Текст книги "Тюрки или монголы? Эпоха Чингисхана"

В 1588 году русский воевода Д. Чулков захватил в Сибири в плен Ораз-Мухаммеда со всем его семейством и привез в Москву. Вместе с ним находились: «Да мать твоя Ази-царица, да сестра Алтын-царевна, да мать моя, а твоя невеста Алтын-ханум, да племянница твоя Бахты-царевна, да племянница твоя Кунь-царевна» (из письма Ораз-Мухаммеда казахскому хану Таукель-Бахадур-хану, март 1595 года) [53, т. 1, с. 206–207], т. е. 5 женщин из семьи казахского хана. В число пленников, надо полагать, попал и семейный летописец Кадыргали Жалаир.

Мухтар Магауин сообщает: «Копию этого «Шежире» видный татарский ученый Ибрагим Хальфин сдал в 1819 году в библиотеку Казанского университета. Где и когда он взял этот экземпляр, сведений нет. И отец Ибрагима Хальфина Исхак, и дед Сагит были по-европейски образованными людьми, первыми тюркологами России, следовательно, есть основания предполагать, что книга Кадыргали хранилась в семье Хальфиных. Именно эту копию издал в 1854 году в Казани знаменитый востоковед, русский ученый И.Н. Березин. Позднее татарские ученые нашли еще два списка «Шежире», что способствовало возникновению версии о том, что «Шежире» – памятник татарской истории и культуры» [85, с. 172].

Здесь мы не будем вдаваться в полемику, однако отметим, что летописец Кадыргали из племени джалаир написал свою книгу на тюркском языке, но никак не на монгольском. Да, ранее джалаиры жили в Монголии, возможно, и сейчас живут, но они тюркского происхождения. Указанный литературный памятник тому яркое подтверждение.

Впервые термин «тюркоязычные монголы» применил ныне известный тюрколог В.В. Трепавлов в статье «Тюркские народы Евразии и Османская империя в XVI в.» (Казань, 2009 г.), говоря о создании Джунгарского ханства.

В заключение, видимо, следует привести данные из многих энциклопедических словарей, где четко указано, что современный монгольский язык образовался в XIV–XVI веках (т. е. спустя 200–300 лет после Чингисхана) [15, с. 750] (по моей версии – гораздо позже – в XVI–XVII веках).

Поэтому современные монголы не понимают тюркские языки.

Гениальность Чингисхана в том и заключалась, что ради сплоченности объединенного им народа, он убрал на второй план его родоплеменное деление. В каждой десятке, сотне он собирал представителей разных родов. И это деление было нерушимо. Если воин пытался перейти из одной десятки в другую – это каралось смертью! Он понимал, что только так можно объединить людей. Смертная казнь ждала каждого, кто оставит в беде на поле боя своего товарища не зависимо какого племени он был. По сути, речь шла о новой общности людей, новой нации по имени «монгол», где не было титульных и рабских родов. Все народы, жившие в «войлочных кибитках», наделялись равными правами и обязанностями. И он их заставил величать себя гордым титулом «монгол». Чингисхану удалось создать новую монгольскую нацию.

По этому поводу один из первых монгольских летописцев Санан-Сетчен писал (1662 год): «После покорения Тибета, Чингисхан сказал народу: «Согласно повелению высшего царя Тенгри Хурмузда, отца моего, я подчинил 12 земных царств, я привел в покорность безграничное своеволие мелких князей, огромное количество людей, которые скитались в нужде и угнетении, я их собрал и соединил в одно, и так я выполнил большую часть того, что я должен был сделать. Теперь я хочу дать покой моему телу и душе» [131, с. 65].

Некоторые ученые-исследователи по Чингизоведению упорно ищут монгольское племя, на которое мог бы опираться Чингисхан в осуществлении своих новаторских реформ: «Если конкретного племени монголов не существовало, тогда становится непонятно, что же лежало в основе того государства, которое создал Чингисхан, на кого он опирался при строительстве своей империи, каким образом он поддерживал лояльность всех покоренных им племен? В любом кочевом государстве племя – это основная структурная единица, из совокупности которых оно собственно и состоит. Если у Чингисхана не было опорного, базового племени, то его государство не могло бы существовать или, что вернее, оно просуществовало бы очень недолго, у него просто не было механизмов принуждения различных племен к подчинению. Всё говорит за то, что племя монголов должно было находиться в основе монгольской государственности, но имеющаяся информация крайне противоречивая и не дает четких ответов на поставленный вопрос» [2, с. 123].

Принцип обратного отсчета. Коль скоро существует Монголия, предположительно было племя монгол, чьим именем оно и названо. Следовательно, нужно искать в прежней истории племя монгол, чтоб обосновать название государства и народа.

Что же ответить многим авторам на их сомнения в поисках истины в далекой эпохе Чингисхана?

Читайте «Сокровенное сказание монголов», Великую Ясу Чингисхана и другие первоисточники. Там сказано многое. Анализируйте, сопоставляйте, доказывайте свои выводы.

Конечно, в Империи механизмы принуждения были и даже очень жесткие. Но они применялись к тем, кто не соблюдал Великую Ясу Чингисхана.

Уже упомянутый автор Султан Акимбеков, продолжая свои исследования, отмечает, что: «Кроме Чингисхана и его семьи в центре Империи никого не было, а все остальные племена, включая людей из племени тайджуит, к которому принадлежал отец Чингисхана, стали кирпичиками в фундаменте создания нового государства, тогда можно согласиться с тем, что Монгольская империя – это уникальный политический проект» [2, с. 171]. И далее автор в своей книге более подробно остановился на этом феномене: «Для всех них название «монгол» носило политический характер и должно было стать альтернативой многочисленным прежним племенным названиям» [2, с. 226].

То есть, цитируемый здесь автор приходит к убеждению, что племени монгол в эпоху Чингисхана на территории Монголии не существовало. Название «монгол» дано самим Чингисханом на всенародном Курултае в 1206 году и оно, это новое название было единодушно принято. Отныне они все объединенные племена стали называться монголами.

Сравнивая административно-идеологическую обстановку в Монгольском государстве «прежде и теперь», исследователь из Казахстана Халел Кожа-Ахмет пишет: «Мнение, что Чингисхан и его народ, создав своё государство, как например, спустя века образовался СССР, – все народы стали говорить на языке СССР, или на языке коммунизма!»… Все эти недоразумения происходили потому, что название государства и идеологии «менгу ел» было ошибочно принято за название этноса. Поэтому на протяжении восьми веков историки и общество не могут прийти к единому мнению в определении смысла слова «монгол» и этноса, народа, построившего державу под предводительством Чингисхана» [132, с. 29–30].

Глава IV
Монголы Чингисхана и современный этнос – халха-монголы

Знание истории, как знание самого себя, необходимо для современного развития, потому что оно дает возможность глубже почувствовать пусть неизбежных утрат, но, вместе с тем, готовит дорогу прогрессу.

Олжас Сулейменов. «Кочевники и культура», 1977 г.

Древнегреческий историк Страбон (63–24 г. до н. э.) оставил нам, потомкам, следующее завещание: «История же – будь то древняя или новая – требует истины, а чудесному в ней нет места». То есть, история должна быть объективной, отражать жизнь такой, какой она была на самом деле.

На основе новых, недавно вышедших из печати научных публикаций в российской и казахстанской прессе таких новаторов-исследователей, как Гали Еникеев, Константин Пензев, Кайрат Закирьянов, Балтабек Умирьяев, Александр Бушков, Марат Жандыбаев, Канат Серикпаев, Марлен Зиманов, Хасен Кожа-Ахмет, Рафаэль Безертинов, которые дают нам возможность по-новому взглянуть и оценить ранее запутанный и неясный вопрос Чингисхановедения – кто такие монголы Чингисхана и современный этнос – халха-монголы. Судьба новаторов, носителей новой идеи, особенно в истории, сложна и трудна в признании. Тут неумолимо действует устойчивый афоризм: «Сначала над тобой смеются, потом ненавидят, потом борятся, а уж потом (если твоя концепция выдержала все испытания) приходит успех». И, несмотря на это предубеждение, попытаемся прокомментировать и придать новой идее указанных авторов утверждающее, мажорное звучание в стройном ансамбле Чингисхановедения.

Значение раскрытия вопроса о происхождении монголов Чингисхана и кто такие современные халха-монголы – важнейшее в современной исторической науке, которое стоит на первом месте в изложении истории великого преобразователя мира.

Историю Чингисхана писали его враги: китайцы, персы, арабы, русские.

Соседями родного рода Чингисхана борджигинов (сероглазые) были: тайджуиты, татары, джалаиры, онгираты, онгуты, кереиты, кимаки, меркиты, найманы.

В «Сборнике летописей» Рашид-ад-Дина (1247–1318 гг.) – авторитетнейшем источнике по Чингисхановедению [104], вторая глава «Сборника» озаглавлена: «О тюркских племенах, которых в данное время называют монголами, но в древности у каждого из них было особое имя и прозвание, имели они также и господствующее положение, и подневольное состояние», третья глава – «О тех тюркских племенах, из коих каждое в отдельности имело царя и вождя…». То есть, Рашид-ад-Дин утверждает, что Монголию в XII–XIII веках населяли тюркские племена.

Стало быть, в своей работе Рашид-ад-Дин представляет «формулу формирования нового монгольского народа из прежних тюркских племен, как политический проект в рамках государства Чингисхана» [2, с. 138].

Авторитетные арабские, персидские историки и первые европейские путешественники в своих сочинениях, монголов Чингисхана именуют татарами. Итальянец Плано Карпини главы своего отчёта озаглавил так: «О положении земли Татар», «О правах Татар», «О князьях Татар»… [из 100]. Гильом де Рубрук о своём путешествии к великому хану в 1253 году «описал всё, что увидел у Татар» [100, с. 116]. У арабского историка Ибн-ал-Асир (1160–1233 гг.), например, каждая глава исторического труда имеет своё название: «О вторжении Татар в страны мусульманские»… [47, с. 25]. Персидский историк Джувайни (1225–1283 гг.) одним предложением объединил всех вместе: «А так как у племен татарских не было письма, повелел он (Чингисхан), чтобы монгольские дети обучались письму уйгуров» [50, т. 5, с. 11].

Французский историк-востоковед Жан-Поль Ру, почётный директор Национального центра научных исследований, в своей книге «Тамерлан» по этому поводу уточняет: «Ни в Монголии, ни в Сибири сосуществование рас тюркской и монгольской никогда не имело места, и что всегда существовала только одна раса, тюркская, и что название «монгол» есть измышление. «Народы, коих нынче именуют монголами, в древности так не назывались, а данное название было придумано после того, как их время уже минуло» («Тамерлан», изд-во «Молодая Гвардия», ЖЗЛ., Москва, 2004 г., с. 178).

И если верить «Сказанию…» [136], то эти кочующие племена: тайджуиты, татары, кидане, меркиты, онгуты, найманы меж собой общались свободно, воевали и торговали, ездили в гости и на свадьбы и всегда обходились без переводчиков.

Племя «менгу или минву», т. е. подлинные монголы, жили далеко на северо-востоке, в низовьях Амура и были истреблены чжурдженями во второй половине XII века, и «никаким образом», как подчёркивает академик В.П. Васильев, не относились эти «менгу» к монголам Чингисхана [36, с. 195]. Чингисхан с ними никогда не соприкасался.

И хотя понятие Мэнгли ел известно со времен Первого тюркского каганата (752 г., надпись на памятнике Кюльтегину), название монгло официально укоренилось в 1206 г. при провозглашении Чингисханом нового объединенного государства из всех окружающих тюркских плмен. «Я хочу, чтобы все народы, «живущие в войлочных юртах», отныне назывались монголами». И это новое название было безобидно приемлемо для всех разноплеменных народов, объединённых в одно государство во главе с Чингисханом.

Разумеется, для нас, далеких потомков, самым важным разъяснением этого спорного вопроса будут доводы и рассуждения самих монгольских ученых-историков. Вот как описывает это судьбоносное решение первый монгольский историк Санан Сетчен (1662 г.), приписывая нижеприведенные слова самому Чингисхану: «Этот народ биде (монголы[3]3
  Биде – искажение китайского бэй-ди, термин, которым китайцы называли в древности всех монголов, вернее, жителей севернее от Великой Китайской стены.


[Закрыть]), который, не смотря на все страдания и опасности, которым я подвергался, с храбростью, упорством и приверженностью примкнул ко мне, который, с равнодушием перенося радость и горе, умножал мои силы, – я хочу, чтобы этот, подобный благородному горному хрусталю, народ биде, который во всякой опасности оказывал мне глубочайшую верность, вплоть до достижения цели моих стремлений, – носил имя: «кеке-монгол» и был самым первым из всех живущих на земле!» – «С тех пор, – добавляет Санан Сетчен, – народ этот (численность которого при Чингисхане достигла 400 000 душ) получил название кеке-монгол» [131, с. 71–72].

Вот кто первый провозгласил и дал это имя объединенному тюркскому народу – сам Чингисхан.

«Над всеми поколениями, живущими в войлочных кибитках, – говорится в «Сокровенном сказании монголов» – Чингисхан отселе провозгласил единое имя монголов; это имя было такое блестящее, что все с пробуждающимся национальным чувством стали гордиться им. Все предводители родов и племен становятся вассалами монгольского хана и приобретают имя монголов». Другими словами, имя это распространено на все родственные собственно монголам племена, объединенные под скипетром Чингисхана» [131, с. 72].

Таким образом, главный тезис об образовании монгольской общности (нации) в 1206 году на Курултае из объединенных племен подтверждается монгольскими первоисточниками!

Ойратский историк Э. Хара-Даван подтверждает (1929 г.): «История каждого народа начинается только тогда, когда глухие, таящиеся в глубинах душ народных, стремления находят какого-нибудь гениального выразителя, крупную личность, героя из его среды. Только тогда «племя», «род» становятся народом, только тогда, с памятью об этом герое, пробуждается в умах народа сознание о своем единстве и в пространстве, и во времени; эта память делает историю. Таким героем монгольского народа был Чингисхан; до его появления монгольского народа, как единого целого, каковым узнала его всемирная история – не было. Были рода, племена, растительно свежа, буйственна и богата была их жизнь. Страсти были первобытны, не стеснены, ярки как цветы, покрывающие весною монгольскую степь. Личность не играла роли, жили все родовой жизнью. С момента появления Чингисхана отдельные роды и племена монгольские, объединившись, стали народом историческим, а его герои пробудили у народов Азии и Европы, – у одних сочувственный, восхищенный отклик, у других – ужас и страх, – подобный тому, как клекот орлиный заставляет волноваться мирный птичий двор» [131, с. 76].

«Очень интересное мнение высказал уже не раз здесь упомянутый академик В.П. Васильев: «По Юаньской истории можно заключить, что Чингисхан принадлежал к племени или поколению монголов, которые уже существовали до него; но все удостоверяют нас согласиться с китайским писателем Мен Хуном (южно-сунский дипломат, находившийся в ставке Чингисхана), современником Чингисхана, который утвердительно говорит, что это имя сначала не было известно его подданным и выдумано только во время принятия им императорского титула и что во всем этом участвовали киданьские перебежчики, которые внушили этому завоевателю китайские понятия о названии царств, годах правления. По этим понятиям, когда кто принимает императорский титул, то он назначает наименование своей династии. Тэмучжин принимает титул Чингисхан, что соответствует китайскому понятию о годах правления и даёт своей державе имя монголов. Китайский писатель именно говорит, что последнее название было выбрано по воспоминанию о храбрых мэнву, он оспаривает тождество этих мэнву с новыми монголами» [2, с. 144].

Давая свои комментарии к книге английского профессора Э. Паркера «Тысяча лет из истории татар», членкор Международной экономической академии Евразии Юлдуз Халиуллин отметил: «На восточных окраинах тюркоязычного мира существовали два татарских государства: Ганьсу (Синьцзян) и Ляо в Северном Китае. Всё пространство между ними, протяженностью более двух тысяч километров, называлось татарской степью»… А чуть выше тот же ученый отметил: «Свой тезис о тюркоязычности хиен-ну, скифов и гуннов профессор Паркер аргументированно развивал и смело защищал на протяжении тридцати лет вплоть до своей кончины».

При всей своей проницательности Паркер в Степи монголов не обнаружил. И хотя степные кочевники к северу от Великой Китайской стены разделялись по племенам, но внешний вид, язык, образ жизни у них был одинаковым. Видимо, поэтому Паркер, по примеру китайцев, их тоже называл одним словом – тюрки, а иногда и татарами.

Ученый-академик Ю. Халиуллин отмечает: «Могущественное кочевое царство татарских племен – главный партнер древнекитайской империи. Задолго до христианской эры «ездящие на коне, едящие мясо и пьющие кумыс» кочевые племена Средней Азии (по-китайски «та-та» или «та-цзы») практически были единственными иноземцами, с которыми китайцы поддерживали регулярные многосторонние контакты. Обменивались послами и визитами высокопоставленных лиц, торговали – главным образом на основе бартера «лошади на шелк».

Воевали и заключали перемирия, вновь конфликтовали и вели борьбу за сферы влияния на огромных просторах Евразии. Говоря современным языком, татары и китайцы были вовлечены в систему международных отношений со всеми государственными атрибутами и последствиями» (там же).

К сказанному, следует добавить, что бывали случаи, когда татарский предводитель становился китайским императором. Конечно, в этом случае, согласно китайского обычая, своё имя он менял на китайское.

Подводя итоги значения научного труда Паркера академик Ю. Халиуллин пишет: «Главный научный постулат концепции Паркера, безусловно, не в том, что он пишет о татарах, требующих еще как бы «дальнейшей расшифровки» и детального исследования. Его основной тезис значительно шире и заключатеся в другом: кочевые племена хиен-ну, скифы, гунны и тюрки, занимавшие огромные пространства Евразии в течение тысячи лет, были различными стадиями исторического развития одних и тех же племён. А это означает, что все они были древними предками тюркских народов, включая современных татар» (Ю. Халиуллин – член-корреспондент Международной экономической академии Евразии. Статья о Э. Паркере из Интернета).

К сказанному, безусловно, следует добавить: «…и современных халха-монголов». Ибо современные халха-монголы являются наследниками своих древних предков тюрков, в том числе и Великого Чингисхана, как территориально, так по образу жизни и частично по языку.

Доказательство тому – диссертация Бухатулы Базылхана, который почти 40 лет тому назад, произвел сравнительный анализ «языка Чингисхана» и современного халха-монгольского, о чем ранее в этой книге было уже сказано.

К аналогичному выводу пришел и известный тюрколог Мурад Аджи: «Слово «монгол» появилось только при жизни Чингисхана, и это не этническое название, а именно политическое название объединения народов» («Азиатская Европа», изд-во «АСТ», Москва, 2006 г., с. 849).

И далее Мурад Аджи поясняет, что Чингисхан в первую очередь объединил тюрков, соседних племен и создал тюркское государство» (там же, с. 845–859), т. е. применяя термин ученых-тюркологов, Чингисхан создал Четвертый Тюркский каганат, который стал называться по европейскому образцу Великой Монгольской империей. А по-тюркски – Мэнгли ель («Вечное государство»).

Причем, языком общения объединенного государства стал самый известный говор степи Дашт-и Кипчак, называемый «татарским» (по А.В. Тугану). И не вдаваясь в подробности, а по сути, пренебрегая выяснением и разбирательством национального состава, как российские, так и европейские ученые-историки всех тюркоязычных народов причислили к татарам: крымские, казанские, кавказские, сибирские и пр. пр. и даже «московские татары».

Указывая на некоторые имеющиеся противоречия в «Сокровенном сказании монголов», С. Акимбеков выдвигает спорную версию: «Данная история писалась уже после образования империи Чингисхана. То есть после того, как было принято общее название монгол для всех племен, вошедших в состав империи. Поэтому понятно, что история про прадеда Чингисхана Хабул-хана, который, согласно ей, был ханом всех монголов, являлось важной составной частью исторической идеологии нового государства и должна была придать ему дополнительную легитимность» [83, с. 139].

Ещё великий Н.М. Карамзин писал: «Народы не падают с неба и не скрываются под землю». Бывало, и неоднократно, что в истории исчезало название народов, но не сами народы. Задолго до Чингисхана народы Великой Степи назывались ариями, скифами, саками, гуннами, половцами и т. д., а потом после распада Монгольской империи, стали называться ногайлинцами и узбеками в Золотой Орде, а ещё позднее – казахами в Казахском ханстве» [44, с. 113].

«Одним из исторических парадоксов, связанных с появлением величайшей Монгольской империи является отсутствие народа-прародителя этого славного имперского имени. И ведь, действительно, до Чингисхана монгольское народное или хотя бы родовое имя не упоминалось. Не то, чтобы как нечто значительное. Оно не упоминалось вообще.

В связи с таким парадоксом в источниках выискиваются любые созвучия, на основании которых имперским пра-этносом становятся некие «Мэн-гу», в совсем уж позабытые времена, участвовавшие в неких местечковых событиях. Однако, это имя малоизвестно, если сказать, что оно вообще не известно, а «добыто» из «местечковой» истории. И все же исследователей не смущают чрезмерные разрывы во времени и в пространстве между Мэн-гу и монголами.

Из многих этнонимов, из многих окружающих его кочевых племен создавал свой Монгольский улус Чингисхан. В условиях, когда его собственный наследственный удел отказывал ему в повиновении, он не имел ресурса возвыситься сам и возвысить свой род. Поэтому он создал политическое сообщество, в котором не было государствообразующего племени или улуса.

Поэтому он расчленил родовые сообщества, перераспределив их по войсковым подразделениям. А при отсутствии основного улуса поиск древнейшего имени «монголов» не оправдан.

В условиях чересполосного проживания потомков хуннов и сяньбийцев род Чингисхана мог происходить как из тюркизированных по языку сяньби, так и из «монголизированных» по имени тюрков. Впрочем, даже в таком сравнении последнее предпочтительнее, поскольку тюркская этнополитическая и религиозно-культурная традиция Чингисхана не вызывает сомнения» [42, т. 1, с. 114–115].

В 1218 году вместе с Чингисханом ушли на Запад для покорения Хорезмшаха не менее 10 туменов «коренных монголов»; в 1235 году для покорения Поволжья, Руси и стран Восточной Европы под руководством Бату-хана ушло еще около двух туменов монгольского войска; в 1252 году для завоевания Ирана и «отдаленных восточных краёв» из Монголии под руководством царевича Хулагу было отправлено свыше 7 туменов воинов вместе с семьями и имуществом [41, с. 212, 228] (Вопрос о численности монгольских войск в исторической науке до сих пор пока окончательно не выяснен). Ушли туркоязычные тайджуиты, кереиты, найманы, онгуты, меркиты, татары, которые по велению Чингисхана теперь гордо называли себя монголами.

Французский исследователь Рене Груссе подтверждает, что Чингисхан обескровил Монголию и увел в походы лучшие силы степи, которые навсегда осели и растворились в чужих странах [105, с. 234].

И ещё один важный момент. В 1351 году в Китае началось восстание против монголов, с целью свержения династии Юань, родоначальником которой был Хубилай (1215–1294 гг.), внук Чингисхана. В 1368 г. последний император династии Юань Тоган-Тимур вынужден был бежать в Монголию из Китая. Соответственно, были уничтожены и средневековые татары, как этнос в данной части Евразии, и все «бородачи-монголы» [118, с. 160]. О массовом изгнании и уничтожении монголов, проведённом китайцами, есть подтверждение в аналогичной акции против тангутов, которую описывает учёный-путешественник П.К. Козлов [118, с. 161], в 1758 году китайцы подобную акцию провели против джунгар, перед которыми в течение почти двух веков трепетала вся Центральная Азия. И где теперь джунгары?

И, конечно, следует дать несколько развернутую картину образования современных халха-монголов. Конкретные преобразования в Монголии произвел Даян-хан (1470–1543). Об этом хронологическом периоде в Монголии более обстоятельно изложил исследователь из Казани Р.Н. Безертинов в своей книге «Геополитика и правители татаро-монгольских империй», г. Казань, 2013 г.: «Объединенные племена, которые концентрировались вокруг реки Халха, Бор-Нора и нижнего Керулена, получили название халха. Отсюда халхи, изгоняя ойратов, расселились в западном направлении к Убеа-Нору.

Впоследствии этот термин прочно закрепился за большей частью современной территории Монголии – Халха, а также за восточными монголами, потомки которых носят этноним халха-монгол.

Халха-монголы не племенное, а сборное образование из разных степных и лесных племен. Так сложилось ядро будущих халха-монголов. Халха-монголы состояли из племен: борджегинов, хотогойцев, дариганцев, хорчинцев, чахаров, узумчинов и других племен, и немонгольского происхождения племен тунгусов, тангутов, сартулов и других. Среди этого образования были и такие лесные племена, которые не вели хронологию своих предков. Вот это сборное образование постепенно стали забывать свои родо-племенные деления, а к XVII–XIX векам они окончательно забыли свои рода и племена. Вобрав и поглотив десятки малых групп племен и родов Центральной (современной) Монголии, появился новый халха-народ, со своим языком, немного отличающийся от языка ойратов (калмыков) и южных монголов. Монголы МНР – сложившаяся социалистическая нация, ядром которой являются халха. В современной Монголии халха, халхасцы, халха-монголы составляют 80 процентов с численностью 1,65 млн. человек. Живут главным образом в центральной, южной и восточных аймаках Монголии. Язык халха входит в восточную группу монгольских языков, он лег в основу современного монгольского литературного языка.

Последний китайский император династии Юань Тогон-Темир в 1368 г., как уже отмечалось, вынужден был бежать из Пекина на родину своих предков в Монголию.

Но Тогон-Темир не бежал, а скорее всего, эмигрировал на родину своих предков. И не один, а вместе со своей администрацией и другими правительственными чиновниками – монголами, которые в Китае занимали ведущие ключевые должности. Таковых насчитывалось свыше одного тумена. У себя на родине в Монголии, чингизиды, как и в прежние былые времена, стали весьма жестко бороться за власть, пренебрегая жизнью соперников. Некоторые добились успеха.

Наиболее влиятельным из них оказался Батмонг Даян-хан (1470–1543 гг.), могущество которого стало тревожить Китай. Его преемник Алтан-хан (1543–1589 гг.) совершал набеги на северные провинции Китая, а в 1577 году он принял буддизм в качестве государственной религии. Другой его соплеменник, например, хан чахоров Тумен Сасакту (1557–1593 гг.), также принял ламаизм. Его правнук Легдан (1604–1634 гг.) был смещён Маньчжурским императором. Младший сын Даян-хана Гэрсэнз (1513–1549 гг.) стал управителем племени халха. Он же чингизид! [48, с. 275].

Современный российский исследователь К.А. Пензев происхождение слова «халха» трактует следующим образом: «Основную часть населения МНР составляют халхинцы (т. е. обитатели Халхи), которых в литературе обычно и принято называть «монголами. Термин «монгол» не является самоназванием этнического большинства населения МНР, тем не менее, это так. В настоящее время самоназванием монголов является лексема «халха». Происхождение этнонима «халха» можно датировать примерно концом XV – началом XVI в., временем правления Даян-хана».

Полагаю, что этноним «халха» установился в период, когда монголы вели военные набеги против Китая, стремясь вынудить его к торговому обмену ремесленных и земледельческих товаров на продукцию животноводства.

Территории, служившие базой для подготовки новых походов и отдыха, назывались «халхаминь» – «щит мой» (в современных монгольских языках слово «халха» также имеет значение – «прикрытие, щит, заслон». Таким образом, данный термин был перенесен на название страны, а затем уж и на название народа» [97, с 152].

Не сбрасывается со счетов и то, что в Монголии есть река с таким названием – Халха.

Основным бедствием монгольских этносов была привычка семейного разделения. Рене Груссе приводит пример, когда после смерти могущественного правителя Ордосского ханства Гюн Беликту Мергена в 1550 году его племена были распределены между девятью его сыновьями [48, с. 276]. А поодиночке их разбить маньчжурам не составляло особого труда. Да и воинский дух, былое величие монголов, в связи с принятием буддизма, иссякло навсегда под набожным влиянием тибетского клерикализма. В XVII веке халхасские принцы стали хозяевами всей Монголии, оттеснив западных монголов («Дербен-Ойрат») ещё далее на запад, к Иртышу. (Но это будет уже другая Джунгарская история). Оставшиеся прежние «монголы Чингисхана» в количестве 6 туменов, о чем говорится в монгольских летописях середины XVII века (см. главу III), были практически ассимилированы и утонули в маньчжурской массе.

Для полной ясности здесь следует привести и высказывание выдающегося польско-российского востоковеда В.Л. Котвича[4]4
  Котвич Владислав Людвигович (1872–1944) – член-кор. Академии наук СССР с 1923 г. В 1900–1903 годах преподавал монгольский язык в Петербургском университете. В 1912 г. посетил Монголию и расшифровал руническую надпись на памятнике Кули-Чуру (721 г.).


[Закрыть], который категорически отвергал саму возможность генетического родства тюркских языков с монгольскими и тунгусо-муньчжурскими.

Анализ общего сложения тюрко-тунгуссо-маньчжурского языка на территории бывшего государства Бохай (VII–X вв.) изложил в своей теории В.Л. Котвич (цитируется по книге Ж. Байжумина, источник № 8, с. 163–164). «Благодаря постоянному передвижению различных по языку этнических групп и часто возникающих языковых контактов, можно с уверенностью говорить, что крайне важно отметить, о, главным образом, заимствованиях из тюркских языков в монгольских и тунгуссо-маньчжурских, наряду с лишь незначительным воздействием последних на сами тюркские языки».

Особенностью капитального труда Котвича «Исследование по алтайским языкам» стал намного более полный учет огромной специальной литературы по каждой из групп языков и гораздо более широкое использование имеющихся по данному вопросу материалов.

В этом отношении его исследование значительно превосходит труды основных адептов теории генетического родства алтайских языков – Г.И. Рамстеда, Н.Н. Поппе и других. Как следствие – исследования Котвича воссоздают гораздо более полную и точную картину сходства и различия основных групп языков «алтайской семьи»: тюркской, монгольской и тунгуссо-маньчжурской.