Текст книги "Второй пояс. Откровения советника"

Первый блин комом

25 декабря – джума. Однако выходной день в очередной раз накрылся медным тазом.

В шесть утра все обитатели 13-й виллы уже проснулись, но покидать свои теплые кровати не спешили. Ждали сигнала, который через канал связи взвода охраны «Компайна» должен был поступить в наш адрес из штаба Бригады. С получением этого сигнала я с Юрой должен был выехать в сторону «Майдана» и дальше действовать согласно ранее утвержденному плану.

В соответствии с планом проведения операции именно сегодня должен был начаться ее второй этап, суть которого заключалась в выводе афганских подразделений на боевые позиции постов второго пояса обороны.

Сигнал поступил с опозданием на целый час. Быстро перекусили. Бриться не стали – плохая примета. В связи с моим отъездом Михалыч остался за самого главного по вилле и, в целом, по коллективу царандоевских советников. Побросав в «таблетку» автоматы, броники и все, что в таких случаях полагается, выехали за ворота «Компайна».

В такую рань даже афганцы старались воздерживаться от поездок на своих «бурубухайках», дожидаясь, пока шурави не выставят на дорогах посты сопровождения. На то были серьезные основания. На протяжении нескольких километров дорога на «Майдан» проходила через заросшую камышом заболоченную низину. Камыш почти вплотную подступал к дороге, что создавало идеальные условия «духам» для ее минирования. Чуть ли не ежедневно на этом участке дороги саперы находили противотанковые мины и фугасы. Извлекать их было крайне опасно, поскольку при минировании дорог «духи» имели дурную привычку устанавливать всякие «сюрпризы». Вот и подрывали их наши саперы прямо на месте, вместе с дорожным полотном. По этой причине дорога была основательно разрушена, и восстанавливать ее никто не собирался. Отмечались, правда, единичные случаи, когда афганцы сами засыпали особо глубокие воронки камнями и землей. Но через пару-тройку дней в них вновь обнаруживались фугасы, и все повторялось заново.

Растущие вдоль дороги камышовые крепи шурави не единожды пытались уничтожить, поджигая их «шмелями». Но камыш не горел. Вода по стволам камыша поднималась почти на метр, и огонь был перед ним бессилен.

Как-то раз, очищая арыки от ила, местные «бабаи» попытались выкосить этот камыш, но, нарвавшись на противопехотные мины, раз и навсегда зареклись это делать.

Стоявшие на этом участке дороги посты сопровождения ежедневно обстреливали камыши из стрелкового оружия и штатных пулеметов бронемашин, выпуская по ним не один цинк, остерегая тем самым «духов» от соблазна близко приближаться к дороге. Но «духам» на это было совершенно наплевать…

Подъезжая к злополучному участку дороги, мы увидели, что поперек нее на боку лежит «бурубухайка», доверху загруженная огромными тюками с каким-то товаром. Два афганца бегали вокруг машины, размахивая руками и ругаясь между собой.

Объезжая грузовик по краю затопленной дороги, наша «таблетка» попала в большую колдобину и, едва не перевернувшись, капитально застряла. Делать нечего, надо было выходить из машины и выталкивать ее из ямы. Воды было чуть ли не по колено, и поэтому пришлось снимать ботинки и закатывать штанины. Вода ледяная, с гор. Едва не отморозили себе ноги, пока вызволяли машину из плена. Спасибо афганцам с «бурубухайки», которые, видя наши мучения, проявили инициативу и помогли вытолкнуть машину.

Заехав за перевал, что находится между Кандагаром и аэропортом, остановили машину и стали ждать. На всякий случай проверили кузов «таблетки» в том месте, где ее толкали афганцы, но ничего не обнаружили. Такая мера предосторожности была не лишней, поскольку «духи» использовали любую возможность, цепляя магнитные мины на проезжавшие мимо них автомашины шурави. А кто даст гарантию, что бабаи, повстречавшиеся нам на дороге, не были каким-то образом связаны с «духами».

Минут через двадцать со стороны Бригады подъехал БТР разведроты. Переводчик Юра и я пересели на него, а Витя «Камчатский», сидевший за рулем «таблетки», и наш ложестик Николай поехали дальше, на «Майдан», встречать Олега Андреева, который должен был прилететь в этот день из Кабула с месячной нормой провианта.

Минут тридцать езды по разбитой грунтовой дороге, и мы благополучно добрались до КП. Он располагался на вершине каменистого утеса, высотой метров под сто. Оставив Юру у подножья утеса, сам стал карабкаться наверх по крутой осыпающейся тропинке. Пыхтя с непривычки как паровоз, я едва не испустил дух, пока добрался до его вершины. Ну, блин, прямо «Олимп» какой-то.

Командный пункт специально никто не строил. Просто-напросто под него приспособили заставу, которую шурави давным-давно оборудовали для того, чтобы с высоты птичьего полета вести наблюдение за прилегающей к Кандагарскому аэродрому местностью. Место для заставы было выбрано весьма удачно, так как подойти к ней незамеченным было просто невозможно. Вести по ней обстрел из тяжелого вооружения тоже было делом бесперспективным. Застава располагалась на мизерном пятачке, мимо которого душманские мины и реактивные снаряды пролетали без задева, а если ненароком и попадали, то существенного вреда личному составу заставы не причиняли.

Это была мощная крепость в миниатюре, которую шурави постоянно переоборудовали и укрепляли. Смотровая площадка заставы, огороженная каменными стенами толщиной около метра, сверху была дополнительно укреплена ящиками из-под градовских ракет, доверху заполненных камнями и щебнем. Поверх этого шедевра военно-инженерной мысли была накинута плотная маскировочная сеть, что делало заставу практически невидимой для посторонних глаз.

На КП я находился больше двух часов. За это время перезнакомился со всеми присутствующими там военными чинами. Со многими из них доводилось встречаться и ранее. В частности, с руководителем операции, генерал-майором Пищевым, я впервые познакомился еще в декабре 1986 года, когда в кишлаках уезда Даман проводилась тотальная зачистка. В ходе той операции, проводимой шурави совместно с афганцами, было обнаружено несколько крупных складов с душманским оружием и боеприпасами. По завершении операции, длившейся почти две недели, недалеко от «Компайна» была организована выставка трофеев, разместившаяся на площадке размером с футбольное поле. Чего там только не было. У заезжих корреспондентов и высоких кабульских чинов глаза разбегались от такого изобилия экспонатов…

Пищев действительно был опытным, боевым генералом и, видимо поэтому, ему поручалось руководить наиболее ответственными операциями, проводимыми в южных провинциях Афганистана.

Генерал меня тоже хорошо запомнил, особенно после одного случая, произошедшего в конце лета 87-го года…

* * *

В ту пору в уезде Аргандаб проводилась плановая войсковая операция по зачистке «зеленки», а если говорить точнее, по выявлению и ликвидации складов с оружием и опиумом.

Мне оставалось всего несколько дней до отпуска, и, как полагается в таких случаях, я залег на сохранение. На боевые из принципиальных соображений не выезжал, а все мое участие в операции ограничилось ежедневным предоставлением на ЦБУ Бригады оперативной информации, поступающей от агентуры спецотдела.

Операция подходила к своему логическому завершению, и я уже испытывал некую эйфорию от сознания того, что скоро буду дома.

И вот надо же было такому случиться. Именно в тот день, когда я напоследок навестил своего подсоветного Амануллу, от одного из агентов поступила информация, что ближайшей ночью «духи» с близкого расстояния расстреляют из тяжелого вооружения штаб операции, располагавшийся на ту пору в трех километрах севернее Кандагара.

Информация была действительно серьезной и требовала соответствующего реагирования. Проведя контрольную встречу с агентом и выяснив у него численность банд-группы, ее вооружение и место временной дислокации, нанес координаты на свою рабочую карту.

Из всего сказанного агентом следовало, что банда численностью около тридцати человек прошлой ночью скрытно приехала на трех машинах из уезда Шахваликот. С собой они привезли несколько безоткатных орудий и кучу боеприпасов к ним. Машины той же ночью ушли обратно, а бандиты обосновались в развалинах кишлака, зачищенного буквально накануне десантниками 1-го ДШБ Бригады. В этом заброшенном кишлаке давно уже никто не жил, и бандиты частенько захаживали туда, устраиваясь на дневку или выжидая удобный момент для нападения на автоколонны, передвигавшиеся по трассе на Калат.

От кишлака до штаба операции напрямую было не более семи километров. «Духи», навьюченные «безоткатками» и боеприпасами, это расстояние могли преодолеть за каких-нибудь два-три часа. Но до наступления темноты «духи» однозначно будут отсиживаться в развалинах, а это был очень интересный момент не в их пользу.

Зная о местонахождении полевого штаба операции, я попросил у исполняющего в ту пору обязанности командующего царандоем Гульдуста дать мне какой-нибудь транспорт. Пытаясь отделаться от меня, как от назойливой мухи, Гульдуст порекомендовал воспользоваться «тойотой» спецотдела.

Шутник, однако. Но не на того он напал. Я отлично знал, что дорога к штабу была разбита танками и бэтээрами до такой степени, что представляла собой непроходимое пыльное месиво, по которому и на грузовике-то было трудно проехать.

После недолгих препирательств и взаимных переругиваний Гульдуст проявил «снисхождение», и дал команду предоставить мне бээрдээмку дежурной части. Кроме ее экипажа, со мной поехал советник джинаи (уголовного розыска) Гена Стрепков.

Выехав за город, мы проследовали по дороге, ведущей в уездный центр Кукимати Аргандаб. После того как миновали сосновую рощу на северной окраине Кандагара, свернули с дороги вправо и дальше заколесили по разбитой грунтовке. Минут через пятнадцать-двадцать подъехали к штабу операции, расположившемуся лагерем у подножья горы, одиноко возвышавшейся над безжизненной полупустыней.

При въезде на территорию штаба, поперек пыльной дороги, стоял импровизированный шлагбаум, состоящий из вкопанных в землю двух рогатин и лежащей на них здоровенной оглобли, к которой с одной стороны был привязан танковый каток, а с другой – длинная веревка. Я едва не рассмеялся из-за прикольности увиденного – посреди степи стоят ворота, а забора нет вообще. Вместо него по всему периметру лагеря с интервалом в полметра очень аккуратно были разложены камни, побеленные известью. Такими же камнями были обозначены дорожки на территории самого лагеря.

Часовой, а им оказался солдат-первогодок, скорее всего, узбек, от длительного стояния под солнцем в каске и бронежилете, видимо, перегрелся до такой степени, что очень долго не мог сообразить, как ему поступить с незнакомыми людьми, рвущимися на территорию штаба. Только после того как Гена Стрепков выдал очень сложную тираду с упоминанием мамы часового до того наконец дошло, что перед ним стоят советские офицеры, и он вызвал начальника караула.

Подошедший прапорщик оказался намного сообразительней своего подчиненного и без особых проблем пустил нас на территорию штаба. Территориальную границу пересекали под оглоблей, которую солдат поднял перед нами с чувством исполненного долга. Царандоевскую бэрдээмку за шлагбаум не пустили, указав ее водителю место стоянки на специально обозначенной площадке перед шлагбаумом.

Генеральский «кунг» стоял в тени маскировочной сети, натянутой над основательно осыпавшимся капониром. Самого генерала в «кунге» не было. Непродолжительные поиски привели нас в офицерскую столовую, размещавшуюся в большой палатке, где Пищев обедал в кругу старших офицеров. По реакции со стороны господ полковников мы поняли, что особой радости от появления непрошеных гостей они не испытали. В этой ситуации самым демократичным оказался сам генерал. Он предложил нам присесть и отведать армейского борща из концентратов. Но мы ограничились чаем, заваренным на верблюжьей колючке.

Пока чаевничали, я в общих чертах обрисовал Пищеву цель нашего визита. Поняв, о чем идет речь, генерал в ускоренном темпе завершил трапезу и предложил нам пройтись до штабного «кунга». С собой он прихватил еще несколько офицеров. Спустя несколько минут доставленные нами сведения нашли свое отражение на штабной карте. Сверив еще раз мои черновые записи с отметками на карте, Пищев связался с кем-то по телефону и отдал распоряжение нанести по кишлаку БШУ, с последующей контрольной проверкой силами десантников.

Генерал лично проводил нас до бээрдээмки. И уже когда мы влезали на борт бронемашины, как бы невзначай спросил:

– А по какой дороге вы сюда приехали?

– По этой. – Я рукой показал в сторону дороги, по которой час тому назад мы приехали в штаб.

По тому, как генерал начал меняться в лице, я понял, что сказал что-то не то или не так.

– А что? Чего-нибудь случилось? – почти машинально спросил я.

– Ну, предположим, что пока что еще ничего не случилось, – задумчиво произнес генерал. – Вы, когда ехали сюда, видели два сгоревших БТРа?

– Конечно, видели. Нам из-за них пришлось выбираться из наезженного пыльного корыта дороги на целину, и БРДМка едва не застряла в песке.

– Ну вы даете, мужики! Так вы ж все в рубашках родились! Эти броники подорвались буквально два дня тому назад. Погибли шесть десантников из второго ДШБ, и еще почти столько же сейчас лежат в госпитале. На той дороге, по которой вы ехали, «итальянок» больше, чем блох на шелудивой собаке, и их никто даже не пытается извлекать оттуда. Саперы пытались их снять, да сами едва не погибли. Так что по этой дороге уже третий день никто не ездит.

Пришло время нам удивляться.

Гена Стрепков сразу вспомнил о двух больших кочках, на которые наскакивала бээрдээмка, пока мы ехали по пыльной грунтовке в штаб. Удары о них он почувствовал своей задницей, но не придал этому особого значения, посчитав, что под слоем пыли лежали такие же камни, каковых в избытке было в этой полупустынной местности.

Назад пришлось возвращаться по другой дороге, ведущей в противоположную от штаба сторону. Для меня и Гены Стрепкова это было даже лучше, поскольку новый маршрут проходил мимо «Компайна». А для экипажа бронемашины это был лишний крюк, километров этак с десять. Но они особо не переживали. Мы им так доходчиво расписали то, о чем нам рассказал Пищев, что они готовы были ехать хоть за сто верст, лишь бы не возвращаться назад по «дороге смерти».

В этот день сделал для себя весьма оригинальный вывод: вырывая из корявых рук старухи смерти чью-то жизнь, не забывай, что вместо спасенного тобой человека сам можешь стать ее очередной жертвой. А вообще-то получилась очень интересная ситуация. Спасая Пищева с его штабом, я и не думал, что он тоже в этот день фактически спасет нас. А как же иначе. Не пойди он нас провожать, еще неизвестно, как бы развились дальнейшие события. Как в той притче из сказки: «Делай добро, и оно тебе добром вернется»…

* * *

Импровизированное совещание на КП было в самом разгаре, когда к скале подошла колонна царандоевских автомашин с солдатами на борту. Впереди колонны ехал бронетранспортер, на котором восседал Мир Акай с командиром опербата Алимом. На этот раз «Эверест» пришлось покорять Мир Акаю и Алиму, в чем им можно было только посочувствовать.

Пока Пищев по карте ставил задачу для царандоевских подразделений, я между делом наблюдал за тем, что происходит в «зеленке». Хорошо были видны пуски ракет, которыми «духи» обстреливали две батареи шурави. Спустя некоторое время шурави накрыли своим огнем «духов» вместе с их реактивной установкой. Потом затявкал душманский ДШК, но и его заставили замолчать экипажи двух «крокодилов», давшие залп нурсами. Ну и так далее, и все в том же духе.

Примерно в одиннадцать часов совещание закончилось, и Пищев дал команду на выдвижение. Колонна с царандоевцами, спешившаяся около утеса, пришла в движение. Во главе колонны поехал царандоевский БТР с Мир Акаем и Алимом. Из чувства солидарности я попытался было сесть вместе с Мир Акаем, но «Седой полковник», схватив меня за локоть, предостерег от необдуманного поступка. Я попытался сказать «Седому полковнику» что-то насчет ответственности перед подсоветным, на что тот лаконично заметил:

– Тебе это надо? Эти охламоны восемь лет выезжают за счет нас, так пусть хоть сейчас научатся воевать как надо. Поедешь со мной на замыкающем БТРе.

Тон сказанного «Седым полковником» был таким, что возражать было бесполезно.

Сели на тот же самый БТР разведроты, на котором сегодня сюда приехали.

Царандоевские машины ехали очень медленно, то и дело останавливаясь. «Седой полковник» психовал, посылая нелестные эпитеты в адрес тех, кто сидел на первом бронике. Но от этого колонна быстрее не двигалась. Более того, километра через три-четыре машины вообще остановились. Стали выяснять, в чем дело. Оказалось, что «духи» подбили машину с боеприпасами. Она сильно горела, а рвавшиеся в ней мины и гранаты не давали возможности передвигаться остальным машинам. В том месте, где остановилась колонна, все ближе и ближе стали ложиться «духовские» мины. Не стали испытывать судьбу и ждать, когда «духи» сожгут остальные машины. Колонна развернулась назад и отошла из опасного места. Мир Акай на своем бэтээре и еще несколько машин с царандоевцами, не останавливаясь, прорвались сквозь зону обстрела и благополучно добрались до шестого поста. Об этом мы узнали от самого Мир Акая, связавшегося с нами по радиостанции.

Нужно было решать, как быть дальше. «Седой полковник» по бортовой радиостанции бэтээра доложил обо всем Пищеву. Генерал приказал двигаться только вперед, пообещав помочь огнем батареи.

Ничего не поделаешь. Приказы не обсуждают. «Седой полковник», чертыхаясь на чем свет стоит, дал команду водителю объехать колонну по целине и выдвинуться в ее голову. Оказавшись в голове колонны, являвшейся на тот момент ее хвостом, «Седой полковник» отдал распоряжение собраться всем царандоевским офицерам. Их было человек десять. По иронии судьбы, самым старшим из них по званию оказался командир того самого 48-го БСГ, солдаты которого едва не пристрелили нас несколько дней тому назад.

– Майор! Как мне помнится, ты хорошо говоришь по-русски? – По всему было видно, что «Седому полковнику» эта встреча с афганским комбатом особого удовольствия не доставила. – Так вот, слушай меня внимательно, майор. Ваш командующий там впереди, а ты и тебе подобные раздолбаи в звании офицеров, почему-то здесь прохлаждаетесь. Видимо, хреновые у вас в Афганистане законы военного времени. А теперь слушай мой приказ! Забирай всю свою свору, и вперед! Пешком! Уж если не научились ездить на машинах и умеете их только жечь, будете ногами усваивать военную науку. Так что до встречи на шестом посту. Все понял? Если что не понял, он тебе переведет, – и полковник махнул рукой в сторону сидевшего на бронике Юры.

После всего сказанного «Седой полковник» с легкостью юноши залетел на БТР и, буркнув себе под нос «мудозвоны хреновы», крикнул водителю: «Вперед!».

Миновали подбитый сегодня грузовик. От него практически остались одна рама, задний мост да диски колес. Кабина полностью сгорела, а головка двигателя и другие алюминиевые детали расплавились и соплями стекли на землю. Вокруг машины валялись неразорвавшиеся «эфки» и пустые гильзы от патронов. Чем дальше ехали, тем более удручающей становилась картина. Подорванные и сожженные машины и бронетехника исчислялись десятками. За какой же период все это здесь накопилось?

Около трех километров ехали без происшествий. Потом попали под обстрел своих же артиллеристов, чьим «огоньком» нам обещал помочь Пищев, а спустя еще несколько минут нас обстреляли «духи». Но, слава богу, все закончилось благополучно.

Приехали к намеченной цели – на шестой пост. Точнее было бы сказать, к месту, где от него почти ничего не осталось. Здесь скопилось много техники и людей. Дорога была забита так, что по ней невозможно было ни проехать, ни пройти. Сошли с бэтээра и дальше пошли пешком. Метров триста шли по толстому слою пыли, в которую ботинки проваливались полностью.

На подходе к посту услышали резкий окрик:

– Стоять! Мины кругом! Идти друг за другом, по следу танка!

Мы остановились. До следа танка оставалось метров десять, которые надо было еще преодолеть. След в след, чисто интуитивно, дошли до него и дальше пошли уже без особой опаски. Кто и когда установил эти мины, никому не было известно. Дойдя до поста, узнали, что буквально полчаса тому назад на мине подорвались двое советских солдат. Один был ранен легко, а у второго оторвало ступню и левую руку, почти по плечо. Я увидел этого солдата. Он лежал без сознания около заднего колеса, перевязанный бинтами, сквозь которые просачивалась кровь. Рядом, на корточках, сидел еще один солдат, державший пластиковую капельницу. Позже узнал, что раненого солдата живым до госпиталя так и не довезли.

Мы разыскали Мир Акая и решили с ним все вопросы, связанные с дальнейшим закреплением афганцев на плацдарме. Сарбозы к тому времени пешком добрались до поста и сидели вдоль обочины дороги, ожидая кормежки. Мир Акай собрал офицеров и сделал объявление о том, что вареный рис и соевый соус привезут попозже, а сейчас, если кто не хочет получить в задницу душманскую пулю или осколок, должен побеспокоиться о персональном укрытии, к рытью которого нужно приступать незамедлительно. Нужно было подумать и о том, где солдаты будут укрываться от холода, который опустится на землю с наступлением темноты.

В соответствии с ранее утвержденным планом расстановки сил и средств шестой пост и прилегающая к нему территория были зоной ответственности опербата. Исходя из этих соображений, старшим офицером на данном посту был назначен его командир Алим. Мир Акай отдал ему последние распоряжения, пожелав удачи на ближайшую ночь. На следующий день планировалось выдвижение царандоевцев на седьмой пост, а если все нормально сложится, то и дальше – на восьмой и девятый посты.

Пришло время возвращаться. Двумя бэтээрами поехали обратно. Проехав с пару километров, попали под обстрел «духов». Стреляли метров с двухсот – трехсот. Но только не с правой стороны, как мы ожидали, а с левой. Свист пуль и их цоканье о броню заставили всех сидящих на нашей машине в мгновение ока переметнуться на правый борт. Я перескочил не совсем удачно, зацепившись за какую-то железяку, и ободрал пальцы на правой руке. В горячке боли не почувствовал и обратил внимание на ссадину только после того, как весь перепачкался в крови. Так, прикрываясь бортом БТРа, почти километр ехали на весу, рискуя свалиться под его вращающиеся колеса. Стрелять из такого положения было просто невозможно.

Благополучно проскочили опасный участок, и в этот день других приключений у нас не было.

До «Компайна» добрались, когда уже смеркалось. О том, какой у нас был внешний вид, лучше не вспоминать. Кожа лица от дорожной пыли и пота приобрела серо-зеленый оттенок, и мы, скорее всего, были похожи на зомби или на вампиров из фильмов ужасов. Голодные, грязные и уставшие, мы ввалились в свою виллу. Первым делом пошли мыться. Хорошо, что накануне был банный день и в бане сохранилась теплая вода.

Олег Андреев в этот день так и не прилетел, поскольку в Кабуле была нелетная погода. Коротать весь вечер «на сухую» не было никакого желания, поэтому решили пораньше завалиться спать. На следующий день нас ожидала вторая серия приключений.