Текст книги "Очарование лжи"

Клиентов он поджидал возле супермаркета, всматривался в тех, кто выходил с бутылкой и цветами. Куда в обеденный перерыв направится мужчина представительного вида в возрасте со стандартным набором? К молодой любовнице, которой, скорее всего, он же и снимает жилье неподалеку. Удобно и не хлопотно.

Дальше все шло по сценарию: Эдуард осторожно вел клиента до адреса. На следующий день он проделывал то же самое. И когда его предположения оправдывались, вечером он внимательно осматривал двор, подъезды, выбирал место будущей парковки так, чтобы не попасть в обзор видеокамер, если такие были. А потом начинался спектакль…

– Главное, чтобы пластиковую бутылку не заметил водитель. Вот здесь требовалось умение, чтобы незаметно закатить бутылку под машину. А остальное, как говорится, дело техники!

Алгоритм действий Эдуард описывал азартно, так, что Аните показалось, что все это она видит наяву:

– На следующий день я ожидал знакомую машину во дворе. И как только она подъезжала к подъезду, я трогал с места и создавал помеху водителю. Тот, естественно, начинал сдавать назад. И тут глухой удар о бампер! Водитель выходит из машины и замирает на месте! Вот это, я вам скажу, зрелище! Видели б вы их лица!

– И что? – невпопад спросила Анита.

– Что, что? Под колесами лежала без сознания женщина. Посмотрел бы я на твое лицо!

– А дальше?

– Я падал на колени и изо всех сил тряс «безжизненную» подругу, требуя немедленно вызывать «Скорую» и полицию. После этих слов к «моей любимой женщине» медленно, но все же возвращалось сознание. – Эдуард театрально развел руками.

Сознание медленно, но все же возвращалось к женщине. Она открывала глаза и еле слышно спрашивала, где она и что с ней. Потом, закусив губу белоснежными зубами, начинала вспоминать, как горе-водитель внезапно сдал назад. Просто чудо, что она вообще осталась жива. А если так, то незачем отрывать от работы «Скорую». Пусть спасает тех, чья жизнь держится на волоске от смерти. При этом она стонала и вытирала выступившие, понарошку, слезы.

Водитель, немного отойдя от шока и услышав, что «Скорая» отменяется, сразу начинал уговаривать не вызывать и полицию. Эдик был непреклонен. Он обнимал любимую женщину и пытался достать телефон, положенный специально в узкий карман. Этого времени было достаточно, чтобы виновник происшествия достал кошелек и отсчитал купюры. После чего молодая пара садилась в машину и уезжала со двора.

– Я не пойму только одного, водитель мог ведь вызвать полицию, он ведь понимал, что мог быть и не виноват. Пострадавшая сама куда смотрела, что попала под колеса? – опять встряла в разговор Анита.

– Юлия, где ты взяла это недоразумение?

– Мужчина ехал к любовнице, зачем ему лишние объяснения, почему сам оказался в этом дворе, – доходчиво объяснила ей Борцова.

Этот «спектакль» был самым прибыльным до тех пор, пока напарница, не рассчитав своих сил, по-настоящему угодила под задние колеса. Эдуард перепугался не на шутку. Одно дело – игра и совсем другое – реальная травма, пусть даже за большие деньги.

Потом он долго смеялся над собой, вспоминая, какие нелепые и фальшивые слова он говорил в своем «спектакле», стоя на коленях. Когда наезд случился по-настоящему, такой бред даже в голову не мог прийти. Хорошо, что перепуганные водители соображали и того хуже.

Он внимательно еще раз осмотрел Аниту. Нет, на роль женщины, угодившей под колеса, она не годилась. Какая-то уж слишком она была красивая и вызывающая. Он бы и сам никогда не поверил, что такая может угодить под колеса. Другое дело, его болеющая напарница. С виду нерасторопная девица с простоватым лицом. Такая запросто и под машину может попасть. Разинула рот, завидев жениха, и бац! Под колеса угодила.

– Пройдись по комнате, – скомандовал Эдуард.

– Это еще зачем? – Анита нехотя поднялась с кресла.

– Что ты виляешь задом, как на панели? Нормально, говорю, пройдись. Ладно, – махнул рукой Эдуард, – это поправимо. Главное – товарный вид у тебя хоть на панель, – хохотнул Эдуард. – Собирай вещи, поедем ко мне. Найдем тебе применение.

После того случая она запретила себе плакать и жалеть себя.

Анита вытерла слезы и спокойно посмотрела на обложку журнала. Она точно так же может улыбаться, как Кристина. И даже лучше. Она могла бы иметь все то, что имеет сестра. И все это она будет иметь. Притом скоро.

Эдик приехал без предупреждения. Долго звонил в дверь, а когда понял, что Анита не собирается открывать, достал свой ключ.

– Ну, почему сегодня не работаем? В чем дело? Ждем, когда поставят на счетчик? – Эдуард присел на край дивана, подвинув стройные ноги Аниты. Насчет «счетчика» он сказал просто так. Он сам себе давно «счетчик», но Аните знать об этом совсем не обязательно.

– Не хочу работать. – Анита капризно закусила губу и потянулась всем телом, пытаясь толкнуть ногой Эдика в бок. Он перехватил ногу и потянул ее податливое тело к себе.

– Я все-таки вычту с тебя за простой, – в голосе Эдика послышалась хрипотца.

На работу в тот день они так и не вышли. После бурного секса Эдик расслаблялся настолько, что и сам уже не мог выехать на трассу. Лучше под вечер, тогда и водители менее осторожны и осмотрительны на дороге. Сказывалась дневная усталость.

– Ну, и какой у тебя план созрел? Смотрю – тебе лишь бы не работать.

– Помнишь, ты мне журнал приволок?

– ?

– Ну, еще говорил, что телка на обложке на меня очень похожа?

– Ну?

– Так вот – это моя сестра. Заметь – родная!

– Ничего себе, – присвистнул Эдик. – Только нам что с того?

– А то! Деньги! Много денег! – Анита весело запрыгала на кровати.

Ее идея, повторенная несколько раз, уже не казалась Эдику такой неосуществимой. Осталось дело за малым – на время стать Кристиной.

Все свободное время Анита наводила справки о семье Луниных. Ничего интересного в жизни четы она так и не нашла. Кристина работает, в семье растет дочь, есть свекровь, которая недолюбливает невестку, муж постоянно изменяет Кристине с молоденькими модельками. Скукотища, да и только!

А потом она приехала в офис Игоря Лунина…

* * *

Лунин как ни старался, но скрыть раздражение не смог и теперь, сидя в кабинете Александры, ждал, когда та учинит ему допрос. После того как он объяснил Ксении, куда едет, он всю дорогу пытался предугадать вопросы, которые обязательно задаст ему Андреева. Но ничего не получалось. У него этих вопросов было куда больше, чем у Александры. И самый главный – откуда она сама все знает?

– Я не буду вам задавать вопросы, это не следствие. Расскажите все сами. С самого начала.

Лунин грустно улыбнулся и задумался. Знать бы еще, с чего началось это «начало» в его жизни.

Саша терпеливо ждала, когда сидящий напротив ее мужчина начнет говорить. С чего начать разговор, он не знал. От этого незнания он взял со стола карандаш и неслышно постучал им по столешнице.

Кабинет освещался только лампой, мягкий свет падал на стол. «Надо было жалюзи открыть или хотя бы верхний свет включить», – запоздало подумала Саша. Лица Лунина она почти не видела. Что оно выражало? Может ли этот человек сказать ей правду или опять солжет? Ложь она почувствует сразу, независимо от освещения. Ложь имеет свой цвет и свое звучание. Она знает, как звучит даже хорошо прикрытая ложь. «Господи, сделай так, чтобы он не лгал. Мне надо знать правду. Ты же знаешь, господи, мне она нужна не для того, чтобы осуждать или оправдывать Лунина. Для этого есть ты, господи. Я хочу лишь помочь маленькой девочке. Иначе все не имеет смысла…»

– Игорь, только не врите мне. Все, что вы скажете, дальше этого кабинета не выйдет.

Почему он поверил этой женщине, Лунин потом не сможет объяснить даже себе. Может, все дело было в ее голосе или в обезоруживающем взгляде, но он, сделав глубокий вздох, прервал затянувшееся молчание.

Кристина зашла в кабинет без стука. Он не сообразил, как это вообще возможно. Жена никогда не приезжала к нему на работу. Даже когда надо было решить какие-то срочные вопросы, предпочитала ждать его в машине или в кафе, но никак не заходить в офис.

Марина, последняя пассия из отдела планирования, с испугом смотрела на стоящую посреди кабинета Лунину. Непозволительно расстегнутая блузка говорила сама за себя, только Кристина, казалось, ничего не заметила или сделала вид, что ей вовсе нет никакого дела до любовных утех мужа. Он пытался придумать хотя бы какое-то мало-мальски правдоподобное оправдание еще до тех пор, пока за Мариной закроется дверь. Не успел.

Кристина закрыла ему рот длинным поцелуем. Кровь ударила в виски. Непонятное, неизведанное до сих пор волнение нахлынуло на Лунина с такой животной силой, что он, забыв о незапертой двери, начал срывать одежду с жены.

– …Потом мы поехали в гостиницу. Анита мне рассказала о себе, о Кристине, о семье. Я знал, что поступаю подло, но ничего не смог с собой поделать. Это было выше моих сил. Она меня реально сводила с ума. Я каждый раз клялся себе, что это последняя встреча. И ничего не получалось.

Лунин прикрыл глаза и замолчал.

– Мы встречались около года, – продолжил Лунин. – Я потерял голову. Начал придумывать себе командировки. Думаю, Кристина поначалу мне верила. Или я думал, что верит. Пара объектов были далеко за городом, вот я и придумал эти командировки. Потом Анита переехала в мою городскую квартиру. Вначале я боялся, что соседи догадаются. Да, собственно, как они могли догадаться? С соседями мы почти не общались, а с виду женщин не отличишь.

Лунин замолчал и сосредоточенно начал рассматривать карандаш.

– А если бы ваша жена приехала?

– Не знаю. Потом я устал от такой жизни. Анита была интересна только в постели. Меня она начала утомлять своими капризами и ревностью. Глупость, конечно.

– Хотела, чтобы вы оставили жену?

– Да. Но я не представлял свою жизнь без Кристины. Понимаете, Анита совсем другая: без легкости и мягкости.

– Она вам угрожала?

– Да как вам сказать… Однажды она заявила, что поедет ко мне и все расскажет Кристине. Я ее еле уговорил оставить все как есть.

– Игорь, вы же взрослые люди, зачем весь этот спектакль? Почему вы сами не поговорили с Кристиной? По крайней мере, если конечный результат один и тот же, то вы хотя бы не дали повода для шантажа?

– У меня всегда были короткие увлечения, но не больше того, – признался Лунин. – Но, узнай Кристина, что очередное мое увлечение – ее родная сестра, она бы мне не простила. Настя осталась бы с Кристиной. Ради чего мне потом жить, строить свой бизнес?

Лунин попытался проверить карандаш на прочность и сломал его.

– Вот так и моя жизнь, как карандаш, взяла и сломалась, – вздохнул Лунин. Он повертел в руках два обломка и положил на стол.

– Вы заплатили Аните деньги?

– Да. Она мне сама предложила. Я согласился, и мы расстались. Я теперь понимаю, почему мне было хорошо с Анитой. Потому, что у меня была Кристина. Понимаете, это такая своего рода будоражащая игра.

– И до чего вы доигрались?

– Я не думал, что так все окончится. Анита годилась только для постели, – подвел окончательный итог Лунин. – Кристина и Настя – это была моя настоящая семья. Я думал, что со временем все как-то образуется само собой.

Лунин говорил отрывисто и почти бессвязно, не вникая в детали, так, словно Саша сама все знала, а он только подтверждал ее знания. Он поднялся с кресла и прошелся по кабинету. Вместо элегантного преуспевающего бизнесмена у окна стоял подавленный уставший человек.

– А как Анита оказалась потом в вашем загородном доме?

– Очень просто. Я приехал в больницу. Мне позвонили на работу. Зашел в палату и все понял. Анита заняла место Кристины. Помню, с какой ухмылкой она протянула мне паспорт Кристины. Что я тогда мог сделать? Настя была в тяжелом состоянии. – Лунин устало опустился в кресло. – Ничего изменить уже было нельзя. Анита представилась Кристиной.

– Вы пытались узнать, что случилось с вашей женой?

– Да, – неуверенно ответил Лунин. – Анита сказала, что она погибла во время той аварии. Настя чудом уцелела. К этой теме мы больше не возвращались.

– Где тело вашей жены, вы, конечно, у Аниты не поинтересовались? – Саша вопросительно смотрела на Лунина.

– Я тогда очень испугался. А потом время прошло. Надо было как-то жить дальше. Или вы думаете, что мне надо было пойти сразу в полицию?

– Вас действительно интересует мое мнение? – Саша убрала обломки карандаша со стола и посмотрела на Лунина.

Серое облако окутывало сидящего напротив мужчину. Нерешительность. «Смог ведь построить бизнес, организовать такую строительную махину и управлять ею, а с женщинами запутался. Ничего не запутался, – оборвала себя Саша. – Так было удобно. Вроде и проблемы никакой нет. Подумаешь, жена – не жена. Все равно будут очередные любовницы, так какая разница, кому изменять, жене или не жене? И он говорит мне еще о любви к жене и страхе потери семьи. Опять я слышу ложь».

– И никто ни о чем не догадался?

– Анита очень искусно играла роль моей жены. Все нестыковки легко списывались на последствия травмы. Она ведь могла что-то и забыть. На пару месяцев мы уехали за рубеж. Единственное, что бросалось в глаза, – отношения между Настей и Анитой. Потом мать забрала Настю к себе в Москву.

– А я-то все время ломала голову: как могла Кристина отдать больного ребенка бабушке?

Лунин опустил глаза. Воспоминания были неприятные. На лице мелькнула еле заметная тень. Но лишь на мгновение. Лунин быстро взял себя в руки.

– Потом Анита начала понемногу пить. Даже не скрывала своего пристрастия. Жила в свое удовольствие. Поначалу я мать убеждал, что такое поведение – это последствия травмы. Думал, время пройдет – и все у нас наладится. Да и Настя… Ее словно подменили. Как только видела Аниту – сразу в плач.

Слезы дочери были самым настоящим испытанием. Анита кричала на ребенка в любое время суток. Он даже не припоминал, чтобы Анита разговаривала с девочкой. Когда слушать крики и плач становилось невыносимо, он спускался в детскую, отправлял Аниту в спальню и утешал дочку как мог.

Конец его страданиям положила Галина Адамовна. Приехав без предупреждения, она застала нелицеприятную картину: Анита опять кричала на ребенка, а потом со всей силой толкнула коляску так, что, не подоспей Галина Адамовна вовремя, Настя оказалась бы на полу. К его возвращению домой Галина Адамовна собрала все детские вещи.

– Игорь, что происходит в твоей семье? Что с Кристиной?

– Мать, не нагнетай! Ты еще скажи, что в детстве меня не шлепала?

– Шлепала, – призналась Галина Адамовна. – Шлепала, но не била! Ты посмотри на ребенка! Ты видел синяки на руках у Насти? Пока вы не одумаетесь, Настя будет жить со мной.

В голосе Галины Адамовны послышался металл. Спорить с матерью не было смысла, и он отвез их в Москву.

– Я подумал, что так будет лучше. В доме стало спокойнее. Показалось, что весь этот кошмар мне приснился.

– И вы тоже стали реже наведываться в загородный дом?

– Да. Анита, как мне тогда показалось, и сама была рада, что я часто остаюсь в городе. Никто не мешал пить. Потом ее стал проведывать старый друг. Из прошлой жизни… А мне, знаете, было совершенно безразлично, с кем и как она проводит время.

– А потом они вас начали шантажировать?

– Что? – встрепенулся Лунин.

– Вас начали шантажировать, – утвердительно сказала Саша. – Так?

О шантаже она подумала еще тогда за ужином, когда увидела, как дымка окутывала сидящего за столом Лунина.

– Я приехал домой. В гостях в Аниты был опять тот же мужчина. Я его и раньше видел в доме, правда, он сразу уходил. Анита представила его Эдуардом. Разговор не получился. Я указал ему на дверь. Вернее, я указал им обоим тогда на дверь. И вот тогда он начал мне угрожать. Что-то говорил, что в курсе всего и если в газетах появится статья о моей семейной жизни, то замять скандал будет дороже, чем заплатить ему.

– И вы заплатили?

– Нет, конечно. У нас с ним разные весовые категории, – улыбнулся Лунин. – После того как я спустил Эдика с лестницы, Анита закатила настоящий скандал. Вот тогда я и подумал, что они заодно. Меня обвели вокруг пальца. Они придумали беспроигрышную комбинацию. Я бы пожизненно платил им деньги. – Лунин тяжело вздохнул. – Мы ругались всю ночь. Анита пила виски. Было не до сна. Утром она уехала, а я напился. Даже не помню, сколько выпил. А потом уже приехала полиция. В крови у Аниты обнаружили алкоголь.

– Вам стало легче?

– После похорон у меня как будто гора упала с плеч. Я знаю, так нельзя говорить, но это правда. Мне стало легче. Верите, я обрадовался ее смерти. Даже подумал, что похоронил все свое прошлое.

Лунин сидел молча.

– Что было дальше?

– Дальше? Полгода действительно было спокойно. После смерти Аниты шантажировать меня было нечем. Все улеглось, и я наконец-то вздохнул. А весной Эдуард мне принес видео, где я с Анитой. Сами понимаете… Платить за порно, если это так можно назвать, я даже не собирался. Но это только была затравка. Дальше Анита записала обращение к Насте, где обвиняла меня в убийстве ее матери. Вот тогда я понял, что платить придется. И так плачу по сей день. Правда, аппетит у Эдуарда заметно улучшился, – пытался пошутить Лунин.

– И будет расти. Он не остановится, пока не пустит вас по миру.

– Если бы я был уверен, что запись не всплывет сразу после его смерти, я бы его давно раздавил.

«Тело бросили бы в котлован очередного дома и засыпали песком. И спал бы давно Эдуард под песочной «подушкой», если б не страх Лунина».

Саша так явно представила эту картину, что, для того чтобы видение исчезло, ей пришлось мотнуть головой.

– Выход у вас один, – Саша внимательно посмотрела в потухшие глаза Лунина, – найти Кристину.

– То есть как найти? – пришел черед удивиться Лунину. – Вы что, думаете, что Кристина до сих пор жива?

Лунин недоверчиво посмотрел на Сашу и закрыл руками свое лицо.

– Я не думаю. Я знаю. Кристину надо искать. Только так вы сможете спасти свой бизнес и, главное, дочь.

– И что я, по-вашему, скажу Кристине?

– Игорь, вы не о том думаете.

– Вы правы.

Лунин опустил глаза. Он мог поверить во что угодно, кроме этого. Да и как здесь верить?

* * *

Педсовет на этот раз затянулся. Так случалось каждый раз, когда отсутствовал Савин, который строго придерживался регламента. Собрание в связи с отсутствием директора можно было безболезненно перенести на следующую неделю, но Тамара Максимовна настаивала, и Савин не стал возражать. Вопросы, вынесенные на заседание, были текущими и касались только повседневного учебного процесса. Ничего важного не было, и Савин легко согласился, передав бразды правления Тамаре Максимовне.

Коллектив, в массе своей, Тамару Максимовну, мягко говоря, недолюбливал. Невзирая на то, что теоретическую часть педагогики Тамара Максимовна знала лучше многих, сидящих в зале, педагогом она была слабеньким.

Сорокалетнюю Тамару Максимовну можно было бы назвать даже красивой женщиной, если бы не холодный взгляд и недовольное лицо. Повод для недовольства она находила как-то очень легко и везде.

– …Я считаю, что между учениками и учителями панибратство просто недопустимо, оно вредно в корне. Если педагог считает, что таким образом он завоюет авторитет у своих учеников, то это во всех отношениях неверный путь.

Тамара Максимовна говорила шаблонные фразы и внимательно следила за реакцией коллектива. Откуда у нее это умение: улавливать и запоминать поведение всех коллег во время ее выступления, она и сама не знала. Потом она проанализирует все и сделает отметку в своей памяти, чтобы при случае припомнить каждому, кто позволил себе вольности.

– Тамара Максимовна, вот вы говорите сейчас о нарушении преподавательской этики, но я бы просил вас уточнить, кого конкретно это касается. Вот у вас всегда так – намекнете и молчок. Если есть такой прецедент, то давайте его обсудим. Мы ведь для этого и собрались.

Владимиров поднялся с места, и теперь все, кто даже не слушал завуча, занимаясь исподтишка своими делами, повернули головы в его сторону, ожидая продолжения стычки. Тамара Максимовна слегка опешила. Она уже пожалела, что подняла этот вопрос. Коллектив ожил. Теперь придется отвечать, приводить примеры.

– Во-первых, мне приятно, что вы, Максим Петрович, не только решаете кроссворды, но еще и интересуетесь жизнью коллектива. А во-вторых, когда я делаю замечания, то, поверьте мне, я имею для этого все основания.

– Я с этим не спорю, – опять возмутился Владимиров. – Я только хочу, чтобы вслед за сказанным вами «а» шло «б».

Владимиров сел. Шум прокатился по рядам. Одни зацыкали на Владимирова. И так педсовет затянулся, а тут он со своими выяснениями. Мог бы сам подойти и уточнить у Тамары, кого та имела в виду. Другие поддерживали Владимирова. И уж если кого-то уличают в дешевом популизме, то нарушителя внутреннего неписаного порядка надо знать в лицо. Желающих приступить к обличению было большинство.

– Коллеги, мне неприятно об этом говорить, но если вы настаиваете, тогда…

– Настаиваем, – подал голос Комаров.

– Мое замечание касается в первую очередь Ольги Дмитриевны.

Зал замер. В наступившей тишине было слышно, как кто-то запоздало закрыл журнал.

– То, как себя ведет Ольга Дмитриевна с ученицами, – недопустимо, – продолжила Тамара Максимовна. Ее голос приобрел твердость. – Нельзя с девочками постоянно сюсюкать – это непедагогично! У каждой ученицы есть имя, и это никак не Ленуся или Катенька. Дети должны понимать, где они находятся… А они находятся в школе, задача которой формировать… – Тамара Максимовна вдруг кожей ощутила, что весь коллектив на стороне Ольги, и запнулась.

– Да это полная чушь!

Комаров начал протискиваться по ряду, чтобы выйти поближе к трибуне. И теперь высокий тощий физик стоял сбоку от завуча на шаг впереди от трибуны.

– Полная чушь, – повторил Комаров. – Посмотрите, с кем занимается Ольга Дмитриевна? Какой возраст девочек? Как она должна обращаться к ним? Может, по имени и отчеству? Благодаря ее отношению, где есть, как вы говорите, Тамара Максимовна, «сюсюканье», дети тянутся к ней. Посмотрите, сколько учениц посещает ее курсы кроя и шитья. И родители довольны. Я это говорю в первую очередь как классный руководитель, который постоянно общается с родителями учеников. Тамара Максимовна, – Комаров повернулся к трибуне, за которой стояла завуч, – поделитесь опытом, как вам удается создать кружок, сколько учеников его посещают и на каких условиях?

Скандал назревал на глазах. В глазах Тамары Максимовны плескалось недоумение.

Савин появился в зале в тот момент, когда коллектив загудел. Комаров вернулся обратно на свое место. Тамара Максимовна облегченно вздохнула.

Ольга раскраснелась. Она была благодарна Тамаре Максимовне за поднятый вопрос о ее, Ольгиной, профпригодности. Ее профпригодность коллектив подтвердил. И это было главным.

Главным, конечно, было многое. И то, что Савину городская администрация дала деньги на летнее оздоровление детей и учителей, и то, что кто-то ему пообещал организацию новогоднего праздника, и то, что в следующем году начнется строительство нового спортзала.

Зал ожил и опять зашумел, но шум был с другим оттенком, теплым и добрым. Посыпались вопросы. Волновала очередность поездки на отдых, участие в праздновании Нового года и посильный вклад каждого в еще не начатое строительство спортзала.

Савин стал отвечать на вопросы: обстоятельно и уверенно. И все вмиг забыли о назревавшем скандале и несправедливости завуча. Тамара Максимовна в глазах коллектива утратила свою значимость.

Ольга смотрела на Олега Константиновича и с грустью думала о том, что у этого сильного и надежного человека есть сложная, ответственная, но понятная ему жизнь. И еще о том, что его планы и надежды обязательно сбудутся: спортзал построится, дети и учителя поедут летом на отдых, а у нее никогда и ничего не случится в этой жизни, ибо жизни этой у нее просто нет, а только одни осколки. У нее ничего нет, даже собственного имени.

* * *

После тяжелого разговора с Луниным Саша не могла долго уснуть и ворочалась почти до утра в постели. И, казалось, только уснула, как ее разбудил звонок.

– Саша, я тебя разбудил? – обеспокоенно спросил Стрельников.

– Я давно не сплю, – слукавила Саша, сев в кровати.

– Значит, населенных пунктов с похожим названием Качалино есть всего два. Записывай – первое Качалино – это поселок Иваново, километров сто от Грибова. Поселок прямо по трассе. И еще есть Качалино-два – тоже около ста километров, но севернее – это Дмитровск. Это небольшой городок, жителей тысяч сто, если верить интернету. Записала?

– Паша, почему я не нашла нигде этих поселков?

– Потому что такие поселки были до начала семидесятых годов, а потом их переименовали. На карте новые названия, поэтому Качалино ты и не нашла. Я тебе, раз ты уже не спишь, сброшу по факсу карту. Разберешься. Если хочешь, вместе съездим на выходных.

– Паша, ты же знаешь, я не смогу так долго ждать. Поеду завтра с утра.

Сон мгновенно рассеялся. Надо ехать в поселок и не откладывать на потом. Она опять легла в постель и начала всматриваться в только что распечатанную дорожную карту.

Саша карандашом аккуратно обвела поселок, где проживали Лунины, потом, следуя по черной непрерывной линии шоссе, карандаш уткнулся в Дмитровск. Дорога, как и говорил Стрельников, была прямая, как стрела, и упиралась прямо в городок. Иваново лежало в этом же направлении, на хороший десяток километров севернее и в сторону от трассы. Логичнее всего начать поиск с Иванова – численность населения небольшая, без малого полторы тысячи жителей. Надо полагать, в поселке все знают друг друга, и все новости на слуху. «Если бы еще не съезжать с трассы, – мечтательно подумала Саша».

Прав был классик, говоря о наших дорогах. И ведь когда говорил, а мало что изменилось. А что касается дорог – то и вовсе ничего. Бездорожье осталось. Получается, Гоголь видел наперед. А может, фраза принадлежит Карамзину? Саша задумалась. Какая разница, кто сказал, ехать-то в Иваново придется ей. Если дождь пойдет или снег – можно увязнуть на самых подъездах к Ива– нову.

Она снова открыла ноутбук. Вначале посмотрела прогноз погоды – снега и дождей не ожидалось. А потом начала искать другую дорогу с более надежным подъездом к поселку. Она готова была сделать любой крюк, лишь бы не сворачивать на проселочную дорогу, не трястись по колдобинам.

На экране ноутбука лежала как на ладони вся область.

Саша постепенно увеличивала карту, и перед глазами вместо топографических меток начали проявляться постройки, дороги. Она повела «мышкой» по карте и на мониторе появился дом Луниных, озеро, дальше простирался проселок, а она ошибочно думала, что дальше за озером сплошной лес.

Она снова посмотрела на Иваново. Поселок напоминал большой надутый шар. На максимальном увеличении была видна широкая центральная дорога, разделяющая его на две почти равные части. В центре, вдоль трассы, располагались магазины, школа, детский сад и больница. Немного в стороне – однотипные двухэтажные строения. Нужного сельского совета на карте не было. Скорее всего, местные чиновники работали в одном из двухэтажных зданий. Найти сельсовет труда не составит. А вот дорога действительно оказалась еще хуже, чем она предполагала: грунтовка вдоль поля занимала двадцать километров. Прикинув все в уме, Саша достала телефон.

На звонок Лунин ответил сразу. В голосе послышались знакомые нотки раздражения.

– Саша, я поеду, куда вы скажете, только давайте немного перенесем поездку. У меня на днях состоится суд. А потом я готов ехать хоть на Северный полюс, – пообещал Лунин.

Ехать на поиски мифического Качалина тому явно не хотелось. За ночь после разговора он пришел в себя и опять встречаться с Сашей и начинать копаться в своих ошибках не собирался. Со смертью Кристины он смирился. Верить в мнимое воскрешение жены спустя два года он не хотел. Встреча, если даже отбросить все сомнения и допустить, что Кристина жива, его пугала больше Эдуарда с его настырным вымогательством.

Как справиться с Эдуардом, он, конечно, придумает. Все котлованы еще впереди. И если бы не дочь, от поездки он бы отказался сразу.

– Хорошо, давайте перенесем поездку. День-два ничего не изменят, – согласилась Саша. – Только давайте не будем поездку откладывать в долгий ящик.

Лунин пообещал сразу позвонить, как только немного освободится, и тут же распрощался.

* * *

Жанна позвонила неожиданно. Савин краем глаза посмотрел на дату в настольном календаре и, убедившись, что ничего не путает, поднес телефон к уху. Бывшая жена по привычке зачастила прямо в ухо, и Савин безразлично стал держать телефон на расстоянии от уха.

– …Ты меня слышишь? Олег!

– Слышу, – подал голос Савин.

– Ну так как?

– Что как? – переспросил Савин.

– Ты когда приедешь?

– Не знаю.

– Ты где сейчас? На работе?

– А где я, по-твоему, должен быть?

– На работе. Приезжай сегодня. К восьми я буду дома.

Жанна не стала ждать ответа и положила трубку. И он без труда представил, как она начала одеваться, на ходу допивая холодный чай. Потом на повестке дня встанет солярий, фитнес и что-то еще, что он каждый раз забывал. Савин стал вспоминать нововведения в городе, запутался и положил наконец-то телефон на стол.

«Надо было сразу сказать все как есть. Нет, надо встретиться и поговорить», – решил Савин.

Если б раньше, год, два или пять лет назад, кто сказал ему, что он откажется провести с Жанной ночь, он бы точно не поверил. Такого в принципе не могло быть.

Все давно улеглось и перешло в стойкую холостяцкую жизнь. Из тех десяти лет, что они жили как бы вместе и не вместе, два года попало на семейную жизнь. А потом не сложилось. И нельзя с этим было ничего уже поделать. Он пытался ее простить и не смог. Жить дальше с женщиной, которую не простил, – нельзя.

Не случись осложнения после аборта, он так бы никогда и не узнал, что мог стать отцом. Мог, но не стал, по той причине, что так решила жена.

Выйдя из больницы, Жанна долго объясняла причину своего поступка. Все было главным: молодость, фигура, упругая грудь, плоский живот. Хорошо, что хотя бы о карьере не стала говорить.

«Да о чем ты думаешь! Я могла, если на то пошло, умереть от воспаления, а ты заладил о ребенке. На втором месяце беременности никакого ребенка нет», – пыталась его вразумить Жанна.

На этом сроке однокамерное сердце преобразуется в четырехкамерное и начинает биться. Биение еще нельзя уловить, но сердце бьется! И у него уже были ручки и ножки с перепонками и малюсенькими пальчиками – это Савин тоже знал. Его ребенок или эмбрион, ему было совершенно без разницы, как он называется на втором месяце своей внутриутробной жизни, был размером с горошину, и, когда его долго и мучительно убивали, он чувствовал боль. А он взрослый и сильный мужчина не смог защитить своего ребенка размером с горошину.