Текст книги "Записки автохтона"

Служил пограничником в Карпатах. Горы тоже, но лохматые, все лесом заросли. За лошадьми ухаживал, лошади сильные, но тяжёлые, грузные, с нашими ахалтекинцами не сравнить. Хорошая служба, оружие всегда с собой, стреляли часто, мне предлагали остаться, но отец велел возвращаться, на учёбу договорился с начальством.

Деньги есть у меня, семья не бедная, но на квартиру не пойду. Неудобно тут, тесно, шумно, соседи неопрятные, но зато живая речь, такого в учебниках не найдёшь. Нет, не мат, этого я в армии много наслушался, а обороты всякие, шутки ваши несмешные. Вот скажи, как понять: ты утомил не только всё прогрессивное, но даже часть мыслящего человечества? и над чем вы тут ржёте? В чём разница водка и водчонка, вчера соседи шумели, слышал – водчонки плеснуть на каменку – смысл где? И ещё не понял:

Вчера мы хоронили двух марксистов

Тела покрыты были кумачом,

Один из них был левым уклонистом,

А второй, как оказалось, не при чём – юмор здесь где, расскажи, гяур?

Ладно, понял не всё, но продолжим. Бросай кости, твоя очередь».

«Шефская» помощь

– Евгений Васильевич, если заменить историю КПСС на Закон Божий, у нас точное повторение курса дореволюционной классической гимназии, а мы университетом называемся. Уровень студентов низкий, большинство не готовы к серьёзной работе.

– Николай Петрович, Вы очень многого хотите и прямо сейчас. Конечно, студенты оставляют желать лучшего, но не все же безнадёжны. Или все?

– Нет, проблески есть, уровень низковат, но старание, прилежание отрадно видеть. Конечно, с языками беда, но опять не у всех, есть отдельные светлые пятна.

– В Ваше время отбор был строже, вероятно. И перспективы другие у выпускников Университета были, правда ведь?

– Истинная правда, Евгений Васильевич, это я ворчу по – стариковски. Сейчас хоть общее образование у всех есть, а то после войны дипломы с грамматическими ошибками писали.

– Всё равно наука не для всех, Николай Петрович, а вот общую культуру мы должны каждому показать, хоть краешек. Уровень обозначим, а дальше они пусть сами по зёрнышку клюют. Если без потрясений обойдёмся, лет через 20 студенты нас будут отсталыми считать.

– Дай-то Бог, да, лишь бы без катаклизмов. Ну, звонок, пойду дальше ликвидировать безграмотность.

Разговор двух профессоров студент Сорокин подслушал в перемену на кафедре, где он сидел за стеллажами с книгами, переводя с английского (со словарём) журнальную статью для очередной курсовой. Николай Петрович —старейший профессор истфила, умер на 90-м году, преподавал до последнего месяца жизни, учился на магистра ещё в Петроградском университете, случился «перерывчик» в научной деятельности длиной в 25 лет, работал счетоводом, экономистом, семью кормил, но квалификацию не утратил, знал немецкий, английский, французский, итальянский, не считая латыни и древнегреческого. Кандидатом исторических наук он стал в 56 лет, а докторскую диссертацию защитил в 64 года.

Евгений Васильевич, «Шеф», декан истфила и научный руководитель затаившегося Сорокина, специалист по средневековой Англии (про лоллардов слышали?), студентов к себе брал неохотно. Можно понять – у декана забот выше крыши плюс лекции, да свои изыскания, переводы, подготовка публикаций. Петруха Пореченков замолвил за Сорокина слово и передал декану на просмотр обе курсовые, через восемь дней «Шеф» пригласил поговорить, назначил через секретаршу на 17 часов, разговор начался в 18—20 вечера, дверь кабинета не успевала закрываться, потоком шли проблемы и вопросы.

– Ладно, цифр не боишься, с математикой порядок, а как с английским? Пока есть тема про организацию первых мануфактур, но надо будет перевести несколько статей из журналов. Журналы приходят на кафедру, работать только там, я распоряжусь, чтобы тебя пустили, к сессии покажешь переводы и план работы, может быть, Николай Петрович согласится тебя взять. Нет, я не смогу, времени нет. У меня к тебе просьба – надо вместо Петра Ивановича в общежитии порулить. Справишься? Ну, договорились.

Журналы были из серии Oxford University Press History, авторов не вспомнить, печатный английский Сорокин знал, перевод шёл медленно, но верно. В декабре записи поглядел декан: «Неплохо справился. А здесь вот уверен в переводе? Оригинал покажи. Хм, вот он куда копает, ладно, спасибо. Николай Петрович болеет, придётся мне с тобой работать. Из Маркса вставь что-нибудь, Ленина процитируй раза три и перепечатай. Ваши каракули мне разбирать некогда».

Шапкин дал адрес машинистки. Пенсионерка работала дома с пулемётной скоростью, брала по 50 копеек за печатную страницу, бумага у неё была своя, 20 страниц курсовой в трёх экземплярах настрочила до обеда, зарабатывала больше профессора. Друг Вася в школе учил немецкий, сразу пошёл на семинар по Средневековью, с первого курса писал про Ганзу и перешёл к «Шефу» после похорон Николая Петровича «по наследству».

Работа доставила мучительное удовольствие. «Шеф» феноменально быстро читал, мгновенно схватывал и был безжалостен к «рыхлости текста». Лаконизм, логика и доказательность каждого аргумента давались тяжело, но результат внушал.

– Англия тебя не манит, США не по моей части, в архивах ты не усидишь, тебе же некогда, всё веселитесь. Наслышан о ваших приключениях, у меня докладная от коменданта и «телега» из профкома пришла. Что, стройотрядовские деньги кончились? Быстро это у тебя. Давай попробуем с тобой статистику к истории приложить. Начни с материалов переписи 1897 года, с источником познакомься, Семёнов – Тянь-Шаньский на славу потрудился. У нас оригинала нет, работать будешь в областной библиотеке. Четвёртая курсовая нужна как разминка перед дипломом, просто статистику набирай, знакомься с фактурой, материал сам должен толчок и направление дать.

– Ну, ты размахнулся, хорошо Новый год длинный, едва прочитал. К такому объёму ты не готов, это надо с первого курса копать, а ты в солдатики играл. Нет, всю страну тебе не успеть, время мало, разве что к диссертации. Ограничься Волго-Вятским регионом и не лезь дальше 1926 года. Про курсовую не думай, готовь диплом, сразу в рамки цифры загоняй, а то растекаешься тут мыслью. Преддипломную практику будешь в Москве проходить, нет, Василий в Питер пусть едет, отдохнёте друг от друга, пользы больше будет. Я летом диссертацию оппонирую в Москве, договорюсь, проконсультирует тебя специалист.

– Халтурить не надо, какой ты историк, если Нижегородскую область уравниваешь с Нижегородской губернией. Нет уж, давай совместим нынешние границы с теми, что у Семёнова были. Значит, по уездам будем совмещать, административное устройство и переустройство кстати узнаешь, лишних знаний не бывает, пригодится когда нибудь. Да, карты старые ищи, декреты поднимай, решения Совнаркома по территориальным размежеваниям должны быть в свободном доступе, запросы только научись правильно писать, а то Серафима Всеволодовна меня стыдит, что студент четвёртого курса не умеет грамотно сформулировать свои нужды. Да, уходишь с закрытием, но что толку от твоего сидения, если не там смотришь и не то ищешь. В общежитии всё нормально? Летом большой ремонт будет, нужно человек 10 постоянно на работу. Штрафники? Список приготовь.

– Это Вы от Евгения Васильевича? Рецензировал он у меня диссертацию в прошлом году, очень тщательный мужчина, я Вам не завидую. Наброски Ваши он мне передал, я в отпуске посмотрел, мне не понравилось, непрофессионально. Идея Ваша? Поздравляю, свежая задумка, но Вы не демограф и даже не статистик, хотя по цифрам ошибок я не нашёл, просто Вы не в теме. Сразу скажу – данные переписей 1937—1939 годов выбросьте совсем, они некорректны. И 1959 год выпадает? Пусть, даже лучше, эти цифры надо в другой ряд ставить, послевоенные переписи 1959—1970—1979 иную страну описывают, будет где в кандидатской развернуться. Ничего зря не делается, диплом просматривается очень нестыдный. 1897 год – перепись спокойного времени, портрет императорской России, а 1926 год, через 30 крайне неспокойных лет, посмотреть изменения жизни населения на той же территории чрезвычайно интересно. Отдельное спасибо за обзор об изменениях границ губерний и территориальных подвижках, очень ценный справочный материал, я себе скопирую, с Вашего разрешения, ссылки на источники, своим студентам в пример поставлю. Теперь по сути, соотношение мужчин и женщин в нормальном обществе всегда 49 к 51%. Да, женщин немного больше. Почему не посмотрели для 1926 года? Сводной нет? Считайте по уездам, цифра важна, станет понятно, сколько стоили нам войны мировая и гражданская. Конечно, долго и нудно, в «Лейпциге» калькуляторы продаются, если есть 15 рублей лишних, купите, ещё пригодится. Или на счётах привыкли там у себя? Дальше, в 1897 году в городах жило 21% населения России, а в 1926 только 14%, у Вас этот показатель не просматривается. Да, опять считать по уездам придётся, работы много, радуйтесь, что только две переписи оставили, а не четыре. Кстати, миграционные потоки уже не отследить, а они значительны, эвакуировано было много, в гражданскую от голода в деревню миллионы убежали, отсюда рост численности во внутренних областях. Самое главное, рождаемость повысилась, население выросло не потому, что жить стало лучше, как Вы пишете. Во-первых, лучше не стало и не скоро станет. Во-вторых, уровень рождаемости ОБРАТНО пропорционален уровню жизни. Зависимость у демографов известна, фактически подтверждена на материалах разных стран, причины дискутируются. Скорее всего, этот процесс не коррелирует с социальными параметрами, тут биология замешана, инстинкты сохранения популяции. Вообще, не надо спешить с выводами, сначала материал обработайте и структурируйте, выводы сами придут.

– Удачно всё получилось у тебя, работа неплохая оформилась, буду рекомендовать к публикации. Теперь о грустном: тема не по профилю кафедры, надо думать куда тебя пристраивать. Привет из Москвы, интересуются там твоими планами на будущее, кстати.

– Знаешь, Андрей, руку на сердце положа, камень с души свалился. От распределения тебя не освободить, места в аспирантуре у меня нет, а тут такой форс – мажор вдруг накатил, в армию вас всех призывают, давно такого не было. Через два года ясней видно будет, что с тобой делать, только сам шевелись, не гусарствуй там. Если вернёшься ко мне с партбилетом, смогу устроить на философию, тема твоя к социологии прилегает. Это ты сейчас не хочешь, по глупости, в армии поумнеешь, надеюсь. Данные у тебя есть, надо потенциал реализовывать. Ладно, время покажет, в любом случае ты меня не забывай, адрес знаешь, телефон домашний запиши, иди с Богом. На банкет приду, спасибо.

«Летите, голуби, летите…»

– Лучше бы другое место выбрали. Я тут салатом отравился.

– Салат не при чём. Не надо было трёхдневный портвейн «Посольской» разбавлять.

– Мальчики, можно к вам поближе, а то там мест нет.

– Бога ради, но имей в виду, Шура женат, Вася влюблён, а я сегодня сексуально не опасен.

– Может быть, это со временем пройдёт?

– Не исключено…

– Дорогие выпускники, в этот радостный день… надеемся, что будете нести…

– … заверяем, что…

– Ну, Остапа понесло.. по бездорожью… водка греется, скоро закипит от чувств…

– Дорогуша, это же специально для тебя, бальзам «Слеза комсомолки»…

– Трансцендентально пошла, курва..

– Да, пять лет пролетели …и ага?

– Это мы пролетели, сидел, корпел и всё зря, обуют в сапоги… Жена ноет, боится.

– Хорошо, что не в белые тапочки. Не мы дороги выбираем, Шура, дороги выбирают нас. Жена зря ноет, но правильно боится, от этих панёнок можно ждать чего угодно, любой провокации буквально, «ты ей в дверь – она в окно, говори, что с этим делом мы покончили давно…».

– Какие панёнки, о чём вы, ребята?

– Какие панёнки бывают в Чехии, мы пока не знаем, но узнаем и тебя обязательно известим, радость ты наша. Тайну военную умеешь хранить? Нас бросают укрепить Центральную группу войск. Но про это – никому!

– А то разбегутся…

– Пусть бегут, а мы пройдёмся по местам трудовой славы бравого солдата Швейка, уже предвкушаю вкус великопоповицкого пива с кнедликами. Кстати, о пиве – наливай!

– А меня на кафедре оставляют, распределюсь в свою школу, сяду писать…

– Ты, Базис, главное не описайся от радости, а то кафедра истории КПСС совсем поплывёт по воле волн, как начнёте вы с Фарисеем писать в два ручья. Ты же марксист-диалектик, этот этап роста надо преодолеть, забить и дальше расти. Куда ты будешь расти без нас и наших девушек, Саша? Только вширь. Кстати, про девушек – наливай!!!

– «Сегодня парень водку пьёт, а завтра планы продаёт родного Двадцать Первого завода, сегодня морда в бороде, а завтра он в НКВД, свобода, мля, свобода, мля, свобода…»

– Василий, плюнь ты на неё, не стоит она того, чтобы такой орёл так себя изводил. Погляди, какой цветник кругом. Давай ещё по одной и…

– Мы в нём уже пять лет оглядываемся, Андрюх, цветы яркие, но несколько повяли и пожухли, давно никто за ними не ухаживал. Ты её лучше не поминай никак, а то…

– Лучше бы ты её тоже не помнил, Вась. Эх,».. Зачем, зачем, на белом свете есть безответная любовь..». Что это с тобой, подруга? Чего ревёшь? Кто дурак?

– Я не виноват, что меня не взяли в армию, у меня врожден… неважно, но, ребята, я с вами хочу, чем с Базисом тут оставаться, хочу, но не могу…

– Не грусти, Саня, мы вернёмся, а ты уже профессор, а ты нас тогда, туповатых, по блату, по старой дружбе, возьмёшь к себе лаборантами. Аспирантами? Ладно, согласен..

– А вы вернётесь? Ты лично – вернёшься?

– Конечно, к тебе – конечно, куда мы денемся, а ты будешь ждать? Вот и я не знаю…

– «Товарищи студенты» ужасно звучит, оксюморон прямо, тут уж либо студенты, либо товарищи. Да нет у меня никаких предубеждений, у нас разногласия с товарищами только по земельному вопросу: они хотят меня закопать, но мы их быстрее зароем…

– Евгений Васильевич, разрешите с Вами чокнуться, мы Вам благодарны и надеемся….

– С тобой точно чокнешься, Базис, видишь, человеку не до тебя….

– Мы с Николаем Петровичем книгу издали, после его похорон остались авторские экземпляры, я вам дарю, книга куцая, а предисловие цельное. Держи, Василий Борисович. Название пусть не смущает, «История свободомыслия и атеизма» в 200 страниц не поместится, но запомните: Николай Петрович из семьи священника, я тоже верующий. Вот твоя книга, Андрей, внимательно почитай и помни: материализм – тупик, без души очень много неприятностей происходит. Пойду я, ребята, помогай вам Бог. И знайте – ничего не кончилось, всё только начинается…

– Что вам шеф сказал? Посоветовал выпить? Совет немного запоздал, никто уже не пьёт и не курит, просто больше не можем.

– Не можешь – научим, не хочешь – заставим! Кого хороним, ребята?! Где оркестр, где эти лабухи?! «Прощание славянки» – можете? Давай, стоп, вначале – выпить. Наливай!

– Сюда иди. Попрошу внимания! Я, при свидетелях, будучи в здравом уме и трезвый.. Нет, не иллюзия, впрочем, мы живём в иллюзиях, неважно это, так вот, предлагаю тебе руку и сердце и прошу стать моей женой…. через два года, отслужу и заберу, готовься. Подумай, конечно, подумай, но сто рублей всё равно не деньги, а сто вёрст – не расстояние.

– Я тебя ненавижу, придурок. У неё жених – артист.

– Не за что, красавица. И любить не надо. И жалеть… «Нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели…»

– Эту мысль мы разовьём ещё, зерно какое – то ощутимо, но не сейчас. Не боись, время есть, мы с тобой всё лето в лагерях, там наговоримся.

– Сам поражаюсь, глядя на людей. Что он тут пять лет делал? Ни украсть, ни покараулить, ни рыба, ни мясо. Свободу отстаивать не надо, её надо реализовывать.

– Андрюш, ты больше не пей, и так уже хорош.

– Да, я хорош, и собираюсь стать ещё лучше, я намерен достичь совершенства. Оркестр! Сыграйте в домино где-нибудь, гитару дайте! Наташ, «Беса ме, Беса ме мучо..», а?!. Ой, хорошо, хорошо-то как. «Осенний лист, такой нарядный, ко мне в окошко залетел..»… Что? Рассчитаться – всегда пожалуйста, а что, уже всё? И водка кончилась? Вся? Ну, город, ну люди! Шура, а, виноват, ты с женой. Вася, «наши жёны – пушки заряжёны, вот где наши жёны», пошли ко мне в общагу, эй, есть желающие, строем, с песней – марш! Ну, этот город нас запомнит в эту радостную ночь!

Часть 3.
«…Мы посмотрим,
чья же кровь красней…»

«От чистого истока…»

Возвращение Сорокина домой стало неожиданностью для всех, особенно родных. По умолчанию считалось, что он – отрезанный ломоть, останется работать или служить там, где учился, в большом городе. Страх вернуться, возвращение домой как признание неудачи разметало одноклассников и друзей Сорокина по всей стране, от Карелии, Таллина, Питера до Сахалина. Сорокин горд и счастлив, что этот тренд он переменил, все братья вернулись домой после учёбы, теперь уже дочь и племянница привезли мужей из больших городов, растят внуков и внучек в естественных условиях, ближе к земле.

Радость возвращения быстро улеглась, отец попенял на неожиданность решения, по специальности до лета работы не будет, но к осени обязательно что-нибудь найдём. Отдохнуть не получилось (и никогда не получалось и теперь уже не получится), через неделю на улице бывшая пионервожатая предложила зайти в отдел кадров главного Завода. Предприятие относилось к Министерству оборонной промышленности, на нём работала половина горожан, но Сорокины жили в другой половине. Долгая беседа с кадровиком закончилась неожиданным приглашением поработать в отделе главного конструктора инженером-конструктором с окладом 115 рублей. Сидеть дома на шее родителей было невозможно, а тёплый кабинет зимой лучше холодного кузова грузовиков горторга, где Сорокин традиционно подрабатывал грузчиком. До лета можно…

Главный конструктор, худощавый, подвижный, с внимательным взглядом, Сорокина успокоил: «Работа есть для всех, историков ещё не было, но географы, биологи и филологи уже в наличии. Поработаешь в бюро информации, подбор и составление обзоров для специалистов из материалов прессы и спецлитературы». После армии любое занятие воспринималось Сорокиным как отдых, тем более такое интеллектуальное. С ноября 1984 года у конструкторов появился штатный просветитель. В библиотеку завода стекались реки информации, все отечественные научно-популярные издания («Техника – молодёжи», «Наука и жизнь», «Знание – сила» и т. п.), кроме того, приходило несколько иностранных технических журналов, посвящённых мотоциклам и всем байкерским примочкам (кроме оружия, Завод выпускал много гражданской продукции, на первом месте по объёму производства были боковые прицепы к мотоциклам). Штатная переводчица в декрете, как всегда, а у Сорокина от армии осталась офицерская загадочная «вторая форма допуска» и он допускается эти журналы обозревать и переводить, если информация заинтересует конкретного конструктора. Обзоры технарям нравились, «самый хитрый из людей – всегда парторг» повесил комсомольскую нагрузку – еженедельную политинформацию, выбрали его народным заседателем от трудового коллектива и дружно начали искать такому хорошему парню невесту.

Идиллия закончилась в марте 1985 года. Директор Завода Герой Социалистического Труда и Депутат Верховного Совета Фёдор Иванович Хрящёв получил указание поднять сельское хозяйство в одной, отдельно взятой, деревне. Была такая горбачёвская глупость – создавать подсобные хозяйства промышленных предприятий (навязать заводу самый отстающий колхоз). Фёдор Иванович всегда отличался азартом и масштабностью замысла. Рекомендации райкома о «расширении шефской помощи» он похоронил сразу.

В составе Завода организовали новую структуру (Подсобное хозяйство) на правах отдельного цеха, всех работников колхоза приняли на работу в штат предприятия, объявили набор специалистов сельского хозяйства и для их закрепления начали строить жильё в этой деревне. В феврале Хрящёв распределил постройку 10 домов между цехами и службами, один дом выпало строить отделу главного конструктора. Вот тогда и обнаружилось настоящее мастерство руководителя, стало понятно, для чего набирался на работу всякий балласт. Сорокину поручили возглавить бригаду по строительству дома, не более 10 человек, срок сдачи «под ключ» – 1 сентября, сохраняется оклад в отделе плюс заработок согласно расценкам по сметной стоимости. Школа снова отодвинулась.

Стройотрядовский навык и отцовский опыт помогли, но размах Хрящёва поразил. Дом оказался двухэтажным двухквартирным отапливаемой площадью 208 кв. метров. Все удобства, на каждую семью рубленый сарай (хлев) 40 метров площадью. Дом под железной кровлей, сарай под шиферной крышей. Таких домов Сорокин просто не видел, совсем новый уровень комфорта вызывал у него белую зависть и желание жить не хуже.

Бригада набралась быстро, перспектива подзаработать на свежем воздухе без проходной привлекала рукастых мужиков: три молодых конструктора, трое из заводской команды по спидвею, два слесаря из опытных мастерских начали рубить сарай около отдела из подручного леса и собирать инструмент по всему Заводу. Гонка начались после майских, очередь на экскаватор (рыть котлован), очередь на кран (рубль крановщику за каждый уложенный блок фундамента или плиту перекрытия). Сорокин дома не жил, днём «выбивал» стройматериалы на заводских складах (Хрящёв давно построил «свой» кирпичный завод и завод ЖБИ), а к вечеру на пароме вёз добычу на стройплощадку. Сметная стоимость строительства по бумагам составила около 90 тысяч рублей, очень много сверх сметы ушло на транспортировку материалов на 40 километров через реку с паромом, одного кирпича нужно 38 тысяч штук, всего около 100 рейсов. Помог лично М. С. Горбачёв, спасибо ему большое и навсегда. Как раз в мае 1985 года начал он, сердешный, борьбу с алкоголизмом и пьянством. В провинции эта дурость проявилась в исчезновении спиртного из продажи и введении талонов (2 бутылки водки в месяц на гражданина старше 21 года). Сорокин выбил из начальства канистру спирта, разлил его в «чекушки» и получил фору в борьбе за влияние среди местных механизаторов.

«Под крышу» загнали дом первыми, но кончилось лето, заработки и терпение начальства, бригада распалась, а бригадир остался «устранять недоделки» наедине со всеми проблемами. Хороший летний заработок и ещё одна канистра спирта помогли всё-таки сдать дом комиссии, но 22 декабря и далеко не первым. Январский отпуск догулять не пришлось (и не жалко), предложили перейти работать в другой отдел почти по армейской специальности в группу натурных испытаний.

Инженер – испытатель «с допуском» получал 150 рублей + командировочные + «шило». Обязан планировать и организовывать натурные испытания (стрельба на полигоне ГАУ), сопровождать «специзделия» от Завода до полигона и обратно, обеспечить соблюдение правил при перевозке, фиксировать результаты испытаний, оформлять акты и искать причины возможных (нередких) отказов вооружения, участвовать в устранении их и организовывать повторные испытания на удвоенной партии образцов продукции. Работа живая, почти всё время в дороге, полигон чуть западнее Дзержинска.

Порядки на полигоне строго уставные, всё по заранее утверждённому плану, суббота и воскресение – святой выходной, мечта штабиста. Продукцию Завода «курировал» молодой старший лейтенант, живущий строго по расписанию и готовящий диссертацию на закрытую тему. Однажды машина со «специзделиями» опоздала на 12 минут и этот праведник отказался принять на хранение груз, Сорокин с водителем зимнюю ночь коротали в машине, «обеспечивая сохранность и секретность». Этот мученик военной науки не пил, не курил, любил жену и сына и никому поблажки не давал. Думаю, что крушение СССР таким людям далось тяжелее всего – рухнул нарисованный для них понятный мир. Этот парень не был знаком с «Лихим» комбатом и никогда не видел пьяный караул с оружием в руках…

Трещины, впрочем были всегда, их прикрывали лозунгами. 27 июня 1986 года Сорокин привёз очередную контрольную партию, сдал на хранение и пошёл в штаб давать заявку на стрельбу.

– В понедельник полигон для вас не работает, у нас специальный день, приезжают московские разработчики с новыми изделиями и наше командование.

– У Завода горит полугодовой план, Бога побойтесь..

– Бога нет, а командиры всегда есть. Приказ – никого не пускать в понедельник.

– Слушай, давай завтра отстреляем…

– Исключено, выходной, суббота, чтоб ей провалиться, не до вас, у меня проблема с танком, а механик, гражданский раздолбай, на больничном, техник в отпуске, в понедельник стрельба для москвичей, солдатика дали, а танк не заводится!

– Тебе везёт, старлей, я специалист по заводке танков в стойло, пошли в парк, но уговор: я завожу – а ты завтра мои игрушки отстреливаешь. Идёт?

– Это не по инструкции, в парк посторонним строго запрещено, я докладную пишу, не мешай. На авантюру и нарушение я никогда не пойду.

– По инструкции с тебя в понедельник погоны снимут, голубь, а докладную ты сам проглотишь, кому ты пишешь её в пятницу вечером? У вас же все на выходных, а ты не обеспечил. Ты ведь, не обеспечил, правильно? Найди форму старую для меня, пошли в парк, не ссы – прорвёмся. Я имею право на форму, я гвардии старший лейтенант запаса!

– Где это чмо!? Боец, когда принял технику? Позавчера?! Почему не завёл, не убедился? Почему бардак в боевой машине? Почему не обтёр? Ну, молись, что я не тут служу, ты бы у меня сильно вспотел…

– Так, понятно, аккумуляторы сдохли, заменить и через 20 минут поедем. Аккумуляторная закрыта? С другой машины не дадут?! Порядки тут у вас… Боец, почему ресивер пустой? Да с тобой даже враги разговаривать не станут, таких утырков в плен не берут. Звони в гостиницу, старлей, представься и попроси Чайникова из 112-й. Трубку дай.

– Коля, ты уже? А я ещё нет. Срочно подгоняй «ласточку» в их парк, надо ресивер подкачать. Коля, я не шучу, мы тут можем застрять надолго и без премий остаться, надо помочь людям, ГАИ здесь нет, а с военными у нас вечный мир теперь. Правда-правда!

– Ну вот и всё, пусть ночь молотит, АКБ заряжает, будешь, Игорь? Ладно, Коля будет за тебя. Хорошо, когда хорошо идёт любое дело. Завтра в 10—00? Замётано.

– Дай из бокса выгоню, чтобы дымил на свежем воздухе… Аллё, гараж, да у тебя ПМП не держит. Боец, комбинезон мне и ЗИП доставай. Коля, отдыхай, я сам приду. Ну, подожди, от тебя пользы больше, чем от этого козла без молока. Страна всё ждёт героев, а в армию всё набирают и набирают ушлёпков, ПМП не знает как вскрыть, смотри, отсюда вот. Натяжник дай, ключи готовь. Коля, найди в ЗиПе ключ на 48 и дай ему с оттяжкой по башке, чтоб запомнил навсегда этот день календаря…

– Ну, теперь не грех и тебе выпить, Игорь. Правильно, нет спирта слаще, чем на горячей броне танка. Боец, живёшь тут до понедельника безвылазно, машину готовишь к техническому осмотру. Я сам осмотрю! Солярку долей, не глуши часов 12, потом заводи с воздуха, понял? Всё Игорь, до завтра. Что, уже сегодня? В 12—00. Хорошо, мы за тобой в 11—00 заедем. А мы тебя с Колей сейчас подвезём и узнаем. Давай на посошок, Игорь!

– Хороший он парень, но жизнь его ещё взасос не целовала. Спасибо, Коля, ты мне помог очень, я согласен, давай рискнём…

– Да, Юрий Дмитриевич, всё нормально, акт подписан. Да, 27 июня, да, успели, у них тут сегодня полигон закрыт, телеметрию смогу только завтра получить. Не знаю, нам не докладывают, Игоря нет, он как раз на полигоне. Ладно, завтра в обед обратно выедем.

– Хорошо дожал я Игорька, он телеметрию в воскресение принёс, теперь у нас есть 48 часов на твои огурцы. Командировки я отметил, поехали, по дороге расскажешь. Могу я пока порулить, раз тебе нехорошо. Давай пересаживайся, кому мы на хер нужны, сам говорил, что у тебя «вездеход» «Без права досмотра». Можешь подлечиться, «шило» ещё осталось. Не за что, Коля, жизнь долга, сочтёмся…

Дом был построен и сдан, деревьев Сорокин ещё с одноклассниками насадил несколько сотен на холмах вокруг города, осталось вырастить сына. Будущую жену Сорокин увидел из окна и сразу понял, что это его жена. Осталось убедить её, что она видит своего мужа. Аргументы нашлись, решилось всё быстро и счастливо, отцом Сорокин стал в 29 лет, а многодетным отцом в 35. Романы, влюблённости и прошлые любови оказались театром: сюжеты закручены, роли заучены, страсти-мордасти бьют ключом, клятвы, подозрения, прозрения и обязательно страдания.

«Вот палец. Люблю ли я его? А возьми отрежь…» (Л. Толстой, «Война и мир»). Сорокин счастливо перешёл из перспективных женихов в категорию озабоченных мужей и молодых отцов. Главная ценность семейного человека – постоянное жилище, квартирный вопрос испортил не только москвичей. Если Директор Хрящёв был в городе, он начинал работать в 6—45. Все заводчане знали, что с 7—00 до 8—00 любой может зайти к нему со своими проблемами. Сорокин зашёл в 6—49 и вышел в 7—15 с пустыми руками и полной головой: Хрящёв вспомнил его по строительству дома, решительно отказал в предоставлении любого жилья, «ты молодой, но не специалист, ещё не наработал на квартиру от завода», но есть возможность получить комнату в семейном общежитии, если срочно решит сменить место работы и стать социологом (!). «Иди, подумай, но не долго, время не ждёт!»