Текст книги "Командир Разведгруппы. За линией фронта"

«Барбаросса» в походе

Вечером 21 июня немецкие офицеры получили специальные директивы касательно предстоящих боевых действий. Многие из них приветствовали очередное проявление мудрости и дальновидности фюрера и рассуждали, что Россия – трамплин на пути Третьего рейха к мировому господству.

В полученных директивах оговаривалась коллективная ответственность жителей тех деревень, вблизи которых будут обнаружены партизаны. Тогда же был распространен и печально знаменитый «приказ о комиссарах», согласно которому политруки Красной Армии, коммунисты, евреи и партизаны должны были передаваться в руки СС и тайной полиции – гестапо для их ликвидации. Большинству штабных офицеров и всем офицерам разведки был доведен приказ фельдмаршала фон Браухича от 28 апреля 1941 года, подводящий базу под взаимоотношения между армейским командованием и эсэсовскими зондеркомандами, которые должны будут действовать в зоне ответственности боевых подразделений.

Именно на войска СС и службу безопасности возлагалось выполнение «специальных» задач в заключительной фазе «решительной борьбы между двумя противоположными политическими системами». В конечном итоге так называемый «приказ о юрисдикции» лишал русское гражданское население права жаловаться на действия оккупационной армии и освобождал солдат вермахта от всякой ответственности за совершение преступлений против жителей оккупационных земель, будь то убийство, насилие или грабеж.

Приказ, подписанный 13 мая 1941 года фельдмаршалом Кейтелем, объяснял нацистскую жестокость следующим образом:

«Катастрофа 1918 года и последовавший за ней долгий период страданий немецкого народа, а также борьба против национал-социализма, повлекшая множество кровавых жертв, – вина за всё это ложится на большевиков и тех, кто поддался их влиянию. Ни один немец не должен об этом забывать».

По существу, эти приказы и директивы гитлеровцев были не чем иным, как оправданием массовых убийств…

* * *

С началом Великой Отечественной войны центр вооруженной борьбы переместился с западных фронтов на советско-германский фронт, где развернулись ожесточенные сражения. Группировка фашистской Германии насчитывала 5,5 млн. солдат и офицеров, более 47 тыс. орудий и минометов, около 4,3 тыс. танков и штурмовых орудий и до 5 тыс. боевых самолетов. Этой мощной армаде вермахта, укомплектованной отборными кадровыми соединениями, противостояли советские войска западных приграничных округов, насчитывающие 2680 тыс. солдат и офицеров, 37,5 тыс. орудий и минометов, 1475 танков «КВ» и Т-34, 1540 боевых самолетов новых типов, а также значительное количество танков и самолетов устаревших конструкций.

Вероломное вторжение агрессор начал мощными группами армий «Север», «Центр» и «Юг», соответственно под командованием фельдмаршалов фон Лееба, фон Бока и фон Рундштедта на трех стратегических направлениях – из Восточной Пруссии – на Ленинград, из района восточнее Варшавы – на Минск и далее на Москву, из района Люблина – на Житомир и Киев. Основную ударную мощь вермахта составляли крупные танковые и моторизованные соединения, применение которых мощными «броневыми кулаками и клиньями», по замыслу их родоначальника генерал-полковника Гудериана, приносило победы на Западе.

* * *

22 июня 1941 года стало для молодого чекиста рубежом, с которого началось восхождение его на пик тонкой и ответственной практической работы и разведчика, и контрразведчика.

Надо отметить, что уже в самом начале Великой Отечественной войны в активную борьбу с немецкими войсками включилось население охваченных военным лихолетьем районов. Это были первые проявления могучего партизанского движения, которое со временем серьёзно потрясёт вражеский тыл. Сообщения об участии населения в борьбе с врагом, партизанских действиях поступали отовсюду.

Вопросы борьбы с противником остро встали и перед госбезопасностью. В первые же дни войны Сталин потребовал развернуть широкую и глубокую разведывательно-диверсионную работу. Для этих целей в НКГБ было сформировано специальное подразделение – Особая группа при Наркомате внутренних дел. Возглавить её было поручено Павлу Анатольевичу Судоплатову. Он писал, что начальникам всех служб и подразделений в системе НКГБ вменялось в обязанность оказывать помощь и содействие сотрудникам этой группы.

Главными задачами Особой группы были:

– ведение разведывательных операций против Германии и её сателлитов,

– организация партизанской войны,

– создание агентурной сети на территориях, находившихся под немецкой оккупацией,

– руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.

Осенью, а точнее в октябре 1941 года, Особая группа в связи с расширенным объёмом работ была реорганизована в самостоятельный 2-й отдел НКВД в непосредственном подчинении Берии. Потом это подразделение расширилось и стало легендарным 4-м управлением НКГБ, засылавшим партизанские формирования, отряды, группы в тыл к немцам, включая в их состав опытных офицеров-разведчиков и радистов.

Не раз Александр вспоминал слова Льва Толстого из романа «Война и мир», где великий гуманист своего времени писал о «поднятой дубине народного гнева» и недовольства нашествием французских войск Наполеона. Эта гневная партизанская дубина долбила и долбила врага до тех пор, «пока не погибло всё нашествие».

Заметно росла бесконечная патриотическая готовность советских людей бить немца с оружием в руках в любых условиях и на любых рубежах…

18 июля 1941 года ЦК ВКП(б) принял постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск», что явилось солидным подспорьем и конкретным целевым указателем в организации дальнейшего развертывания партизанских действий.

* * *

В это время за сотни километров от советской границы, в Германии происходили радостные события. На аэродроме Гроссенхайн творилось что-то невообразимое. Сквозь надрывный вой авиационных моторов и режущих со свистом лопастей самолетных пропеллеров прорывались дикие, исступленные выкрики авиатехников и представителей других служб аэродромного обслуживания. Из садившихся «юнкерсов», освободившихся от бомб на советской территории, вываливались летчики и тут же попадали в объятия своих коллег. Героев люфтваффе Геринга подбрасывали в воздух в знак их успешной «работы» и благополучного возвращения…

А в штаб-квартире адмирала Канариса в одном из кабинетов готовилось совещание. Офицеры громко переговаривались, обсуждая первые удачные дни гитлеровского «блицкрига». Один из сотрудников военной разведки Вилли Шмундт расписывал коллеге богатства России и красоту «руссиш фрейлейн» – он уже бывал в Советском Союзе в качестве переводчика при строительстве тракторного завода на Волге – в Сталинграде. Офицер восторгался вкусом русской водки, горячими бедрами красавиц-славянок и просторами России.

«О, русские красавицы, несмотря на холодный климат, всегда горячи, – хихикнул Вилли. – Они любят крепко, очень крепко, так крепко, что можно умереть. Поверьте мне».

Свидетелем этого разговора был двадцатитрехлетний обер-лейтенант абвера Курт Браун. Он уселся поудобнее и с брезгливой благосклонностью продолжал слушать болтовню Вилли Шмундта.

«Для таких скотов, – подумал Браун, – предел мечтаний – дармовая водка и славянские женщины. Впрочем, так и должно быть: избранным – всё, черни – объедки с господского стола. Этим типам хорошо придется потрудиться, прокладывая для элиты нации путь к богатству и могуществу. Не исключено, что своими костями…»

Дальше развить свои размышления не дала резко прозвучавшая команда «Ахтунг!».

Сразу же все смолкли.

В кабинет вошел начальник отдела Абвер-2 полковник Лахузен.

– Господа офицеры! – Голос его звенел на высшей ноте. – Вы являетесь свидетелями и участниками выдающегося исторического события – час назад фюрер начал войну против большевистской России! Да, да, начал. Война уже идет. Россияне бегут по всему фронту. Но это не значит, что наша служба должна стоять в стороне. Вермахт ждет от нас помощи. Возможности противника, надо сказать самокритично, пока мы знаем ещё слабо. Агентурный аппарат недостаточен ни количественно, ни тем более качественно, но мы победим с нашим фюрером…

– Хайль Гитлер! – дружно рявкнули, вскакивая из-за длинного дубового стола, офицеры.

Вскоре после этого совещания на аэродром была направлена группа абверовских диверсантов. Этим головорезам, переодетым в форму советских военнослужащих, надлежало срочно десантироваться с парашютов южнее местечка Яворов Львовской области. В их задачу входило:

– подрыв железнодорожных мостов на участке Львов – Перемышль,

– вывод из строя линий связи,

– расправа с мирным населением, сочувствующим советской власти, и организаторами колхозов.

В группу входили эмигранты из Прибалтики, польские уголовники и восемь украинских националистов из ОУН Степана Бандеры. Кроме всего прочего им поручалось в тылу Красной Армии ночами, чтобы не привлекать внимание путейцев и чекистов, взрывать железнодорожное полотно, разбирать его звенья и сбрасывать рельсы под мосты, откосы и в глубокие овраги.

С первых дней войны подобные зондеркоманды, спустившиеся с небес, порой сами выбирали себе объекты для диверсий: склады ГСМ и с боеприпасами, военные автоколонны и тыловые подразделения и прочее. Небольшие отряды красноармейцев, выходивших из окружения, тоже часто становились жертвами этих команд.

Захваченные военными контрразведчиками вражеские парашютисты показывали, что их команды укомплектованы в основном выпускниками двух учебных центров – в Тегеле под Берлином и в Квинцзее близ Бранденбурга. Один специализировался на подготовке чисто диверсантов, а другой – диверсантов и террористов. Занятия продолжались шесть месяцев, и выпускники предназначались для действий на территории СССР, и прежде всего на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.

И уже 24 июня 1941 года, на третий день войны, Совет Народных Комиссаров СССР принимает специальное правительственное постановление «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе». Территориальные органы НКВД обязаны были создавать на местах истребительные батальоны для уничтожения диверсантов.

* * *

В особом отделе Юго-Западного фронта военные контрразведчики не только боролись с диверсантами путем применения чекистско-войсковых операций, но и осуществляли перевербовку захваченной абверовской агентуры. Анализ работы по этой линии показывал, что германское военное командование и абвер по-прежнему делали ставку на разложение нашей армии, на бредовую идею «пятой колонны», якобы существующей в Советском Союзе. Это был большой просчет руководителей вермахта и спецслужб Третьего рейха при разработке стратегии войны против Советской России.

«Ступив на нашу землю, – писал известный военный контрразведчик, участник войны, генерал-майор М. А. Белоусов, – гитлеровцы, естественно, начали искать опору своему «новому порядку» среди местного населения и военнопленных. Бесчеловечный и извращенный по своей сути, фашизм стремился растлить всё вокруг себя. От истории никуда не уйдешь – были у советской власти враги явные и тайные, всплыли на поверхность недобитые махновцы и петлюровцы, воспрянули духом затаившиеся бывшие нэпманы и кулаки, польстились на щедрые посулы люди, не имеющие твердых моральных устоев и принципов. Одни рядились в форму полицейских, других захватила жажда наживы, третьи с «парабеллумом» и взрывчаткой за пазухой забрасывались в советский тыл.

Но опять-таки история неопровержимо доказала: не они делали погоду. И даже в период самых «блистательных» побед вермахта их предательские душонки холодил страх неотвратимого возмездия.

И сейчас, перебирая в памяти основные операции, которые проводил в то время (да и потом) особый отдел фронта, я не могу вспомнить ни одной, где бы чекисты действовали обособленно, только своими силами. Везде и всегда у нас были десятки, сотни добровольных помощников…

Осенью 1941 года, когда размеры угрозы, нависшей над нашей страной, осознал каждый советский человек, мы, чекисты, в полной мере оценили, каких замечательных людей воспитал наш строй…

Рабочие и колхозники, школьники и домохозяйки всегда и во всем старались помочь нам…»

Эти слова сказал человек, знавший работу военных контрразведчиков в годы войны не понаслышке. Он прошел всю войну от начала до конца в «шинели оперативного работника».

Заботой советского правительства о повышении качества работы военных чекистов было преобразование в середине июля 1941 года органов военной контрразведки НКО в особые отделы НКВД СССР.

Воинские звания оперативного состава были изменены на специальные звания. Так, звание «младший лейтенант госбезопасности» было равнозначно воинскому – старшего лейтенанта или политрука. Звание «лейтенант госбезопасности» – капитана; «старший лейтенант госбезопасности» – майора; «капитан госбезопасности» – полковника; «майор госбезопасности» – генерал-майора; «старший майор госбезопасности» – генерал-лейтенанта; «комиссар госбезопасности» – генерал-полковника.

* * *

Первые дни войны оказались для СССР трагичными. Но, как вспоминал А. П. Святогоров, настрой у всех чекистов его подразделения был боевым.

Из воспоминаний А. П. Святогорова:

«До глубины души потрясали быстро написанные нашими поэтами и композиторами песни о войне. Особенно часто звучала по радио песня «До свиданья, города и хаты…»

Я её до сих пор знаю наизусть. Слова попали точно в цель. Их приняли наши сердца. Вот только послушайте:

 
До свиданья, города и хаты,
Нас дорога дальняя зовет,
Молодые, смелые ребята,
На заре уходим мы в поход.
 
 
На заре, девчата, выходите
Комсомольский провожать отряд.
Вы без нас, девчата, не грустите —
Мы придем с победою назад.
 
 
Мы развеем вражеские тучи,
Разметем преграды на пути,
И врагу от смерти неминучей,
От своей могилы не уйти.
 
 
Наступил великий час расплаты,
Нам вручил оружие народ.
До свиданья, города и хаты, —
На заре уходим мы в поход.
 

Эта песня звучала у нас на привалах партизанки, в вагонах военных эшелонов и даже после войны, когда собирались коллеги на какие-то торжества по квартирам…»

Надо сказать, что песня «До свиданья, города и хаты…» («Походная») была напечатана в газете «Правда» 29 июня 1941 года. Слова песни написал смоленский поэт Михаил Исаковский, а музыку сочинил Матвей Блантер.

По окончании ускоренного курса обучения Святогорова направляют в контрразведывательное подразделение по борьбе с агентурой немецко-фашистских спецслужб, начавшей довольно-таки активно действовать с первых же дней войны на территории Запорожской и других южных областей Украины.

Дело в том, что в этих краях находилась широкая вербовочная база для приобретения фашистами своей агентуры. Здесь проживало большое количество немецких колонистов, которые могли стать и становились, как выяснялось позже, серьезной «пятой колонной» для наших войск. Зов крови, зов предков и соответствующая психологическая обработка делали своё черное дело.

Уже пылали города и села Украины и Белоруссии.

Уже на этих территориях устанавливался «новый порядок», – два страшных для наших людей слова, по буквам которых стекала невинная человеческая кровь. Но этот «новый порядок» не столько пугал наших людей, сколько толкал их на подвиги. Они осознанно уходили в бессмертие – предпочитая смерть жизни на коленях. Уходили из жизни, как герои без всяких натяжек.

Уже над самым высоким флагштоком в Европе – Эйфелевой башней развевался красный нацистский флаг с черной в белом круге свастикой, похожей на скорчившегося в муках человека.

Уже пали Австрия и Чехословакия, Норвегия и Бельгия, Голландия и Франция, Греция и Югославия.

И казалось, не было такой силы, которая могла остановить гитлеровские полчища. Они броневыми клиньями вбивались в наши просторы Гудерианом, Хёпнером и Манштейном. Наше небо заполонили стервятники Геринга из люфтваффе. Это было опасное время по последствиям, надо прямо признаться, растерянности и отступления. А потому трудно было предположить, чтобы начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта смог пророчески написать в своем дневнике:

«Мы недооценили силу русского колосса не только в сфере экономики и транспортных возможностей, но в чисто военной…»

Правда, эти строки стали известны уже после войны. Так же, как и слова, сказанные фельдмаршалом Эвальдом фон Клейстом английскому военному историку Лиддл Гарту о том, что «…уверенность Гитлера в победе была во многом связана с надеждой на то, что немецкое вторжение вызовет политический переворот в России…»

Не получилось!

Тот же Клейст вспоминал ремарку Гитлера Йодлю:

«Нам достаточно стукнуть в русскую дверь, и вся их социальная система немедленно развалится…»

Не получилось!

И всё же уверенность в том, что Советский Союз и его Красная Армия уже разбиты, владела Гитлером и его многими генералами.

* * *

Опьяненные первыми успехами на фронте с ощущением близкой победы гитлеровские спецслужбы, и в частности абвер, сами для себя создали иллюзию «широкого выбора». И действительно, поначалу из темных подворотен к ним хлынула нечисть всех мастей и оттенков, и абверовцы наивно полагали, что источники эти неиссякаемы. Поэтому немецкие разведчики не очень-то заботились об отработке прочных легенд своим новоиспеченным агентам. Видимо, они считали, что если два-три источника их провалится за линией фронта, то в этом большой беды не будет – подобные задания выполнят другие. Военнопленных горы! Рабочих славян полно в Германии! Некоторые типы из оккупированных территорий тоже не прочь заработать, не говоря уже о советских гражданах немецкой национальности.

Враг стремительно приближался к городу. Начальник местного управления НКВД полковник Леонов проникся к своему молодому подчиненному Александру Святогорову глубокой симпатией, считая его деловым, думающим и смелым работником.

Слово Святогорову:

«Восемнадцатого августа немцы подошли вплотную к Запорожью. Оперативный отряд нашего подразделения в количестве 150 чекистов, заранее сформированный по приказу полковника Леонова, начальника местного управления, занял оборону на окраине города. А вокруг сплошная паника. В городе тоже. Из города бежит народ, бегут почти все директора предприятий. Люди ждут сообщения по радио, когда же немцы захватят Запорожье. А они всё не захватывают…

За полтора месяца, пока мы вместе с армией держали оборону города, некоторые предприятия удалось размонтировать и вывезти.

3 октября, когда стало совершенно ясно, что город не удержать войскам, Леонов отобрал десять человек (я был среди них) и поставил оперативникам диверсионно-террористическую задачу: перед отступлением надо успеть взорвать телеграф, телефонный узел, передвижные склады боеприпасов и ГСМ и ещё десяток каких-то оперативно значимых объектов. Поставленная задача была выполнена, как говорится, «точно и в срок».

Кроме того, мы в ходе подрывных акций уничтожили несколько десятков гитлеровских солдат и офицеров. Они подрывались на заложенных нами минах и фугасах на улицах и в домах, на площадях и в скверах.

Кроме того, до прихода немцев в город мы ещё успели уничтожить и поджечь здание НКВД. Потом уже, поздно ночью, известными только нам тропами выбирались из города. Все мы были в гражданской одежде и имели в своем распоряжении одну машину, десятки раз, наверное, ремонтированный неказистый «фордик»…

Полковник Леонов меня почему-то заметил и сделал своим адъютантом. Вскоре он стал начальником разведки Украины и взял меня в своё управление. Но в феврале 1942 года он погиб при выполнении ответственного боевого задания».

* * *

Вели себя оккупанты в Запорожье как настоящие хозяева, не церемонясь с местным славянским населением. Обращались с горожанами этого крупного украинского промышленного города по-скотски. Требовали 14-часового рабочего дня не только от взрослого населения, но и от детей. Это было время страха и разбоя. За непослушание людей гноили по изоляторам, тюрьмам, отправляли в концлагеря, угоняли на работы в Германию и просто убивали – расстреливали и вешали.

Часто можно было прочесть на заборах и стенах домов приклеенные объявления аналогичного толка – с угрозой расстрела за невыполнение приказов немецких оккупационных властей.

Видя эти людоедские поступки гитлеровцев, Александр не раз вспоминал в детстве прочитанный роман Теодора Драйзера «Финансист» со сценой медленного убийства омаром каракатицы и рассуждения по этому поводу главного героя произведения юного Фрэнка Каупервуда.

Этот эпизод он воспроизвёл почти до мельчайших подробностей, связав его с реалиями наступивших событий.

«Каракатица не могла убить омара – у неё для этого не было никакого оружия. Омар мог убить каракатицу – он прекрасно вооружен. Каракатице нечем было питаться, перед омаром была добыча – каракатица. Существовал ли другой исход? Нет, она была обречена. Так устроена и наша жизнь, так всё живое и существует – одно за счет другого. Омары пожирают каракатиц и других тварей. Кто пожирает омаров? Разумеется, человек. А кто убивает людей массово? Войны! Сильный убивает слабого. Немец сильный. Это видно по темпам нашего отступления. Мы гибнем тысячами. Так неужели враг – это омары, а мы – каракатицы. Думаю, что нет. У нас есть чем защищаться и что защищать. Главное в борьбе – дух непокорности! Он у нас есть, а эта силища – необоримая…»

Интересна одна деталь, именно из этого города произойдет первая утечка информации о готовящейся нацистами военной операции под Курском. Дело в том, что в феврале 1943 года Гитлер прибыл в Запорожье и провел там трехдневное совещание с высшим командным составом. На совещании присутствовали бонзы вермахта – Манштейн, Йодль, Клейст и многие другие военачальники. Гитлер выступил с пространной речью и потребовал от своего генералитета принять все меры для того, чтобы остановить продвижение Красной Армии на запад. Он приказал подготовить летом того же года мощное наступление в районе Орла и Белгорода, которое, по его замыслу, должно будет привести немцев к конечной победе. Вначале он говорил тихо, потом стал всё больше и больше распаляться и, наконец, войдя в неистовство, а скорее в исступление, стал назидательно с выпученными красными глазами итожить свое выступление:

– Мы создали такие танки, такие самолеты и такие орудия, каких до сих пор ни у кого в мире нет и в обозримом времени не будет. Поэтому я решил подготовить и провести грандиозное сражение, каких ещё не знала мировая история. Колоссальной силой оружия, созданного гением немецкого народа, мы окончательно и навсегда уничтожим Красную Армию и сделаем это в самом сердце России…

В этом маньяке, всё ещё одержимом жаждой реванша и мирового господства, казалось бы, не признающем никаких трезвых расчетов, невежество и сумасбродство сочетались с дьявольской хитростью. Но эта хитрость была не совсем мягкой, а скорее совсем не мягкой по отношению к военным. Он, имевший воинское звание ефрейтор и носивший простой солдатский Железный крест, недолюбливал генералитет, сверкавший орденами и медалями. Он считал, что все поражения на фронтах – «заслуга» исполнителей его разумных приказов, надиктованных Провидением. Он же себя считал стратегом, полубогом, которому предстоит утвердить господство одной страны Германии над всем миром, над всем человечеством, одной нации – немецкой.

Речь, конечно же, шла о будущем сражении под Курском. Он потребовал от военных сделать всё, чтобы подготовительный период этой операции прошел в рамках максимальной секретности. Но так случилось, что через два дня после этого совещания о плане гитлеровцев уже знал Николай Иванович Кузнецов, а затем и Центр…

* * *

Для отряда потянулись дни ожидания – получения очередного указания на проведение других операций. И вот неожиданно по рации Александру Святогорову было приказано – срочно перейти линию фронта и принять неотложные меры по уничтожению военного коменданта города Харькова генерал-майора Георга фон Брауна и собрать конкретные разведданные.

До этого гитлеровский вояка командовал 68-й пехотной дивизией и проживал в так называемом «доме Хрущева». Дело в том, что в этом уютном доме действительно некоторое время обитал первый секретарь Компартии Украины Никита Хрущев.

Чекисты достойно выполнили приказ – незамеченными вышли к цели и вскоре оказались во второй столице Украины.

Слово Святогорову:

«Ещё перед тем, как Харьков захватили немцы, нами была создана там довольно-таки широко разветвленная и глубоко законспирированная наша агентурная сеть. Мне поручили через агентуру получать, а затем сообщать данные о том, как ведут себя немцы, какие здания занимаются под штабы, где размещаются арсеналы с боеприпасами, как охраняется боевая техника, что происходит в оккупированном городе, а также организовать серию диверсионно-террористических актов против оккупантов.

В особняке, где поселился Георг фон Браун, нашей агентурой заблаговременно были установлены два мощных взрывных устройства. Это были мины. Причем одна из них – неизвлекаемая радиомина новейшего образца, разработанная легендарным минером, моим другом Ильей Григорьевичем Стариновым. Он тоже принимал участие в маскировке этих устройств в особняке, а если точнее, то руководил этой закладкой.

Надо отметить, что дом фон Брауна усиленно охранялся, особенно в периоды совещаний и приемов. Через своего человека, работающего у немцев, мы вскоре узнали, что у генерала должны собраться гости. И вот в тот момент, когда в помещение шефа набился цвет немецкого офицерства, раздался огромнейшей силы взрыв. Эхо его разнеслось по всему городу. Под облаком дыма, пыли, кирпичного крошева и обломков, обвалившихся с потолка и со стен, погибло около двух десятков высших офицеров вермахта и спецслужб.

Фашисты заметались в надежде найти исполнителей диверсионно-террористического акта, но безуспешны были их шаги…

Они буквально шалели от злости в поисках советских диверсантов».

* * *

Город после захвата его немцами больше походил на каменоломню – разваленные стены многоэтажных домов, воронки от бомб во дворах, на улицах трупы коров и лошадей с вздувшимися животами. По городским улицам и пустырям бродили стаи голодных бездомных собак и кошек. Черные обгоревшие остовы печных труб домов местных жителей тяжело задевали психику оперативников. Но они не теряли надежды на победу над врагом, считая любую удачную свою операцию вкладом в святое дело борьбы с оккупантами.

Группа оперативников харьковской резидентуры, в которую входил и Святогоров, обратила внимание на то, что, кроме отлова и направления местных жителей на работу в Германию, в Харькове и его окрестностях зондеркоманды охотились за девушками арийского типа внешности. Мотаясь по городу и области на машинах, они отбирали молодых, сильных, белокурых женщин и направляли их в специальный лагерь, якобы для каких-то расовых экспериментов. Потом их всех вывезли в Германию. Ходили слухи, что девушек определили в публичные дома для офицеров СС и вермахта.

Однако после окончания войны стало известно, что они стали жертвами программы «Лебенсборн». В переводе с немецкого языка это слово означает «источник жизни» или «родник жизни». Так назывался один из проектов Третьего рейха, в рамках которого нацистами проводились селекционные работы по превращению германской нации в расу господ. Официальная идеология национал-социализма особо подчеркивала, что долгом каждой немецкой женщины является рожать расово полноценных детей независимо от того, рождены они в семье или вне брака. Поощрялась беременность от членов СС, как наиболее приемлемых и чистых в расовом и политическом отношении. Накануне родов девушек направляли в один из двадцати специальных родильных домов, где им обеспечивали надлежащий медицинский уход. Там истинные арийки имели возможность тайно производить на свет своих незаконнорожденных детей. В целях секретности сведения о родителях – отцами часто были офицеры СС – хранились в специальных папках отдельно от списков новорожденных, зарегистрированных в местном городском совете. Многие матери из-за боязни позора или по материальным соображениям отдавали таких детей приемным родителям или вовсе отказывались от них.

Наиболее трагично сложились судьбы этих детей в Норвегии. Нацисты были очень неравнодушны к норвежкам, в жилах которых текла кровь викингов. Высокие белокурые блондинки с голубыми глазами из норвежских фьордов приравнивались к немкам. Поэтому после вторжения немецких войск в эту страну командиры всех степеней всячески побуждали солдат и офицеров к интимным связям с норвежскими женщинами – здоровому арийскому сексу. В послевоенное время как детям, так и их матерям пришлось испытать на себе весь гнев освобожденных соотечественников. Их презирали, и отмечались нередкие случаи физических оскорблений.

Заодно по всей Европе люди из ведомства Гиммлера выискивали и отбирали детей с арийской внешностью и направляли для адаптации в «расово благонадежные» немецкие семьи и приюты. То же делалось и со славянскими девушками, подпадающими под «нужные размеры расового лекала». Правда, их размещали в специальных замках СС.

Нацисты законодательным путем запрещали арийским женщинам делать аборты. Бездетные пары подвергались гонениям и клевете. С января 1934 года они начали массовую стерилизацию более чем четырёх тысяч человек, включая пациентов психиатрических клиник, проституток, преступников, некоторых бедняков и чернокожих немцев. В сентябре 1935 года принимается закон о защите немецкой крови и чести, запрещающий немцам нееврейского происхождения иметь связи с евреями.

С июля 1938 года новое брачное законодательство разрешило арийским девушкам вступать в брак в возрасте шестнадцати лет и упрощало процедуру развода в случае бесплодия партнеров. Гиммлеровская пропаганда освобождала немцев-мужчин от материальных обязательств к будущим матерям и их детям – эту заботу брало на себя нацистское государство.

В октябре 1939 года гитлеровцами запускается программа эвтаназии, в результате которой было умерщвлено более ста тысяч умственно отсталых детей и взрослых.

Шел 1943 год. Мужское население Германии резко пошло на убыль. В марте того же года нацистское руководство с целью борьбы со стремительно падающим уровнем рождаемости устанавливает смертную казнь для врачей, делающих аборты арийским женщинам.

Сама программа «Лебенсборн» делилась на две части: создание новой расы, которая, по замыслу эсэсовцев, должна была с 2012 года начать вытеснять с Земли всех прочих её обитателей, и системы управленцев, в руки которых перейдет руководство территориями.