Текст книги "Будет ли новая русско-грузинская война?"

Андрей Епифанцев
Будет ли новая русско-грузинская война?

Предисловие

В последние несколько лет и особенно после августовских событий нередко слышны голоса, упрекающие Россию в том, что из-за своей неумной и близорукой политики она потеряла свою самую надежную союзницу на Кавказе – Грузию. Такие голоса слышны как из России, так и, конечно же, из Грузии. Говорят, что Грузия исторически всегда стояла на страже российских интересов, с Екатерининских времен являлась оплотом России на Кавказе, что грузины всегда были верными союзниками русских да и, возможно, вообще нашими самыми близкими друзьями. Правда, в последние 15 лет недалекая и преступная политика России по откалыванию частей исконно грузинской территории, нежелание пускать Грузию в НАТО, глупый запрет на продажу вина и боржоми привели к тому, что даже такой близкий друг и союзник, как Грузия, отвернулся от России и готов бежать куда угодно, но только бы подальше от нас.

Вот такая позиция. Думаю, вы с ней тоже сталкивались – она достаточно широко распространена. Зачастую эмоциональную окраску ей придают регулярные интервью с представителями грузинской общественности – с кем-нибудь у нас очень известным и любимым, кто, театрально сдвинув брови, говорит часто звучащим из телевизора родным голосом: «Если бы Путин нам вэрнул Абхазию и Самачабло, если бы разрэшил нашэ вино – то его фотографии висэли бы в каждом грузинском доме и отношения наших народов были бы как раньшэ!» или «Россия заинтэрэсована в том, чтобы Грузия, как раньшэ, была ее союзником». Наверняка слышали.

Но так ли это? Была ли Грузия союзником России? Было ли «как раньшэ»? Давайте разберемся.

Для начала необходимо сказать, что у каждого, кто вдумчиво читает историю Грузии, очень скоро начинает появляться стойкое ощущение дежавю – чувство, что вот это, вот тут и именно вот с таким же результатом уже было. Причем это даже не особо зависит от того, какую именно версию грузинской истории он читает – в традиционном ее толковании или полностью переписанную современную. Сходство событий и действий в разные исторические периоды просто поразительно – временами кажется, что можно переставить персонажи или высказывания местами и ничего не изменится!

Постепенно приходишь к пониманию того, что, начиная со Средневековья, в разные исторические эпохи и при различных стечениях обстоятельств Грузия всегда и везде действовала одинаковым образом, или, говоря по-другому, всегда и везде демонстрировала одинаковую модель поведения.

О моделях поведения государств или народов известно уже давно. По сути, гениальный итальянец Макиавелли в своем «Государе» описывал не что иное, как универсальную модель поведения государства. А наш великий соотечественник Лев Гумилев, сын Анны Ахматовой и Николая Гумилева, на моделях поведения народов во многом построил свою известную систему этногенеза. Он называет их «стереотипами поведения» и говорит, что складываются они у каждой нации по-разному и в соответствии с совершенно специфическими, только им присущими историческими условиями. В результате сложнейших процессов этносы начинают приобретать устойчивые и повторяющиеся черты, отличающие их от других этносов.

В качестве примера можно привести соседей грузин – армян. Стереотипами армянского поведения являются – любовь к семье, к работе и к церкви – вот такое армянское триединство: три фактора, которые спасли нацию от уничтожения. В то же самое время фактор государственного поведения у армян развит слабо, т. к. на протяжении около 600 лет армянская нация не имела государственности, и сейчас современный армянин не особо ощущает своей принадлежности к Республике Армения либо к какому-то государству вообще – при необходимости он довольно спокойно меняет страну и место жительства. Он, скорее, ассоциирует себя с некоей условной, исторической Арменией, выразителем ценностей которой он себя считает. В реальной жизни, кстати, эти «условные» ценности выливаются во вполне конкретные разногласия и конфликты между армянским руководством в Ереване и лидерами зарубежной диаспоры. «Армянские» армяне не понимают, почему влиятельная зарубежная диаспора основным приоритетом своей деятельности считает не помощь исторической Родине в конкретных, существующих здесь и сейчас вопросах типа Карабахской проблемы или развития инфраструктуры, а признание всеми странами давно ушедшего в прошлое геноцида армян в 1915 году в Турции. Кстати (да простят меня дипломаты!), враждебное отношение к Турции является еще одним фактором, определяющим стереотип поведения армянской нации.

Но вернемся к грузинам. В отличие от армян в той или иной форме государственность у грузин была всегда и в их случае уместнее говорить о модели поведения не грузинской нации, а именно грузинского государства. Так вот, Лев Гумилев пишет, что с течением этногенеза стереотипы этносов меняются. Наверняка это так и есть, хотя, судя по истории Грузии, это положение ее никак не затронуло, т. к. совершенно удивительным образом модель поведения грузинского государства за последние 450 лет не поменялась вообще.

Теперь к деталям.

Начало этой модели поведения было положено в середине XVI века, когда сформировался мировой порядок, который определил жизнь в Грузии в течение последующих 250 лет. Тогда территория, что мы сейчас называем Грузией, была поделена между двумя странами – лидерами того времени – Турцией и Ираном. Грузинские княжества Имеретия, Мегрелия, Абхазия отошли Турции, а Картли и Кахетия – Ирану. Это было тяжелое время, полное испытаний и драм. Описывая его, грузинские историки обычно перечисляют немалые невзгоды, которые выпали на долю грузинского народа, – нашествия персов, турок, лезгин, кызылбашей; грузин убивали, угоняли в рабство и обкладывали данью.

И они правы. Все так действительно и было. Были и 6000 монахов монастыря Давида Гареджи, как один отказавшихся принять мусульманство и убитых за это во время праздника Пасхи. Был и грузинский священник Квелтели Тевдоре, за 5 лет до Ивана Сусанина совершивший подобный подвиг, – под турецкими пытками согласившийся показать им путь к царю Луарсабу и уведший их в другую сторону, за что и был убит турками. Были и грузинские мученики Бидзина, Шалва и Элисбар, выданные персам на пытки царем Вахтангом IV. Были и походы шаха Аббаса в начале XVII века, в результате которых были убиты 100 тысяч человек и 200 тысяч угнаны в плен.

Все это правда. Так и было.

Однако существует и другая сторона этой правды, гораздо менее освещаемая и если существующая, то только в виде разрозненных фактов, почему-то до сих пор не собранных воедино и не сопоставленных с общей канвой исторических событий.

Грузинские княжества в Турции и Персии

Дело в том, что, несмотря на весь трагизм жизни грузин, их положение в турецком и особенно в персидском государствах было далеко не всегда и не во всем похоже на положение несчастных, обираемых и угнетаемых колоний. Более того, по крайней мере в Иранском государстве, картвельские княжества и по сути, и по форме не были колониями, а являлись частью персидского государства – его провинциями, такими же как коренные ираноязычные регионы Хорасан, Балх или Фарс. Ими правили по тем же законам, что и в основной Персии, а назначаемые шахом чиновники практически всегда были картвельского происхождения – омусульманенные грузинские князья и дворяне. Считалось, что князья находятся у шаха на службе, они получали жалование, им дарились дорогие подарки и имения как в Персии, так и в Грузии. Об отношении шахов к Грузии можно судить по тому, что по их приказам и на их средства в Картли и Кахетии содержалось войско, которое обязано было охранять границы Грузии от набегов горских племен, если войска не хватало, шах присылал помощь. Налоги, собираемые с грузинских княжеств, были такими же, а иногда и меньшими по сравнению с налогами на других территориях как Иранского, так и Турецкого государств. Так, знаменитый турецкий путешественник Эвлия Челеби пишет, что Имеретинское царство, одно из турецких вилаетов, «до сегодняшнего времени» свободно от хараджа и урфа (так называемых обычных налогов), «только ежегодно они посылают в Стамбул [в качестве подарков] невольников, соколов [разных видов], ястребов, мулов, а также грузинских женщин редкой красоты». Имеются неоднократные примеры снижения налогов и в персидской части грузинских княжеств.[1]1
  Эвлия Челеби. Книга путешествия. Вып. 3. Земли Закавказья и сопредельных областей Малой Азии и Ирана. М.: Наука. 1983.


[Закрыть]

Выставляемые в качестве угнетателей и гонителей христианской веры, иранцы не уничтожают христианскую церковь полностью, они ставят ее в определенные рамки и заставляют согласовывать утверждение грузинских католикосов в Иране. Есть немало свидетельств того, что шахская власть являлась неким верховным судьей, арбитром в церковных хозяйственных и административных вопросах.

Грузинская знать органично и на правах равных входит в высшее сословие Ирана. Были распространены династические браки – немало грузинских княжон стали женами шахов, а в крови знатнейших грузинских родов еще и до рассматриваемого нами периода текло немало персидской крови. Так, у одного из величайших исторических фигур в истории Грузии, основателя Тбилиси, в честь которого сейчас назван высший орден Грузии – Вахтанга Горгасали, – мать была иранка. Кстати, само слово «Горгасали», или «Волкоголовый», тоже имеет персидское происхождение. Представители грузинской знати мальчиками растут при шахском дворе, они назначаются чиновниками в провинции, причем не только в грузинские, но и в исконно иранские, выступают в роли крупнейших персидских военачальников и даже предводителей всего иранского войска в походах в Индию и Афганистан. При шахском дворе находятся целые группы высокопоставленных чиновников-грузин. Например, при дворе уже упомянутого нами шаха Аббаса I, который, кстати, сам неплохо говорил по-грузински, служило немало грузин, а военную реформу в стране осуществлял Алаверди-хан – омусульманившийся грузин по фамилии Ундиладзе. В истории Персии было целое столетие, в течение которого начальниками столицы государства – в то время Исфагана – мэрами по-нашему, были исключительно грузины. Примеров того, чтобы какая-то другая, неиранская народность, допустим, индусы, афганцы или арабы, занимали столь высокое, столь массовое и столь долгое положение, в Персии нет. Даже близко!

Центр династической жизни Грузии находится в Тегеране и Исфагане – здесь процветают грузинские интриги, заключаются брачные союзы, приобретаются выгодные государственные должности, получаются и теряются царства. Так, в первой половине XVII века царь кахетинский и картлийский Теймураз из-за интриг шахского двора трижды получает и трижды теряет свой царский скипетр. Персидское влияние проникает во все уголки грузинского общества – высшее и среднее сословия говорят на персидском языке, заводят персидские библиотеки, да и сама грузинская литература начинает следовать не изначальным византийским, а персидским канонам, например персидское происхождение источника знаменитого «Витязя в тигровой шкуре» (хоть это и несколько ранее рассматриваемого нами периода) сам Шота Руставели даже не скрывает:

 
«Это повесть из Ирана, занесенная давно,
По рукам людей катилась, как жемчужное зерно.
Спеть ее грузинским складом было мне лишь суждено».
 

И хотя в монастырях церковь сохраняет остатки грузинской иконописи и церковной письменности, нравы светского мира к концу XVIII века уже почти полностью копируют персидские.

А как же все эти походы, истребления и казни, упомянутые выше – спросите вы, – неужели их не было? Были – скажу я вам. Были. Дело в том, что в то время нравы общества были совсем не похожи на наши. Проблемы, которые мы сейчас решаем судебным порядком, нотами протеста да, в конце концов, просто грозным окриком центральной власти, тогда приводили к войнам и кровавым расправам. В то время так относились к людям, к целым провинциям, к решению вопросов вообще. Причем властители сплошь и рядом поступали жестоко не только по отношению к иноверцам или к подчиненным народам, но и к своим же собственным соплеменникам. Помните в фильме про Ивана Васильевича: «Как поймают Якина – на кол посадить! На кол – это первое дело!» И восточные деспотии, коими являлись Турция и Иран, даже не были здесь явными лидерами. Просвещенная Европа могла в этом отношении еще дать Востоку фору.

Так, Генрих VIII Английский – тот самый «герцог Синяя Борода» из сказки Шарля Перро – казнил 72 тыс. человек, его дочь Елизавета Английская – «бабушка английской нации» – казнила 90 тыс. человек, герцог Альба во время войны в Голландии истребил 30 тыс. человек, во Франции во время Варфоломеевской ночи погибло тоже 30 тыс., а соратник Петра I – князь Меншиков – «счастья баловень безродный, полудержавный властелин», как его называл Пушкин, во время взятия Батурина – столицы мятежного гетмана Мазепы – истребил, по некоторым данным, около 15 тыс. человек.

И все это не помешало им войти в историю в роли известных, выдающихся личностей, равно как не помешало шаху Аббасу запомниться современникам просвещенным человеком своего времени, тонким дипломатом и сторонником нововведений в науке и технике. Кстати, в свое время на стороне шаха Аббаса сражалось немало грузинской знати, например один из величайших героев Грузии – Великий Моурави Георгий Саакадзе, одержавший во главе персидского войска несколько блестящих побед в Индии и Турции.

То есть жизнь Грузии в составе Персии и Османской империи была не так уж плоха и если представить, что каким-то фантастическим образом грузины очутились бы в границах какой-либо другой сверхдержавы того времени, их ждали бы такие же, а может быть, даже и худшие отношения. После первоначального покорения и Турция, и Персия довольно спокойно относились к грузинским территориям – Иран упразднил грузинские государства, но сделал их своими равноправными провинциями, а Турция изначально и не ставила целью уничтожение грузинских княжеств, удовлетворившись признанием ими вассальной зависимости и ежегодной данью. По сути, дань и была основной целью прихода Турции на Кавказ – постоянно расширяя границы и ведя многочисленные войны, турецкие султаны остро нуждались в рабах, становившихся потом солдатами – янычарами. Собственно, рабы и составляли основной «продукт» торговли с Турцией как западных грузинских княжеств, так и союзных ей адыгов и абхазов. И все военные походы турок на грузинских царей были так или иначе связаны с отказом платить дань или с требованием ее уменьшения, об этом, кстати, пишет и Эвлия Челеби. Нахождение между двух центров силы даже давало грузинским царям определенные преимущества – зачастую, хотя и не всегда успешно, в борьбе за свои интересы они сталкивают лбами персов и турок, получают для себя лично и для своих земель привилегии, которых не было в других колониях и провинциях. Главным же преимуществом такого положения был тот факт, что союз части Грузии с Ираном давал гарантию от нападения турок и, наоборот, союз ее другой части с турками давал гарантию от нападения персов. Установился паритет – сложная, многосторонняя, но эффективная система, которая действовала больше 200 лет и во многом помогла грузинам выжить как нации.

И вот в этих условиях – в жизни как части работающей системы и с обществом, почти полностью инкорпорированным в персидское общество, обласканные турецкими и персидскими властителями, грузинские князья решают изменить то, что мы сейчас называем геополитической ориентацией страны, и сломать действующий механизм, хранивший их несколько столетий. Это очень серьезный шаг. Что же произошло? Что было причиной?

Турция и Иран ослабли. В XVII веке и позже эти 2 региональных лидера уже не представляли собой тех львов Малой Азии, которыми они были раньше. Акелла начал промахиваться. Османская империя выглядит еще внушительно, но корни ее могущества уже подгнили. Начинает ухудшаться экономическая ситуация, Блистательная Порта терпит ряд болезненных поражений, таких как военная катастрофа под Веной; по сути, с середины XVII века она проигрывает войны практически всем державам, с которыми воюет, – Венгрии, Польше, Австрии, Венеции, России, Украине и теряет крупные территории. Положение в Иране выглядит не лучше. Во 2-й половине XVII века там начинается период упадка, сопровождающийся мятежами, восстаниями, народными волнениями и отпадением целых провинций. Ослабевшая Персия терпит несколько разорительных походов со стороны турок и афганцев. И хотя при Надир-шахе страна еще побеждает в нескольких войнах, после его смерти в 1747 году Иран распадается на несколько государств и объединяется только в конце XVIII века при Ага-Мухамед-хане.

Такие государства не могли служить надежной защитой грузинским княжествам – сбалансированный механизм ломался в самом центре. Грузины были готовы жить под гнетом чужеземцев, демонстрировать им лояльность, платить дань, получать привилегии и плести интриги при чужих дворах, но эти чужеземцы должны были быть сильными. Хозяин должен быть сильным – это закон. Пусть у него будут плохие привычки, но он должен быть настолько сильным, чтобы обеспечить глобальную безопасность Грузии. Это очень важный фактор, обеспечивающий понимание модели поведения Грузии за последние 500 лет.

Но проблема была в том, что никто большой и сильный не изъявлял желания прийти в регион, отбить грузин у персов и турок, дать им покровительство, «стол, дом» и сладкие должности у себя при дворе. И Грузия начинает звать. Звать долго и призывно. Звать Хозяина. В то время таким хозяином по многим причинам могла стать только Россия. Грузия посылает посольство за посольством. От одного княжества, от другого, от нескольких княжеств сразу, она взывает к состраданию, напоминает о православном единстве, просит помощи. Россия долго не соглашается – она не чувствует себя достаточно сильной, чтобы всерьез прийти на Кавказ. Русские государи шлют грузинам мастеров, деньги, книги, принимают беглецов, но это все не то, что нужно Грузии, и она продолжает звать.

Ситуация изменилась в конце XVIII века, когда Россия уже вышла в число влиятельных европейских государств, достаточно уверенно стояла в Предкавказье и выиграла несколько сражений против турок. Зачем России была нужна Грузия? Сама Екатерина II долгое время не могла ответить на этот вопрос, она колебалась, и даже притом что Россия в тот период активно расширяла границы, Екатерина не видела особой пользы в присоединении к своей империи закавказского христианского анклава, из-за которого постоянно воюющая страна неминуемо ввязалась бы в новые войны с кавказскими горцами и Персией. В конце концов ее все же уговорили. Человека, который уговорил Россию, звали Ираклий II, он был царем Восточной Грузии – объединенного царства Картли и Кахети, принадлежащего Ирану. 24 июля 1783 года в крепости Георгиевск князь Григорий Потемкин и князья Иван Багратион и Гарсеван Чавчавадзе подписали Георгиевский трактат, в соответствии с которым российская корона брала под покровительство Восточную Грузию, гарантировала ее автономию во внутренних делах и защиту на случай войны. Государство Картли и Кахети обязывалось признать вассалитет России и отказаться от ведения собственной внешней политики.

В соответствии с трактатом Россия должна была постоянно держать в Грузии 2 батальона пехоты и 4 пушки. И вот 3 ноября 1783 года 2 батальона кавказских егерей – Горский подполковника Мерлина и Белорусский подполковника Квашнина-Самарина, а также четыре орудия под общей командой полковника Бурнашева вступили в Тифлис. Грузины ликуют! «Народ ходил по сим улицам с изъявлением великой радости толпами, что и продолжалось во всю ночь… была азиатическая музыка, песни арабския и плясание… все вообще жители и самые престарелые беспрестанно при биении в бубны плескали руками, и кажется, что народ день от дня представляет себе в новых видах свое благоденствие. Сие веселие продолжалось до света».[2]2
  Описание торжеств по случаю заключения Георгиевского трактата, проходивших в Тифлисе 20 августа 1783 года. Цит. по сайту «Восточная литература» http://www.vostlit.info


[Закрыть]

Сказать, что подписание договора с Россией разгневало персов, – значит не сказать ничего. Иран просто не понял этот шаг, он был удивлен и оскорблен в своих самых лучших чувствах. Для понимания этого важно знать, кем был сам царь Ираклий II, которого в народе за маленький рост звали Патара Кахи – Маленький Кахетинец. Дело в том, что за всю историю Грузии на ее престоле, наверное, не находилось царя, у которого были бы настолько теплые и дружественные отношения с Ираном. Даже и эти слова не совсем точно характеризуют персону Ираклия. Иранцы считали Патара Кахи своим – таким же, как они сами, – он вырос и получил воспитание при персидском дворе, долгое время был личным другом победоносного Надир-шаха, возмужав, поступил к нему на службу, достаточно скоро стал одним из командиров отрядов и уже в качестве спасалара – одного из главнокомандующих – участвовал в нескольких военных походах, в частности в Индию. Фактически он был одним из высших чиновников персидского государства. И иранцы щедро отплатили Ираклию. Они сделали Патара Кахи царем Кахетии, в то время когда на престоле в Картли сидел его отец – Теймураз. Это объединило Восточную Грузию, увеличило ее силы, дало возможность проводить единую политику. Став после смерти отца в 1762 году единым царем Картли и Кахети, Ираклий II пользовался исключительно благоприятными условиями, предоставленными ему шахом, – он усмирил воинственных лезгин, нападавших на Грузию, заставил хана Гянджи платить ему дань, построил несколько укреплений и т. д. Иран ничем не угрожал Ираклию, более того, за все годы его правления у Восточной Грузии с Ираном были идеальные отношения! Эта ветвь Багратионов вообще была полуперсами, их персидские корни и связи были настолько сильны, что после смерти друга Ираклия II – Надир-шаха – на иранском престоле на короткое время оказывается Адил-хан – человек, женатый на дочери Теймураза и родной сестре Ираклия, правда, правил он недолго, но это уже не так важно. И вот, когда такой человек поворачивается спиной к тем, кому он так многим обязан, то это должно было быть чем-то вызвано. Иранцы не понимали, чем. Они пытаются связаться с Ираклием, понять, что произошло, уговорить одуматься, но в ответ ничего, кроме оскорблений, не получают.

Но вернемся к самому Ираклию. Кажется, дело сделано. Победа! Деспотический иранский режим свергнут, договор о протекторате с братской Россией подписан, войска для защиты Грузии присланы – можно жить и спокойно трудиться. Но не тут-то было! Как вы думаете, чем первым делом начинает заниматься только что освободившееся от гнета и настрадавшееся от территориальных захватов соседей государство?

Территориальными захватами! Патара Кахи устраивает походы на Гянджинское и Ереванское (или, как тогда говорили, – Эриваньское) ханства, отколовшиеся от Ирана, начинает откусывать от территории ослабевшего вчерашнего хозяина другие лакомые кусочки. Он повсюду таскает с собой российские батальоны, пытается втянуть их в сражения, выставляет напоказ, всеми силами подчеркивая, что если вы будете сопротивляться мне, то это вы не со мной – вы с Россией воевать будете! Такой подход к использованию войск не устраивал российское командование. Да, по Георгиевскому трактату Россия обязывалась способствовать возвращению утерянных грузинских земель, но ни Гянджа, ни Ереван, естественно, грузинскими землями никогда не были и лишь за пару десятков лет до описываемых событий, по согласию шаха, испытывавшего к грузинам особое расположение, были, что называется, «отданы Грузии в прокорм» – платили ей дань. После раскола Ирана оба ханства заявили, что они согласны либо быть в составе Персии, либо стать независимыми. Никакого желания выходить из Персии вместе с Грузией, в составе которой они очутились непонятным для себя образом и против своей воли, они не хотели. Эти ханства были согласны платить Ираклию II дань, воспринимая его лишь как «губернатора Грузинской области» в составе великого Ирана, но считать себя грузинскими землями, в таком качестве войти в состав грузинского государства и выйти из государства персидского они никоим образом не желали. Но не так считал Ираклий II, уже успевший записать ханства в «исконные» грузинские территории. Выходя из Персии, Грузия забирала с собой территории, отданные ей «в прокорм». В течение нескольких лет, пользуясь слабостью и временной отстраненностью Ирана, Ираклий с десяток раз, если не больше, устраивал походы на постоянно откалывавшиеся ханства и, надо сказать, регулярно с жестокостью и беспощадностью возвращал их под свою руку.

Естественно, такое поведение вчерашнего близкого друга и подданного бесило Тегеран. Но не только это служило источником раздражения для иранцев. Само отношение Ираклия и его подданных к персам было крайне презрительным и, видя это, другие народы смеялись над персами, не понимая, почему они позволяют вчерашним подданным так с собой поступать. Иран хотел отомстить, но не мог, т. к. сам в то время погряз в жесточайшей междоусобной борьбе, да и русские батальоны были определенным, хотя и не решающим, препятствием. Больной, но все еще сильный персидский лев выжидал.

В этот момент Ираклий II делает другой решительный шаг – он заключает в 1786 году договор о ненападении с Турцией. Значение этого шага огромно и крайне трагично для Грузии. Дело в том, что по сути он перечеркивал саму основу Георгиевского трактата. Напомним, что, согласно договору, в обмен на защиту со стороны России Ираклий II отказывался от ведения самостоятельной внешней политики и все свои шаги в этом направлении должен был согласовывать с Петербургом. По факту, Патара Кахи никогда особо не придерживался этого пункта – он довольно активно сносился с правившими тогда в Египте мамлюками из грузинского рода Бегеби, вел переписку, принимал представителей других государств, но все это были мелкие шалости, с которыми Петербург мирился. Договор же с Турцией в корне менял ситуацию.

Давайте задумаемся. Одной из самых важных причин, по которым Россия пришла на Кавказ и, в частности в Грузию, было противостояние против Турции. Россия твердо знала, что новые войны с Турцией обязательно будут, и, беря на себя нелегкие обязательства, она гарантировала Грузии защиту, в том числе от Турции, и в ответ рассчитывала на помощь самой Грузии и на отсутствие на ее территории турецкого влияния. Ираклия же мало волновали интересы других стран, равно как подписанные им самим обязательства. Маленькому Кахетинцу казалось, что вот теперь-то он перехитрил всех и ухватил Бога за бороду: Иран расколот и не пойдет против России, с Россией подписан Георгиевский договор, и она связана борьбой против Турции, с Турцией тоже есть договор о ненападении и, кроме этого, турки обязались не подстрекать лезгин и дагестанцев к нападениям на Грузию. Прекрасная ситуация!

На деле же оказалось, что постаревший царь обхитрил самого себя. Сепаратный договор вассала России – Грузии – с врагом России – Турцией – оказался принципиально неприемлем своенравной императрице Екатерине II. В течение года российские офицеры и дипломаты уговаривают Ираклия разорвать его, но все тщетно – Патара Кахи ничего не желает слышать. Ратификация договора в Стамбуле летом 1787 года в то время, когда очередная русско-турецкая война уже шла полным ходом, поставила точку на предыдущих отношениях России с ненадежным вассалом. Петербург выводит из Грузии войска, затем дипломатическое представительство и прекращает практически все отношения с Ираклием II. Говоря современным дипломатическим языком, царь Картли и Кахети стал «нерукопожатен». Первое время Ираклий настороженно выжидает, пытаясь понять неожиданно сложившуюся ситуацию, переждать русско-турецкую войну и дождаться, пока отношение к нему России сменится с гнева на милость. Проходит время, в 1791 году заканчивается война, но улучшение не приходит.

Постепенно Маленький Кахетинец понимает, что его лавирование среди великих держав сыграло с ним очень злую шутку и что положение Грузии на самом деле абсолютно трагично: призывая и обманывая покровителей, пытаясь соблюсти только свои интересы, он полностью испортил отношения с двумя из них – Россией и Ираном, а с третьим – Турцией – существует лишь Договор о ненападении, но турки как раз и были широко известны тем, что в подходящее время всегда разрывали уже ненужные им соглашения! Осознав ситуацию, Ираклий пытается помириться с Петербургом, он забрасывает Екатерину Великую письмами, жалуется на свое положение, напоминает о единой вере русских и грузин, о Георгиевском трактате, зовет на помощь… Но теперь уже Россия глуха к мольбам вероломного царя – помощь не приходит.

В этот момент ситуация в Иране разворачивается по наихудшему для Ираклия II сценарию: смута и раскол заканчиваются, к власти приходит недружественный ему Великий скопец – Ага-Мухамед-хан Каджарский. Он объединяет государство и четко заявляет о намерении вернуть все отколовшиеся от Ирана земли. Новый хан исподволь пробует Восточную Грузию на прочность и не видит реакции на это ни от грузин, ни от России – у самого Ираклия сил нет, а Россия не горит желанием защищать ветреного изменщика.

В 1795 году наступает неминуемая, но вместе с тем невероятная с точки зрения формальной логики развязка. Воспользовавшись напряженностью в российско-турецких делах, занятостью России в Польше и отказом Ираклия II приехать на свою коронацию, что в условиях персидского этикета означало немыслимое оскорбление и невозможность для Ага-Мухамед-хана получить более высокий шахский титул, Великий Скопец решает наконец-таки вернуть Гянджу и Ереван под свою руку. Он еще побаивается нападать на Ираклия, ведь за ним вроде бы находится Россия, да и само Картл-Кахетинское царство больше, чем небольшие ханства. Гянджа и Ереван сдаются сразу – они без боя признают себя подданными Иранского Льва. Ободренные успехами персы поворачивают на север и осаждают столицу Карабаха Шушу. Тут Ага-Мухамед-хан застревает на долгих 4 месяца – Шуша не сдается, и персы устраивают осаду по всем правилам военного искусства.

Что делает Ираклий II? Давайте попытаемся представить ситуацию с его позиций. Твой кровный враг – Ага-Мухамед-хан – усилился, пришел на твою землю и стоит от твоей столицы в нескольких десятках километров. Твоя армия в разы меньше его, а отношения с покровителем потеряны и защиты с его стороны не будет, иранцы уже отобрали у тебя то, что дали раньше, и то, что ты считал своим, – 2 ханства. Персы откровенно в лицо говорят, что рано или поздно вернут Грузию силой, тем более непосредственно перед походом в Закавказье. Я бы сказал, что ситуация для Грузии крайне серьезна и в своей опасности даже погранична. И вот, зная все это… Что делает Ираклий?