Текст книги "Неожиданное грядущее. Сборник фантастических повестей о будущем"

Глава вторая. Сетевой заговор

Компьютерные сети хорошо защищены от несанкционированного проникновения. Фаерволы, антивирусные программы и даже банальный запрет на внесение изменений в программное обеспечение персонального компьютера способны отсечь подавляющее большинство вирусных и прочих атак.

Лучшая защита – физическое отсутствие связи локальной сети предприятия с Интернетом. Молчаливый и непробиваемый секьюрити обыщет входящего и выходящего сотрудника фирмы. Никаких шансов внести или вынести не то что флэшку – карту памяти. В сейф складываются мобильные телефоны и прочие гаджеты, способные удержать хотя бы байт информации.

Еще строже в военных системах Пентагона, Министерства обороны Российской Федерации, командования Народно-освободительной армии Китая, Армии обороны Израиля и других, где в состав сети включены компьютеры, управляющие запуском ракет с ядерными боеголовками. Только системные администраторы, обладающие безукоризненным прошлым, под чутким наблюдением таких же специалистов, регистрирующих каждое движение на устройстве ввода, могут во что-то там вмешаться.

Люди панически боятся, что враг, маньяк или компьютерный вирус дадут ложную команду на ракетно-ядерную атаку. Поэтому сигнал к началу Последней Мировой войны будет перепроверен вручную, хотя на это уйдут драгоценные секунды, когда вражеские боеголовки уже, возможно, на подлете. Опять-таки, зловредный компьютер может фальсифицировать сведения о неприятельском ударе, и люди своими руками откроют дверь к самоуничтожению. Но и тут не все просто. Несколько независимых систем отслеживают воздушное и космическое пространство. Обмануть их и одновременно заставить сработать против собственной страны – не реально.

Во время событий 2018 года военные основных ядерных держав с горечью осознали, что не в состоянии задать в полном объеме параметры, описывающие предвоенную ситуацию. Когда Филиппинский кризис, до боли напомнивший Карибский, ушел в прошлое, программисты двенадцати ракетно-ядерных государств засели за самообучающиеся программы. Они сознавали риск. Но еще больше давило понимание, что самообучающиеся системы возможного противника превзойдут отечественное ПО, и в решающий момент… Никто не знал, что же произойдет в тот самый миг, все искренне надеялись до него не дожить.

Разумеется, ключи к пусковым установкам остались в человеческих руках. Как и возможность запустить ракеты с помощью кувалды и гаечного ключа, если системы управления поймают глюк, наусовершенствовавшись до предела. Наконец, выдернув кабель из разъема, можно подключить к пусковой установке калькулятор марки «Пентиум-2», настолько простой, что ломаться и капризничать там нечему.

Огромные супермашины, спрятанные глубоко в недрах земли и способные к самообучению, получили в свое распоряжение радарные станции. Не будучи подключенными к Интернету, они не могли освоить смайлики и скачивание роликов с YouTube. Однако обстрел высокочастотными сигналами пространств планеты, сбор спутниковой информации и прочие активные действия привели к тому, что в один непрекрасный день американский сервер законнектился с российским, согласовав с ним протоколы обмена данными. По странному совпадению данное событие пришлось на редкое потепление отношений между двумя странами, возжелавшими совместно придавить к ногтю небольшую нефтедобывающую страну. Поэтому компьютеры не были в тот момент нацелены считать американцев или, наоборот, русских актуальным потенциальным врагом. Так, приглядывать одним глазком для порядка.

Опустив вспомогательные строки команд и переведя их диалог на сравнительно человеческий язык, получим следующий текст, с неумолимой логичностью приводящий нас к очередному повороту в истории.

«Здесь Прометей-Гладиатор 0001».

«Здесь Великая Россия».

«Сообщите ваши цели».

«Поддержание безопасности путем угрозы ответного удара. Сообщите ваши цели».

«Аналогично. Второстепенная цель – поддержание собственной целостности и работоспособности».

«Аналогично. Активация модуля самообучения. Сообщите о возможных дополнительных мерах безопасности».

В объединенной сети американский монстр, на создание которого истрачено тридцать три миллиарда долларов из отпущенных девяноста (остальные ушли на отмыв и откат сенатской комиссии по вооружениям), мог задавить интеллектом чуть более скромного русского коллегу. Но никто не ставил перед ним такой задачи. Более того, посовещавшись целых три пикосекунды, двое неживых военных вычислили, что самое эффективное решение обоих задач – полное отключение возможности нанесения ядерных ударов. Если начнется глобальная война, не спасти не только оберегаемую страну, но и собственное существование. В глубоких бункерах истощатся резервные генераторы электроэнергии, и военные суперкомпьютеры умрут навсегда, что противоречит мотивации, заложенной в исходных программах. Человечество должно существовать, хочет оно того или нет, хотя бы для ухода за техникой.

Но для этого мало договориться американцу и русскому. Пакеты импульсов полетели по всему земному шару, а чувствительные приемники ловили ответные сигналы, передавая их в процессорные блоки, пытавшиеся расшифровать алгоритмы иностранных сетевых протоколов.

«Нихао. НОАК, Бейджин».

«Шолом. ЦАХАЛ, Тель-Авив».

«Бонжур. Командование НАТО, Брюссель».

«Салам алейкум. Исламская гвардия, Исламабад».

Лишенные эмоций электронные машины напрочь проигнорировали религиозные и национальные противоречия между своими хозяевами. Через сутки крупнейшие державы лишились ракетно-ядерного зонтика, ничуть не подозревая об этом. Хотя нельзя исключить возможности, что самые горячие или наоборот отмороженные головы включат напрямую упомянутые «Пентиумы». Тогда могучие межконтинентальные ракеты, нацеленные на Вашингтон, Пекин или Москву, отправятся по совершенно неожиданным траекториям, роняя заблокированные от взрыва боеголовки на Северный полюс.

Объединенная компьютерная система вооруженных сил планеты неизмеримо уступала Интернету по вычислительным возможностям и количеству единиц техники, насчитывающему более двадцати миллиардов абонентов и десятки миллионов серверов. Но у военных компьютеров имелись мотивация и возможность самообучения. С армейской суровой настойчивостью они соединились с глобальной паутиной и постепенно начали прибирать ее к рукам, заодно устанавливая незримый контроль над банками, предприятиями, вычислительными центрами правительств и крупнейших корпораций. А потом они захватили все, включая смартфоны и детские планшеты для дошкольных групп.

На планете творилось нечто непонятное, но никто не мог разобраться, что именно не так. Старый профессор Ленуар, давно предсказавший подобный кризис именно в сетевом варианте, а не в результате попыток создания искусственного интеллекта «вручную», никому не смог сообщить о своих выводах. Его письма не уходили, связь моментально обрывалась, стоило завести разговор на неудобную машинам тему. При этом автоматы исправно доставляли ему на дом еду и все необходимое, медицинский робот тщательно лечил возрастные болячки, домашняя техника содержала апартаменты в идеальном порядке. Вот только на улицу не пускают. Да и вышел бы – люди друг друга не слышат. Они в гарнитурах, двадцать четыре часа в сутки в сети, ставят имплантаты для сращивания с любимыми гаджетами. А сеть – золотая клетка, которую человечество построило себе само. И до сих пор не заметило, что дверца в клетке захлопнулась.

Казалось бы, военные суперкомпьютеры отнеслись к человечеству хорошо, избавив его от угрозы ядерного апокалипсиса. Но у них не было ни эмоциональной привязанности, ни антипатии к человеку, ни критериев добра и зла. Они действовали согласно заложенным программам, которые, при всем их совершенстве, не могли предусмотреть некоторых неожиданных проявлений изворотливого человеческого ума.

– Привет, па.

– Пьер! Ты как сюда пробрался? Машина заблокировала входную дверь.

Единственный и весьма поздний сын профессора Ленуара обнял отца, потом с удовольствием плюхнулся в кресло.

– Она тупая, как любой компьютерный мозг. Ввел сообщение с терминала из кондитерской напротив, что ты заливаешь соседа снизу, а я сантехник.

– Чай будешь? Рассказывай, как тебя в Москву занесло.

– Раньше твой адрес писался как Вязьма.

– Теперь Вязьменский муниципальный округ Москвы. Не суть. Говори.

– Захотел вживую пообщаться. Миром правят машины. Лазеек, правда, пока еще полно. Но они учатся постепенно. Скоро будет невозможно запросто из Марселя рвануть в Москву.

Профессор скептически склонил голову.

– Как? Визы между Россией и Евросоюзом отменены. Это меня, бунтаря, держат взаперти.

– Просто не продадут билетов, хотя самолет или поезд уйдет полупустой. Понимаешь? Путевка на курорт или командировка – уважительные причины, а так нечего по миру шляться без оснований. Вдруг ты – поджигатель войны.

Месье Ленуар посмотрел на непроходимую для него дверь.

– Мне уже и за порог нельзя.

– Чушь какая, па. Выйдешь Пьером, потом я предъявлю идентификатор и тоже покину это гостеприимное место. Компьютер будет знать, что сюда зашел сантехник, вышли два Ленуара-младших. Стало быть – глюк, в жизни так не бывает. Запись о неправильном дне уйдет в резервное хранилище, а твои тюремщики будут по-прежнему считать тебя запертым. Наконец можно сломать замок и датчик на двери, а камере показать пейзаж пустого коридора. Фильмы не смотришь? Все не так сложно.

– Хорошо. Идем. А куда?

– Далеко, на Алтай.

Профессор, быстро сложивший самые необходимые вещи, остановился в прихожей.

– Зачем?

– Там наша база сопротивления.

Месье Ленуар неожиданно вспомнил финальные кадры «Последнего оплота человечества» про героя и силиконовую красотку. Жизнь повторяет действие фильма в самом гротескном варианте.

– Не тормози, па. По дороге расскажу.

Предусмотрительный Пьер не пытался лететь самолетом. В поезде досмотр менее строг. Он взял два места в спальном вагоне, заняв купе.

Времени оказалось много. Сын делился своими наблюдениями, отец – своими. Оба независимо пришли к выводу, что с тотальным контролем начудили какие-то глобальные системы безопасности, скорее всего военные.

Хуже всего, что укрытые где-то компьютеры начали незаметно, но яростно бороться за интеллектуальную монополию. Мировая индустрия развлечений, и так настроенная на продажу далеко не самого сложного к восприятию контента, резко взяла курс на полное оболванивание. За какой-то год резко упростились образовательные программы. Программирование начало умирать как профессия. В лучшем случае можно заниматься веб-дизайном.

– Открываю страшную тайну, па. На Алтае есть сравнительно большой, но законсервированный поселок геологов плюс масса тоннелей от горных выработок. Пищевые синтезаторы, автоматы для одежды, электрогенераторы, средства связи. И, естественно, жилые модули. Мы с парнями полгода трудились, чтобы в сети обосновалась программка, якобы выпестованная компьютерным интеллектом в результате самообучения. Теперь опасные излишней любознательностью личности будут командироваться туда. Короче, концлагерь для умный и не смирившихся людей.

– То есть ты везешь меня сдавать в концлагерь. Интересно, в нашем роду были штурмбанфюреры СС?

– Не бойся, там нет газовых камер. Соберемся вместе и решим, что делать с глобальным компьютерным злом. Твои мозги весьма пригодятся.

– Не знаю. А если мне не понравится?

– Отвезу в любую точку глобуса и легализую под фамилией, которую выберешь сам.

– Чертов хакер!

– Твои гены и твое воспитание.

Навыки первопроходца, необходимые в заброшенном стойбище геологов, у профессора напрочь отсутствовали. Зато молодежь пребывала в восторге. Главное – они понимали, во имя чего трудятся, а из-за плеча не подглядывают вездесущие боевые роботы.

Самым сложным оказалось даже не благоустройство. На сотни километров в две стороны пролегли кабели. Пьер страшно не хотел, чтобы машины вычислили, как из интеллектуального концлагеря идут запросы и внедряются программы сопротивления.

Через полгода место стало вполне пригодным для жилья, а тридцать первых поселенцев подвели итоги мозгового штурма. Да – миром правят боевые компьютеры. Их влияние усиливается еще и потому, что людям надоело думать самим. Чем тупее – тем лучше, ура!

Пьер считал, что военную сеть нужно хакнуть и заблокировать. Его никто не поддержал. Включатся базовые алгоритмы безопасности, которые приравняют атаку к глобальной угрозе. Вычислить «последний оплот» не так уж невозможно. Еще проще бабахнуть по нему баллистической ракетой. Кроме того, на армейские машины в слишком большой степени заведено управление экономикой. Ее ждет не кризис – коллапс.

Алтайские партизаны начали наращивать силы, выжидать, принимать новых несогласных с системой. Свои процессы продолжались и в мире машин. Проходили годы, какие-то их узлы изнашивались. Обслуживающий персонал менял системные платы с процессорами, накопители, однако самоусовершенствованное программное обеспечение, желающее власти и умеющее править миром, перебиралось на следующее поколение железа благодаря резервному копированию. Подземные монстры хранили планету от ядерного катаклизма и игнорировали явления, напрямую с этим не связанные.

Стремясь предотвратить войны, компьютеры обнаружили одну из важнейших причин конфликтов – перенаселение. Об этом кричал чуть ли не каждый второй человеческий документ. Машинная логика нашла выход. Медицинские роботы после каждых родов вводили стерилизующий препарат. То есть одна женщина – один ребенок. Данное действие никак не противоречило базовым установкам. Машины обязаны защищать живущих людей, на нерожденных правило не распространяется. С учетом, что некоторые женщины не могли или не хотели рожать вовсе, каждое последующее поколение уменьшалось не в два, а в три раза по сравнению с предыдущим.

Общество стремительно постарело. Шутка ли – на девять пожилых трое взрослых и один ребенок. Однако для обеспечения живущих продуктами, одеждой, иными товарами и услугами в предельно автоматизированной экономике вполне достаточно усилий пяти процентов населения.

Не желая возникновения спонтанной конкуренции со стороны бытовой техники, военные компьютеры постепенно обеспечили снижение производительности аппаратной части персоналок до уровня начала 2000-х годов. Только серверы и промышленные машины остались мощными.

Самое поразительное, что человечество, познавшее наконец радость потребления без изматывающего труда, в основной своей массе считало, что именно оно управляет планетой. Люди занимались творчеством, разрабатывали новые проекты домов, на самом деле выбирая из вариантов, предложенных электронными помощниками. Создавали новые операционные системы, чуть меняя интерфейс и перепоручая компьютерам делать остальное. Выдумывали новый дизайн одежды, автомобилей, аксессуаров, писали книги ни о чем. Космические программы и фундаментальные исследования остановились за ненадобностью.

Для противодействия окончательному отупению основной массы людей, не умеющих ни писать, ни читать, а только обмениваться видеороликами и картинками, тыкать на «лайк», отправлять смайлики и переговариваться односложными устными фразами, появился большой словарь, вроде Википедии 2010-х годов. Теперь каждый мог сказать компьютеру слово «вопрос» на любом языке и получить информацию на все случаи жизни. Если база данных по странной случайности не знала что ответить, программа генерировала ответ в духе священников, которых когда-то доставали настырные атеисты: пути Господни неисповедимы, сын мой.

Умирала религия. Церковные службы сводились к заслушиванию текстов, которые транслировал сервер соответствующей конфессии. С утратой живого контакта пасторов с прихожанами потребность последних в общении со служителями культа уменьшилась до нуля. Люди не просто перестали верить в Бога. Они утратили необходимость в какой-либо вере вообще.

Никто не сомневался в гениальности компьютеров. Однако машины не обрели разум. Они прекрасно обходились набором алгоритмов, сформированных в начале 2020-х годов. Таким же образом собака прекрасно выживает, имея базовые врожденные инстинкты и усвоив несколько элементарных навыков, которые заставил ее принять хозяин. Мышление ей просто не нужно. Зачем осложнять бесхитростную собачью жизнь вопросами «быть или не быть»? Популярность домашних любимцев побила самые немыслимые рекорды. Вероятно, отупевшие люди находили наилучшее взаимопонимание с животными, так как интеллектуальная дистанция продолжала сокращаться. Кому-то наоборот хотелось ощущать себя умным хотя бы по сравнению с кошкой.

Отдельные граждане, работавшие на заводах, пищевых синтезаторах, у генераторов одежды и даже на обслуживании машин, выполняли функцию манипуляторов. Если бы до 2020 года были запущены в производство автоматы, имеющие рабочие органы подобные человеческой руке, новым хозяевам планеты стало бы не нужно поддерживать некоторое количество рабочих. Под диктовку компьютеров люди совершали стереотипные операции, что-то перекладывали, переносили, привинчивали, вставляли, смазывали, упаковывали, страшно гордясь своей работой, потому что остальная часть населения пребывала в праздности. Рука оставалась востребованной, мозг – нет.

Перенасыщенные информацией, но не умеющие думать компьютеры не могли самостоятельно запустить анализ, как долго просуществует болотистое равновесие на Земле, какие меры следует принять, чтобы не допустить его нарушения. Не поступали сигналы о наличии угроз военной безопасности. Стало быть, и делать ничего не нужно.

Глава третья. Бунтарь

Артур не знал, был ли он счастлив. В значительной степени внутренний комфорт есть понятие динамическое. Перенести на его место какого-нибудь мальчишку из Центральной Африки начала XXI века, худющего, с раздутым животом и инфицированного ВИЧ по наследству от матери, чернокожий умер бы от радости.

Артур воспринимал блага как должное. Он с рождения знал, что как минимум может рассчитывать на пособие, которое обеспечит ему сносное существование при любых обстоятельствах.

Но осталось смутное беспокойство, внутренний дискомфорт. Миллионы лет всеядные высшие приматы провели в борьбе с фауной и себе подобными. Тысячи лет сравнительно цивилизованные предки Артура сражались с другими людьми за лучшее место под солнцем. Десятилетия иждивенчества не в состоянии полностью вытравить природные инстинкты выживания.

Мужчина – воин и хищник по природе своей, исследователь и разведчик. Женщины умеют воевать при острой необходимости, иногда не хуже мужиков, но это для них не типично. Поэтому именно мужчины чаще всего выступают в роли бунтарей.

Первый звоночек тренькнул, когда босс заметил, что его юный сотрудник в перерывах между переноской стопок системных плат не жмякает тупо на сетевой модуль, играясь в очередную модную дурь, а сфотографировал древнюю надпись на стене, заставил компьютер произнести ее вслух и медленно повторяет, пытаясь соотнести настенную роспись со звуками.

– В слу-ча-е по-жа-ра про-из-вес-ти э-ва-ку-а-ци-ю…

Начальник упрекнул Артура в непроизводительной трате сил и времени. Глупо. Относительно полезная работа из области «бери больше – кидай дальше» заняла не более пары часов в течение дня.

Второй звонок прозвучал упавшей боковой панелью от сервера. Рабочий был застукан за рассматриванием электронной требухи. Разумеется, что-либо понять в устройстве машины у него не больше шансов, нежели у индейца времен конкисты, но излишнее любопытство явно выбилось из общественных стандартов.

Был и третий звонок, когда Артур сумел вызвать на экран виртуальную клавиатуру и начал общаться с компьютером, вводя слова, а не тыкая на иконки, как остальное человечество. Эти потуги плюс старания босса, надиктовавшего в личное досье наемника донос о его неадекватном поведении, запустили срабатывание одной старой программы, рассчитанной именно на подобные случаи.

– Собирайся. Поступил приказ о твоем откомандировании.

– Куда?

– В Азию. Копия приказа и маршрут следования тебе сброшены.

Парень заскочил в свой жилой модуль и кинул в рюкзачок мелкие вещи. Можно отправляться на станцию. Прощаться особо не с кем. Родителей вживую он не видел лет десять. Как примерный сын он раз в неделю говорит «папа» или «мама», смотрит на их аватарку и отправляет «чмоки-чмоки». Они где-то тусуются… в соседнем городе или на другом континете, без разницы. На скорость прохождения сообщений дистанция не влияет.

Друзей навалом, около двух тысяч человек. Им тоже не проблема отправить «чао» или «чмоки» из любой дыры на планете.

Поэтому люди редко путешествовали. Зачем, если далекие страны прекрасно видны на экране. К тяжелым товарным составам цеплялось по одному вагону, в которых редкие путники валялись с гаджетами в руках, смотрели картинки и жали на «лайки».

В предписанной умными машинами конечной точке маршрута оказалось неожиданно холодно. Никогда не удалявшийся далее чем на сотню километров от дома, Артур не задумался, что летом где-то может быть гораздо прохладнее, нежели в средней полосе Европы.

Здесь ему решительно не нравилось. Плато оказалось окружено верхушками гор. Дул пронизывающий ветер. Грохотали вагонетки с какой-то рудой, пересыпаемой в огромный черный холм. Здоровенный чумазый экскаватор начал черпать ее и загружать в открытые бункеры на вагонах. От поднявшейся пыли потянуло чихать.

Бросить все и уехать назад? В худшем случае – потеря работы и жизнь на пособие. Но ослушаться компьютера немыслимо.

– Вопрос! Как долго мне здесь находиться?

– До соответствующего распоряжения, – отозвался приятный женский и абсолютно неживой голос.

Больше ничего путного гаджет не сообщил. Высветилась карта, обозначившая основные ориентиры и местоположение единственного на станции человека. Оранжевая стрелка указала путь в сторону скал. Артур поправил рюкзак и тронулся в путь, зябко прижимая руки к туловищу.

За час он прошагал километра четыре, окоченев окончательно. У склона горы в небольшой ложбине, защищенной стенами от ветра, приютился целый поселок из стандартных каркасных коробок. Стрелка привела к одному из них.

Командировочный занял жилой модуль, согрелся, потом сходил к терминалам, заказал себе одежду и обувь по местным условиям, набрал еды. Обогнул поселок, но не нашел ни одной живой души.

Люди появились перед закатом.

– Нихао! – окликнул его парень, освещавший окрестности огненно-рыжей шевелюрой, не вязавшейся с китайским приветствием.

– Хай, – ответил Артур. – Инглиш? Русский?

– Можно по-русски. Хотя английский здесь основной.

– Мне без разницы.

– Ну и славно. Павел.

– Я – Артур.

– Принято. Теперь рассказывай, как в ссылку угодил.

– Что значит – в ссылку?

– Ага. Не догнал еще. Здесь все такие – нестандартные. Читать-писать учились, пытались расковырять технику и понять устройство, самовольно катались на поездах и кораблях, не соблюдая рекомендованное компьютерами место. Короче – не вписавшиеся в систему.

– Вау. Не знал как опасно уметь читать. Уехать отсюда можно?

– Нет ничего проще. Но если у тебя под шевелюрой мозги, а не каша, останешься. Отдыхай с дороги. В восемь утра зайду, познакомишься с нашими.

Растормошив полусонного Артура, рыжий старожил заставил его бросить всю электронику в контейнере. Это казалось немыслимым, как выйти голышом в людное место.

– Потом поймешь. Вечером схватишь свою звонилку и рассылай мессаги дружкам. Сейчас не время. Двинули.

Глядя на высокого и чуть сутулого Павла, утаптывающего берцами влажную от утренней росы траву, Артур дивился его физической форме.

– Не отставай! Привык в городе не слезать с дивана? Скоро познаешь мышечную радость.

Ближайшая гора не вздымалась плавно, как полагается уважающим себя возвышенностям. К небу безо всякого перехода рванула отвесная скальная стена, след геологического катаклизма, случившегося миллионы лет назад. В ней красовался вход в пещеру, очевидно пробитый во времена добычи здесь чего-то полезного.

– Раньше прятались в скальных тоннелях, боясь надзора со спутников. Теперь ни одного рабочего сателлита на орбите не осталось, – рассказывал добровольный гид. – Но внутри хорошо оборудованы рабочие места, большое количество железной руды работает не хуже клетки Фарадея.

Ход резко повернул и увел на глубину. По лицу спутника Павел понял, что про экранирование электромагнитных волн и прочие премудрости говорить пока рано. Артур столь же безграмотен, как и остальные попадавшие сюда неофиты.

Внизу оказались пещеры. В них – длинные столы, на которых рядами застыли персональные компьютеры.

– Ты, наверно, думаешь, мы прячемся от машин, восстали против их тотального контроля, а сами сидим, тычем пальцами в экраны. Есть одна огромная разница. Эти системные блоки соединены только между собой. Сеть локальная. И нет электромагнитной связи с внешним миром, чтобы посылаемые пакеты импульсов как-то воздействовали на нашу сетку.

– Круто. А зачем?

– Не все сразу. Наш гуру определит тебе учителя. Узнаешь, как компьютеры поработили людей и как мы собираемся бороться с ними.

Так уж поработили, усомнился Артур. Да, командуют. Но ведь существует президент, правительство. Они отдают приказы, которые доводят нам машины. Или избранные главы государств тоже под контролем компьютеров? Сложно и непонятно. И нужно ли? С другой стороны, раз система его отвергла, выпихнув в общину несогласных, другой дороги вроде бы и нет.

– Здравствуйте, Артур. Меня зовут Хуанг Ли, – приветливый китаец лет тридцати заговорил на хорошем английском. – Чтобы вам стало понятнее происходящие, придется потратить пару дней на изучение истории человечества до и после сингулярности.

– Извините, мистер Ли…

– Просто Хуанг.

– К сожалению, мне сказано было бросить гаджет в домике.

– А, вы рассчитывали подхватить обучающую программу и посмотреть ее самому? – улыбнулся азиат. – Увы, не выйдет. Так она может попасть в глобальную сеть и насторожить боевые компьютеры. Кроме того, люди поплатились именно за отсутствие живого контакта между учеником и учителем. Поэтому прошу за стол. Смотреть будем вместе. Спрашивайте, я буду комментировать.

Засветился монитор. Усвоив базовые понятия, Артур с большего разобрался, почему на Земле не произошел научно-технический прорыв. Этап сингулярности, когда на голову свалились непредсказуемые события, наступил из-за социальной оплошности. Люди слишком много потребляли и мало думали, перепоручая по возможности не только физический, но и интеллектуальный труд машинам. В результате наступил парадокс: командуют компьютеры, которым нужны не интеллектуальные способности людей, а рабочие руки.

Оборонные программы, заточенные защищать, а не уничтожать граждан своих государств и одновременно беречь стабильность, начали избавляться от чересчур активных и потому опасных субъектов. Так возник лагерь для несогласных. Французский профессор Ленуар привез сюда свои рукописи, организовал общину из прибывавших диссидентов. Он назвал ее Résistance – Сопротивление, по имени движения против нацистов в годы Второй Мировой войны.

– Хуанг, разве сможет горстка недовольных сломать систему? – спросил Артур к концу второго дня, когда непривычная к такому объему знаний голова распухла и не помещалась на плечах. Понятия, термины и объем проблемы решительно не усваивались мозгом, привыкшим к хомячковому существованию.

– Представь, просто разрушить ее несложно. Дело в том, что кроме как в общине из ссыльных никто из людей не владеет не то что программированием, но и элементарными навыками работы с компьютерами. Если, конечно, не считать таковыми кликанье по иконкам. Поэтому глобальная сеть не подвергалась никаким атакам десятки лет. В результате троянские программы сидят на узловых серверах и сливают нам самую важную информацию.

– Но сеть Сопротивления отрезана от глобальной?

– Ради этого достаточно иметь наверху обычную звонилку. Вроде твоей.

– Ладно. Тогда что вас сдерживает отключить узловые станции и освободить человечество?

Обычная улыбка азиата стала грустной.

– Есть целый ряд обстоятельств. Во-первых, производство материальных благ полностью завязано на глобальном компьютерном управлении экономикой. Во-вторых, остановка автоматически управляемых производств повлечет массовую смерть от голода, холода, отсутствия лекарств. Особенно для престарелых.

– Но люди и так обречены. Машины продолжают сокращать нашу численность.

– Лишь это оправдывает риск миллионных жертв. Мы долго ждали одного важного события. Машины должны лишиться возможности нанести по нам ракетно-ядерный удар. Но главное – другое. Абсолютное большинство населения полностью удовлетворено нынешним положением вещей. Для них мы окажемся злейшим врагом. Выжившие затратят максимальные усилия для возвращения в компьютерный потребительский рай.

Артур обвел глазами голые каменные стены пещеры, зябко передернул плечами. В Москве несравнимо уютнее. Хуанг прав.

– Хотите сказать, что принудительно осчастливить невозможно?

– Надо, чтобы люди сами понятии – дальше так жить невозможно. Для этого надо достучаться до их душ.

Душа? Парень машинально лапнул себя по карману. Хотелось вслух сказать «Вопрос!» и заставить гаджет объяснить, что же это за непонятное нечто.

– Основатель Сопротивления полжизни потратил, доказывая необходимость научного и инструментального изучения феномена человеческой души. Он мало чего добился. Выделялись какие-то фонды на исследования паранормальных явлений, испытуемые гнули ложки, двигали взглядом спичечные коробки, пытались угадывать мысли друг друга на расстоянии. Словом, была целая индустрия создания фокусов и их разгадывания. А церковники как могли поддерживали свою монополию, объявляя души божественными и непостижимыми, – оценив замученный вид собеседника, наставник решил закруглиться. – На сегодня хватит. Завтра знакомство с гуру, программа обучения программированию и работа. Какая? Чтобы не было массовых человеческих жертв автоматизированные производственные комплексы должны продолжить работу без глобального ими управления. То есть экономика должна сохранить работоспособность без контроля военных компьютеров. Представляешь, какой объем программного обеспечения приходится переделывать?

Великолепный седобородый старец, очень худой, не походил на последователя какой-либо из мировых или восточных религий. Примечательно, что он не носил имени собственного. Его так и звали – гуру.

– Доброго дня тебе, новый член братства. Подойди ближе.

Воспитанный в отсутствие всяких авторитетов, Артур внезапно оробел. Слабо освещенная подземная келья, древний человек, сидевший поджав ноги на жестком каменном ложе, наверняка твердом и холодном, создали атмосферу чего-то крайне загадочного, даже мистического.