Текст книги "На Другом Берегу Любви"

Глава 18
Придут, не спросят

Лера

Я выхожу из леса, ощущая свежий ветер на своем лице, и согревающие теплом лучи солнца. Приближаясь к мельнице, стоящей особняком на окраине деревни, я замечаю Добруша за работой. Он возится с мешками муки, оттаскивая их на телегу, пока его отец усердно справляется с мельничным жерновом.

Увидев меня, Добруш удивленно поднимает голову, на его лице прорисовывается улыбка, и он машет мне рукой.

– Ну вот, никаких опасностей, – радостно причитаю себе под нос, спускаясь с горки к ограде, за которой в ожидании замер парень. Раздетый по пояс, стройный, подтянутый, с ног до головы он перемазан мукой, что создает комический и одновременно очаровательный образ. А стоит рядом с ним представить так же перемазанного Егора, да-да, того самого Егора Ветрова, гордого и недосягаемого для простых смертных, каким я знала его еще по универу, и сердце наполняется необъяснимым теплом.

– Добруш, как же я тебе рада!

– Привет, Лер, – стесняется своего вида парень, наскоро оттирая от муки хотя бы лицо.

– Милош вернулся? Нет ли от него каких вестей? – спрашиваю я, и не могу скрыть волнения в голосе, но Добруша в этот момент зовет отец. Он извиняется, просит подождать и быстро скрывается внутри мельницы.

Ладно, подожду. Торопиться мне все равно некуда. Но не успеваю я расслабиться, засмотревшись на работу мощных крыльев ветряной мельницы, как меня едва не сбивают с ног, со злостью толкнув в плечо.

– Снова ты, утопленница?!

Едва устояв на ногах, я оборачиваюсь. Карие глаза полны ненависти. Воинственно подперев кулаками бока, передо мной стоит та самая девица, Янка, которая в первый день моего появления прибежала с вилами на помощь своей чокнутой бабке.

– Да, я. И что с того? Как видишь, все еще живая, топиться не собираюсь.

– А про Милоша зачем расспрашиваешь?

– Не твое дело.

Не ожидая от меня подобной смелости, Янка свирепеет, как бык, перед которым помахали красной тряпкой, и идет в атаку.

– Так это все из-за тебя? – шире прежнего распахиваются ее глаза, будто у девки случилось прозрение. – Как же я сразу не догадалась. Ну, конечно, это к тебе он бегает на болота. Все из-за тебя, проклятая ведьма!

Я и сообразить ничего не успеваю, как обезумевшая девица намертво вцепляется в мои волосы руками. Будучи тихоней и прилежной ученицей по жизни, опыта в драках у меня не имеется, о чем конкретно сейчас я искренне жалею. Сердце ускоряет ход, на глазах проступают непрошеные слезы.

Янка отчаянно бьет меня, куда только достает, и громко кричит, захлебываясь в своей ненависти.

– Чертова ведьма! Я тебе косы повыдираю! Будешь знать!

– Отпусти! Что ты творишь? – я ощущаю резкую боль от ее ударов, но не хочу отвечать тем же, или просто не умею. В итоге пытаюсь защитить от ее натиска хотя бы свое лицо.

– Вали на свои болота, а Милоша не тронь! Он мой, слышишь, только мой! – и не думает останавливаться она. – Мы скоро поженимся. Он мне обещал. Вот вернется и пришлет сватов.

В какой-то момент я готова испытать на ней свою магию, но боюсь не рассчитать силы, и убить эту полоумную. Такого исхода я точно не желаю.

– Каких еще сватов? Да он видеть тебя не хочет, – не остаюсь в долгу.

– Спроси его про сеновал, спроси! Милош сам тебе расскажет, как совсем недавно не хотел меня видеть. Может, я под сердцем уже ребеночка его ношу, – шипит эта змея мне прямо в ухо, и ее слова бьют похлеще любых ударов, так, что подгибаются колени.

В глазах темнеет. Я не хочу ей верить, не хочу! Но в ней столько уверенности в собственной правоте, что для сомнений тоже остается место. Достаточно ли хорошо я знаю Егора? Он и прежде славился своими похождениями на любовном фронте. Отчего сейчас отказываться от местной воздыхательницы, которая сама вешается на шею? Да и в деревню он меня не приводил, будто оберегал от чего-то. Или избегал нашей встречи вот с этим любвеобильным недоразумением в цветастом сарафане?

– Лера! – слышу я наконец голос Добруша, и чувствую, как чьи-то сильные руки притягивают меня к себе.

Янкой в это время занимается его отец, отчитывая зачинщицу драки по всей строгости, на чем свет стоит. От его поставленного голоса я и сама ненароком вздрагиваю, все еще роняя горячие слезы.

– Чтобы больше здесь не околачивалась. Ясно?!

– Дядя, Ратмир, вы чего? Я же вам почти невестка, а она кто? Ведьма с болот! Даже как звать не знаете, а уже привечаете.

– Эх, Янка, иди по добру по здорову. Я все сказал! С дедом твоим отдельный разговор будет, – подхватив драчунью под руку, мужчина выпроваживает ее восвояси.

– Лер, ну ты чего? Сильно она тебя приложила? – гладит меня по волосам Добруш, предварительно усадив на траву. – Ты, прости, что не уберег от этой дурынды. Она раньше нормальная была, правда, а потом от ревности сама видишь, во что превратилась.

– Между ней и Милошом что-то было? – поднимаю глаза на его симпатичное сосредоточенное лицо со следами белесых разводов от муки.

– Откуда мне знать, – отмахивается Добруш. – Может, и было. Но с тех пор, как брат тебя встретил, сам от нее как от огня шарахается. Все его мысли только тобой заняты. Ты же его истинная, такое с волком раз в жизни бывает.

Сердце отбивает безумный бит, в голове путаются мысли. Напряженно вглядываюсь в глаза Добруша, пытаясь осмыслить услышанное.

Истинная пара с оборотнем? Как такое возможно? Все это звучит как сказка из детства, но Добруш не стал бы врать. Я в полном шоке. Волнение и радость смешиваются в моем сердце, но я все еще не могу до конца поверить.

– Ты не знала? Ну, конечно, не знала, – осознав свою ошибку, парень хмурится и беспокойно закусывает губу. – Теперь Милош как вернется, меня точно прикончит.

Стоит Добрушу схватиться за голову, у стога свежескошенного сена за нашими спинами раздается знакомый смешок. Мне и оглядываться не надо, чтобы догадаться, кто там. Да и увидеть ее у меня вряд ли получилось бы. Чтобы потягаться с Ульянкиным даром надо иметь сверх обоняние или сверх слух, это как минимум.

– Уля, выходи уже, хватит прятаться, – зову я сестру, и та убирает защитный купол, появляясь перед нами будто из воздуха.

– И давно она за тобой следит? – отчего-то шепчет Добруш, склонившись к моему уху.

– С самого дома. Правда, шла очень тихо, я не сразу ее заметила.

На мне резиновые сапоги, а на ней нарядное платье с вышивкой и голубые ленты в косах, будто на танцы собралась. Стоит перед нами с Добрушем, улыбается, как ни в чем не бывало.

– Что же ты, Ульянка, сестре не помогла, раз рядом была и все видела? – корит ее мой юный защитник.

– Кому помогать-то, ей? – искренне удивляется сестра, хорошенькая, будто ангелочек, и хладнокровная, как прожаренная демоница. Или мне это только кажется, и я не успела ее достаточно хорошо узнать. – Лера со своей силой одной молнией до уголька ее могла спалить, или на крышу с порывом ветра закинуть. Да много чего, но почему-то предпочла побои. Пока она сама свою силу не примет, никто ей в этом не поможет. А вмешайся я, только все испортила бы.

Добруш смотрит на нее не мигая, будто впервые увидел, а потом переводит взгляд на приближающегося отца. Мне неловко. Я не знаю, как себя с ним вести, и что говорить. Знал ли он утопленницу Агнешку, в теле которой я оказалась? А о наших отношениях с Егором? Говорил ли он что-то обо мне? Будет разумным, если следом за Янкой, его отец погонит и меня прочь со своей земли, чтобы ведьма с болот не морочила его сыновьям головы.

Поднявшись с травы, я наскоро отряхиваю одежду и беру Улю за руку, полная решимости извиниться за случившееся и уйти. Получила тумаков от ревнивой бывшей, узнала, что Милош еще не вернулся – день прошел не зря. Пора и честь знать.

Вот только чего-то я, видимо, не учла. Потому что, подойдя ближе, дядя Ратмир, как все его здесь зовут, останавливается напротив меня и протягивает мне свою руку. На строгом мужественном лице появляется подобие теплой улыбки.

– Ну, здравствуй, девушка из леса.

* * *

Занятия с мамой с каждым днем становятся все продуктивнее. После драки с Янкой я многое для себя поняла и учусь контролировать силу, чтобы пользоваться ей в жизни, а не откладывать на крайний случай. Вот и сейчас помогаю своим домашним с поливом огорода, разбитого за домом.

Больше всех происходящим довольна Уля. Сегодня ей не нужно таскать воду в кадки, а затем бегать с огромной лейкой наперевес. Вместо этого они с Вольтом во всю резвятся под локальным дождем, который я по этому случаю устроила.

– Сюда, Лер! Вокруг капусты еще совсем сухо! – руководит поливом промокшая до нитки сестра, и я плавным движением руки перемещаю небольшое облако влево. Вольт скачет по тропинкам меж грядок рядом с ней, ловя дождевые капли высунутым языком, и я сама не могу нарадоваться на эту картину.

– Молодец! Вот теперь я вижу, что ты сосредоточена на деле, – подбадривает меня мама. – Как стихийник с каждым днем ты раскрываешься все больше. Видел бы тебя отец, он так бы тобой гордился, дочка.

– Спасибо, мам, – стараюсь не упустить контроль над облаком, которое подгоняет поднявшийся ветер.

Я и сама многое бы отдала, лишь бы хоть раз увидеть отца, обнять его, заглянуть в родные глаза вместо того, чтобы каждый вечер на пару с Ульянкой с непомерной тоской разглядывать его пожелтевший портрет на фото. Слишком рано он нас покинул. Если бы он только знал, как сильно все мы здесь нуждаемся в его любви и защите. Мне хочется произнести это вслух, но я вовремя замолкаю. Мама и так с самого утра сама не своя, словно ее что-то беспокоит.

Набрав в саду зелени к супу, я застаю ее за готовкой на кухне. Вроде все, как обычно, только мама неожиданно молчалива, голова опущена, плечи заметно напряжены.

– Мам, что-то случилось?

Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что оказалась права. Она бросает быстрый взгляд на дверь. Ясно, не хочет тревожить Ульянку. Но ее звонкий смех все еще доносится из сада, и мама признается:

– Пыльная буря, – произносит она всего два слова, от которых вдоль позвоночника бегут перепуганные мурашки.

– С новой волной зомбаков из-за гор? – зачем-то уточняю я, хотя и так знаю ответ.

Мама кивает.

– Мы ждали ее позднее, но она придет уже на днях. Все приметы к этому. И Вольт всю ночь вздрагивал во сне и светился, он из Змеиных пустошей, это верный знак.

– Что это значит для нас? Надо как-то подготовиться? Укрепить защиту по периметру?

– И это тоже, но мы с Улей за себя сумеем постоять. А вот если твой Егор не успеет вернуться, деревню защищать будет некому. Остаются только Добруш с отцом, но этого слишком мало. С каждой новой бурей мертвяков становится все больше. Вдвоем такое нашествие они могут не одолеть. Надо их предупредить.

– Только предупредить? Но я могу им помочь. Как считаешь, моих сил хватит?

– Лера, девочка моя, этого я и боялась, что ты не сможешь остаться в стороне. Особенно после того, как Ратмир пообещал вам свою защиту в деревне, и вы с Улей стали бегать туда каждый день.

Мама права. За последние дни я действительно сблизилась с новой семьей Егора, и все они оказались прекрасными людьми. Не знаю, как это удалось дяде Ратмиру, только местные больше не смотрят на нас с Улей, как на лесную нечисть. Разве что Янка и ее бабка Кабачковна, но их мы стараемся обходить стороной.

– Мам, Ульяна еще подросток, и ей необходимо общение со сверстниками. У нее там подружки появились, и с Добрушем они неплохо ладят.

– Да, но вы не такие, как они. Для обычных людей вы навсегда останетесь лишь ведьмами из леса.

– Оборотни тоже не такие. Но они защищают деревню и их люди приняли.

– Может, и так. Но ради этого ты не должна рисковать собой! Моя задача вернуть тебя домой, где ты будешь в безопасности, а не отправлять на бой с мертвецами. Это не твоя война!

На маминых голубых глазах проступают слезы.

– Мам, не надо, не переживай так. Во-первых, Егор еще может успеть вернуться. И я верю, что вернется. Во-вторых, я не буду собой рисковать. Просто останусь в деревне на подстраховке. А если почувствую, что не справляюсь, то отсижусь на мельнице. Она крепкая, туда зомбакам не пробраться.

Звучало, как план, в который я и сама готова поверить. Забыв про кипящий суп, свежую зелень, ножи и поварешки, мы с мамой принимаемся обниматься посреди кухни.

– Лерочка моя, Лера. Ты ведь с самого детства у меня такая смелая и упрямая, защитница. Помнишь соседского Фильку? Конечно, нет, столько лет прошло. Сама-то была от горшка два вершка, а за друга заступиться не испугалась, так в песочнице и настучала его обидчикам пластиковым совочком.

Мы с мамой смеемся сквозь слезы, не размыкая объятий. В таком виде нас и застает Уля.

– Чего это вы тут ревете на пару, а меня не позвали? – искренне обижается она. Ревнует к маме, мне это уже давно ясно.

– Иди к нам, – раскрывает мама объятия, и Уля, будто птенчик, ныряет под крыло.

– И ничего мы не ревем, а смеемся. А это так, лук для супа резали.

– Пахнет вкусно, – облизывается сестра, заглядывая в кастрюлю. – После обеда в деревню пойдем?

– А ты уже по Добрушу соскучилась?

Мы с мамой переглядываемся. Тут и ведьмой не надо быть, чтобы понять: наша Ульянка впервые влюбилась. Стоит упомянуть о младшем оборотне, как на ее щеки выползает стыдливый румянец.

– Нет, Уль, прости, но сегодня без тебя. Будешь маме помогать защиту по периметру устанавливать.

Сестра обиженно надувает губы.

– Что там помогать-то? Защита и так работает. Да и буря нескоро еще.

– Скоро-нескоро, а мы должны быть всегда к ней готовы. Мертвяки придут, не спросят.

* * *

Жизнь в деревне идет своим чередом. Из леса по тропинке я спускаюсь к полю. Молодой паренек пасет стадо коров на лугу и приветливо мне улыбается, когда я прохожу мимо. Мужики постарше возвращаются с рыбалки, а увидев меня, дружно здороваются. Люди везде разные, но хороших все-таки больше. Узнав это место и его жителей получше, название «Пропади пропадом» теперь кажется мне чьей-то злой насмешкой.

Я спешу на мельницу, да только не застаю там ни Добруша, ни его отца, все закрыто. Идти к ним в дом мне неловко, но делать нечего. Я же не из прихоти своей прибежала, а сообщить важную новость.

– Дочка, постой! – окликает меня по дороге соседка. Старушка хромает на одну ногу и пристает с расспросами о какой-то целебной траве.

Из окон дяди Ратмира тем временем доносятся мужские голоса. У ворот стоят два загнанных коня, бедняги пьют воду из ведра и никак не могут напиться. Неужели Егор вернулся?! Сердце радостно подпрыгивает в груди. Я обещаю справиться о растирке для соседки у матери, и бегу к дому, не чувствуя собственных ног.

Стучать не приходится, дверь не заперта. Пульс оглушает ударами. Забыв от волнения о приличиях, я врываюсь в чужое жилище и спешу на голоса. Увидев меня, дядя Ратмир замолкает. Два незнакомца в черных плащах стоят ко мне спиной, и я уже не уверена, что среди них есть тот, кого я так ждала.

– Милош… – само собой срывается с губ вместе с надеждой, которая еще тлеет робким огоньком где-то внутри.

Мужчины оборачиваются. Собранные в тугую косу темные волосы, воинские доспехи из черной кожи и отполированных до блеска металлических вставок. Я едва узнаю его прежнего, полураздетого, с вечно разметавшимися на ветру волосами. Сейчас передо мной стоит не просто статный молодец, а настоящий воин.

– Лерка… Как ты здесь? Откуда? – подхватывает он меня на руки, всем телом прижимая к себе, и я робею. – Я ведь только приехал, как ты узнала?

– Почувствовала…

Хочется раствориться в его объятиях, не сдерживать слов и эмоций, но Добруш вовремя закашливается в кулак. Это в нашем мире давно размыты рамки приличий, и никто тебя за такое не осудит. А здесь все по старинке, и я стыдливо опускаю голову, не позволяя Егору себя поцеловать на глазах его отца с матерью, хоть жутко скучала по этим самым поцелуям.

– Простите, что вот так ворвалась. У меня есть очень важная информация, – невольно кошусь на второго в плаще с длинными ушами. Это эльф что ли? Тот самый, темный, из Сумрачного леса? От одного его взгляда медальон от нечисти на моей груди, спрятанный под платьем, начинает жечь кожу.

– Говори, девушка из леса, – тепло улыбается дядя Ратмир. – Всем находящимся в этой комнате ты можешь доверять, как самой себе.

– Пыльная буря начнется со дня на день.

– Но ее срок еще не пришел! – возмущается Добруш, словно это вопрос выбора.

– Знаю. Мама и сама удивилась, только велела передать, что времени совсем не осталось, все приметы указывают на скорую бурю, пора готовиться.

– Хорошо, что ты к нам вернулся, – хлопает старшего сына по плечу дядя Ратмир и переводит взгляд на ушастого. – Ну что, Фэйл, поможешь нам с этой бурей, или успеешь доскакать до своих? Еще один знатный воин нам бы пригодился.

Эльф не торопится с ответом, зато я не хочу трусить и оставаться в стороне.

– Я помогу, – мужчины удивленно поворачивают головы в мою сторону.

– Чем? Станешь приманкой, – с насмешкой выдает эльф, и я чувствую, как Егор напрягается, готовый в любую секунду встать на мою защиту.

– Да, мечем я не владею. Но от отца мне передалась магия стихий, и чему-то я уже успела научиться.

– Маг стихийник… – выразительные глаза с фиолетовым блеском смотрят на меня с нескрываемым интересом, будто эльф пытается залезть в мою голову. – Надо же, это многое меняет. Я был уверен, что все они сгинули в тумане.

– Как видите, не все, – выдаю с вызовом, и Фэйл не скрывает самодовольной ухмылки.

– Тогда и я остаюсь. Устроим мертвякам горячий прием.

Глава 19
Пыльная буря

Лера

Чистое голубое небо темнеет на глазах, будто где-то там, высоко над землей, собралось само зло. Порывистый ветер разносит листья и пыль по улицам деревни. Деревья скрипят под напором разбушевавшейся стихии, предвещая наступление бури.

– Началось, – подтверждает наши опасения Фэйл, навострив свои удлиненные уши.

Дядя Ратмир отправляет Добруша добежать до церкви, чтобы предупредить жителей о надвигающейся угрозе.

– Там и останешься защищать людей. Все как обычно.

– А кого и где защищать мне? – обращается к отцу Егор.

– Ты сражаешься у мельницы, на первом рубеже. Неужто и это забыл? – усмехается мужчина. – Лера тоже на тебе. Мы с Фэйлом будем рядом вдоль границы деревни.

Егор кивает отцу и тянет меня за собой. Знаю, после всех этих дней разлуки ему также, как и мне, не терпится остаться наедине, только времени у нас почти нет. Совсем скоро на этот уютный уголок на краю леса обрушится настоящий ад.

Стоит оказаться на улице, ветер клубит мои волосы, собранные в прическу, и бросает в лицо колкую пыль. Колокольный звон пронзает тишину. Люди в испуге суетятся, закрывают окна, укрепляют двери, спешно спускаются в подвалы и укрытия, у кого они есть. Соседская девчонка с косичками зазывает в дом кота, пока ее родители загоняют в клетки разбежавшихся по двору кур. В их глазах отражается страх перед опасностью, которая неизбежно подступает все ближе.

– Как там твои? Успели подготовиться к приему «гостей»?

Егор крепко держит меня за руку и старается сохранять спокойствие, но я чувствую, как на самом деле он взволнован. Для него эта пыльная буря, как и для меня, состоится впервые. Мы только с чужих слов представляем, чего ждать, а вот что делать на практике, чтобы выжить и защитить остальных, все еще остается для нас вопросом.

– Мама в норме. Они с Улей должны были укрепить защиту по периметру.

– Это хорошо. Мы здесь тоже как-нибудь справимся.

Я прищуриваюсь и вижу, как люди мечутся в поисках пристанища, как мать с детьми и старики спешат к церкви, опасливо вглядываясь в сторону гор.

– Под церковью есть убежище, – поясняет Егор. – Тот самый третий рубеж, за который отвечает Добруш.

Сердце бьется все сильнее. Я понимаю, что время на подготовку к страшной буре уже пропущено. Люди чувствуют себя беспомощными перед неумолимой силой стихии, и только надежда на спасение где-то внутри дает им силы двигаться вперед.

– Иди ко мне, – притягивает меня к себе Егор, едва мы оказываемся внутри мельницы.

Его горячие губы тут же находят мои. Сперва касаются нежно, бережно, и уже совсем скоро: жадно, с напором, будто меня держит в объятиях изголодавшийся зверь.

– Как же я скучал по тебе, Лер, – шепчет он в мои губы между поцелуями. – С ума сходил… Думал, на части порву этих чертовых эльфов, лишь бы к тебе поскорее вернуться.

– Я тоже скучала, – признаюсь я, ощущая удары обезумевшего сердца. – Зачем ты вообще отправился с ними в Сумеречный лес? Что делал там столько дней?

– Не сейчас. Слишком долгая история.

Наши взгляды, касания, поцелуи заставляют забыть обо всем остальном. Я чувствую нависшую над нами угрозу, но в этот момент сосредоточена лишь на Егоре, его прикосновениях и словах, которые заставляют сердце биться сильнее.

Меня охватывает жгучее желание быть с ним так близко, насколько это вообще возможно, раствориться в его тепле и любви. В этот момент я ощущаю себя полностью и непоправимо связанной с этим мужчиной, будто мы части чего-то целого.

– Помоги мне раздеться, – просит Егор, продолжая ласкать меня, целовать, опалять жарким дыханием оголенную шею. Я нервно сглатываю. Я тоже хочу его, и даже очень, но свой первый раз я представляла как-то иначе. Не сейчас, когда на деревню вот-вот обрушится буря с мертвяками. – Лер, ты чего? – улыбается он, обхватив ладонями мое покрасневшее от смущения лицо. Кончики пальцев ласково приподнимают подбородок, Егор заглядывает мне в глаза. – Да я просто в этих латах не смогу обернуться в зверя. Волком на мертвяков мне как-то сподручнее, чем с мечом, – поясняет он.

– Ясно, – теряюсь я, закусив губу, и приступаю к делу, помогаю любимому избавиться от красивых доспехов.

– А ты о чем подумала?

Я не отвечаю. Стыжусь своих порочных мыслей. А еще будто кожей чувствую, что мы на мельнице не одни. Обвожу взглядом стога сена и мешки с зерном, но там никого не видно.

– Уля! Если это ты, то лучше сейчас же выходи, – кричу в пустоту, и Егор смотрит на меня с непониманием.

– Ей-то здесь откуда взяться?

– Надеюсь, что ниоткуда. Если такое случится, мама от волнения с ума сойдет. Просто в последние дни Ульянка часто за мной увязывалась, даже подруг себе в деревне завела. Вот я и подумала… Должно быть, показалось.

Оставшись в одних штанах, Егор снова меня целует. Мои ладони с упоением скользят по его крепкой рельефной груди. Как же не хочется снова расставаться! Только стены мельницы сотрясаются от очередного порыва ветра, и мы понимаем, что время пришло. Пора настраиваться на скорое сражение.

Открыв двери, мы с ужасом вглядываемся в сторону гор, откуда надвигается буря. Облако пыли медленно приближается сплошной стеной, закрывая собой все вокруг. Мертвяки, обветренные и ободранные, медленно шагают вперед, издавая жуткие звуки, которые доносит ветер.

Картина та еще. Увидев, как их много, меня охватывают страх и тревога. Уцелеть в этой буре смерти будет непросто, необходимо действовать слаженно и быстро. Сердце бьется сильнее, руки дрожат от напряжения. Я вглядываюсь в седые облака, пронизанные молниями, и понимаю, что борьба за выживание только начинается.

* * *

За спиной остаются открытые двери мельницы, куда мы должны будем вернуться, растратив силы. Одним прыжком Егор оборачивается в волка и встает рядом со мной. Его зверь большой, грозный и сильный, но за него мне тоже тревожно. Сейчас, когда мы только открыли друг другу свои чувства, я еще больше боюсь его потерять.

В метрах ста от нас на позицию выходит Фэйл. Я не знаю, какая у эльфа магическая сила. В каждой руке он держит по мечу, разминается и, судя по всему, орудует ими искусно. Следом за ним на небольшом расстоянии стоит дядя Ратмир, так же обернувшийся волком. Вот и весь наш первый рубеж.

Не теряя времени, я выхожу вперед, готовая встретить армию мертвяков, которая с каждой секундой приближается, подгоняемая ветром. Я сосредотачиваюсь, концентрирую внутреннюю энергию и вздымаю руки к небу, вызываю силы стихий. Губы нашептывают заученное заклинание, и в небе образуется небольшая воронка. С каждым оборотом она все растет, превращаясь в управляемый смерч. Когда мой подопечный достигает нужных размеров, я направляю его прямиком на первую линию мертвяков, разом собрав их в кучу и подпалив молниями.

Выходит эффектно, сама не ожидала. Не будь сейчас у Фэйла в руках мечей, он бы точно зааплодировал.

Но буря стремительно приближается и нас вот-вот поглотит песок. Создав невидимую защитную стену, вроде той, что установлена у мамы по периметру территории, я даю нашим воинам хоть какое-то укрытие и возможность увидеть врага в лицо. Вопрос лишь в том, надолго ли хватит моих сил.

Из волчьей пасти вырывается грозный рык. Изуродованные тела мертвяков врезаются в защитную стену, в то время как над нашими головами пролетает пыльная буря. Егор вступает в бой, размахивая своими острыми когтями и используя свою ярость против зомбаков, тут и там клацающих челюстями.

Неподалеку Фэйл орудует мечами. Не знаю, как он это делает, но мертвяки буквально выстраиваются к нему очередь, послушно склоняя головы, и эльфу остается их только рубить направо и налево.

Я снова подключаю молнии, так быстрее, хоть и отнимает много энергии. Нос закладывает от вездесущего песка и запаха жженой плоти. Удерживать стену на длительное расстояние выходит с трудом, и некоторые зомбаки уже находят в моей защите бреши, ловко просачиваясь вперед. Волки и эльф быстро справляются с лазутчиками и сами идут в атаку.

Мы порядком вымотались, но зомбаков слишком много: молодые, старики и даже дети. Мне страшно подумать, что все они были когда-то обычными людьми. Что с ними стало за теми горами? Это какая-то эпидемия? Что за зомби-апокалипсис?

Егор, почувствовав себя увереннее, все больше оттесняет меня к входу на мельницу. Я помню, что обещала ему отступить, когда силы закончатся. Я уже много сделала для этой победы, но могу еще больше. Не время прятаться в убежище.

Резкий удар в спину заставляет меня опуститься на колено. Я не сразу понимаю, что со мной происходит. Брешь в защите растет, не время отвлекаться. Над лопаткой я чувствую резкую боль и жжение, рука начинает неметь.

«Мертвяк пробрался?» – проносится жуткая мысль, но нападавший оказывается очень даже живым.

– Будешь знать, как уводить чужих суженых! Возвращайся на тот свет, ведьма, откуда пришла! – звучит со злостью за моей спиной голос Янки, а когда я оборачиваюсь, вижу в ее руке окровавленный нож.

Я поражена и растеряна. В это же время, несмотря на ранение, которое лишает меня остатка сил, стараюсь удержать контроль над защитной стеной.

Как?! Откуда она здесь взялась?

– Совсем жить надоело?! Почему не в убежище с остальными? – срываюсь со злостью, но эта безумная снова собирается на меня нападать.

Не знаю, чего я в данный момент боюсь больше: вот так глупо умереть от ее руки, или не суметь из-за этого помочь Егору и остальным, не увидеть нашей славной победы, не ощутить больше его поцелуев на губах? Волки и Фэйл продолжают слаженно сражаться, уничтожая врагов одного за другим. Им сейчас точно не до меня.

Мне бы спалить ее молнией после такого, или отправить за защитный барьер к мертвякам, Ульянка была бы мной довольна. Но не я сама. Как жить-то потом, когда руки по локоть в чужой крови? Придумать, что с ней делать, я не успеваю, потому что и на Янку находится управа. Вынырнув из темноты за нашими спинами, показывается ее слепой дед с дубиной, и метко прикладывает родную внучку по голове.

– Ну что за дурная девка? Вся в бабку свою пошла! – причитает старик, подхватив внучку за ноги, и смотрит на меня своими белесыми глазами. – Прости, Агнешка, что раньше не подоспел. Ты, дочка, бросай все это, пока кровью не истекла, волки дальше сами справятся. И дуреху эту помоги на мельницу затащить, не бросать же ее здесь на растерзание.

Мы едва успеваем затащить Янку внутрь и закрыть дверь на мельницу, как магическая защитная стена окончательно падает. Под напором пыльной бури крепкое с виду строение сотрясается, зажженные по периметру фонари принимаются со скрипом раскачиваться, слабый свет мерцает, создавая еще более жуткую обстановку.

Пощупав у внучки пульс, слепой старец успокаивается и будто бы забывает о ней на время. При этом в пространстве ориентируется он вполне уверенно. Я и сама после этого песка мало что вижу. Добравшись до бочки с водой, наскоро умываюсь и, кажется, только сейчас понемногу прихожу в себя. По спине горячей струйкой сочится кровь, теперь я это явно ощущаю.

Решительно отрываю от юбки лоскут ткани, чтобы закрыть рану, но расположена она так, что самой мне не справиться, едва достаю.

– Давай помогу, – снова приходит на помощь старик.

С его слепотой тот еще достался мне помощник, но выбирать не приходится. Шевелить правой рукой больно. Стиснув зубы, я спускаю с плеча платье, и он на ощупь осматривает мою спину.

– Рана несерьезная, жить будешь. Кровь бы только остановить.

«Аптечка здесь вряд ли найдется», – мысленно усмехаюсь, нервно осматриваясь по сторонам, и всякий раз невольно вздрагиваю от доносящихся снаружи звуков.

Я отрываю еще один лоскут от юбки, и старик сооружает что-то наподобие повязки.

– Ты не волнуйся, дочка, им там не впервой. И не с таким справлялись. Лучше приляг на сено, отдохни. До конца бури еще вздремнуть успеешь.

– Ага, как же, уснешь тут.

Я понимаю, что Егору тоже может понадобиться помощь, кто-то должен будет открыть ему изнутри дверь. Да и сам старик с внучкой не особо внушают доверие. Странно все это.

– Если ты из-за Янки беспокоишься, то напрасно, – будто читает он мои мысли, – она еще не скоро очухается.

– Я не понимаю, разве это не ваша внучка? Как вы можете так спокойно об этом говорить? И вообще, как вы здесь оказались в разгар бури, почему встали на мою защиту?

Старик нервно треплет седую голову, а спросив разрешения, подсаживается поближе.

– Виноват я перед тобой, Агнешка, вот и пришел покаяться, пока Господь не прибрал к себе мою грешную душу.

– Если вы за тот случай на берегу переживаете, то напрасно, – спешу его успокоить, и мужчина грустно улыбается. – Нет в этом вашей вины. Я зла ни на кого не держу.

– Я другого и не ожидал. Ты и прежде точно такой была, слишком доброй и открытой. Только давно все это было, поди сама и не помнишь. Иначе разговаривать бы со мной не стала.

Натруженные руки закрывают лицо, будто он сам себя стыдится, а мне уже интересно, что ему такое известно о прежней Агнешке.

– Так расскажите. Время у нас есть, – пристраиваюсь поудобнее, ощущая, что наложенная повязка уже пропиталась кровью, и останавливаться она не собирается.

– В те давние времена здесь все иначе было, не то, что сейчас. Дважды в год на главной площади у церкви собирали славную ярмарку, куда съезжалась вся округа. На реке работала переправа. А еще по ней регулярно ходили торговые корабли, и в наши края приезжали гости не то, что с другой стороны леса, а из-за самых гор, и еще дальше. Славные были времена, – тяжело вздыхает старик.