Текст книги "Будет ли новая русско-грузинская война?"

Автономизация регионов позволит оттеснить Тбилиси от управления трубами, что однозначно увеличит надежность их функционирования. Контроль Азербайджана и Турции над частью трубопроводной системы, идущей по территории Грузии, будет только приветствоваться Россией и Западом, т. к. будет означать контроль владельца углеводородов и его основного транзитера и вытеснение из цепи слабого и ненадежного звена.

Таким образом, Армения, Азербайджан и Турция, особенно сейчас, на этапе переговоров по Карабаху, а также грузинские армяне и азербайджанцы, подчеркиваю еще раз, особенно сейчас, на этапе переговоров, должны со всей четкостью осознавать, что на кону у них стоит не только Нагорный Карабах и открытие границ. Достижение соглашения будет практически неминуемо означать решение вопросов Джавахка и Борчалы, транспортную революцию на Кавказе, прекращение зависимости по многим вопросам от Грузии, контроль над трубой, серьезный транспортный коридор через Батуми и т. д., и т. д., и т. д. Синергия. Дважды два может и должно равняться пяти.

А что же мингрелы? – спросите вы. На этом этапе мингрелы не поддержат парад автономий. Если вектор движения аджарцев почти неподвижен, армян и азербайджанцев – центробежен, то у мингрел он центростремителен. Цель мингрел – Тбилиси, а не Кутаиси или Поти. Этот период будет ими использован для укрепления мингрельского этноса и последующего доказательства своей лояльности перед грузинами. Полностью исключать выдвижение мингрелами требований об автономии нельзя, но их черед придет чуть позже.

Во всем этом процессе Москва должна устоять перед соблазном замкнуть на себе весь процесс координирования перемен. Ключи от конфликтов необходимо передать в Баку, Ереван и… ну… говорите же… и в Сухум! Тогда это станет подлинным национально-освободительным движением, борьбой народов за идеалы гуманизма и за выживание своей нации, а не приходом новой империи и не кознями Москвы против маленького, свободолюбивого народа, который выбрал дорогу в НАТО.

Кстати, о НАТО. Подобный расклад будет концом нынешнего внешнеполитического позиционирования Грузии. Федеративное государство, около половины территории которого приходится на национальные окраины, где проживают народы, имеющие совсем разные внешнеполитические приоритеты, не может позволить себе тот же курс, которым следовала унитарная и незаменимая на Кавказе Грузия, дружащая с соседями и воюющая с империей зла. Это будет тем самым вариантом, когда грузинская государственность останется, но грузинская угроза исчезнет.

На этом этапе на сцену должны выйти мингрелы…

Но, вы, наверное, уже устали… Давайте отвлечемся. К чему я это все. Я иногда вспоминаю старшину своей парашютно-десантной роты в армии – прапорщика Брежнева – очень вредного, но по-своему мудрого человека. Так вот, когда при нем кто-то из солдат говорил фразу: «А я думал…» он тут же отвечал: «Думать тебе, боец, пока рано. Я за тебя уже подумал, а тебе надо только исполнять». Так вот, друзья мои, думать – не рано! Надо думать и думать надо уже сейчас. В завершение отдельно и, возможно, в качестве самого главного вывода хочу дать вам следующую, очень, может быть, самую важную тему для раздумий.

На основе чего сейчас строится официальный подход России к Грузии? Россия говорит: «Есть Грузия, есть грузинский народ, есть правительство, есть Михаил Саакашвили. В этой связке слабым звеном является mr. Саакашвили. Это он напал на Цхинвал, это он приказывал стрелять в наших миротворцев, это он оскорблял Россию, это он уводил Грузию на Запад. А простой народ нас любит и простой народ не виноват. Значит, мы не будем разговаривать с Саакашвили и будем ждать, пока он уйдет или пока волна народного гнева его сметет».

Это абсолютно правильная, политически единственно верная, бредовая и близорукая позиция, не имеющая никакого отношения к реальности.

Именно так в данный момент необходимо позиционировать российский подход, хотя бы внешне. Но мы сами, внутри себя должны выйти из плена иллюзий и понять, что в данном случае ко всем этим грехам Михаил Саакашвили имеет довольно опосредованное отношение и уж во всяком случае не является тем гением зла, которого из него лепит российская политика.

Саакашвили – не сатана во плоти. Он всего лишь один из. Он – один из. Нисколько не лучше и не хуже всех предыдущих. За все последнее время свободы и независимости в Грузии не было главы государства, который бы не начинал войны в Абхазии или Южной Осетии. Причем из длинной череды подобных персонажей – Ной Жордания, Звиад Гамсахурдия, Эдуард Шеварднадзе и Михаил Саакашвили – именно Саакашвили выделяется тем, что сделал это хотя бы через несколько лет после своего избрания. Все остальные посылали войска сразу же. Первым делом. Без малейшего исключения. За весь XX век, включая советский период, в Грузии не было президента, премьера или первого секретаря, который не вел бы процесс ассимиляции негрузинских народов.

Причина происходящего – не в президентах и не в фамилиях, она гораздо глубже. Президент – это всего лишь чиновник, наивысший чиновник государства, ведущий политику, которую желает видеть народ. Именно народ выбирает лидера, предлагающего, по его мнению, те шаги, которые ему нравятся и которые он одобряет. В грузинском обществе на подсознательном, ментальном уровне существует стабильный спрос именно на такую политику. На политику войны силового решения вопросов с более слабыми соседями, на политику их ассимиляции и вытеснения, на политику ментальной невозможности предоставления негрузину столько же прав, сколько и грузину. Это особенности национального характера, и не учитывать их преступно.

При этом все мы знаем, на личностном уровне грузины могут быть прекрасными людьми – великолепными друзьями, соседями и сослуживцами. Но каким бы хорошим другом грузин ни был осетину, голосовать он будет за кандидата, обещающего вернуть Осетию в Грузию любыми средствами, включая военные. Грузинское общество раз за разом и без какого-либо исключения выдвигает из своих рядов лидеров, которые занимают националистические и, по сути, фашистские позиции и решают вопросы именно таким образом. И в этом отношении фамилии лидеров и их отношение к галстукам или пролетающим самолетам нисколько не важны – при других фамилиях сама политика другой быть не может! Если бы к власти в 2004 году в Грузии пришел не Саакашвили, а другой человек – никакой разницы бы не было, точно так же, как если сейчас оппозиция сменит грузинского президента, никакой разницы не будет.

Наоборот! Среди нынешней грузинской оппозиции, горячо выступающей против Саакашвили, есть люди, которые представляют для соседних народов гораздо более высокую опасность, чем Мишико-бесноватый! На другой стороне нет лидеров, предлагающих повернуться лицом к не титульным нациям, начать с ними разговор. Не выдвигает грузинский народ таких лидеров. Нет на них спроса. Нынешняя грузинская оппозиция в отличие от оппозиции в той же России или тех же США никоим образом не работает с национальными меньшинствами – она с ними не контактирует, ничего не предлагает, не требует от них поддержки, не пытается заключить никакого соглашения. Это говорит о том, что во всем грузинском обществе традиционно и сейчас нет запроса на участие в нем нацменьшинств – не видит оно роли нацменьшинств в своей жизни.

Это не политика Саакашвили – это идеология доминирующего грузинского этноса, которую он сам лишь олицетворяет при поддержке большинства грузинского народа. Поддержка грузинским народом этой идеологии от года к году и от десятилетия к десятилетию высока и ее вектор не меняется. В 1920 году в знак признательности Валико Джугели за операцию в Южной Осетии, когда он сжег десятки осетинских деревень, грузины назвали в его честь город. Город Квирилы до 1921 года назывался Джугели. Может быть, с тех пор что-то изменилось?

Как мне рассказывали, в 2008 году, в ночь с 7 на 8 августа, Тбилиси ликовал! То есть в тот момент, когда на тогдашний Цхинвали, а нынешний Цхинвал падали ракеты, а женщины и дети забивались в подвалы, когда танки расстреливали казармы российских миротворцев, центр Тбилиси был полон народа, люди заполонили рестораны и кафе, радовались, поздравляли друг друга и поднимали тосты за здоровье Саакашвили! Грузинский народ ликовал! Может быть, что-то изменилось в сознании после этого?

7 января с. г. католикос Грузии Илия II в рождественском послании (!) выступил против перевода Библии на другие языки. Давайте вдумаемся, христианский патриарх выступает против перевода священной книги на другие языки и против донесения ее до паствы на языке другого народа! Как это укладывается в голове? Где еще возможно подобное?

После Пятидневной войны в печати шла большая дискуссия о том, что должно стать целью России в Грузии. Назывались разные варианты – десуверенизация Грузии, свержение режима Саакашвили, приход к власти промосковского лидера, дробление на несколько государств, превращение в российское генерал-губернаторство и т. д. Иллюзии! Это ничего не изменит и является не чем иным, как подменой цели. Пушки не могут победить идеи! Главное, с чем здесь нужно бороться, – это не грузинское государство, не Саакашвили, не его правительство, армия или территориальное деление – это все производные. Идеология! Имперская картлийская народоненавистническая идеология – вот что является первопричиной и должно быть разрушено.

Никакой отказ Грузии в суверенитете и превращение ее в губернию не изменит менталитет картлийского этноса. История показывает, что, даже находясь в худшем положении, потеряв независимость и будучи «под игом» персов, турок или русских, картл не прекращает уничтожать мингрельский язык или менять осетинскую фамилию Джугаев на Джугашвили. Это в крови, это менталитет народа – высокопассионарный, имперский менталитет ядра грузинской нации.

В Грузии должна быть произведена дефашизация населения. Примерно так, как это было сделано в послевоенной Германии. Только это может изменить ситуацию и именно эта мегазадача должна быть поставлена в качестве стратегической. Необходимо развенчать идеологию имперской грузинской нации и ее границ, простирающихся далеко в земли подчиненных ей соседних народов. Грузины должны понять, что законы одни для всех, что солнце светит мингрелу так же, как картлийцу, и так же, как армянину, что для Бога нет ни эллина, ни иудея, даже если православный патриарх и благословляет войну одной части своей паствы против другой или запрещает переводить Библию на языки своих народов. До грузин необходимо донести, что Краснодарский край не является грузинской территорией, даже если она и была таковой 900 лет назад, а абхазы или мингрелы имеют право говорить, читать и писать на своих языках.

Федерализация и дефашизация не будут и не должны стать концом грузинской государственности, но станут концом грузинской имперскости. Вот тогда можно будет поставить вопрос:

«Грузия – для грузин или для грузин – Грузия?»

 
Та не буде луче, та не буде краще,
Як в нас на Вкраїнi,
Що немає жида, що немає ляха,
Не буде й Унiї.
 

Абхазия. Необъяснимая щедрость бытия

Эта книга была бы неполной, если бы в ней не были рассмотрены вопросы еще двух регионов, которые даже сейчас, не входя формально в состав Грузии и являясь, как говорят некоторые российские депутаты, «полупризнанными», все равно продолжают рассматриваться многими, и в первую очередь мировым сообществом, частью Грузии. Это, конечно же, Абхазия и Южная Осетия.

При этом, на мой взгляд, ситуация в Южной Осетии довольно проста и понятна. Регион живет своей жизнью и залечивает раны, полученные во время последней войны 08.08.08. Логика его развития понятна: осетины – разделенный народ, и даже если сейчас они живут в двух формально независимых государствах, то в наличии есть серьезное стремление к объединению, существовавшее всегда, и это объединение, рано или поздно, должно произойти. При этом в определенном смысле оно имеется уже сейчас – обе Осетии и так живут в едином полуадминистративном, экономическом, финансовом, оборонном, да и просто в едином жизненном пространстве. Вместе с тем абсолютно понятно, что формальное объединение сейчас невозможно, да, наверное, и не нужно. Пройдет какое-то время, пристальное внимание к этому многострадальному региону в определенной степени угаснет, и вот тогда, возможно, после Олимпиады 2014, будет смысл вернуться к вопросу формального объединения Осетий, формального вхождения Южной Осетии в состав России.

Естественно, в регионе немало проблем и вопросов – а где их нет? Это и медленные темпы строительства и восстановления, и постоянные разговоры о коррупции, об «откатах» чиновникам как московским, так и местным, задержки с выплатами, хапужничество строителей, отсутствие квалифицированных кадров, безработица, необходимость укрепления границы с Грузией, в том числе в Ленингорском районе, и т. д. Вместе с тем вопросы так или иначе решаются, наверняка рано или поздно будут решены, и в этом отношении можно только пожелать жителям Южной Осетии успехов!

Ситуация в Абхазии в значительной степени другая, она похожа и не похожа на югоосетинскую. С одной стороны, у этой страны существует несравнимо более серьезный потенциал, чем у Южной Осетии, для сохранения себя как государства или как независимой и самостоятельной территории. Это относится к географическому положению Абхазии, к ее стратегическим преимуществам, экономическому, демографическому, оборонному потенциалам и т. д. С другой стороны, ситуация в Абхазии абсолютно не проста, она во многом тревожна, непонятна и при стечении некоторых обстоятельств, либо просто при продолжении нынешней политики как России по отношению к Абхазии, так и самой Абхазии, она может взорваться и привести к ныне непрогнозируемым последствиям.

Дело в том, что ситуация в Абхазии причудливым узором соткана из противоречий. Вся без остатка. До капельки. Те стратегические цели, которые официально ставит руководство Абхазии, не могут быть достигнуты нынешними методами, а поставленные задачи по мере их выполнения будут неминуемо приводить (и уже приводят!) к конфликтам и разломам сразу по нескольким линиям – по линии Россия – Абхазия, по внутринациональному вопросу в самой Абхазии, возможно, по линии Россия – Турция и т. д. Анализируя ситуацию, неминуемо приходишь к выводу, что либо поставленная цель у Абхазии в действительности иная – не та, о чем нам громогласно и очень приветливо вещают абхазские лидеры, чуть ли не раз в месяц посещающие Москву, либо если все же та, то достичь ее существующими методами невозможно.

Ситуацию можно сравнить с вулканом, в котором абсолютно точно находится кипящая магма, но никто точно не знает, как глубоко она залегает и когда вырвется. Некоторые понимают, что она вырвется обязательно, другим уже крепко прижгло пятки, а третьи, которые удобнее всех пристроились и считают, что вулкан – это исключительно их собственность, предпочитают молчать и одергивают жалобщиков – тех, кого уже обожгло.

К предпоследней категории относится как российское руководство, так и сами абхазы. Российские чиновники хранят кладбищенское молчание по поводу сложностей и опасностей, исходящих от ситуации с Абхазией, т. к. признание этого обязательно поднимет целый ряд острых вопросов о том – та ли это страна, которую мы поддерживали, та ли это страна, за которую умирали наши миротворцы и на содержание которой Россия ежегодно тратит миллиарды рублей налогоплательщиков? Признание противоречий, их сложностей и остроты вызовет вопросы к самим чиновникам, эффективность действий которых уже сейчас явно может и должна быть поставлена под сомнение.

Для абхазов обсуждение тем, которые могут поставить под сомнение их курс, их лояльность, их честность, правильность их взаимоотношений с другими народами, их заработок, в конце концов – крайне острый вопрос. Если в своем этническом кругу эти темы обсуждаются и обсуждаются довольно остро, то на их публичное освещение и на участие в них людей других национальностей абхазы реагируют традиционно очень болезненно. Это связано с несколькими причинами, одной из которых является то, что многие абхазы считают самые важные вопросы жизнедеятельности Абхазского государства прерогативой исключительно абхазов по национальности и темой, к которой не могут быть допущены представители других, не титульных для нынешней Абхазии народов вне зависимости от того, являются ли они гражданами Абхазии или нет.

Другой причиной закрытости абхазского общества в этом вопросе является то, что обсуждение подобных вопросов входит в противоречие со строгими и очень влиятельными понятиями о чести, которые, как и у многих кавказских народов, существуют у абхазов. В абхазском языке существует понятие «пхащароп». На русский язык оно переводится как «стыдно», «неприлично», «недостойно». Это очень сильное понятие для абхаза, сильнее, чем значение тех слов, которыми оно переводится на русский язык. Достаточно сказать, что многие русские, попадающие в Абхазию не в качестве туристов, а окунающиеся в самую глубину ее жизни, очень скоро проникаются этим понятием, этим словом и сами начинают его употреблять. Так, талантливая и, надеюсь, еще не раскрывшаяся российская режиссер-документалист Жанна Синельник, снявшая, возможно, лучший документальный фильм об Абхазии, который у нас сейчас есть, – «Мир в Абхазии» – девизом своего блога в Интернете выбрала фразу «Жить нужно так, чтобы не было мучительно пхащароп!»

Так вот, обсуждать многие острые вопросы с не-абхазом для абхаза «пхащароп». Он либо будет до последнего уклоняться от дискуссии (уклонение от дискуссии и отказ отвечать на трудные вопросы – это вообще глубочайшая традиция среди представителей абхазской власти, и в первую очередь среди тех, кто по долгу службы должен реагировать на подобное), либо никогда не признает наличие проблемы или свою неправоту, даже если вы оба – вы и он – знаете, что проблема существует и он действительно не прав. Даже зная, что фактологически он не прав и противоречит всем законам логики, абхаз с пеной у рта будет отстаивать позицию своей национальности и лишь потом, может быть, в минуту душевной слабости, скажет тебе, что мол, «да, ты знаешь, такие случаи действительно бывают».

Вопрос в том, что, несмотря на всю природную скромность абхазов и на все многогранное и уважаемое понятие «пхащароп», подобные вопросы есть и, как бы кому-то ни хотелось, они не входят и не могут входить в компетенцию исключительно абхазов, либо не могут исчезнуть сами собой, если пресс-секретарь посольства Абхазии отказывается на них отвечать. Как говорилось в известном фильме о Кавказе, это уже не их зуб и не мой зуб – это наш зуб. Подобных вопросов немало – они есть и в экономике, и в политике, и в законодательной области, и в сфере межнациональных отношений, и в других. Однако общее, что их объединяет, и то, в каком разрезе их необходимо рассматривать, – это тенденция.

Стратегическая тенденция того, что сейчас происходит в Абхазии, следующая: долгое время живя полностью за счет России и обеспечивая за ее счет свою безопасность, сейчас Абхазия, сохраняя благозвучную риторику и показную внешнюю лояльность России, всеми силами стремится оторваться от России, сохраняя и увеличивая при этом российские финансовое содержание и военную защиту и строя этническое государство, в котором одна нация – абхазы – будет иметь (и уже сейчас имеет) больше прав, чем все остальные.

Такая ситуация стала возможной после и именно в результате признания независимости Сухума со стороны Москвы. Если до этого Абхазия выступала никем не признанной территорией, некоей серой зоной, выведенной обстоятельствами за рамки общечеловеческих и общегуманитарных правил и которая во всем зависела от милости Москвы, то теперь после признания Абхазия – верная подруга – превратилась в полноправную и своенравную жену, которая после штампа в паспорте – юридического признания и российских гарантий – при показной внешней покорности и верности мужу начала вести себя увереннее, преследовать свои цели, отличные от семейных, и, в общем-то, быть самой собой.

Если отойти от примеров семейного характера, то необходимо признать, что, конечно же, признание Абхазии со стороны России (и нескольких других стран) изменило ситуацию самым кардинальным образом. Хоть этот факт и не сделал вхождение Страны Души в мировое сообщество полноценным, но смог создать для нее принципиально иное состояние, которого Абхазия не имела все постсоветское время, – он дал ей безопасность и гарантировал от продолжения попыток Грузии взять военный реванш. Возможно, это самый главный итог последних 18—20 лет. В Абхазии завершился период, когда ее основными задачами были безопасность и элементарное выживание, а многие вещи, относящиеся к экономическому, социальному развитию и базовым правам человека, были оставлены на потом. Абхазия смогла вздохнуть спокойно и во многом стать самой собой.

С другой стороны, признание – это не только гарантия безопасности, это не только свобода и немалые преимущества, но и большая ответственность и принципиально новые отношения и новые требования. Если раньше этой стране можно было делать «скидки», в частности, на соответствие положения в ней определенному международному законодательству и неким гуманитарным нормам, то теперь ситуация изменилась, и если Абхазия, а вместе с ней и Россия хотят, чтобы эта страна была действительно независимой, равноправной и признанной, то необходима очень серьезная работа в этом направлении. Понимают ли это абхазы? Понимают ли это российские власти? Это мы увидим дальше.

Вообще стоит сказать, что в постсоветское время общественное мнение в России совершило по отношению к Абхазии такой же кульбит, какой оно произвело по отношению к Грузии, только с обратным знаком. Думаю, что раньше, в советское время, далеко не все сознательные и политически подкованные рабочие и колхозницы одной шестой части света знали, где находится Абхазия и кто такие абхазы. Зато они очень хорошо знали, любили грузин и, приезжая по путевке в Гагры или в Пицунду, бывали удивлены, когда местные жители им заявляли «мы – абхазы, а это не грузины».

После трагического развала СССР, в 1990-х годах, абхазы, равно как и осетины, показали, что они находятся ближе к России и если Грузия однозначно отрицала СССР, инициировала череду антироссийских скандалов и потихоньку начала наступать на российские интересы, то оба «малых» народа просили поддержку именно у России и высказывались за самые тесные контакты с ней, а в некоторые моменты даже за создание единого государства. Пройдя через кровопролитную и разрушительную войну с Грузией, абхазы с помощью кавказских добровольцев и при материальной поддержке России смогли одержать победу над тем, что тогда называлось грузинской армией, и де-факто стали независимыми от Тбилиси. В той войне погибли 3 тысячи абхазов и около 15 тысяч грузин, более 250 тысяч грузин стали беженцами.

В ходе войны и в последовавшем за ней долгом периоде непризнания, когда роль России как государства по отношению к Абхазии была не всегда однозначна и конструктивна, общественное мнение россиян по отношению к Грузии и к грузинам постепенно сменилось с резко позитивного на резко негативное. И примерно такой же переворот оно сделало по отношению к абхазам, только, естественно, со знаком обратным – с, по крайней мере, нейтрального до очень положительного. По сути, в определенной степени абхазы заняли во мнении среднестатистического россиянина положение, которое раньше занимала Грузия, – они стали представляться как небольшой, смелый народ, любящий Россию, сразившийся с ее недругом – Грузией, победивший при помощи России, стремящийся присоединиться к России, но по некоторым политическим причинам находящийся пока не в состоянии сделать это. Абхазия представлялась союзником, другом и верным соратником России, пострадавшим от проамерикански и антироссийски настроенных грузин.

Конечно же, в огромной степени это был миф. Причем в то же самое время в Грузии развивался совсем другой миф – о том, что абхазы на самом деле очень любят грузин и всеми силами хотят назад в Грузию. Им казалось, что в далеком, но так близком 1992 году, злая и коварная имперская Россия столкнула лбами два братских народа, спровоцировала абхазов, которые тогда сорвались, пошумели, набедокурили, а сейчас опомнились и хотят назад – в свою родную Сакартвело, правда, теперь злые русские им не дают этого сделать и препятствуют любым контактам абхазов с грузинами, но вот стоит им только сесть вместе, налить по рогу вина, взять в руки шампур шашлыка, и они обязательно договорятся…

Грузинский миф был развеян во время Пятидневной войны, когда абхазские ополченцы совместно с российскими десантниками заняли Кодорское ущелье, а грузинские войска при первых признаках опасности, в соответствии с повторяемостью грузинской военной модели, его спешно покинули. Российский миф начинает развенчиваться только сейчас и только после признания независимости. Именно после признания у нас стал проходить период эйфории и появилась возможность более трезво, беспристрастно взглянуть на Абхазию и сделать какие-то выводы. В то же время, на мой взгляд, после признания независимости у абхазов эйфория только началась. Слова «независимость», «независимые», как мне кажется, у них зачастую затмевают действительность и понимание того, что в реальном мире реальная независимость, независимость «де-факто» основывается не на оттиске печати на договоре и не на телевизионном выступлении лидера, а зависит совсем от другого – от экономической самодостаточности страны, от военной составляющей, от научного, демографического, образовательного потенциалов и от многих иных вещей. Со всем вышеперечисленным ситуация в Абхазии очень тяжела и даже критична. Здесь как раз и начинаются противоречия, о которых мы говорили ранее, и эти противоречия находятся во многом именно между словами «независимость» и «реальность».

Разберем три сферы, которые являются, возможно, ключевыми и наиболее критичными для понимания нынешней ситуации в Абхазии и для самой этой ситуации. Это – экономика, политика и национальный вопрос.