимая, всемогущая.

В этот утренний час набережная пустовала, и Анне казалось, что и Тежу, и весь залив Мар-да-Палья вместе с мостом и смешным желтым корабликом, что усердно пыхтел от южного берега к вокзалу Кайш-ду-Содре, принадлежат только ей. Она уселась на сбегающие в воду ступени и погрузилась в размышления, надо признать, невеселые.

«Ясное дело, нужно идти в посольство. Каяться и сдаваться, проситься домой на первом же рейсе, а там уж как решит родное государство. Леандру сказал, что, выезжая, формально я не нарушила ни одного закона ни одной страны. Но фактически ведь поперлась, хотя родное опять же государство предупреждало: не надо, сидите дома. А уж причина, почему я тут оказалась, и вовсе идиотская – это ведь кому рассказать, а? Замуж поехала выходить. За афериста, которого знала две недели, да и то по интернету. Со стыда сгореть – такое о себе рассказывать. А что делать, придется. Наврать, что я здесь уже давно, а теперь хочу к родным березкам, не выйдет, штамп-то амстердамский вчерашним числом. Значит, скажу как есть, – вздохнула Анна. – Заодно и про гадского Леандру все выложу. Вдруг он преступник, и его уже много лет безуспешно разыскивают ФСБ, ЦРУ и Тайная служба межгалактического контроля времени. Вдруг он людьми торгует».

В сумке зажужжал телефон.

«Будильник что ли?» – подумала Анна.

Но это оказался не будильник, а гадский Леандру. Он звонил в скайп восемнадцать раз и оставил километр сообщений, последнее из которых, обрамленное жутким количеством восклицательных знаков, гласило: «Анна, пожалуйста! Я очень волнуюсь за тебя!»

От того, чтобы зашвырнуть гаджет прямо в реку, пусть сожрет его обретающийся неподалеку Атлантический океан, Анну удержала только память о том, сколько она отдала за этот седьмой айфон.

«Вот что ему ответить, негодяю? Спросить издевательски, кому он уже продал мою печень? В какой бордель собирался пристроить? Или, может, решил загнать недорого жестокому и жадному плантатору, который выращивает сахарный тростник и нуждается в рабском труде? Хотя стоп, плантаторы в Бразилии. Неужели Леандру собирался продать меня в Бразилию?»

Анна знала, что спрашивать ни о чем не надо. Бывшего, а Леандру, хоть и с некоторой натяжкой, можно, пожалуй, считать бывшим, следует воспринимать как врага, по крайней мере, первое время. Потому что в любых переговорах Анна мгновенно выкидывала белый флаг: прощала, понимала и возвращалась, обвиняя себя в нечуткости и толстокожести. А потом, когда все неизбежно летело в тартарары, снова винила себя – за то, что простила, поняла и вернулась.

Поэтому она нажала на значок скайпа, подержала немного и, дождавшись, когда система предложит удалить программу, легонько коснулась пальцем крестика. Потом проделала все то же самое с фейсбуком.

«Всё. Все каналы связи с Леандру закрыты. Пора заняться более насущными проблемами».

И тут телефон зазвонил. Префикс тройка, номер португальский. Анна дала отбой, заблокировала абонента и тут только сообразила – у нее есть интернет.

«Правильно, Леандру же сказал, что купил мне местную симку, наверняка предоплаченную или привязанную к его номеру счета. Жаль, некому позвонить в Китай и наговорить тысяч на пять евро, вот был бы ему подарочек».

Адрес российского посольства в Лиссабоне Анна записала еще в Москве – на это ума хватило. Оставалось вбить его в навигатор и следовать указаниям механического разума. «Лучше чем ничего, особенно когда свой, человеческий, ушел в отпуск», – подумала Анна.

Она неспешно шла по набережной Тежу. Смотрела вдаль и впервые за много дней чувствовала себя спокойно.

«Наслаждайся, – противно вякнул внутренний голос, – может, это твои последние денечки на свободе. Нет, в тюрьму ты, конечно, вряд ли сядешь, невелика птица, а вот в карантин по возвращении в Москву тебя точно закатают. Что ж, за глупость надо платить».

Погруженная в свои мысли, Анна дошла до огромного открытого пространства, с трех сторон окруженного желтыми зданиями. Пожалуй, за всю историю своего существования Площадь Коммерции не была такой безлюдной. В центре ее одиноко стоял бронзовый король Жузе Первый, и конь под ним выглядел так же печально, как взирающий на реку монарх. Мраморные слоны на постаменте глядели повеселей.

«Это вы дети пока, хоть и мраморные, – мрачно подумала Анна, – вы просто не понимаете, в каком ужасном мире живете».

Она пересекла площадь по диагонали и вышла к кафе «Мартинью-да-Аркада» – оно, конечно, оказалось закрыто.

Анна знала о Лиссабоне не так уж много, однако, и немало. В Москве все свободное от общения с Леандру время читала о Португалии, разглядывала фото Лиссабона и даже посмотрела какую-то невнятную документалку, из которой поняла только то, что город сейчас в моде, забит туристами, но на самом деле сильно переоценен.

Оглянувшись, Анна увидела идеально симметричную площадь, обрамленную кружевом классических колоннад, и Тежу, чья вода снова, в который уже раз за час, поменяла цвет – теперь она стала свинцово-серой. Из этой серой пены вырастали две стройные колонны, увенчанные шарами, на каждом из них сидела чайка.

Анна прищурилась, пытаясь рассмотреть гордые профили птиц на густо-сером фоне Тежу. Каиш-даш-Колунаш, королевский вход в Лиссабон, мраморные ступени которого словно выходят из морских глубин.

Анна сделала несколько шагов и оказалась прямо под Триумфальной аркой – белоснежным сооружением, чья геометрия показалась ей совершенной. Вдаль уходила прямая, как стрела, руа Аугушта, Королевская улица, пешеходная, как и весь город в эти странные дни. Сверкающая мостовая Королевской улицы выглядела абсолютно нереальной – отполированная миллионами ног, отмытая весенними ливнями, она вела Анну вперед, заставляя ступать осторожно и бережно: не испачкать, не потревожить затейливые базальтовые узоры.

Королевскую улицу то и дело пересекали другие улицы – их названий Анна не знала. Она шла, никуда не сворачивая, пока не услышала странно знакомые звуки и не увидела трогательный желтый трамвайчик, съезжающий от церкви Святой Марии Магдалины в Байшу. Его звонок вызвал у нее сильнейший приступ дежа вю, пугающе четкое ощущение, что все это уже когда-то с ней было. Трамвай, абсолютно пустой, проехал мимо, и Анна увидела, что конец Королевской улицы тонет в ярко-сиреневых облаках.

Это жакаранда зацвела так рано и так буйно, словно природа решила вознаградить людей за все, что принес и еще принесет этот ужасный год. На лоб Анне упали тяжелые капли дождя, и какой-то мужчина прокричал, чтобы она шла в кафе: «Coffee take away, senhora! We are open!» Но Анна побежала к маячащей впереди сиреневой дымке, не в силах даже удивиться тому, что в карантинном городе хоть что-то работает.

Она бежала и бежала сквозь усиливающийся дождь, поскальзываясь на мокрой мостовой, то и дело поправляя тяжелую сумку на плече. А когда добежала и перешла пустую узкую дорогу, остановилась и посмотрела на небо. Оно стало синим, ярко-синим, как на картинке или в безмятежном детском сне. Вода в мраморной чаше фонтана выглядела спокойной и тоже безмятежной.

Овальная площадь Россио утопала в сиреневых цветах. Собранные в крупные гроздья, они обрамляли синее небо и устилали геометрический узор мостовой сплошным ковром. Анна не могла отвести глаз от этой красоты, она никогда раньше не видела ничего подобного.

За сиреневой дымкой угадывались воздушные арки монастыря ду Карму, величественные колонны театра Доны Марии Второй, разноцветные дома и поднимающаяся к Авениде-да-Либердаде дорога. Но все это были всего лишь творения рук человеческих, не более чем декорация для цветущей жакаранды.

Анна бросила сумку на мраморную скамью, раскинула руки и начала кружиться – так, что завертелось небо, и кроны деревьев слились в один сиреневый обруч. Кружилась, насколько хватило дыхания, а потом обессилено рухнула на скамью.

«Откуда оно берется, ощущение беспричинного детского счастья, когда небо сливается с землей, и кажется, ты летишь, ты текуча как вода и легка как воздух, и можешь повелевать стихиями и править мирами? Когда пространство и время – не всеобщая форма существования материи, а лишь игрушки в твоих всемогущих руках?»

Вокруг площади медленно двигалась полицейская машина с выключенной сиреной, и Анна, как ни странно, окончательно развеселилась. Мысль, которую она до сих пор тщательно гнала от себя – мысль, что Леандру рыщет по городу, пытаясь разыскать беглянку – больше не казалась пугающей.

«Если что, просто сдам его полиции, хоть, конечно, с сожалением. А через полчаса сотрудники посольства защитят меня от любых посягательств. Они же за тем и нужны, чтобы защищать своих граждан, правильно?»

Площадь снова опустела, кусок ясного неба затянуло тучами, пришедшими от реки. Налетел холодный пронизывающий ветер. На форумах Анна читала, что здесь, прямо в центре европейской столицы, бедным туристам обычно не дают прохода мелкие торговцы наркотиками. Помрачневшая Россио выглядела так уныло, что сейчас Анна обрадовалась бы и этим представителям криминального мира, но они попрятались, очевидно, опасаясь вируса. А скорее всего, просто поняли, что покупателей нет, не продавать же, в самом деле, свой товар друг другу.

Анна свернула на площадь Фигейра, такую же пустую, прямоугольную, с разбегающимися в разные стороны улицами. Миновала здание отеля «Мундиаль» и вышла на огромное пустое пространство, где главным и, пожалуй, единственным украшением оказался вид на замок Сан-Жоржи. Его серые зубчатые стены почти сливались с серым же небом.

Навигатор сообщил, что далее нужно следовать по руа-да-Пальма, на которой Анна не нашла ни одной пальмы, зато увидела такси с безнадежно зелеными огоньками, открытые мясные лавки и большую компанию то ли индийцев, то ли непальцев, а может, пакистанцев. Они громко говорили на непонятном языке, причем не друг с другом, а каждый в свой смартфон.

Она шла по незнакомому городу, машинально отмечая то пышную пену ар-нуво, то выложенный узорной плиткой фасад, то живописные руины некогда величественного здания в стиле модерн. Поймала себя на том, что не сделала ни одной фотографии – и не хочет, потому что фото разрушит хрупкое волшебство этих часов.

«Я просто сохраню их в памяти, этого достаточно. Только их, когда я была наедине с городом. За одно только это всегда буду благодарна Леандру. Если бы не он, я бы Лиссабон никогда не увидела».

Темная громада российского посольства выросла перед ней внезапно и как-то уж слишком быстро. Анна робко поднялась на крыльцо, уперлась в решетчатый, наглухо запертый вход и, с неожиданным даже для себя, облегчением поняла, что сегодня ей внутрь не попасть.

«Что ж, значит, день еще не закончен. Унизительные объяснения будут завтра, а сегодня еще погуляю. Потом сниму номер в каком-нибудь скромном отеле, высплюсь и пойду сдаваться на свежую голову. В конце концов, я приехала сюда меньше суток назад, и у меня есть деньги, достаточно, чтобы подарить себе еще один день на свободе».

Весело напевая и не обращая внимания на дождь, Анна пошла обратно. На руа-да-Пальма запрыгнула в трамвай, который, вот же чудо, тоже оказался бесплатным. И пустым. Поднялась на холм Граса, вышла на смотровую площадку и минут двадцать любовалась Лиссабоном сверху. На замок, на сплетенные в лабиринт улицы старинных кварталов внизу, на реку, мост и крошечную статую Христа.

Проголодавшись, зашла в супермаркет: пришлось отстоять небольшую очередь, потому что внутрь пускали по три человека. Вышла оттуда с хамоном, на пачке которого почему-то было написано presunto, головкой сыра, хлебом и бутылкой красного вина «Туррига» – твое здоровье, аферист Леандру.