Текст книги "В ожидании Ковчега. Роман"

Военный совет

– Дро сказал, что надо отступать в горы.

– А гражданское население? Оно погибнет…

– Бек-Пирумов сказал – только наступать!

– Но ведь у нас боеспособных частей в три раза меньше!

– В том-то и штука – они меньше всего будут ожидать наступления!

– Глупость!

– Неразумно!

– А по-моему, Армения спасется, если вдруг и впрямь совершит что-то нереальное, ломающее эту вашу «разумность»!..

– Неразумно…

– Если строго следовать логике, армянину разумнее всего повеситься!

В приемной Генерала было шумно. Сидели и стояли офицеры с погонами русской царской армии поодиночке, группами, жарко спорили, и лютого вида, по большей части мрачно молчащие, хмбапеты, несмотря на жару не снимающие своих папах, от дверей к выходу и обратно сновали ординарцы, курьеры, адъютанты, вестовые.

– Эривань – последняя историческая столица армян… Если она устоит – устоит Армения, если нет…

– Это не обсуждается!

– Дро сказал…

– Андраник сказал…

– Бек-Пирумов сказал…

– Хватит драпать!

Многие курили и, несмотря на открытые форточки, сизые волокна дыма стояли в воздухе почти неподвижно.

Адъютант Генерала сидел за столом у дверей, за которыми проходил военный совет, страдая от головной боли и, подперев подбородок рукой, тупо смотрел на людское коловращение. Время от времени к нему кто-то подходил, что-то говорил – он или просто отмахивался, или вскакивал, исчезал за тяжелыми дубовыми дверьми превращенного в штаб русского реального училища, потом возвращался, кого-то пропускал, а кому-то просто передавал распоряжения. Иногда дверь открывалась, и к нему подходил офицер, что-то шептал на ухо и снова исчезал в таинственной комнате не для всех.

В директорской, за дверью, группа офицеров склонилась над картой. Все они были в кителях с золотыми и серебряными погонами царской армии. В большинстве своем носатые и смуглые лица выдавали в них армян. При свете керосиновых ламп и свечей мерцали на кителях ордена и медали, георгиевские кресты различных степеней.

Пожилой человек в погонах генерала сидел в кресле перед расстеленной на большом бильярдном столе картой. Перед генералом, прямо на карте, стоял серебряный подстаканник со стаканом чая. Генерал прихлебывал чай вприкуску с желтым рафинадом. Орденов и медалей на его френче не было, только орден Георгия четвертой степени на груди. Генерал был седобород, полнолиц, его гладкая мучнистая лысина, окруженная серебристым венчиком, вызывала ощущение домашнего уюта.

– Итак, господа офицеры, – сказал Генерал с четким петербургским выговором, – кажется, мы обсудили все детали операции, кроме одной: кто будет защищать Волчьи Ворота? – он ткнул коротким полным пальцем в карту. – Отсюда противник сможет нанести фланговый удар и оказаться в тылу наших порядков.

– Все сотни и отряды ополченцев уже распределены, – ответил офицер в полковничьих погонах, уважительно наклонившись к Генералу, – может быть, взять понемногу из разных мест и сделать сводный отряд?

– Сводный отряд не выход. Незнакомые друг другу люди вряд ли будут упорно драться. Другое дело – отряд, в котором все друг друга давно знают – там запросто не побегут, как незнакомые друг другу, там бояться позора в глазах товарищей. Зачастую солдата на месте удерживает не столько смелость, сколько стыд прослыть трусом. Нет, здесь дело серьезное, и требуется соединение надежное!

– Но откуда мы возьмем такое соединение?

– А отряд Гургена? – Генерал поднял светлые спокойные глаза на полковника.

– А, этот бандит, который ни с кем не может ужиться… Кстати, он и с премьер-министром что-то не поладил.

– И с Дро, и с Андраником! – добавили другие.

– Меня политика не волнует, – отмахнулся Генерал. – Меня интересует проведение боевой операции.

– Ваше превосходительство! – вмешался другой молодой офицер. – Да разве можно на него полагаться, этот бандит побежит после первых же выстрелов! Они ж только водку пить умеют!

– Думаете? – генерал сощурился, откусывая еще один кусочек рафинада. – А пригласите-ка его сюда, мы и познакомимся!

Полковник недоуменно пожал плечами и, подозвав ординарца, приказал срочно найти и доставить к Генералу хмбапета Гургена, где бы тот ни был.

Только ординарец исчез, как в дверь вбежал адъютант из приемной и возвестил:

– Его сиятельство князь Зинкевич.

Подполковник Зинкевич был представителем русской Добровольческой армии в Армении и возвращался с телеграфа с последними сообщениями. Все взгляды с надеждой и тревогой устремились на дверь.

– Господа офицеры! – скомандовал Генерал. И все вытянулись по стойке смирно, а сам Генерал соизволил оставить свой чай и встать с кресла.

Как всегда подтянутый, стройный, Зинкевич вошел в комнату, встав посреди, козырнул, щелкнув каблуками.

– Подполковник Зинкевич прибыл!

По лицу Зинкевича невозможно было разобрать, хорошие или дурные новости он принес: отец подполковника Зинкевича помещик-англоман приучил сына ничем не проявлять своих эмоций.

Генерал махнул рукой, позволяя всем расслабиться, вытащил платок и отер вспотевшее от чая лицо.

– Ну, не томите, голубчик, как там?

– Господин Генерал, господа офицеры! После всем известной трагической гибели Корнилова командование войсками принял Антон Иванович Деникин. Пока они с генералом Алексеевым вынуждены отступать из стратегических соображений, но Добровольческая армия сосредоточивает силу для удара. Белое Дело лишь начинается! Со всей России к ним стекаются честные офицеры! Войско Донское уже обещает поддержку, Антанта налаживает помощь оружием и техникой.

Во время его доклада лица у присутствующих сохраняли напряженность.

– Господа, Антон Иванович просил передать, что рассматривает вас, русских офицеров, армян по происхождению, как южный фланг русской Добровольческой Армии. Он молится за спасение России и за спасение Армении, которое возможно лишь в составе Великой России!

– Да здравствует Россия! – выкрикнул кто-то из офицеров.

– Да здравствует Армения!

– Антон Иванович просит не терять присутствия духа и не унывать, ибо уныние – это поражение допрежь битвы! – закончил Зинкевич.

– Ура России!

– Да здравствует генерал Деникин!

Зенкевич сдержанно кивнул в знак признательности. Он знал, что несмотря на то, что большинство армянских офицеров поддерживают Россию, некоторые все же делают ставку на страны Антанты, а некоторые и вовсе предлагают обойтись только собственными силами.

– А что, мы и бэз России не можем? – спросил офицер с бараньими глазами и бархатно-густыми ресницами.

– Ну, если хватит дурости… – фыркнул один из офицеров-армян.

– Я попросил бы вас, – дернулся офицер с бараньими глазами.

– Да как вы представляете страну без выхода к морю?

– Отставить! – неожиданно жестко сказал Генерал. – У нас нет времени на дискуссии, – и продолжил уже, как обычно, мягким тоном. – Что бы то ни было, господа, мы должны исполнить свой долг до конца и как армяне-патриоты, и как русские офицеры… А, кстати, многие ли из вас знают армянский язык?

Офицеры смущенно молчали. Даже те, кто знал армянский, знали его на самом примитивном бытовом уровне: дома, в России или Грузии, родители их по-армянски говорили крайне мало, предпочитая речь того народа, среди которого обитали.

– Ну вот, и я, к сожалению, немного знаю, кроме слов «га»1212
  Га – «да» (арм.)


[Закрыть] да «че»1313
  Че – «нет» (арм.)


[Закрыть]… Поэтому всем офицерам настоятельно рекомендую обзавестись хорошими переводчиками – в баталии это пригодится!

– Да где их взять?

– А где мы сидим? Здесь реальное училище, на котором преподавание велось на русском, поэтому поищите учителей этой школы – не все же они разбежались! Кстати, когда кончится этот шум в коридоре? Вызовите сюда адъютанта!

Адъютант сообщил, что в приемной остается еще больше десятка офицеров, настаивающих на личной встрече с Генералом.

– Вы выяснили, чего они хотят?

– У каждого из них собственный план предстоящего сражения, который они хотят обсудить только с вами лично.

– И сколько таких?

– Человек двенадцать!

Генерал развел руками:

– Узнаю армян! Сколько армян – столько и генералов! Скажите этим бонапартам, чтобы немедленно убирались в части и занимались своими непосредственными задачами– пусть лучше посмотрят, накормлены ли лошади и

солдаты, в порядке ли оружие, есть ли боеприпасы, очищены ли от навоза конюшни, в каком состоянии гужевой транспорт… Черт возьми, я сомневаюсь, да, я очень сомневаюсь, что у них все в порядке! Пусть уходят – это мой приказ!

Через пару минут адъютант вернулся:

– Ушли все, кроме одного…

– Я же сказал, что это мой приказ!

– Извините, ваше превосходительство, но это человек не военный и потому, говорит, ваши приказы на него не распространяются.

– Кто таков?

– Парикмахер Ениколоп с улицы Астафяна!

– Парикмахер? – удивился генерал, невольно погладив свою холеную белую лысину, вызвав хихиканье среди офицеров – какие еще могут быть у парикмахера ко мне дела?

Адъютант, кажется, жевал губы, пытаясь сдержать смех.

– Ваше превосходительство, у него к вам план воссоздания Великой Армении в границах царства Тиграна Первого от моря до моря!

Тут с обычно спокойным генералом что-то приключилось: выкатив светлые глаза, он стал размахивать руками, будто мельница:

– Нет! Нет! Нет! – избавьте меня, как хотите!

– Ваше превосходительство! – воззвал адъютант. – Если вы его не примете, я застрелюсь! Он два часа не отходит от моего стола!

– Господин генерал, в самом деле, – вдруг раздались голоса офицеров, пустите его – мы уж и забыли, когда последний раз посещали театр! Ну, сделайте милость!

– Черт с вами, только я с ним слова не скажу, вот вы, господин поручик, за то, чтобы его пустить, – так сами и разговаривайте!

От моря до моря

Когда адьютант распахнул двери, Гурген зашел в кабинет. Увидев группу офицеров за столом, он почувствовал себя как зверь, попавший в незнакомый лес, и внутренне ощетинился.

Все эти люди, стоящие и сидящие за столом, такие выхоленные, чистенькие, напоминали больше иностранцев, а не армян. Несмотря на армянские лица, речь велась на полупонятном Гургену русском. И мелькнуло, казалось, навсегда забытое чувство из раннего детства, когда шел он в церковно-приходскую школу в предчувствии, что священник Тер-Татевосов снова будет больно колотить его линейкой по голове за невыученный урок.

От него не ускользнула насмешка в глазах некоторых офицеров, и он нахмурился, сдвинув брови-заросли. Однако генерал смотрел на него своими светлыми глазами спокойно, с доброжелательным вниманием, что несколько успокоило Гургена.

Он подошел к столу и неуклюже козырнул.

– Господин Генерал, хмбапет Гурген Аршаруни прибыл воевать за свободу Армении со своим отрядом!

По ироническим улыбкам он понял, что доложил совсем не по форме, не как положено (да он и не собирался ни перед кем становиться на задние лапки!), однако генерал смотрел на него по-прежнему доброжелательно.

– Здравствуйте, уважаемый хмбапет! – генерал встал и протянул ему руку. Рука его была пухлая, сухая и мягкая, совсем как теплое тесто на дрожжах. По опыту генерал знал, что если желаешь договориться с восточным человеком, то прежде всего надо показать, что уважаешь его.

– Стул хмбапету! – распорядился генерал, и через секунду Гурген сел напротив генерала, брякнув ножнами об пол и тукнув кобурой маузера, оказавшись с генералом – глаза в глаза.

Генерал говорил на русском, а рядом стоящий офицер пояснял Гургену на армянском.

Не вдаваясь в излишние подробности, Генерал однако расспросил Гургена из какого тот уезда, где воевал, какова судьба его семьи.

Гурген отвечал сдержанно и кратко.

Узнав о трагической участи семьи Гургена, генерал вздохнул.

– Да-а, – протянул он. – Такие потери! Кого ни спросишь…

Выдержав необходимую паузу, он продолжил разговор.

– Мы многое слышали о вас, как об известном и смелом фидаине…

Гурген сдержанно кивнул.

– Но нынешнее сражение не будет похоже на то, в которых вы участвовали, – продолжил генерал. – Для фидаина что главное? —неожиданно напасть, нанести как можно больший урон и быстро исчезнуть, не дав противнику опомниться и собрать силы. Для солдата же регулярной армии, которую мы сейчас представляем, главное – исполнение приказа, главное – стоять, куда бы его ни поставили, и не отходить без приказа, какие бы силы на него ни двигались, каким бы трудным и безвыходным ни казалось положение…

– Я знаю, я служил в русской армии, награжден Георгием!

Генерал одобрительно кивнул и продолжил.

– Турки передвигаются большой регулярной армией, и фидаины своей тактикой не могут сдержать их движение в долину, где задача турок – полное физическое истребление населения. Поэтому наше ополчение, чтобы воспрепятствовать окончательному уничтожению армянского народа, должно перекрыть вход в долину и не пропускать их в Эривань.

Но на фланге, – генерал ткнул в карту, – есть горный проход Волчьи Ворота. Исход битвы может определиться именно здесь, прорвутся ли турки к нам в тыл или нет. В вашу задачу будет входить удержание Волчьих Ворот!

– Почему вы не хотите поставить мой отряд в центр, где будет самый сильный бой? А если турки не появятся, мы так и просидим у этих Волчьих Ворот, не приняв участия в сражении? Господин генерал, мы хотим сражаться вместе со всеми!

– Они появятся, – усмехнулся генерал, – если я хоть что-то смыслю в стратегии и тактике, – и скучно вашим людям не будет, обещаю. Господин Аршаруни, если на равнине мы выиграем, а враг прорвется через Волчьи Ворота – это будет, тем не менее, означать наше полное поражение. Поэтому, господин Аршаруни, – генерал слегка разволновался, – не думайте о вашем направлении, как о второстепенном! Мало того, если на равнине мы сможем и отступить, позволяя себе маневр, вы такой возможности лишены. Мне очень важно знать, не отступит ли ваш отряд, будет ли держаться крепко, до последнего, подчеркиваю – до последнего человека!

– Гоподин генерал, если кто попытается бежать, я его же своими руками… – Гурген выразительно похлопал по кобуре маузера, – клянусь!

– Хорошо, – кивнул генерал, – сколько у вас сабель?

– Сорок пять.

– Мы даем вам еще пятьдесят стрелков-ополченцев, вы расположитесь на утесах… – Генерал подумал. – И еще пулемет!

Сердце Гургена радостно подпрыгнуло, глаза тепло засветились – пулемет Максим был мечтой большинства хмбапетов, им не обладавших. Пулемет снился Гургену, как молодым бойцам снились обнаженные женщины. Сколько раз он ходил в другие отряды, оснащенные пулеметами, учился разбирать и собирать эту чудо-машину, чистить и смазывать маслом, вести огонь… А сколько раз он мысленно повторял все операции, жал на воображаемую гашетку! Гурген видел много смертей, и глаза его оставались сухи, но тут он почувствовал, как в носу предательски защекотало.

– Спасибо, – положил он руку на сердце. – Мы будем держать Волчьи Ворота! – взгляд его неожиданно остановился на русском флаге, стоящем рядом с армянским.

– И русские части будут? – удивился он.

– Нет, на сей раз будем драться только мы – в России сложное положение – там своя война… – вздохнул генерал, – но мы – союзники!

Гурген кивнул:

– Ну что ж, Армения давно заслуживает самостоятельности! – несколько высокопарно произнес Гурген, оглядываясь, будто ожидая одобрения.

– А вы, уважаемый хмбапет, считаете реальным, что Армения сможет существовать как свободное самостоятельное государство без выхода к морю? – не удержался едкий на язык поручик Мелик-Назаров.

– Сможет! – хмбапет встал, не глядя на Мелик-Назарова.

– Да ведь у нас нет моря! – воскликнул офицер. – А без выхода к морю…

– Ошибаетесь, господа, – насмешливо и гневно оглядел офицеров Гурген, ему никак, вопреки самой очевидной очевидности не хотелось соглашаться с этими лощеными офицерами, – у нас есть море!

– Какое же? – усмехнулся Мелик-Назаров. – Севан?

Гурген бешено сверкнул на поручика глазом:

– Море армянских слёз!

Козырнув генералу и ни слова больше не сказав, он направился к выходу.

– Дикарь! – сказал кто-то, когда дверь за хмбапетом закрылась.

– А по-моему, господа, он выстоит!.. – сказал Генерал и вернулся к своему чаю с рафинадом.

Выходя из штаба, Гурген увидел спину сидящего на ступеньках человека. Человек курил. Гургену тоже захотелось курить, и он подсел к незнакомцу, доставая трубку.

– Вонц эс, ахпер?1414
  Вонц эс, ахпер – как дела, брат (арм.)


[Закрыть] – добродушно спросил он, доставая кисет.

– Они надо мной посмеялись! – луна осветила бледное печальное лицо.

– Кто тебя обидел, ахпер?

Человек махнул рукой на здание, где заседал штаб и еще светились окна.

– Вот, – он вытащил из-за пазухи пачку исписанных листов, – здесь все то, о чем я размышлял долгими бессонными ночами. Мысли. Готовый план, как сделать Армению великой и непобедимой, а они посмеялись… Они не армяне! —воскликнул собеседник Гургена, указав на окна, и глаза его сверкнули обидой.

– Они не армяне, а так… – подтвердил небрежно покрутив в воздухе рукой Гурген, – шуртвац!1515
  Шуртвац гай – армянин «наизнанку» – презрительная кличка тех, которых не считали «настоящими» армянами.


[Закрыть]

– Может быть, вы, уважаемый, посмотрите?

Хмбапет взял в руки листы и сделал вид, что читает.

– Темно слишком, буквы сливаются… Но ты скажи, в чем беда твоя, может, смогу помочь? Как зовут тебя?

– Ениколоп, у меня лучшая парикмахерская на улице Астафяна.

– А я хмбапет Гурген, – слышал о таком?

Парикмахер восторженно поцокал языком, хотя слышал это имя впервые.

– Ениколоп джан, – сказал хмбапет, набивая трубку табаком и разжигая огниво. – Вижу, человек ты грамотный, о важных вещах пишешь, расскажи-ка лучше, может и сможет тебе помочь хмбапет Гурген?

– Что сказать, уважаемый хмбапет, – Ениколоп ловко скрутил новую самокрутку, – работа у меня, уважаемый хмбапет, особая – не лопатами землю кидать. И люди у меня стригутся разные – и известные мастера по камню, и лавочники, и артисты, и машинисты поездов, и господа офицеры, а доверяют мне самое ценное – голову!.. Особый подход нужен. Сколько голов через вот эти руки прошло – и умных, и глупых! И со всеми у меня беседа, кто Ениколопу про свою жизнь расскажет, что повидал на свете, кто про семью, кто про любовницу, про новости, которые еще даже в газеты не дошли… А по ночам, отрывая время от работы, от семьи, я писал эту рукопись – план, как стать Армении вновь Великой – от моря до моря!

– И как это сделать, джан?

– Есть много способов, но прежде надо учиться, учиться всему, сделать армян самым ученым народом в мире! А там уже сами Англия и Франция потребуют у Турции вернуть наши исторические земли! А турки их во всем слушаются!

– Ну, а если Англия не захочет, а Турция не согласится? – удивился Гурген.

– На это тоже есть свой план. Особый! Только тебе, джан, сейчас скажу… Но об этом никому!

– Клянусь!

– Надо собрать со всего мира самых умных армян. Они смогут изобретать такие машины, которых ни у кого нет, даже у Германии! И вот поставить им задачу – сделать бомбу! Да не простую бомбу, а такую сильную-сильную, которая одна могла бы целый город – пшик – и нету!.. Понимаешь?

– А можно ли такую бомбу сделать? – усомнился хмбапет.

– А можно ли сделать ружье? – спросил один первобытный человек другого! – рассмеялся Ениколоп. – Все можно сделать, было бы желание и единство, которого у нас нет… Прогресс нужен! Если у нас будет прогресс и такая бомба, вопрос будет решен! И туркам ничего не останется, как уйти с захваченных, священных для каждого армянина территорий! А нам ведь ничего чужого и не надо – пускай живут у себя, а мы – у себя!

Хмбапет сделал глубокую затяжку и выпустил дым. Кто такой Прогресс, он спросить не решался. Возможно, очень умный армянин, о котором он почему-то еще не знает.

– Вижу, Ениколоп-джан, мысли у тебя важные, серьезные и стоят того, чтобы их рассмотрели на самом верху…

– Вот! А они не захотели слушать, – горестно махнул Ениколоп в сторону светящихся окон.

– Ничего, может, я и смогу тебе помочь, передать куда надо, если ты оставишь мне бумаги…

– Правда? – обрадовался Ениколоп. – Так пусть они останутся у вас. Я так Вам благодарен, уважаемый, мне ведь ничего за это не надо, я отдаю совершенно бескорыстно! Я столько времени отрывал от себя, от семьи, от клиентов – писал ночами, думал, думал, не спал… Мне денег не надо, правда, главное, чтобы Армении польза была!

Засунув себе за пазуху листы (в отряде всегда не хватало бумаги для самокруток), Гурген некоторое время попыхивал трубкой и молчал, а потом сказал:

– А не хочешь ли ты, Ениколоп, ко мне в отряд?

– Я? – несколько растерялся Ениколоп. – А как же тогда мое дело, моя парикмахерская? Я ж только что французские зеркала купил!

Хмбапет вздохнул.

– Ты знаешь положение: завтра в твои французские зеркала могут уже смотреться турецкие рожи. Но первым делом они отрежут тебе голову, и твоя парикмахерская вместе с зеркалами тебе уже не понадобится – я думаю. И чтобы этого не случилось, все армяне должны сейчас объединиться, дать бой, все – от мала до велика. Все сейчас зависит от каждого из нас, пойми… У нас нет времени ждать твоего Прогресса!

– Я-то с удовольствием, но что скажут дома жена, дети? – они ж как вцепятся!

– А ты им не говори ничего, скажи, поехал к родственникам по делам, а сам приходи завтра утром на площадь и спроси хмбапета Гургена. Стрелять хоть умеешь?

– У меня винтовка есть.

– Ну вот, видишь! А крови не боишься?

– Я? – возмутился Ениколоп, – сколько раз приходилось пускать кровь! Последний раз пришлось неделю назад булочнику пустить – целый таз натек!

– Видишь! – обрадовался Гурген. – Да ты еше и доктор! Значит, будешь у нас и доктором! Так по рукам? Шат лав?1616
  Шат лав – очень хорошо (арм.)


[Закрыть]

Они пожали друг другу руки, и Гурген ощутил, как тонки и хрупки пальцы парикмахера.