Текст книги "Сестра раздумий и печали"

Размышления в день
30-й годовщины смерти
Л. И. Брежнева

 
Ты что оставил нам в наследство
Перед последнею чертой?
Счастливое, казалось, детство,
А это просто был застой.
 
 
Ты парень был обыкновенный,
Простецкий русский был мужик.
Была война, ты был военный
И дряхлый в старости старик.
 
 
Любил бабенок, «кушал» водку,
Табак отчаянно курил
И, коммунизма строив лодку,
Зачем-то стапель подпилил.
 
 
Штурвал держал, казалось, крепко
С толпою ветхих стариков.
Замерзла в огороде репка,
Сгнила. Всех предал Горбачёв.
 
 
Ну что сказать нам всем постфактум,
Социализм, капитализм…
Но что бы кто бы вам ни вякнул,
В чужие сани не садись.
 

«Короткая судьба была у лета…»

 
Короткая судьба была у лета.
Дышала осень, падала листва.
К нам прилетела Галенька Улетова —
Восторг романса, дивные слова.
 

Мысли и мечты

 
Русские, немцы, казахи, евреи,
Силы свои никогда не жалея,
В шахтах, заводах, с отарой в седле,
Вместе летят и живут на земле.
 
 
Чукчи, нанайцы,
Японцы, китайцы
Деток рожают,
Мир украшают.
 
 
Чехи, испанцы и итальянцы
Дружно танцуют красивые танцы.
Сыр поглощают,
Вино попивают,
Доброго друга не забывают.
Строят дома, и мосты, и дороги,
Но пребывают в какой-то тревоге.
 
 
Рядом политики с ними живут,
Мерзкий творя и нерадостный труд.
Этим всегда что-нибудь не хватало.
Этим всегда то, что есть – очень мало.
 
 
Пушки, ракеты и пулеметы,
Пули свистят и летят самолеты.
Как завоюют какой-то народ,
Быстро набьют свой прожорливый рот.
 
 
Ну а солдаты копейки считают,
Новых солдат для злодеев рожают.
Ох, не пора ли хапуг нам унять,
Взять полномочия все и отнять.
 
 
Всем нам обняться на фоне покоя,
И наступило бы счастье людское.
Каждый народ пусть как хочет живет,
Божее семя – Земли нашей плод.
 

«Убежим с тобою вместе…»

 
Убежим с тобою вместе
За околицу, за лес,
Там, где радостные песни
Приподнялись до небес.
 
 
Где не слышен лай придурков,
Жадно рвущихся во власть,
С алчным взглядом, как у урков,
Где бы что теперь украсть.
 
 
Отдохнут глаза и уши
От газетчиков брехни.
Очень надоело слушать,
Как артистов развели.
 
 
Что случилось в этом мире?
Всюду свинство и разврат.
И на сцене, и в эфире
Норма – примитивный мат.
 
 
Люди, вспомните о Боге!
Ну не каждый же подлец.
В храм войдите и в тревоге
Помолитесь, наконец.
 

«Внешне блеск и лоск султана…»

 
Внешне блеск и лоск султана,
А изнанка – пустота.
Как родится – в сердце рана,
Вокруг трона суета.
 
 
Пистолеты, арбалеты,
Тренировки, сабель звон,
И наследников наветы,
И гарема тихий стон.
 
 
Сплетни верного народа,
Сотни жен и льстивых слуг,
Грозной армии походы,
Только нет друзей, подруг.
 
 
Одиночества сандалии
Не снимает никогда.
И текут, змеей ужалив,
Очень грустные года.
 
 
Кто султаном стать желает
И пройти по жизни всласть?
Тем балбесам объясняю:
Власть – решетка, клетка – власть.
 

«Что случилось? Конец света…»

 
Что случилось? Конец света?
Шум и паника вокруг.
А давно бы надо это,
Чтоб сомкнулся божий круг.
 
 
Позабыли все про Бога,
Лживо молятся ему.
И у самого порога
Заварили кутерьму.
 
 
А ведь это уже было —
И Гоморра, и Содом,
А потом волною смыло
И очистило наш дом.
 
 
Посмотрите, что творится —
Геи вышли на парад,
Лесбиянки, будто птицы,
Продолжают веселиться.
Всюду пошлость и разврат.
 
 
Вы смотрите, не стесняйтесь.
Если дальше так пойдет,
На себя тогда пеняйте —
Кто продолжит земной род.
 
 
Воровство уже в законе
И в порядке всех вещей.
 
 
Детки-сироты в детдоме
Не хлебают даже щей.
 
 
Все сегодня продается:
Честь, профессорский диплом.
Пусть уж лучше дождь прольется
И потоп очистит дом.
 
 
Все предстанут перед Богом:
И слепец, и гадкий плут.
В испытаньях очень строгих
Души падших ототрут.
 

«Да, мне пока еще пишется…»

 
Да, мне пока еще пишется,
Утром сегодня, вчера.
Только с трудом нынче дышится,
Дымом чадит от костра.
 
 
Чад не один, а от многих.
Где-то горит, где коптит.
Общество бродит в тревоге
И уже вслух говорит.
 
 
Меченые, с плешинкой
Не замечают пожар,
А царедворцы с хитринкой
Масло подбросили в жар.
 
 
Это не раз уж бывало
В нашей Руси горевой —
Темная сеть накрывала,
Грязно бродил непокой.
 
 
Чтоб не воздалось оскалом,
Книгу открой, костровой.
 

Стон

 
Грустно, печально, осень кругом,
Будто слоеным лежит пирогом.
Вместо прослоек слеза и тоска —
Горькая каша того пирога.
 
 
Сыро и насморк, сопли гужом.
Взять бы пирог и порезать ножом.
В мусоропровод прокисший продукт
И витаминный попробовать фрукт.
 
 
Как-то нескладно на свете живем.
Жжет достоянье народный «Газпром»,
Ловкий министр создал ОПГ,
Мечется школьник, сдавая ЕГЭ.
 
 
Глухо, как в танке, темно, как в тайге,
И неподвластно все это пурге.
Злобно по улицам бродит народ,
Камни бросает в чужой огород.
 
 
Зреет, витает большой инцидент.
Может, услышит сей стон президент.
 

«Не поет, не смеется, не пляшет…»

 
Не поет, не смеется, не пляшет,
Похмеляется грустно народ.
Газ и нефть – достояние наше,
Но не каждый вкусил этот плод.
 
 
Для того есть особые люди,
У них пилки, ключи и ножи.
Что убудет у них, то прибудет,
Но попробуй-ка что им скажи.
 
 
И качают богатство по трубам
Не к старушке в холодной избе,
А в Европу, где нас так не любят,
И от этого не по себе.
 

Размышления врача

 
Скажи, коллега, в чем мы виноваты?
Жизнь нас одела в белые халаты
И положила скудные зарплаты.
Не спим ночами, штопаем заплаты,
Больным и родственникам слезы вытираем,
Их лечим, иногда и исцеляем.
Не боги мы, не возражаем,
Но мастерством врачебным обладаем.
Мы раны шьем от ночи до утра.
И пишем-пишем, что было вчера.
И вроде бы не низкая культура,
Конек врачей всегда литература,
Так почему же ты, прокуратура,
На нас всех смотришь яростней и злей.
Мы не хапуги и не тамплиеры,
Мы жить хотим, воспитывать детей.
Зачем же журналисты-лицемеры
Всем говорят: «Смотрите, врач-злодей»?..
 

Глас вопиющего

 
Скажи, Господь, зачем ты дал нам тело,
Что постоянно очень хочет жрать,
Которое, что вдруг ни захотело,
Ему тотчас же это надо дать?
 
 
Скажи, мой Бог, зачем ты дал нам тело,
Что сном так часто нужно заряжать
И постоянно воздухом дышать?
Дерьмом, мочой природу раздражать.
Ну разве это праведное дело?
 
 
Оно желает ласки, просит неги,
А мысли вслед за похотью бегут.
Из общей человечества телеги
Воруют, грабят, граблями гребут.
 
 
Все плоть свою любовно украшают,
Как петухи, раскрашенно снуют,
А изнутри тихонько загнивают,
Друг друга хают, колются и пьют.
 
 
Немного тех, кто хочет потрудиться,
Как нам завещано, с лица стирая пот.
Гораздо проще кровушки напиться,
Наполнив ненасытный свой живот.
 
 
Как мало тех, кто, душу возвышая,
Оставил славу глупым мудрецам,
 
 
Вселенной мудрость страстно поглощая,
Не забывал завета – Аз воздам!
 
 
Скажи, Творец, зачем ты создал этот
Белковой похотью наполненный мешок?
Эксперимент закончен? Жду ответа…
Но тут же все читаю между строк.
 

«Полезен смех…»

 
Полезен смех
И вреден грех,
К тому нас с детства приучали.
А мы, не ведая печали,
И смех, и радость излучали,
Лихих людей не замечали,
Не надевали свой доспех.
 
 
Наивность – глупости сестра,
Она привратница печали.
Как ловко нас обворовали!
Устои нравственной морали,
Богатство, радость – все украли
Позавчера или вчера.
 
 
Тоска с печалью свились в круг.
Вновь воровство у нас в законе,
И царь сидит на новом троне,
Привязанный вниманьем слуг.
Не говори об этих вслух…
 
 
И смех и грех.
Душа в загоне.
 

«Венец страстей – оплавленная свечка…»

Ровесникам

 
Венец страстей – оплавленная свечка,
Мерцает уголечек у костра.
На пальце обручальное колечко.
Коварной ревности притихшая игра.
 
 
Но главное случилось – дети, внуки
Лопочут, улыбаются, растут.
И чистыми остались наши руки.
Ждем новостей. Что нам преподнесут?
 
 
С нас хватит! Мы устали обновляться.
Весна, наш комсомол, социализм.
Сейчас капитализм, что удивляться.
Расстрельно-потребительская жизнь.
 
 
Базар тупого творчества и быта,
Война за землю, золото и газ.
Пошли, Господь, жизнь внукам без бандитов,
Уняв тупых, помилуешь и нас.
 

«Скажите, люди, мне, скажите, что случилось…»

 
Скажите, люди, мне, скажите, что случилось?
Неужто все сошли с ума – и я, и ты.
И сколько воровством обогатилось!
О, сколько развелось на свете нищеты!
 
 
Как много деревень в России разорилось,
Покрылось сорняками пахотной земли.
Как много мужиков и женщин русских спилось.
Жестокостью и местью все люди обросли.
 
 
А может, это все, конец большой державы?
Какие испытанья нас на дороге ждут?
Неужто не увидим мы российской славы?
И новые эпохи не грядут.
 
 
Ну как в них перейти наперстникам разврата?
Как в чистом мире жить с испачканной душой?
Я умоляю вас, одумайтесь, ребята,
Иначе всех снесет непрошеной грозой.
 

«Ну что, мой друг, нахохлились года…»

 
Ну что, мой друг, нахохлились года!
Не стало всепрощенья и холявы.
А вот ходил в начальниках когда,
Любовь к тебе была больной, лукавой.
 
 
Да… зависть все читается в глазах,
Ты хочешь снова выпить сладкой славы,
Ты честь давно спустил на тормозах,
Уже замкнули все ее суставы.
 
 
Завидуешь и сердцем, и душой
Богатеньким – что мало в жизни хапнул,
А молодым – что ты уже седой,
А умным – что когда-то плохо вякнул.
 
 
Прошу, остановись, на склоне жизнь,
Твои года у Бога в списке строгом.
Поди и людям в ноги поклонись,
Хоть чем-то помоги земным убогим.
 
 
Но что ты, что ты! Гордость не дает,
И чванство, и наставленные роги.
А время очень скоро подойдет,
Вот и посмотрим, кто из нас убогий.
 

«Мелькают дни…»

 
Мелькают дни…
Лихие генералы,
Как рядовые, входят в мир иной —
Без звона сабель, грохота металла,
На Божий суд с открытою душой.
 
 
За марш побед, за горечь поражений,
За души всех загубленных солдат,
За все ответят, в этом нет сомнений,
Пред Богом люди нагишом стоят.
 
 
Блеск орденов, большие звезды, слава
Здесь не в зачет, здесь все наоборот.
Людская слава – горькая забава.
Всем, кто командовал,
                         двойной предъявят счет.
 

«Кто нас выделил когда-то…»

 
Кто нас выделил когда-то
И с какою целью
Из большущих стай приматов,
Прекратив безделье?
 
 
Пахать, сеять научил,
Думать головою,
Страсть к металлам нам всучил,
Всех лишил покоя.
 
 
И оттуда все пошло:
Войны, грязь, скандалы.
Нас по кочкам понесло,
Золото блистало.
 
 
Кто побольше пригребал —
Перестал работать,
Страсть другую обретал —
Угнетать кого-то.
 
 
Черт шуршит над головой
И стучит копытом.
Ты прости, Создатель мой,
Что кричу открыто:
 
 
Вымой пагубную страсть,
Сотвори нам порку.
Вот тогда-то, помолясь,
Мы насолим черту.
 

«Сколько над миром летает…»

 
Сколько над миром летает
Хитросплетений в судьбе!
Кто-то от них убегает,
Кто-то на грудь принимает,
Жизнь посвящая борьбе.
 
 
Борется с троном, застоем,
С чертом, сидящем в себе,
Не наслаждаясь покоем,
Ранами греясь в борьбе.
 
 
Молча изничтожает
Злейших проклятых врагов,
Грязью друзей поливает,
Мутным потоком из слов.
 
 
Шустрым героям награды
Вешают много веков.
Но человечеству надо
Выпороть тех дураков.
 

Урок для крестника

 
Собирайся, мой дружок,
Мы поедем в Лопушок.
Там хорошая рыбалка
Будет не один часок.
Там на Ахтубе на Старой
Рыбы мы наловим впрок.
 
 
Видим мы речной поток,
Слышим властный голосок.
Это значит, на рыбалке
Подкаблучный мужичок.
Вон стоит его машина,
И жены гремит басок.
 
 
Всю родню рыбачить учит,
«Лает», окриками мучит.
Скажет, рыбу как искать,
Как тянуть, как подсекать,
Как в садок ее пускать
И живою сохранять.
 
 
«Лай» ее летит за лес.
Мужика попутал бес.
Он давно уже без воли,
Кружится, как ветер в поле.
 
 
Собирайся, мой дружок,
Покидаем Лопушок.
 
 
Мы сейчас с тобой найдем
Еще лучше водоем.
Сядем в лодочку вдвоем,
Потихоньку вместе с рыбой
Ладно песенку споем,
А затем ушицу сварим
И по соточке махнем.
 
 
Что же, милый мой дружок,
Из рыбалки вышел прок,
Но помимо ловли рыбы
Ты какой извлек урок?
А урок совсем простой:
Думай, мальчик, головой,
Не спеши к венцу с невестой,
Что командует тобой.
 

«Опять настрой какой-то гадкий…»

 
Опять настрой какой-то гадкий,
Heположительный настрой.
Опять аресты и посадки,
А мы считаем Русь святой.
 
 
Большим хапугам – взятки гладки,
Как с гуся грязная вода.
Хватают мелких без оглядки.
Народ гудит, как провода.
 
 
О, Русь моя, пока святая,
Прогнили вновь твои верха.
Шакалов жадных злая стая
Опять хватает за бока.
 
 
Господь надеждами питает.
Народ гудит, но не кричит.
Не дай нам бог времен дождаться,
Когда народ заговорит.
 

«Опять дороги перекрыты…»

 
Опять дороги перекрыты,
Стоит распутица кругом.
А грязь сочится от элиты,
В душе катая мерзкий ком.
 
 
У нас никак не просыхает,
Хотя вокруг горит пожар.
За всем спокойно наблюдает,
Считая деньги, комиссар.
 
 
Когда же вы нажретесь, люди?
Во власть пришел и сразу – вор.
А судьи кто? Такие ж судьи.
И рядом с ними прокурор.
 
 
Все упакованы, богаты.
Со сцены и экранов мат.
Пустеют на деревне хаты,
Детей-сирот печален взгляд…
 

«Забуду я про суету…»

Прекрасному балетмейстеру

в день юбилея

 
Забуду я про суету,
Заброшу все, и то, и это.
В театр музыки приду.
Сижу, любуюсь опереттой.
А вот и танца панорама,
И в каждом па – Сергей Варламов.
 

«Хорошо, что извинился…»

Знакомому

 
Хорошо, что извинился.
Люди добрые – простили.
Почему ж ты взбеленился,
Как собака Баскервилей?
 
 
Неужели непонятно,
Что не лечат злобу злом.
Но а если так приятно,
Так живи всю жизнь ослом.
 

«Когда на окнах нету ставень…»

Залуженному артисту России

А. А. Кутявину

 
Когда на окнах нету ставень,
Из них струится добрый свет.
Когда на сцене наш Кутявин —
Конца аплодисментам нет!
 

«Вокруг тебя всегда блистало…»

Анне Стрельбицкой

 
Вокруг тебя всегда блистало
Созвездье грез и красоты,
Веселье масок карнавала
И струны сладкого вокала,
Цветы, восторги и цветы…
 
 
Но ярче всех сияла Ты!
Талант увенчан чистотою
 
 
Бездонно трепетной души.
 
 
Ни днем, ни ночью нет покоя,
 
 
Ни в суете и ни в тиши.
 
 
Живи, играй, не торопись…
А зритель рукоплещет стоя,
 
 
Ведь ты ему отдала жизнь.
 

«Я улетаю в поднебесье…»

 
Я улетаю в поднебесье
В прекрасных розовых мечтах,
И песня, радостная песня
Ко мне приходит наверхах.
 
 
И солнце душу мне ласкает,
На облаке стоит дворец,
Наверно, в нём и обитает
Всевышний мудрый наш Творец.
 
 
А черт внизу белье стирает,
Все мутит воду на Руси.
И брызги грязные летают,
Но все же живы караси.
 
 
Лишь только хищные породы
Уныло замутили взор,
Воруют деньги у народа
И молча тянут за бугор.
 
 
Однако, чертовы ребята,
У Бога к вам отдельный счет.
Вы что, ослепли, как котята?
Идет возмездие, идет!
 
 
Дворовой челяди потомки,
Вам все равно, назад иль вбок,
Хватайте жадные котомки,
На Кипре подан вам намек.
 

«Театр в лицо нам бросил фразу…»

 
Театр в лицо нам бросил фразу:
«Что человек? Да он – ничто!».
Вы не кричите громко сразу,
А сдайте в гардероб пальто.
Спектакль молча досмотрите,
А вот тогда, уже потом…
Что ж вы молчите?.. Что молчите?
Жизнь человечества – дурдом?
А раньше вы не замечали,
Что все испачкано дерьмом?
Нет! Замечали и молчали…
О, человек, не будь скотом!
 

«Размечтались: молочные реки…»

 
Размечтались: молочные реки
И кисельные сплошь берега,
Отдыхающие человеки
Лежа чешут крутые бока.
 
 
Все не пашут, под боком подушка,
Из-за моря богатства плывут,
А за морем телушка – полушка.
Нефть огромной трубой продают.
 
 
Да в замочную скважину смотрят,
Как бушуют, воруют верха.
Сами тоже схватить бы не против,
До чего дотянулась рука.
 
 
Что ж, народец, нужна тебе плетка.
Грозный, Сталин стоят у ворот…
Но прекрасная русская водка —
Выпьешь малость, и все пронесет.
 

«Дождь стучит без умолку…»

 
Дождь стучит без умолку
И струя по стеклу.
Говорить нету толку —
По весне быть теплу.
 
 
А за нею и лето
Распахнет свой шатер.
Что трепаться об этом,
Ни к чему разговор.
 
 
Ни рукою, ни мыслью
Не изменишь времен.
Не кричит в этой жизни
Тот, кто смел и умен.
 
 
Пусть орут депутаты,
Собирая добро
От зари до заката.
Думают, повезло.
 
 
Но с собой ни полушки
На тот свет не возьмешь.
Знают даже лягушки,
С чем ты к Богу придешь.
 

«Всю жизнь мы кувыркаемся в тревоге…»

 
Всю жизнь мы кувыркаемся в тревоге,
В пыли разбитых и раздрызганных дорог.
Да что там эти гадкие дороги,
И дураков у нас – помилуй бог.
 
 
Но так и повелось у нас издревле,
Что дуракам и пьяницам везет.
Отчаянно спиваются в деревне,
И в городах уже потерян счет.
 
 
А что работа – тяжкая забота?
Она не волк и в лес не убежит,
Глядишь, и подошла уже суббота —
На дискотеку, там, где пол дрожит.
 
 
Мы нефть и газ качаем за границу,
Последнее распродаем добро.
А кем наводнена наша столица?
К нам сбоку присосалося хамло.
 
 
Вот так вот на обочине дороги
Пытаемся мы встать на костыли.
А нам вставать давно пора на ноги.
О, Господи, ты Русь опохмели!
 

Солдат

Дяде моему, Егину

Алексею Сергеевичу

 
Он спал в обнимку с пулеметом
И ел, под мышкою держа.
Война – тяжелая работа,
Не сделаешь ее спеша.
Фашистов примерял на мушку,
Чтоб точно поразить врага.
А эту адскую игрушку
Лелеял хлеще сапога.
Крестьянин Он, уж так случилось,
Любил Он сеять,
                   жать,
                      пахать.
Война на свете приключилась,
А воевать – не припевать.
В атаке взвод, в атаке рота,
Жестоко враг тот бой ведет,
Нужна поддержка пулемета,
И Алексей бежит вперед.
Последнее, что Он услышал,
Противный, гнусный мины вой.
Еще мгновенье – Он не дышит.
Мгновенье – Он уж неживой.
И эта минная воронка
Ему надолго дом родной.
Его покрыло тонким слоем
Орловской выжженной земли,
Опавших листьев перегноем,
Снега-метели замели.
 
 
Истлело все, что было рядом,
Кого любил, о чем мечтал.
Но, не разорванный снарядом,
Солдатский медальон лежал.
 
 
А в нем записка, что Он – Егин,
Что сын Сергея – Алексей.
От всех погибших в талом снеге
Привет для внуков и детей.
 
 
Он узнан – это счастье рода.
Теперь мы знаем, где лежит.
Березы, пышная природа,
Слеза на гроб его бежит.
 
 
Две роты павших хоронили
Чрез семь десятков мирных лет.
Святая память в той могиле,
И жаль, имен у павших нет.
 
 
Но есть одно большое имя —
Советский доблестный солдат!
Там Алексей, Иван, Василий…
Ребята рядышком лежат.
Здесь Вечной памяти героев
Огонь кривцовский был зажжен,
В «Долине смерти» над Окою
Простым солдатам наш поклон.
 

«Тихий Болхов, спокойный…»

Малым российским городам

 
Тихий Болхов, спокойный,
Только Нугрь спешит,
При слиянье с Окою
В тишине ворожит.
 
 
Вспоминают, как в старой
Той седой старине
Барки полны товаром
Шли по полой волне.
 
 
Как дубилися кожи,
Хлеб ломил закрома,
И купцы молодые
Дев сводили с ума.
 
 
Как в соборах и храмах
Всем звонил благовест,
Как к венцу уводили
Светлых, чистых невест.
 
 
Чинно все, благородно,
По заветам Христа —
Будни, праздник вольготный,
Очищенье поста.
 
 
И сегодня все тихо,
Только мало людей.
 
 
Заговорное лихо
Новых модных идей.
 
 
Мчатся люди к чему-то,
Все к большим городам,
Где веселье и смута,
Жизнь с грехом пополам.
 
 
Нежным болховским светом
Улыбается Русь,
Тысячи километров
Я пройти не боюсь.
 
 
Поклониться притихшим
Небольшим городам,
Будет им воскресенье
И расцвет будет там.
 
 
В них живет неизменно
Русской жизни душа,
И поклонятся люди
Им еще в пояса.
 

«Бородинское поле…»

Памяти игуменьи Марии

(Маргариты Тучковой)

 
Бородинское поле —
Всероссийская сила,
Двести лет и поболе
Славу чести испило.
Бородинское поле
В тяжком смертном бою
Положило французов
У себя на краю.
Но не менее русских
Православных солдат
На пушистой опушке
С миром вечно лежат.
Бонапартовы грезы
Войн безумной любви
Превратилися в слезы,
Утонули в крови.
Маргариты Тучковой
Дух спустился с небес
И монашеским словом
Очищает окрест.
Здесь лежит ее тело,
Рядом с мужем лежит.
 
 
Монастырь – ее дело,
Прах его сторожит.
Генерала-героя,
Тот, что бой оседлал,
Битвы горе лихое —
Он на поле пропал.
В его честь создавала
Храмы и монастырь.
Ее сердце ласкало
Бородинскую ширь.
И сегодня ушедших
Охраняет она,
Тихий ангел небесный…
А вокруг тишина.
 

«Выходите пораньше на палубу…»

 
Выходите пораньше на палубу,
Там гуляет еще тишина,
Ветерок к вам мгновенно пожалует,
Приласкает речная волна.
 
 
Берега, словно братья былинные,
Ели, сосны, осина, ольха.
Словно в давние годы старинные —
Не увидишь следа сапога.
 
 
Звери серые, буро-косматые,
Им привольно в дремучем лесу
И приятно, что люди с лопатами
Не испортили эту красу.
 
 
Птицы певчие весь оглашают,
Сладкозвучно, призывно маня.
Сердце в прелестях млеет и тает
И в природу вплетает меня.
 
 
И бежит Ковжа – дивная речка,
Охраняя свои берега,
Водный путь замыкая в колечко,
Тот, что Русь создавала века.
 

«Сила сурового Севера…»

 
Сила сурового Севера
С холодом дождь обвенчала.
Белая ночь не поверила.
Солнце и вовсе не спало.
 
 
Серые Ладоги волны
Заулыбались в лучах.
Первые искорки солнышка
Радость несли в куполах.
 
 
Волны по скалам каталися,
Брызги просилися в храм.
Праведников усыпальница —
Остров святой Валаам.
 
 
Богом здесь все освещается,
Дышит любовью трава,
Грешников души терзаются,
Кругом идет голова.
 
 
Тут не спешат и не маются
Тяжестью тела, забот.
Божия Мать улыбается,
К Богу народ возвращается,
Робко, но все же идет.
 

«Сортавала, Сортавала…»

 
Сортавала, Сортавала,
Жизнь в веках перемешала
Стили разные и храмы,
Все вписалось в панорамы
Тихих ласковых озер,
Небольших окрестных гор.
Финны, русские, карелы
Не сидели здесь без дела.
Чудный мрамор и гранит.
Творил Гоголев Кронид[2]2
  Кронид Александрович Гоголев – народный художник РФ, мастер резьбы по дереву, заслуженный работник культуры РСФСР и Карельской АССР. (Примеч. ред.)


[Закрыть],
Край карельский он писал
И по древу вырезал.
Сампо[3]3
  Сампо – в карело-финской мифологии единственный в своем роде волшебный предмет, обладающий магической силой и являющийся источником счастья, благополучия и изобилия.


[Закрыть] тут от «Калевалы»[4]4
  «Калевала» – карело-финский поэтический эпос. (Примеч. ред.)


[Закрыть]
Рунопевцы воспевали.
Солнце в струнах их сияло,
Счастье смертным возвещало.
Ночь июньская бела,
У людей душа светла.
 

(Примеч. ред.)

меч. ред.)

«Кижи, Кижи…»

 
Кижи, Кижи…
Воздух рыжий
Между струйками дождя.
Под цветами, чуть пониже
Благодатная земля.
 
 
Кижи, Кижи…
Сердцем вижу:
Храмы в воздухе парят.
Деревянная Россия —
Славных предков аромат.
 
 
Без гвоздя! Топор, долóто,
Мох да крепкая сосна —
Нетопорная работа,
Не испит восторг до дна!
 
 
Звоны, звоны, перезвоны.
В душу ляжет благовест.
Все по чину, по закону,
И ведут к венцу невест.
 
 
Дети в зыбках, хлеб на риге,
Дух российских пирогов.
Не нужны нам тут интриги
И глаза лихих врагов.
Кижи, Кижи…
Скоро лыжи
Здесь по снегу заскрипят.
Сердцу русскому приятен
Севера суровый взгляд.