Текст книги "Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II"

– Почему же всё-таки?

– Поведенческие стереотипы их современников представлялись им чем-то раз навсегда отлитым, статичным и неизменным (они это называли почему-то «человеческой природой»). Чем-то одинаковым для всех эпох, всех этносов, всех конкретно-исторических условий.

– Но неужели эти люди так мало знали? Ведь в то время наука уже… – Лэда Виль почувствовала, что собеседник понял, что она хочет сказать.

– Они действительно не видели дальше своего носа. Нам, выросшим в обществе, где на изучение древних языков отводится в любой школе не менее четверти всего учебного времени, трудно себе представить, насколько чудовищными были их представления о минувших веках, насколько извращённым – представление о прогрессе. Они, например, были убеждены, что чем дальше в глубь веков, тем хуже была жизнь людей – во всех отношениях. Для нас многое в древней истории, в том числе и в истории докоммунистических обществ, даже лжесоциализма, – источник душевных сил и надежная опора в пути. Они же искренне считали, например, что люди первобытнообщинного строя были глупее остальных. А о высоких моральных качествах людей родового строя, бывших безусловной нормой в доклассовых обществах, – просто не знали.

– Пожалуй, стоит, – вмешался в разговор Цоль Вэг, – организовать не одну лекцию Оа Рцела, а небольшой цикл. Скажем, часа на четыре.

– Согласен! Только лучше не разбрасывать их, а уместить в один день.

– И не будем откладывать, – заключил начальник экспедиции, потому что приближается событие, ради которого Оа прилетел на Сонору[17]17
  Далее до конца четвёртой главы следует текст заключительной лекции Оа Рцела. Он предлагается вниманию только тех читателей, которых заинтересовал разговор о лжесоциализме. Лекционный стиль сохранен.


[Закрыть].

* * *

– Подытожим сказанное, опуская теперь уже знакомые вам из первых лекций определения терминов и реалий, относящихся к пятому периоду ЭРМ и бесконечно чуждых нам, людям бесклассового коммунистического общества Эры Встретившихся Рук. – Оа Рцел говорил, чувствуя, как возвращается к нему ощущение полноты жизни, чувствуя словно вновь собравшихся, словно вновь стоящих рядом друзей – Арисоту Крата, Кими, Тайпа, Гриону Тэлли, Риг Виоля, Дзоллу и Леду Стэц.

– …Именно Тэй Рам, – звучал в круглом сводчатом зале твёрдый баритон Оа Рцела, – первым применил в политэкономии термин «химерная целостность», известный до него этнологам. Дело, конечно, не в том, что он употребил эти слова. Изучая реальные общественно-экономические формации, Тэй Рам разглядел различие между системными и химерными целостностями в кажущемся хаосе доступных его наблюдению общественных отношений.

Химера в мифологии древних – это существо с головой птицы, туловищем льва, хвостом змеи и крыльями летучей мыши. Химерная целостность – относительно неустойчивое (иногда искусственно поддерживаемое за счёт энергии системных целостностей) сочетание элементов, обладающих каждый в отдельности системообразующими – Оа Рцел выделил это слово подчёркнуто чеканным произнесением – системообразующими свойствами в принципе несовместимых систем. Оговорка «в принципе» означает, что их совмещение не образует новой системы, то есть, во-первых, объективно стремится не к развитию, не к большей устойчивости, не к воспроизводству самой себя, а к распаду – вопреки субъективной воле владык, перевешивающей не везде, и всегда ненадолго. Во-вторых, система – это такой объект, для понимания которого связи между элементами важнее самих элементов, в отношении же антисистемы (химерной целостности) данное утверждение неверно.

Тэй показал, что лжесоциализм Эпохи Подмены Понятий не представлял собой системной целостности, воплощающей какую-либо из общественно-экономических формаций (ОЭФ), но будучи химерной целостностью, неустойчиво сочетал системообразующие признаки всех ОЭФ.

Сделав короткую паузу, чтобы дать слушателям возможность подготовиться к восприятию следующих положений лекции, Оа Рцел снова с благодарностью вспомнил Риг Виоля, чьи беседы о структурной лингвистике, в особенности о фонологии – науке, вовсе не связанной напрямую с изучением законов общественного развития, – когда-то помогли ему настроиться на общую проблематику системности как таковой, пробудили в нём способность разглядеть структуры в мельтешащих перед глазами и как будто бы разрозненных фактах, а теперь – рассказать спутникам об одной из самых малоизученных эпох в истории человечества Земли.

Через несколько секунд его уверенный голос вновь наполнил амфитеатр.

– Как показал Тэй Рам со ссылкой на работы своего современника психолога Ельчанинова, системообразующим признаком рабовладельческой О ЭФ при лжесоциализме является отсутствие собственности работника на рабочее время, или, что то же самое, жёсткое нормирование труда сверху. Оно появляется при рабовладении, а в последующих общественно-экономических формациях сохраняется как его пережиток, при позднекапиталистических же отношениях, особенно в постиндустриальном обществе с развитыми информационными технологиями, ослабевает и даже вовсе сходит на нет.

Системообразующие свойства феодальной формации преломились в лжесоциалистическом обществе как отсутствие свободы передвижения (более жёсткое в Китае, чем в России) и – чего не было даже в фашистской Германии, – разрешительный порядок временного выезда из страны. Впоследствии «золотой занавес пришёл на смену железному» – по образному выражению Тэй Рама и его единомышленников, доказывавших, что криминальный компрадорский капитализм – не альтернатива лжесоциализму, а его закономерное продолжение. Им же принадлежит и другой афоризм: «Прежний и новый режимы соотносятся не как гусеница и склевавшая её птица, а как гусеница и бабочка».

В связи с феодальной стороной лжесоциализма упоминался также термин «плата за трудовые ресурсы». Значение этого сочетания слов не вполне ясно, однако мой прадед Кими, чей лекционный курс общей теории лжесоциализма я попытался резюмировать за эти четыре часа, предполагает, что оно представляло собой эвфемизм, фактически означающий подушную подать.

Частнокапиталистические отношения, то есть отношения, обычно связываемые с капитализмом свободной конкуренции, насквозь пронизывали лжесоциалистическое общество, однако их существование – подчёркиваю: не только их экономико-формационная сущность, но и сам факт их существования в каждом конкретном случае – тщательно скрывался как от трудовых коллективов, так и от государственной машины в целом; вспомним: группы системных отношений, составляющие химеру, не образуют систему вместе взятые, они в принципе несовместимы друг с другом. При лжесоциализме рабочие частных предприятий даже не подозревали, что работают на частных – частнокапиталистических – предприятиях, так как не знали, что отчуждаемая у них прибавочная стоимость присваивается конкретным капиталистом, в роли которого часто, но необязательно, выступал руководитель предприятия, и не знали, что производят продукцию из неучтённого (якобы неучтённого) сырья. Вот почему при лжесоциализме администрация всегда и везде – подчёркиваю: всегда и везде – стремится к тому, чтобы рабочие (и вообще наёмные работники) не знали экономических показателей своего предприятия, не имели свободного доступа к информации, непосредственно затрагивающей их повседневную жизнь.

Таким образом, частнокапиталистические отношения в СССР, как бы противостоявшие государственности в целом, в то же время держались исключительно благодаря тоталитарному характеру советского (по названию) государства. При действительной (а не фиктивно декларированной) власти свободно избранных населением Советов капитализм в СССР был бы немыслим. – Оа Рцел остановился и, выдержав небольшую паузу, повторил с расстановкой:

– Свободно избираемых населением, подотчётных населению (то есть оплачиваемых своими избирателями по результатам работы), в любой момент сменяемых избирателями. Впоследствии, когда средства массовой информации контролировались столь же узким, как и при лжесоциализме, кругом лиц – иногда даже просто теми же лицами, – выборы проводились не для того, чтобы узнать мнение народа, а для того, чтобы внушить народу определённое мнение в ходе избирательных кампаний, становившихся в силу этого всё более дорогостоящими – опять же за счёт народа. Так был подготовлен следующий исторический переход: от лжедемократии к открытой террористической диктатуре, но эта проблематика выходит за пределы нашего обзора.

Отношения, обычно связываемые обществоведами с государственно-монополистическим капитализмом, были при лжесоциализме гораздо более доступны для наблюдения и изучения, нежели частнокапиталистические; они как бы лежали на поверхности и постоянно привлекали к себе внимание учёных, вследствие чего предшественники Тэй Рама, незнакомые с понятием химерной целостности, ошибочно характеризовали общественный строй, реально сложившийся в СССР, как особую форму государственного или государственно-монополистического капитализма. Суть этих отношений в том, что часть отчуждаемой у наёмных работников прибавочной стоимости поступала в коллективную собственность господствующего класса, который не имел общепринятого названия, то есть как бы не существовал. Промышленные рабочие обычно обозначали этот класс, как это ни дико для нас звучит, словом «коммунисты». Я уже рассказывал в предыдущей лекции и не буду повторяться, почему так произошло и почему этот психолингвистический курьёз имел некоторое значение для последующей истории России – большее, чем можно себе представить априори.

Уже упоминавшийся психолог (интересно, что именно психолог, а не экономист) примерно за десятилетие до гибели СССР вычислил норму прибавочной стоимости, то есть фактически меру эксплуатации, и доказал, что при лжесоциализме она значительно выше, чем в буржуазных странах. Однако лишь небольшая часть этой стоимости присваивалась подпольными капиталистами-частниками и открыто господствующим классом. Было, как вы помните, ещё две части, о которых я попытался – вслед за Кими – рассказать в предыдущих лекциях и которые чуть позже снова будут затронуты в этом кратком резюме.

Возвращаясь к государственному капитализму, отметим, что господствующий класс в СССР не тождествен известному нам по истории планеты Торманс классу (и субэтносу) змееносцев, так как не представлял собой окаменелой прослойки с непроницаемыми или почти непроницаемыми границами: классовая принадлежность в СССР в общем случае не наследовалась, и безысходность на личном уровне в их обществе частично компенсировалась принципиальной возможностью, как они говорили, «пробиться», для детей и внуков. Возврат к буржуазному строю не был свержением господства этого класса: он оставался у власти, сменив способ эксплуатации народных масс. С точки зрения Тэй Рама и тех исследователей, на чьи работы он опирался, такой поворот событий не был неизбежен: переход от лжесоциализма к социализму, по их мнению, был в принципе возможен в какой-то момент незадолго до гибели лжесоциализма или, как говорил Тэй Рам, до его трансформации в компрадорский криминальный капитализм.

Оа Рцел сделал глоток воды и подумал о том, что после лекции его наверняка спросят, известны ли случаи перехода от лжесоциализма к социализму в истории других человечеств. Но сейчас слушатели молчали, терпеливо ожидая продолжения.

– Системообразующие свойства коммунистической О ЭФ, – вновь заговорил историк, – так же присущи лжесоциализму, как и свойства всех других известных нам формаций – рабовладельческой, феодальной и капиталистической в обеих её основных разновидностях. Небольшая часть прибавочного продукта действительно становилась общенародным достоянием, и существовал бесплатный – хотя и не во всех случаях свободный – доступ к образованию и медицинской помощи. В отдельные периоды времени практически бесплатными были некоторые продукты питания. Как мы знаем, коммунистический компонент лжесоциализма был объектом заостренного внимания и до, и после трансформации лжесоциализма, благодаря чему за последним и закрепилось, много позже, не вполне корректное название «Первый Социализм». Разумеется, именно коммунистические черты лжесоциализма побуждали часть современников – да и потомков – отождествлять его с социализмом – начальной стадией коммунистической формации. Несостоятельность такого отождествления Тэй Рам показал исходя не из надстроечных, не из идеологических его особенностей (их можно было бы при желании объявить искажениями, извращениями и… как это у них называлось… – «перегибами»); нет, в своей книге «Антикоммунистическая сущность большевизма» Тэй Рам показал именно базисные отношения, самое ядро лжесоциализма. Да, он писал: «Если бы у нас действительно был социализм, нас бы не смогла сломить никакая сила». Но он привел, среди прочих аргументов, тот единственный довод, о который разбивались любые попытки отождествить советское общество с социализмом. – Оа Рцел выдержал паузу и медленно произнёс, отчеканивая каждое слово: – В Советской России рубль стал неконвертируемым. Это означает, что производительность труда стала ниже, чем в буржуазных странах (сколько бы ни морочили голову правители и их учёные слуги рассуждениями о каком-нибудь приросте выплавки чугуна на душу населения).

Оа Рцел сделал паузу, ожидая смеха в зале, но слушатели хранили молчание: то, о чём он рассказывал, было совсем не смешно.

– Но мы знаем, как знали и современники Тэй Рама, – продолжал историк, – что более прогрессивная общественная формация подразумевает и более высокую производительность труда. Вот вам и экономические корни, – чуть помедлив, добавил Оа Рцел, – такого типично феодального установления, как разрешительный (вместо регистрационного) порядок выезда. И экономические корни валютной направленности советской экономики. Валюта – любой ценой! То есть в первую очередь экономика работала на партнёров за рубежом, и только во вторую – на собственный народ. Подчёркиваю: так было и до трансформации, какими бы идеологическими противостояниями ни прикрывали правители полуколониальную сущность своего режима. Трансформация лжесоциализма в криминальный компрадорский капитализм не создала, а усугубила колониальный характер этой экономики. Не будем забывать, что при лжесоциализме четвёртая (по порядку перечисления в лекции) доля прибавочной стоимости оседала безвозвратно в западных банках, что представляется совершенно закономерным, если помнить, что именно международная финансовая олигархия, уже выступавшая как относительно целостный субъект политической жизни с тенденцией к установлению всепланетной этнократии, – именно эта международная финансовая олигархия организовала в России катастрофу, искусно замаскированную под социалистическую революцию и направленную на достижение двух главных целей: обескровить Россию и навсегда дискредитировать само представление о коммунизме, саму мысль о возможности освобождения от капиталистического гнета.

Оа Рцел остановился, быстро подавив охватившее его волнение, и продолжал спокойно:

– Итак, повторюсь: системообразующие свойства коммунистической О ЭФ действительно были при лжесоциализме; мы знаем, что даже маска – в том, что касается общественных отношений – всегда срастается с лицом, всегда – в какой-то мере – как бы становится лицом. Утрата этих коммунистических отношений, системообразующих для коммунистического общества, а для лжесоциализма – несистемообразующих, но и не периферийных и безусловно реальных, – утрата этих отношений в постсоветском обществе вызвала у многих людей ностальгию по ушедшим временам, фактически – желание вернуть всё то, что мы сегодня называем лжесоциализмом. Напомню: в политике большинство людей было склонно считать только до двух. Это не умозрительный вывод, это эмпирически установленный факт. Настоящего социализма в нашем понимании они себе не представляли, потому что никогда его не видели, и их логическую ошибку можно обозначить так: чего не было, того и не будет, потому что раз не было, значит, не может быть. «При социализме, – рассуждали другие (напомню: само слово «лжесоциализм» встречалось в тот период только в произведениях Эрфа Рома и его последователя Тэй Рама) – при социализме я не голодал, работал на одной работе и иногда даже ездил отдыхать, а теперь я голодаю, хотя работаю на двух работах, и поехать отдыхать мне не на что. Вывод: хочу обратно.»

Но мы знаем: никогда возвращение не достигает цели. Понадобилась целая историческая эпоха, чтобы люди наконец поняли простые по сути, но в мире подменённых слов – сложные для описания законы общественной жизни, открытые ещё старшими современниками Тэй Рама. Прежде чем преодолели всепроникающую избранность. Прежде чем поняли несовместимость социализма и наёмного труда. Необходимость получать долю прибыли, а не так называемую «зарплату». Вспомнили открытый ещё древними римлянами составной характер общественного отношения, называемого «собственностью» (владение, распоряжение, пользование). Средства производства – собственность социалистического государства в том смысле, что работающий не вправе их продать, уничтожить, завещать, использовать для эксплуатации чужого наёмного труда. Но они – собственность каждого работника и всего трудового коллектива в том смысле, что он использует их по своему усмотрению и является собственником, как правило, всей произведённой им продукции, во всяком случае – её стоимости. Если научное открытие сделало производство более прибыльным, то эта дополнительная прибыль принадлежит тому, кто сделал открытие, тому, кто внедрил его, и тому, кто использует его в производстве. Так, через справедливую собственность, в Эру Мирового Воссоединения вновь возродился коллективизм, когда каждому нужны все и всем нужен каждый. Так был подготовлен переход к Эре Общего Труда – первой действительно коммунистической эре в истории человечества. И первой на этом пути, как мы знаем, была Россия.

ГЛАВА V

ДАЛЬНЯЯ СВЯЗЬ

Ароматный, чуть влажный ветер солнечного утра влетел в только что раскрытое роботом СДФ окно и прикоснулся к лицу спящего. В то же мгновение Ирцельд открыл глаза, разбуженный безмолвным приказом Цоль Вэга. Не поднимаясь со своего жёсткого ложа и не шевелясь, астронавт мысленно соединил главные чакры, попеременно сосредоточивая внимание на определённых точках тела. Меридианы были прозрачны, прана текла свободно и равномерно. «Пробежав» повторно по кончикам пальцев, Оа Рцел проверил ещё раз и «расширил» каналы, ведущие в область между переносицей и нижней точкой линии роста волос на середине лба. Быстро встал, проделал сильно сокращённый комплекс утренних упражнений. Завтрак сегодня не запланирован. Едва успев выйти из-под бодрящего ионного душа, почувствовал в правом уголке губ тонкий луч тепла. И сразу же – небывалый со дня гибели друга прилив сил. Это Цоль Вэг, находящийся в своей комнате в противоположной части базового лагеря, начал «накачку».

Примерно через полчаса Оа Рцел во второй раз за несколько месяцев экспедиции извлёк из крошечной антимагнитной камеры в стене почти невесомый пакет и вскрыл его. Облачившись в легчайшие серебристые одежды, звездолётчик почувствовал, как отступили, ушли в тень, в полунебытие, любые мысли и заботы, не связанные с предстоящим ему действом. Лёгкими и быстрыми шагами Ирцельд прошёл по безмолвным и безлюдным галереям в зал звёздных карт, слыша только шелест широкого шёлкового плаща за плечами. Семнадцать человек во главе с начальником экспедиции, уже ожидавшие связиста, безмолвно и одновременно приветствовали его взмахом правой руки вертикально вверх, ладонью вперёд. Так же безмолвно Оа Рцел ответил собравшимся.

От группы отделился человек в лёгком голубом с синей отделкой парадном костюме звёздного капитана, оттенявшем небесный цвет его глаз под густыми и короткими светло-русыми волосами. Долгие годы космических странствий в неизведанных мирах наложили неизгладимую печать на ещё молодое лицо, сделав его строже, сосредоточеннее и, пожалуй, немного суровее лиц остальных семнадцати астронавтов.

– Вит Сван! – от неожиданности связист не сдержал восклицания.

Считалось неприличным слишком явно выражать в присутствии других радость встречи, но сейчас действовал неписаный закон: 1) перед сеансом Дальней связи нельзя ничего, что может ей помешать; 2) перед сеансом Дальней связи можно всё, что способно ей помочь. Вопреки сложившейся традиции, командир «Лоэнгрина» оставил корабль и опустился на поверхность планеты, чтобы оказать поддержку связисту. Путешественники обнялись, и только Минда Кэри, стоявшая ближе других к двум молодым людям, слышала слова:

– Ты прилетел! Благодарю тебя, Вит! Ты заменишь Арисоту?

Белый Лебедь отрицательно покачал головой:

– Цоль Вэг усиливает мною группу поддержки. Обратный путь к Солнечной Системе хорошо знаком, и если я не успею восстановиться, «Лоэнгрина» поведет Корио.

Звездолётчики наконец отпустили друг друга, и связист первым ступил на ленту транспортёра прозрачной галереи, бесшумно понесшую восемнадцать человек и их восемнадцать механических слуг над вершинами деревьев к Горе Дальней связи.

Огибая её узкий крутой конус, Ирцельд вновь любовался убегающей ко всё более далёкому горизонту цепью плосковершинных холмов, пойменными лугами, ещё ярче зазеленевшими после недавней ночной грозы, широкой серебристо-голубой лентой реки под глубокими и гулкими небесами Соноры. Взгляд его поднялся к силиколловому куполу на вершине горы, уже переоборудованному для сеанса. Расстояние до него всё меньше. Сколько? А сколько до ближайшей точки галереи чуть выше по склону, на следующем витке спирали? Если считать весь путь – не менее пяти километров. Но если бы чешуйка транспортёра, на которой он сейчас стоит, чудесным образом прошла сквозь силиколл галереи и вознесла его к следующему витку спирали по прямой, путь сократился бы не менее чем вдесятеро. Так звездолёты прямого луча покидают сложную структуру пространства Шакти, чтобы выйти почти мгновенно в заранее намеченный район.

А на звездолёте «Данте» в эти минуты Линна Θоор снова сидела за пультом музыкальной настройки. Как обычно перед сеансом Дальней связи, она выбрала отрывок из очень старого и давно любимого ею произведения – Четвёртой бразильской бахианы Вилло-Аобаса. Песня без слов, полная светлой немой печали, словно бы пронзала безмерные дали пространств и времён, и напоминая о вечно сопутствующем человеку роковом «никогда», и утешая своею почти немыслимой, почти невозможной нежностью и гармонией.

С последним вздохом органа золотистое освещение фонотеки сменилось на изумрудно-зелёное – в Посту Дальней связи ждала группа поддержки: командир корабля, астрофизик и врач экспедиции Офаза Джаэ. Там же в гостевых креслах расположились астронавигатор Звельт Коре и пилот Као Гохр.

За десятки парсеков от «Данте» восемнадцать человек бесшумно сошли в Посту Дальней связи с движущейся ленты под звуки другой древней мелодии. Астронавты не знали, что чудом дошедшая из глубины веков музыка, навевавшая им мысли о бесконечности космоса и бесчисленности его далёких, почти недосягаемых миров, была некогда финалом первого акта классического русского балета, утверждавшего победу любви и добра над силами тьмы.

Небеса вокруг купола были спокойны, и ничто в наступившей тишине не нарушало торжественности великого часа.

Минда Кэри протянула руку вперёд, давая знак своему СДФ. Тотчас же на прозрачном куполе возникли светящиеся часы, чей ход был ещё на Земле тщательно, до ничтожных и непредставимых долей секунды, согласован с ходом таких же часов на звездолёте «Данте». Чувствительные приборы «Данте» и «Лоэнгрина» автоматически компенсировали изменения, связанные с движением звездолётов на субсветовых скоростях, их близостью или удалённостью от больших скоплений материи и погружениями в нуль-пространство.

Плавно скользящая серебристая стрелка часов совместилась с ярким сиреневым делением огромного циферблата. В тот же миг изображение погасло, но зато из восемнадцати С ДФ, расположившихся по периметру купола, раздались голоса органа: зазвучало «космическое» адажио Альбинони – Джадзотто[18]18
  Мы редко вспоминаем о том, что «Адажио Альбинони» не является аутентичным произведением эпохи барокко, но было «реконструировано» в XX веке итальянским музыковедом проф. Ремо Джадзотто (1910–1998) на основе фрагмента музыки Т. Альбинони, чьи произведения он каталогизировал. Кроме самого Р. Джадзотто, этого фрагмента так никто и не увидел.


[Закрыть]. (В то же мгновение та же мелодия наполнила зал Дальней связи звездолёта «Данте».)

Всё совершалось быстро. Длинные, но не тонкие пальцы изощрённых рук Вит Свана извлекли из тёмно-серого эллипсоида антимагнитного футляра необычный и смертельный для неподготовленных предмет – тяжёлую иридиевую диадему с тремя ярко засиявшими в дневном свете кристаллами… Минда, принявшая драгоценность из рук командира корабля, подошла к Ирцельду и возложила на него диадему. Венерианский фаант приходился в точности над серединой лба, полупрозрачные серые камни легли на виски связиста.

Участники экспедиций не носили длинных волос, но Минда Кэри на миг представила себе тёмные локоны Ирцельда, струящиеся из-под диадемы на серебристый плащ.

Оа Рцел сделал шаг вперёд и оказался на возвышении в центре Поста. Непосредственно перед ним находился пульт, ещё не нужный; справа и слева на уровне головы параболически вогнутые зеркальные пластины были расположены на оси, перпендикулярной силовым линиям квазимагнитного поля планеты.

Группа поддержки выстроилась на небольшом отдалении за спиной связиста, и только Лэда Виль встала с противоположной стороны купола, лицом к возвышению. Между нею и центром Поста, посередине небольшого бассейна с водой из бьющих на горе ключей, тихо и ровно горело в серебристой чаше бездымное пламя, ибо никакие генераторы поля и никакие магниты не заменят человеку живого огня.

Роботы СДФ развернули в полутора метрах впереди и выше Ирцельда поразительное в своей реальности объёмное изображение хрустального шара с наклонной оптической осью. Из глубины миража протянулись тонкие лучи к трём кристаллам иридиевой диадемы.

В ту же секунду музыкальное вступление сменилось лейтмотивом. Сознание было совершенно ясно, и Ирцельд напряг всю свою волю, сосредоточиваясь на призыве к сестре.

И вдруг он увидел её лицо, увидел зал Дальней связи звездолёта «Данте» – единственное просторное помещение перегруженного приборами корабля. Окружающая реальность не исчезла. Но подобно тому, как очень усталый человек, которому по каким-то причинам необходимо бодрствовать, видит сны не засыпая – и, понимая, что это сны, сохраняет нормальную реакцию на всё происходящее вокруг, так видение «Данте» не оттеснило реальностей Соноры в восприятии связиста, а добавилось к ним. Только состояние Ирцельда не походило на сон – скорее напротив, обычное состояние было некоей полудремотой в сравнении с этим сверхбодрствованием? сверхбдением, когда органы чувств легко, радостно и свободно вбирали в себя каждую мельчайшую деталь, каждый штрих окружающего Ирцельда близкого мира и далёкой частицы земного человечества – звездолёта «Данте».

Картина исчезла. Дальнейший приём скорее походил на яркое воспоминание, если к пси-связи вообще применимы подобные аналогии.

Шли ряды образов, зыбких, неуловимых и ускользающих, как сновидения, которые даже тренированая психика Оа Рцела едва способна была сохранить в памяти – с тем, чтобы после сеанса можно было обсудить их с Лэдой Виль и её коллегами из Академии пределов знания.

Вскоре Ирцельд почувствовал сигнал, означавший, что Линна Θоор начинает следующую часть передачи, для неё – особенно трудную.

Контакт был безупречен. Никогда ещё близнецы не испытывали такого необорного ощущения полноты жизни: как если бы всё прожитое до сих пор – лишь потому имело какое-то значение, что увенчалось сегодняшним днём. Но странным образом Оа Рцел чувствовал и глубокую печаль, недавно разлившуюся в душе сестры и гулко отдающуюся в сердцах её спутников. Небольшой экипаж межгалактического корабля представлял собой то, что древние люди, едва нащупывавшие пути к объяснению способностей Прямого луча, называли не очень афишируемым термином «эгрегорное сообщество». Такие группы людей, соединённых безотчётной симпатией, складывались (в прошлом – только стихийно) на основе биофизической совместимости полей, так же не зависящей от сознания, как биохимическая совместимость (или несовместимость) по группе крови. Любой в таком сообществе мог быть «донором» любого, и все усиливали каждого. В старину члены таких сообществ, наблюдая феномен, но будучи не в состоянии объяснить его, обычно полагали, что черпают силы в общих со своими товарищами убеждениях.

Экипаж звездолёта «Данте», тщательно подобранный биофизиками, уже стал сплочённым вдвойне, пройдя через испытания небывало опасной и дерзкой экспедиции.

Звельт Коре и Као Гохр, расположившиеся позади и чуть в стороне от группы поддержки, пришли в зал Дальней связи звездолёта, чтобы не пропустить редкую возможность увидеть сеанс. Внезапно Као Гохр ощутил резкую перемену в сидящем рядом товарище и мгновенно понял её причину.

– Тихо ты! – крепкая ладонь пилота сжала стальное шарообразное плечо Звельта. – Не импровизируй. Нам ещё звездолёт вести, – Као Гохр почувствовал, что астронавигатор вмешался в сеанс и от него пошла «подкачка» связисту. Но Звельт Коре только сделал успокаивающее движение рукой в сторону своего напарника, продолжая посылать внутреннюю энергию Линне Θоор. Его взгляд не мог оторваться от стройной молодой женщины, невыразимо прекрасной в этот миг небывалого подъёма, наивысшего взлёта душевных сил. Губы юноши вот-вот готовы были зашевелиться, в немой тоске беззвучно повторяя слова: «Я люблю вас, Линна!».

Линна Θоор начинала вторую часть сеанса. Брат звездолётчицы положил руки на биофизические датчики пульта: прецизионный раздел передачи поддаётся записи. Фигуры, схемы, геометрические тела (приводящие на память недавно прочитанный специально для него курс топологии), в различных цветовых сочетаниях и с разным ощущением плотности в разных точках, с головокружительной скоростью проносились перед мысленным взором Ирцельда. Было очевидно, что Линна передаёт новые, только что добытые экипажем «Данте» сведения о геометрии пространства в недрах квазара, сопоставляя их с аналогичными данными, полученными в отдалении от галактик или иных объектов ближнего и дальнего космоса. Изображения сменились формулами и рядами цифр: пошла наиболее тяжёлая для передающей стороны часть сеанса, длящаяся несколько секунд.

Наконец Линна закончила передачу, и Ирцельд, мгновенно это почувствовавший, дал мысленную команду главному переключателю пульта. Теперь электронный мозг Поста Дальней связи уже не станет снимать с ладоней связиста то, что он видит внутренним взором, а будет воспроизводить для него информацию, подлежащую передаче экипажу «Данте». Информацию, которую подготовила за семь недель группа специалистов по физике пространства, обработавшая результаты предыдущего сеанса Дальней связи. Но сейчас Оа Рцел принялся пересылать сестре ощущения и образы – снова зыбкие, снова не поддающиеся записи, – которые вызывала в своей душе стоявшая прямо перед ним Лэда Виль. Как только она закончила, ожил стереоэкран пульта. На нём возникали, сменяя друг друга, ряды цифр, формулы и геометрические изображения. Дальше пошёл текст. Для передачи по пси-связи нет ничего труднее слов, фраз и текстов, потому что языковая способность связана преимущественно с корой головного мозга (его правого полушария), а не с подкоркой. Оа Рцел справился и с этим: Цоль, Минда и Вит вовремя дали «подкачку».