Текст книги "Артист"

Эпилог

Господский дом Марценхофф, расположенный неподалёку от Потсдама на берегу озера, был построен в XVII веке местным купцом, разбогатевшим на поставках королевской семье. За несколько лет до начала мировой войны его купил генерал прусской армии Теодор Карл фон Белов. Генерал бывал в Потсдаме редкими наездами, не дожил год до позорного Версальского договора и оставил поместье своему воспитаннику Юргену. Новый владелец вдохнул в поместье новую жизнь – обветшалый дом отремонтировали, с южной стороны разбили парк, а с северной от шоссе подвели асфальтовую дорогу и провели телефонную линию.

В просторной гостиной за чайным столиком сидели две молодые женщины, одна с копной рыжих кудряшек, а другая светловолосая. Травин, если бы их увидел, смог узнать – в первой бывшую невесту, княжну Ляну Мезецкую, которая, как он считал, погибла в Выборге, а во второй Дарью Белову, фельдшера из уездного города Рогожска, с которой он какое-то время жил. Женщины о чём-то тихо спорили, они замолчали, стоило створкам двери приоткрыться.

В гостиную вошёл подросток, высокий, худой, в чёрных спортивных брюках и коричневой рубашке с эмблемой «Кнабеншафт», только что созданной детской организации национал-социалистов. Следом за ним пожилой мужчина нёс лыжи в чехле.

– Спасибо, Ганс, отнеси их в кладовую, – распорядился мальчик по-немецки и тут же перешёл на русский: – Здравствуй, мама, здравствуйте, фрау Белова.

Он говорил на обоих языках свободно, без акцента, словно вырос одновременно в Берлине и Петербурге.

– Мы ждали тебя, Пауль, – улыбнулась Ляна. – Как прошёл твой день?

– Отлично, – мальчик стоял, почтительно склонив голову, – на соревнованиях я пришёл третьим. Мог бы и первым, но Гюнтер Тротт упал и сломал палку, я отдал ему свою.

– Ты молодец, мой мальчик, и поступил совершенно правильно, нельзя товарища бросать в беде. А теперь мне надо кое-что тебе показать.

– Ты уверена, дорогая? – спросила её Белова.

– Конечно, Пауль имеет право знать. Идём.

Все трое перешли в небольшой зал без окон, где стояли несколько кресел и киноаппарат с заправленной в него плёнкой, а на стене висел белый экран.

– Смотри внимательно, – скомандовала Мезецкая, выключая свет.

Аппарат затрещал, показывая кадры какого-то советского фильма, но не с самого начала. Тем не менее мальчик с интересом наблюдал, как сильный и высокий мужчина раскидывает напавших на него людей в странной форме с немецкими пистолетами «маузер» и как тот же самый мужчина целуется в вагоне поезда со светловолосой красавицей. Из титров Пауль узнал, что её зовут Клара, а его – Трофимов, и что она кого-то бросает, чтобы уехать с ним. Весь сеанс занял не более десяти минут, мужчину почему-то снимали со спины или так, чтобы лицо оставалось скрытым, только во время сцены в поезде он полуобернулся. В этот момент Мезецкая остановила киноаппарат, мужчина застыл на экране.

– Я ничего не понял, – признался Пауль. – Это ведь не весь фильм? И кто эти люди?

– Тётя Хельга склеила только то, что тебе нужно было посмотреть. Женщина, её фамилия Малиновская – она артистка, недавно бежала из СССР и осталась здесь, в Германии. А мужчину зовут Сергей Травин, он твой отец.

– Но ведь он умер? – Пауль постарался произнести это как можно более равнодушно.

– Я так считала до недавнего времени, думала, что погиб во время войны, но нет, оказалось, что он живёт в Советской России и даже, как видишь, снимается в кинофильме.

– А он знает обо мне?

– Нет, он тоже думает, что я умерла, поэтому не пытался нас найти, – не стала скрывать Мезецкая, – у него своя жизнь, а у нас – своя, но тем не менее, тебе следует о нём знать.

– Он артист?

– К сожалению, Пауль, он не артист, – улыбнулась Белова, – совсем даже наоборот. Он из советской тайной полиции.

– Он коммунист? – уточнил мальчик, внимательно разглядывая мужчину.

– Не думаю, – ответила женщина, – но он служит коммунистам.

– Когда я вырасту, то убью его, – пообещал Пауль, сжав кулаки до белых костяшек, и вышел из кинозала.

Некоторое время женщины молчали.

– Извини его, – наконец сказала княжна. – Павел ещё совсем ребёнок и сказал сгоряча. Повзрослеет, тогда поймёт.

– Ничего, – Дарья подошла, обняла её за плечи, несильно сжала, – всему своё время, дорогая, вырастет, сам разберётся, кто ему друг, а кто враг. Jedem das Seine[2]2
  Jedem das Seine – дословный немецкий перевод латинской фразы suum cuique, базовое юридическое понятие, означающее «каждому своё» или «каждому то, чего он заслуживает». Во время Второй мировой войны эта фраза была начертана над воротами концентрационного лагеря «Бухенвальд».


[Закрыть].