Текст книги "Второй пояс. Откровения советника"

Серые будни, или Почти дневниковые записи

О том, что Суразоволь улетел из Кандагара не на военно-транспортном самолете, а на «Ариане», я узнал на следующий день от Мир Акая, когда тот заехал за мной в «Компайн», чтобы в очередной раз вместе ехать на посты второго пояса.

Господи! Ну до чего все это уже осточертело. Сегодня девятое января, и я уже в десятый раз еду на эти посты обороны. И когда все это кончится? Когда я буду заниматься своими непосредственными делами в спецотделе и в уголовном розыске? Скорей бы Денисов, что ли, возвращался обратно.

То ли самому Варенникову пришла в голову эта идея, то ли инициативу проявил «Седой полковник», но не успели мы избавиться от Суразоволя, как советское военное командование решило лично удостовериться в том, что на дальних постах дела обстоят именно так, как мы постоянно докладываем. Может быть, уже не доверяют нам?

Как бы там ни было, но сегодня нам предстояла очередная поездка в «зеленку» в тесной компании с «Седым полковником» и еще двумя штабными офицерами, о существовании которых я ранее вообще и не догадывался.

Блин! Проверяющих штабистов больше, чем воюющих офицеров. Даже здесь, в Афгане, эти «стратеги» умудряются находить для себя теплые местечки. Протиратели штанов хреновы.

Так рассуждал я про себя, пока мы добирались до первого поста, где и должна была произойти встреча с «Седым полковником». Ну, взяли бы, да и съездили сами. Что там, каких-то пятнадцать километров разбитых дорог. Глядишь, ненароком «итальянку» и схватят.

Тьфу, тьфу, тьфу! Такого даже в мыслях никому желать нельзя, а то, пожалуй, сам на мину нарвешься.

Пытаясь выбросить из своей головы эту крамолу, я завел разговор с Мир Акаем о том, как он вчера провожал своего замминистра.

Борт из Кабула в тот день действительно за ним прилетел, но генерал и не собирался возвращаться домой на нем. В этот самолет загрузились царандоевцы из его личной охраны, которые затащили с собой в самолет два импровизированных гроба, наспех сколоченных из досок от снарядных ящиков. В тех ящиках-гробах лежали сарбозы, погибшие накануне во время ночного боя с «духами». Суразоволь, видимо, не имел никакого желания лететь в одном самолете с трупами и мгновенно сориентировался, когда узнал, что в этот же день в Кабул вылетает рейсовый самолет афганской авиакомпании «Ариана». По словам Мир Акая, в самолет он садился облаченным в свою генеральскую форму и при всех регалиях.

Могу только представить реакцию пассажиров того гражданского самолета, одну половину которых составляли чиновники с членами своих семей, а вторую – законспирированные моджахеды. Вот, наверно, потом «духи» локти свои кусали, когда об этом узнали.

Мы не успели еще подъехать к четвертому посту, как из «зеленки» километрах в двух-трех южнее нас начали методично лететь «духовские» реактивные снаряды. Эрэсы летели не в сторону заставы, к которой мы в тот момент уже подъехали, а в сторону первого поста, туда, где находились позиции артиллеристов.

Забравшись на наблюдательную вышку, я в бинокль стал смотреть в ту сторону, откуда «духи» вели обстрел. Вот из каких-то глинобитных развалин показался человек в черной национальной одежде, но буквально через пару секунд исчез в какой-то низине или яме. Словно сквозь землю провалился. А еще через несколько секунд он появился вновь, но тут же забежал в те самые развалины, откуда появился в первый раз. Прошло еще несколько мгновений – и яркий оранжевый «хвост» реактивного снаряда прочертил косую полосу на горизонте. Звук от запуска эрэса резким хлопком долетает до слуха несколько позже, когда двигатель ракеты уже отработал свое топливо и она по инерции летит в цель.

Через минуту «дух» вновь появился из развалин, и все повторилось заново.

Можно было представить, какая паника царит там, где падают ракеты. Артиллеристы в ответ на обстрел своих позиций сделали несколько выстрелов по своему «обидчику», но снаряды разорвались далеко от того места, где у «духов» стояла реактивная установка. Видимо, наблюдатели дали не совсем верные координаты цели.

Я смотрел в бинокль и, скрипя зубами, осознавал свою беспомощность. Ну вот он вроде, противник. Мне все хорошо видно, а сделать ничего с ним не могу. Будь под рукой эсвэдэшка, стрельнул бы пару раз в его сторону. Стреляя с такого расстояния, я вряд ли попал бы в «духа», но хотя бы припугнул его немного. Услышав свист пуль, тот наверняка догадался бы, что его «вычислили».

Эх ты, мама родная! Так ведь мы же сюда приехали на шуравийском БТРе, а радиостанция у него настроена на частоты артиллеристов. И как я мог об этом забыть?

Не слезая с наблюдательного пункта, высказал свою идею «Седому полковнику» и уже через пару минут выступал в роли корректировщика. Я только успевал выкрикивать фразы: «недолет», «перелет», «чуток правее», «чуток левее», а сержант на БТРе дублировал мои слова в микрофон радиостанции. Потребовалось минут пятнадцать моих мучений, после чего невидимый мне орудийный расчет уложил очередной снаряд почти точно в цель. Я сообщил об этом сержанту, а тот, в свою очередь, передал эту новость на батарею.

Минуту-другую со стороны батареи не было слышно ни одного выстрела, и я стал подумывать, что на этом все и закончилось. Продолжая наблюдать в бинокль за «зеленкой», я увидел, как в том месте, откуда «духи» только что вели стрельбу, земля вздыбилась разрывами множества снарядов. Звук артиллерийской канонады донесся на несколько мгновений позже и почти слился с грохотом от разрывов снарядов.

По всей видимости, «духи» успели здорово досадить артиллеристам этими своими ракетами, и поэтому те снарядов на них не пожалели. Не представляю, что там от «духов» и от их реактивной установки вообще могло остаться после такого массированного артобстрела, длившегося не менее пятнадцати минут.

Мы находились на четвертом посту еще около часа, но за все это время «духи» не сделали ни одного пуска своих ракет.

Когда накануне мы с Суразоволем объезжали посты, сарбозы были какими-то зацикленными. Сегодня же все было наоборот. И с разговорами лезут, и какие-то просьбы пытаются высказать. Больше всего было вопросов о том, как долго вся эта бодяга с постами еще будет продолжаться.

На подобные вопросы у нас был заготовлен универсальный ответ: где, мол, вы были, когда к вам приезжал замминистра? Ему нужно было эти вопросы задавать.

В душе я их отлично понимал. Мы-то на постах были наездами, а им здесь торчать до тех пор, пока не пришлют замену. А когда ее пришлют, никому не известно. Сколько они еще могут протянуть в этой холодрыге и грязюке? А когда «духи» основательно попрут на них со всех сторон, это вообще будет мрак.

«Седой полковник» пытался что-то говорить им насчет воинского долга и еще о каких-то «высоких материях», но сарбозы его практически не слушали, а точнее сказать, не хотели слышать.

В этот день мы добросовестно облазали все посты второго пояса обороны и свое путешествие по «зеленке» закончили на девятом посту. Правда, на нем мы пробыли совсем недолго. Рассказывая о нашей ночной вылазке сюда, я вдруг вспомнил о «круге-мишени», который видел той ночью на скале. Я собрался было показать эту «мишень» «Седому полковнику», но, посмотрев на скалу, ничего там не увидел. Мистика какая-то. Ночью светлый круг был, а сейчас его нет. Может быть, в той скале имеется какая-то особенная горная порода, которая светится только ночью? Кварцы там какие-то или еще что-нибудь. Но ничего на ум не приходило. А ведь в свое время, когда учился в техникуме, по предмету «Геология» в «четверочниках» ходил.

Очень медленно царандоевцы разворачивают все свое «хозяйство» на этом посту. «Седой полковник» тоже на это обратил внимание. Благо дело, хоть свою пекарню сварганили. Не надо теперь будет возить им хлеб из города. И так уж в царандое машин почти не осталось, все погорело здесь, в «зеленке». Совсем скоро не на чем будет даже боеприпасы доставлять.

Особо рассусоливать не стали и, проведя экспресс-ревизию, решили ехать обратно. Засветло нам нужно было успеть добраться до города. Мне показалось, что «Седой полковник» даже обрадовался тому, что мы покидаем девятый пост. Ну никак не хочет он связывать свою судьбу с «муртузеями» из 48-го БСГ. А может быть, мне это только показалось? Может быть, в тот самый момент он думал совершенно об ином? Так или иначе, но это навсегда останется его личной тайной.

Все последующие дни ничего особенного как будто и не произошло. «Духи» постреливали по постам первого и второго пояса обороны. Не так уж и интенсивно, чтобы заострять на этом внимание, но тем не менее осколки их снарядов, ракет и мин понемногу стали «прореживать» и без того нестройные ряды защитников этих мини-крепостей. Практически не было ни одного дня, чтобы в кандагарский военный госпиталь кого-нибудь да не привозили.

Среди новобранцев осеннего призыва появились дезертиры. Сначала это были единичные случаи. Потом убегать стали сразу по нескольку человек. А к концу января побежали целыми взводами. Кого могли, вылавливали, но чаще всего сарбозы исчезали бесследно. Вполне вероятно, что, попав в отряд «духов», они переходили на их сторону. Но вероятнее всего, «духи» их просто-напросто уничтожали.

Одного такого «бегуна» задержали на подходах в Лошкаревке, почти в семидесяти километрах от того места, где он служил в Кандагаре. В соседнюю провинцию он добирался пешком, через всю «зеленку». Сначала пробирался вдоль песков Регистана, а потом по каменисто-илистому берегу горной реки Гильменд. И как только его «духи» не вычислили и не пристрелили на месте? Возможно, потому, что он свое оружие бросил по месту службы, а сарбозовские дреши каким-то образом умудрился поменять на гражданскую одежду. Внешне он ничем не выделялся от местных жителей.

Ей-богу, везет же дуракам.

А выловили его наши спецназовцы из Лошкаревской бригады, охотившиеся в ту пору за «духовскими» караванами. Когда этого беглеца с оказией вернули обратно в Кандагар, на него было страшно смотреть, до того он был истощен. Его счастье, что в бегах он был меньше десяти дней. Не то, однозначно, мотать бы ему срок в кандагарской тюрьме. Обычно за такие дела давали от одного года до пяти лет.

В обыденных заботах незаметно подошел к концу январь.

А в самый последний его день из Кабула прилетел генерал Алексеев.

В Представительстве МВД СССР в Афганистане он занимал должность заместителя руководителя и фактически был вторым человеком в нашем контракте.

В подсоветных у него ходил тот самый Суразоволь, что совсем недавно приезжал в нашу провинцию.

Алексееву было уже далеко за пятьдесят. В свое время он занимал должность начальника УВД Саратовской области, с которой был переведен на должность первого заместителя начальника Главного управления уголовного розыска МВД СССР.

В 1984 году в нашем городе ограбили кассу одного крупного предприятия. Преступники похитили более 58 тысяч рублей. Это сейчас в России такие кассы «берут» едва ли не ежедневно и сумма в несколько десятков тысяч рублей не вызывает ни у кого особых эмоций. А тогда это было очень громкое преступление, и пятьдесят восемь тысяч рублей – очень большие деньги. На них можно было запросто купить полдюжины «Жигулей» самой последней по тем временам модели.

Вот тогда-то я и познакомился с генералом Алексеевым. Он приехал в наше УВД с целью оказания практической помощи в раскрытии данного преступления. Те, кто работал или работает в правоохранительных органах, хорошо знают, что означает «практическая помощь» генералов.

Но этот, высокого роста и худощавый, если даже не сказать – худющий, генерал действительно оказался именно тем человеком, который сразу же взял в свои руки все нити расследуемого преступления. По всему было видно, что он обладает очень большим практическим опытом работы в раскрытии такого рода дел.

Я как начальник одного из оперативных подразделений областного отдела уголовного розыска был ответственен за проведение литерных мероприятий, которые мы осуществляли совместно с оперативно-техническим отделом Управления КГБ. Сколько бумаги тогда пришлось исписать, оформляя соответствующие задания и планы оперативных мероприятий. Без них гэбэшники и шага не делали.

Но в конечном итоге преступление было раскрыто, преступники (ими оказались местные наркоманы) задержаны, и практически все похищенные деньги возвращены обратно в кассу предприятия.

И вот теперь я встречаю на «Майдане» прилетевшего из Кабула генерала, и, естественно, мы узнаем друг друга.

Встреча была более чем дружеская.

Пока добирались на машине командующего с аэропорта в город, в общих чертах рассказал ему обо всех новостях, касающихся проводимой в провинции операции. Да и вообще о нашем житье-бытье здесь в Кандагаре.

Поскольку генерал прилетел в провинцию всего на одни сутки, мы сразу же поехали в царандой. Мир Акай встретил нас радушно, но не в своем служебном кабинете, а в гостевой комнате, размещавшейся рядом. Время было уже обеденное, а посему командующий усадил нас откушать чего Аллах послал.

Щедрый, однако, Аллах оказался.

После сытного обеда по просьбе генерала поехали втроем по постам первого пояса обороны. Показали ему, в каких условиях живут военнослужащие, рассказали о проблемах, которые имеются не только у них, но и у провинциального управления царандоя в целом.

Конечно, генералу было бы интересней всего взглянуть на посты второго пояса, но за столь короткий срок его пребывания в провинции сделать это было практически невозможно. Более того, оперативная обстановка вокруг тех постов за последние дни резко ухудшилась. Как и предполагал Суразоволь, посты постепенно стали превращаться в «островки выживаемости», окруженные со всех сторон «духами». Царандоевские машины туда вообще перестали ездить. Да и ездить практически уже было не на чем. Все новенькие ЗИЛы, полученные еще до Нового года, лежали сгоревшими в «зеленке», и царандоевский тыловик вновь уехал в Шинданд за новой партией грузовиков. Правда, на этот раз должны были пригнать всего лишь пять машин.

Надолго ли их хватит?

Вечером организовали для генерала баньку, после которой немного посидели, погутарили о житье-бытье. Закидали его вопросами о перспективах нашего пребывания в Кандагаре. Однако ничего утешительного для себя не услышали. Поняли только одно, что сидеть мы здесь будем «до посинения» и уходить из провинции будем одновременно с советскими войсками. Когда это произойдет и самое главное – как, Алексеев сам ничего не знал. Но высказал предположение, что до конца лета в южных провинциях Афганистана не должно остаться ни одного советского военнослужащего. На замену отъезжающим советникам больше никого присылать не будут, и, соответственно, нагрузка на каждого из нас будет постоянно увеличиваться. Придется нам переходить на «многостаночную» форму работы. Я напомнил генералу, что уже сейчас сижу на трех стульях, а как только Михалыч уедет в отпуск, придется еще один стул занять.

Заночевал генерал в «каминном зале», стало быть – в моей комнате, поскольку она была самой большой на нашей вилле. Для этого затащили туда еще одну кровать, которую поставили рядом с камином, чтобы генералу ночью холодно не было.

А на следующий день, поутру, поехал я с Алексеевым в Бригаду. Уж дюже он хотел с Варенниковым встретиться. Однако у нас получился облом. Рано утром Валентин Иванович улетел в Москву, куда его срочно вызвали.

Делать нечего, пришлось организовать встречу с «Седым полковником». Последний, давая характеристику царандоевским советникам, участвующим в операции на постах второго пояса обороны Кандагара, назвал меня и Михалыча героями и рекомендовал Алексееву представить нас обоих к наградам. Алексеев пообещал ему, что нас обязательно поощрят правами руководителя Представительства МВД СССР.

Свое слово генерал потом сдержал, и к 70-летней годовщине Вооруженных сил мне и Михалычу дали по почетной грамоте.

И на том спасибо, что совсем не забыли…

* * *

А жизнь в Кандагаре в ту пору шла своим чередом. Суточные перепады температуры воздуха поражали. Ночью она опускалась ниже нулевой отметки и по утрам вода в лужах покрывалась тонкой коркой льда. А днем все было наоборот. К полудню жара стояла такая, что можно было смело загорать. Что и делали. Особенно Михалыч, который через пару недель собирался отбыть в отпуск и на работу не ездил из принципиальных соображений. Забравшись на крышу нашей бани, он лежал на раскладушке с книжкой, поворачиваясь по одним, то другим боком теплым солнечным лучам. Вот приедет домой в свой Курск, а там кругом снег лежит. И будут все встречные и поперечные удивляться: мол, откуда это он приехал? С Канарских островов, небось?

По выходным дням не знали, чем нам заняться. Мотались по городку как неприкаянные. Огород перекапывать было рано, поскольку земля еще очень сырая. Пить нечего – все старые запасы «Доны» давно прикончили. Ставить новую брагу еще рано из-за ночных холодов и непостоянства погоды.

Да и «духи» что-то немного приутихли. Не к добру это. Наверно, накапливают силы и готовятся к решающим боям с неверными.

Юра нашел себе забаву: набивает стреляные гильзы из-под патронов КПВТ «порохом-лапшой» от буровских патронов и пытается их запускать как ракеты, предварительно установив на наклонный жестяной желоб. «Ракеты» изрыгают из себя пламя, но лететь никак не хотят. Посоветовал Юре расплющить немного горловину гильзы. Попробовали запустить вдвоем. Гильза, описав в воздухе замысловатую дугу, ударилась о ствол поваленной сосны, упиравшийся в крышу нашей бани. Горящий порох вылетел из патрона и упал на загорающего Михалыча. С крыши бани послышался отборный мат. Михалыч вскочил с лежанки и, держа в одной руке книжку, второй рукой пытался потушить ее горящие страницы.

Не-е, с «ракетами» надо завязывать. Эдак мы свою собственную виллу спалим и придется потом до конца срока командировки в сарае или, в лучшем случае, в бане «квартировать».

А из Кабула тем временем пришла не радостная для меня весть. Денисову, пока он находился в отпуске, удалили камни из почек, и вопрос о его возвращении в Афганистан теперь повис в воздухе. Скорее всего, он сюда больше уже никогда не вернется.

Стало быть, пыхтеть мне за старшего еще как минимум пару месяцев, пока из отпуска не вернется Михалыч. Буду настаивать перед руководителем Представительства, чтобы назначили его старшим советником. Негоже, когда аж целый полковник находится в подчинении у капитана. Да и непорядок это, если советник ведущей службы царандоя занимается не своим делом, и вместо того чтобы обеспечивать сбор и анализ оперативной информации в такой ответственный момент, превратился в какую-то сиделку, не вылезающую с многочисленных совещаний всех уровней.

Предварительно я разговаривал на эту тему с генералом Алексеевым, когда тот находился в Кандагаре, и он пообещал подумать.

В преддверии Дня Советской Армии приступили к посадкам на нашем огороде всякой разной зелени, для чего на базаре закупили семена овощей. Вот только интересно, успеем мы вырастить свой урожай или нас отсюда попрут еще до того, как это знаменательное событие произойдет? Поливать огород не пришлось, поскольку сразу по завершении посевных работ опять зарядили проливные дожди.

Но, по всей видимости, это были последние муссонные дожди. В марте они идут намного реже. С началом весны с Регистана задует «афганец», и всю округу накроет пыльная мгла. Начнется самое тяжелое время года, поскольку от этого мерзопакостного пыльного ветра укрыться будет совсем некуда. Даже по углам всех комнат на вилле образуются небольшие песчаные барханы. И как ни закрывай окна и двери, пыль из комнат придется выметать ежедневно.

А потом придет ужасающая жарища, которая продлится почти до ноября. Почти восемь месяцев жаркого лета, когда температура воздуха в тени поднимается до пятидесятиградусной отметки. А уж на солнцепеке так и вообще невозможно будет находиться.

Но все это будет потом, а 20 февраля с неба посыпался град, плавно перешедший в ливень. Сливная канализация переполнилась через края, и вода не успевала уходить в арыки, поскольку они тоже были доверху наполнены дождевой водой.

Самолеты из Кабула не прилетали уже две недели, а коли так, то и писем из дома не было. Письма, отправляемые нами домой, горами лежали в Бригаде. Если и дальше так будет продолжаться, у Михалыча может сорваться запланированный отпуск.

Но, видимо, не зря мы посидели за одним столом всем советническим коллективом, провожая его в отпуск. Видимо, Бог все-таки есть. Погода наладилась, и Михалыч с первой же попытки улетел в Кабул.

Везет человеку. Аж целых сорок пять суток будет жить, не думая ни о «духах», ни об обстрелах.

А у нас тут как раз все наоборот. В ту самую первую ночь, когда Михалыч ночевал в Кабуле в представительской гостинице «Беркут», кандагарские моджахеды напали на царандоевский пост на первом поясе обороны. Пост располагался всего в каком-то километре от нашего городка, и, заслышав звуки боя, мы повыскакивали на улицу. Бой длился не меньше часа, а мы, стоя на крыше своей виллы, бессильны были что-либо сделать. Потом воцарилась тишина.

«Видимо, “духи” отступили», – успел подумать я. Но в это мгновение в том месте, где только что шел бой, полыхнуло яркое пламя и раздался оглушительный взрыв.

На следующий день мы узнали, что ночью «духи» вырезали всех защитников поста, а уходя с него, взорвали все укрепсооружения.

А что будет через сутки, когда наступит наш праздник?

23 февраля у наших подсоветных было рабочим днем, но ни один советник на работу в тот день не поехал. Из-за праздничных мероприятий в Бригаде боевое сопровождение на дорогах провинции не выставлялось, и поэтому были все основания полагать, что «духи» устроят засаду на въезде в город или в Дехходже. А погибать в такой день никому не хотелось.

Военные советники запланировали торжественное совещание, посвященное 70-й годовщине советских вооруженных сил, и к ним должны были приехать их подсоветные, в том числе и командующий Вторым армейским корпусом генерал Ацек.

А у царандоевских советников праздничного настроения совсем не было. Продукты практически все закончились, да и с деньгами тоже была напряженка. Из-за плохой погоды в конце января в Кабул никто из наших советников не вылетал, а стало быть, мы пребывали в полнейшем безденежье. А раз нет денег, на базаре ничего не купишь. Вот и жили мы в режиме жесткой экономии.

Когда мы провожали Михалыча в отпуск, с ним в Кабул полетели еще двое наших ребят. Они-то и должны были привезти деньги и продукты.

В загашнике у нас оставались несколько банок тушенки и еще каких-то консервов. Из них мы и планировали сварганить чего-нибудь вкусненькое, дабы хоть как-то скрасить наши серые будни. А вот со «шнапсом» был полный голяк. Была одна только надежда, что военные советники немного раскрутятся и нам тоже хоть что-то перепадет.

Утром этого праздничного дня все обратили внимание на то, что на деревьях, растущих около нашей виллы, начали распускаться первые листья. Наконец-то наступает афганская весна.

А у нас в Союзе сейчас повсюду еще снег лежит.

Вот контрасты!

Звук падающей с неба мины заставил нас в мгновенье ока залететь в дом.

Взрыв раздался где-то недалеко, примерно там, где располагалась вилла «Сизого носа». В ожидании дальнейшего обстрела мы еще с полчаса отсиживались на вилле. Пока сидели в своем импровизированном убежище, стали делать подсчеты и пришли к выводу, что в «зеленке» завелся какой-то «снайпер», который вот уже в третий раз обстреливает наш городок из миномета. И что самое интересное, посылает всего по одной мине, но кладет их рядом с нашей виллой, словно берет ее в вилку. К чему бы это?

Однако мины больше не падали на городок, и мы решили пойти посмотреть, куда же она угодила. Около виллы «Сизого носа» заметили несколько военных советников, стоявших полукругом и смотрящих себе под ноги. Подойдя к ним ближе, увидели, что они смотрят на большую белую собаку, бездыханно лежащую на бетонной площадке у входа на виллу.

Это был Гульбеддин. Тот самый Гульбеддин, который верой и правдой служил «Сизому носу».

Белая шерсть Гульбеддина была перепачкана в крови, продолжавшей пузыриться из нескольких осколочных ран в теле собаки.

И тут я обратил внимание, что «Сизый нос», стоявший в общей толпе военных советников, держит в руке ПМ, а из его глаз текут слезы.

«Наверное, пристрелил собаку, чтоб не мучилась», – подумал я.

Но, как потом выяснилось, все было совсем иначе.

«Сизый нос» собирался перед торжественным собранием сходить на коммутатор, чтобы позвонить Ацеку и узнать, как в городе прошла ночь. Но как только он вышел за дверь, Гульбеддин, мирно лежавший до этого в своей конуре, вдруг ни с того ни с сего набросился на него и впился зубами в руку. Если бы не ватный бушлат, долго бы еще пришлось «Сизому носу» залечивать раны, полученные от укуса собаки.

Вырвавшись от Гульбеддина, «Сизый нос» пулей заскочил в дом. В тот момент он почему-то подумал, что его любимый пес просто взбесился. Чтобы пес не принес более серьезных неприятностей, он и решил его пристрелить.

В тот самый момент, когда он вытаскивал табельный пистолет из висящей на спинке стула кобуры, во дворе раздался взрыв.

Это уже только потом до него дошло, что Гульбетдин и не взбесился вовсе, а каким-то «шестым» собачьим чувством почуял неминуемую гибель своего хозяина и, спасая его от смерти, сам геройски погиб.

Гульбеддина схоронили в тот же день на пустыре возле виллы «Сизого носа», и хозяин виллы, отдавая воинские почести верному другу, расстрелял весь магазин своего ПМ.

А вечером были поминки по Гульбеддину. Непьющий «Сизый нос» в тот вечер «сорвался с крючка» и впервые за все время своего пребывания в городке напился «до чертиков»…

* * *

А жизнь идет своим чередом.

Год-то високосный, а посему – двадцать девять дней в феврале. Именно в последний день февраля наконец-то прилетели наши ребята из Кабула и привезли продукты. И не только их.

Ура! Живем!

Мужики сообщили, что в Кабул понаехало всякого разного начальства из Союза. Решают вопросы, связанные с выводом войск из Афгана. В Представительстве ходят слухи, что уже в ближайшие дни должно быть принято очень ответственное решение.

А «Бык» – Наджибулла – копытами землю роет и рогами упирается. Уж очень не хочется ему, чтобы наши войска уходили из Афгана. Стало быть, боится он чего-то?

Знамо дело, чего он боится – за свою «бычью» шкуру опасается. Народ в стране уже не тот, что был в 1979 году. Сдерут они с него эту шкуру, как только мы отсюда уйдем.

Днем на работе вместе с командующим встречался с тремя старейшинами из улусвали Даман. Древними стариками, имеющими вес в «зеленке». Договорились с ними о месячном перемирии. Мы пообещали, что предпримем все необходимые меры, чтобы их не обстреливали и не бомбили весь период, пока они будут чистить свои арыки, приводить в порядок виноградники и заниматься посевными работам. «Бобо» же заверили, что со стороны «духов» тоже не будет обстрелов.

Эх, если бы действительно все было именно так.

Мы отлично понимали, что молодые «духи» чихать хотели на то, о чем там договариваются старики. У них на этот счет были свои планы.

Дабы особо не обольщать стариков своими обещаниями и не выглядеть в их глазах профанами, в заключение переговоров сделали небольшую поправочку к обещанному: с первой пулей, залетевшей из «зеленки» в город или советнический городок, мы свои слова забираем обратно.

Короче говоря, каждая из заинтересованных договаривающихся сторон до конца выполнила свою миссию, одновременно осознавая, что ничего из обещанного фактически не будет выполнено.