Текст книги "Будет ли новая русско-грузинская война?"

Политика

Наверняка что-то в предыдущем тексте об Абхазии вам показалось непонятным – почему абхазы не могут воспользоваться мировым опытом в сфере недвижимости, почему они не хотят предоставлять России экономические контракты и т. д. Это естественно. Объяснить это на нескольких страницах невозможно. Далее, по ходу этой и последующих глав, многое вам предстанет более понятным.

Итак, политика. В предыдущей главе мы уже говорили, что Россия, содержащая с потрохами Абхазию, вправе рассчитывать на некие возвратные шаги, некие реверансы в свою сторону от Абхазии. Иначе зачем это делать? В экономическом смысле, как мы убедились, в ближайшем обозримом будущем Москве от Сухума ничего не светит, а если и светит, так только из-под палки и преодолевая сопротивление прогрессивной и патриотической абхазской общественности. Но может быть, интересы России лежат не в экономике и не в финансах, а в сфере политики? Может быть, защищая и содержа Абхазию, мы тем самым куем себе могучего союзника, который в случае чего стеной встанет на защиту наших интересов? Так ли это? Хотелось бы…

После получения независимости Абхазия очертила свои политические приоритеты как многовекторность и обозначила эти векторы – Евросоюз–Турция–Россия. Подобный подход, естественно, тревожил и тревожит Москву, ожидавшую в ответ за все, что было сделано и делается, нечто большего и более лояльного. С другой стороны, нельзя не признать, что с точки зрения Сухума все было сделано правильно – если существует страна, которая готова за тебя во всем платить, то тебе надо просто делать свое дело, беря у нее деньги, занимаясь высокопарной риторикой и уверяя ее в собственной дружбе и преданности. Как бы это не нравилось Москве, но если Абхазия на российские деньги хочет выйти из российской орбиты, то, ведя разноплановую и разновекторную политику, пытаясь стать интересной для разных государств, она все делает правильно.

Здесь нас ожидает еще один парадокс и еще одно противоречие абхазского государства…

Давайте вспомним сказку о Золушке Шарля Перро. Прекрасное и очень поучительное произведение, не правда ли? Помните, как Золушка, убегая с бала, уронила туфельку, которую затем нашел прекрасный принц и по ней отыскал Золушку? Так вот в абхазском варианте это сказка бы выглядела так – Золушка прибегает на бал, на котором ее никто не ждет, она целенаправленно роняет туфельку перед одним принцем, затем перед другим, перед третьим… но туфельку никто не поднимает и в сторону Золушки не смотрит, а Золушка старается, делает книксены во все стороны, бегает и роняет, роняет, роняет туфельки…

Это, конечно же, аллегория, но в жизни все выглядит примерно так же. В настоящее время и в нынешних условиях шансы Абхазии на ведение подлинно многовекторной политики равны нулю. Более того, парадоксальным образом, чем бо€льшие усилия в этом направлении она будет предпринимать, тем больше некая гигантская центростремительная политическая сила будет вдавливать ее назад в российскую орбиту.

Давайте рассмотрим это утверждение. Существует несколько стран, с которыми Абхазия с некоей степенью реализма может теоретически выстраивать политические отношения.

На первое место стоит, конечно же, поставить Грузию. С точки зрения Грузии отношения между нею и Абхазией очень реальны и очень желательны. С точки зрения Абхазии в рамках нынешних требований Грузии они невозможны по определению. Если Грузия в отношениях с Абхазией в обозримом периоде не согласна ни на что меньшее, чем хотя бы какая-то зависимость и подчиненность абхазов себе, то Абхазия, в свою очередь, ни на что меньшее, чем подлинное равноправие, не пойдет. Ничто иное сейчас просто невозможно, и в этом смысле тему отношений Абхазии и Грузии можно закрывать на долгие годы.

На втором месте, исходя из порядка многовекторности, у Абхазии стоит Евросоюз. Для Сухума очень заманчиво завязать отношения с европейскими странами, однако все его попытки следовать этим курсом потерпели сокрушительное поражение – Евросоюз не видит Абхазию в роли независимого государства и однозначно подталкивает ее к интеграции с Грузией. Отношения европейцев с Сухумом в обход Тбилиси в настоящее время решительно невозможны, т. к. влекут за собой огромное количество негативных последствий, таких как признание своей неправоты в оценке грузинских режимов новейшего времени и собственной поддержки Грузии, поощрение сепаратизма в своих странах, пересмотр теоретических основ права наций на самоопределение, однозначное ухудшение отношений с США и т. д. Сейчас это невозможно, и еще долгое и долгое время европейцы в качестве выхода из ситуации будут предлагать Абхазии возвращение в границы грузинского государства.

Интересно, что, отказываясь поднять туфельку абхазской Золушки, европейцы тем самым упорно толкают ее в объятия российского принца и, по сути, делают российскую работу. Это относится как к отношениям Абхазия – Европа в целом, так и к целому ряду проектов, которые Сухум пытался европейцам навязать или по которым он хотел получить от них поддержку, – присвоение Абхазии банковского идентификационного кода, получение международного железнодорожного кода, признание абхазских паспортов, проекты в области здравоохранения, добычи полезных ископаемых и т. д. и т. п. Во всех этих проектах Европа неизменно поддерживала предложенную Грузией политику политической и экономической изоляции Сухума и тем самым вынуждала его просить помощи не в Тбилиси, а в Москве. Каждый раз подобные обращения Абхазии к России европейцами осуждались, но при возникновении нового проекта ситуация повторялась до мелочей и в ближайшем обозримом будущем не существует предпосылок того, что она изменится. Как охарактеризовал эту политику С.В. Багапш, «Они (европейские страны. – А.Е.) не предоставляют нам никакой альтернативы, а потом критикуют за действия, необходимые для нашего выживания».

На почетном третьем месте находится Турция. Справедливости ради, стоит отметить, что в абхазской Realpolitik Турция уже полтысячелетия занимает не третье, а особое место. Так уж сложились обстоятельства, что у турок всегда были особые отношения с абхазами. Они были таковыми и во время Османской империи, когда Абхазия входила в сферу влияния турок, и потом, в XIX веке, во время российской экспансии на Кавказ, когда очень много абхазов, сопротивлявшихся российской власти, были вынуждены уйти в Турцию. Так или иначе, в Турции сейчас находится довольно мощное, полумиллионное абхазское лобби. Насколько за 150 лет проживания в другой стране эти люди остались абхазами – другой вопрос, и мы коснемся его далее, но тем не менее считается, что абхазская диаспора в Турции довольно сильна и влиятельна.

Сразу же после грузино-абхазской войны Турция заявила о том, что у нее есть свои, особые интересы в Абхазии и что, с одной стороны, она будет соблюдать их в любом случае, что бы при этом ни говорила Грузия и как бы она ни возмущалась, но, с другой стороны, она не будет выходить за рамки приличий, ее отношения с Сухумом не станут всеобъемлющими и безграничными и независимость Абхазии от Грузии она не признает.

Конечно же, для Грузии это явилось далеко не лучшим вариантом, однако, принимая во внимание то, что Анкара является для Тбилиси крайне важным региональным партнером и наиболее важным государством НАТО после США, Тбилиси был вынужден согласиться. С тех пор Турция осуществляет более-менее регулярное морское сообщение с Абхазией, в Турцию бизнесмены везут уголь, добываемый на нескольких выкупленных ткварчельских шахтах, и ценные породы дерева, заготавливаемые в абхазских лесах, в обратную сторону из Турции везется бензин и иные продукты нефтепереработки, продовольствие, одежда, на территории республики турки построили несколько гостиниц, в частности, отель «Ясемин» почти в центре Сухума. Осуществляются широкие культурные и религиозные контакты, присылаются муллы и т. д.

В свете ситуации с нынешним международным положением Абхазии подобные двусторонние связи, конечно же, интересны и плодотворны, но полноценными в обозримом будущем эти отношения не станут, т. к. Турция не признает независимость Абхазии. Сделать это ей не позволит позиция Грузии и стоящих за нею в этом вопросе Евросоюза и США, позиция братского Азербайджана с его болевой сепаратистской точкой – Нагорным Карабахом и проблема собственного сепаратизма – курдского. Для Турции независимая Абхазия вообще представляет достаточно опасный проект, т. к. грозит разрушить очень важные для нее связи с транзитной Грузией, а при успешном развитии абхазского туристического сектора – поставить под угрозу наполняемость собственных турецких курортов. Мне вообще приходилось слышать такие курьезные высказывания, что если бы Турция могла выкупить все абхазские пляжи, чтобы тут же закрыть их от посещения и направлять всех желающих к себе, то обязательно сделала бы это.

Это, конечно, шутка, но фактом остается то, что из трех, а точнее, даже четырех направлений абхазской политической многовекторности у Сухума остается только одно, именно то, от которого он так старается уйти, – Москва. И в этом отношении как бы наша абхазская Золушка ни старалась, только принц-Кремль может поднять ее туфельку! По иронии злой политической судьбы, Абхазия повторяет приключения Белоруссии и Украины, которые долго старались уйти от России и когда они это действительно сделали, то оказалось, что им просто некуда идти. Не хватает на всех принцев, что же тут поделать!

Объективности ради следует написать еще об одном – пятом векторе абхазской политики. Это вектор стран, которые уже признали или могут признать абхазскую государственность. На время написания данного материала ими являлись Никарагуа, Венесуэла и Науру. В повестке дня стоит возможное признание со стороны Эквадора, Боливии и Перу.

Конечно, количество стран, признавших Абхазию и Южную Осетию, оказалось меньше того, каким оно виделось летом 2008 года. Тогда видные российские политологи делали прогнозы, в которых с достаточной степенью уверенности говорили, что в течение года эти страны признают не меньше 15 государств. Этого не случилось, но тем не менее, как мы видим, такие страны существуют и сейчас уже четко видна тенденция кто, как и на каких условиях может признать Абхазию и Южную Осетию, по крайней мере, в ближайшем будущем.

– Во-первых, это должны быть страны, далекие от кавказского региона, страны, которых происходящее в нем особо не касается и которые не смогут навредить себе ухудшением отношений с какими-то кавказскими региональными государствами, которое неизбежно возникнет после признания независимости Сухума и Цхинвала.

– Во-вторых, это должны быть страны, у которых нет своих сепаратистских территорий и которые, таким образом, не будут провоцировать конфликты у себя дома.

– В-третьих, это должны быть страны, находящиеся в сложных или даже враждебных отношениях с США, для которых возможность уязвить его союзника – Грузию – и попытка сблизиться с его гипотетическим соперником – Россией, будут полезны для укрепления собственных позиций.

– В-четвертых, это должны быть страны, которым должны быть привлекательны и существенны некие коммерческие блага, которые Россия может предложить за признание, будь это деньги, как в случае с Науру, либо кредиты и льготные условия при закупке российского вооружения, как в некоторых других случаях.

Кстати, последний пункт определяет тот факт, что крупные и экономически развитые страны вряд ли смогут в ближайшем будущем признать Абхазию и Южную Осетию. В последнее время после целого ряда переговоров и разноплановых попыток в Москве сформировалось мнение, что помимо тех препятствий, о которых мы уже говорили, и тех, о которых скажем позднее, цена, запрашиваемая крупными странами за признание Сухума и Цхинвала, неоправданно велика и платить ее нецелесообразно. Но, с другой стороны, если проанализировать ситуацию в свете уже доказанных четырех критериев, то мы увидим, что количество стран, которые потенциально могут признать государственность Абхазии и Южной Осетии, довольно велико. Конечно, вес подобных стран в мировой политике будет мал, но все равно, каждое подобное признание, каким бы купленным или экзотическим оно ни было, без сомнения, добавляет значимости Сухуму и Цхинвалу и все больше перечеркивает возможность их возвращения в состав Грузии.

Насколько естественной ни являлась бы многовекторность для абхазской политики, в ней по определению заключается и всегда будет заключаться высокая опасность для отношений Россия – Абхазия и для определенного аспекта внутриабхазских отношений. Здесь находится еще одно противоречие современной абхазской политики. Беря московские деньги и находясь под защитой Москвы, Сухум все активнее ведет собственную игру со странами, которые далеко не всегда и решительно не во всем могут быть сочтены друзьями и партнерами России. Это относится к некоторым европейским странам, которые по многим ключевым вопросам позиционируют себя как противников России, и в полной мере к Турции, с которой у Москвы и Санкт-Петербурга традиционно были очень непростые взаимоотношения. Попытки «многовекторной политики» между Россией и Турцией, которые велись на Кавказе странами, так или иначе, находящимися в поле особых российских интересов, исторически заканчивались очень печально для игроков в многовекторность. Можно вспомнить, допустим, печальную судьбу Георгиевского трактата, который заключила с Россией Грузия, получив от нее защиту в обмен на поддержку российских интересов в Закавказье и отказ от независимой внешней политики. Через некоторое время Грузия, в соответствии с многовекторностью своей политики, заключила договор о ненападении с врагом России – Турцией, после чего Екатерина II, по сути, разорвала Георгиевский трактат, что привело к одной из самых больших катастроф в грузинской истории – разгрому Грузии в Крцанисской битве и взятию Тифлиса персами. Несколько лет спустя подобную ситуацию попытался воспроизвести имеретинский царь Соломон, который, получив протекторат от России и войдя посредством этого в орбиту российского влияния, начал вести переговоры о получении такого же протектората от турок. В результате подобной многовекторной политики он потерял власть, бежал в Турцию, а Имеретинское царство было упразднено и стало основой Кутаисской губернии.

Конечно, современные международные отношения нельзя прямо сравнивать с событиями двухсотлетней давности, но кто может дать гарантию, что отчаянные попытки Абхазии вести аналогичную политику – т. е. любой ценой затащить Турцию в регион – не постигнет такая же участь, как Картл-Кахетинское и Имеретинское царства? История, особенно кавказская, имеет свойство повторяться.

Таким образом, в Абхазии сложилась парадоксальная ситуация – чем сильнее абхазы стремятся к диверсификации, тем сильнее становится их зависимость от Москвы и в обозримой перспективе никакой альтернативы влиянию России в этом регионе не предвидится в принципе. Более того, активная многовекторная политика в будущем может совершенно зримо поставить и эти отношения под большой вопрос, что, судя по примерам из истории, может закончиться концом всей абхазской государственности. Такое положение не может не тревожить абхазов, стремящихся не к формальному признанию, а к реальной независимости и фактическому суверенитету. Данная тема длительное время выводилась из поля зрения общественности и, говоря об Абхазии, по крайней мере российские СМИ, во главу угла ставили ее пророссийские настроения.

Ситуация изменилась на последних президентских выборах, состоявшихся в декабре 2009 года, на которых опять победил Сергей Багапш. В ходе предвыборной борьбы одной из самых серьезных тем его оппозиции была промосковскость С. Багапша и его однозначная пророссийская ориентация. Основными объектами критики стали недостаточная внешнеполитическая диверсификация, сверхбольшая зависимость от России, всеобъемлющее проникновение российского капитала, преференции российским компаниям, могущие нанести ущерб интересам страны. Несмотря на то что нынешние оппозиционеры понимают, что отношения с Россией критически важны, они считают, что для диверсификации Абхазии, ее массового международного признания и поиска новых стратегических партнеров делается недостаточно, и упрекают в этом действующего президента.

По иронии судьбы, абхазская оппозиция, так активно ратующая за отход от России и за ослабление российского влияния, одной из основных своих задач ставит… получение российских денег. Так, влиятельная оппозиционная партия ЭРА (партия Экономического развития Абхазии) внесла на рассмотрение законопроект «Об оппозиции», в котором предусматривается ежегодное выделение из бюджета страны немалых денежных средств на содержание оппозиции. По мнению известного российского эксперта-кавказоведа Сергея Маркедонова, таким образом «абхазская оппозиция демонстрирует чудеса патернализма, предпочитая вместо выработки альтернативных стратегий и программ заботиться о своем достойном бюджетном обеспечении». Браво! Откуда в абхазской тумбочке берутся деньги, мы уже рассмотрели.

О политической ориентации Абхазии говорит и ситуация с языком. Она не менее парадоксальна! Мы знаем насколько непросто складывается вопрос с распространением и употреблением русского языка в бывшем СССР – в Прибалтике, на Украине, в Молдавии и т. д. В какой-то степени это понятно – бывшие республики, отделившись от Москвы, от великороссов, начинают усиленно продвигать свою культуру, свой язык и пестовать свои национальные особенности. Но у них у всех есть огромная разница с Абхазией – они не граждане России! Подавляющее большинство абхазцев – 80—90% – являются гражданами России, такими же, как жители Владивостока, Питера или Ростова. У нас их воспринимают своими – мы за них платим, мы за них умираем, мы отстаиваем их позиции везде где только можно! И вот эти свои, которые клянутся в вечной любви и преданности, став независимыми в своих поступках, при первой же возможности отказываются от русского языка…? А свои ли это?

Конечно же, ситуация с языком несколько сложнее. На самом деле, в Абхазии везде доминирует русский язык, абхазский язык сами абхазы знают далеко не все, а из не-абхазов его не знает практически никто. На русском языке идет делопроизводство, на нем выходят газеты и журналы, идет обучение в школах. В 2011 году парламент Абхазии планировал перейти в своей работе на абхазский язык и не смог. По словам его спикера – Нугзара Ашубы – это оказалось невозможным из-за того, что далеко не все депутаты, в первую очередь включая самих абхазов, знают язык, нет переводчиков, нет лингафонного оборудования. Более того, нет единых стандартов языка, в нем в огромной степени отсутствует современная политическая, экономическая и иная профессиональная лексика, которую нужно создавать или заимствовать. После долгих трудов на абхазский язык не смогли перевести «Закон о государственном языке», а уж о том, чтобы профессионально обсуждать его на абхазском языке, говорить вообще не приходится!

Все это понятно и, конечно же, печально. Естественно, необходимо развивать абхазский язык, устанавливать стандарты, учить ему детей, делать двуязычные топонимы и т. д. Это не подвергается сомнению. Но в этом состоянии отменять русский язык и устанавливать единственным государственным языком абхазский… это как в песне – «Я другой такой страны не знаю, где так…». Не знаю как для вас, а для меня это очень показательный и символичный эпизод. Как говорят англичане – «eye-opening».

Следующий вопрос в абхазской теме стоит особняком, однако он незримо пронизывает все остальные темы – и экономику, и политику, и многое-многое другое. Парадоксов и противоречий в нем столько, что если бы кто-то создал машину, учитывающую противоречия и парадоксы, привез ее в Абхазию и посадил за его изучение, то она наверняка бы сломалась.

Этническая ситуация

Начиная с послевоенного времени, российские эксперты и СМИ практически не обращали внимания на этническую ситуацию в Абхазии. Считалось, что там все хорошо, что все нации Абхазии – и русские, и армяне, и абхазы, и греки, и др., – плечом к плечу воевавшие со своими угнетателями – грузинами, живут в мире и дружбе и вместе строят свое светлое черноморско-курортно-мандариновое будущее. Лишь несколько лет назад в печати стали появляться первые робкие материалы, говорящие, что «не все прекрасно в Датском», простите, Абхазском королевстве в плане равенства и братства наций. Сначала на авторов подобных статеек гневно шикали, мол, «Что ты тут несешь? Это же наши союзники и наши граждане! Кто тебе приказал так написать? Сколько тебе грузины заплатили за эту грязную фальшивку?» По мере того, как информация стала накапливаться, в российском обществе заговорили о том, что в Абхазии у русских, армян и других неабхазов отбирают квартиры, о том, что из Абхазии выдавливают русских, о том, что этническое неравенство там закреплено на законодательном уровне и т. д. Клеветали, гады!

Конечно же, все эти нападки на молодую демократию гневно отвергались самими абхазами, причем на всех уровнях сразу – от президента и премьера до простых людей, а также российскими чиновниками всех мастей, так или иначе вовлеченными в работу с Абхазией. Говорилось, что это все не так, что никакой дискриминации там нет, что если какие-то этнические вопросы и есть, то совсем не в том ключе, не в том объеме и не по тем причинам, и что люди, так говорящие, тем самым льют воду на мельницу грузин, вольно или невольно помогая им очернять верного союзника России. Мне всегда казалось подозрительным, что отвергают это представители только и исключительно двух групп – этнические абхазы и российские чиновники. Все остальные либо глухо молчали, либо жаловались на притеснения.

Причем я могу понять, почему так говорили абхазы – это и этническая клановость, и профессиональные обязанности, и уже надоевший вам «пхащароп», но меня всегда занимало, почему так говорят наши чиновники. Позднее я пришел к выводу, что, наверное, здесь можно говорить как минимум о трех причинах и трех типах чиновничества. Первый тип утверждает о том, что в Абхазии нет этнической дискриминации и что Абхазия – это настоящий, лояльный партнер России, что называется, по долгу службы. Помните, как Высоцкий пел про Никодима – «личность в штатском» – «он по долгу своей службы дорожил моею дружбой»? Здесь примерно то же самое – «не стоит вытаскивать грязное белье, может, все и рассосется, если узнают, то спросят – ты знал или не знал, если знал, то почему не доложил, а если не знал, то почему не знал» и т. д. В общем, старое чиновничье правило – как бы чего не вышло. Вторая причина – это полное незнание обстановки и нежелание ее знать – а зачем? И третья причина самая поразительная – это какое-то извращенное самоубаюкивание – когда люди столько раз повторяют хорошие и правильные фразы, что в конце концов сами начинают в них верить! Некоторым я специально пристально смотрел в глаза и пытался понять, вот сейчас, когда он говорит о том, что у русских в Абхазии не отбирают квартиры, он сам верит в это? И убеждался – верит, стервец! Искренне верит! Есть такая категория людей, работа которых заключается в том, чтобы говорить политически корректные фразы и которые ими действительно начинают жить. Это те люди, которые еще вчера по-поцелуйному крепко верили в желание батьки Лукашенко строить Союзное государство, а сегодня профессионально верят в этнический абхазский рай и истинное братство народов России и Абхазии.

В подобных случаях, для проверки понимания, порой интересно брать одну и ту же картинку, рассматривать ее в двух разных ситуациях и смотреть – совпадает ли? Так, 17 февраля 2010 года Госдума РФ сделала специальное заявление в связи со «славной исторической датой» – 200-летием «добровольного» вхождения Абхазии в состав России. Среди прочих высокопарных и правильных высказываний в стиле нерушимой дружбы, проверки на прочность, исторической общности и проч. там встречается следующая фраза: «По сути, народы Абхазии и России, двух независимых государств, – это один народ». Абсолютно правильная, искренняя фраза для кого-то, кто обращается к своему ближайшему союзнику, для которого он очень много сделал, которому дал свое гражданство (куда уж ближе!), которому он безгранично доверяет и которого он действительно воспринимает как самого себя. И что же, спросите вы?

Так вот эта фраза, которая, я уверен, была сказана нашими депутатами от чистого сердца, без задней мысли и с целью подчеркнуть близость наших народов, была воспринята в Абхазии как угроза, как выражение чего-то абсолютно нежеланного, символизирующего катастрофу, провал и т. д. Берем уже упоминавшуюся, очень символичную статью «Будущее выглядит устрашающе»: «Так мы приходим к классическому завершению всех злоключений: Абхазия – очередной субъект Российской Федерации?.. тем более что в России все громче звучат голоса о «двух странах и одном народе».

Это четкий пример того, как одна и та же фраза воспринимается в России как доверие и выражение собственной близости с союзником, а в Абхазии – как угроза, боязнь и нежелание этой близости. Пикантно для лояльного союзника, не правда ли? В этой главе мы разберем вещи, которые важны для всего предыдущего материала, после нее, надеюсь, вы поймете моменты, которые вам были не до конца ясны в предыдущих главах, и дополните картину современного абхазского государства.

Дело в том, что, помимо экономики, являющейся одной большой дырой, и целого ряда политических проблем, в Абхазии существует еще одна проблема, внимание на которую было обращено совсем недавно. Причем ее восприятие разнится от того, на какой стороне человек находится и к какой национальности принадлежит – некоторые воспринимают ее как проблему, другие – как желанное состояние и цель, к которой необходимо прийти, третьи – как внутреннее дело Абхазии, которое, однако, не позволяет Сухуму достичь диверсификации своей политики, добиться признания своей страны и еще больше толкает его в объятия Москвы. Название этой проблемы будет – этноцентрический тип государства с доминирующим абхазским этносом, сложившийся в Абхазии за последние годы. Абхазия сейчас – это страна абхазов, а не государство, принадлежащее всему народу Абхазии.

Если спросить среднестатистического россиянина, какая основная проблема сейчас есть у русских, он, наверное, ответит – экономика, доходы, жилье и т. д. Если спросить о том же абхаза, то наверняка он скажет, что основная проблема его нации – это демография. Абхазов слишком мало – всего от 80 до 90 тысяч. Этого мало для того, чтобы уверенно доминировать на своей исконной земле. Если пообщаться с абхазами, то вы увидите, как здесь и там они оперируют цифрами 17% или 18%. Неискушенному человеку будет трудно догадаться, о чем идет речь, а речь эта – о процентном количестве абхазов ко всему населению Абхазии в конце 1980-х – начале 1990-х годов.

Проблема малочисленности абхазов началась еще в XIX веке, во время российской экспансии на Кавказ, когда из-за противостояния российским войскам и из-за увещеваний турок большая, если не бо€льшая часть абхазов уехала в Турцию. В принципе, большинство из них, несмотря на турецкие призывы, могли бы и не уезжать. Распространяемые сейчас профессиональными абхазскими патриотами данные о том, что Россия хотела уничтожить или выселить всех абхазов, не соответствуют действительности – их никто не гнал, они могли остаться, и их никто не уничтожил бы, как не уничтожили и не выслали в Сибирь тех, кто действительно остался и даже тех, кто уехал и потом вернулся из Турции. Они сами приняли такое решение, и теперь им и нам с этим надо жить.

После войны, в конце XIX века и в 30-х годах XX века в Абхазию шло мощное заселение других народов, в первую очередь грузин (как правило, мегрел), русских, греков, армян, украинцев, эстонцев и т. д. Это были как крестьяне, так и рабочие, геологи, инженеры, мелиораторы, учителя, просветители и т. д. В короткое по историческим меркам время они сделали из малярийной болотистой окраины всесоюзный курорт и здравницу. К 1989 году в 525-тысячной Абхазии непосредственно абхазов было 93 тысячи (18%), в то время как грузин было 239 тыс. (46%), русских – 74 тыс. (14%), армян – 76 тыс. (15%), греков 14 тыс. (3%) и т. д.

Я сейчас выскажу утверждение, которое наверняка покажется обидным для абхазов, но которое тем не менее существует, имеет под собой некую почву и которое в той или иной форме не раз высказывали те или иные признанные интеллектуалы, в частности известный писатель, историк и общественный деятель Лев Вершинин. В силу неких особенностей своего исторического развития абхазы, при всем моем к ним уважении, по многим параметрам (культура, экономика, наука, литература, язык и пр.) отставали и отстают от проживающих с ними общин – русских, армян, грузин и др. С одной стороны, в равных условиях и демократическим путем абхазы не могли выдержать конкуренцию с ними за этническое лидерство, с другой, после развала СССР на всем Северном Кавказе и в том числе (а может быть, и в бо€льшей степени) в Абхазии начался сильный национальный подъем «титульных» этносов. Началась и до нашего времени продолжается борьба за доминирование. В этом смысле для абхазского народа война с грузинами была не только и не столько ответом на те зверства и на те притеснения, которыми действительно занимались представители того грузинского государства, но в значительной (опять, если не в бо€льшей) степени борьбой за собственное этническое доминирование в ареале проживания своего этноса.

После войны этническая картина Абхазии коренным образом меняется, и абхазы получают желанное лидерство. Точные цифры нынешнего абхазского населения неизвестны. По данным официальной переписи 2003 года, в Абхазии проживает 215 тыс. человек, из них 95 тыс. абхазов (45%), 45 тыс. армян (21%), 24 тыс. русских (12%), 1,5 тыс. греков и т. д. Вместе с тем достоверность этой переписи неоднократно ставилась под сомнение различными организациями. Ее упрекали в занижении количества проживающих в Абхазии армян, так, по данным, озвученным Общественным радио Армении, в настоящий момент их количество составляет 67 тыс. человек и в завышении количества этнических абхазов, – по некоторым оценкам, численность абхазов не превышает 80 тыс. человек, причем до 30 тыс. человек не проживают на территории Абхазии, т. к. выехали либо на заработки, либо на ПМЖ в Россию и Турцию.