Текст книги "Год Единорога"

ГЛАВА 4

–Вы знаете, какая сегодня ночь? – Девушка, чья накидка была откинута, а капюшон сполз так, что прядь ее светлых волос выбилась наружу, взглянула на нас. Это была Эдит, которая прошлой ночью лежала слева от меня. Она пришла в Норстадт с юга, и герб ее – саламандра меж двух языков пламени – был мне не знаком.

Кильдас ответила за всех нас:

– Год подходит к концу и на рассвете мы встретим новый…

– Да, это так. Мы вступаем в Год Единорога.

– Сегодня дома все собираются в большом зале, чтобы отметить это, – грустно сказала Сольфинна.

– Я спрашиваю себя, будут ли наши новые лорды отмечать праздниками наступление каждого нового года, – заметила Кильдас. Они не почитают Пламя, как мы. Каким богам молятся эти всадники? Или у них вообще нет никаких богов?

– Никаких богов? – испуганно воскликнула Сольфинна. – Как могут люди жить без богов? Без Высшей Силы, которая выше, чем они сами и на которую можно опереться.

Эдит презрительно усмехнулась.

– Кто сказал, что они люди? Неужели тебе все еще непонятно? Ты и я, мы, рождены под несчастливой звездой и нам предопределено перейти из одного мира в другой так же, как мы переходим из старого года в новый.

– Почему ты думаешь, что то, что неизвестно, обязательно должно быть плохо? – спросила я. – Тот, кто ищет только тень, и заходит только в тень. Если оставить в стороне все слухи, что мы знаем по-настоящему плохого об этих всадниках?

Тут все загалдели одновременно, пока Кильдас громко не рассмеялась.

– Они говорят… это значит… то и то… Кто, собственно говорил, и что? Я считаю, что наша сестра-спутница права. Что мы действительно знаем о них, кроме недоброжелательных слухов? Никто из всадников-оборотней не поднимал меча против нас. Они только заключили с нами договор и помогли уничтожить наших врагов. Только потому, что у человека черные волосы, только потому, что он носит серую накидку и предпочитает жить в диких местах, он должен отличаться телом и духом от того, у кого под шлемом светлые волосы, кто носит ярко-красную накидку и охотнее живет в городе и обществе, чем в одиночку? Оба они занимают свои места в своем обществе. Чего плохого, чего мы сами не знаем, мы можем ожидать от всадников?

– Но ведь они не люди, – настаивала Эдит.

– Откуда мы знаем, что это на самом деле так? У них есть способности, которых нет у нас, но разве у каждой из нас нет особых способностей? Кто-то из нас может искусно вышивать шелка, а другие этого не могут; кто-то может великолепно играть на музыкальных инструментах, завораживая других. Могут ли все из нас без исключения делать это? Потому и эти мужчины могут иметь способности, которых нет у наших мужчин, но все же оставаться такими же мужчинами, как и наши, несмотря на все их особые способности.

Верила ли она в то, что говорила или нет – во всяком случае, она старалась быть мужественной и боролась со страхом, который мучил нас всех. На перевале все еще сиял зеленый свет и ни лорд Имграй, ни его спутники еще не вернулись.

Мы все, сбившись в кучку, сидели на камнях у очага, когда вернулся помощник лорда Имграя, и сообщил, что мы должны ехать дальше, на узкий перевал. И я подумала, что все ощутили то же, что и я: волнение, более чем наполовину состоящее из страха.

Но мы поехали не в лагерь мужчин, которые должны были приветствовать нас. Проехав перевал, мы выехали на широкую площадку, на которой были установлены большие палатки из шкур. В палатках стояли кушетки, покрытые шкурами различных животных, которых я никогда раньше не знала.

Пол тоже был покрыт шкурами. В самой большой палатке находился низкий, длинный стол, уставленный едой.

Я провела рукой по мягкому, серебристо-белому меху с серыми крапинками, достаточно красивому, чтобы из него можно было сшить манто для жены какого-нибудь высокородного лорда. Хотя все вокруг нас было сшито из кожи и меха, в этом была несомненная красота и чувствовалось уважение тех, кто предоставил нам такой комфорт.

Когда мы поужинали едой, стоявшей на столе – там был хлеб с запеченными в нем сушеными фруктами, вкусное жареное мясо и сладости, по вкусу напоминавшие мед и орехи, – лорд Имграй внезапно встал из-за стола. Вокруг него была тень и казалось, что между ним и нами вдруг возник какой-то барьер. Потому что теперь мы действительно готовы были отказаться от своего рода.

– Теперь слушайте внимательно, – сказал он, и его голос был необыкновенно хриплым. – Рано утром вы услышите сигнал рога. Отсюда идет тропа, которая начинается у палаток и она приведет вас туда, где будут ждать вас новые лорды.

– Но… – слабо запротестовала Сольфинна, – тогда, значит, у нас не будет никакой свадьбы, никакой передачи через Кубок и Пламя.

Лорд Имграй натянуто улыбнулся.

– Вы оставили тех, кто обручается через Кубок и Пламя, моя леди. Конечно, вы выйдете замуж, но по другому обряду, который однако свяжет вас браком с вашим будущим мужем, – он взглянул на всех нас, сидевших рядком, а потом на меня, хотя взгляд его и не задержался на мне. – Я желаю счастья вам всем, – он поднял бокал. – Как тот, кто здесь представляет для вас всех ваших родственников и родителей, я пью за долгие годы счастливой жизни и за легкую смерть, за дружественный нам клан и благословляю ваших будущих детей. За всех вас!

Так говорил лорд Имграй двенадцати и одной невесте, которых он привел сюда. Он давал им отеческое напутствие.

А потом он быстро вышел, прежде, чем кто-нибудь из нас успел ему возразить.

– Вот так, – я поднялась, и в это мгновение все глаза в смущении повернулись ко мне. – Не думаю, что мы когда-нибудь снова увидим лорда Имграя.

– Но мы одни… одни должны идти к этим чужакам… запротестовала одна из девушек.

– Одни? – спросила я, и леди Кильдас быстро пришла мне на помощь.

– Нас двенадцать и одна, а не одна. И мы молодые девушки, нас здесь ждут, и думаю, что нам окажут хороший прием. – Она подоткнула под себя драгоценный, отливающий чернотой, мех, на котором мелькали серебристые отблески.

Я ждала ухода лорда Имграя почти в полном смятении, но, как ни странно, среди девушек царило чувство ожидания и удовлетворенности, и хотя они мало говорили, каждая уже подготовилась и заняла одну из кушеток.

Я накрылась серебристо-серым мехом и погрузилась в глубокий сон без сновидений и проснулась только тогда, когда утреннее солнце заглянуло внутрь палатки.

– Джиллан! – Кильдас стояла у входа, откинув в стороны брезентовые створки двери. Она смотрела на меня с видимым смущением. – Что ты там застряла?

Я вылезла из своего теплого мехового гнездышка и подошла к ней. Лошадей, на которых мы ехали, не было. Хотя другие палатки все еще оставались на месте, но площадка была пуста и палатки покинуты. По всей видимости, сопровождавшие невест люди лорда Имграя покинули пост, пока те спали.

– Может быть, они испугались и некоторые из них изменили в последнюю минуту свое решение? – заметила я. Кильдас улыбнулась.

–Я думаю, что твои сомнения напрасны. Ты же не передумала, не так ли, Джиллан?

Она была права. Ничто в мире не заставило бы меня этим утром повернуть обратно.

– По крайней мере, они были настолько великодушны, что оставили нам наш наряд невест, – Кильдас указала на довольно объемистый тюк. – Я не знаю, сколько у нас еще есть времени до того момента, как наши новые лорды позовут нас, но думаю, будет лучше, если мы будем уже готовы.

–Вставайте, девушки! – крикнула она внутрь палатки, и другие девушки зашевелились на своих кушетках. – Приветствуйте Единорога и то, что он нам принесет.

В одной из покинутых палаток мы обнаружили чаши из полированного рога и сосуды с водой, которая все еще была теплой и пахла травами. Мы помылись, а потом поровну распределили между собой содержимое вьюков, так что заботы наши были забыты и каждая из нас нарядилась так красиво, как только могла. Некоторым из обладательниц этих нарядов они показались диковинными, так как эти девушки были очень бедными, а другие, такие, как Кильдас, вполне соответствовали платью невесты из знатного дома.

Потом мы с большим аппетитом позавтракали тем, что осталось от ужина. И нам казалось, что время идет быстро. И вот, когда Кильдас подняла кубок за наше счастливое будущее, с другой стороны перевала послышался сигнал – звук рога нет, приветственный звук фанфары.

Я встала и повернулась к Кильдас и Сольфинне.

– Мы должны идти?

– Здесь нам нечего больше делать, – согласилась Кильдас. – Посмотрим, что это за счастье, за которое мы только что пили, ожидает нас.

Мы вышли наружу и стали спускаться вниз по тропе в плотное облако тумана, скрывающее все, что находилось внизу. Но дорога была ни крута, ни тяжела. Остальные девушки следовали за нами, шуршащие подолы их платьев не касались земли, а фата невесты скрывала лица. Ни одна из них не задержалась и не повернула назад, никто из них не выказывал никакого страха и мы молча продолжали свой путь.

Рог прозвучал трижды. В первый раз, когда мы отправились в путь, во второй раз, когда мы миновали перевал и теперь вот в третий раз. После третьего звука рога туман перед нами расступился, словно разведенный в стороны чьей-то гигантской рукой и мы вышли на площадку, где была весна, а не зима. Короткая трава здесь была сочной и мягкой. Ворота из кустов образовывали входную арку и на этих кустах висели маленькие белые и желтые цветочки, напоминавшие колокольчики, и от них исходил сладкий запах, такой же, как от венков невест.

Не было видно ни одного человека; вместо них мы увидели лежащие тут и там на траве плащи-накидки и некоторые из них были словно нарочно отброшены в сторону. Эти накидки были сделаны из тончайшей ткани и покрыты драгоценными камнями, каких никто из нас никогда не видел. Каждая из этих накидок отличалась от другой, хотя и едва заметно, потому что на всех них было столько узоров, что разбегались глаза.

Мы молча стояли и смотрели. Но чем дольше я глядела на то, что было передо мной, тем больше странное ощущение охватывало меня: мне казалось, что я вижу вторую картину, словно скрытую первой. Когда я концентрировала свое внимание на какой-нибудь части этого зеленого лужка, на цветущих кустах или даже на какой-нибудь накидке, радостное великолепие красок блекло, и я видела что-то совсем другое, что выступало наружу из-под всего этого.

Не было больше зеленой травы, а только коричневая зимняя земля и пепельно-серая поросль, такая же, как на равнине, по которой мы ехали день назад. Не было никаких цветущих кустов, а только голые, колючие, без цветов, ветки. И накидки – покрытые сияющими драгоценными камнями, которые образовывали узоры, напоминавшие ряды каких-то странных рун, (они не имели для меня никакого значения) и все эти накидки были такого же серого цвета, как и земля, на которой они лежали.

Чем дольше я на них глядела, сосредотачивая свою волю, тем больше бледнело все это колдовство. Взглянув на своих спутниц, я заметила, что они видели только то, что было на поверхности, и не видели того, что скрывалось под всем этим. И лица их были открыты. Они выглядели такими счастливыми, что я поняла: никакое мое предупреждение не сможет сломать их убежденность, да я и не хотела делать этого.

Они оставили меня, сначала Кильдас, а потом Сольфинна и другие. Они пробежали мимо меня на этот заколдованный луг и каждая из них подобрала одну из накидок, привлекших их своим великолепием, которое однако, было только видимостью.

Кильдас нагнулась, и, подобрав одну из накидок, накинула ее себе на плечи и грудь; на этой, светящейся голубыми огнями накидке, было вышито драгоценными камнями сказочное животное. Двойное зрение, пришедшее ко мне, ушло, и я теперь только изредка могла видеть то, что было скрыто колдовством от глаз других. Девушки прижимали к себе накидки как бесценные сокровища и быстро шли дальше, словно увидели свою цель и теперь старались как можно скорее достичь ее. Они подошли к кустам, прошли через арку и исчезли в облаке тумана, висевшего по ее другую сторону.

Сольфинна тоже сделала свой выбор и исчезла. Эдит и остальные последовали за ней, и я с испугом поняла, что осталась одна. Мое двойное зрение нагнало на меня страх, но дальнейшие колебания могли быть опасными. Но я все еще смотрела на оставшиеся накидки; их оставалось совсем немного, и их иллюзорная красота постепенно исчезала и все они стали казаться мне одинаковыми. Нет, не совсем одинаковыми, решила я, рассмотрев их повнимательнее, потому что ряды рун на них были различной длины и ширины.

Одна из накидок лежала несколько в стороне от остальных, в углу, почти на самом краю площадки. Руны на ней не образовывали единого узора, а были разрозненными. Некоторое время я старалась воспринять их колдовство, разглядеть зелено-голубую, крылатую фигуру, сотканную из драгоценных кристаллов. Но это видение было настолько беглым, что в следующее мгновение я уже не знала, на самом ли деле видела все это. Однако я чувствовала, что эта накидка притягивает меня, по крайней мере, она притягивала мой взгляд сильнее, чем другие. И чтобы не вызвать подозрений я должна была сделать свой выбор немедленно. Но почему я так подумала, – не знаю.

Я пересекла мертвую, мерзлую землю, подняла накидку и прижала ее к себе, потом прошла через голые кусты в холодный туман, оставив позади себя лежащих на земле десять накидок; их колдовство и краски на них исчезли.

В тумане я слышала голоса и радостный смех, но никого не видела, и когда попыталась определить направление этих звуков, то не могла понять, с какой стороны они доносятся. Накидка в моих руках, отделанная серебристо-серым мехом, становилась все теплее. Одетая в подвенечное платье, я начала мерзнуть, потому что оно почти не защищало меня от холода.

В тумане появилась темная тень: ко мне приближалась какая-то фигура. Я почувствовала себя пойманной, у меня не было никаких шансов на бегство. Человек или зверь – или то и другое? Темная тень передвигалась на двух ногах, как человек. Но того, что встретили в этом тумане мои спутницы, они не испугались, потому, что в тумане звучали их счастливые голоса и не слышала печальных вздохов и рыданий.

Человек. Да, голова у него была человеческой. А я смотрела на него двойным зрением, которым разглядела серо-коричневые накидки.

Наконец чужак вышел из тумана, и я смотрела, как он, принадлежащий к чужой расе, приближается ко мне, чтобы забрать меня. Он был высок, хотя и не так высок, как горец-воин, строен как юноша и только его раскосые зеленые глаза были не глазами юноши, а усталыми, старыми и какими-то лишенными возраста.

Каждая из его бровей так круто поднималась вверх, что глаза его, казалось, образовывали на лице прямой угол, вершиной которого был острый, выступающий вперед подбородок, и под таким же углом были подстрижены его густые волосы, спадающие на лоб. По человеческим меркам он был ни красивым, ни безобразным, а каким-то совсем другим, непривычным.

На голове его не было ни шлема, ни чего-нибудь еще, одет он был в кольчугу, которая, казалась, очень сильно стесняла его движения. Она спускалась до половины бедер, под ней были надеты плотно облегающие тело короткие брюки из гладкого серебристого меха, такого же короткого, который мне так понравился там, в палатке. Этот мех был почти таким же. На ногах – меховые сапоги, несколько более темного цвета, чем брюки. Его гибкую талию охватывал пояс из мягкого материала, застегивающийся на огромную пряжку, к которой был прикреплен странный, молочно-белого цвета, камень.

Так я впервые увидела Херрела, всадника-оборотня, чью накидку я подобрала, ничуть не прельщенная ее колдовством.

– Мой… Мой лорд? – наконец вежливо спросила я, так как он, очевидно, не хотел нарушать молчание, воцарившееся между нами.

Он улыбнулся, почти насмешливо.

– Моя леди, – ответил он мне, и в его голосе снова прозвучала легкая насмешка, но я чувствовала, что она относилась не ко мне. – Кажется, мне удалось устроить все гораздо лучше, чем я надеялся, и ты подобрала мою накидку.

Он протянул руку и взял у меня накидку.

– Я Херрел, – сказал он.

– Джиллан, – ответила я. И тут осознала, что не знаю, что ждет меня дальше, потому что в своих планах и в своих мечтах никогда не пыталась заглянуть дальше этого места.

– Приветствую тебя, Джиллан… – Херрел взмахнул накидкой и заботливо закутал ею мои плечи так, что она укрыла меня от шеи и почти до самой земли.

– Итак, я заявляю свои права на тебя, Джиллан, если ты тоже хочешь этого.

В его последних словах был неприкрытый вопрос. Если это был какой-то вид церемонии, он давал мне возможность для отступления. Но я не могла вернуться назад.

– Это и мое желание тоже, Херрел.

Он все еще тихо стоял, словно ждал чего-то еще, но я не знала, чего. А потом он нагнулся и спросил меня еще более резким голосом:

– Что находится на твоих плечах, Джиллан?

– Серо-коричневая накидка, отороченная мехом…

Мне показалось, что он на мгновение задержал дыхание.

–А каким ты видишь меня, Джиллан? – спросил он тогда.

– Я вижу мужчину, молодого и не молодого, одетого в кольчугу и меховую одежду и он носит пояс с серебряной пряжкой и с серебристо-белым камнем. На голове у него черные волосы и…

Мои слова нарушили эту тишину, казавшуюся мне угрожающей. Херрел протянул руку и так быстро сорвал с моей головы фату, что из моей косы выпали заколки, коса распустилась и волосы рассыпались по плечам и по спине поверх накидки, которую он сам надел на меня как символ нашей связи.

– Кто ты? – его голос звучал так же требовательно, как и голос лорда Имграя при нашей прошлой встрече.

– Я Джиллан, пленница воина, из-за моря привезенная в долины Высшего Халлака и пришедшая сюда по собственной воле. – Я говорила ему правду, потому что знала, что он имеет право знать правду.

Он отбросил фату в туман, а потом нарисовал пальцами в воздухе между нами какой-то узор и слабое мерцание света возникло там, где двигался его палец. Но улыбка его погасла и на лице появилось такое выражение, словно он с чем-то боролся.

– Мы связаны накидкой – и это не случайность, а судьба. Но я прошу тебя об одном, Джиллан, если у тебя есть то, что ты называешь двойным зрением, постарайся по крайней мере, на некоторое время, смотреть обычным зрением – все другое опасно.

Я не знала, как мне это сделать, но напряженно пыталась представить под своими ногами зеленую траву и яркие краски вокруг. На мгновение одна картина наплыла на другую, а потом я снова оказалась среди всего этого великолепия закутанная в зелено-голубую накидку, вышитую каплями драгоценных камней. И у Херрела внезапно появилось другое лицо, более похожее на человеческое и чрезвычайно привлекательное, но та, другая его внешность мне нравилась больше.

Не говоря больше ни слова, он взял меня за руку и мы вместе вышли из туманной страны Ничто в зеленую рощу с цветущими деревьями. Там я снова нашла своих спутниц, и каждую из них сопровождал мужчина, подобный Херрелу. Они сидели на траве, ели и пили, каждая пара из одной тарелки, принадлежащей только ей, так как это было в обычае долины во время свадеб.

В стороне стояли другие мужчины и они были без спутниц. Празднующие, казалось, не замечали их. Когда мы проходили мимо этих мужчин, они все повернулись и уставились на нас. Один из них со сдавленным криком выступил вперед, и это не обещало нам ничего хорошего. Но двое других оттащили его назад, в свою группу. Херрел завел меня в маленькую нишу между двумя цветущими деревьями, исчез, а потом вернулся назад с едой и питьем в хрустальных сосудах – или, мне показалось, что это так.

– Смейся, – тихо сказал он мне. – Покажи что ты счастлива, потому что здесь есть те, которые за нами наблюдают, и то, о чем мы с тобой будем говорить, не предназначается для других ушей и не соответствует их мыслям.

Я отломила кусок пирога и поднесла его к губам. Мне удалось улыбнуться и даже рассмеяться, но внутренне я все время была начеку.

ГЛАВА 5

–Я желаю тебе счастья. – Херрел тоже улыбнулся, поднимая свой бокал и отпивая пенистую, янтарного цвета, жидкость.

– Но, может быть, это невозможно, – тихо возразила я. – Это то, что ты хотел сказать мне? А если это так, то зачем?

Он протянул мне бокал, чтобы завершить церемонию поздравления. Я отпила, но над краем бокала мой взгляд задержался.

– Для этого есть основания, моя леди. Сначала первое: это не предназначалось ни одной из вас, – он коснулся накидки, которая все еще ниспадала с моих плеч зелено-голубым великолепием. – По Праву Братства они не могли отвергнуть мои притязания. Но никто из них не верил, что мою накидку выберет невеста. Ты сделала плохой выбор, Джиллан, потому что я в этом обществе самый незначительный… – Он произнес это легко, без боли или стыда, но так, что его происхождение сразу стало ясно и на это нельзя было не обратить внимания.

– Я не верю этому.

– Улыбайся! – он отломил себе кусок пирога. – Ты говоришь так из вежливости, моя леди.

– Я говорю то, что чувствую.

Теперь он стал серьезен, его глаза изучали мое лицо, словно он мог проникнуть в мои мысли и прочитать их содержание: как то, что мне было известно, так и то, о чем я даже не догадывалась. Потом он глубоко вздохнул:

– Ты ошибаешься. Все время случается так, что я спотыкаюсь там, где остальные легко достигают своих целей. Я с ними одной крови, но во мне что-то не так, так что я иногда могу распоряжаться своими силами, а иногда они мне изменяют.

Я провела рукой по накидке на моих плечах.

– Но ведь было же что-то, что привлекло меня, и, кажется, на этот раз твои силы не отказали тебе.

Херрел кивнул:

– И, таким образом, я получил то, что для меня не предназначено…

– И это и есть причина опасаться несчастья? – Я не верила, что он боится этого. Он, конечно, был воин не из последних, несмотря на то, что он говорил о себе.

– Ты не понимаешь, – мягко произнес он. – Я могу только то, о чем ты узнала в первый час нашего знакомства и, возможно, с этого часа у нас впереди не будет гладкой дороги. Мы запросили у вас двенадцать и одну невесту, но наш отряд насчитывает почти в два раза больше воинов. Мы предоставили выбор колдовству и судьбе, но некоторые из оставшихся никак не могут согласиться с тем, что выбор пал не на них. Кроме того – ты назвала себя пленницей людей из-за моря и ты не из рода Высшего Халлака, потому что ни один из его жителей не может видеть нашего второго лица. Поэтому ты можешь быть нашей дальней родственницей…

И поэтому не принадлежать к человеческому роду? – спросила я сама себя.

– Не позволяй никому обнаруживать, что ты видишь наши вторые лица, – предупредил он меня. – Они не доверяют тем, которые не такие, как они, и вероятно, еще меньше будут доверять той, которая выбрала мою накидку.

Некоторое время мы молчали, потом я спросила:

– Это ваш лагерь?

– На один-два часа, – улыбнулся он. – Если ты пытаешься увидеть замок или стены какого-нибудь огромного замка, ты напрасно стараешься, моя леди. У нас нет другого дома, кроме степей.

– Но вы же уедете отсюда – это часть договора. Куда же мы поедем?

– На север, далеко на север, а потом на восток. – Рука его легла на застежку с молочно-белым камнем. – Мы – изгнанники и теперь снова хотим вернуться на родину.

– Изгнанники? Из какой страны? Из-за моря? – Может быть, мы были дальние родственники по крови.

–Нет. Наша родина может находиться далеко в пространстве и во времени, но она неотделима от этой земли. Мы происходим из очень древнего народа, в то время как народ Высшего Халлака – очень юный народ. Раньше для нас не было границ, если мы хотели странствовать. Все наши мужчины и женщины обладали силами, которыми они могли пользоваться по своему желанию. Хотел кто-нибудь ощутить свободу скачущего галопом коня – он мог стать этим конем. Или соколом, иди орлом, парящим в воздухе. Если ему хотелось иметь богатую одежду и драгоценности, он получал их с помощью своих способностей, и они исчезали, когда это великолепие надоедало их владельцу. Но только обладание такими силами и их использование приносило с собой огромную скуку, потому что со временем не осталось больше ничего такого, что можно было бы пожелать, никаких новых впечатлений для глаз, сердца и души.

А потом пришло время опасности, потому что мы становились все более беспокойными и обращались от известного к неизвестному. Потом мы распахнули двери запретного и развязали силы, которые не смогли контролировать. Мы становились все старее и слабее. И некоторые из нас, снедаемые беспокойством и любопытством, стали искать другие развлечения. Они высвобождали то, чего они чаще всего не понимали, и смерть нависла над страной. Мужчины, бывшие до сих пор друг для друга братьями, теперь встречались с недоверием и даже с ненавистью. Они убивали друг друга мечами и другими способами, которые были намного хуже.

После одного из больших сражений на нас наложили обязательства. С этого времени каждый из нас, кто рождается с беспокойным характером, должен покинуть страну, в которую вернулся мой народ, и превратиться в странника. Не было никакого свободного выбора, хотя некоторые из нас и выбрали бы такую жизнь, потому что они рассматривались как потенциальные нарушители мира, который должен был неукоснительно поддерживаться, иначе наша раса исчезла бы с лица земли. И каждый из нас, обладающий беспокойным духом, должен был странствовать некоторое количество лет, пока звезды на небе не образуют новый узор. Когда это происходило, они должны были отыскать Врата и просить разрешения войти. И если они выдерживали проверку, они могли вернуться на родину к своему народу.

– Но люди Высшего Халлака говорили, что они знали всадников с тех пор, как приехали в эту страну…

– Продолжительность жизни людей и наша – не одинаковы. Но теперь приближается день, когда мы снова должны попытать счастья у Врат. Но удастся наше возвращение или нет, наш род не должен вымереть. Поэтому мы и взяли невест у людей. Мы хотим, чтобы у нас были потомки.

– Полукровки не всегда обладают такими же качествами, как чистокровные…

– Это правда. Но, моя леди, ты забываешь, что мы все же обладаем некоторыми способностями и не все изменения, которые мы можем совершать, являются всего лишь обманом зрения.

– Но будут ли глаза других девушек ослеплены и далее? – Джиллан взглянула на двух своих спутниц, которые были в таком восторге, что видели только тех, с кем делили кубок и тарелку. Хорошо ли это было или нет, сказать было трудно.

– Они будут видеть только то, – ответил он, – что захочет тот, чью накидку они носят.

– А я?

– А ты? Может быть, если ты всеми силами будешь стараться делать это, ты будешь видеть то, что видят другие. Мои спутники будут недовольны, если узнают, что у тебя есть воля. Теперь, основываясь на своем опыте воина, я могу сказать, что для тебя будет лучше, если ты будешь видеть только то, что видят другие. За наше счастье, моя леди…

Его тон изменился так внезапно, что я сначала была ошеломлена, но потом стала бдительной. Сзади к нам кто-то приближался. Но я сделала вид, что ничего не заметила и глядела на Херрела так, словно он был единственным во всем мире.

Тот, кто подошел, молча встал позади меня, он был один и от него облаком исходило какое-то беспокойство… Ненависть? Нет, в нем было слишком много презрения. Это было что-то вроде досады, направленной против низшего члена группы, гнев за то, что тот осмелился воспротивиться его воле, в которую подошедший так верил.

– А, Хальзе, ты пришел, чтобы выпить за невесту? – Херрел взглянул на того, кто стоял позади меня. На его лице не было заметно и следа беспокойства. Однако голос стал острым, как лезвие боевого ножа, и я была уверена, что Хальзе не друг Херрела, а относится к тем, кто завидовал ему, потому что волшебство накидки Херрела принесло тому успех. Но я продолжала смотреть на Херрела с таким же восторгом, с каким другие девушки глядели на своих избранников.

– Кажется, Херрел, который всегда был так неловок, все же преуспел в волшебстве, – заметил подошедший с видимой насмешкой. – Позволь посмотреть, насколько тебе это удалось, позволь взглянуть, что за невеста подобрала твою накидку!

Одним быстрым движением Херрел оказался на ногах, готовый принять вызов своего насмешника.

– Мой лорд? – я схватила его за руку, гладкую и холодную. – Мой лорд, что это?

Он поднял меня, и я наконец смогла увидеть стоявшего за моей спиной. Он был дюйма на два ниже Херрела и его тело, такое же стройное и мускулистое, как и у Херрела, было намного шире в плечах. Но в целом от своих спутников он отличался только тем, что его брюки и сапоги были из коричневого меха и на застежке его пояса блестел небольшой красный камень. Но, хотя внешне они походили друг на друга как братья или близкие родственники, внутренне они сильно отличались друг от друга, и то, что находилось у них внутри, сильно разняло их. Гнев, надменность и самоуверенность одного из них были невероятно велики: он считал, что ничто в мире не сможет устоять против его воли – это был Хальзе. А для меня он являлся тем, кого я должна была избегать, как испуганная маленькая мышка спасается бегством от охотящейся совы.

– Моя леди, – Херрел все еще сжимал мою руку. – Я хочу представить тебя моим спутникам-всадникам. Это Хальзе, Сильная Рука.

– Мой лорд, – я постаралась быть мужественной и как можно лучше сыграть свою роль. – Я очень уважаю твоих друзей и спутников, – слова мои были формальными, и я надеялась, что в них не было заметно фальши.

Глаза Хальзе пылали не зеленым, а красным, и улыбка его, напоминала удар бича по голому телу того, на кого он смотрел.

– Воистину, это прекрасная леди, Херрел. На сей раз счастье было на твоей стороне. Но что получит леди от такого счастья?

– Мой лорд? Я знаю, что вы имеете в виду. Но пламя, обжигающее меня – огромное блаженство и оно мое в этот час.

Этими словами я ответила ему на удар бича, хотя это и не входило в мои намерения. Он, улыбаясь, отошел, но это была вынужденная улыбка, за которой он с трудом прятал свою ярость.

– Пусть и дальше это будет так же приятно, – он поклонился и пошел прочь, не сказав на прощание ни слова.

– Так и будет, – заметил Херрел. – Но я думаю, что нам предстоит борьба. И ради всего святого, Джиллан, контролируй свой язык, свою улыбку и даже свои мысли! Хальзе и представить себе не мог, что он уедет отсюда без невесты и что мне повезет там, где он потерпит поражение, и это вдвойне разозлило его. А теперь пошли, время не ждет.

Я увидела, что остальные тоже поднялись и праздник кончился.

Херрел обнял меня рукой за талию и мы вместе с другими парами пошли к тому месту, где нас ждали лошади.

Меня привезли сюда на лохматом горном пони, но эти лошади были совсем другими. У них была странная пятнистая шерсть, серая и черная и благодаря этой расцветке они сливались с зимним ландшафтом, когда стояли неподвижно. Потом мы снова вернулись из весны в зиму.