Текст книги "Исповедь Сатаны"

* * *

Заседание суда должно было проходить на втором этаже самого большого здания в центре города. Здание тоже называлось «Авропой», как и сам город. В нём часто проходили большие концерты, лекции, демонстрировались конкурсные фильмы. Словом, торжественные мероприятия. Население города хорошо знало это место, потому что там был ещё и загс, а двумя этажами ниже, в подвале, был городской морг. Поговаривали, что там приводили в исполнение самые строгие приговоры, и, что самое невероятное, якобы там же находится один из туннелей в преисподнюю.

Когда Томи-Галл вместе с Луури, Аруном и Джонни вошли в зал заседаний на 500 мест, он уже был заполнен на 90 процентов. Но люди продолжали подтягиваться по одному, по два и даже небольшими группами. Томи-Галл поинтересовался, почему столько народу, откуда такой интерес к его делу. Арун объяснил, что администрация отменила сеанс утреннего фильма с условием, что после суда все присутствующие увидят интересующий их фильм, но уже бесплатно.

– Ах, вот вы как собираете публику, – ухмыльнулся Томи-Галл.

– Не переживай, это всё показуха, так себе. Массам нужно время от времени напоминать, что власти стоят на страже закона. От них ничего не ускользнёт – живите спокойно. Дадут тебе административный штраф, и мы разойдёмся. Арун нанял тебе самого известного адвоката. Все его называют Соловей. Может оправдать любого, – успокоив Томи-Галла, Луури забеспокоилась, – а где же адвокат?

– Скоро подойдёт, – ответил Арун и заметил, – я не вижу и Глобуса. Вполне возможно, что он так и не появится.

– И что тогда? – Томи-Галл смотрел на него с надеждой.

– С тебя снимут обвинения, а на него наложат небольшой штраф.

– Хоть бы он не появился, – облегчённо вздохнул Томи-Галл и добавил, – Арун, я готов оплатить за него не только судебные издержки, но и за всю рыбу.

– Ничего не надо платить. Ещё не хватало потакать его идиотским капризам. Я его хорошо знаю, – убедительно возразила Луури.

Ровно в десять в зал вошли папа и Вепр, оба одетые в чёрные мантии. Луури, смеясь, телепатически заметила: «Всё путём. В президиуме наши люди. Как говорится, всё схвачено».

«Я всё понял. Не знаю, зачем весь этот балаган», – только Томи-Галл закончил мысленную фразу, как в зал один за другим, переваливаясь с боку на бок на кривых ногах, вошли два существа маленького роста. На них не было одежды. Их жилистые тела были серо-зелёного оттенка, баклажанообразные лысые головы, длинные крючкообразные носы свисали до «банановидной» формы подбородков, лишённых следов растительности. У обоих рты, застывшие в кривой улыбке, хотя они и не улыбались, огромные оттопыренные уши, горбы на спине в виде сложенных крыльев, как у летучих мышей, а длинные руки были гораздо ниже согнутых колен и практически волочились по полу.

– А это что за маскарад? – Томи-Галл начал вспоминать, что подобные физиономии он видел у папы на подлокотниках трона в виде фигурок.

– Успокойся, я сама ничего не понимаю. Впрочем, это демоны Сатаны… Это одна из разновидностей низших демонов.

Арун тоже выглядел удивлённым. Но старался владеть собой.

Томи-Галл предположил: «Наверное, они пришли к папе по своим делам». Но те, сопя и издавая какие-то глубокие звуки, прямиком направились к нему, взяли под руки и повели на место, выделенное подсудимому.

– Эй, уберите ваши руки, не дотрагивайтесь до меня. Вы мне противны, – от папиных демонов исходил запах серы – Томи-Галл пытался зажать нос и недоуменно смотрел на Вепра. Тот отвёл взгляд. Ему самому это не нравилось. Томи-Галл растерянно переводил взгляд на Луури, Аруна и Джонни. У них тоже было на лицах недоумение – что происходит? А Джонни вообще встал в полный рост. Одетый в чёрный плащ до пят, он с виду походил на что-то среднее между человеком гигантского роста в шлеме и инородным существом. Томи-Галл понял, сейчас может начаться мясорубка. Поэтому кивнул головой Джонни, чтобы тот не вмешивался.

– Эй, не надо так сильно сжимать мне руки! Я сам пойду.

Демоны без слов усадили его на скамью подсудимого и приковали одной рукой к отопительной трубе батареи, проходящей позади него вдоль стены. И уселись рядом с ним по обе стороны. Томи-Галл пытался улыбаться, чтобы успокоить себя и группу своей поддержки, а главное, своего напарника – Джонни. Но улыбка выглядела очень нервной.

Секретарь объявил:

– Встать! Суд идёт.

Все встали. Подсудимый тоже хотел встать, но резкая боль в кисти руки не позволила выпрямиться в полный рост. Цепочка наручников была слишком короткой, и он лишь приподнялся и сразу же опустился.

Папе-судье принесли кипу документов, и он начал заседание.

– Слушается дело Глобуса против Томи-Галла и …

Подсудимый смотрел на него и думал: «Какой же он многогранный – имеет должность Сатаны и ещё прирабатывает судьёй. Неужели у них проблемы с кадрами? Нет, скорее тут никакого дела, только личное. Всё это не зря…» – подозрения прервались резким и возмущённым голосом судьи:

– Да где же этот истец? Где Глобус?!

У подсудимого и его команды затеплилась надежда: этот идиот не явится.

– Мой Повелитель, – первым нарушил молчание Вепр. – Скорее всего, он даже не помнит о сегодняшнем судебном заседании. Я Вас предупреждал, этот Глобус не адекватен и только отнимет Ваше драгоценное время.

Судья посмотрел на часы:

– Ну что ж, тогда считаем судебное заседание закрытым за недоказанностью вины подсудимого.

Какая прелесть! И только у всех отлегло, как вдруг из задних рядов писклявым голосом раздалось:

– Ми-ну-точ-ку. Я вижу, тут собрались одни адвокаты подсудимого, – намёк был сделан на Вепра.

И сразу же из последнего ряда встал Глобус и пошёл к президиуму. Он шёл между рядами медленно, вальяжно, всем видом показывая: «Ну, что вам сказать? Слушал я вас, посмотрел на ваше поведение сверху. Вы все погрязли в коррупции, окутаны родственными путами и личными интересами. Вам нет дела до справедливости и закона». Когда он дошёл до своего места, где должен был расположиться как истец, то, прежде чем присесть за стол, сделал вежливый поклон судье, на что тот мило улыбнулся. Затем Глобус поклонился всему залу и посмотрел на Вепра с осуждением. В ответ Вепр бросил в его сторону короткий взгляд, не скрывая своего презрения. Глобус для него ничтожество, на которого взгляда жалко.

И папа начал суд.

– Истец, имеете ли возможность забрать своё заявление или найти другой способ кроме суда для возмещения нанесенного Вам материального и морального ущерба?

– Нет, Ваша честь! – Глобус отреагировал так расторопно, что перебил судью на последних словах.

Это не всем понравилось, и по залу пронёсся шёпот: «Какое неуважение».

Вепр воспользовался паузой и шепнул:

– Мой Повелитель, если «хронь» с бодуна напишет заявление, его что – надо принимать в делопроизводство?

– К твоему сведению, он не употребляет алкоголь уже целый год. Вылечили! – отрезал тот, то ли с восторгом, то ли с досадой.

Далее Глобус стал знакомить всех со своей версией. Он стоя рассказывал, объяснял суть дела, умело вставляя в историю картину своих будней, как трудно достаётся ему кусок хлеба, что за всю жизнь ни разу не посмотрел на чужое.

Глобус стоял на видном месте. Над его головой висела яркая люстра в форме цилиндра, вся в позолоте. Она не только светила лампами, висящими гирляндами по всей окружности, но и блистала золотыми бликами. Свет от люстры словно прожектором освещал его с головы до ног. Со стороны казалось, что Глобус помещён в саркофаг из света и ведёт оттуда свою проповедь, делясь и одаривая всех светом человечности и моральных устоев. Речь была такой завораживающей, что когда он замолчал, наступила тишина.

Томи-Галл почувствовал, что он во всём согласен и поддерживает перечисленные общественные ценности: частную собственность, личную собственность и т. д., хотя не понимал, чем они отличаются. Он не аплодировал со всеми по двум причинам: рука была на привязи и, к сожалению, всё сказанное работало против него. Получалось, что эти самые общественные достижения он в грош не ставит. Глобус сказал ещё что-то хорошее и зал продолжал аплодировать. Вепр непринуждённо перелистывал какие-то бумаги и не обращал внимания ни на зал, ни тем более на новоиспечённого оратора. Но за его внешним равнодушием возрастало беспокойство. На весь этот спектакль, затеянный его патроном, он смотрел как на препятствие своим проектам: «Кто этот прыщ? Откуда взялся? Почему ещё вчера не пристрелили? Эта дура – Луури, не хочет работать». Когда Глобус решил, что всё сказал и добавить нечего, то по регламенту суда ему предложили вынести приговор. И он вынес. В качестве наказания выбрал высшую меру – убить Томи-Галла.

Подсудимый глазам не верил, а ушам тем более:

– Эй, что происходит?! Я ещё не выступал. Где мои показания? Где мой адвокат? И потом, как такое возможно? Кто дал право пострадавшему выносить приговор? Где независимый прокурор? Где присяжные? Вы что, с ума сошли?!

Секретарь вежливо объяснила, что у них в процессуальном кодексе так записано. И Конституцией закреплено. Секретарь хотела еще что-то объяснить, но подсудимый её уже не слышал. Злость съедала его изнутри! Такого бешенства Томи-Галл никогда не испытывал, поэтому полностью лишился самообладания и не утруждал себя в подборе слов в адрес их законодательства:

– Кто так думает?! Кто писал эти законы?! Кто вписал их в конституцию?! Руки надо обоссать тому, кто сочинил эту галиматью!

Зал ахнул и замер. Он ухудшал своё положение. Луури в ужасе закрыла лицо руками. Арун отвернулся. Вепр был смущён и растерян. Сатана, судья и папа в одном лице потупил взор и выглядел рассеянным. Выплеснув эмоции и выпустив пар, подсудимый немного успокоился и был удивлён реакцией на свои пусть резкие, но вполне уместные слова, когда хотят лишить человека жизни за несколько рыбёшек, да ещё вот при помощи такого судопроизводства: до окончания суда уже зачитали его похоронку.

Только Глобус не скрывал довольного вида и светился от счастья. Как ни странно, высказывания подсудимого по поводу законов для него были настоящей наградой. Он уже предвкушал саму казнь. Глобус картинно смеялся, олицетворяя собой сплошную улыбку, и театрально разводил руками: «Вот и приехали…» Дело в том, что высказанный совет Томи-Галла по поводу конституции прямиком отправился к самому неподходящему для него объекту. Все эти законы от «А» до «Я» писал ни кто иной, как сам Сатана, который присутствовал здесь в роли ведущего судьи и сейчас тупо уставился на свои руки, а затем даже убрал их со стола. Словно опасаясь, что сейчас кто-нибудь из присутствующих приведёт совет Томи-Галла в исполнение: обоссыт ему руки.

В зале было тихо, у всех – мрачное состояние, за исключением Глобуса. Вепр поспешил объяснить несдержанность подсудимого.

– Мой Повелитель, эту вспышку гнева можно понять. В подобном положении и не такое может вырваться. Это всего лишь здоровое раздражение…

Сатана снисходительно соглашался, но глаз от стола не поднимал. Было заметно, что слова Томи-Галла его задели.

Затем Вепр официально обратился к подсудимому:

– Обвиняемый! Видите ли, Вам могут показаться абсурдными наши законы в сравнении с вашими – к которым Вы привыкли, – уточнил скорее для Сатаны, мол, помните, Томи-Галл с другой планеты. – Тем не менее, эти правила, введённые нашим Повелителем, хорошо зарекомендовали себя. Преступность резко сократилась, остались лишь мелкие нарушения. Мало кто решиться грабить и убивать, заранее зная, что приговор будет выносить сама жертва или её родственники, а за отсутствием таковых их друзья, соседи. Это многих отвадило. Относительно Вашего беспокойства по поводу презумпции невиновности и метода процесса судопроизводства могу заверить – адвокат будет предоставлен. У Вас будет возможность высказать свою точку зрения и участвовать в прениях. Как видите, в целом правила мало отличаются от ваших. Разница в том, что если использовать законы нашего Повелителя, то не будет ни продажных судей, ни взяток.

Автор законов многозначительно улыбнулся, а Вепр продолжил:

– Приговор выносит сама жертва, и никто не в силе отменить её решение. Президиум суда не вмешивается в вынесение приговора, он лишь следит за доказательной базой и выносит заключение – виновен или нет – и не может влиять на решение обвинителя. Альтернатива этому – договариваться надо непосредственно со стороной обвинения. В данном случае, вот с этим! – он зло посмотрел в сторону Глобуса.

Тот важно качал головой и выглядел довольным. Хотя взгляд, брошенный Вепром, для него означал – как бы ни закончился суд, ты, сволочь, больше не жилец!

Томи-Галл понял, что погорячился. Тем более логика в таких законах была. И даже более того, эти законы казались жизненно необходимыми. Он понимающе кивал, чтобы как-то сгладить ситуацию. Но через секунду вновь взорвался как гейзер, вспомнив, что придумав такие хитрые законы, Сатана, тем не менее, оживляет серийных убийц, маньяков и отправляет на другие планеты для их покорения. В голове не укладывается, полный абсурд. Это вызывало эмоциональный всплеск. Но в последний момент, интуитивно осознавая, что такая откровенность его погубит, он решил защищать только себя.

– У меня даже нет адвоката!

Тут все вспомнили, что адвокат так и не подошёл. Секретарь стала объяснять, что в любом случае у него будет возможность самому выступить в качестве адвоката, если пожелает. Или попросить любого из зала суда. Таковы правила.

Вепр с удивлением смотрел на Луури, а та в свою очередь на Аруна: «Где Соловей?»

– Он должен подойти, – голос Аруна звучал подавлено.

Даже судья сделал Вепру замечание:

– Почему не выбрали адвоката? – что было хорошим, сочувствующим знаком для подсудимого.

Вдруг двери резко распахнулись. Наконец-то на пороге появился долгожданный – язык не поворачивается назвать такого адвокатом. Это был долговязый худой мужчина лет тридцати с длинным носом и вытянутым лицом, в очках, стёкла которых были запотевшими, даже издалека было заметно. Его чёрный костюм выглядел помятым. Ему сразу же передали личное дело подсудимого.

Он стал изучать материалы, но делал это странным образом. Бумаги в его руках порхали веером, и что он там сумеет прочесть, одному ему известно. Все решили, что руки трясутся от переживания, что опоздал. Но от этого подсудимому мало утешения. В принципе, волнение адвоката – плохой знак. И он, чтобы отвлечь от себя прямые взгляды, предложил: пока будет знакомиться с материалами, начинать демонстрацию ролика. Показать последствия, которые наступают после вынесения приговора для подсудимого. Какие чувства тот испытывает во время процесса лишения его жизни. Это была очередная процедура, но уже конкретно для стороны обвинения. Чтобы Глобус ещё раз задумался о принятом решении, проникся состраданием и проявил гуманность.

На экране появились документальные кадры из преисподней. Демоны сосредоточено, упорно и безжалостно с живого грешника кузнечными клещами и пассатижами рвали куски плоти. Они буквально расчленяли его на мелкие дольки, стараясь не трогать жизненные органы, чтобы удлинить боль. Приговорённый, испытывал неподдельный ужас. Его душераздирающий крик накатывался на стену молчания. Грешник молил демонов не терзать его тело, убить сразу, чтобы прекратить страдания. Но демоны оставались глухи и продолжали трудиться. Тягостная сцена угнетала. Истязаемый на глазах терял рассудок от невыносимых мук, его взгляд застывал в ужасе, что раскрывало всю глубину его страданий и сливалось в одну боль. Выражение «чужая боль» сейчас не совсем отображало ситуацию, зритель мог видеть и чувствовать эту боль и погружаться в кошмар. То, что осталось от тела – кровавое месиво – демоны стали посыпать солью, усиливая ещё невыносимость боли. Когда несчастный завопил, демоны подхватили его истошный крик, и сами стали вопить от удовольствия и восторга, при этом пританцовывая вокруг него. Демоны не знают сочувствия, у них есть только неограниченные фантазии в жестокости пыток. Эта работа им никогда не надоедает – она для них самая родная, поэтому они преданы своему делу, даже в отпуск не хотят. Демоны не ведают ни добра, ни жалости и выглядят соответствующе: каждодневное бытие оставляет неизгладимый отпечаток на их лицах.

Пока все смотрели весь этот кошмар и слушали леденящие сознание крики грешника, в президиуме шла тихая беседа:

– Мой Повелитель, всё это серьёзно? Томи-Галла казнят?

– Легко.

– И без вариантов?

– С какой стати. Перед законом все равны.

– Но если убить, то мы потеряем его. Ангелы заберут его в рай.

– Ну и что, зато сделаем ему больно. Сломаем, унизим и хорошенько посмеёмся над его достоинством. Не позволим совершить приятное путешествие в рай, пусть отправляется трудным путём, через унижение.

– Но он из касты воинов, с ним нельзя так поступать.

– Это его единственное достоинство. Он трудно внушаем и совсем не ковкий. У него чувствительный слух. Трудно подчинить себе его потенциал… – и с возмущением спросил. – Для чего такой может понадобиться?! – и сам же ответил. – Для нашей потехи! В этом вся прелесть: его медленная мучительная смерть для нас идеальна… Это нам развлечение на несколько дней – подзарядимся позитивными эмоциями. Расслабимся. Такая перспектива не может не радовать.

Вепр понял – это непостановочные штучки. Всё принимало ужасающий оборот. Но он не сдавался:

– Мой Повелитель, потеря пользы заслонит полученное удовольствие.

– Ясней излагай, – с плохо скрываемым раздражением отпарировал судья.

– Это навредит успеху. Томи-Галл имеет полезные качества. Высокие устои. Нам необязательно подчинять его потенциал, мы его просто используем в наших целях. Мне, по сути, не на кого опереться. Вы окружили меня нечистью. Вокруг ни одного приветливого лица, лишь быдло, жулики, маньяки да злодеи, поэтому и нет нужных результатов. Да! Мы завоевали эту Планету… И что мы имеем?!.. О Вас говорят по большей степени отрицательно… С серийными убийцами демократию не построишь. Есть сильная нужда разбавить эту компанию. Мы всё сбалансируем. Нам нужны и такие воины, которым не чужда мораль.

Его доводы показались убедительными. Сатана задумался. Он завоевал планету хитростью, жестокостью и обманом, но при этом не получил желаемого признания. В целом, всё население планеты, не только подчинялось Ему, но боялось и тихо ненавидело. Вот это-то Его и не устраивало как бога: коим Он хотел быть и считал себя. Поколебавшись над благотворными перспективами, Сатана стал рассуждать:

– Но мораль – это принципы. Принципы – линия веры. Мы можем создать больше проблем, чем решить. Заглядывая далеко вперёд, у меня кое-что вызывает беспокойство. А это создаёт дилемму…

– Не переживайте, мой Повелитель, я всегда буду рядом. Будьте уверенны во мне.

– Говорят, проказа исходит от близких, не правда ли? – заметил с сарказмом повелитель и посмотрел так, что и без слов было ясно: «Вот тебе-то я больше всех и не доверяю».

После просмотра будней преисподней слово взял адвокат. Он по-прежнему вёл себя странно. Дрожь в руках не прекращалась, и вот такими руками он часто натирал себе виски, что означало, болит голова. С нескрываемым раздражением Соловей начал своё выступление:

– Я никак не могу взять в толк. Зачем мы здесь собрались? Что за глупое дело, что за ерунда? Какая-то рыба. Кто-то у кого-то взял немного тухлый рыбы. Ну и что из этого? Давайте разойдёмся. Я не пойму, за что здесь можно судить. В чём дело, какого чёрта мы здесь собрались? – задав напоследок риторический вопрос, он сел в кресло и налил себе из графина немного воды, отпил и стал морщиться – казалось, выплюнет.

Опять в зале наступила тишина. Такой короткой речи со стороны защиты никто раньше не слышал. Все недоуменно оглядывались и переводили взгляд на судью. Мало того, что адвокат не надрывался, защищая своего подзащитного, так он ещё произнёс фразу «какого чёрта», которая не оставит судью равнодушным. А ведь главная задача адвоката – не сделать хуже того, что уже есть у своего подзащитного.

Когда со своего места слово взял Глобус, зал оживился. В отличие от адвоката, который хотел всё коротко объяснить, слушать Глобуса для них было одно удовольствие. Он сыпал нужными словами. И сейчас ещё не заговорил, а зал в предвкушении уже целую минуту рукоплескал, потому что в отличие от неумелого защитника, Глобус всё делал художественно. Он медленно подошёл к адвокату, нагнулся над его левым ухом и доброжелательно спросил:

– Вы спрашиваете, в чём дело? Что происходит? Какого чёрта мы здесь собрались? – слово «чёрт» он произнёс по-особому и сочувствующей улыбкой посмотрел на судью.

Тот потупил взгляд. Это только добавляло публике скрытого веселья. Затем Глобус непринуждённо обошёл адвоката с другой стороны и заорал в правое ухо:

– Нас обокрали, дядя!

Публика пришла в восторг, все смеялись. Унылые объяснения адвоката ни в какую не шли с доводами обвинителя. Своё не менее короткое выступление Глобус превратил в шоу: выступил с блеском. Разумеется, зал был на его стороне.

Томи-Галлу всё настолько обрыдло и вызывало такую апатию, что он смотрел на это безразличным взглядом. Время как будто замерло для него в жестокой нелепости. Внешне он был спокоен, а вот внутри нет. Вся короткая человеческая жизнь предстала перед глазами. Не хотелось умирать такой ужасной и недостойной смертью. Даже, если впоследствии очутишься в раю. Потерять её в таких обстоятельствах позорно и оскорбительно для воина. А его адвокат не собирается биться насмерть.

– В чём дело? Кто нанял такого адвоката? – даже беспристрастный судья был возмущён неумелым защитником подсудимого.

– Извините, мой Повелитель. Я сам возмущён! – Вепр взглянул на Луури и Аруна, и они сами подошли к нему. Он был в ярости.

– Вы на кого работаете?! Хотите всё погубить?! Где выкопали этого дятла? Я вас вместе с ним на кол посажу!

– Сэр, мы не знаем, что происходит! Это был лучший из лучших, – Луури чуть не рыдала. – Сэр, я готова пожертвовать своей жизнью ради свободы Томи-Галла, – её слова были искренними.

Вепр обозвал её беспечной идиоткой за то, что вчера не пристрелила Глобуса.

– Я, кажется, начинаю понимать, что происходит. Дайте мне пять минут! – крикнул Арун и выбежал из зала, а Луури в слезах пошла уговаривать Глобуса.

И секретарь предоставила слово для дебатов желающим выступить из публики. Это тоже была часть процедуры их судебной системы. Все стали наперебой высказывать своё мнение, соревнуясь в красноречие. Незнакомцу со стороны могло показаться, что идёт общественное собрание.

– Вепр, давно хочу спросить, что это за создание там возвышается?

– Повелитель, это наше новое дарование – Джонни, – радостно оживился Вепр и, оставив все условности, начал открыто подзуживать, – это машина для убийств. Джонни заточен под войну. Он крушит всё на своём пути, что посчитает преградой. Он как ветер в море – его ничто не остановит.

– Да, вижу. Выглядит работоспособным. Он кого-то слушается?

– Только Томи-Галла, мой Повелитель. Только Томи-Галла.

– Ты думаешь, эти двое нам будут к месту?

– Несомненно! – выдохнул с облегчением Вепр, и подмигнул Томи-Галлу, чтобы успокоить его. И опять принялся «сватать», – они хорошо соотносятся с тем, что мы ищем…

– В таком случае, это меняет дело. Надо постараться убедить Глобуса отменить свой приговор.

– Сэр, позвольте мне уладить это дело. Объявите перерыв. Когда он зайдёт в уборную, там его и пристрелят. Прямо на унитазе, – добавил он, улыбаясь.

– Мочить в сортире нынче не подходит, не те времена. Вся оголтелая пресса заказчиком объявит меня! А ты – истинный заказчик – как всегда останешься в стороне! – он произнёс это не только со злостью, но и перешёл на личности, ткнув в Вепра пальцем. В зал вбежал взъерошенный Арун с графином в руке. Казалось, он сбежал из преисподней. Немного отдышавшись, спотыкаясь, подошёл к столу адвоката и наполнил его пустой стакан до краев. Соловей залпом осушил весь стакан и с мольбой посмотрел на Аруна. А он, в свою очередь, смотрел на адвоката, как алхимик на результаты своего опыта. Арун неуверенно наполнил стакан наполовину. Адвокат и это выпил.

И тут у всех на глазах жизнь стала возвращаться в тело Соловья. Он выпрямился, поправил очки, немного расслабил галстук на шее и попросил слова. Теперь он был во всеоружии.

– Собрав все материалы этого дела воедино, я понял, что в отношении моего подзащитного в условиях неочевидности произошла изощрённая провокация, – он повернулся к Глобусу, – перестаньте говорить то, чего не было. Вы знали, что Томи-Галл голоден, воспользовались этим и стали подстрекать его. Даже показали место хранения рыбы. Правильней сказать, место ловушки. Я не могу утверждать, что этот подлый поступок специально был заготовлен для Томи-Галла. Если, конечно, Вас не попросили об этом, – тут он замолк и подозрительно посмотрел на судью.

Тот от неожиданности мотнул головой из стороны в сторону и тихо произнёс:

– Побойтесь Бога, я здесь не причём. Это даже не моя идея…

Адвокат кивнул: «Охотно верю» и продолжил:

– Можно смело утверждать, что в эти подло расставленные сети мог попасть любой из присутствующих, – он обратился к залу. – Каждый из вас имеет биологические потребности, которые следует время от времени удовлетворять, так как это связанно с жизненно необходимыми процессами, – зал одобрительно загалдел.

Выдержав необходимую паузу, Соловей продолжил:

– Представьте себе, что кто-то использует такое против вас, когда вы голодны. Я спрашиваю, ради чего? Когда ему предлагают возместить убытки, а он отказывается. Почему он не идёт на компромисс? Возможно, тогда всё ради славы. Описать что-либо подлее этого уже невозможно. Но я уверен, среди присутствующих не найдётся человека, который пошёл бы на такую подлость, а тем более обвинил бы моего подзащитного. Публика охотно захлопала. То тут, то там послышались выкрики, сопровождаемые руганью в адрес Глобуса. Все, кроме него, стали с осуждением улыбаться, что означало – вот, подлец, до чего додумался.

Видя такой разворот в настроениях, Глобус взял слово. Зал не умолкал.

– Я хочу перед всеми извиниться.

Зал притих. Сторона защиты решила, что наконец-то настал переломный момент в процессе.

Глобус продолжил:

– Я говорил, что меня обокрали. Это не правда.

В зале гробовая тишина. Потом прокатилась реакция: у Глобуса крыша поехала, и он начал копать под себя. Если это был поклёп, его убьют. Кого-то из задних рядов осенило, и он крикнул: «Ребята, это передозировка!» Второй голос вторил заплетающимся, характерным для наркомана языком: «Не ку-ри-те дурь…»

– Меня здесь обвинили, что я не иду на компромисс. И многие в зале не понимают, почему я отказываюсь от денег. Это же обогатит! Согласен! Но компромисс с собой может обогатить одного человека, а не общество!

Зал загудел как улей. «Как это, они могут что-то потерять?» А Глобус под этот аккомпанемент продолжил:

– Общество богато своими законами, защищающими само общество. Защита отдельного индивидуума является лакмусовой бумажкой, отражающей будущее богатство общества и его индивидуумов, то есть каждого из присутствующих. Обокрали не только члена общества, обокрали гражданина. Одного из вас. Возможно, самого беззащитного. Я говорю, возможно, потому, что наверняка здесь есть и беззащитнее меня.

Послышалось всхлипывание в зале. Сторона защиты насторожилась. Сложная, изощрённая речь Глобуса означала только одно: проблемы продолжаются. Он взял конституцию и поднял над головой.

– Обвиняемый предложил справить нужду на свод законов, данный нам самим Повелителем, – он так произнёс имя автора, как будто его не было в зале.

– Не совсем так. Он по-другому предлагал, – нетерпеливо заметил кто-то сбоку.

Но несколько голосов посоветовали ему заткнуться, чтобы толкование продолжилось. Многим было не понятно, почему Глобус адресно переиначил неосторожное предложение Томи-Галла, ведь тот предлагал обоссать руки автора, а не саму книгу. Но вскоре выяснилось, что Глобус решил увязать звенья.

– Если жить по писаным законам, это обогатит и насытит, вот как я хотел бы обогащаться. Многие решат, что я чудовище. Но взгляните на то, что вы не видите, внутри я обливаюсь слезами, – и издал соответствующий стон.

Усмирив толпу, он переключился на судью, а заодно решил разобраться с адвокатом:

– Как себя чувствуете, сэр? Каа-к ощу-щее-ния?

– Да, в общем, довольно хорошо, – неуверенно отреагировал адвокат, потому что испытывал напряжение и ждал с его стороны каверзу. Поэтому озабоченно добавил, – всё более-менее…

Затем Глобус обратился к судье:

– Ваша честь заметили ли Вы что-либо необычное?

Он демонстративно заглянул в опустошённый стакан адвоката, наклонился над ним и тоном сведущего посочувствовал:

– Когда кончается источник вдохновения, становится трудно работать целый день – это нездорово, – и осуждающим взглядом проехался по Аруну. Это он принёс графин с алкоголем.

Следующим под огнём критики оказался Вепр.

– Всё, что используется в эгоистических целях, полно неизвестности, и вряд ли принесёт обществу пользу.

Зал зааплодировал. Он ловил каждое его слово, многие записывали.

Подойдя к Луури, Глобус взял её за руку и стал печальным голосом утешать. Она перебила, зашипев на него:

– Глобус, остынь. Хватит петушиться. Давай задний ход.

Он в ответ тем же тоном язвительно шепнул ей:

– Это подсказывает мне сердце… – и продолжил уже сокрушающимся голосом родственника утешать. – Я разделяю твою боль. Я мучаюсь осознанием собственной вины, не знаю, как буду жить с этим. Каждый из нас должен принести собственную жертву. Если задуматься над последствиями, которые могут настичь нас и принести ещё больше горя обществу, чем потеря любимого друга, то боль становится жертвенной: её необходимо пережить и смериться, – у некоторых в зале потекли слёзы. Глобус пафосным взглядом посмотрел вглубь зала и изменил тональность, слёзы прекратились. – Нужно учесть, что обвиняемый не испытывает раскаяния, иначе как объяснить его аморальное желание испражниться на руки автора конституции.

Эта часть речи конкретно предназначалась судье. Глобус умудрялся обращаться к одному, вставляя в ткань речи послание другому, непосредственно не обращаясь к нему.

Луури поняла, что у Глобуса, кроме умения вляпаться и втягивать в проблемы других, открылся ещё один дар. Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно. И у неё вырвалось: «Вот, козёл, смотри, что делает». Но её мало кто услышал, потому что в зале поднялся гвалт, все были возмущены нарушенными правами Глобуса – индивидуума общества.

– Мой Повелитель, нам следует остерегаться таких заковыристых ораторов. Этот демагог никогда не умолкнет и может легко поднять бунт даже в преисподней, – забеспокоился Вепр.