Текст книги "Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго"

Действительно… А что происходило бы, не сложись история Российской империи как история компрадоров? Не раздели Петр Русь на «европейскую» и «туземную» – с разной одеждой, разной психологией и судьбами?

Конечно, это какая-то незнакомая, непонятная нам Россия. Россия с активным предпринимательством, без доходящего до абсурда крепостного права, без особого сословия интеллигенции. Но что важнее всего для темы нашей книги, национальная Россия по-другому вела бы себя на всех развилках истории.

Компрадорская Россия всякий раз не реализовывала своих возможностей; она даже ухитрялась погубить все уже возникшие выгоды.

Национальное правительство страны создавало бы геополитические возможности, а возникшие естественным путем активно реализовывала.

1757 год. Император Петр III Федорович воспитан не в Голштинии, а в Петербурге и в Москве. Кстати, и сам Петербург в этой национальной России или не возникает вообще, или этот город будет построен совершенно иначе… Скоре всего, станет северным изданием Москвы.

Вокруг императора стоят люди, железно убежденные в приоритете национальных интересов России над любыми иными. Вопрос, конечно, – а решился ли бы Фридрих на войну с ТАКИМ противником? Неясно…

Но в любом случае Российская империя кампанию 1757 года блистательно выиграла. Любой вариант, кроме шизофренического прекращения войны, означает полный разгром Пруссии.

Как ее ни делить, но Восточная Пруссия в любом случае остается за Российской империей. Тогда очень быстро и Курляндское герцогство оказывается в руках у России, – ведь оно расположено восточнее Восточной Пруссии. После ее присоединения к России Курляндия окажется в глубине русской территории, со всех сторон ею окруженная.

Очень может быть, Российская империя возьмет и другие куски Пруссии или ее союзников, то есть сделает территориальные присоединения в самой Германии. Или Бранденбург сделается вассальным княжеством, подчиненным Российской империи.

Российская империя с такими территориями в центре Европы изменяется в весьма интересную сторону… Войдя в состав Империи, европейцы всегда заставляли считаться с собой как с носителями идей прав личности. К тому же за событиями в центре Европы и политикой по отношению к новым подданным внимательно следят европейцы, с их мнением приходится считаться.

Когда в 1760 году З.Г. Чернышов берет Берлин, у одного из его генералов, Тотлебена, появляется желание публично выпороть тамошних газетчиков «за дерзкие выходки противу нашей императрицы в их зловредных изданиях». Так как «весь город просил о монаршем милосердии к ним», Тотлебен отменил экзекуцию, но в Европе уже поднялся шум, а Елизавета накричала на Тотлебена. Императрица укоряла, что теперь из-за Тотлебена и на нее, Елизавету, «будут смотреть как на монстру». Уверен, что если бы такую же экзекуцию учинили бы в Бахчисарае или в Казани, никакого шума не возникло бы.

Стоит обратить внимание на фамилию любителя пороть журналистов! Как видите, и он – из русских немцев. Не в происхождении тут дело, а в культуре.

Так «трофейные европейцы» делали более европейским весь климат Российской империи. «Трофейные немцы» в Прибалтике сделали для империи много полезного, а ведь тут идет речь о гораздо большем количестве и о несравненно более культурных немцах. Ведь прусские и курляндские немцы – жители диковатой периферии, а о Пруссии сказать этого все же нельзя.

Еще одно следствие: новое решение всего «польского вопроса».

Во время разделов Польши Пруссия больше всего настаивала на разделах. Есть причина полагать, что Екатерина как раз не спешила с разделами, не без снования полагая, – в конечном счете она может получить всю Польшу, до последнего квадратного километра. В конце концов пришлось согласиться на разделы, чтобы Пруссия не получила еще больше.

Но если Пруссии не существует или она крайне слаба, речь идет уже не о разделе, а о присоединении Польши к Российской империи. Число «трофейных иностранцев» возрастает многократно, и они составляют уже значительную часть населения Империи.

После этого присоединения образуется огромная славянская держава, из 45 миллионов населения которой 2 миллиона – немцы, а добрая треть славянского населения – поляки.

Еще одно, не менее важное следствие. Спасенная Петром III Пруссия в XIX веке сделалась собирателем германских земель, «железом и кровью» создала новую германскую империю. В 1914 году дойдет до войны Германии и Российской империи…

Но теперь, после сокрушительного поражения, даже если Пруссия не исчезнет с карты мира, а Фридрих не скончается в 1770 году в Березове от запойного пьянства неудачника, это разбойничье государство никогда уже не сможет подняться до прежних высот и претендовать на роль объединителя Германии. Так, одно из захудалых германских княжеств, не более.

Не она объединит Германию. Или Германия так и остается конгломератом княжеств, – каждое со своим политическим строем, со своей династией и своими международными связями. Причем над этих хаосом нависает огромная славяно-германская Российская империя…

Или у Германии должен появиться новый лидер… Этим лидером может стать и сама Российская империя, и ее ставленник. Идет другая мировая история…

Даже в нашей реальной истории Наполеон вовсе не стремился войти в Россию. Как предчувствовал! В Россию его пришлось долго заманивать.

Если Российская империя кончается не на Березине, а на Шпрее, вообще не факт, что Наполеона удалось бы заманить перспективой самого замечательного генерального сражения. Тем более если земли восточных славян из Речи Посполитой давно присоединены, а Польша находится в особых отношениях с Российской империей – кого будет защищать Наполеон от ужасов русского завоевания? Все уже завоеваны и в основном весьма этому рады.

Единственно, из-за чего ему придется все же вступить в войну – проблема континентальной блокады. Гений генеральных сражений, Наполеон попытается громить противника на территории захваченной им Австрии; а если Пруссия не присоединена к Российской империи – то Пруссии.

В национальной России никто не боится, во-первых, пропаганды французских революционеров. Крепостного права и так нет, а объяснить рязанскому мужику, что ему жизненно необходим парламент, пока никому не удавалось.

Во-вторых, правительство России не боится своего народного ополчения.

В 1806 году на поиск Наполеона в Европу движется не 120, а 700 тысяч человек. Судя по всему, что мы знаем об этом персонаже, самая большая проблема была бы именно в том, чтобы Наполеона поймать – скорее всего, он петлял бы, как заяц, со всей своей армией… А конец простой и печальный (для Наполеона, конечно).

Из сказанного не вытекает, что подчиненное положение разгромленной Франции продолжалась бы вечно. В ролевой игре под названием «международная политика» ничего вечного и даже долговечного не бывает. Но итог «наполеоновских войн» был бы качественно другим. В нашей реальности этот итог соответствовал только интересам Британии с ее традиционной системой «баланса сил» на континенте: чтобы ни одна европейская держава не могла бы объединить континентальную Европу. Наполеон вывел было Францию в лидеры – ее и «уронили» руками России. Забегая вперед, в XX веке Германия дважды пытается стать лидером Европы и ее объединителем… Дважды ее останавливают руками Российской империи, а потом СССР. Все – строго в интересах англосаксов.

А в нашем раскладе Российская империя, славяно-германское государство, и становится объединителем континентальной Европы. Вопреки воле и традиционной политике Британии.

Такая Россия с еще большей уверенностью становится патроном южных славян и вообще всех православных государств Балкан, Закавказья, Турецкой империи. И уже не оглядывается на Британию, решая взять Константинополь.

Перспектива простая: восстанавливается православная Византийская империя. Второй Рим, Восточная Римская империя. Константинополь очищают от минаретов, мечетей и прочей гадости, он становится центром восточного христианства, по значимости сравнимым с Первым, с итальянским Римом. Императором Византии становится член правящей в России династии.

Балканы – цветение национальных государств; во всех них, как сегодня в Болгарии, помнят Александра II и служат панихиды воинам-освободителям.

В нашей реальности арабские подданные Турецкой империи восстали и начали строить свои национальные государства только во время Первой мировой войны. Теперь они могу восстать на треть века раньше. Сирия, Египет, Иордания, Ирак появляются в конце 1870-х годов. Турция занимает только западную часть Малой Азии… Центральную и восточную часть полуострова составляет другое и притом христианское государство: Великая Армения.

Совершенно не обязательно представлять себе отношения новых государств друг с другом и со всем миром, как идиллию. В нашей реальности были Балканские войны, была война Греции с Турцией в 1923 году. Но исторические задачи не намечены – они кардинальным образом решены. Мечты претворяются в реальность.

Компрадорская верхушка Российской империи не решилась или не смогла присоединить Центральную Азию, сделать «своим» Китай. Национальная элита не питает особого пиетета к странам и народам Европы. Ее интересы – могущество государства, а не набивание собственных карманов.

В нашей виртуальности Восточный Туркестан становится частью Российской империи – как в реальности стала наша Средняя Азия. Тибет становится вассальным государством. В Китае – несколько государств, с разным балансом интересов Британии, Франции, США, Японии, России. На севере Китая однозначно преобладает Россия. Возможно, Маньчжурия становится если не частью Империи, то ее вассалом. Монголия воссоединяется с Внутренней Монголией. Великая Монголия – тоже вассальное государство.

Не надо видеть наши виртуальности как варианты или как этапы «окончательного становления Сверхимперии», в которой все всегда будет хорошо.

Конечно, некоторые проблемы, слишком хорошо знакомые нам, в таком государстве просто не появятся. Никакой интелигенции, дворянство быстро обуржуазивается, простонародье не отделено от верхов какой-то особой культурой, языком и бытом. Представители старых семей уважаются, но не получают и не сохраняют формальных привилегий. В этом отношении такая «Российская сверхимперия» больше напоминает СССР, чем реальную Российскую империю XIX века.

Приобретение многих территорий заставит учащенно забиться не одно сердце, но, во-первых, страны Центральной Азии, Уйгурия и Джунгария, скорее всего, входят в Империю, как в нашей реальности Узбекистан или Таджикистан, – поздно, ненадолго и непрочно.

Во-вторых, государства, которые появятся на месте Византии, или Великая Армения вовсе не входят в Империю. Это даже не сателлиты, а скорее дружественные, но совершенно независимые государства, типа Югославии и Болгарии.

В-третьих, государства, на которые распадется Китай, в лучшем случае становятся дружественными южными соседями и сателлитами, как Дальневосточная Республика 1920–1923 годов, или Маньчжурия (Маньчжоу-го) для японцев. Это не части империи.

В-четвертых, такая «Российская сверхимперия» сильно отличается от той, что мы знаем, по национальному составу. Это славяно-германское государство, хотя и без всяких привилегий германского компонента; немцы в нем мирно ассимилируются… но при этом и характер русских изменяется. И как уживаются друг с другом разные локальные и национальные группы, неясно.

В-пятых, уже говорилось – в ролевых играх политики нет вечных решений. Возникшая к XX веку Российская сверхимперия, простершаяся от Маньчжурии и берегов Желтого моря до Шпрее, неизбежно распадется, как распадаются все империи в мировой истории. Другой вопрос, что распад Римской империи не делает римскую империю менее славной, а народы – наследники Рима не перестают быть потомками ромеев.

К тому же и мировые войны возможны… Континентальная Европа под патронажем Российской сверхимперии, угрожающая Индии, контролирующая Китай, нависающая над Передним Востоком, неизбежно сталкивается и с Британией, и с владыками Западного полушария, аглосаксами из США. Война за мировое господство все равно произойдет. Это будет какая-то совсем другая война; возможно, авиация и флот в ней будут играть большее значение, чем движение сухопутных армий. Возможно, в этом мировая война будет похожа на войну Японии с США в 1941–1945 годах. Но не факт, что такая война будет менее кровопролитной и страшной, чем Первая мировая.

1 августа 1914 года Российская империя объявила, что считает себя находящейся в состоянии войны с Германской империей. Началась война, которую назовут Великой, Мировой и Германской; война невиданная и неслыханная и по масштабам, и по упертой озлобленности всех участвующих в ней сторон.

Современники пока не знают этого, но в огне Первой мировой войны сгорит половина мужского населения Европы. Во всех европейских странах в городах и районах крупных городов стоят стелы с длинными списками имен погибших. Иногда на той же стеле есть имена и погибших во Второй мировой войне, и в локальных войнах… Эти списки всегда намного короче.

Большинство современников не могут даже предположить ничего подобного, но Первая мировая война станет рубежом исторических эпох: до нее и после нее жизнь будет различаться, как на двух разных планетах.

Для всех участников событий это была страшная катастрофа, громадный рубеж во всей истории. Только в СССР границей «Новейшей истории» называли 1917 год – всегда и везде это был роковой и проклятый 1914 год.

Но именно для России эта война оказалась особенно несчастной. У нас до сих пор не любят ее вспоминать: с нее начался целый поток разнообразных несчастий, вряд ли закончившийся и сегодня. В России эта война приведет к особенно сильному разрыву исторической последовательности: погибнет Российская империя, уничтожится сама историческая Россия.

Первая мировая – очень странная, загадочная война, особенно для России. Загадочно, что она вообще началась, эта совершенно никому и ни за чем не нужная война, особенно не нужная, вредная и опасная для России.

Для нас эта война с германоязычным миром означала полный разрыв вообще со всей культурной традицией императорской эпохи. Если продолжать политическую традицию XVIII–XIX веков, то если и воевать – то не против, а вместе с Австро-Венгрией и Германской империей. И как часть континентальной Европы, и как сторонники этого центра цивилизации, а не Атлантических стран. Так Российская империя воевала с Наполеоном в союзе с Пруссией и Австрией.

В этой войне есть три важнейших фактора, о которых пишут мало, а именно они невероятно важны для понимания всего, в том числе и причины революционных событий.

Во-первых, эта война велась какая-то непонятная: больше в интересах союзников, чем самой России. Россия, как и полагается стране, управляемой компрадорской верхушкой, регулярно платила СВОЕЙ кровью за удовольствие союзников наступать… То есть за ЧУЖИЕ успехи.

Хозяева же поступили с ней, как обычно и поступают с компрадорами: использовали и выкинули. Для России Первая мировая война обернулась не только революцией, обвалом, национальной катастрофой. После превращения большевиками России в кратковременный сателлит и союзника Германии она не вошла в число держав-победительниц. И за свой подвиг 1914–1917 годов, за многократные спасения союзников Россия не получила буквально НИЧЕГО. Вообще ничего. Ей – синяки и шишки, потеря до 10 млн человек, дорогим союзникам – пироги и пышки, то есть репарации и контрибуции, торжество над поверженным врагом, определяющая роль в Версальском мироустройстве 1918–1933 годов.

А СССР, государство-изгой, нашел только одного союзника – такого же изгоя в лице Германии. Никуда мы друг от друга не девались.

То есть получилось как почти всегда: почти выигранная Великая война оказалась проигранной. Русские оказались виноваты уже в том, что они существуют. Ни к чему миллионные жертвы, невероятное напряжение, лишения и утраты.

Во-вторых, Великая война была еще и попыткой избавиться от чрезмерного, доходящего до абсурда немецкого влияния. «Избавление» происходило в крайне неприятных, оскорбительных для любого нормального человека формах.

20 июля 1914 года улицы Петербурга запрудили ликующие толпы. Состоялся немецкий погром: толпа громила кафе и магазины под вывесками с немецкими именами или названиями. На Литейном проспекте вытащили из трамвая и чуть не линчевали немецкого офицера: бедняга приехал в Россию в гости к родственникам в гражданской одежде. Теперь он направлялся на Финляндский вокзал, чтобы уехать домой… Изрядно побитый немец еле добрался до германского посольства, но и там не спастись: вечером 22 июля германское посольство взяла штурмом толпа, вооруженная ломами и железными крючьями. К тому времени дипломаты уже уехали, но остался привратник Адольф Катнер. Привратника убили, здание посольства ограбили и подожгли. К ночи оно пылало, как свечка.

26 августа Санкт-Петербург переименовали в Петроград; была серия и других, менее известных переименований городов, улиц и вообще всего на свете.

Интересный и полузабытый факт: в августе 1915 года в Государственной думе создается специальная «Комиссия по борьбе с немецким засильем» во всех областях русской жизни. А в марте 1916 года Совет министров выступил с инициативой создания Особого комитета по борьбе с немецким засильем. Во главе Комитета встал поставленный лично императором Николаем генерал-адъютант Ф.Ф. Трепов-младший, известный враг любого «германизма»[137]137
  Архипов И. Похороненная революцией. Феномен IV Государственной думы // Звезда. 2000. № 3.


[Закрыть].

Вскоре был правительственный указ: немцам не собираться больше чем по трое! Немцами по происхождению было такое количество людей, в том числе совершенно обрусевших, что возникали ситуации совершенно анекдотические. Указ и воспринимался как анекдот… когда на Литейном проспекте Петербурга беседуют офицер Миллер, чиновник Шмидт и профессор Кизеветтер, а тут к ним подходит сослуживец Миллера по фамилии Иванов и жизнерадостно вопит:

– А вы что это собрались по трое?! Указ нарушаете? Измену затеяли?!

«Собравшиеся по трое» улыбаются, естественно, но улыбки – и это тоже естественно, получаются довольно кривые.

В моей собственной семье дед, Вальтер Эдуардович Шмидт, как старший сын в семье, не подлежал призыву, но был выслан в Карелию – подальше от театра военных действий, – вдруг перебежит к неприятелю. А вот его родной брат Курт Эдуардович Шмидт был призван в армию и в ходе военных действий отравлен газами. Он умер не сразу, а только в 1922 году в родном Пскове от скоротечной чахотки.

Что должны думать о политике Российской империи потомки, друзья, родственники, знакомые братьев, один из которых – погибший за Россию фронтовик, а другой – высланное подальше подозрительное лицо?

Готовился и указ о поголовной высылке немцев из Поволжья в Сибирь. Готовили его еще с декабря 1915 года, а планировали высылку на весну 1917 года. В порядке начала депортации 6 февраля 1917 года Николай II подписывает Указ о применении «ликвидационных законов», то есть об экспроприации земель и собственности поволжских немцев. У императорского правительства просто не хватило времени, чтобы довести дело до конца, но отметим, Николай II принимал принципиально такие же решения, что и Сталин.

Временное правительство специальным постановлением от 11 марта 1917 года приостановило применение всего «ликвидационного» законодательства: пусть судьбу поволжских немцев решает Учредительное собрание.

Разумеется, так называемые «левые» уже в 1915 году кричали о шовинистическом угаре и считали все антинемецкие законы однозначно гадостью и преступлением. Левые «победили», и летом 1917 года многие российские политики, только что принимавшие активнейшее участие в борьбе с «германизмом», начали нелепо и в основном лживо оправдываться, пытаясь снять с себя ответственность. Это все не они, это царизм!

Конечно же, и «борьба с германизмом» – не просто «шовинистический угар буржуазного общества», а некая уродливая реакция на уродства прежнего общественного устройства, в том числе на немецкое засилье.

Но реакция «левых» еще уродливее… И венчает это уродство в борьбе с уродством, борющимся с родством, самое уродливое: причудливое германское полугосударство в Поволжье. Уже в 1918 году возникает одна из первых в Советской России национально-территориальных автономий – Трудовая коммуна Автономной области Немцев Поволжья. В 1924 году, с созданием СССР, Трудовую коммуну переименовали в Автономную ССР немцев Поволжья со столицей в Покровске (с 1931 года – Энгельс).

Разумеется, нельзя было в 1941 году возлагать на поволжских немцев некую «ответственность за Гитлера». Невозможно простить массовых депортаций, трудовых армий и смертей. Но ведь и создавать это полугосударство было нельзя.

В современной России депортации немцев 1941 года помнятся, а вот срамота немецких погромов и попытки депортаций царского времени забыты уже потому, что русские туземцы не имеют к этому совершенно никакого отношения. Для 90 % населения России все это – какие-то верхушечные разборки, почти как борьба придворных партий XVIII века.

Но по сословию русских европейцев эти события прошлись крепко – слишком сильно это сословие германизировано, слишком много в нем немцев и потомков немцев.