Текст книги "Неожиданное грядущее. Сборник фантастических повестей о будущем"

Глава вторая. Бежать!

Оттрубив смену, Ловкач вернулся в блок G3—17, выспался и вернулся к любимому занятию – многочасовому просиживанию за терминалом. Глаза на экране, руки на сенсорных панелях. Парадокс, но хакер с 26-летним сроком отсидки получил уровень доступа, не положенный ему на Земле меж двумя судимостями.

Беспечность тюремной администрации поражала. Компьютерная техника устарела лет на тридцать, системы безопасности – на все сто. А чего, собственно, бояться? Локальная сеть Ганимеда имеет некоторый контакт лишь со спутниками. Передача-прием пакетов данных с астероидами, Марсом и Землей происходит вручную, а ожидание ответа растягивается на десятки минут и даже часы. На тюремном шарике нет не только наличных, но и виртуальных денег. Снабжение производится по нормам: наивысшая контрактникам, намного меньшая зэкам, еще меньшая – оштрафованным уголовникам. Деньги для вольнонаемных падают на счета, открытые в далеких земных банках.

Ловкач начал понемногу лазить в запретные зоны. Защита там стояла от честных людей, не надежнее щеколды в отхожем месте. Видимо, хакер его уровня ни разу не пакостил в сети Ганимеда.

Самый простой вариант – скостить себе срок в личном деле или выписать условно-досрочное освобождение – Винсент отмел сразу. За чертову дюжину лет две сотни зэков настолько примелькались контрактной охране, что такое диво как невесть откуда взявшееся изменение срока наверняка привлечет внимание.

Единственный способ, хоть отдаленно сулящий шансы на успех, заключался в том, чтобы отправиться в Сентрал-Сити под личиной подлежащего освобождению зэка, причем втайне от администрации блока G3—17. Не хватало лишь двух составляющих плана – надежного соучастника, желательно в хорошей физической форме, и счастливчика, у которого можно позаимствовать билет на Землю.

Строго говоря, один счастливчик был – престарелый Ван Споук, прибывший на Ганимед в 20-летнем возрасте и в свои сорок пять выглядевший как дряхлый пенсионер. Он единственный, кто выжил в блоке из предпоследней партии, хотя нет ни малейшей уверенности, что зэк не склеит ласты прямо накануне освобождения.

А потом появился Ян Врублевский, здоровенный мужик с мордой отъявленного убийцы, который получил два срока за разбитые головы собутыльников, расколотые что орехи прямо под объективами камер ТС. За какое-то нарушение его перевели в семнадцатый блок с зоны более мягкого режима. Почти столько же времени, сколько Ловкач проводил за терминалом, детина качался в спортзале или даже просто в общем зале, используя как спортивные снаряды любые тяжелые предметы. Разглядев в нем такого же бунтаря как он сам, только с наклонностью к буйству, а не к компьютерным диверсиям, хакер попробовал установить с ним контакт.

В тот редкий момент, когда заключенный 17—1078 не спал, не качался и не отрабатывал смену в шахте, Ловкач подкатился к нему с вопросом – почему тот постоянно упражняется.

– Какого хрена тебе это нужно знать?

– Да так. У нас одинаковый приговор. Еще следующий срок пахать. Рассчитываешь сохранить здоровье до освобождения?

– В жопу освобождение. Через четырнадцать лет буду выглядеть как старый Споук.

– Ну и нафиг корячиться?

– Выжить надо хотя бы ближайшие два года, когда нас будет иметь новая смена. Что, не отрывался в первый год?

Ловкач сообразил, о чем речь. В земных сообществах старожилы верховодили над новичками. В тюрьмах Ганимеда – наоборот. Свежие зэки после нескольких месяцев в кораблях с искусственным тяготением были сущими богатырями по сравнению с предыдущей сменой, раскисшей от силы тяжести всего в 14,6% от земной и пораженной кучей болячек из-за радиационного облучения. Сам хакер никогда не отличался большой физической силой, но после доставки в блок G3—17 легко бы расправился с любым, кроме редких неандертальцев типа того же Врублевского.

Тюремная администрация следила лишь затем, чтобы заключенные не уродовали сокамерников до увечий, влекущих нетрудоспособность. Побои, сексуальное насилие и отъем мелкого имущества считались нормальными развлечениями, скрадывающими длительное пребывание на зоне.

– Ян, вечером разговор есть, – Ловкач показал жестом на вход вентиляционного отсека.

Здоровяк не ответил, неопределенно махнув головой. Но вечером откликнулся на приглашение.

– Ну?

– В этом коридоре нет камер и микрофонов.

– И чо?

– Второй срок мы не переживем. Предлагаю рвать когти.

Врублевский сгреб Ловкача за фиолетовую ткань комбинезона и поднял над полом. Еще бы, тот на Ганимеде весил едва десять килограмм.

– Хочешь сдать меня кумам, с-сука, и досрочное урвать?

Отброшенный мощным тычком, хилый зек отлетел и врезался в стенку. Вес невелик, но массу и инерцию никто не отменял. Он весьма чувствительно приложился головой и спиной, отчего стек на пол по стене как сломанная кукла.

На грудь ему наступил ботинок 48 размера, тяжелый даже на Ганимеде. Из-под ботинка донеслось:

– Я вправду собираюсь бежать. Мы с тобой ничем не рискуем. Даже если третий срок вкатят, мы и второй не протянем. Дальше семнадцатого блока не пошлют.

Ловкач снова взлетел к потолку. Похоже, его собеседник не знал других дискуссионных приемов.

– Я сумею изменить файлы в сервере Сентрал-Сити. Нас отправят на Каллисто навстречу земному транспорту.

– За лохов их держишь?

– Нет. Было бы все так просто, не стал бы тебя звать на подмогу. Если не трудно, опусти меня на пол.

Врублевский подтянул Ловкача к себе, практически прикоснувшись к его носу своей толстой грушевидной сопелкой с гневно расширенными ноздрями.

– Если решил меня обуть, тебя никакое условно-досрочное не спасет. Понял? Пусть мне три срока докинут.

– Договорились, напарник. Схему тебе сейчас объяснить или после завтрака?

Разумеется, битюг пожелал выслушать все и немедленно. Да и чего ждать. 24-часовые сутки на Ганимеде – чистая условность. Спутник вращается вокруг планеты, все время обращенный к ней одной стороной. В зоне семнадцатого блока Юпитер наполовину торчит над горизонтом и своим отраженным от Солнца светом работает здесь главным фонарем. Желтое солнечное пятно периодически всходит и заходит, не сильно влияя на освещенность, поэтому на звездные сутки здесь практически никто не обращает внимания.

Ловкач рассказал только часть плана. Главное, он скрыл, что у Врублевского шансы попасться гораздо выше. Себе он решил присвоить личину старого Споука, бросив того в бараке. Все равно развалина не сможет насладиться освобождением.

До прибытия земного корабля здоровяк получил задание натырить не менее шести картриджей для рециркуляции воздуха в скафандре. Ян попросту отбирал их по одному у других заключенных под видом хулиганства, мерзко гыгыкая. Зэки отрабатывали смену на одном картридже, которого хватало впритык. Чуть перерасходовал воздуха – удушье и смерть. Потом хулигана осадила администрация. Десятка картриджей к тому времени оказалась аккуратно спрятана.

Затем еще раз повезло. Из восемнадцатого блока перевели Джека Мвонго, смуглокожего неврастеника пассивно-педерастического типа. Его настолько достали сокамерники, что он сдал их, когда те подготовили бунт и собирались брать в заложники охрану тюремного блока. Джек пугливо жался по стенкам, понимая, что слава о его незавидной масти неизбежно достигла и этой тюрьмы. Стукачество, чем бы оно не было вызвано, не вызывает сочувствия среди заключенных. Зато Джек получил сокращение наказания. Ему принадлежал второй билет на планетолет, на который положил глаз будущий беглец.

Врублевский с каждым днем бесил Ловкача все больше. Крохотные мозги здоровяка, уместив одну крупную идею, были не в состоянии работать над чем-то еще. Он чисто на автомате и рефлексах отбывал смены, качался, жрал, спал и при каждом удобном случае не реже раза в день зажимал Винсента в коридоре, рассказывая, как бедняге станет невыносимо плохо, если акция не удастся.

За два месяца партнеры начали незаметно складировать запчасти для ремонта двигателя вездехода, который замер в трех километрах от блока. Ловкач, вызвавшийся тогда диагностировать поломку, заявил о выходе из строя электронного блока управления, который нужно заказывать с Земли. На самом деле там полетела сущая ерунда. Вездеход постепенно покрывался тонким слоем пыли, и на него перестали обращать внимание.

За десять дней до дня «N» хакер занервничал не на шутку. Врублевский истеричил так, что его боялся весь барак. Психованного заключенного выдернули к начальнику блока, который устроил допрос, какого черта зэк терроризирует окружающих. Удивительно, но безволосая горилла нашла удобоваримый ответ. Бугай заявил, что боится мести новоприбывших, так как около тринадцати лет назад сам настолько замучил старожила, что тот открыл шлем скафандра в вакууме.

Наконец, компьютер блока получил предписание доставить доходягу Споука и стукача Мвонго в Сентрал-Сити через три дня. Крохотная вирусная программка выделила это сообщение, прибавила к обозначенной дате десять суток и информировала Ловкача. Час настал. Сегодня или только через тринадцать лет.

Врублевский был готов ломать выходной тамбур и бежать прямо сейчас. Он орал так громко, что у Винсента все обрывалось внутри – их перепалку могли засечь микрофоны или услышать другие зэки. С огромным трудом удалось убедить маргинала дождаться утра и действовать по плану.

Соучастники заняли свои места в буровых агрегатах, доложились диспетчеру о заступлении на вахту. Через пять минут после их докладов в компьютере администрации заработала вторая программка. Теперь на сервер поступала информация с камер наблюдения исключительно о бдительном несении дежурства. Конечно, существовал шанс, что электронные мозги буровой установки выявят неисправность, затребуют устранения и поднимут крик, что оператор не бросился чинить. Но это – неизбежный риск.

К вездеходу Ловкач добрался вторым. Врублевский сграбастал его, прижался шлемом к шлему и грозно прорычал:

– Я думал, ты, сучара, не придешь. Трындец тебе, понял?

– Обрати внимание, что я уже пришел. Чиним машину или предлагаешь отменить наше путешествие?

Двигатель ожил лишь через час. Чек-панель вся горела красным – Ловкач оборвал канал связи с сетью Ганимеда, отчего бортовой компьютер демонстрировал глубину своего расстройства. Он не мог доложиться начальству о местонахождении и пожаловаться на недолеченные неисправности. Оттолкнувшись от последних координат, где машина провела последние месяцы, компьютер выписывал маршрут на карте, исходя из направления по гирокомпасу и пройденного пути по одометру. Просто каменный век.

Через сутки угнанный вездеход миновал зону очередной горнодобывающей активности. Ловкач сжался. Одинокий колесный транспорт, прокладывающий себе путь в полумраке в неровном прыгающем свете фар и не отмеченный маркером на карте в связи с отсутствием действующего маячка и сетевого устройства, должен казаться в высшей степени подозрительным. Из-за малой силы тяжести дальние перевозки на Ганимеде осуществлялись летательными аппаратами. Энергией ядерных установок растапливали подземный лед (слово «подганимедный» не прижилось), расщепляли воду на кислород и водород, чем заправляли ракетные установки грузовиков. Гораздо экономичнее, нежели тратиться на прокладку автодорог.

Пронесло. Видно, в поле работали одни осужденные – им наплевать на неопознанные нелетающие объекты.

В середине вторых суток накатилась усталость. Беглецы тринадцать лет привыкали к ритму из суточной смены, потом восемь часов сна. Они менялись за рулем, но утомление брало свое. Вскоре Ловкач угодил в расщелину, и они с трудом вытащили машину. Врублевский взбеленился, угрожая бросить напарника тут же.

– Ян, как ты собираешься объяснить компьютеру, какого черта делаешь за полторы тысячи километров от тюрьмы, где должен сидеть второй срок?

– А ты, мать твою?

– Увидишь, партнер. До тех пор береги мое здоровье. Я – твой пропуск на свободу.

Километров за двести от Сентрал-Сити бугай перевернул вездеход. Ловкач выбрался из-под него и с удовольствием расправил утомленные бесконечной тряской части тела. Стало светлее. Главный и единственный городок Ганимеда расположился на стороне, обращенной к газовому гиганту. Юпитер высоко поднялся над горизонтом. Знаменитое красное пятно сердитым оком подглядывало за двумя уголовниками.

Они поднатужились и вновь поставили аппарат на колеса. Теперь за руль сел Ловкач. Снова понеслись навстречу кратеры, расщелины, камни и ямы.

Оба настороженно поглядывали друг за другом. Мелкий беглец понимал, что без напарника не добыл бы картриджей, не отремонтировал бы движок и не смог бы вытаскивать вездеход из ям. Но польза от громилы закончилась, дальше от него одна головная боль.

Врублевский не доверял Ловкачу ни на грош. На зоне все кучковались. По понятиям одиночка – что-то непонятное и вредное. Хиляк пережил первый год, когда прибывшие с Земли отрывались на слабосильных старожилах, и его никто не трогал. Потом умудрился прожить двенадцать лет, ни с кем не ссорясь и не сближаясь. Его не слишком часто били и даже ни разу не опустили. Короче, подобный тип – последний кроме опущенных, в компании с которым хочется лезть в аферу.

Глава третья. Ганимед Сентрал-Сити

Сентрал-Сити нарисовался на горизонте к исходу вторых суток. Компьютерный аферист загнал машину с полусдохшими аккумуляторами меж двумя скалами и пошлепал к ближайшему шлюзу пешком. Сзади поспевал амбал, непрерывно матерящийся внутри шлема и неслышный никому вследствие выключенного радио и отсутствия воздуха.

Ловкач понимал, что сутки назад сменщики обоих зэков обнаружили их отсутствие. По третьей зоне объявлена тревога. Скорее всего, местность прочесывается. Вряд ли кто сходу вспомнит про давно брошенный вездеход, но могут обратить внимание на следы его шин, уходящие за пределы разрабатываемой местности в сторону столицы. Или не обратят – как карта ляжет.

Воздушный шлюз впустил парочку без всяких формальностей. Хоть Ганимед – большая тюрьма, в центральном городе уголовников не держали, до ближайшей группы бараков не менее 400 километров. Чего опасаться?

Оба скафандра немилосердно воняли – памперсы не рассчитаны на 50 часов. Пищевые концентраты тоже давно кончились, как и вода. Наскоро напившись и обтеревшись в переходном отсеке, беглецы прихватили чистые комбинезоны и отправились на поиски администрации пересылки.

– Ян, предупреждаю. Молчи! Если снова начнешь ныть и угрожать, нас моментом вычислят и схватят. Тогда, клянусь бабушкой, я найду способ свести тебя в могилу. Понял?

Врублевский с презрением зыркнул на подельника. Ладно, не время. Окажемся на земном корабле, придушу мелкого в тихом углу, решил он для себя и сдержался, чтобы немедленно не открутить башку ненавистной мелюзге.

Ганимед Сентрал-Сити велик. Здесь проживает около двадцати тысяч колонистов. Поэтому парочка беглых зэков долго шлялась меж секциями, изумляясь огромным пространствам под герметичным куполом. Наконец, они нашли тюрьму. Сонный офицер, явно считавший последние сутки до смены, небрежно спросил фамилии и личные номера, затем затребовал генную идентификацию. Этого момента Ловкач опасался. Он снабдил неандертальца прядью волос Джека Мвонго, а сам запасся образцами ДНК старого Споука. Фотографии и антропометрические данные в обоих личных делах заключенных давно подправлены, но на файлах с генокодами стояла дополнительная защита. Сломать ее легко, но могли остаться следы.

Врублевский скормил сканеру волосы Джека и получил подтверждение. Ловкач повторил процедуру и расслабился. Они временно легализованы.

– Да, а где сопровождающий конвоир?

– Хрен его знает. Носится где-то, – зевнул мелкий зэк.

Тюремный офицер скривился, но больше никак не отреагировал. Конечно – нарушение. Но вряд ли конвоиру бояться за двух готовых к отправке задохликов, отмотавших срок и дрожащих при мысли, что из-за малейшей провинности им откажут в месте на земном корабле.

– Проходите.

– Сэр, мы можем получить номер и питание?

Тюремщик первый раз оживился.

– Вы охренели, ребята! Ваш срок кончается только завтра. Поэтому добро пожаловать на нары.

Под свирепым взглядом Врублевского Ловкач проследовал в камеру пересылки. Просидеть в ней сутки – не проблема. Настоящая проблема появится, если соотнесут наличие Мвонго и Споука сразу в двух местах – в Сентрал-Сити и блоке G3—17, сопоставив с исчезновением пары бурильщиков.

На следующий день после утренней пайки и официального уведомления об освобождении беглецы попали на шаттл до Каллисто Сентрал-Сити. Поразительная беспечность в отношении их розыска могла быть объяснена только одним обстоятельством – убывающая смена тюрьмы G3 предпочла переложить головную боль по обнаружению двух скафандров с бездыханными телами на следующую смену.

– Плохо, что ты такой здоровый.

– Не понял?

– Прикинь. Сменный наемный персонал тюрем скоро развезут по местам. Тех, что нас охранял, отправляют на Землю. Я – мелкий и никому не нужный. А если тебе кто-нибудь попадется из зоны G3, как пить дать опознают.

– Что же ты раньше не говорил, урод?!

– Тише. Побег всегда рискован. Что, отказался бы?

Врублевский подумал.

– Наверно, нет. Но все равно ты – гад.

– Лучше поразмысли о том, что будешь делать на Земле. Если идентифицируют, очень удивятся, что тут делает пропавший без вести на Ганимеде беглый заключенный. Ни пособия, ни жилья. Везде камеры ТС, – видя очередную гримасу злости, Ловкач прикрылся ладошками и заявил. – Эти вопросы я не подписывался для тебя решать. Ступаем на Землю и разбегаемся в стороны.

– Да. Меня уже сейчас от тебя тошнит.

Потом здоровяк подуспокоился и совершенно здравым тоном заявил:

– По любому не отправят к Юпитеру. Зато я смогу почувствовать капли дождя на лице.

Винсент, наверное, свалился бы из кресла, если бы не привязные ремни. Врублевский – последний персонаж во вселенной, от которого можно было ожидать такие слова. Неужели в его крохотном уродливом мозгу сохранилось хоть что-то, кроме грубости и агрессии?

Каллисто Сентрал-Сити значительно разросся по сравнению с тем, каким он запомнился Ловкачу тринадцать лет назад по пути на Ганимед. Здесь люди оставались навсегда, а не сбегали на Землю по окончании срока контракта. Небольшое собственное магнитное поле спутника плюс более глубокое погружение в поле Юпитера кое-как предохраняло от радиационной ионизации, да и стандарты жизни здесь поддерживались на более высоком уровне, чем в царстве шахт и тюрем.

– Зарегистрируемся в гостинице и поживем как люди? – с Врублевского вроде как слетела обычная пессимистическая угрюмость.

– Ни в коем случае. В системе учтен перелет Мвонго и Споука на Каллисто. Как только нас отождествят с ними, начнется поиск. Наша задача – пережить сутки до погрузки на земной рейс и не светиться без нужды.

– Жрать охота, – проворчал крупный зэк, давно переваривший легкий ланч на борту шаттла.

– Надо найти рабочую столовку. Сейчас хлынет толпа новых контрактников, поведут колонны пересыльных осужденных. Среди них затеряемся. Переночуем в какой-нибудь дыре.

– Твою мать!… Вырвались на свободу чтобы жить по щелям и жрать дерьмо.

– А ты как думал? На Земле будет еще хуже. Там – тотальный контроль, – Ловкач вздохнул. – Зато капли дождя капают на лицо.

Пропостившись день и ночь, имея для приема внутрь только воду из крана в туалете, беглецы наутро затесались в толпу новоприбывших контрактников. В общепите смогли спереть с общего стола пару калорийных блюд и напихать галеты в карманы.

Огромный экран посреди столовки демонстрировал здоровенный силуэт «Гюйгенса». Самый большой из когда-либо построенных планетолетов висел на орбите Каллисто. Между спутником и кораблем сновали транспорты, монтируя колоссальную и малопонятную конструкцию. В развитие заложенной еще двести лет назад концепции по использованию Каллисто в качестве трамплина к внешним планетам корабль дооборудовался перед продолжением полета.

Врублевский презрительно хмыкнул. Сверхдолгая экспедиция, члены которой останутся на внешних планетах до конца жизни, а экипаж чрезвычайно не скоро вернется на Землю, не укладывалась в его крепкой голове. Оттрубив дюжину лет за пределами родной планеты, он не мог представить, что кто-то добровольно согласится оставить ее навечно.

Потом экран показал лица обоих беглецов. Два опасных преступника сбежали из барака G3—17 и разыскиваются по всему Ганимеду. Оба сотрапезника как по команде наклонили головы пониже. Администрация третьей тюрьмы призналась, что не нашла заключенных или их останки, распространив розыск на весь спутник. До обнаружения факта их перемещения на Каллисто остались считанные часы, о чем Ловкач честно предупредил напарника.

– Хрен им. Живым не сдамся.

– Не надо подвигов. Шаттлы носятся между земными кораблями и Сентрал-Сити. Пробирайся на любой и затеряйся в вспомогательных отсеках до старта. Дальше – как повезет. Ради тебя точно не повернут назад.

– А ты?

– Не знаю. Может, проберусь на другой корабль. Дальше вдвоем опасно.

– Помоги залезть в земной корабль, и мы в расчете.

Будто я ему что-то должен, подумал Ловкач, но согласился. Если Врублевского арестуют на борту одного из земных планетолетов, там же будут искать и второго дезертира с тюремного фронта. Транспорты огромны. Обыск займет много времени.

Трехкилометровый тоннель между главным куполом Сентрал-Сити и космопортом был заполнен сверх всякой меры, как и всегда в дни нахождения на орбите больших кораблей. Все заняты своими проблемами, и никаких препятствий по пути к грузовым шаттлам не возникло. Отследив по маркировкам контейнеров, адресуемых на Землю, подходящий для Врублевского борт, Ловкач указал тому направление. Влившись в суету погрузки, здоровяк вместе с контейнером нырнул в чрево шаттла. Даже не попрощались, подумал Винсент. Впрочем, особого желания не было.

Деловым шагом он отправился в дальний конец космопорта, где шла подготовка мелких габаритных грузов для «Гюйгенса».

– Осторожно, вы его уроните!

Пара операторов на погрузочном роботе недоуменно уставилась на крикуна. Тот продолжил нагнетать нервозность:

– На стенке надпись – хрупкое. Эх, придется контролировать и дальше.

Пока весть о наличии беглых заключенных не разнеслась по Каллисто, пробраться на шаттл и улететь на орбиту оказалось чрезвычайно просто. Еще проще получилось затеряться в громадных отсеках судна. На воде и остатках галет Винсент протянул еще четверо суток, когда прозвучали сирены предстартовой готовности. Он занял ближайшее запасное кресло, пристегнулся и замер. Если и теперь его не покинет странное везение, он больше никогда не попадет на Ганимед.

Тяжесть навалилась как кошмар. Корабль уходил от спутника с ускорением в один «же», которое навалилось на слабое тело неподъемной гранитной глыбой. Винсент в одночасье потяжелел раз в семь по сравнению с полем тяготения Ганимеда и Каллисто. Не имея сил не то что идти, но хотя бы пошевелиться, он безвольно лежал в кресле и чувствовал себя умирающим. Там его нашел кто-то из экипажа и переправил в медицинский отсек.

Через неделю, когда Винсент минимально начал адаптироваться к чудовищной нагрузке, его посетил начальник экспедиции. Как и все земляне, он провел под воздействием одного «же» периоды ускорения и торможения на пути к Юпитеру, поэтому чувствовал себя привычно.

– Мне доложили о вас. Трудно говорить? Не мудрено после стольких лет низкой гравитации.

Винсент тщательно моргнул, изображая «да».

– По крайней мере, вы понимаете мои слова. Медики предположили, что вы из Каллисто Сентрал-Сити, участвовали в погрузке и каким-то образом забыли покинуть борт. Пока с Каллисто хорошая связь, я приказал сообщить о вашем обнаружении, чтобы там не волновались. Странно, но там не обнаружили пропажи персонала.

Винсент смотрел не моргая.

– И так, кто вы?

– Беглый заключенный, – с трудом прохрипело распятое в медицинском агрегате тело.

– Невероятно! А, главное, зачем вы бежали на «Гюйгенс»? Мы идем к Плутону и другим телам пояса Койпера чтобы основать постоянное поселение. Хоть большую часть пути придется провести погруженным в ламбда-сон, корабль вернется к Земле не раньше чем через тридцать лет. Если доживете, там я буду вынужден сдать вас полиции.

– Чт… кхе-кхе, что вас удивляет?

– Вы добровольно променяли сравнительно тихую жизнь на Ганимеде на участие в опасной экспедиции, где комфортом и не пахнет.

– А вы ушли в космос с Земли.

– То есть хотите сказать, что я и мои спутники пожертвовали большим?

– Да. Зачем?

– Вы – странный человек. Видимо, бунтарь. И против чего изволили бунтовать?

– Против ТС.

– Занимательно. Знайте, что подавляющее большинство летящих с нами вполне благополучных людей отправилась в дорогу в один конец с единственной целью – больше не оглядываться на вездесущие камеры слежения и не задумываться о том, что каждый твой чих записан в памяти сервера.

– Я тоже.

– Вижу, говорить вам трудно. Поэтому единственный вопрос: как вам удалось пробраться с Ганимеда на «Гюйгенс», вращающийся на орбите Каллисто?

– Изменил данные в компьютере.

– Хакер. Теперь у меня появилась новая опасность на борту.

– Нет. Могу помочь.

– Ладно. Окрепни. Там увидим. От тебя сейчас хочу лишь одно: ты присоединяешься к экспедиции, клянешься соблюдать ее порядки и подчиняться ее офицерам?

– Да. На Землю не хочу.

– Тогда ты принят. Не разворачивать же «Гюйгенса» ради твоей персоны.

Начальник экспедиции удалился. Винсент попытался привстать. Удавалось плохо, но куда лучше, чем в первый день.

Он вынес себе приговор, на этот раз более окончательный, нежели судья на Земле. Всю оставшуюся жизнь придется существовать в коридорах станций, тоннелей, куполов и наземных герметических блоков, под открытое небо выходить лишь в скафандре. Никогда не ощутить капли дождя на лице. Разве что душа, воду в котором придется беречь пуще крови. Зато никогда больше не чувствовать на себе цепкие взгляды вездесущих видеокамер ТС.

Пусть экспедиция в пояс Койпера – еще худшая тюрьма, чем Ганимед, он ее выбрал самостоятельно и добровольно. Это в корне меняет дело.