Текст книги "Студенты. Книга 1"

– Понятно.

Эдик оделся и посмотрел доктору прямо в глаза.

– Можно еще спросить?

– Спрашивайте.

– Без операции возможно вылечить мою болезнь?

– Конечно, можно, но это потребует больше времени и всегда есть риск возобновления кровотечения. А это очень и очень опасно…

– Ну со временем у меня дефицита нет, четыре года впереди… Кровотечение, говорите, может начаться? А что можно сделать, чтобы оно не началось?

– Методов борьбы с легочным кровотечением много, но не все они одинаково эффективны. Самый надежный способ – операция. А так… Впрочем, есть ещё один метод в запасе – подкачка воздуха в плевру, что создаст воздушную подушку, которая сдавит дырку в легком. Старый, но забытый способ борьбы с легочным кровотечением у туберкулезных больных. Меня ему научил один сельский врач-фтизиатр еще в молодости. Способ так и называется – поддувание. Можно прямо в плевру поддувать, а можно в брюшную полость…

– Во, во. Я согласен, профессор. Давайте, поддувайте сколько надо, я вытерплю. А на операцию я еще не готов. Давайте подождем…

– Хорошо. Но только, Эдуард, вы не забыли, что это предварительный диагноз? Мне нужно ещё кое-что уточнить по вашему заболеванию. Только тогда можно будет говорить об окончательном решении вопроса с лечением.

– А как много времени это займет?

Савва Николаевич посмотрел на часы.

– Сейчас уже вечер. Если рентгеновские снимки здесь, я определюсь быстро, сегодня же.

Выйдя за дверь, Савва Николаевич попросил дежурившего у входа охранника позвать майора Головню. Тот вскоре пришёл вместе с Титом Валентиновичем.

– Ну что, профессор, с моим сыном? Какое ваше мнение? – на ходу задал вопрос Тит Валентинович.

– Точно скажу, когда посмотрю снимки. Они здесь, у вас? – обратился Савва Николаевич к майору.

– Кажется, мы их забирали из ЦРБ…

– Да у тебя, майор, точно! Ты же их в папку себе положил… – перехватил разговор Тит Валентинович.

– Верно, верно. У меня должны быть.

Майор стал выдвигать ящики стола и наконец в одном из них нашёл свежий пакет со снимками.

– Вот они.

Майор Головня подал пакет Савве Николаевичу.

– А негатоскоп у вас имеется? – спросил тот.

– Чего нет, того нет.

– Тогда мне нужно хотя бы хорошо освещённое окно, – сказал Савва Николаевич, вынимая два чёрных листа рентгенограммы и вскидывая один из них на тусклый свет люстры, висящей под потолком кабинета.

– Ничего толком не видно…

– Давайте в соседней комнате посмотрим. Там у нас процедурная, свет поярче и окно есть, – предложил майор.

– Хорошо, ведите, – согласился Савва Николаевич.

Пройдя через коридор, они с майором зашли в соседний кабинет, который действительно напоминал нечто похожее на медицинский. Пахло спиртом, хлоркой и ещё какими-то сугубо медицинскими запахами. На столиках, покрытых желтыми от автоклавирования простынями, стояли банки со стерильными салфетками и бельем, банки с дезраствором, из которых торчали инструменты для обработки ран. Молоденькая медсестра с красивым личиком, закрытым марлевой повязкой, стрельнув глазами на незнакомого человека, продолжала перебирать тампоны на соседнем столике.

– Лена, включи лампы дневного света на всю катушку, – отдал распоряжение майор.

Лена с удивлением повернула голову в сторону майора и с недоумением посмотрела на него.

– Я говорю включи свет поярче! Доктор снимки смотреть будет! – раздраженный несообразительностью медсестрички, закричал майор.

Лена так же молча встала и, подойдя к боковой стенке, щелкнула выключателями. Свет с треском и шумом зажегся во всех лампах синеватыми неоновыми огоньками.

– Ну вот, теперь другое дело. Прошу, профессор, – показал майор рукой на яркое пятно засветившихся под потолком ламп.

Савва Николаевич один за другим вскидывал снимки к свету и внимательно их просмотрел.

– Что у него? – не удержался майор от вопроса.

– То, что я и предполагал – абсцесс.

– Что будем делать?

– Лечить, что же ещё.

– Где?!

– А что, есть варианты? – вопросом на вопрос ответил Савва Николаевич.

Майор помотал головой.

– Если оперировать, то только в Питере, в больнице имени Гааза.

– На гражданке не разрешат…

– У меня есть предложение. Не оперировать, а поддуть, – как бы соглашаясь с майором Головней, высказал свою мысль Савва Николаевич.

– Как поддуть? – не понял Головня.

– Очень просто. Закачать воздух в плевральную полость и сжать абсцесс, чтобы быстрее заживал. Так лечат туберкулез. Риск кровотечения становится меньше, но другого выхода, кроме операции, я не знаю.

Савва Николаевич ещё раз вскинул снимок.

– Вот смотрите, майор. Видите полость с уровнем жидкости? Это и есть абсцесс. Он образовался на месте пневмонического инфильтрата. Вот сюда, – он ткнул пальцем на плевральную щель внизу снимка, – мы закачаем с помощью аппарата искусственного пневмоторакса воздух, двести-триста миллилитров. Он позволит сжать полость и начнется процесс репарации, края приблизятся друг к другу и пойдет заживление.

Савва Николаевич закончил объяснение.

– Идея хорошая. А где взять этот самый аппарат?

– Надо срочно найти. Звони местным фтизиатрам, у них он должен быть.

– Пойдемте, отцу Эдуарда скажете. А то он, может, ещё и не согласится, – предупредительно ответил майор.

Однако Тит Валентинович, как только услышал про возможность лечиться поддуванием, сразу согласился.

– Операция никуда не убежит, нужно попробовать сначала другие способы, – сказал он и благословил. – Давайте, Савва Николаевич. А ты вот что, майор, когда звонить будешь насчет аппарата, скажи, что мы хорошо заплатим, в принципе любую сумму. Ну давай, давай, где у тебя телефон? Звони.

– Здесь у меня только внутренняя связь, а междугородняя у шефа или дежурного.

– Да… Действительно богадельня. Нет телефонной связи с миром! Как вы тут работаете? Называй телефонный номер, я по мобильному позвоню.

Вскоре после нескольких попыток удалось выйти на квартиру главного врача местного туберкулезного санатория «Сосновая Роща». Тот быстро все понял и разрешил приехать и забрать аппарат, только попросил оставить расписку и деньги за амортизацию.

Савва Николаевич отозвал Тита Валентиновича в сторону.

– Тут проблема есть. Нужно, во-первых, чтобы кто-то знал, как делается поддувание. Я видеть-то видел, но никогда сам этим не занимался. А во-вторых, нужна гарантия, что аппарат исправен.

– Верно, профессор. Что предлагаете?

– Поедемте в санаторий, и на месте кто-то из докторов пусть все покажет и проинструктирует. И хорошо бы сделать это сегодня. Хотя и время позднее, но нужно спешить. У Эдика пока есть желание и самочувствие позволяет. Что будет завтра, нельзя предугадать. Абсцесс есть абсцесс. Он как пороховая бочка в легких с зажженным фитилем. Когда грохнет неизвестно, все зависит от длины фитиля…

– Тогда поехали, чего медлить?

Тит Валентинович передал телефон Головне. – Звони еще раз главврачу санатория, что мы выехали и скоро будем у него. Пусть приготовит аппарат и человека, который бы показал, как им пользоваться.

Через несколько минут чёрный джип, набирая скорость, вырвался из стен учреждения и, сделав крутой разворот влево, помчался по проселочной дороге в «Сосновую Рощу». Дорога была грунтовая, но хорошо отгрейдированная, машина легко пролетела двадцать пять километров за какие-то считанные минуты.

В вечерних сумерках санаторий показался большим темным кораблем с тускло горящими окнами-иллюминаторами. Увидев одиноко шагающего по дорожке человека, водитель джипа резко остановился.

– Где тут у вас начальство располагается? – спросил он через приоткрытое стекло.

– Начальство давно дома, а дежурный врач вон там, – и человек показал на корабль-призрак и светящееся тусклое окно, – на втором этаже. Вход с той стороны.

Машина вновь рванула с места.

– Звони, звони главному, кто тут что показывать будет? – толкнул в бок майора Головню Тит Валентинович, передавая ему телефон.

– Да и неудобно ещё раз звонить… – промямлил майор.

– Неудобно! А деньги драть удобно? – обозлился Тит Валентинович.

– Но вы же от чистого сердца…

– От чистого, от чистого…

Тит Валентинович хотел сказать что-то ещё, но машина вновь затормозила и встала.

– Приехали, Тит Валентинович, – отрапортовал шофер. – Проверить безопасность?

– Не стоит. Кто в этой дыре может на нас напасть? Разве что пьяный тубик, говорят, они сильно зашибают… От такого как-нибудь сам отобьюсь.

Вышли из машины трое: Савва Николаевич, майор Головня и Тит Валентинович.

– Темнота – хоть глаз выколи, – пробормотал майор.

– Да уж, это не то что у тебя в кабинете, – съязвил Тит Валентинович.

Савва Николаевич даже рассмеялся про себя шутке олигарха. «А все же они не такие уж и дураки с растопыренными пальцами, как о них пишут», – подумал он.

На втором этаже в ординаторской их ждали. Главный врач, немолодой человек лет шестидесяти, седовласый, с короткой стрижкой, в очках и мятом халате, представился:

– Арсений Трофимович Морозов.

Он тут же показал рукой на дежурного доктора. Это была женщина, под стать ему по возрасту, но с хорошо уложенной прической крашеных чёрных волос и опрятно одетая.

– Полина Матвеевна Шубина, врач-фтизиатр с большим стажем. Она покажет, как пользоваться аппаратом, как и на что нажимать. Кстати, вот и он сам.

Арсений Трофимович подошёл к столу, где на деревянном постаменте стоял небольшой прибор с двумя стеклянными колбами и резиновыми шлангами.

– Полина Матвеевна, покажите, как работает аппарат. – попросил главный врач. – Кстати, кто будет на нем работать? – обратился он к гостям.

– Я, – Савва Николаевич слегка поднял руку.

– Ну вот и хорошо. Вы оставайтесь с Полиной Матвеевной, она вам все покажет и расскажет, а мы тогда пройдем ко мне в кабинет, оформим документы на аренду аппарата…

Арсений Трофимович развернулся и вышел. За ним последовал майор Головня и Тит Валентинович.

Полина Матвеевна оказалась действительно толковым доктором. Она быстро все рассказала, а главное – продемонстрировала, как и куда качается воздух.

– Игла для аппарата платиновая, её достаточно обработать 96-процентным спиртом, и она снова готова к употреблению, – говорила она. – Сейчас такие аппараты уже не выпускают, да и вообще коллапсотерапия не в почете. Лечим в основном таблетками. Четыре-пять препаратов даем, а толку мало. Раньше было как-то попроще. Препарат был один, стрептомицин, это уж потом появился ПАСК и все остальное. На поддувании и вели больных. Если бы не поддувание, половина туберкулезных больных перемерла бы. А так ничего, вылечивали. Многие и сейчас живы.

– Это точно, – согласился Савва Николаевич. – Пришлось в молодости столкнуться в вашими пациентами.

Полина Матвеевна присела рядом с аппаратом на кушетку.

– Своими руками тысячи больных пропустила через этот аппарат. Так что, можно сказать, саму историю вам в руки вручаю. Надо же! Пригодился. А вы для каких целей его берете? – осторожно поинтересовалась доктор.

– Да для тех же, что и вы – для поддувания. Полость нужно закрыть. Пациент, правда, особенный, в заключении. Поэтому привозить к вам не можем. Вот и понадобился сам аппарат. Вы не волнуйтесь, мы его вам обязательно вернем, как только пролечим в целости и сохранности. Думаю, что через две-три недели.

– Нет, коллега, так быстро не бывает. Мы в свое время по два-три месяца на поддувании держали.

– Так то с туберкулезом? Но тут особый случай. У больного абсцесс, а не туберкулезная каверна.

– Абсцесс? – удивленно вскинула брови Полина Матвеевна. – В первый раз слышу, чтобы поддуванием лечили таких больных. Ну, вам виднее. Раз беретесь – то Бог вам в помощь.

– Спасибо.

Быстро упаковав прибор в коробку, Савва Николаевич вышел в коридор. Там его уже ждали.

– Ну что, ничего не забыли? Иголку взяли? – спросил главный врач.

– Спасибо, забрали, – за всех ответил Савва Николаевич.

– Ну тогда счастливого пути.

Они попрощались и так же стремительно уехали обратно. Ночью Савва Николаевич наложил Эдику пневмоторакс в тюремном медпункте. Операция прошла успешно.

Глава 19. Новый русский

Пасха в этом году выдалась ранней, в первой декаде апреля. Вербы вокруг периметра зоны, выросшие вместо срубленных сосен, засеребрились нежным пухом ещё в конце марта, к Вербному воскресенью. Снег давно стаял, на зоне было сухо и пыльно.

В тюремной церквушке, выстроенной самими заключенными из точеных бревен и украшенной самодельными иконами, Эдик стоял на утренней молитве. Отец Никандр, бывший учитель физики и математики, в миру Николай Иванович Чадаев, монотонным, но хорошо поставленным голосом читал молитву во славу Христа Спасителя. Не вникая в суть молитвы, но подчиняясь её завораживающей, убаюкивающей музыке, Эдик мысленно унесся далеко от этих мест, в свой родной дом, к матери, к его любимым домашним котлетам, которые так приготовить могла только она. К их тихой спокойной обстановке в большой богато убранной квартире, к дивану, на котором он любил отдыхать с включенным телевизором и наушниками от плеера, где гремела будоражащая душу музыка. Потом вспомнился вечер в кафе, где Эдик со своей девчонкой, обнявшись, потягивают джин с тоником. Кругом музыка, до боли в ушах, шум, пляска нанюхавшихся кокаина девчонок и парней. «Как давно это было и как нереально», – подумалось Эдику, словно все это было и не с ним, а с кем-то другим.

В Бога Эдик не верил, но в церковь ходил. Отец сказал, что он крещён и обязан соблюдать правила, ходить на службу хотя бы изредка и обязательно ставить свечи за свое здоровье и своих близких, а также за упокой его бабушки и дедушки. Бабушка Тася и дедушка Саша умерли давно, почти один за другим. Эдик их плохо помнил, но завет отца не забывал и, когда заходил в церковь, всегда ставил свечи и за здравие, и за упокой.

И хотя веру в Бога Эдик считал почти дурью, в церкви ему нравилось: тишина, покой, никто никуда не рвется… Чёрные лики святых ему казались такими же неестественными, как слово «смерть». Он, конечно, понимал, что рано или поздно он умрет, но верить в этой сейчас не хотелось. Как и в то, что эти скорбные люди на досках когда-то жили и творили благие дела. Он верил в деньги, их могущество. Именно деньги в его понимании были мерилом всему: красивой одежде, машинам, девчонкам… Если есть деньги – есть все остальное. Этот лозунг для него, Эдика Курбатова, был основным двигателем жизни.

Но случилось так, что деньги не только его не выручили, но даже подвели. Он оказался здесь. Это сильно пошатнуло веру Эдика в деньги, и он впервые, находясь в зоне, понял их призрачность в жизни. Вот взять этого чудаковатого профессора, Савву Николаевича, лечит его совершенно бесплатно. Отец сказал, что он наотрез отказался от оплаты. Дескать, делает это из гуманных соображений. «Гуманизм… Никогда бы не подумал, что сам с ним столкнусь», – подумалось Эдику. И он тихо сам себе улыбнулся.

Надо же, Эдик впервые в жизни что-то получает для себя бесплатно, как гуманитарную помощь. И это он, сын олигарха! Нет, что-то здесь не так. А что? Сегодня профессор обещался приехать. Хоть и воскресенье и праздничный день, но все равно приедет. Эдик в этом не сомневался. Другие дни недели у профессора заняты: работа, операции, лекции, студенты… «И что же он хочет доказать, вылечив меня? Что он выше меня? Точнее, значимее меня, моего отца, его денег? Не слабо! Но ведь деньги ему все же нужны. Хотя бы для того, чтобы хорошо одеваться, иметь приличную машину, да и вообще соответствовать. Профессор все же, а одет так, что не скажешь, кто он такой… Да, тут не все так просто. Надо с ним поговорить, узнать, может он чего-то другого хочет, власти, повышение в должности… Отец вполне мог бы и это устроить. Он теперь много чего может. Говорит, что съездит в Москву и добьется моей амнистии. Ну да ладно, это как получится. А сейчас главное со здоровьем разобраться и побыстрее».

После поддувания дело, кажется, пошло на лад. Кашель совсем пропал, слабость ушла и, главное, аппетит появился. Он съел бы сейчас аж целого барана за раз. Молодчага профессор! Недавно Эдик прочитал в энциклопедии, что без операции абсцесс не лечится. А он умудрился. За это озолотить его надо. А он, чудак, денег не берет, ни копейки. Ерунда какая-то!

Так в раздумьях провел всю молитву Эдик Курбатов, сын богатого человека, по сути новый русский, но временно находящийся в строгой изоляции от общества. А может, это и правильно? Сидит же самый когда-то богатый и влиятельный олигарх страны Миша Ходорковский, где-то в Хабаровском крае зону топчет. «И рукавицы тачает, как я», – пошутил мысленно Эдик. «Ну хватит, пора на процедуры. Скоро профессор должен подъехать, а мне ингаляции еще не сделали. Он этого не любит».

Так и не дослушав молебен до конца, Эдик вышел из церкви и прямиком направился в санчасть. Майор Головня встретил его приветливо, как своего:

– Как себя чувствуешь?

– Получше.

– Наверное, в последний раз сегодня поддуем, и все, повезем на рентген в больницу, контрольный снимок сделать.

– Хорошо бы поскорей вылечиться.

– Вылечим, куда денешься? Профессор все же тобой занимается, мировой светила. Тут, хошь не хошь, на поправку пойдешь. Да ты проходи в смотровой кабинет, сейчас профессор придет. Он уже приехал, мне только что дежурный отзвонил.

– Не знаете, гражданин начальник, он один или с отцом?

– Наверное, один. Если бы твой отец приехал, начальник колонии сам встречать вышел, а так он у себя в кабинете сидит. А ты что, хотел отцу что-нибудь передать? Говори, я позвоню, скажу. Он мне мобильный телефон подарил. Говорит, если что – звони.

– Да нет, я так…

– А-а-а. Ну если так, то ладно.

В дверь постучали и в кабинет майора вошёл Савва Николаевич.

– Здравствуйте! – поздоровался он, протягивая руку майору, а затем Эдику.

– Здравствуйте! – майор неловко козырнул, а Эдик радостно закивал в ответ.

– Ну что ж, давай раздеваться. Я, Эдуард, буду слушать и смотреть как всегда!

Пока Эдик раздевался, Савва Николаевич подозвал майора Головню поближе к себе и тихо попросил его выйти. Майор понимающе кивнул. Когда за ним закрылась дверь, Савва Николаевич внимательно постучал по грудной клетке по груди и спине Эдика. Эдуарду было смешно смотреть, как профессор прикладывал свой палец к его груди, а другим пальцем стучал по нему, как молоточком: бум, бум, бум.

– Перкуссия, – пояснил Савва Николаевич.

Потом он тщательно послушал легкие фонендоскопом и заставил Эдика несколько раз присесть. Посчитал пульс и, кажется, остался вполне доволен результатами. Эдик понял это по настроению профессора. Тот загадочно улыбался и все время повторял про себя: «Так, так…», словно разговаривал сам с собой. Наконец профессор закончил осмотр и велел Эдику одеваться.

– Все, лечение окончено! Вы практически здоровы молодой человек, с чем и поздравляю! – радостно сообщил Савва Николаевич. – Абсцесс закрыт, пневмония полностью рассосалась. Поддувать больше незачем. Останутся физиотерапевтические процедуры. Вот, собственно, и все. Я свою миссию выполнил… Савва Николаевич стал снимать халат.

– Я не знаю, как отец будет с вами рассчитываться, но я очень вас благодарю за все, что вы для меня сделали… – Эдик замялся не зная, что делать.

– Ну не стоит, Эдик, переживать по этому поводу. Мы с твоим отцом разберемся, не волнуйся. Главное, чтобы у тебя скорее все закончилось, я имею в виду вот это все, – Савва Николаевич показал на решетки в окнах.

– Я тоже хотел бы отсюда поскорее вырваться. Но пока не получается… Савва Николаевич, можно вас попросить об одном одолжении? – осмелел вдруг Эдик.

– Если смогу быть чем-то полезен – проси, – пожал плечами Савва Николаевич.

– У меня на воле осталась девушка, зовут Вероникой. Она хочет учиться на врача, но не знает, как и что нужно ей сделать, чтобы поступить в институт. Может, какие курсы подготовительные или ещё что в этом роде. В общем, желание есть, но как его реализовать не знает. Может, поможете, а то у отца об этом неудобно просить…

Савва Николаевич, пожалуй, впервые внимательно посмотрел на этого парня. Тюрьма тюрьмой, но не все в ней «ломаются». Кажется, этот парень хочет нормально жить. Эдик выдержал внимательный взгляд Саввы Николаевича.

– Хорошо, давай координаты твоей подружки, я постараюсь чем-нибудь помочь. Во всяком случае соорентирую, что к чему…

На этом они попрощались и расстались. Савва Николаевич на обратном пути на минутку забежал к начальнику колонии доложить о результатах лечения и быстро уехал.

Эдик, придя к себе в барак в приподнятом настроении, застал приятеля за каким-то странным занятием. Тот разрезал на длинные и тонкие кусочки резиновые перчатки и что-то из них клеил.

– Ты чего делаешь?

– А что, разве не видно?

– Нет.

– Ну смотри, – и приятель протянул ему готовое изделие, напоминавшее длинный палец к рукавицам, которые они шили в промзоне.

– Не понял…

– Да презерватив это. Теперь понял?

– Не очень. А зачем он тебе?

– Слушай, Эдька, не строй из себя пай-мальчика. Трахаться будем.

– С кем? – ничего не понимал Эдик.

– Ну не с тобой же, – хмыкнул приятель. – Мы ж не голубые. Девок завтра привезут местных, из соседней деревни. А там у них ни аптеки, ни презервативов нет и в помине. А себя нужно как-то защитить. Вот и делаю изделия сам и тебе пару штук изготовил. На-ка, примерь, подойдут?

И Витька расхохотался, довольный своим остроумием и сообразительностью.

– Да ты что, белены объелся? Ещё не хватало, чтобы я твое изобретение надел на свой… Ты что, спятил совсем?

– Ну как хочешь. А я надену, это все равно лучше, чем ничего. Не хочется мне смешную болезнь получить, да и СПИД появился в этих местах. Головешка распространялся на эту тему. Двух баб вольнонаемных на работу взяли в нашу шарагу, недавно у одной при обследовании нашли СПИД. Так что, хочешь не хочешь, нужно что-то делать. Вот и стараюсь.

– Не-е-е, мне сейчас баба не нужна, я после болезни… – стал отказываться Эдик.

– Дело хозяйское. А у меня спермотоксикоз начинается, готов свой аппарат хоть в замочную скважину засунуть.

– А кто организует встречу с бабами-то? – чтобы как-то переменить тему, спросил Эдик.

– Да начальник по режиму. Мужики скинулись, пятьдесят тысяч набрали деревянных ему за это. Начальника колонии не будет, куда-то, говорят, уезжает. Ну сам понимаешь, всем хочется подзаработать. Дело несложное, привести четыре-пять баб, раздать по номерам, за пару часов они человек по десять-пятнадцать пропустят. У многих стресс снимется. Весна же, гормоны заиграли. А то, когда нет выхода семени, звереют мужики, беспредел творят. Вот режимник и нашёл выход. И деньги зарабатывают, и мужикам даст выход энергии.

– А девки что, дуры, сюда ехать? Разве не понимают, куда и зачем их привозят?

– Да у них между ног так чешется, что бесплатно готовы. Они ведь тоже люди. А в деревне где мужиков или парней взять? Все спились. А тут им самый кайф. Говорят, в очередь становятся, чтобы к нам поехать, и денег даже не хотят. А ты говоришь: «Кто поедет?» Едут, да ещё и с удовольствием.

– Ну не знаю, в любом случае я пас…

– Так и запишем. Потом не говори, что не знал.

– Ладно.

– Но деньги на всякий случай сдай, вдруг передумаешь.

– А сколько собирают?

– Да кто сколько. Прейскурант такой: индивидуально за один час три тысячи рублей. Если одна на всех, то сбор по тысяче с носа.

– Ну а ты как заказал?

– Как нужно.

– В смысле?

– Ну… Сам понимаешь, хочется чего-то большого и жаркого, чтобы лег и утонул…

– Дело твое, только скажи внятно, ты что, двух заказал?

– Да нет, одну но хорошую, думаю, нам на двоих хватит. В общем, заплатил десять штук, с тебя пять. И на весь вечер без ограничений.

Эдик махнул рукой.

– Делай как знаешь, только на меня не рассчитывай.

– О’кей! Утро вечером мудренее, а аппетит приходит во время еды.

* * *

Через день, в субботний вечер, после отбоя, машина с пятью девицами легкого поведения торжественно въехала на территорию зоны. Когда девицы вылезали из машины в своих коротких юбчонках, едва прикрывавших срамные места, по всей зоне пронеслись восторженные возгласы: «Во-о это телки!!!».

Процесс общения пошёл полным ходом. Животный рев самцов-мужиков смешался с женскими вскриками, словно это была не зона, а публичный дом.

Девица, которая досталась Витьке с Эдиком, выглядела лет на восемнадцать. Здоровенный бюст, необъятный зад и пустые глаза – мечта Витьки Мухина. Первым делом она спросила:

– Выпить что-нибудь есть? А то на сухую работать скучно.

Витька полез в холодильник, достал бутылку водки и налил ей полстаканчика. Девица подтолкнула Витьку за руку.

– Чего жалеешь, наливай полный, – и выпила стакан водки одним махом.

– А вы чего? Не будете? – спросила она удивленно. – Веселее же будет!

– Ты это… Зубы не заговаривай, не за этим пришла. Раздевайся и ложись…

И Витька, не дожидаясь, пристроился к толстому заду девицы, а потом стал запрыгивать на нее как кобель.

Эдик встал и молча вышел в коридор. Он пошёл на кухоньку, где стоял стол с электроплиткой, поставил греться чайник и сел, тупо глядя в зарешеченное окно. Рядом, за железной дверью их камеры-номера круглые сутки стоял охранник. Он пропускал сюда девицу и решил проверить, все ли в порядке. Открыв окошечко с глазком, увидел Эдика, сидящего за столом и пьющего кофе, удивился.

– Ты чего, Эдька? Баба такая смачная, чего это ты этому козлу уступил? Первым ты должен быть.

Эдик решил не вдаваться в подробности и ответил просто и лаконично:

– Я после болезни, сам понимаешь, нагрузку не вынести.

– Слушай, Эдька, а давай я за тебя…

– Тебе же не положено?! Ты же на посту. А вдруг я сбегу?

– Да ладно, я же тебя не первый год знаю. Да и потом, куда бежать-то?

– Ладно, мне не жалко. А если тебя застукает проверяющий?

– Не застукает, я быстро.

Охранник повернул ключ в замке и дверь со скрипом и скрежетом отворилась. Быстро прикрыв дверь, охранник вошёл внутрь.

– Ты скажи своему Мухину, пусть передохнет малость, – и стал переминаться с ноги на ногу. – Ну давай, Эдик, давай, дорогой, а то невтерпеж.

Эдик постучал в дверь и услышал довольный голос Мухина:

– Что, передумал?

– Давай выходи, – только и ответил Эдик.

Через пару минут из камеры выскочил абсолютно голый Мухин. Увидев охранника, он выпучил глаза. А тот, оттолкнув Мухина, чуть не пулей влетел в камеру.

– Пистолет не утопи, – крикнул вслед изумленный Мухин. – Он что, чокнулся на дежурстве бабу трахать?

– Да пусть отведет душу, если хочется.

– Слушай, Эдька, ты зря отказался, баба классная. Дура дурой, но задом работает что надо. Не хочешь – заставит. Давно я такого кайфа не испытывал. А ты давай после мента. Или западло?

– Да не хочу я! Я же тебе объяснил, – рявкнул на приятеля Эдик.

– Тихо, тихо, я все понял, – подняв руки, ответил Мухин.

– Оденься, а то как в бане…

– Одежда-то там, – Колька показал глазами на комнату.

– Ну возьми хоть мою куртку, прикройся, а то противно смотреть.

Эдик снял с плеч и бросил Мухину свою спортивную куртку.

Оргия так же внезапно кончилась, как и началась. Под утро фургон увозил изможденных девиц на волю. Каждая сжимала в руках несколько тысяч честно заработанных рублей. Это плата за бессонную ночь, унижения и дикую усталость во всем теле. Но это были настоящие деньги, которых не заработать и за целый месяц честного труда в их Богом забытой деревне.

Господи! Россия, моя бедная родина! До каких же пор ты будешь терпеть свое падение? Много, очень много нужно грозы, дождей и молний, чтобы смыть весь позор с твоего лица и тела. Но очищение неизбежно, как неизбежен приход нового дня и нового года!