Текст книги "Конан и Врата Вечности"

ГЛАВА 9
Разгром

Дно долины лежало среди низких отрогов гор, словно раскаленная суповая тарелка. С высоких башен Эль-Мехема зоркий глаз еще мог заметить темнеющие у самого окоема склоны, но от пределов пустыни не было видно ничего, кроме холмов и щебня.

Отряд вендийцев едва ступил на раскаленную землю княжества, отойдя от скал не более двухсот шагов. Конан сменил верблюда на сильного пегого жеребца, викиль ехал рядом и рассказывал киммерийцу легенду о колеснице Асуры, спалившей некогда цветущую местность. Где-то впереди за холмами исчезли разъезды, посланные Конаном на разведку.

Ровный горячий ветер дул в спины, трепал перья на островерхих шлемах. Отряд двигался медленно, ожидая возвращения разведчиков. В небе кружили темные птицы, словно следили за людьми с высоты.

– И остался лишь город, нетронутый небесным огнем, – говорил Абу-Гарим, смахивая с длинных ресниц налипшие песчинки. – С тех пор ветры дуют с гор, но, достигнув стен Эль-Мехема, слабеют и не опаляют сады, приносящие по три урожая в год…

– А мне сдается, что вон то облако пыли движется нам навстречу, – сказал варвар, внимательно вглядываясь в ближние холмы.

– Наверное, это один из тех вихрей, что гуляют по пустыне, – предположил викиль. – Их носит во всех направлениях, и они причиняют немало неудобств путникам…

– Это не вихрь, – сказал Конан, натягивая поводья, – это пыль, поднятая копытами сотен лошадей. Нас встречают.

Желтое облако вставало из-за холмов, поднимаясь все выше к яркому солнцу. Уже слышно было ржание коней, звон оружия и брони, гортанные крики невидимых еще всадников. Миг, и они показались: бесчисленное множество шлемов блестели в ярких лучах, свет играл на наконечниках копий и алебард, на драгоценных камнях, украшавших рукояти сабель и сбруи лошадей. Огромное войско двигалось навстречу отряду кшатриев.

– Стой! – Конан поднял руку, останавливая своих людей. – Проклятый колдун послал-таки свою армию. Ты солгал, викиль, ты заманил нас в ловушку.

Абу-Гарим задрожал всем телом, едва не выпав из седла.

– Я не лгал, о справедливейший раджиб, я говорил правду: шахсар поссорился с чародеем! Что произошло с тех пор, как я покинул город, мне неведомо, но я…

– Умолкни, – приказал киммериец нетерпеливо. – Мугаджар, Аджар, отводите людей к скалам. Не биться же нам на равнине с тысячами, когда нас всего две сотни.

Распоряжение было исполнено незамедлительно: вендийцы развернулись и в полном порядке отступили к склонам Тайдук-Нубаса, где и укрылись за камнями.

В сопровождении сотников и все еще дрожавшего викиля Конан поднялся на крутой утес, выступавший над склоном, словно огромное ласточкино гнездо. Здесь была удобная площадка, откуда можно было хорошо видеть, что делается внизу.

По равнине, взметая тучи пыли и мелкого щебня, двигались войска. Реяли стяги, доносились звуки труб и литавр, топот множества ног и резкие команды военачальников. Впереди двигались легкие конники и пешие лучники, далее стройными рядами шла тяжелая пехота, а по бокам, выстраиваясь в огромный полумесяц, – главные силы кавалерии.

– О ужас! – воскликнул Абу-Гарим, судорожно вцепившись в гриву своей лошади. – Кто бы мог подумать, что у стигийца такие огромные силы! Они выстраиваются в древний боевой порядок, словно решили дать огромное сражение. Смотрите, впереди рассыпной строй всадников, именуемый «Утро псового лая», за ними фаланги пехоты – «День помощи» и «Вечер потрясения», на флангах гарцуют янпачи в алых и золотых доспехах, стремительные в атаке и безжалостные к врагам.

– Да ты стратег, – насмешливо прервал его киммериец, внимательно вглядываясь в шеренги, двигавшиеся по равнине. – Тогда объясни мне, с кем собираются сражаться эти тьмы воинов?

– Как с кем? – удивился викиль. – Конечно с вами.

– Но нас всего две сотни. Неужели стигиец столь труслив, что послал против нас десятки тысяч конных и пеших, опасаясь, что, будь его воинов хоть на дюжину меньше, победы им не видать? Ты же утверждал, что серебряный всадник указывает своему хозяину не только направление, откуда наступает неприятель, но и численность его сил.

– Не знаю, – растерянно пробормотал мехемец, – может быть, это акт устрашения…

Глаза варвара были столь остры, что он отлично видел малейшие подробности происходившего внизу. Будучи вождем афгулов, он не раз участвовал в сражениях с туранскими войсками и хорошо представлял их боевое построение. Сейчас он видел авангард, состоявший из легких конников, имевших по два лука и несколько легких дротиков, притороченных к седлам, пеших лучников, прикрывавших обычно тяжелую конницу и столь быстроногих, что могли не отставать от всадников даже при форсированном марше, пехотинцев с большими треугольными щитами и длинными копьями… Фаланги «Дня помощи» и «Вечера потрясений» выстраивались в шахматном порядке, за ними следовали отборные дружины резерва, вступавшие в бой только в крайнем случае. На флангах двигались отряды янпачей, именуемые «одами», и над ними реяли стяги вождей – зеленые, желтые и черные.

Главное знамя развевалось в тылу войска, где, в окружении гвардии, гарцевал на гнедом жеребце неведомый полководец в золотых доспехах и шлеме с высоким гребнем. Лицо его было прикрыто забралом в форме птичьей головы с длинным клювом. Вымпел на знамени был Конану незнаком, и киммериец терялся в догадках, чьи именно силы призвал себе на помощь стигийский чернокнижник.

Вся эта масса людей медленно переваливала через гребни ближних холмов, катясь к скалам, словно неумолимая лавина.

Но самым удивительным было то, что за войском показался караван верблюдов, везущий осадные и штурмовые машины, словно таинственный военачальник вознамерился брать приступом стены неведомого города.

– Кром, – пробормотал киммериец в полной растерянности, – может быть, они решили прямым ходом двигаться через перевалы на Айодхью?

В это время слева от войска показалась маленькая группа всадников, во весь дух летевших к скалам. Кшатрии подняли было луки, но Конан, разглядев вендийцев, отправленных им недавно на разведку, приказал не стрелять.

Никто не препятствовал всадникам, обогнув наступающие колонны, достигнуть отрогов. Командир разведчиков поднялся на утес и предстал перед киммерийцем, едва переводя дух.

– Ты не слишком торопился с донесением, – зло бросил варвар, – неприятель у нас под носом.

– О раджиб, – ударил себя кулаком в грудь кшатрий, – мы ничего не видели, пока войска не возникли, словно из-под земли! Сначала заклубилось плотное облако, а когда оно рассеялось, вокруг нас уже были марширующие колонны!

– И они вас не тронули?

– Клянусь Асурой, я сам не понимаю, в чем тут дело. Мы видели, как какие-то люди напали на другой разъезд и зарубили наших. Потом они поскакали к нам, и я приказал отступать. Однако те воины (кажется, это туранцы), среди которых мы внезапно оказались, не обращали на нас ни малейшего внимания, так что мы смогли промчаться сквозь их порядки и спастись.

– А что за люди напали на другой разъезд?

– Они одеты как местные воины, но я заметил, что это хайборийцы. Кожа у них светлая, глаза голубые или серые, и многие пользуются прямыми мечами.

– Немедийцы, – пробормотал Конан, – наемники Дастана…

– Что будем делать, раджиб? – спросил Мугаджар. – Отойдем в горы и постараемся задержать войска в ущелье?

– Увы, увы! – заголосил вдруг викиль, яростно дергая себя за бороду. – Нет спасения от силы великой…

Мугаджар треснул его кулаком по шее, и мехемец, охнув, смолк.

– Сейчас поглядим, что это за сила, – сказал Конан, открывая кожаную сумку, висевшую у него на поясе. Достал большой хрустальный шар и, приложив к глазам, снова посмотрел вниз.

– Надо послать гонцов в Айодхью, – предложил Аджар, – самим нам не справиться.

– Ну, это мы еще поглядим, – хмыкнул варвар. – Приказываю выставить пехотинцев у подножия скал, а конникам готовиться к атаке.

Сотники недоуменно уставились на своего командира. Им показалось, что киммериец спятил от жары, если решил сражаться на равнине с огромным войском. Или страсть, питаемая раджибом к дэви Жазмине, вскружила ему голову, и северянин решил с честью погибнуть, но не отступать?

– Позволь заметить, – осторожно сказал Мугаджар, – что наша атака причинит противнику столько же вреда, сколько укус комара слону…

– Ты что, испугался горстки каких-то немедийских наемников? Взгляни!

И Конан протянул сотнику хрустальный шар. Кшатрий посмотрел сквозь него на равнину и вскрикнул от изумления.

– Но там никого нет! Что за чудо?! Только щебень да полсотни воинов с прямыми мечами!

– Справишься с ними?

– Еще бы! Но что это за штука, заставившая исчезнуть целую армию?

Он недоуменно покрутил в руках сверкавший гранями кусок хрусталя.

– Никакой армии нет, – усмехнулся Конан, – это морок, насланный стигийцем. Ты сейчас смотрел на пустыню через глаз демона, которого я не так давно прикончил на дне пропасти, лежащей посреди княжества Гадхары. Сие око, доставшееся мне в качестве боевого трофея, способно различать иллюзорные явления и отделять подлинное от мнимого. Теперь мы знаем, что армия колдуна – всего лишь мираж. Очевидно, призрачные воины вселяют врагам ужас, а немедийцы делают все остальное. Что ж, сегодня им придется распроститься с мифом о собственной непобедимости. Стройте воинов, и да поможет нам Асура!

– А что делать с пленным? – спросил Мугаджар, кивнув на викиля. – Разреши снести ему голову, он нам больше не нужен.

– Нет, – оборвал Конан, – дайте ему саблю и пусть в бою докажет свою преданность. Он знает потайную калитку, ведущую в город, а это нам еще пригодится.

Узнав, что несметные силы, марширующие по пустыне, всего лишь мираж, вендийцы приободрились и резво спустились вниз. Пехотинцы выстроились в шеренгу, став на одно колено и прикрывшись щитами. Свои длинные копья они воткнули древками в землю и наклонили их в сторону приближавшегося неприятеля. За спинами пехотинцев встали лучники.

Мугаджар вывел всадников вперед и, подняв своего горячего коня на дыбы, взмахнул над головой саблей.

– Смерть мехемцем! Да здравствует Вендия!

– Вперед! – рявкнул Конан. – Во имя Крома, Мардука, Асуры и Митры – вперед!

Вендийские конники понеслись навстречу наступающим. Все ближе надвигались первые ряды воинов стигийского колдуна, миг – и… кшатрии промчались сквозь их ряды, словно сквозь туман на лесной поляне. Они пытались рубить саблями, но клинки проходили сквозь призрачные тела, не причинив им никакого вреда, а вороги, глядя прямо перед собой невидящими глазами, все так же упорно двигались вперед, не замечая, что противник уже проник в их ряды.

– Ищите немедийцев! – отдавал Конан приказы своим людям. – Убейте их всех!

– Я вижу их, раджиб, – услышал он крик викиля. Мехемец вдруг развернул коня и во весь опор погнал его прямо на киммерийца.

– Я узнал тебя, проклятый Дастан! – завопил он, размахивая саблей. – Умри же, немедийский пес!

– Да ты спятил! – гаркнул варвар, едва успев отбить удар мехемца. – Протри глаза, дурень, я что, похож на шахсара?!

Викиль снова размахнулся и… исчез. Вместо него Конан увидел светловолосого рыцаря в помятой кирасе, шишаке и с длинным мечом в руке. Клинок взлетел, целя в голову варвара, и Конан, испустив яростный боевой клич, вступил в схватку.

Они рубились посреди марширующих призрачных воинов, некоторые из которых проходили прямо сквозь сцепившихся не на жизнь, а на смерть противников, лишь на миг окутывая их туманными облачками. Звенели клинки, пот заливал глаза киммерийца, а в груди его клокотал бешеный гнев. Откуда взялся этот рыцарь? Кто он – один из немедийских наемников? Как бы то ни было, ублюдок найдет свою смерть на этом поле!

Предчувствие не обмануло: отбив очередной выпад рыцаря, варвар обрушил свой клинок на его шлем. Шишак выдержал удар, но из-под шлема потекла темная струя крови, воин зашатался и рухнул на землю. Склонившись над поверженным, Конан не смог сдержать крик изумления: перед ним, распростершись на горячем щебне, судорожно подергивалось в предсмертных муках тело Абу-Гарима.

– Проклятье! – взревел варвар, поворачивая коня обратно к скалам. – Стигийский колдун обманул-таки меня!

Он пустил коня в галоп, стараясь побыстрей миновать призрачные колонны. И, вырвавшись вперед наступавших, понял, что опоздал.

Вендийцы яростно сражались с вендийцами. Строй пехотинцев был разорван, многие лежали на земли в лужах крови, другие отчаянно отбивались от всадников Мугаджара. Конан увидел с дюжину трупов кшатриев, пронзенных стрелами: очевидно, летя в атаку на своих, воины Мугаджара стали жертвами лучников, укрывшихся за спинами пехоты.

– Назад! – отчаянно завопил киммериец, поднимаясь в стременах. – Это колдовство!

Тщетно взывал он к своим людям. «Смерть мехемцам!» – вопили конники, рубя своих товарищей. «Смерть немедийцам!» – откликались те, нанося ответные удары.

Конан увидел, как сцепились в смертельной схватке сотники Аджар и Мугаджар. Аджару удалось выбить противника из седла, и они рубились пешими, осыпая друг друга страшными проклятиями. Варвар направил коня к дерущимся, надеясь разнять их, но в этот момент сабля Мугаджара рассекла грудь соперника. Падая, Аджар успел поразить своего недавнего приятеля, и оба они рухнули на землю, обливаясь кровью.

Еще немного, и вендийскому отряду пришел конец. Ни один из кшатриев не уцелел: все они полегли под ударами своих же товарищей, думая, что сражаются с мехемцами или немедийцами. Это был разгром, полный и бесповоротный.

Конан редко испытывал страх на поле брани, но сейчас ужас сковал его члены. Так вот в чем была тайна стигийского колдуна! Не призрачные войска и не дружина наемников одерживали победы над врагами: нападавшие сами уничтожали друг друга. Косальцы, туранцы, афгулы и кто там еще приходил себе на погибель в Сокровенную Долину…

Оглянувшись, Конан увидел, что призрачное войско исчезло. Только мертвая пустыня расстилалась перед ним, и по белому щебню неторопливо приближался к варвару отряд высокорослых светлокожих людей с прямыми мечами у пояса.

Впереди, улыбаясь ему как старому знакомому, ехал Бравгард: левая рука уперта в бок, правая поигрывает тяжелой булавой.

– Привет тебе, раджиб, – осклабился он, подъехав. – Что же это твои кшатрии друг дружку перебили? Перегрелись небось на нашем солнышке. Ай-яй-яй!

– Ваша взяла, – проворчал варвар, подавая немедийцу свой меч. – Помнишь уговор? Я сдаюсь.

– Как же, помню, – хохотнул Бравгард, – долг платежом красен!

Сказав так, он быстро взмахнул булавой и обрушил ее на пернатый шлем Конана.

Качнувшись в седле, киммериец тяжело рухнул под ноги своего взмыленного коня.

ГЛАВА 10
Соблазн

Голова раскалывалась. Конан с трудом открыл глаза. Он лежал на широком ложе, покрытом шелковым покрывалом. В полумраке комнаты едва трепетал слабый свет, и варвару показалось, что в его ногах сидит какое-то существо.

Лампа вспыхнула ярче, озарив тонкий стан, маленькие груди и точеные плечи нагой девушки, сидевшей, скрестив ноги, на краю кровати. Ни малейшего смущения не было на ее свежем зеленоглазом лице.

– Кто ты? – прохрипел варвар, облизывая пересохшие губы. – Дочь бодейского губернатора?

– Какой догадливый, – проворковало прелестное создание. – Сильный и умный мужчина, даром что киммериец. Можешь называть меня Ганкуль. Я исполняю волю дэви Жазмины в Эль-Мехеме.

– Ты-ы?.. – выдохнул Конан, даже не стараясь скрыть изумления.

– Узнаешь? – Девушка подняла тонкий пальчик, на котором красовался изящный перстень с изображением Черного Лотоса – тайный знак Жазмины, известный лишь немногим приближенным.

– Значит, история с коварным капитаном – легенда?

– Мы придумали ее вместе с дэви. Поверь, женщины не столь уж глупы, как иногда хотят казаться. Но откуда ты узнал историю моего появления в Эль-Мехеме?

– Рассказал один перебежчик, мир его праху. Это ты сообщила Жазмине о стигийском чернокнижнике и его волшебном флюгере?

– Я.

– Но ведь серебряный всадник – далеко не главное! Колдун каким-то образом умеет заставлять нападающих уничтожать друг друга. Я видел это собственными глазами, все мои воины погибли…

– На вершине башни, которую построил стигиец, есть площадка с двенадцатью бронзовыми досками, обращенными на все стороны света. На досках укреплены резные фигурки воинов. Стоит колдуну прикоснуться к ним магическим копьем, как воины начинают поражать друг друга, заставляя делать то же самое неосторожных захватчиков. Дастан тоже развлекался этой забавой, пока ему не надоело.

– И это тебе известно!

– Шахсар влюблен в меня и полностью доверяет. Мы не раз бывали в гостях у Арр-Магарбана.

– Но если так, почему ты не сообщила об этом дэви?

– Потому что хотела, чтобы ты отправился в Мехем и мы встретились.

Конан молчал, теряясь в догадках. Пожалуй, первый раз в жизни он не в силах был разгадать мысли женщины.

Ганкуль поднялась с ложа и прошлась по комнате, потягиваясь, как большая гибкая кошка. Потом взяла стул и уселась на него верхом, опершись подбородком о высокую резную спинку и уставившись на киммерийца зелеными немигающими глазами.

– Послушай, Конан-варвар, – сказала она своим вкрадчивым мелодичным голосом. – Я вовсе не дочь бодейского губернатора и даже не преданный исполнитель воли дэви Вендии. У меня свои планы – относительно тебя, Арр-Магарбана и вообще мира, в котором мы живем.

– Кто же ты?

– Я родилась в Гиперборее, стране волшебников, и до двенадцати лет воспитывалась согласно тамошним законам. Ты слыхал о колдунах Белой Руки?

– Слыхал. И даже сражался в ваших краях на гладиаторской арене.

– Ах вот как! Ну, тогда ты должен знать, что все гиперборейцы, принадлежащие к высшему сословию, владеют секретами магии. Многие из тайн открылись и мне за время моего ученичества. Скажу тебе, это весьма мрачные тайны… Моим отцом был пленный бритунец, понравившийся моей матери силой и удалью. Когда отца принесли в жертву нашим богам, мать оставила меня в качестве законной наследницы. Поэтому я полукровка, и полукровка неблагодарная. Бритунская кровь не позволила полностью предаться служению темным силам, и я бежала из сумрачной страны через Врата Черепа в Иглофийских горах. Знаешь, что начертано над теми вратами?

Конан знал, что там начертано. «Врата Гипербореи – это врата смерти для тех, кто пройдет через них непрошенным». Он сам когда-то пересек Иглофийские горы, бежав из гладиаторских казарм Халоги.

– Среди искусств, мною освоенных, – продолжала Ганкуль, – есть одно, весьма ценимое женщинами. Я умею так уложить волосы, накрасить лицо и подвести брови, что даже старуха превратится в юную красавицу. Поэтому, оказавшись в Айодхье, я предложила свои услуги дэви Жазмине и вскоре стала ее любимейшей хаджибой, то есть, говоря западным языком – придворной дамой…

– По-моему, Жазмина не нуждается в приукрашивании своей внешности, – буркнул киммериец.

– В тебе говорит влюбленный, Конан-варвар! Спору нет, дэви прекрасна, но даже самая первая из красавиц не устоит перед соблазном стать еще чуточку обаятельней. Такова уж наша природа. А так как я умела выполнить любую прихоть властительницы Вендии, Жазмина вскоре стала доверять мне не только свое тело, но и душу. Вазам Экатракан и остальные придворные даже не подозревает, что место первого советника при дворе давно заняла женщина…

– Гиперборейская колдунья, – проворчал Конан.

– Ну, это громко сказано. Я всегда была слишком ленивой ученицей, чтобы овладеть подлинной силой гиперборейской магии. Умею толковать полет птиц, расположение брошенных на блюдо зерен, руны на сосновых дощечках… Не много, но достаточно, чтобы быть уверенной в своей счастливой судьбе.

– И для полного счастья тебе понадобился я?

– Я же сказала, что ты страшно догадливый! – звонко рассмеялась Гаякуль. – Да, киммериец, мне нужен ты, сильный, обладающий железной волей, умеющий добиваться своей цели. Руны сказали мне, где искать такого человека – я не случайно оказалась во дворце Айодхьи. И я все сделала для того, чтобы мы встретились в нужном месте и в нужное время.

– Но зачем?!

– Чтобы стать королевской четой, повелевающей миром!

Конан молчал. Да и что он мог сказать? За словами гиперборейки скрывалось либо безумие, либо нечто такое, отчего кровь начинала стыть в жилах.

– Слыхал ли ты о садах Иштар? – спросила Ганкуль, не отрывая от лица варвара немигающего взгляда огромных зеленых глаз.

– Сады Асуры, сады Иштар… Кажется, у каждого небожителя есть свой участок. Много чего я слышал, да не всему можно верить.

– Настоящий киммериец! – снова рассмеялась девушка. – Но сады Иштар существуют, и я в них бывала.

– Бывала на небесах?

– Чудесные места расположены гораздо ближе, чем мы часто думаем. Ну, может, не сами места, а вход, через который в них можно проникнуть.

– И где же находится калитка в кущи Небесной Девы?

– То там, то здесь, в зависимости от воли богов. Я нашла ее в пустынях Шема.

– Каким ветром тебя туда занесло?

– О, я побывала во многих местах, зачастую весьма удивительных. У каждого своя судьба, и не следует донимать богов вопросами, почему они ведут нас теми или иными дорогами. Скажу только, что я была пленницей дикого племени, но мне удалось бежать. Проскитавшись среди песков два дня, я не нашла ни одного оазиса, ни капли воды. Наконец показалась одинокая пальма, а рядом обнаружился пересохший колодец. Проклиная судьбу, я упала на горячий песок и приготовилась умереть. Солнце мало-помалу погружалось в золотистый туман, веки мои слипались…

Когда я открыла глаза, было уже утро, а рядом, всего в десяти шагах, высились стены неизвестного города. Сначала я подумала, что неведомая сила перенесла меня ночью к его воротам, но потом, увидев пальму и высохший колодец, поняла, что город возник сам собой в силу неясных пока причин.

В надежде разыскать воду, я вошла в ворота. За ними лежали прямые широкие улицы, вдоль которых высились великолепные здания, на площадях шумели фонтаны, крытые рынки могли бы вместить тысячи торговцев, а между тем город казался необитаемым, и таинственное молчание господствовало повсюду.

Побродив по улицам и переулкам, я очутилась перед дворцом, окруженным прелестными садами. Кругом виднелись бассейны с прозрачнейшей водой, окруженные душистыми рощами и деревьями, гнувшимися под тяжестью плодов. Я утолила жажду и голод, так и не встретив ни единой души.

Не знаю почему, но тайный страх овладел мною в этом безлюдном месте, и я поспешно выбежала из дворца, пробежала по улицам и захлопнула за собой створки ворот.

Очутившись среди песков, я обернулась, чтобы еще раз взглянуть на чудесное явление, но увидела только бесплодную пустыню и желтые барханы, простирающиеся до самого предела земного круга.

Я побрела, сама не зная куда, проклиная себя за то, что не догадалась запастись водой и фруктами в странном городе. Боги смилостивились: на следующий день мне повстречался небольшой оазис, где, в полном уединении, жил старый отшельник, которому я рассказала свое приключение.

«Дочь моя, – сказал этот старик, – ты видела дворец и сады Иштар, чудо пустыни, являемое путникам для возобновления их утраченного мужества. Потом, когда упоительное зрелище неги и роскоши исчезает, странник, сгибаемый голодом и усталостью, с новым ужасом видит перед собой лишь мертвую пустыню. Таким образом Небесная Дева напоминает людям о бренности всего земного и ничтожестве наших усилий обрести покой в земных царствах».

«Неужели никому не дозволено остаться в садах Иштар навсегда?» – воскликнула я, пораженная несправедливостью светлой богини.

«Такое по силам лишь душам просветленным, – отвечал пустынник, – полностью отрешившимся от всего сиюминутного и преходящего. Либо же, как я слышал, обладателям магической силы, превосходящей всякое волшебство, которое мне известно. Но об этом я говорить не хочу…»

Конан поймал себя на мысли, что перестает улавливать смысл ее слов, а слушает лишь мелодичное журчание девичьего голоса, не в силах оторвать взора от ее по-детски припухших розовых губок. Он мотнул головой, стряхивая наваждение, и сказал:

– Ладно, не забивай мне голову высокими материями. Я всего лишь варвар и мало что в этом смыслю. Все эти просветленные души кажутся мне либо прохиндеями, либо недоумками, по которым плачет скорбный дом. Что же касается магии и чародеев, я их не люблю. И скажу тебе так: если есть ворота, их лучше открывать добрым тараном либо перебраться через стену с помощью веревки с железной кошкой на конце.

На этот раз Ганкуль лишь слегка улыбнулась.

– Зачем нужен таран, когда есть ключ?

– А он есть?

– Да, и совсем неподалеку. Арр-Магарбан обладает древним стигийским манускриптом, в котором есть все нужные заклинания. Осталось только…

– Осталось только заставить его перенести сюда ворота чудесного города, – перебил варвар насмешливо.

– Он уже сделал это. Старик пылает ко мне страстью, вызванной эликсиром молодости, который стигиец принимает по два раза в день. Ради моей любви он готов на все, и уже доказал это, воздвигнув возле своей пещеры врата, через которые можно проникнуть в сады Небесной Девы. Теперь мы завладеем свитком Сета (ибо только он позволяет отворять и закрывать вход), укроемся за стенами, неприступными ни для одного войска, и станем оттуда повелевать миром!

– Мы? – переспросил варвар, – Почему ты так уверена, что я соглашусь на твое предложение?

– Согласишься! – Голос гиперборейки стал жестким. – Ты ведь мечтаешь о собственном королевстве, я знаю. А что может быть величественнее державы, объемлющей собою все земные пределы! Не сомневайся во мне, Конан, мне вовсе незачем тебя обманывать. Послушай мой план. Стигиец давно выпрашивал меня у шахсара, но Дастан ни за что не соглашался, хотя и обязан колдуну всеми своими победами. Тогда я рассказала ему о чудесном городе и предложила то же, что и тебе – укрыться за его волшебными стенами и с помощью стигийского манускрипта стать властелином мира, ибо в рукописи содержатся формулы, способные вызвать такие силы, что они сметут с лица земли любое государство, осмелившееся нам перечить.

– Думаю, немедиец не стал артачиться, – вставил Конан.

– Еще бы! Но Дастан не тот, кто мне нужен. Он всего лишь пешка в моей игре. А вот Арр-Магарбан – фигура поважней. Я тайно переговорила со стигийцем, объявив, что готова принадлежать ему, если он откроет вход в сады Иштар.

Старик чуть с ума не сошел от радости и, когда Дастан обратился к нему по моему наущению с той же просьбой, охотно согласился. Теперь оба надеются, что будут наслаждаться моим обществом в чудесном дворце, где нет течения времени и жизнь продолжается вечно, и даже не подозревают, что вход откроется совсем для другого человека. Для тебя, Конан-варвар!

Киммериец помолчал, о чем-то раздумывая.

– Да, – сказал он, – Вендия потеряла в твоем лице настоящий клад. Ты всех готова обвести вокруг пальца – дэви, шахсара, колдуна – ради достижения своей цели.

– Нашей цели, Конан, нашей с тобой великой цели! Конан Король Мира – звучит, а?

– Звучит, – кивнул киммериец, – поглядим, что из этого выйдет. Но как мы завладеем свитком?

– Это твоя задача. Я сведу немедийца и колдуна возле входа, именуемого Вратами Вечности, и сделаю все, чтобы между ними вспыхнула ссора. Ты воспользуешься ситуацией и отберешь у стигийца манускрипт.

– А как я попаду к воротам?

– Ты забыл, что сдался, чтобы поступить на службу к шахсару? Дурень Бравгард ударил тебя по голове не затем, чтобы убить, а чтобы покрасоваться перед приятелем, объявив, что пленил тебя силой. Одно мое слово, и ты станешь личным телохранителем Дастана!

– Ты говоришь очень убедительно, – согласился варвар, – я даже забываю, что на тебе нет одежды.

– А зря, – улыбнулась юная красавица. – Теперь, когда мы обо всем договорились, можешь об этом вспомнить.

– Уже, – сказал Конан. – Жду тебя, моя королева!

– Сначала я приму ванну и воспользуюсь своими мазями, чтобы немного поправить внешность, – кокетливо проворковала Ганкуль, поднимаясь со стула. – Вон за той занавеской есть небольшая купальня. Подожди, мой король!

И она легкой походкой удалилась в нишу в конце комнаты.

– Воспользуюсь мазями, – пробормотал про себя варвар, – где это видано, чтобы юная девушка…

Он замолчал, приподнялся на локте и огляделся.

На нем была нижняя туника и короткие штаны – кто-то снял доспехи и куртку, прежде чем уложить его в постель. Рядом на столике лежала кожаная сумка.

Открыв ее, Конан достал хрустальный шар, задумчиво повертел в руках, потом встал с ложа и, неслышно ступая босыми ногами, направился в сторону купальни. Слегка отодвинув занавеску, он увидел Ганкуль, сидевшую к нему спиной перед большим зеркалом.

Варвар уже подносил к глазам хрустальное око демона, когда забранное цветными стеклами окно со звоном лопнуло и в деревянную панель чуть выше его головы вонзилась тяжелая длинная стрела.