Текст книги "Тюрки или монголы? Эпоха Чингисхана"

Глава X
«Татаро-монгольское иго» – как это было

Не существовало так называемого ига татар. Татары никогда не оккупировали русские земли и не держали там своих гарнизонов… Трудно найти параллели в истории такому великодушию победителей.

Б. Ишболдин, почетный профессор университета Сент-Луи, США

За период 1223–1502 гг. в источниках зафиксировано 152 вооруженных столкновений русских и ордынских войск. Из их числа русские княжества подвергались ордынским вторжениям более ста раз. Войска княжеств Средневековой Руси вторгались на территорию Орды и её преемников 50 раз. Среднее соотношение нападений обеих сторон, таким образом, приблизительно выглядит как два к одному (ордынские к русским). Русские княжества оказываются по преимуществу обороняющейся стороной [111, с. 191].

Заслуженный профессор антропологии университета Висконсин в Мэдисоне, член Британской Академии, лауреат премии Гуггенхайма А.М. Хазанов в своей книге «Кочевники и внешний мир» (изд-во «Дайк-Пресс», Алматы, 2002 г.) написал: «Утверждение, что кочевники прибегали к разрушениям, убийствам и резне более часто и с большим энтузиазмом, чем завоеватели и правители из оседлых стран, в сущности остается недоказанным. Я очень сомневаюсь, что ассирийцы, или римляне, или крестоносцы были менее кровожадны, чем самые жестокие из числа завоевателей кочевников. За время Тридцатилетней войны в Европе (1618–1648 гг.) население Германии сократилось с 21 до 13 миллионов в значительной мере потому, что армии всех вовлеченных в эту войну государств содержались за счет грабежа оккупированных ими земель точно также, как это делали кочевники во время своих военных компаний» [129, с. 471]. Подобные примеры в данной книге неоднократно приводились. По-моему, приводить цифры насилия различными завоевателями достаточно. Чингисхан в этом плане был не лучше и не хуже других.

Дело заключается в другой плоскости. Многим интеллектуалам для объяснения экономического упадка в своих странах нужно было найти козлов отпущения. К этой роли как нельзя лучше подходили чужие татаро-монголы. Они находились географически сравнительно далеко, а исторически – во глубине веков.

«Стало общепринятым обвинять «татарское иго» за все исторические неудачи и недостатки русского общества и его политической системы. Так были созданы мифы, которые затем стали пропагандироваться не только историками, но и писателями, поэтами, художниками, даже правителями. Этим мифам учили и все еще продолжают учить в школах. Они глубоко проникли в общественное сознание и демонстрируют примечательную живучесть» [129, с. 474, 475].

С легкой руки А.С. Пушкина тезис о растерзанной России укоренился в сознании соотечественников: «Русские необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией».

Не менее эмоционально и убедительно выразился другой российский просветитель А.И. Герцен: «Татары пронеслись над Россией подобно туче саранчи, подобно урагану, сокрушающему все, что встречалось на его пути. Они разоряли города, жгли деревни, грабили друг друга и после этих ужасов исчезли за Каспийским морем, время от времени посылая оттуда свои свирепые орды, чтобы напомнить покоренным народам о своем господстве. Материальный ущерб после неоднократных опустошений привел к полному истощению народа, он согнулся под тяжким гнетом нищеты. Люди бежали из деревни, никто из жителей не чувствовал себя в безопасности. Именно в это злосчастное время, длившееся около двух столетий, Россия и дала обогнать себя Европе» [72, с. 84].

И как бы было неудобно и не тактично осмелиться подвергать сомнению высказывания великих умов, следует констатировать – они жили в другие времена. Уровень их исторических познаний соответствовал передовым научным концепциям того времени. Нас разделяет более чем полтора столетия. Историческая наука все время дополняется новыми и новыми фактами. И я выстраиваю свои предположения на основе новых достижений в исторических изысканиях.

«Десятки, если не сотни авторов, очевидцев монгольских завоеваний, оставили нам тысячи страниц текстов. Но тут и начинаются сложности. Во-первых, практически все эти тексты написаны противниками монголов или, во всяком случае, людьми чрезвычайно далекими от монгольского менталитета. Отсюда и необъективность, ошибки, порой намеренная ложь. Пожалуй, ни одна армия в истории не окружена таким количеством мифов, притом, чаще всего мифов враждебных, как монгольская армия. И, к сожалению, эти вымыслы о монголах оказались на редкость живучими, а сто раз повторенная ложь стала восприниматься как истинная правда» [72, с. 89].

Так, как же протекало на Руси «татаро-монгольское иго»? Внимательный читатель и ранее в первых разделах моего исследования заметил необычность иноземного владычества.

Но сначала факты из летописей, из первоисточников. Суздальский летописец о разрушении Рязани повествует следующими словами: «Татарове же взяша град Рязань… и пожгоша весь и князя их Юрья оубиша и княгиню его, а иных же емше мужей и жены и дети и черньца и черниць и ерея, овых рассекаху мечи, а других стрелами стреляхуть». А рязанский летописец добавляет: «Множество мертвых лежаша, и град разорен, земля пуста, церкви пожжены… только дым и земля и пепел».

В сражении под Коломной «бысть им бой крепок», «бысть сеча велика».

При взятии Москвы «люди избиша от старца и до сущего младенца, а град и церкови святые огневи предаша, и монастыри вси и села пожгоша, и много имения въземше, отъидиша».

При осаде Киева в ноябре 1240 г. последним оплотом обороняющихся была Десятинная церковь: за её каменными стенами собрались последние защитники города. Под ударами осадных орудий, каменные стены рухнули, завалив находившихся там людей. Город был страшно опустошен, деревянные постройки сгорели в огне, жители были перебиты татарами. «Люди от мала до велика, вся убиша мечом», – сообщает летописец.

Произведенные археологические раскопки в указанных городах подтвердили – в культурном слое XIII века обнаружено большое количество сожженных строений, человеческих костей и другие следы массовых разрушений.

Чьи эти следы ярко выраженного вандализма?

Опять же обратимся к летописям. Они единственный источник наших познаний из исторического прошлого.

До Батыя, в 1169 году Киев опустошил суздальский князь Андрей Боголюбский, отдавший столицу Руси на трехдневный грабеж своим ратникам, как поступал только с чужими городами. В 1203 году Смоленский князь Рюрик Ростиславович в союзе с Ольговичами и «всею Половецкою землею» взял Киев. «И сотворися велико зло в Рустей земли, якого же зла не было от крещения над Киевом… Подолье взяша и пожгоша; ино Гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша и Десятинную (церковь) … разграбиша и монастыри все и иконы одраша… то себе в полон» [22, с. 321]. Если бы это был единичный случай. Увы…, власть в «стольном граде» с 1170 по 1240 год менялась 20 раз и далеко не мирно. Только за последние четыре года, город был взят штурмом четыре раза. «И как теперь определить при раскопках, кто именно пожег вот этот дом и убил вот этого киевлянина: галичане Даниила в 1239 г., суздальцы Ярослава в 1236 году, смоляне, черниговцы и половцы в том же году, или татары в 1240 г.?» [98, с. 107].

Город Рязань в 1208 году был разрушен и сожжен суздальским князем Всеволод Большое Гнездо: «Сия столица удела знаменитого обратилась в кучу пепла, и бедные граждане, лишенные отечества, были расселены по отдельным местам Суздальского княжества» [59, с. 221]. Так что, по куче пепла определить виновника пожара затруднительно.

Что касается морального разложения рязанских князей, то об этом горестном событии Л.Н. Гумилев пишет: «Омерзительное было убийство Глебом Владимировичем Рязанским шести своих братьев, приглашенных на пир, а также сопровождавших их бояр и слуг (1217 г.). Убийца бежал к половцам и там умер в безумии» [26, с. 131].

А монастырей в Москве и ближайшей округе в 1238 году пока еще не было. Русские летописи начали писать в XIV в., спустя 150 лет после описываемых событий.

* * *

Западный поход Батыя был типичным набегом кочевников, хотя и грандиозного масштаба. И ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. В течение первых лет, после 1238 года, с северных русских княжеств никакой дани, податей, налогов монголы вообще не взымали.

Суздальский летописец под 1243 г. сообщает: «Великий князь Ярославъ поеха в Татары к Батыева, а сына своего Константина посла къ Канови. Батый же почти Ярослава великого честью, и мужи его, и отпусти и, реки ему: «Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском языце. Ярослав же возвратися в свою землю с великой честью».

Следом за великим князем потянулись в Орду «про свою отчину» другие князья. В 1244 г. ездили в Орду и вернулись «пожалованы» князья Владимир Константинович Углицкий, Борис Васильевич Ростовский, Василий Всеволодович Ярославский. В 1245 г. «с честью» возвратился из ставки великого хана Константин Ярославович.

В 1245 году князь Александр получил от Батыя приглашение явиться в его ставку: «Аще хощеши спасти свою землю, то приди ко мне» [21, с. 24]. Мысль выражена предельно ясно: хочешь жить сам и сохранить свою землю – приходи на поклон, иначе не сносить головы.

Нельзя было не учитывать и того обстоятельства, что добровольное признание власти ордынского хана обеспечивало лично великому князю определенные преимущества в борьбе за подчинение своему влиянию других русских князей. В противном случае великокняжеский стол мог при поддержке Батыя перейти к другому, более сговорчивому князю» [62, с. 194–195].

С лета 1246 года великий князь Ярослав Всеволодович стал выплачивать дань Золотой Орде. Поняв, что в одиночку они бессильны против татаро-монгольского войска, русские князья вынуждены были пойти на компромисс – лучше платить «ордынский выход» и сохранить за собой свои «столы» и власть.

Нашествие, вернее, военный поход войск Бату на Русь зимой 1237–1238 года был далеко не единственным. Как говорят летописи, последующие опустошительные набеги на земли русские причинили гораздо большой ущерб и страдания всему народу.

1. Первый такой набег был совершен в 1252 году, которым командовал татарский царевич Неврюй. «Неврюева рать много зла сотвориша» на Суздальской земле. Татарский набег был совершен по просьбе князя Александра Невского, который поехал в Орду с жалобой на своего брата Андрея, который отнял у него «стол» и не соблюдал свои обязанности перед татарами. На что Андрей возразил: «Господи! Покуда нам между собой ссориться и наводить друг на друга татар: лучше мне бежать в чужую землю, чем дружить с татарами и служить им» [98, с. 187]. После «Неврюевой рати» наступило более чем двадцатилетнее затишье.

2. Следующее нашествие ордынцев на Северо-Восточную Русь было совершено в 1273 году, когда они вместе с «низовскими князьями» дважды «воеваши Новгородцкая власти». Опустошению подверглись области, не затронутые нашествием Батыя (Бежицы, Вологда) [62, с. 227].

3. В 1275 г. татарская рать громила земли на южной окраине Курска.

4. В 1278 г. «Того же лета приходиша Татарове на Рязань, и много зла сътвориша, и отъидоша во свояси».

5. В 1281 г. большая рать Кавгадыя и Алчедая разрушила города: Муром, Переяславль, разграблены окрестности Владимира, Суздаля, Ростова, Юрьева, Твери, Торжка.

6. В 1282 г. князь Андрей Александрович Городецкий (сын Александра Невского) опять привел на великого князя «рать многу Турантемира и Алына и многих Татар». Летописец сообщает, что ордынцы «прешедша, много зла створиша въ Суздальской земли, якожь и преже сотвориша въ мимошедшее лето».

7. В 1285 г. князь Андрей Александрович «приводе царевича изъ Орды, и много зла сотвори християномъ».

8. В 1288 г. «князь Елортай Ордынский, Темиров сын, приходи ратью на Рязань, и воева Рязань, Муром, Мордву, и много зла сътвориша» [62, с. 229].

9. Самым опустошительным ордынским вторжением после нашествия Батыя была так называемая Дюденева рать 1293 года. «Дюдень приходил на Русь и пленил градов 14 и пожже», «всю землю пустую сотвориша». «Дюденева рать» была не намного меньше, чем нашествие Батыя.

Но… важно знать и иное, о чем предпочитают иногда умалчивать современные историки.

По просьбе князя Андрея Александровича татары шесть раз совершали карательные набеги на русские княжества. И в 1295 году Андрей снова побежал жаловаться в Орду на своих соседей. «На сей раз Тохта-хан сам не выдержал столь неблаговидного поступка российского князя и не дал ему войска – в конце концов, нельзя же каждый год резать русских! Вырежут всех, кто тогда дань платить будет? И Тохта отправил с Андреем своего полномочного посла и сарайского епископа Измаила для переговоров» [139, с. 98]. Съезд русских князей в присутствии двух епископов к их единству таки и не привел. Взаимная неприязнь и прямая вражда сохранились, а страдал народ. Князь Андрей Александрович умер в 1304 году – слишком много зла принес он своему народу и Отечеству.

Российский исследователь Константин Пензев зафиксировал по летописям 13 приводов татар на Русь по просьбе русских князей с 1241 по 1380 год (до Куликовской битвы). В это же время русские князья 28 раз сражались меж собой (междоусобица). И в каких битвах и сколько русского народа погибло и по чьей вине – никто никогда не считал. Такие были времена.

И еще один факт сотрудничества русских князей с татарами. «В 1275 г. ходиша Татарове и князь Рустии на Литву, и воевавше, возвратишася съ многим полономъ». В 1277 г. князья Борис Ростовский, Глеб Белозерский, Федор Ярославский и Андрей Городецкий «съ царем Менгутемиремь пойдоша вь войну на Ясы», причем летописец специально отмечает, что «царь же Менгутемирь добре почти князи Русские, и похвали ихъ вельми».

В 1278 г. Федор Ярославский и Михаил Ростовский принимали участие в подавлении антитатарского выступления в Дунайской Болгарии. Совместный поход русских князей и татар на Литву повторился в 1279 году» [62, с. 225]. Вот откуда возникало братство по оружию, доверие ханов Золотой Орды к некоторым русским князьям и их семейное родство.

Союз русских князей с ханами Золотой Орды в период до Куликовской битвы был выгоден как самим русским князьям, так и ордынцам. Образное выражение Л.Н. Гумилева оставалось актуальным: «Два века татары приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали Русь от нашествия с Запада, конкретно – от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно было их доить и стричь» [26, с. 247]. В подтверждение этой версии приведем несколько военных эпизодов.

В 1268 году, после Раковерской битвы (Эстония), где новгородцы одержали победу над немцами и датчанами, немцы двинулись на Новгород, но неожиданно для них встретились с татарским отрядом в количестве 500 воинов.

Немцы, не зная точного количества этого отряда, тот час же «замиришися по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского». Новогород и Псков уцелели. В 1274 году почти аналогичная ситуация сложилась под Смоленском, который намеревались штурмовать литовцы, но увидев татарское войско – ретировались. Так союз с Ордой во второй половине XIII в. Принес Северо-Восточной Руси вожделенный покой и твердый порядок.

Самый авторитетный русский историк В.О. Ключевский в своем огромном труде по русской истории относительно взаимной вражды русских князей выразился только однажды, но очень выразительно и хлёстко: «Юрий московский в Орде возмутил даже татар своим родственным бесчувствием при виде изуродованного трупа Михаила тверского, валявшегося нагим у палатки.

В опустошенном общественном сознании оставалось место только инстинктам самосохранения и захвата. Только образ Александра Невского несколько прикрывал ужас одичания и братского озлобления, слишком часто прорывающегося в среде русских правителей, родных или двоюродных братьев, дядей и племянников. Если бы они были предоставлены вполне самим себе, они разнесли бы всю Русь на бессвязные, вечно враждующие между собой удельные лоскутья. Но княжества тогдашней Северной Руси были не самостоятельные владения, а даннические «улусы» татар; их князья звались холопами «вольного царя», как величали у нас ордынского хана. Власть этого хана давала хоть призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным улусам русских князей» [67, с. 209].

Подтверждением жестокости русских князей к своим родственным соседям отмечает и историк казачества А.А. Гордеев, говоря о «собирателе» Иване Калите: «Он ходил на Новгород, но походы эти сопровождались лишь погромами и требованием контрибуций. Московскому князю удавалось пока всё же удержать под своей властью Смоленск, Псков и Новгород. Но владения этими землями дорого обходилось русскому народу. Наводя «низовые» войска, Калита производил беспощадную расправу с непокорными, не щадя народа и его имущества… После похода на Новгород Иван Калита напал на Рязань, опустошил её земли, а князя убил.

Междоусобицы происходили и между другими русскими князьями. Забиралось имущество, разорялись земли, разрушались церкви и монастыри, сжигались села, и народ уводился в неволю» [21, с. 51, 53].

Любопытное известие о проникновении монголо-татар в русскую православную церковь [9, с. 138–141].

1. Племянник Батыя и Береке (настоящее родовое имя Даир Кайдагул) в Ростове «нашел приют», принял православие и был наречен Петром. Подружился с местным князем Борисом, который и женил его на дочери видного ростовского вельможи. Однажды Петру было видение, явились апостолы Петр и Павел. После этого знамения Петр построил на берегах озера Неро монастырь, называемый также Петровской обителью, где он и закончил свой земной путь в качестве монаха.

Почитание Петра как святого началось сразу же после его смерти примерно в 1290–1291 году. «Сказание о блаженном Петре, царевиче Ордынском…» сложилось, как считает В.О. Ключевской, уже в начале следующего века. Официально он был причислен к лику святых на Соборе 1547 года при митрополите Макарии и отмечается церковью 29 июня.

Архангельский собор – усыпальница великих князей и царей. Наиболее выдающиеся из них, как Александр Невский и Дмитрий Донской, изображены там на фресках. Каждому посвящена одна фреска. А блаженному Петру – две фрески. Сцены явления ему апостолов Петра и Павла.

Это говорит о том, что святой Петр был в средние века почитаемым в церкви и в народе. Кстати, одним из потомков блаженного Петра был великий иконописец Дионисий.

2. О святом Пафнутии.

Хан Батый своим наместником на Владимирской Руси назначил нойона Амырхана (в русских летописях – Амрагат). На Руси он именовался «великий Владимирский баскак.

В 1255 году сей грозный сатрап Амырхан принял православие и был наречен именем Захарий. И это совсем не означало, как бы мы сейчас подумали, что теперь он стал подданным русского князя – нет, он продолжал служить на прежнем посту как ни в чем не бывало. Ну, захотел наш «великий баскак» креститься в православие – так это его личное дело… был нойон Амырхан – теперь будет нойон Захарий … эка невидаль, в Орде православных, как лошадей в поле… Ставленник Батыя, Амырхан – Захарий продолжал свою службу долго-долго, пережив и Батыя, и Сартака, и Александра Невского, и Ярослава Тверского, и хана Береке, и хана Менгу-Тимура, и умер в 1290 году.

От его праправнука Якова Ивановича по прозвищу Зуб ведет начало род русских дворян Зубовых: «Дворяне Зубовы, графы Священной Римской империи, происходят от древней благородной фамилии Амрагата, а по крещении названного Захарием, который находился в городе Владимире наместником» («Общий гербовник дворянских родов»).

От другого праправнука – Никиты Ивановича по прозвищу Баскак – пошел известный дворянский род Баскаковых.

А вот их дядя Парфён Иванович – правнук Амырхана – оставил совсем другое наследство. Он стал иноком Пафнутием и основал Боровской Пафнутьев монастырь. Пафнутий, как и прадед, был долгожителем. Прожил 83 года и умер в 1478 году, в покое и благолепии, окруженный учениками. В 1540 году причислен к лику православных святых.

3. А другой ордынец – мурза Чет, предок дворянского рода Вильяминовых, – основал в Костроме знаменитый Ипатьевский монастырь.

В 1270 году хан Менгу-Тимур издал следующий указ: «На Руси да не дерзнет никто посрамлять церквей и обижать митрополитов и подчиненных архимандритов, протоиереев, иереев и т. д.

Свободными от всех податей и повинностей да будут их города, области, деревни, земли, охоты, улеи, луга, леса, огороды, сады, мельницы и молочные хозяйства.

Все это принадлежит Богу и сами они Божьи. Да помолятся они о нас».

Хан Узбек (1312–1342 гг.) еще расширил привилегии церкви: «Все чины православной церкви и все монахи подлежат лишь суду православного митрополита, отнюдь не чиновников Орды и не княжескому суду. Тот, кто ограбит духовное лицо, должен заплатить ему втрое. Кто осмелится издеваться над православной верой или оскорблять церковь, монастырь, часовню – тот подлежит смерти без различия русский он или монгол. Да чувствует себя русское духовенство свободными слугами Бога» [131, с. 248–249].

Князь Федор Смоленский и Ярославский будучи изгнан со своего княжения ярославцами, с 1281 по 1292 годы нашел себе пристанище в Орде. Здесь он женился на дочери хана Менге Тимура, которая перешла в Православие и в крещении приняла имя Анна. В Орде у них родилось два сына: Давид и Константин. Родители сумели их воспитать крепкими христианами, и оба они почитаются в Русской Церкви святыми.

А что сделала советская власть с русской православной церковью и мусульманскими мечетями?

* * *

Цитируемый здесь московский литератор Сергей Баймухаметов в своей книге «Призраки истории» (2008 г.) приводит другую, для меня сенсационную версию: летописец Софоний, автор «Слова Софония Рязанца» («Задонщина») ордынского происхождения.

С. Баймухаметов ссылается на переводчика «Слова о полку Игорева», известного исследователя древнерусской литературы В.Ф.Ржигу. Он приводит Жалованную грамоту рязанского князя Олега от 1372 года, где князь перечисляет своих ближних бояр, вместе с ним приехавших в монастырь близ Рязани. Первым в сем списке идет имя боярина Софония Алтыкулачевича.

Независимо от того, является ли данный боярин Софоний автором «Задонщины», ясно одно – отец его, Алтыкулач, был выходцем из Орды, и, скорее всего, православным, бежавшим от хана Узбека, вводившего в Орде ислам. Причем, крещеным там, в Орде. Потому что неправославные ордынцы, приходившие служить на Русь, в крещении получали другое, греческое имя.

В этих историях, таких разных, отразилось само время. И политика, и любовь, и родство с полным подчинением себя возникшим родственным узам, и служение князю, и несогласие с ним, и уход в другие пределы, и выражение своего взгляда на происходящее в слове, в литературе… И это решительно далеко от черно-белой картины непрерывного и постоянного противостояния, какую внушали нам позднейшие историки и идеологи» [9, с. 142].

В связи с изложенным по затронутому вопросу о взаимоотношениях русских князей и ордынских ханов, как мне думается, уместно здесь привести некоторые суждения относительно побратимства князя Александра Невского и Сартака, сына Батыя. Некоторые историки дошли до того, что утверждают, будто бы Александр Невский стал приемным сыном Бату-хана. Практически, да и по религиозным соображениям такого явления не должно быть. Ни в одной из известных русских летописей ничего подобного не зафиксировано.

А вот относительно побратимства с Сартаком теоретически вполне могло быть. Явление побратимства двух воинов – это не только священный ритуал, а жизненно важная необходимость. Не только в бою, но и в любой вооруженной стычке при встрече с противником, если два воина станут друг к другу спиной, подстраховывая друг друга, и будут виртуозно размахивать мечами, то они будут недоступны для окружающих и свободно могут выйти из любой переделки.

Как в глубокой древности, так и в средние века, явление побратимства среди воинов широко и повсеместно практиковалось. Это было одним из условий выживания в то время. Археологические находки подтверждают этот ритуал. Например, золотая бляшка с изображением скифов, совершающих обряд побратимства (Эрмитаж, IV в. до н. э.). В задунайской Болгарии найден золотой ритон с двумя носиками (IV в. до н. э.) для удобства совершения обряда побратимства двух воинов. Александр Невский 5 раз ездил в Орду, вполне мог подружиться с Сартаком, сыном Батый-хана и, вполне естественно, в духе того времени, совершил обряд побратимства с сыном хана. Только и всего. И в этом упрекать князя нельзя – история его выбор полностью оправдала.

Еще в 1925 году евразиец Г.В. Вернадский в Берлине опубликовал свою статью «Два подвига Александра Невского». Суть его научной статьи: «Основная опасность для Православия и своеобразия русской культуры грозит с Запада, а не с Востока, от латинства, а не от монгольства. Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу.

Два подвига Александра Невского – подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке – имели одну цель: сохранение православия как нраственно-политической силы русского народа.

Цель эта была достигнута: возрастание русского православного царства совершилось на почве, уготованной Александром. Племя Александрово построило Московскую державу» [26, с. 499, 508].

Современный российский исследователь Валерий Захаров подводит итог: «Не Русь, как щит, заслонила Европу от монголов, а Монгольский улус спас молодую Русь от поглощения Европой» [там же, с. 529].

«После захвата крестоносцами Константинополя (1204 г.) усилился натиск Римской церкви на Русь. Доходило до того, что папа Гонорий III и вслед за ним папа Григорий IX объявляли на Руси экономическую блокаду. То есть запрещали соседним государствам торговать с русскими городами, в первую очередь – оружием и продовольствием. Тогда же, в самом начале XIII века, их устами русские были названы «врагами веры», а в 1256 году объявлен «крестовый поход против схизматиков и татар», то есть против Руси и Орды. И наконец, уже папа Климент VI отчеканил формулу противостояния Рима и Руси. «Русские – враги католической церкви», – написал он твердой рукой. И шведские, и немецко-орденские, и литовские походы на Русь возбуждались и координировались из одного центра» [9, с. 73].

Видимо, здесь уместным будем рассмотреть двоякую роль в поведении русского князя Даниила Романовича Галицкого.

На требование татарского посла: «Дай Галич!», Даниил сильно опечалился. К войне он не был готов. Вынужден был поехать к Батыю на поклон. Даниил знал, куда он едет и что его там ждет. Предварительно посланные гонцы князя привезли ему охранную грамоту и сообщили тонкости придворных церемоний татарского двора. Галицко-Волынская летопись повествует нам об этом визите со своей точки зрения, игнорируя какой-либо интерес к реальным проявлениям чужой культуры; здесь поклонение какому-то кусту, дьяволу, солнцу, луне, огню, питьё черного кобыльего молока-кумыса и другие мерзкие кудеснические пустословия. О, злее зла честь татарская! И как бы не было ему христианину пренеприятно, все татарские обычаи он беспрекословно выполнил. Собственная жизнь и «стол» дороже всего. «Пробыл князь у них двадцать пять дней, был отпущен, и поручена была ему земля, которая у него была. Он пришел в землю свою, и встретил его брат и сыновья его, и был плач об обиде его и большая радость о здравии его» [126, с. 239].

Но впоследствии князь Даниил Галицкий соблазнился посулами Римского Папы, принял католичество и получил сан «Русского короля». После смерти Даниила Галицко-Волынская Русь была разделена между Польшей и Литвой (1349 г.), а впоследствии полностью отошла к Польше. На пять веков! А Московское княжество выстояло (см. чуть выше).

Что значило в то время быть монголом и подчиняться законам Великого хана?

Современный исследователь А.Г. Юрченко на этот счет высказался следующим образом: «О включении князя Даниила в систему монгольской иерархии, где этническое происхождение не имело никакого значения, и монголом становился каждый, кто обретал место в новой социальной группе. Термин «монгол» был имперским политомимом, видеть в «превращении» русского князя в татарина некий этнический аспект, насильственную смену стереотипа поведения – просто не понимать суть вопроса. Монгольская империя была открытой системой, ориентированной на включение и адаптацию новых групп. Быть монголом означало подчиняться императивом «Великого монгольского государства» [126, с. 238].

«И на протяжении всего «монголо-татарского ига» русский человек был и остался русским благодаря толерантности монгола, который не навязывал ему своё «житиё», как швед или немец» [137, с. 95].

Естественно, у всех на слуху возникает один из главных вопросов: сколько же платила Русь Орде в денежном выражении?

Сохранилась духовная грамота Дмитрия Донского, в которой точно указан размер «выхода» – дани Золотой Орде в денежных суммах, в рублях. С Вереи, например, 22,5 рубля, с Суходола, Смоляны и Скирменской слободы – по 9 рублей, со Звенигорода и Звенигородской волости – 342 рубля, а всего Московского княжества – 960 рублей.

А вся Русь в XIV веке платила 5000 рублей. При тогдашнем населении 5 000 000, в итоге получается – 0,1 копейки с человека. Тогда на копейку можно было купить пуд хлеба [9, с. 76].

Такая ситуация сложилась к концу XIV века, после Куликовской битвы. А в XIII веке, как и везде, согласно законов Чингисхана побежденные платили «десятину», десятую часть от всего своего имущества.

В этом же завещании Дмитрий Донской высказал свое заветное желание и надежду всего русского народа: «А переменит бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду, и который сын мой возьмет дань на своем уделе, то тому и есть» [9, с. 177]. Что впоследствии и произошло. С 1472 года Русь прекратила выплату дани Орде.

И в заключение этого раздела необходимо пояснить – откуда взялся термин «татарское иго». Историк В.В. Каргалов (1980 г.) поясняет, что впервые оно было употреблено статс-секретарем польского короля Стефана Батория Рейнгольдом Гейденштейном. В. Каргалов отмечает, что «выдумка Гейденштейна, подхваченная известным французским историком де Ту, получила впоследствии самое широкое распространение в исторической литературе» [26, с. 282].