Текст книги "Злая шутка"

Вообще-то я так не делаю – не задаю подобных вопросов, но партнер Стасика встретил меня еще хуже, чем говорил по телефону. Вчера с вечера я попросила встретиться в каком-нибудь кафе, где ему будет удобно, выпить кофе, но Игорек решительно отказался и продиктовал свой домашний адрес. К моему приходу он не удосужился ни умыться, ни причесаться, про бритье я уже и не говорю. Он находился в коконе стойкого плотного перегара и демонстрировал мне полное пренебрежение какой бы то ни было личной гигиеной. Спасибо, хоть догадался натянуть джинсы и замызганную белую майку, ибо лицезреть его в дезабилье было бы для меня уже непосильным испытанием.

– Почему враждебно? С чего ты сделала такой вывод?

– Ну извини, если ты всегда такой, то я беру свои слова назад. Просто я не знала.

Наконец-то он смутился, хотя и ненадолго.

Кудрявые светлые волосы, пухлые губы, заспанные голубые глаза. Здоровенный увалень. Если он приведет себя в порядок, будет выглядеть прилично.

– Не я ходила со Стасиком в клуб, и не я скормила ему таблетки, у тебя нет причин видеть во мне врага, – холодно сказала я.

– А зачем ты пришла? Покопаться в наших с ним делах? Зацепиться за что-нибудь, чтобы потом мне душу по молекуле вытягивать?

– Не думаю, чтобы душа состояла из молекул, – съехидничала я.

– Чего ты хочешь? Я друга потерял и партнера вообще-то.

– Да ты что! А я родного брата! Какое совпадение!

Увалень снова смутился, указал жестом мне на кресло перед журнальным столиком. Тяжело рухнул в кресло напротив.

– Ты извини. Я не враждебен, просто переживаю. В таком возрасте как-то не готовишься к смерти сверстника.

– Я не обиделась. И душу из тебя тянуть не буду. Но я очень хочу кое в чем разобраться. Просто понять. Я не уверена, что официальное следствие сделает правильные выводы, поэтому…

– Слушай, Ксения, – замычал Игорек, – у тебя из сумки горлышко газированной минералки торчит.

– Торчит, – согласилась я.

– Можно мне выпить? Я с утра без газиков никак не могу. Запас для себя пива наутро, а ночью его разбил. Теперь вот мучаюсь.

– Давай так. Вода у меня специальная, не везде продается, за ней охотиться надо, и я ее тебе не отдам. Так что договоримся следующим образом. Я сейчас схожу в магазин, который у вас на первом этаже дома, принесу тебе то, что нужно для поправки здоровья. А ты за это время умойся и приведи себя в порядок.

– Спасибо, давай я тебе денег дам.

– Не надо, у меня есть.

Я купила трехсотграммовую бутылку виски, большую холодную колу и свежие круассаны для нас обоих (надеюсь, хоть чай-то у него должен быть!), вернулась и нашла горемыку причесанным, умытым и даже источающим запах зубной пасты. При виде даров он так обрадовался, что мне даже стало его жалко. Почему люди, затевая грандиозную выпивку, не могут побеспокоиться о своем завтрашнем дне заранее? Ведь это же так просто. Сережа Винник, который по молодости любил подналечь на стаканчик, имел этому явлению четкое объяснение.

– Понимаешь, я не могу купить накануне и припрятать то, что мне потребуется утром, – втолковывал он, пытаясь спровадить меня в магазин.

– Но почему? – недоумевала я.

– Если у меня будет утренний запас, то как всякий нормальный русский человек я его выпью еще с вечера.

– А сделать его неприкосновенным нельзя? Ведь это не кому-то, а тебе драгоценному.

– С вечера, представь себе, я размышляю точно так же. Но впоследствии что-то происходит, и этот сценарий оказывается нерабочим.

Видимо, Стасиков партнер был нормальным русским человеком, уничтожал свои утренние запасы ночью. Пока он суетился на кухне, я подумала, что правильно сделала, предложив сходить в магазин. Разговор у нас не клеился, настроены мы были друг к другу не очень, и в итоге у меня бы ничего не получилось, а в другой раз он вообще не стал бы со мной встречаться. Сейчас парень хлопнет виски с колой, ему полегчает, глядишь, разговорится.

Я угадала. Очень скоро у Игорька появился блеск в глазах, он ожил, перестал злиться.

– Я сам все время думаю о том, что могло произойти со Стасом, и ничего не могу понять. Не мог он специально травануться, никак не мог. Он любил жизнь, он себя любил, не было у него причин.

– Ну причина-то как раз была… Я имею в виду юбилей.

– Да, – согласился Игорек, – ситуация вышла нехорошая, сплошное говно получилось.

– А он не успел ничего тебе сказать, прежде чем убежал из дома?

– Да он не убежал, просто ушел. Зашел к себе сначала, взял, видимо, что-то и ушел.

– Так он не видел, кто направил софит?

– Нет, конечно! Никто не видел. Я тебе сейчас объясню.

Игорек допил остатки своего коктейля из стакана, пошел куда-то в глубь квартиры, вернулся с листком бумаги.

– Я тебе набросаю, – сказал он, беря ручку.

По его словам, гости располагались за тремя столиками, квартет расположился неподалеку перед ними, чтобы оставалось место для танцев.

– Главные софиты были расположены так, чтобы были хорошо освещены столики, музыканты и то место, где люди танцевали.

– А в доме горел свет? Неужели во всем доме было темно?

– Ты хорошо представляешь дом отца? Свет горел в кухне, где-то еще там же, на первом этаже. А веранда идет по торцовой части дома, там и свет не горел, и вообще очень удобно…

– В смысле? – не поняла я.

– Ну там же эти вьющиеся растения, – Игорек замешкался, – как их… Плющ или дикий виноград, не знаю.

– Я тоже в них не разбираюсь.

– У нас были легкие переносные софиты, тому, кто это сделал, достаточно было просто повернуть прибор чуть в сторону, и все.

– А чисто физически кто мог это сделать? Неужели все гости толпились в одном месте?

– Мы с Витой сидели за своим столиком, пили виски, ели корзинки с клубникой, очень вкусные. Стас был с нами, мы даже не заметили, когда именно он отошел. Там все перемещались, подходили друг к другу, разговаривали. Танцевали. Это в начале праздника все было довольно чинно, все сидели на своих местах. Это и понятно, подавали горячие блюда, деликатесы всякие, люди были прикованы к своим тарелкам и приборам. А ночью, когда все уже наелись и напились, уследить, кто где находился, стало невозможно, даже если бы кто-то специально захотел. А мы и не ставили такую цель. Все шло хорошо, мы расслабились. Напоследок Михал Михалычу хотели спеть хором какое-то поздравление. Не успели…

Картина мне представилась довольно ярко. Сгустившиеся сумерки, нарядные подвыпившие гости, музыка… Никто не хотел уходить, всем было хорошо и весело. Узнать, кто находился ближе всего к софитам в определенный момент праздника, было совершенно невозможно. Как эта жестокая выходка связана со смертью брата, я не представляла себе совершенно, но в том, что связь существует, сомнений не было. Я чувствовала, что искать преступника среди гостей мне просто не по силам. Я не обладаю властными полномочиями, чтобы задавать неудобные вопросы, прикрываясь долгом службы. Я же не могу опрашивать людей, рискуя обидеть их или даже оскорбить. Это был путь, ведущий в никуда. Начинать надо с самого Стасика.

– Игорек, скажи, а ты мог бы немного рассказать о вашем бизнесе? Чем вы занимались, я знаю, но только в общих чертах. А поподробнее?

Игорек доел круассан и принялся смешивать новую порцию виски с колой. Чаю он мне так и не предложил, пришлось хозяйничать самой. Затратив некоторые усилия, я таки нашла коробку черного чая с бергамотом. Удивившись, как ловко можно загадить такую современную, со вкусом отделанную и дорого оборудованную кухню. Тут была шикарная кофемашина, но не имелось кофейных капсул. Были блендер и соковыжималка для фрешей, но ни одного пригодного фрукта в холодильнике. Сам агрегат тоже был на зависть любой хозяйке вместительным и жутко навороченным, однако мои поиски на полках не увенчались успехом. Покормить стремительно пьянеющего Игорька было решительно нечем. Хорошо хоть я догадалась захватить свежую выпечку!

В гостиной – то же самое, все вещи вокруг меня выглядели дорогими и добротными, но повсюду было разбросано добро, не предназначенное для выставки: грязные носки, смятая майка, несколько пустых бутылок, сломанный штопор, помада, из которой ее владелице уже не удалось бы что-то извлечь. В общем, весь интерьер говорил о том, что хозяин – засранец, каких мало. Значит, деньги Игорек со Стасиком зарабатывали, но привычки к цивилизованному быту еще не обрели. Пока я оглядывалась, хозяин выпил и доел последнюю хрустящую попку булочки. Вот теперь ему действительно стало нормально.

– Ты хочешь понять, не мог ли Стасик кому-нибудь наступить на хвост?

– Ну примерно…

Игорек улыбнулся. Сделал загадочное лицо.

– Ты же знаешь, он всякие шуточки любил…

– А эти шуточки не выходили за рамки… ну, того, что людям понятно и что они готовы воспринимать? Подумай.

– По-всякому, – не раздумывая, ответил Игорек, – понимаешь, креативный сейшн стоит дороже, чем обычный шашлык на природе. Если это просто вылазка, мы берем на себя всю организационную сторону вопроса, и больше ничего. Закупаем продукты, напитки, утверждаем меню, которое всем придется по вкусу, летом арендуем лодочки, зимой – зимний инвентарь, решаем, какая будет музыка и всякие мелочи, вплоть до того, на чем будут сидеть гости.

– А что, разве нельзя выехать на шашлык без всех этих заморочек? Денежных, я имею в виду.

– Можно, но тогда придется самим покупать и резать мясо, разводить костер, делать салаты, жарить шашлыки, находить и тащить с собой садовую мебель, стульчики всякие, столики. Ты обратила внимание, сколько по улицам ездит велосипедистов-курьеров с рюкзаками за спиной? Их же тьма-тьмущая! Кто их заказчики? Бабы, которые не умеют и не хотят готовить, разве я не прав?

Я уже не раз задумывалась над феноменально быстрым развитием службы доставки продуктов. Сама я иной раз заказывала суши или пиццу в тех точках, которые мне уже были известны и где качество блюд меня устраивало, но готовая пища не стала основой моего рациона. Я прибегала к ней, когда выдавался тяжелый рабочий день с долгим сидением в суде и невозможностью хоть как-то пообедать. И потом если на пиццу я хоть иногда замахивалась, то приготовить самостоятельно суши я просто не могла – слишком сложно. Но мне никогда не пришло бы в голову делать готовую еду нормой жизни. И уж тем более я не стала бы прибегать к доставке продуктов на дом. Где гарантия, что сборщик заказа выберет в магазине самое лучшее, именно то, что мне нужно? Я своими глазами видела, как мальчики в униформе бросают в корзину все, что попадает под руку, нимало не заботясь даже о товарном виде продукта. Нет уж, мне не все равно, что употреблять в пищу. Я тщательно изучаю этикетки, состав продукта, обращаю внимание на производителя. Но я – не все. Многие домохозяйки, кстати, не обремененные работой, перестали ходить по магазинам. В разгар пандемии это было оправданно, а потом, видимо, просто вошло в привычку. Потому в доводы Игорька легко верилось. Сбор сучьев, розжиг костра, нанизывание мяса для многих давно перестали быть священным природным ритуалом, а превратились в постылую обязанность, так что организация загородных вечеринок стала вполне обычной услугой. А контора Стаса и Игорька, которая, кстати, называлась «Маска», занималась не только вылазками, но и цивильными городскими мероприятиями.

– Стас был креативным человеком и подход к людям имел, – продолжал Игорек, – он любого клиента мог уболтать, к нам иногда обращались такие фифы… – он сделал выразительный жест, – …которые приходили только потому, что им нехрен делать и хочется перед кем-то повыпендриваться. Такая будет час из тебя душу вынимать, морду морщить, а потом скажет: «Не уверена, что это то, что нам нужно, мы еще подумаем». Меня такая бесила с ходу, я бы никогда с ней не нашел общего языка, а Стас – запросто. Через пару минут уже смеялся с ней. Он красивый был, ну сама знаешь, что я тебе объясняю. И улыбаться умел. В отличие от меня.

– Может, он какую-то фифу слишком уж пристально… уболтал, а?

– Да кто его знает, я за ним не следил, – пожал плечами Игорек, – Стасик монахом не был.

– А с Ингой он давно был знаком? Ведь понятно, что он не на юбилее с ней впервые снюхался. Были отношения, это как пить дать.

– Мы вообще о девках редко говорили. Но Ингу он знал, это точно. И спать наверняка спал, я тоже думаю, что не стала бы она с ним на террасе прелюбодейничать, если бы до того ничего не было. Я понимаю, к чему ты клонишь… Зачем он ее в дом привел? Только если у Стасика был какой-то план, он бы мне ни за что не рассказал. Хвастать тут нечем.

– Ты прав. Если я правильно поняла, об Инге вы говорили мало?

– Вообще не говорили.

– Ну а ты можешь мне привести пример какой-нибудь креативной вечеринки? Какое развлечение мог, например, придумать Стас?

– Смотря по заказчику.

Игорек задумался. Вспомнил.

– Ну вот к примеру. Раз попался нам один мажорный-премажорный мажор. Просто мажорище. До тошноты прямо. Собирал гостей якобы по случаю своего дня рождения, но это фигня, на день рождения он в какой-то пафосный кабак всех позвал. На самом деле хотел всем показать свой новый «Ягуар». Так сказать, во всей красе. Человек с большими понтами, одним словом.

– Я, кажется, понимаю, о ком ты говоришь, – вставила я, – мне приходилось с ним пересекаться. Там понтов куда больше, чем самих денег.

– Ну тогда ты в курсе, что за личность. Мы нашли ему классную полянку рядом с водоемом. Это, кстати, отдельная сложность. Сейчас все нормальные места являются чьей-то собственностью, всю землю, которая представляет ценность, скупили или наши, или москвичи. А тут ваш папа помог, у него товарищ какой-то агроолигарх, мы на его угодьях не раз вечеринки организовывали, и денег он с нас не брал.

Мальчики выбрали красивую поляну рядом с березовой рощицей, завезли оборудование для гриля, подогнали лодочки, установили легкую, но прочную мебель – стулья и столики. Когда все было готово, приехали гости. Хозяин праздника свое приобретение хотел продемонстрировать не сразу, а для пущего эффекта через часок после начала застолья. Он велел Стасу спрятать машину за группой юных березок так, чтобы ее было не видно гостям, но чтобы она была рядом с проезжей дорожкой. По сигналу ослепительное авто должно было выехать из укрытия, и из него должна была выпорхнуть юная жена понтярщика с восторженными поздравлениями.

О том, что Стасик задумал некую шуточку, Игорек догадался сразу, но, конечно, не понял, о чем речь, да и не старался вникать – у него и так хлопот было полно. Когда и хозяева, и гости привередливые, только успевай поворачиваться. У кого-то стул шатается, а кто-то не пьет полусладкое, а признает только брют. В общем, Игорек метался между поварами и гостями и не заметил, когда Стасик исчез. В тот день, кстати, Стас был не один, привез с собой парня, Игорек не спросил, кто таков, думал, что просто знакомого на природу вытащил воздухом подышать. И когда оба исчезли, только досадливо подумал, что хорошо бы Стасик пропал ненадолго, ибо публика капризничала, дамы, которые на траве чувствовали себя куда привычнее, нежели на паркете, изображали большое понимание норм великосветской жизни, одергивали мужчин, чтоб не слишком матерились. Когда прозвучал взрыв, никто даже не понял, откуда звук, не насторожился. Мало ли… Может, какой-нибудь полигон где-то рядом. Только Игорек и всполошился: уже через пару минут нужно было подавать жене именинника сигнал, чтобы шла к машине, а Стаса все нет. А потом из воды донеслись вопли. За рощицей, где была спрятана машина, показался клуб дыма. Что было дальше, описать словами невозможно. Лицо счастливого обладателя нового «Ягуара» исказила гримаса ужаса, в одну секунду он сделался смертельно бледен, вскочил со своего места и завизжал. Только ему и было понятно, что именно взорвалось на полянке за молодыми березами, потому что взрываться там больше было совершенно нечему. Там был только великолепный новенький «Ягуар», и ничего более. Последовали несколько минут настоящего «хоррора», когда именинник готов был разорвать на себе не то что рубашку, а саму кожу, и вдруг из-за стройных деревьев выехал ослепительный «Ягуар», за рулем которого была жена виновника торжества. Смысл прибаутки, организованной Стасиком, был в том, чтобы нарушить плавное, рутинное течение распланированной по минутам вечеринки, сделать неожиданный «ба-бах», напугать именинника и доставить ему истинное, ни с чем не сравнимое наслаждение, когда он поймет, что испугался зря. Что его сокровище по-прежнему при нем. Самое странное, что задумка Стасика имела колоссальный успех. Праздник превратился в настоящий фейерверк эмоций.

– За такую шутку можно было и по морде получить, – заметила я.

– Вполне, – охотно согласился Игорек, – но Стасик любил такие шутки. И у него было на них чутье. Он не стал бы так шутить с кем-то, кто точно не понял бы хохму. А этот мажор в итоге нам еще и премию отвалил за креативность. Причем очень даже неплохую.

– Что же он взорвал там, за березками?

– Какую-то рухлядь, которую пригнал парнишка, с которым он приехал. Купил где-то за копейки ржавый остов, посадил на трос, привел. За деревьями-то не видно, что именно рвануло и горит. А те, кто купался и видел, они не знали, что там, на тропинке, спрятали «Ягуар». А уж когда все открылось, стало понятно, что горит развалюха, но это уже не было тайной. Шутка уже состоялась.

– Почему он тебе-то не сказал?

– Думал, что я не одобрю.

– И часто он так веселился?

– Бывало.

– И что, заказчики всегда оставались довольны? Неужели никогда не было обиженных? Он что, ни разу не переборщил?

– На мой взгляд, он перебарщивал постоянно, но у него была своя теория. Он называл это социальной инженерией. В свой праздник, мол, человек настроен лучезарно, у него все великолепно, рядом близкие люди, и вдруг неожиданно он получает серьезный удар под дых, что называется. Жизнь рушится. «Ба-бах!» И вдруг оказывается, что это шутка и ерунда и жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна. Стасик считал, что так человек начинает выше ценить данное ему судьбой счастье и острее чувствует радость жизни.

– Не можешь больше ничего вспомнить?

Игорек почесал переносицу, поморщился. Вспомнил.

– Праздновали мы юбилей одного важного человека. Гости – сплошной истеблишмент, никаких тебе танцулек в стиле деревенской дискотеки, все чинно – пригласили солистов из оперного театра. Мужики в смокингах, тетки в жемчугах и бриллиантах, в общем, не детский сад. Не буду говорить, кто хозяин, но человек известный и, что удивительно, воспитанный, не жлобина какой-то. А там была такая деталь. У виновника торжества дочь долгое время работала в Африке по контракту. Полгода, если точно. Ученая девушка, уже кандидат наук, микробиолог. Как раз к отцовскому юбилею она и должна была приехать. У нее и жених тут имелся правильный, отцом одобренный, в общем, почти готовая семья. Как Стасик ее склеил, я не знаю, у него были свои методы общения с молодыми женщинами, но представь себе картину. Публика уже собралась, выпили брюта, закусили кто икрой, кто крабами, послушали арию князя Орловского из «Летучей мыши», ждут дочурку. Она отказалась от того, чтобы ее встретили, сказала, что будет ехать из Москвы на машине с друзьями, потом приводить себя в порядок, в общем, компания ей для этого не требуется. И вот раздается звонок папе, мол, я тут, встречай. Юбиляр чуть не лопается от счастья, жених у него под рукой – неудобно все-таки вперед отца лезть – шампанское налито, дыхание замерло. И тут в зал входит швейцар, пропускает вперед парочку: девушка с хорошо заметным животиком и с нею под руку смоляной негр, такой черный, что и лица не поймешь, только белки глаз сверкают. И негр не просто абы какой, в красном смокинге и с косами ниже плеч. Идут, значит, улыбаются. Отца натурально чуть инфаркт не хватил. Жених его пытается поддержать, но у самого ноги подкашиваются, картина, в общем.

– И что? Это тоже была шутка?

– Ну, конечно! Пару минут наслаждались произведенным эффектом, потом рассмеялись и раскрыли правду. Негра Стасик нанял за малую копейку, как дочку уболтал, не знаю. Социальную инженерию применил, наверное.

– Он и тут по рылу не отхватил? – осведомилась я.

– Да что ты! Юбиляр был так счастлив, что это розыгрыш, что ни о каких обидах и речи не шло! Да и праздник после этого сдвинулся, стал повеселее, ловко как-то пошел.

– Спасибо тебе, Игорек, я подумаю над тем, что ты рассказал. Ничего, если я тебе как-нибудь позвоню? Вдруг у меня возникнут еще вопросы?

– Звони, конечно. Ты извини, если я с утра был груб, просто мне же тоже тяжело. Должна понять.

– Я понимаю.

Разговор с Игорьком произвел на меня сильное впечатление, но меня не покидало ощущение, что он сказал мне не все либо в чем-то соврал. Я часто бываю в суде, научилась почти безошибочно определять, когда люди лгут. Как правило, язык тела выдает ложь, которую человек собирается замаскировать. Я даже представления не имела о том, что повседневная работа Стаса могла быть связана с такими креативными выкрутасами. Как далеко мог зайти мой брат в своих творческих изысканиях? Игорек убеждал меня в том, что ни один из клиентов не затаил на них обиду, никто не остался недоволен, что всякий раз, когда Стасик применял свою – с позволения сказать – «социальную инженерию», клиенты оставались довольны и даже выплачивали премии сверх оговоренного гонорара. Мне трудно было это понять, но я старалась изо всех сил. И все равно в голову лезли вопросы: а если бы кого-то от такой вот шуточки реально хватил инфаркт? Если бы какое-то опасное хроническое заболевание шарахнуло по перевозбужденным нервам? Неужели Стасик был настолько беспечен, что даже не пытался предусмотреть такую возможность? Все это казалось мне довольно диким, и я решительно не понимала, стоит ли пересказывать эти подробности отцу. По-хорошему нужно, конечно, взять каждый эпизод, каждый праздник, организовывать который нанимали «Маску», и разобрать его до мельчайших подробностей и деталей. Но я не имею ни человеческих ресурсов, ни полномочий, чтобы проделать такую работу, она слишком объемна, для того чтобы я могла ее осилить. И Винник вряд ли будет этим заниматься, во всяком случае, на этом этапе. Он будет искать свидетелей, устанавливать, кто и что мог видеть. Мне нужно было идти другим путем. Что же делать? Обычно, когда передо мной встает такой вопрос, я беру в руки ручку и записываю все, что меня мучает. Причем делаю это именно от руки, не прибегая к компьютеру, чтобы вложить в поставленные вопросы работу всех извилин, которые над ними потрудились.

Я приехала домой, наскоро перекусила и задумалась.

Первое. Стасик. Мальчик любил играть с огнем. Теперь уже было понятно, что это касалось не только отношений с Ингой, но и его работы. Одним словом, риск, кураж, опасные игрушки – это была не только его привычная, но и желанная жизнь. Она ему нравилась, он сам ее выбрал, по-другому ему было скучно.

Второе. Отношения в семье. Стасик не уважал своего отца. Происшествие с Ингой не могло быть случайностью. Игорек, хотя и неохотно, подтвердил, что Стасик близко знал эту барышню до того, как познакомил ее с отцом. Какую цель он преследовал? Завладеть отцовским имуществом? Но ведь судья Кондрашов не миллиардер. Если отомстить отцу, то за что? Михал Михалыч более чем трепетно относился к своему отпрыску, баловал его, никогда ему ни в чем не отказывал. В чем причина затаенной обиды, если таковая имела место? Если со смертью матери было бы не все ясно, то можно было предположить, что Стасик в чем-то винит отца. Но его мать погибла в результате ДТП. На первый взгляд ничего такого здесь нет.

Что-то внутри меня неудобно заворочалось, но поймать мгновенно промелькнувшую и тут же ускользнувшую мысль оказалось не так легко. Я сделала в блокноте пометку – подумать. Поставила большой знак вопроса. В причинах такого отношения к отцу нужно покопаться, нельзя оставлять этот вопрос без ответа.

Третье. Инга. Тут все зависит от того, что их связывало со Стасом. Он мог пытаться пристроить свою любовницу в хорошее замужество, в семью, которой сам пока обеспечить ее не мог. Может, считал, что рано. Может, она ему просто-напросто поднадоела. И когда произошла катастрофа, кроме Стасика, винить ей было больше некого – не себя же, правда ведь? У Инги рухнуло все: надежда на стабильный брак с влиятельным человеком. Безоблачное будущее. Остались дурная репутация и необходимость прятаться от людей еще неизвестно какое время. В такой ситуации женщина вполне способна превратиться в мстительную фурию.

Четвертое. Отец. Самая волнительная область моих размышлений. Он любил Стасика, сдувал с него пылинки, создал ему райскую жизнь. Для отца произошедшее на юбилее стало жесточайшим ударом, он и в страшном сне не мог вообразить ничего подобного. Стала ли степень его отчаяния и страдания столь тяжела, чтобы утянуть его камнем на дно? То самое, откуда человеческая душа уже не поднимается? Он ведь не старик, ему всего 55 лет, он моложав, подтянут, здоров… Он знает, что такое потеря, страдание, и теперь-то имел полное право надеяться на новую жизнь, которую подарит ему Инга. Мог ли он уничтожить маленького гнусного злодея, когда понял, что тот именно таковым и является?

Пятое. Главное. Я не знаю, какой смертью на самом деле умер мой брат. Выпил ли он таблетки добровольно, потому что хотел свести счеты с жизнью? Или ему порекомендовали их как средство круто задвинуться? Или ему вообще их скормили под видом чего-то другого? Что это было: самоубийство, передоз или преднамеренное убийство? Почему его телефон не сохранил ни одного звонка от того, кто назначил ему встречу в наркоманском вертепе? Кем был этот таинственный незнакомец (или незнакомка)? Почему он (или она) не попал(а) на камеры видеонаблюдения? Как Стас вообще оказался в этой чертовой дыре?!

Я не заметила, как наступил вечер. Надо было выползать на улицу в поисках пропитания, но сама мысль о том, что придется идти в супермаркет и тупо пялиться в витрины, за которыми меня ничто не прельщает, повергала меня в уныние. Из раздумий меня вывела музыка из моего любимого «Пер Гюнта», и я даже не сразу поняла, что это звонит мой телефон.

– Привет, подружка, – раздался в трубке голос Сережи Винника, – как себя чувствует Феофан? Ты его предупредила, что кое-кто очень хочет его повидать?

– Феофан пользуется популярностью, – ответила я, – ты уже не первый, кто требует встречи с ним.

– Не понял… Как это возможно? Кто меня опередил?

– Тайка, – пояснила я, – и с этим ты уже ничего не поделаешь, она была вчера, и первое свидание досталось ей.

– Неприятно, конечно, но я попробую пережить, – притворно разочарованно ответил Сережа. – Слушай, я тут нашел такие суши, просто что-то с чем-то…

– А «что-то с чем-то» – это конкретно что с чем? – уточнила я.

– Да тут всякое… С угрем, с авокадо, с креветками, с икрой всякой японской…

– Бери что понравится, но учти, что сырое я есть не буду. Лучше всего копченый угорь, соленый лосось, авокадо…

– Я все понял.

Не сказать чтобы я так уж хотела видеть Сережу, но он был единственным, кто мог хоть что-то прояснить.

– Вставай, Фантик, к тебе гости! – Я взяла на руки мирно спящего котенка, потерлась щекой о его теплую со сна головку и была немедленно вознаграждена нежным поцелуем в нос.

Надо заметить, Фантику понравился новый дом, хотя у отца ему было, конечно, вольготнее – садовый участок, свежая травка, опять же мать и бабка… Хотя, может, они-то как раз радовали его не так уж и сильно, чувствуя, что все внимание хозяина достается маленькому члену кошачьей семьи. Кошки ревнивы. Так или иначе, Феофан быстро воцарился на новой территории, приноровился к лотку, определил себе ночное спальное место у меня под мышкой, днем он спал где понравится – иногда мне казалось, что он везде одновременно. Словом, освоил всю территорию, которой владел ныне без участия всяких там прочих кошек, будь они хоть сто раз его мамками или бабками. Он был такой радостный и веселый, что я вначале даже удивилась, ведь котенка оторвали от семьи. Но быстро поняла, что его радость в этом и состоит: у меня он почувствовал себя Главным и Единственным котом, безраздельно владеющим и мной, и всей приданной ко мне территорией. Не имеющим никакой конкуренции в виде мамушек и бабушек. Котик даже распушился пуще прежнего, стал похож на меховой шар, на котором сияли довольные голубые глаза.

Сережа оценил малыша по достоинству, и это меня вовсе не удивило: Фантик объективно был очень красивым котенком. Удивило меня другое. Феофан, только завидев нового гостя, проявил к нему недюжинный интерес и даже заглядывал в глаза. А когда мы уселись ужинать, вскарабкался к нему на шею (заметьте – не ко мне!) и оттуда взирал за ходом процесса, периодически выпрашивая подношение. Копченую рыбу котенку нельзя, поэтому Феофана приходилось обманывать, подсовывать ему разрешенные кусочки. Он делал вид, что не замечал наших ухищрений, и к концу ужина я поняла, что этот пушистый паразит решил навести в доме свои порядки. Маленькому своднику понравился Сережа! Более того, чертенок вознамерился устроить мою личную жизнь. Ему захотелось «полной семьи», как я понимаю. Ну и котенка я взяла у папаши!

– Допросил я твою Ингу, – сообщил Винник, прожевав кусок суши с угрем, – ох и дура. Ты прости, не хотел бы обидеть твоего папу, но удивляюсь, как такая бестолочь могла его увлечь всерьез.

– Так она все-таки вернулась из Турции?

– Ага, мы ее в аэропорту приняли. Загорелую такую, прямо всю из себя…

– В аэропорту? Какая галантность!

– Будешь тут галантным, если нет никакой уверенности, что мадам отправится по месту прописки.

– И чем она тебе не понравилась?

– Чисто внешне девушка пригодная, – ответил Сережа, – но опять же для разового использования.

– То есть от второго раза ты бы отказался? – съязвила я.

– Я бы и первый не освоил, – нашелся Сережа, – не мой тип. Красивая, но жутко глупая девка, я таких не люблю. Ты вообще с ней общалась когда-то?

Я задумалась. Общалась, конечно. Но как вспомнить, о чем мы говорили? И вообще можно ли это вспомнить?

– Ну да, общалась, но я же с ней не дружила, боюсь, что с характеристикой личности выступить не смогу.

– Ну тогда я тебе сообщу, что Инга женщина глупая и очень корыстная. А если ты этого не заметила, значит, она усиленно старалась произвести на тебя впечатление.

Я ждала продолжения рассказа, но Сережа замолчал.

– Чего молчим, кого ждем? – не выдержала я.

– Размышляем, достойна ли ты моего царского подарка, – заявил он, – или лучше потомить тебя неизвестностью.

– У меня текила есть, – я робко закинула удочку.

– Ладно, валяй, доставай свою текилу, так и быть, я сегодня добрый, меня легко уговорить.