Текст книги "Одинокое сердце"

– Да, – спокойно и просто ответил он и потянулся за ее рукой, Свет в зале померк, занавес поднялся, и до самого антракта они хохотали до слез над остроумной, веселой пьесой. В антракте Джошуа и Стивен пошли добывать мороженое для всех, а Сайен молча расслабилась в своем кресле, пока Мэтт болтал с подошедшей проведать их Джейн.

Когда, съев принесенное мороженое, все вернулись на свои места в ожидании второго действия, Мэтью снова завладел ее рукой и спросил:

– Не против помочь мне соорудить утром завтрак? Я способен намазать масло на тосты, но яичница на пятерых – это уже за пределами моей квалификации.

– Конечно, – согласилась Сайен, старательно делая вид, что внимательно рассматривает сменившиеся декорации. На самом деле все ее внимание было сосредоточено на длинных жилистых пальцах, обхватывающих ее кисть. Она тихо произнесла:

– Спасибо еще раз за то, что пригласил нас. Всем здесь ужасно нравится!

Его пальцы сжались. Помедлив, он ответил:

– Боюсь, я сделал это из чисто эгоистических соображений. Ты приедешь ко мне еще?

Сайен повернулась к нему. Цветные огни сцены отразились в вопрошающем взгляде маленькими радугами над чистыми зелеными глубинами. Мэтт не отводил пристальных глаз, пока она не облизнула губы и не ответила наконец:

– Не знаю, удастся ли согласовать свободное время, когда ребята начнут работать.

Напряженное терпение не покидало хищного взгляда.

– Я не приглашаю всех.

Тем временем на сцене бурно развивалось действие, но эти двое ничего не замечали. Сайен не произносила ни слова, пристально глядя ему в глаза, но тонкие пальцы предательски вздрогнули в его ладони.

– Сайен, – сказал Мэтт, – чего ты так боишься?

Она молча покачала головой.

Губы его посуровели, но говорил он по-прежнему мягко.

– Просто скажи, что приедешь. Мы пойдем потанцевать, можем сходить в кино или в парк, а можем провести полдня в Институте искусств. И я уверен, что мои друзья, когда ты познакомишься с ними завтра вечером, так же понравятся тебе, как мне – твои.

Но за каждой из нарисованных им картин лежал настоящий вопрос, суть вопроса. Приедешь ли? Что она могла ответить? Что, конечно, хочет, но боится – это он знал и сам. Каждое «за» вызывало массу тревожных «против», а каждое «против» – опасное, безрассудное желание отбросить все сомнения.

– Я не знаю, – беспомощно пролепетала она. Ее растерянность была слишком очевидна. Он наклонился, касаясь губами нежной щеки.

– Спешить незачем, – ворковал он в самое ее ухо. – Времени более чем достаточно. Просто обещай подумать.

Вместо того чтобы принуждать к прямому ответу, он был внимателен и чуток, как всегда, когда играл роль друга; и так хотелось пойти ему навстречу.

– Х-хорошо.

Мэтт кивнул и переключил внимание на сцену. Прекрасно, думала Сайен. Окончательного слова фактически она не сказала, и можно колебаться сколько душе угодно. Рано или поздно он потребует настоящего ответа, но это еще впереди, в неясном пока, далеком будущем.

Между тем оказалось, что его приглашение ставит перед ней слишком много вопросов. Он не более чем пригласил ее в гости еще раз. То же самое он мог предложить любому из своих приятелей-мужчин.

Вот только одна загвоздка – она не мужчина. И Мэтт не собирается приглашать никого больше – только ее. Только они вдвоем будут предаваться обычным для двоих занятиям: танцы, рестораны, визиты к друзьям. И любовь?

Он и не просил этого – куда там. А в этом-то все и дело, единственная проблема, сучок в ее глазу – крошечная картинка двух тел, сплетающихся в страстном порыве.

Конечно, она может поставить условие, что жить будет в комнате для гостей. Но тогда не исключено, что он обидится и откажется от приглашения – как грубо! – или же невозмутимо согласится – как скучно! – или взглянет удивленно, будто и не представлял себе другого, – как стыдно! А может – почему бы и нет? – с изощренным и неприметным искусством возьмется переубеждать ее.

И эта мысль – о Боже! – снова вернула ее к сцене в кабинете.

Ладно. Она откажется при первой возможности. Это все решает, разве нет? Конец дилемме раз и навсегда, потому что он вряд ли повторит свое предложение.

Она возвратится домой с остальными в воскресенье, попрощавшись с Мэттом, сказав: «Спасибо, все было очень хорошо». Пойдет в аспирантуру, как и планировала, и все вернется к нормальному, спокойному, безмятежному существованию, которое она вела раньше. Конец неуверенности в себе, всем этим мелким стрессам, конец веселым перебранкам, конец дрожи возбуждения, конец наслаждению пробуждающейся женственности, конец головоломкам, конец Мэтью.

Навсегда.

Будь проклят этот мужчина вместе с его разудалым обыкновением залезать ей в самые печенки. Кто, если не он, виноват в том, что она места себе не находит? Сказал бы прямо, чего хочет, – ей не пришлось бы сейчас рваться на куски. Нет, что ли?

Все на самом деле очень просто: как она может сказать «да» или «нет», когда с его стороны слышит сплошные околичности? Она сидела не шевелясь, старательно распаляя себя, и стремительно вскочила, едва зажегся свет и публика принялась бешено хлопать и свистеть в знак одобрения.

Ни слова из второго действия она так и не услышала, а сколько удовольствия доставило первое!

Это тоже по его милости. Во время позднего ужина в итальянском ресторане злость уже просто распирала ее и выплескивалась брызгами едких замечаний сквозь улыбающиеся губы.

Остальные смеялись. Им казалось, что она шутит. Однако после первого внимательного и удивленного взгляда Мэтью, являвшийся основным объектом ее саркастических острот, тоже начал злиться, и вскоре они уже цапались, как пара йоркширских терьеров.

Это доставляло Сайен огромное удовольствие, равно как и его застывший железной полосой рот, по дороге к его дому.

Дневная жара наконец улеглась, и с озера подул ровный свежий ветер. Поначалу он приятно освежал лицо, но потом ее начала пробирать дрожь, и Мэтт, мрачно вышагивавший за спиной, стряхнул с плеч пиджак и подал ей.

Она отказалась.

Он прорычал напряженно и злобно:

– Возьми.

– Не хочу, – прошипела Сайен с болью и наслаждением.

– Я сказал, возьми! – Пиджак полетел ей в лицо и упал бы на загаженный тротуар, не подхвати она его инстинктивным движением. Надменно вскинув бровь, она накинула его на плечи и ускорила шаг, чтобы присоединиться к остальным.

Войдя в квартиру и шумно пожелав друг другу спокойной ночи, компания рассеялась по комнатам готовиться ко сну. Сайен, не поблагодарив, бросила пиджак Мэтта на спинку кушетки и заторопилась в спасительную тишину кабинета.

Но не успела. Мэтт нагнал ее в холле и властно схватил за предплечье.

От рывка она развернулась, оказавшись лицом к лицу с ним. Она судорожно искала в себе гневное возмущение от такой непозволительной вольности, но взамен в глазах влажно заблестела беспомощность отчаяния. Долгое мгновение Мэтью вглядывался, не дыша, потом его собственная ярость растворилась, и остался только очень усталый мужчина.

– Не получится, – ровно сказал Мэтью.

– Что не получится?

– Не получится у тебя разозлить меня настолько, чтобы отказаться от моего приглашения. – Он наклонил голову и прошептал в миллиметре от ее лица:

– Я хочу, чтобы ты приехала. В худшем случае хотя бы разберешься во всем для самой себя. Так что брось изображать из себя гадкую девочку, ладно?

И, отпустив ее, он зашагал обратно в гостиную. Она молча смотрела, как он, запрокинув голову, глубоко вздохнул, сдернул с шеи галстук и начал стаскивать рубашку.

Что-то похожее на сдавленный стон сорвалось с ее губ, когда он исчез из виду. Боже, о Боже! Как хочется побежать за ним, обхватить руками за талию и просить прощения! Каким наслаждением было бы прикоснуться к гладкой коже его обнаженной загорелой груди!

Вместо этого она по-кошачьи шмыгнула в кабинет, прижалась спиной к двери, а потом в отчаянии стукнула по ней кулаком. Ночь обещала быть длинной и бессонной.

Глава 8

Как ни странно, стоило ей, дождавшись очереди в ванную, помыться и почистить зубы, а затем, облачившись в длинную ночную сорочку, скользнуть между простынями на мягкий упругий надувной матрац, как тут же навалился глубокий тяжелый сон.

Из-за непривычной обстановки Сайен несколько раз в ночи всплывала к грани бодрствования, последний – ранним утром, когда лучи восходящего солнца осветили кабинет сквозь задернутые шторы.

Сайен поморгала и уставилась слепо на французскую репродукцию над головой, потом глаза снова закрылись, и ей привиделся весенний Париж.

Она брела по широкой набережной Сены, как вдруг начался дождь и легкие теплые капли упали на ее обращенное к небу лицо. Компания улыбчивых японских туристов предложила ей зонтик, но она потрясла головой. Ей нравился дождь, он успокаивал, ласкал разгоряченную кожу длинными чуткими пальцами и шептал: «Просыпайся, милая. Разве ты не хочешь проснуться?»

Она вздохнула, повернулась на бок и открыла глаза, очутившись на полу, куда съехала со своего матраца, зарывшись, как испуганный зверек, в простыни.

Опустившийся на колени Мэтт держал в ладонях ее лицо. Сонный взгляд доверчиво обежал его. Без рубашки, босой, одетый в одни лишь линялые джинсы, он излучал чистый запах мыла и мужское тепло. Влажные каштановые волосы были зачесаны назад, открывая свежевыбритое лицо.

– Просыпайся, милая, – шептал он, нежно проводя по ее мягким губам пальцем правой руки.

– Привет, – пробормотала Сайен, все еще не проснувшаяся, наполненная бессознательным счастьем. Радостно удивленные, забывшие о необходимости защитных барьеров чудные зеленые глаза улыбались ему навстречу.

Что-то дрогнуло в его лице, что-то похожее на восхищение, и со вздохом побежденного он нагнулся и поцеловал беззащитный рот. Естественным, как дыхание, было движение ее рук, поднявшихся, чтобы дать пальцам зарыться в прохладные влажные волосы и скользнуть к шее. Дрогнув, опустились ее отяжелевшие веки.

От этой ласки он встрепенулся в чувственном наслаждении, а губы легкими изучающими прикосновениями очерчивали контур ее рта. Блаженное тепло разлилось по ее распростершемуся телу. Руки скользнули с ее лица по нежному стеблю шеи ниже, лаская сквозь тонкий хлопок рубашки подавшийся навстречу ему торс.

Прикоснуться к ней значило познать пульсирующие чувствительные ямочки, изящество стана, упругость грудей, затвердевших в восхитительном жаре под его ладонями.

Она плыла в переплетающихся струях желания, устремляясь к неизведанным землям, и в этом плавании очертания его обнаженных плеч были и штурманом, и якорем. Изумленным цветком раскрылся ее рот, и он, задохнувшись от счастья, принял подарок, проникая в интимные глубины за неземным наслаждением, вжимая ее голову в мягкий ворс ковра.

Ее руки сплелись на мощных плечах, судорожно скользнули по спине и прогнули напряженной дугой его тело.

Он был воистину могуч, но столь податливой стала она сама, что, раздавленная, вжатая выглянувшими из выреза ночной рубашки ключицами в его грудь, испытала лишь еще большее наслаждение, да усилилась боль пустоты между ногами. Все быстрее метались его жесткие требовательные губы, превращая ее желание в жар, от которого увлажнились завитки на висках и дыхание прерывалось от неутоленной страсти.

Она застонала, потому что ощущение пустоты превращалось в агонию, и мгновенным страстным ответом тяжелое колено ворвалось меж ее ног, все его тело напряглось, стало агрессивным, сокрушающим грудь, бедра и невинную округлость таза.

Легкая ткань стала приводящим в ярость барьером. Не в силах более терпеть эту преграду, бессознательно, ибо невозможно ничто сознательное на вершине порыва к соединению, она рванулась под ним, и его руки до боли сжали грудь, и он откинул голову, с мучительным стоном оторвавшись от ее губ, и так жестоко было это лишение, что, как и в прошлый раз, ее лицо исказилось в хриплом протестующем всхлипе.

– Боже! – яростно выдохнул он, содрогнувшись от головы до пят. – Сайен, умоляю, помоги мне остановиться!

– Не хочу. – Слова вырвались почти независимо от нее, и она в отчаянии схватилась за голову.

– Я тоже, – со стоном прошептал он. – Но не здесь, не сейчас, когда дом полон людей.

Ее глаза распахнулись от внезапного возвращения в реальность, и она простонала:

– О нет…

– Милая, мне так жаль, – глухо отозвался Мэтт и погладил ее горестно исказившуюся щеку. – Я не хотел, чтобы так получилось.

Таким мучением было видеть, чувствовать и желать его так сильно, что глаза ее налились слезами, и она порывисто отвернулась, процедив:

– Уходи.

– Не могу, – хрипло произнес Мэтью. – Не могу, пока не увижу, что ты в порядке.

– Да, да, я в порядке, но, пожалуйста, уйди и дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя! – Голос Сайен оборвался на последних словах, и одно затянувшееся мгновение она читала его мысли так же ясно, как чувствовала биение его сердца у своей груди: невыразимое, почти неуправляемое желание сделать ее счастливой, и она знала, что не сможет отказать ему в этом, как не сможет отказать ему сейчас ни в чем.

Потом он оторвался от нее и в протестующе звенящей тишине напряженно проговорил:

– Я буду на кухне.

Иди. Иди. Она обхватила руками грудь, съежившись под простынями, и лежала так, пока не закрылась дверь. Потом она длинно, по-звериному, простонала и задрожала как в лихорадке.

Незнакомая с такой неуправляемой страстью, Сайен не понимала, что теперь делать с собой; все ее знания о сексе были почерпнуты из учебников. Она знала все о последствиях сексуального неудовлетворения, но никогда не испытывала их сама; ее тело было непочатым сосудом.

Она вовсе не считала себя недотрогой. Целовалась и позволяла кое-какие ласки, но это всегда оказывалось таким поверхностным удовольствием, не затрагивающим ни ума, ни сердца, что и речи быть не могло о безрассудной потере контроля над собой. Соответственно, ей до смешного просто было не дать затащить себя в постель, и она постепенно пришла к выводу, что дождется мужа, чтобы подарить ему невинность. По трезвом размышлении это выглядело как часть приданого, особо ценная в современном мире, где случайные связи несут определенную опасность.

Но Мэтью пробудил в ней что-то атавистическое. Должно быть, они оба, сами того не зная, попали в сердцевину инстинктов, скрытых даже друг от друга.

О, этот Мэтт! Доводит ее до безумия, до ярости, провоцирует ее, преследует, вертит ею как хочет. Всклокоченная голова беспокойно металась на подушке. Она устала убегать, отказывать, устала от страха и увещеваний. Сколько можно толкать ее за грань, не доводя до кульминации! И что ей делать со всем этим? В поисках разрешения проблемы надо добраться до сути – плевать на последствия! – и осадить его.

Сайен медленно улыбнулась, сияя зелеными глазами, и впервые после знакомства с Мэтью ощутила душевное спокойствие.

Чуть погодя она встрепенулась и занялась прозаическими делами: заправила постель, отыскала в своем багаже полотняную сумочку с зубной щеткой и пастой. Ванная оказалась пустой, и она вошла, заперлась и несколько минут постояла под струями холодного душа. Это успокоило пылающее тело и освежило голову; вымывшись с мылом и шампунем, она вернулась в кабинет, чтобы натянуть черную блузку и просторные голубые шорты.

Вспомнив наконец, зачем Мэтт приходил будить ее, она пошла искать его на кухню. Оттуда доносился аромат свежесваренного кофе.

Мэтт успел облачиться в белую футболку и теперь резал дольками грейпфрут. Она появилась на пороге молча, но его голова немедленно повернулась в ее сторону.

Лицо Мэтта было очень серьезным, карие глаза затуманились. Взгляд пробежался по ее бледному точеному лицу, отметил неподвижность черт, и Мэтт сказал, вздохнув:

– Сайен, мне очень жаль. Горечь интонации резанула ее, и она ответила жалящим выпадом:

– О-о, такое скорое раскаяние? Это не предвещает визитов в будущем, я правильно поняла?

Отшатнувшись, Мэтью посмотрел на нее сузившимися глазами.

– Ты в порядке?

Она кисло улыбнулась и вошла в кухню.

– Не буду скрывать, что чувствую себя несколько неуютно.

Положив нож на стол, он шагнул к ней, но тут же замер, когда она инстинктивно отпрянула.

– Ты же знаешь, – произнес он странным голосом, – что я ни за что не хотел бы причинить тебе боль.

– Что случилось, Мэтью? – Девушка издевательски склонила голову набок. – Боишься, что я сломаюсь? Собираешься вести себя со мной как с ребенком? А тебе не кажется, что теперь это уже не ко времени?

Мэтт резко отвернулся, подрагивая ноздрями, и хрипло признал:

– Ты права, я это заслужил. В глазах Сайен играло возбуждение. Ну-ка, добавим еще.

– Вот это смирение! – протянула она, и Мэтт ухватился обеими руками за край стола. – Становится смешно. Если хочешь, ложись на пол – я могу пнуть разок.

– Отец Небесный, – прорычал он, нагнув голову, будто придавленный невыносимой тяжестью. Костяшки пальцев побелели. – Может, просто подставить тебе шею – вцепишься, и дело с концом?

Она подошла на шаг ближе, чувствуя, как дыхание опасности шевелит волоски на затылке. Интересно, на сколько его хватит?

– Я не против, – оскорбительным тоном произнесла она, с огромным удовлетворением глядя на побелевшую челюсть и виноватые глаза. – Раз уж ты переживаешь это настолько тяжело.

Едва уловимое изменение наклона головы подсказало, что он намерен огрызнуться, как загнанный в угол зверь.

– Придержите язык, леди, – тихо прорычал он. – Вы были добровольной участницей этой сцены. Брови Сайен поднялись.

– Хочешь сказать, что был в состоянии делать наблюдения?

Мэтт снова уронил голову и оскалился. В эту минуту он был похож на пьяного.

– Какого черта ты от меня хочешь? Вот он, край. Пора толкать. Она метнулась вперед и шлепнула ладонью по столу рядом с его рукой.

– Давно ждала, когда ты задашь этот вопрос.

– Прекрати, – прошептал он хрипло.

– Я хочу драться. – Сайен вплотную приблизила лицо; в конце концов, у нее был хороший учитель. Ему некуда было деваться от сверкающих глаз, высоких, полыхающих румянцем скул, наклона изящной шеи, равно издевательского и зовущего. Она плотоядно улыбнулась и провоцирующе изрекла:

– Я хочу жесткой, возбуждающей драки…

Мэтт дернулся, задохнувшись, и вдруг они оказались вместе, сдавливая друг друга в объятиях. Сайен закинула голову и ухмыльнулась. Он с силой встряхнул ее, сверкая глазами, и она потянулась прикрыть рукой карие светила, но ладонь соскользнула к потемневшей щеке; и тут его алчный рот впился в ее губы. Сайен почувствовала его язык, втянула его, трясущиеся руки раздавили ее грудь, и она прильнула к нему в неистовом экстазе.

Потом они услышали, как открылась и закрылась дверь, из ванной донесся отдаленный звук падающей воды.

Они отскочили друг от друга как ошпаренные, мгновенно оказавшись в разных концах кухни. Сайен не сводила глаз с его спины. Он схватился за голову и прошипел:

– Неужели я говорил, что люблю твоих друзей? Да я их ненавижу!

Из холла послышался сонный голос Джейн:

– Не представляю, который сейчас час. Кто-нибудь уже проснулся? Я улавливаю запах кофе.

К тому времени, когда Джейн появилась на пороге, Мэтт уже снова занимался грейпфрутом, а Сайен доставала маргарин, ветчину и коробку яиц из холодильника. Вполне прозаическая домашняя сцена, вот только маргарин выскользнул из ее пальцев и Мэтт, вместо того чтобы разрезать следующий грейпфрут, все кромсал и кромсал одну дольку.

– Доброе утро, соня, – не глядя, обратился он к Джейн. Сайен отметила, что его голос звучал почти нормально.

Джейн мигнула по-совиному и звучно зевнула.

– Господи, вы оба выглядите совершенно проснувшимися. Давно бодрствуете?

– Всегда, – пробормотал Мэтт. Покачиваясь, с полными руками провизии, Сайен добрела до плиты.

– Недавно, – ответила она подруге. – Я только из душа. Будешь яйцо?

– Ммм, пожалуй. Только сначала приму дуги, если нагреватель Мэтта выдержит двойную нагрузку.

Он прорычал: «Выдержит», и Сайен захохотала как бешеная, за что получила от него красноречивый взгляд.

– Я принесу тебе туда чашку кофе, а потом приготовлю завтрак, – предложила она, вытирая руки и доставая чашку из шкафа.

– Ну разве моя подружка не чудо? – нежно проворковала Джейн, обращаясь к Мэтту. – Я ее просто обожаю.

Нож со звоном полетел в мойку.

– Нет слов.

Сайен с треском захлопнула дверцы шкафа, и на этот раз рассмеялся он. Смешно сморщив носик, Джейн покинула шумную пару.

Вскоре, привлеченные ароматами шипящего на гриле бекона и жарящейся глазуньи, на кухню выползли Стивен и Джошуа, и ближайшие полчаса Сайен хлопотала, стряпая на всех, пока Джейн не отобрала сковороду и не заставила ее саму поесть.

Джейн и Сайен решили с утра пройтись по магазинам, и, поскольку никто из мужчин не горел желанием присоединиться, на улице компания разделилась, договорившись встретиться перед обедом. Сайен проводила глазами Мэтта, удалявшегося вместе с Джошуа и Стивеном.

На залитой солнцем улице он выглядел раскованным и непринужденным. Вот Джошуа обратился к нему с чем-то, и он пожал плечами. Прежде чем скрыться за углом, он обернулся и посмотрел на девушек, прикрыв рукой глаза.

Сайен быстро повернулась к Джейн, ждущей ответа на какой-то вопрос.

– По-моему, здорово, – сказала она, понятия не имея, с чем соглашается.

– Тогда – Маршалл-Филдз, – удовлетворенно заключила блондинка. – Все-таки у них такой большой универмаг, что можно найти все под одной крышей, а в нашем распоряжении всего пара часов до встречи.

Они заметили свободное такси и помахали. Машина с готовностью подъехала, пересекая ряды, к большому неудовольствию других водителей, и увезла их. В универмаге они прочесали отделы спортивной одежды, белья, косметики и бижутерии.

Сайен, как привидение, тащилась за Джейн, останавливаясь, когда останавливалась та. После того как она несколько минут простояла, вперившись в вешалку с платьями, Джейн заметила ее рассеянность.

– Надеюсь, ты не собираешься в самом деле покупать это?

От заданного на ухо вопроса Сайен очнулась и огляделась. Она стояла у отдела для беременных, уставившись на бесформенные платья свободного покроя.

– Нет, конечно! – в негодовании воскликнула она и метнулась прочь. – Просто задумалась.

– Задумалась… – многозначительно повторила Джейн. – Тогда ладно. А то мне показалось, что ты влюбилась.

– В кого? – Сайен изобразила комический ужас, на что Джейн только приподняла брови, и она, чтобы скрыть смущение, подалась к витрине с шарфами и принялась пропускать меж пальцев легкую мерцающую ткань. Затянувшееся молчание получалось слишком красноречивым. Наконец Сайен воинственно спросила:

– А что, если действительно влюбилась?

– В платья для беременных? – переспросила изумленная Джейн. Сайен длинно, со всхлипом вздохнула, и блондинка смягчила тон:

– Ласточка, я больше не буду.

Сайен вздернула подбородок.

– Пустяки. Во всяком случае – нет. Я имею в виду, не влюбилась.

– Ну конечно, конечно, – успокоила Джейн. А она все гладила и гладила шарф.

– В конце концов, я знаю его всего неделю.

– Время совершенно недостаточное, чтобы всерьез влюбиться, – согласилась подруга. – Правда, он спас тебе жизнь.

В негодовании и замешательстве Сайен воскликнула:

– Это еще здесь при чем?

– Ну, – не сразу решилась блондинка, – можно же увлечься спасителем, или что-то в этом роде.

– Мне кажется, то, что сделал тогда Мэтт, многое говорит о человеке! – выпалила Сайен, сверкая глазами. – Он действовал смело и самоотверженно, ставя безопасность мальчика и мою превыше собственной! Он действовал благородно, тактично, внимательно и… и… О Боже мой!

– Да, моя хорошая?

Сайен прижала шарф к лицу и спряталась в нем. Вешалка звякнула, что привлекло внимание продавца, немедленно поспешившего к ней.

– Я люблю его, да? – прошептала Сайен.

– Да, моя милая, – мягко проговорила Джейн.

– Звучит так просто, – сказала она в шарф.

– Достаточно просто, но даже простые вещи не всегда даются легко.

Сайен подняла голову, и Джейн отцепила ее пальцы от шарфа, чтобы вернуть его озадаченному продавцу. Тот хмуро взглянул на Сайен, рассеянно улыбнувшуюся в ответ.

Джейн вывела ее на улицу. Время близилось к часу, и они отправились в модный ресторанчик с высокими французскими окнами, выходящими на просторный участок тротуара, на континентальный манер уставленный столиками. Там их уже ждали мужчины, потягивая прохладительные напитки.

Сайен чувствовала на себе многозначительный и невеселый взгляд Мэтта, но, полная сомнений, не могла заставить себя посмотреть в его сторону. Она выбрала место подальше, чтобы ненароком не коснуться его небрежно вытянутых ног.

До самого заката она избегала прямого общения с ним, тяготея к непринужденному обществу остальных, пока компания бродила по зоопарку, обходя разнообразные вольеры. Она понимала, что ведет себя странно после того, что было утром, но ничего не могла поделать. Теперь она понимала, как себя чувствует животное, застывшее ночью на автостраде в свете приближающихся фар, не знающее, куда бежать, и безвольно ожидающее неминуемого столкновения.

А он и не преследовал. На вид он наслаждался жизнью; жаркое солнце высвечивало золотом его каштановые волосы, глаза оживленно блестели на красивом загорелом лице. Они с Джейн затеяли легкий флирт, и Сайен в первый и единственный раз в жизни позавидовала вниманию, уделяемому подруге.

К шести они вернулись домой, чтобы подготовиться к вечеру. Гости должны были собраться к восьми, и все занялись приготовлением угощения, прежде чем идти переодеваться. Еды было заготовлено вдоволь: сыр, крекеры, холодная курятина, говядина и паштеты; чипсы, ветчина и брокколи, подготовленные для микроволновой печи, и еще пикули и оливки. Оставалось только расставить все на обеденном столе в конце большой гостиной и сдвинуть кушетку и стулья, освобождая место для танцев.

Сайен переоделась в бледно-лимонную блузку без рукавов и такую же легкую юбку чуть ниже колен, грациозно обвивающую ее длинные ноги. В этом наряде – с широким красным ремнем и крупной красной бижутерией, великолепно оттеняющей белизну кожи, с рассыпавшимися по плечам блестящими черными волосами – она выглядела тоненькой, колоритной и очень женственной.

Лицо не выдавало ни смятения, ни внутренней дрожи отвращения, когда Джошуа включил отличный стереопроигрыватель и оттуда понеслась энергичная, громкая музыка. На посторонний взгляд Сайен прекрасно проводила время, и, когда собрались гости и квартира оказалась битком набитой людьми, она с удивлением обнаружила, что уже не играет роль, а действительно получает удовольствие от вечера.

Ей на самом деле понравился широкий и разнообразный круг знакомых Мэтта. Положение, возраст и стиль жизни собравшихся были очень разными; единственное, что их объединяло, – это высокое мнение о хозяине и огромная популярность, которой он пользовался среди гостей обоих полов.

На вечеринку были приглашены все его друзья-мужчины. Сайен забавлялась, наблюдая за разгоревшимися глазами Джейн – ни дать ни взять девчонка, которой дали полную свободу в кондитерской лавке, – и Стивеном, неотступно следовавшим за ней с воинственно выпяченной челюстью. К своему изумлению, Сайен обнаружила, что пользуется большим спросом как партнерша для танцев, и едва успела со смехом принять очередное приглашение довольно привлекательного коллеги Мэтта, как сам он навис над ее плечом, бросив:

– Отвали, Рик, Сайен танцует со мной. Она иронически приподняла бровь, а приятель воспринял вмешательство философски:

– Можно было предвидеть, что ты положишь глаз на самую красивую женщину. Мэтт положил руку на плечи Сайен.

– Точно, но, если поторопишься, успеешь захватить блондинку вон там, в углу. Это лучшая подруга Сайен, так что не забывай о манерах, понял?

– Слушаюсь, папа Мэтт, – ухмыльнулся Рик, обнаружив говорящую что-то Стивену Джейн. Глаза при этом довольно блеснули. – Разве когда-нибудь бывали претензии к моим манерам?

– Не уверена, что ты оказываешь Джейн хорошую услугу, – заметила Сайен, наблюдая, как Рик протискивается сквозь толпу к ее подруге.

– Рик хороший парень. Казанова немножко, но забавен для разнообразия и не чурается интеллигентных женщин. А Стивену, между прочим, не помешает немного здоровой конкуренции.

Они стали свидетелями знакомства. Рик добрался до пары и сказал что-то, заставившее Стивена нахмуриться, но Джейн подняла влажный взгляд, а от ее ответа лицо Рика засветилось от удивления и удовольствия.

Рука Мэтта напряглась на плечах Сайен, и он тихо спросил:

– Так мы будем танцевать?

– Я еще не слышала приглашения, – холодно ответила она, все еще сердясь: надо же, возомнил, будто она только его и ждет.

Но если честно, так оно и было.

Он повернулся к ней лицом и ее руки почувствовали тепло его пожатия, от которого трепет пробежал по позвоночнику. Глаза были внимательны и печальны, когда он тихо проговорил:

– Просто после того, как ты избегала меня весь день, я боялся услышать «нет».

Сайен нахмурилась и сказала куда-то ему в грудь:

– Не будь смешон. Вовсе я тебя не избегала.

– Значит, ты не откажешь мне в танце, правда? – Он разжал пальцы, и руки медленно, чувственно скользнули к талии и притянули ее.

Будто и не было этого длинного дня. В мгновение ока она вернулась в эротическое безумие утра, и ее тонкое тело прильнуло к его мощному телу, как слабая тростинка перед бурей. Сотрясаемая дрожью, от которой рассыпалось в пыль хрупкое самообладание, она должна была ухватиться за его талию.

Мэтт издал какой-то нечленораздельный звук, и голова его опустилась к ее макушке, а руки сжались так, что казалось, переломится позвоночник. Потом он рывком, от которого перехватило дыхание, выдернул ее из переполненной комнаты в холл.

Сайен готова была расплакаться, так же не понимая причину этих зреющих слез, как не могла осознать, куда ее влекут. Ноги машинально подчинялись его быстрым шагам; его руки стальным кольцом обхватывали талию, а лицо, когда она подняла глаза, застыло.

В кабинете было пусто и темно. Мэтью не закрыл за собой дверь и не включил свет, а просто сел на кушетку, ухватившись за край, и вперил в нее беспомощный голодный взгляд.

Она стояла там, где он оставил ее, и свет, падающий из холла сквозь полуприкрытую дверь, окружал ее голову золотисто-медным ореолом. Перепуганная, сжав на груди руки, она глядела на него с восхищением и враждебностью.

– Сайен, – произнес он, и имя прозвучало сладким пением сирен. И снова:

– Сайен.

Она сделала неуверенный шаг, и руки его сжались так, что даже в темноте стал виден серебристый рельеф жил на его запястьях.

– Скажи, – прошептала она, дрожа от желания. – Ради Бога, скажи.

Слова с ощутимым усилием раздвигали его непослушные губы.

– Я пытаюсь, Господи, я так стараюсь быть терпеливым, но это безумно сложно, когда от желания темнеет в глазах.