Текст книги "Студенты. Книга 1"

Глава 16. Племя молодое

Савва Николаевич медленно, но верно начал поправляться. Камень, застрявший в мочеточнике, после процедур с применением лазера вышел. Это был праздник для всех: для врачей, медсестёр и самого Саввы Николаевича. Наконец-то кончились его мучения, наконец-то он смог спать без снотворного, а переросшее в фобию ожидание жуткой боли, проходящей только при внутривенном введении обезболивающих препаратов, пропало само по себе. Ещё через пару дней Савва Николаевич был выписан на амбулаторное лечение, и он смог взяться за дела внука.

Первым делом он позвонил ему по мобильному телефону и поинтересовался, как у того дела. Дениска бодро отрапортовал, что сдал один экзамен на «хорошо», а сейчас готовится ко второму, самому сложному – химии. Судя по его живой речи и уверенности, с которой он говорил, Савва Николаевич сделал вывод, что дело движется по правильному пути и вмешиваться не стоит.

– Дед, скажи, как твоё здоровье? Родители темнят, тебе звонить не разрешали, да и мобильник твой молчал, – в конце разговора спросил внук.

– Всё нормально, Дениска. Камень из почки застрял в мочеточнике, теперь вышел. Так что я в полном порядке, не волнуйся.

– Ладно, дед, ты береги себя, лечись. Съезди куда-нибудь за границу, где хорошо лечат эту болезнь, – не успокаивался внук.

– Спасибо, Денис. Но от старости ещё не научились лечить.

– Да какой же ты старый, дед? Ты любому молодому фору дашь. Не говори так больше о себе, хорошо?

– Не буду, Дениска, это я неудачно пошутил. Экзамен у тебя когда?

– Через два дня.

– А после сдачи приедешь домой или там останешься?

– Не знаю, деда. Всё будет зависеть от обстоятельств. Здесь, конечно, больше информации можно получить, сам знаешь. Теперь всё продаётся и покупается. Можно готовые ответы купить и по ним готовиться.

– Ты, Дениска, дурака-то не валяй. Купить, конечно, можно и ответы, а ум за что купишь? Готовься как положено, а не то я приеду, проверю.

– Да ты отдохни, дед, я как сдам – сразу тебе позвоню, мы и договоримся. Идёт?

– Идёт.

– Ну ладно, пока деда, не болей.

– До свидания, Денис. Не делай глупостей, готовься к экзаменам основательно. Пока.

Как ни странно, Дениска сдал все экзамены, набрав вполне приличный и, как оказалось, проходной балл. Савва Николаевич вздохнул свободно. «Надо же, проскочил», – подумал он, направляясь на встречу с внуком.

Новый водитель Володя долго плутал, прежде чем они добрались до института. Дениска уже ходил рядом со стоянкой, вглядываясь в проезжающие машины. Подрулили к остановке. Савва Николаевич вышел из машины и обнялся с внуком.

– Давно ждёшь?

– Да нет. Минут пять-шесть. Собрался тебе звонить, да денег стало жалко, там крохи остались. Мало ли что, на крайний случай.

– Это верно. Счёт твой пополним, это не проблема. Лучше расскажи, как сдавал, впечатления от института.

– Сдавал нормально. А впечатления пока никакого. Много людей, толкотня, даже не понятно, кто что хочет.

– Ну, с этим быстро освоишься. Месяц-два – и будешь, как рыба в воде, во всех павильонах ориентироваться. Вот что, Денис, наверное, ты голодный?

– Да есть немного. С утра в пирожковой позавтракал, а здесь перекусить негде. Я в этих тошниловках есть не хочу, – он показал рукой на киоск, торгующий шавермой.

– Это правильно. В таких забегаловках лучше не есть. Мы сейчас поедем в центр, там где-нибудь и перекусим. Но сначала мне надо к ректору заскочить минут на десять-двадцать. А ты пока с Володей посиди в машине или сходи чего-нибудь купи пожевать, замори червячка до обеда.

– Нет, дед, я тебя ждать буду. Сбегаю только в деканат, возьму бланк заявления для прописки в общежитии. Мне так ребята подсказали.

– Правильно, Дениска, ориентируешься. Давай, беги, а я постараюсь не задерживаться.

Савва Николаевич пошёл в административное здание для встречи с ректором, но того не было на месте. Начальник охраны сразу же узнал Савву Николаевича; они поздоровались, как давние друзья.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– А шефа нет и, видно, сегодня не будет. У него что-то дома случилось, он срочно выехал. Если хотите, можете ему на мобильный позвонить. У вас есть его номер?

– Да, конечно. Я так и сделаю. Но у меня к вам личная просьба. Передайте ректору вот этот пакетик, там небольшой презент: моя новая книга и приглашение на научную конференцию, которую планируем провести через три недели. Если сможете, то и вы приезжайте. Кстати, вы рыбак или охотник?

– Ни то ни другое. Некогда было такими пустяками заниматься, а сейчас учиться поздно.

– Что вы, это дело не пустячное. Отдых активный на рыбалке или на охоте заменит любой другой. Ни Египет, ни Турция, ни Багамы не сравнятся с утиной охотой. Так что приезжайте вместе, поохотимся и порыбачим, в баньке по-чёрному намоемся. Красота! Уверяю вас. Вам с вашим шефом понравится.

– Спасибо. Как скажет шеф, так и будет.

Они пожали друг другу руки и расстались.

Сидя в машине, Савва Николаевич позвонил Александру Владимировичу. Телефон долго не отвечал. «Наверное, чем-то занят», – подумал было Савва Николаевич и хотел уже отключиться, но в это время глухой, совершенно незнакомый голос хрипло спросил:

– Вам кого?

– Я, может, ошибся, извините, но я набирал номер Александра Владимировича.

– Вы не ошиблись. Я слушаю, – всё так же глухо ответил абонент.

– Александр Владимирович! Это вы?

И, не дожидаясь ответа, Савва Николаевич представился:

– Вот, хотел вас застать на работе, как договаривались. Но, видимо, у вас что-то случилось…

– Случилось, Савва Николаевич. Сын погиб…

– Извините… Мои соболезнования… – пробормотал Савва Николаевич. – Может, нужна какая-то помощь? Я к вашим услугам…

– Спасибо… Извините…

Гудки ударили в ухо Саввы Николаевича, как тугие волны от взрыва, прямо по перепонкам.

– Деда, что случилось? – увидев, как изменился в лице Савва Николаевич, спросил внук.

– Беда, брат, беда случилась у очень хорошего человека… И главное – ничем не помочь. Володя, поезжай на Большую Охту к кафе, там пообедаем. Помнишь, утром мимо проезжали, я тебе показывал?

Володя кивнул головой:

– Понятно, шеф.

– Ну, тогда трогай, – скомандовал Савва Николаевич.

Кафе было элитное, с хорошей кухней. Когда-то, в годы юности Саввы Николаевича, там размещалась отличная столовая. Новые времена породили новые формы экономики. Теперь это было кафе, где обедала большая часть руководителей среднего звена из фирм, расположенных на Охте. Зная хорошую кухню и добросовестных работников, заезжали сюда отобедать и из других районов. Вечерами в одном из помещений проходили корпоративные вечеринки с музыкой и танцами. В другом, хорошем удобном зальчике стояло с десяток столиков, где располагались ночные любители отужинать. В центре – буфет-бар для круглосуточного обслуживания.

– Вот здесь и бросим якорь.

Савва Николаевич заказал обед на двоих – внуку и водителю. Сам он, сославшись на диету, выпил чашечку капучино и съел кусочек фруктового торта. Сидя за столиком, Савва Николаевич рассеянно слушал внука. Дениска же был на седьмом небе от счастья и оглушительного успеха. Он ведь поступил в институт, где учился его знаменитый дед и куда поступить так же трудно, как сорок пять лет назад.

– Деда, чего ты такой грустный? Если твоему другу ничем нельзя помочь, то себя не казни. Может, коньячку выпьешь? Мне тут подсказали, в баре есть хороший коньяк, прямо из Крыма, наш, отечественный, говорят, не хуже армянского.

– Нет, Денис, не мой сегодня день коньяк пить. Как-нибудь в другой раз. Вот исполнится тебе восемнадцать, сдашь первую сессию, тогда коньячком отмечу. А тебе рано об этом думать…

– Да я так, к слову… Я же совсем спиртное не уважаю.

– Поживём – увидим, – философски заметил Савва Николаевич. – А чем же тогда стресс снимает нынешняя молодежь?

– Кто как. Многие ребята напитки типа тоника употребляют. Там кофеин и ещё какие-то стимуляторы есть. Я сам иногда балуюсь. Особенно когда учить нужно и чтобы не уснуть. Лучше любого кофе помогает. Правда, деда, – заметил внук, поскольку Савва Николаевич недовольно посмотрел на него.

– Ты не очень-то увлекайся этой ерундой. Сначала тоник, потом травки захочется покурить, ну, а потом кокаина понюхать, а там и до героина недалеко. Таков путь всех наркоманов. Я ещё ни одного не встречал в жизни, чтобы кто-то начинал сразу с крутых наркотиков. Так, мало-помалу, и втягиваются.

Савва Николаевич на всякий случай прочитал целую лекцию о наркомании. Володя, сидя рядом и уплетая большую порцию поджарки, закивал головой:

– Верно Николаевич говорит. Ты слушай, Денис. Помнишь, у нас молодой водитель в гараже был. Шуриком звали.

– А… Это тот, который нас однажды чуть в реку не опрокинул на дедовой «Волге»? – радостно подхватил Дениска.

– Он самый. Водитель-лихач. Оказался наркоманом.

– Как? Не похож! Такой всегда вежливый, хорошо одет, – удивился Денис. – Никогда бы не подумал.

– То-то и оно, что хорошо одет и вежливый. А мы с ним поехали перегонять новую машину из Ульяновска. Ехали за рулем по очереди, километров по четыреста. В одном месте тормознули в кафе придорожном перекусить. Смотрю, куда-то мой Шурик смылся. Я туда-сюда – нет нигде. Потом появился, весь такой веселый, как на взводе, как будто принял на грудь граммов двести. Я его за рукав: «Ну дыхни!» Он засмеялся: «Ну, ты, Володя, деревня. Чего дыхать-то? Я ж не пью». «А где, – говорю, – был?» «Да зашёл в соседний магазин, кой-чего прикупил в дорогу». И показывает пакет. Ну, думаю, ладно. Может, и не врет. Но всё же решил проверить. Говорю: «Ты мне зубы не заговаривай. Дыхни!» А он: «Да отстань ты. Не веришь, не надо». А я опять: «Дыхни, а то за руль не сядешь». Он разозлился: «На, – говорит, – нюхай!» И дыхнул во всю пасть.

– И что? – ожидая продолжения, спросил Денис.

– А ничего. Чист, как стёклышко. Я давно в завязке, Николаич знает, лет уже десять. Так что чую выпившего даже стакан пива, не то что водки. «Ладно, – говорю, – поехали. Садись за руль». Выехали на Владимирское шоссе. Шурка за рулем, я рядом на всякий случай сел. Нутром чувствую, что-то не то. А что, не пойму. В общем, на трассе меня укачало, я и стал дремать. Потом чувствую, как-то странно машину то вправо заносит, то влево. У меня всю сонливость как рукой сняло. Смотрю на спидометр – сто сорок идем, а Шурик почти спит за рулем. Я его вбок, руль в свои руки и кричу: «Снижай, сукин сын, скорость! На обочину давай, вправо!» Кое-как остановились. Я вылез и к нему, а он, сволочь, упал на руль и спит. Тут меня как током садануло. Я хвать левую руку – так и есть, свежая ранка от укола. Ну что делать? Я его на руки и на заднее сиденье уложил, а сам за руль. Всю ночь, подлец, отоспал. Видно, ширнулся и дозу перебрал. Представь себе, если бы я заснул! Разбил бы нас обоих. По возвращении я Николаичу всё как есть доложил. Сам понимаешь, людей возим, а тут – наркоман за рулем. Николаич его попытался устроить лечиться, но куда там.

– Деда, неужели нельзя от наркомании вылечиться? – Денис решил втянуть в разговор деда, видя, что тот рассеянно слушает, занятый какими-то своими невесёлыми мыслями.

– Нет, не лечится. Если сам наркоман как впрочем, и алкоголик, не захочет бросить.

– А как же реклама? Везде, даже в метро, понавешано, и все лечат. И не излечивают? Зачем обманывать людей?

– А затем, что все хотят заработать деньги. Нет, конечно, врачи научились снимать физическую зависимость – облегчают ломку и её последствия, но психическую тягу не вылечить, как бы кто не рекламировал себя. Всё это лишь попытка выдать желаемое за действительное, не более. Если хоть кто-то когда-то научится лечить наркоманию, то памятник из чистого золота ему отольёт человечество точно. Но пока все методики эффективного лечения – блеф, не больше.

– Не, Николаич, а я слышал, что церковники как-то молитвами лечат, – снова встрял в разговор Володя, уминая очередную порцию мяса.

– Это правильно, – заметил Савва Николаевич. – Слово пастыря многих может излечить, в том числе и наркоманов. Но опять же, если только они сами захотят излечиться. Без самосознания, желания освободиться от этой жуткой зависимости ничто не помогает, даже молитвы… Но верующим проще отказаться от мирских соблазнов, да и вообще весь уклад жизни в церковной общине или монастыре располагает к очищению. Беседы с Богом – это, по сути, беседы с самим собой, со своим «я». Где, как не в церкви святой, это сделать? Потому там и результат чаще хороший. Но стоит человеку уйти из этой среды, рецидив неминуем. Не нужно себя обманывать. Наркомания на сегодняшний день неизлечима. Вот тебе задачка, Денис, на будущее: найди способ лечения от этой беды – и Нобелевская премия обеспечена.

– Это точно, – не унимался шофер. – Шурик-то наш где только не лечился. Ездил куда-то в Казахстан, в Москву, к какому-то Моршаку, и все напрасно. Родители Шурика люди приличные, с положением, всё для него делали, он единственный сын! И всё без толку. Месяца два-три после лечения нормальным ходит, даже на работу устраивался, а потом за старое. Из дома всё перетаскал: сначала деньги, золото, ценные вещи, а потом телевизор, стереосистему, компьютер – всё продал. Долги за наркоту отдавал. Приехал как-то к нам в гараж, меня увидал. «Дай, Володька, полтысячи в долг. Не могу, всего колотит, а дозу не на что купить».

– И что, ты дал? – спросил Денис.

– А что делать? Дал, конечно. Ты бы его видел. Колотит всего, лицо в судороге, пена у губ… Страшно смотреть!

– Что с ним потом стало? Я что-то не помню, – спросил Савва Николаевич.

– Плохо кончилось. Умер от передозировки. А дело было так. Я отвозил труп в городской морг из нашей больницы. Дело воскресное, завхоз попросила, мол, некому больше. Я согласился. Привёз. Несём с санитарами нашего «жмурика», кладем на стол, смотрю – вроде знакомое лицо. Я и говорю санитарам: «Это же Шурик, наш бывший шофер». Читаю бирку на руке: «Неизвестный труп, обнаружен тогда-то, около Горбатого моста». Приехал в больницу, завхозу рассказал. Та звонит его родителям, а они, оказывается, уже две недели его ищут среди знакомых и в притонах. В милицию боятся звонить – посадят. Узнали, погоревали, а потом успокоились. Устали, говорят, так, что самим было впору в петлю лезть… Вот тебе и Шурик, Николаич, – закончил обед и рассказ Володя. – Спасибо за обед.

– Иди, иди… – кивнул Савва Николаевич. – Мы сейчас, следом за тобой. Вот Дениска кока-колу допьёт…

Когда Володя ушёл, Денис задал вопрос:

– Дед, ну что случилось-то? Скажи мне, не мучайся. Вижу, что тебе плохо.

– Ты знаешь, Денис, день сегодня вроде бы радостный должен быть – ты экзамен последний сдал, баллы проходные набрал, всё хорошо… А тут горе рядом. У ректора институтского, моего хорошего знакомого, погиб сын. И тоже сегодня. А я узнал случайно, когда по мобильному ему позвонил. Потерять близкого человека – самое страшное, что может быть. Мне вот самому умереть не страшно. Я много в своей жизни успел: детей вырастил, дождался, когда внук в институт поступит, кое-что в профессии после себя оставлю. Плохо, когда молодые уходят раньше времени. Непорядок это, нехорошо.

– Деда! Да не огорчайся ты так.

Внук встал, обнял деда за плечи.

– Мы у тебя живые, здоровые. Давай пойдем на выход, погуляем на свежем воздухе. Все пройдет…

– Это ты верно заметил. Sic transit gloria mundi, – несколько раз повторил про себя Савва Николаевич. – Пошли, пошли, нам пора!

И вышел вслед за внуком…

* * *

На похороны сына ректора Савва Николаевич приехал один, не предупредив никого. Узнал у начальника охраны место панихиды, дату и выехал с Володей в Питер пораньше, чтобы успеть добраться к месту до утренних пробок. Стоял август. В городе было душно, и в воздухе витала предгрозовая напряжённость. Давление в атмосфере резко повысилось, от этого ломило виски. Водители осатанело неслись в своих раскалённых саркофагах, почерневшие от солнца и городской копоти, ссохшиеся от жары, как древние египетские мумии. Они часто нарушали правила движения, постоянно выезжали на красный свет или подрезали машины. Володя чертыхался, пробираясь по этому сумасшедшему потоку машин и чокнутых водителей.

– Вот сукин сын, не дает мне повернуть налево. Встал и всё; не его место, а занял, – бормотал Володя.

Савва Николаевич не вмешивался. Он откинулся на спинку сиденья и полулёжа наблюдал за происходящим через прикрытые веки. Наконец решил посоветовать:

– А ты бери правее и встань перед ним. Он нарушает, и ты не теряйся. А то затрут питерские волки.

– Не затрут, я им не дамся.

Володя нажал на звуковой сигнал. Тот загудел, как сирена «скорой». Загородившая проезд машина дёрнулась и, отъехав вправо, освободила проезд.

– Ну вот, давно бы так, – пробормотал, улыбаясь, Володя. – Не, Николаич, мы им не дадимся. Пусть знают наших N-ских.

– Ты особенно-то не хорохорься. Питерцы не москвичи, они нахалов не любят, имей это в виду. Я ездил на «скорой» по Ленинграду больше трёх лет, знаю. Будет время, расскажу. А сейчас за Московскими воротами поворачивай направо и прямо по Лиговке до вокзала, а там разберёмся.

– Понял, шеф.

И Володя лихо свернул направо, подрезав новенькую «Ауди». Водитель «Ауди» постучал пальцем по голове. Савва Николаевич увидел этот красноречивый жест через боковое зеркало, но замечаний делать не стал. «Среди волков жить – по-волчьи выть», – подумалось ему.

Отпевание погибшего Игоря, сына ректора, проходило в скромной церквушке, затерявшейся среди громадных старых зданий в центре города. Несмотря на внешнюю скромность, внутри церковь была богато убрана старым иконостасом с позолотой. В довольно просторном зале, в центре, перед алтарём стоял гроб с телом. Вокруг толпились люди: женщины в чёрных платках, мужчины в тёмных рубашках или строгих чёрных костюмах. В изголовье гроба сидели на стульях несколько человек – близкие родственники. Среди них Савва Николаевич сразу же узнал Александра Владимировича. Он показался ему каким-то сникшим, сильно осунувшимся и даже ещё больше поседевшим, чем месяц назад, когда они виделись последний раз. Рядом с ним сидела красивая полная блондинка, вся в чёрном. Слёз у неё не было, видно, давно выплакала. Она сидела, склонив набок голову, и смотрела куда-то в пол. «Жена», – догадался Савва Николаевич. Он молча подошёл, положил четыре огромных красных розы на усыпанный цветами и венками гроб. Лица покойного почти не было видно, только острый профиль. Высокий лоб закрывала повязка с церковными вензелями.

Савва Николаевич подошёл к Александру Владимировичу и протянул руку. Тот узнал, протянул свою. Они молча поздоровались.

– Искренне соболезную вам и вашей супруге, – он поклонился жене.

Та мельком взглянула на Савву Николаевича и снова опустила голову.

– Знаю, что вашему горю невозможно помочь, но я хочу разделить его с вами.

– Спасибо вам, спасибо, что приехали, – так же тихо ответил Александр Владимирович.

Савва Николаевич постоял минут десять около гроба и вышел. В церкви было душно от бесчисленного количества горящих свечей, ладана и запахов, исходящих от собравшихся людей. И Савве Николаевичу стало плохо: замутило, перед глазами замелькали искорки – верный признак высокого давления. На свежем воздухе Савве Николаевичу стало полегче. Он зашёл на теневую сторону храма и, немного придя в себя, стал искать глазами знакомых среди людей, которые то и дело входили в церковь и выходили из неё. Знакомых не оказалось.

В это время к Савве Николаевичу подошёл человек в строгой форме полковника морской пехоты с чёрным беретом на голове.

– Савва Николаевич! Здравствуйте! Не узнаёте? – спросил военный.

Савва Николаевич не сразу признал в нём начальника охраны ректора.

– Здравствуйте, здравствуйте! Вас не узнать! Что форма делает с человеком, а?

– Это точно, – подтвердил охранник и предложил. – Давайте пройдём немного, здесь рядом скамейка есть.

Они отошли в сторону и оказались около лавочки между двумя старыми липами. Присели.

– Как всё случилось с сыном Александра Владимировича? – задал вопрос Савва Николаевич. – Я ничего не знаю. Только поймите меня правильно. Я ведь не из праздного любопытства. Просто хочу знать правду, если это не секрет.

– Да какой секрет, если об этом весь город гудит… Ну что ж, раз хотите правду, то я постараюсь рассказать то, что знаю. Вернее, то, что считаю нужным сказать, – поправился охранник. – Игорь Александрович был совладельцем довольно крупной фирмы, в которой имел контрольный пакет акций. Фирма занималась поставкой электрооборудования: от чайников до компьютеров. Сами понимаете, этот бизнес даёт большие барыши, поэтому полностью криминализован. Нет, конечно, сам Игорь Александрович никакими криминальными делами, естественно, не занимался. Он как толковый менеджер отвечал за качество привозимого оборудования и товаров. Вёл бизнес, как говорят знающие его люди, очень порядочно, без нахальства и обмана. Сеть магазинов по продаже техники росла в городе прямо на глазах. Появились, как водится, недовольные конкуренты. Предложили этот бизнес объединить, но при условии, чтобы контрольный пакет акций был у них. Игорь Александрович собрал всех работников компании и объяснил ситуацию. Решили, что негоже серьёзной фирме каких-то криминальных конкурентов бояться, и не дали добро. А те на дыбы. Как так? Давай принимать меры. Сначала сожгли головной офис на Невском, потом разгромили склад с готовой продукцией. А потом стали откровенно запугивать Игоря Александровича. Дело дошло до отца. Александр Владимирович ввёл меня в курс дела, поручил охранять Игоря, а сам вышел на связь со своим однокашником, который работает в Большом Доме на Литейном начальником отдела по борьбе с организованной преступностью. Короче говоря, тот начальник сказал примерно следующее: если хочешь, чтобы сын остался жив, пусть бросает этот чёртов бизнес. Коррупция до самых верхов. Шестёрок ловим, сажаем, а главари в чиновничьих кабинетах сидят, не подступиться. Говорили Игорю и я, и Александр Владимирович: брось всё, займись наукой. У него ведь со студенчества было такое увлечение, но потом по молодости и глупости забросил, нашлись другие занятия.

– Да-да, я знаю об этом. А что дальше? Как всё же он погиб? – Савва Николаевич недоуменно смотрел на начальника охраны. – У вас же опытные люди, связи?

– Игорь был очень упрямым. Не терпел ни охраны около себя, ни слежки за собой. Мы, конечно, пытались, как могли, отслеживать его маршруты, но попробуйте угнаться за его новеньким «Порше» в триста лошадей! Да и водил он классно. Если замечал за собой слежку, отрывался сразу же. В разговоре со мной, когда я пытался откровенно с ним объясниться, он так мне ответил. Мол, время бандитского капитализма в России прошло. А эти попытки поиграть в крутых парней – просто мелкие пакости глупых подонков; и скоро их всех переловят и посадят. А погиб он три дня назад, в день вашего прошлого приезда, под Выборгом. Ехал на растаможку партии товара на терминал в Брусничное. Не доезжая километров пятнадцать до терминала на шоссе крутой поворот есть, дорогу там ещё не выпрямили. Здесь Игоря и нашли. Его «Порше» на обочине стоит, а сам Игорь лежит на асфальте, как вроде бы его случайно машина сбила. Удар в грудь пришёлся и в голову. Следы удара напоминают бампер грузовой машины. Что было на самом деле, никто не знает. Лежащего Игоря увидели пассажиры из проходящего в Питер автобуса с туристами. Они заставили водителя остановиться. Среди них нашелся врач, который установил, что мужчина ещё жив. По мобильному позвонили в «Скорую», милицию. По визитке нашли отца, тот меня… В общем, через полтора часа мы были там. Игоря уже увезли в Выборгскую райбольницу, стали оперировать. Александр Владимирович нейрохирургов из Военно-медицинской академии вызвал. Те часа четыре за жизнь сына боролись, пока сердце окончательно не остановилось. Фээсбэшники на уши всех поставили. Арестовали десятка два подозрительных. Но пока никто ни в чём не признался. Все в один голос: не мы; мол, мы его только пугали, было дело, но не заказывали и не убивали… Тёмная история.

– Так-так, – Савва Николаевич глубоко вздохнул. – Нет виноватых. Это похоже на нашу страну. У нас никогда нет виноватых. А если нашли, то они уже умерли… Убить ни за что молодого парня! И всё шито-крыто. Я понимаю теперь Александра Владимировича, когда он мне месяц назад сказал, что людей стали мерить не умом, а деньгами. Сколько стоит человеческая порядочность? Ничего не стоит. А сколько стоит убить человека? Да штука баксов. Вот до чего дошли!

Савва Николаевич нервно вздохнул. Начальник охраны, ничего не говоря, лишь играл желваками на лице, продолжал сидеть.

– Но мы ещё своего слова не сказали, – тихо проронил Савва Николаевич. – Наше время ещё наступит, и каждый ответит за содеянное.

Начальник охраны встал, поклонился и козырнул:

– Честь имею, Савва Николаевич. Мне пора. Сейчас будут гроб выносить, нужно присмотреть за шефом, что-то он мне не нравится. Сдал сильно. Жена, та как-то выплакалась и вроде бы успокоилась. А шеф совсем сник, никакой…

Он козырнул и ушёл.

Похороны подходили к логическому концу. После коротких речей у могилы тело Игоря предали земле. Потом традиционно выпили по рюмке за помин души, оставив хрустальный стакан с водкой, покрытый куском хлеба, на свежем холмике около портрета улыбающегося молодого и жизнерадостного человека, взяли под руки обессиленную жену и самого Александра Владимировича и поехали на квартиру ректора, где их уже ждали для поминок за столом.

Кто что говорил, Савва Николаевич не помнил. Да, наверное, это было и не важно. Об умерших либо хорошо говорят, либо ничего. Александр Владимирович и его жена слушали, слабо улыбались в ответ за хорошие слова о сыне и снова ждали, что скажут другие. Так прошёл не один час. Савва Николаевич собрался уезжать и подошёл к Александру Владимировичу, чтобы попрощаться. Тот вызвался проводить его до дверей. Поцеловав руку супруги ректора, Савва Николаевич направился в прихожую.

– Давай присядем на дорожку, – предложил Александр Владимирович. – Тебе сколько езды до N-ска?

– Да часа четыре с половиной, если пробок не будет.

– А-а-а… Спасибо вам, Савва Николаевич, за то, что не оставил в моём горе, приехал…

На глаза Александра Владимировича навернулись слёзы и он отвернулся, смахивая их.

– Не уберёг сына… Это я во всём виноват, знай об этом, Савва Николаевич! Нет мне прощения!

– Да не казни себя, Александр Владимирович. Все под Богом ходим.

– Нет никакого Бога, Савва Николаевич. Никакого! Как я просил его, на коленях стоял, головой об пол бился, пока шла операция. А он отвернулся от меня. За что? Что я ему плохого сделал? Нету Бога, для меня он больше не существует. Так и знайте, Савва Николаевич. Если со мной что случится, велю даже в церковь меня не заносить. Так он меня обидел. Отнять сына! За какие-такие грехи? Почему его, не меня, жизни лишил? Вы извините, Савва Николаевич, но я умру безбожником.

– Да что вы так озлобились? Бог всегда к себе лучших призывает.

Но Александр Владимирович не дал договорить.

– Неправда, Савва Николаевич, неправда. Вы сами не понимаете, что говорите. Лучшие должны жить, а грешники должны каяться на том свете. И чем раньше, тем лучше, а не наоборот! Нет никакого Бога. Но если есть вселенский разум, во что я верю, пусть он покарает убийц моего сына.

Савва Николаевич лишь согласно кивнул.

– Пусть будет так, как вы сказали.

Тут Александр Владимирович как-то пришёл в себя. Савва Николаевич, видя, что разговор зашёл в тупик, стал прощаться:

– Пора мне ехать. Давайте я попрощаюсь с вами, – и он подал руку Александру Владимировичу.

Тот пожал протянутую руку, потом обнял Савву Николаевича и прошептал ему на ухо:

– Береги своих близких, дороже их ничего нет. Я вот не сумел…

И, отшатнувшись от Саввы Николаевича, вышёл из прихожей.

Через полгода Александр Владимирович умер прямо в самолёте, возвращаясь из очередной командировки. Савва Николаевич горько переживал смерть своего друга и после его похорон ещё долго не мог прийти в себя.

* * *

Жизнь брала своё. Савва Николаевич медленно, но верно возвращался в свой круг обязанностей на работе, со студентами, в семье. Со стороны казалось, что это всё тот же неисправимый оптимист, который работает день и ночь, отдавая всего себя людям. Но сам Савва Николаевич видел себя другими, внутренними глазами. Он стал критичнее относиться к себе, стал добрее той внутренней добротой, которую не увидеть постороннему. И от этого ему становилось спокойно на душе, и он стал спешить ещё больше делать пользы. Нет, он не отдавал деньги нищим и просящим, не делал прилюдных благотворительных поступков, не давал лишних денег и внуку Дениске… Нет, ничего этого он не позволял себе. Он лишь слушал и пытался понять всех, кто к нему обращался, а поняв – помогал чем мог, тихо и незаметно. И от этого ему становилось чуточку лучше. И он считал, что чуточку лучше становится мир, окружающий его. «Вот, если бы все так, – говорил он себе в конце дня, лёжа в постели, – сколько было бы счастливых людей». С этим и засыпал.

* * *

Но как бы ни старался Савва Николаевич, жестокий мир вокруг него лучше не становился. Иногда Савва Николаевич снова грустил и пытался найти ответ в самом себе – что он делал не так? Что привело к такой несправедливой жизни? И больше всего он жалел молодежь. Она казалась ему заложницей обид, ошибок, недоразумений между людьми. Савва Николаевич пытался анализировать себя, своё поколение, но не находил нужных ответов. Это как если бы кто-то из нынешней молодежи попытался выпить коньяк, по ошибке разлитый в бокалы для молодого вина. Ничего кроме неприятного осадка у них не возникало бы. Как и вину, каждому поколению нужно время, чтобы «выходиться».