Текст книги "100 великих археологических открытий"

Этруски раскрывают тайны

Это открытие, подобно многим другим, произошло совершенно случайно. Весной 1828 года некий тосканский крестьянин вышел пахать землю. Во время пахоты его бык, тянувший плуг, неожиданно по самое брюхо провалился в какую-то яму. Передние ноги быка были сломаны, и до слез расстроенному крестьянину не оставалось ничего другого, как сбегать домой за ружьем и пристрелить несчастное животное. Вытаскивая тушу быка из злополучной ямы, крестьянин обратил внимание на то, что провал был чрезвычайно глубок и расходился куда-то в стороны. Заинтересовавшись, он взялся за лопату…

К вечеру в его руках была целая гора драгоценностей: золотые вазы и кубки, массивные золотые серьги, кольца, браслеты. Таинственная яма оказалась древним захоронением. Открытие безвестного крестьянина послужило толчком к развитию настоящей «золотой лихорадки». Дело дошло до хозяина здешних мест – Люсьена Бонапарта, князя Канино, родного брата Наполеона Бонапарта. Разогнав всех самодеятельных кладоискателей, он взял дело в свои руки. За два года нанятые им специалисты вскрыли несколько сотен гробниц и извлекли из них около двух тысяч античных ваз, сотни золотых украшений, статуэток, сосудов, кубков, браслетов…

С этого, по сути, и началось научное изучение древностей этрусков – народа, чья блестящая культура во многом стала предшественницей Древнего Рима. Как оказалось, «сокровища Люсьена Бонапарта» были добыты в некрополе Вульчи – одного из самых богатых и значительных городов древней Этрурии. В последующие, 1830–1840 годы раскопками были открыты другие центры этрусской цивилизации – Тарквинии, Черветери, Кьюзи.

Раскопки в Тоскане вызвали интерес не только при европейских дворах, но и в среде ученых. Первыми исследователями этой полузабытой италийской цивилизации стали французский археолог Ноэль де Вержер и его коллега итальянец Франсуа Тоскан. Нельзя сказать, что об этрусках наука того времени не знала совсем ничего. Еще римский император Клавдий написал историю этого народа, дошедшую до наших дней в довольно больших отрывках. В XV веке монах-доминиканец Аннио де Виттербе написал «Историю этрусских древностей», а сто лет спустя ирландец Томас Демпстер выпустил в свет фундаментальнейший труд, содержащий свод всех сохранившихся от античности сведений об этрусках, перечень и описание известных в то время этрусских древностей. Этрускам был посвящен и ряд научных трудов, созданных учеными XVIII века. Тем не менее только после открытий в Тоскане этрусская цивилизация стала обретать плоть и кровь.

Сегодня взяты на учет, описаны, сфотографированы руины сотен этрусских построек, разысканы остатки этрусских городов, раскрыты и изучены огромные некрополи. Достаточно хорошо известна и история этрусков, и причины гибели их цивилизации. Не до конца ясно, пожалуй, лишь происхождение этого народа – по поводу него в научном мире еще продолжаются споры.

Руины некрополей, остатки древних городских стен, фрески, кое-где древние горбатые каменные мостики и водосбросы, проделанные в скалах, остатки городских ворот можно увидеть и в других местах Центральной Италии. Античная Этрурия охватывала не только Тоскану, но и некоторые районы Умбрии и весь северный Лациум – территорию в 200 километров с севера на юг и примерно в 150 километров с запада на восток, между Тирренским морем, рекой Арно и Тибром. Этрусские города и поселения располагались и на прилегающих землях.

Более двух веков экономическим и политическим центром этрусской конфедерации являлся Вульчи. В 1820-х годах, во времена Люсьена Бонапарта, здесь насчитывалось около шести тысяч гробниц. Сейчас их сохранилось не более десятка – все остальные уничтожены кладоискателями. От самого города сохранились лишь остатки крепостной стены и полуразрушенный скальный храм. Чуть больше уцелело от города Вейи, где некогда располагался большой, широко известный в Италии храм. Вал, которым был окружен город, еще и сейчас кое-где угадывается. Этот город пришел в упадок уже к началу нашей эры, и современник императора Августа писал: «Некогда ты был могуществен, на твоей площади стоял золотой трон. А сейчас в твоих стенах слышен лишь звук пастушьего рожка, и там, где лежат твои мертвые, сбирают урожай злаков».

В свое время сенсацией стало открытие «этрусских Помпей» – города Спины, адриатического порта этрусков, погребенного под многометровыми наносами песка и ила. О том, что этот город некогда существовал, было известно давно. Товары сюда стекались чуть ли не со всех концов тогдашнего мира: с Балтийского моря доставляли янтарь, с Востока – ткани, домашнюю утварь, оливковое масло, египетское дерево, благовония. Этрурия вывозила через Спину вино, хлеб, железные и бронзовые изделия.

В древности порт располагался в трех километрах от моря, с которым его соединял канал, прорытый в русле одного из рукавов реки По. Однако постепенно песчаные наносы и отложения ила заставили море отступить. Город стал угасать. К I веку н. э. Спина, затянутая болотами и занесенная илом, исчезла.

Мало кто из археологов верил, что удастся когда-нибудь разыскать Спину. И тем не менее город был найден, и произошло это благодаря упорству итальянского археолога Нерео Альфиери. На поиски Спины ушло более тридцати лет. Еще в 1922 году в дельте реки По, в болотах Комаккио, был случайно найден греко-этрусский некрополь. Можно было предполагать, что неподалеку находится и сам город. Поиски велись вплоть до 1935 года. Было найдено более тысячи захоронений, но города так и не нашли. Прерванные из-за обострения международной обстановки и начавшейся войны поиски возобновились в 1953 году и спустя три года увенчались успехом: Спина была все-таки найдена!

Руины города занимали площадь примерно в 350 гектаров. Первые же раскопки дали замечательные результаты. Были найдены фундаменты домов, тысячи расписных ваз, в основном греческих, сосуды, относящиеся к V веку до н. э. В 1955–1958 годах Нерео Альфиери вскрыл в Комаккио две тысячи могил, впоследствии их число дошло до четырех тысяч.

В противоборстве с греками, умбрами, лигурами, сабинами и другими племенами, населявшими Италию, этрусское государство наращивало свою мощь. И к середине V века до н. э. лишь Карфаген да материковая Греция – страны, лежавшие далеко от его границ, оставались для него реальными соперниками. И вряд ли правители Этрурии могли предполагать тогда, что главным, смертельно опасным ее соперником станет один из ее собственных городов: отнюдь не самый значительный и не самый большой. Четыре века спустя Рим превратится в грозное государство и захватит все Апеннины…

Влияние этрусков на Рим несомненно. Искусные металлурги, судостроители, торговцы и пираты, они плавали по всему Средиземноморью, усваивали традиции различных народов, создавая при этом свою высокую и своеобразную культуру. Мы знаем, что изобретательскому таланту этрусков римляне обязаны многим в гидравлике, в ирригации, что этруски изобрели якорь и что легион, знаменитая боевая единица римлян, был известен уже этрускам. Именно у них римляне заимствовали архитектуру храмов с облицовкой, ремесленную технику, практику строительства городов, тайные науки жрецов-гаруспиков, гадавших по печени жертвенных животных, вспышке молнии и удару грома, и даже обычай отмечать победу полководцев триумфом. В Этрурию посылали учиться юношей из знатных семей, через Этрурию проникали в Рим греческие культы и мифы. И традиции этрусской культуры сыграли немаловажную роль в формировании культуры Древнего Рима.

Иран и Средняя Азия

Сузы, столица мира

Обширная плодородная долина рек Карун и Керха, расположенная на юго-западе современного Ирана, в древности носила название Сузиана, а вся эта страна называлась Эламом. Элам – один из очагов древнейших земледельческих культур. Уже на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. жители долины Каруна и Керхи выращивали ячмень и пшеницу эммер. Окрестные горы были богаты строительным лесом и металлами, жители горных районов разводили скот. Через долину пролегли важнейшие торговые пути, соединявшие Элам с Двуречьем, с Северным и Восточным Ираном. И неудивительно, что возникший в этом благословенном краю, на пересечении торговых путей город Сузы вскоре стал столицей Элама и одним из крупнейших центров Древнего Востока.

Правитель Суз носил титул суккалмах – «великий посланец». Роскошные дворцы эламских суккалмахов возвышались на «акрополе» – искусственном холме, расположенном к северо-западу от Суз, на берегу Керхи. Этот гигантский «акрополь» был на 33 м выше уровня реки и на 6 м выше остального города. Отсюда суккалмах правил страной, опираясь на ниспосланные богами законы. А богов в эламском пантеоне было немало – только в одном из текстов, относящимся к XXIII веку до н. э., приведены имена 37 эламских божеств. Главным религиозным центром страны, местом обитания богов, также являлись Сузы.

Первоначально, как и у многих других раннеземледельческих народов, верховным божеством эламитов была Великая богиня-мать – они называли ее Пинекир. Покровителем Суз считался Иншушинак – темный бог преисподней. К середине II тысячелетия до н. э. главенствующее положение в эламском пантеоне занял бог Хумбан. А солнечный бог Наххунте, создатель дня, был небесным судьей, каравшим за неисполнение законов, данных богами…

Обо всем этом, а также о многом другом мы сегодня знаем благодаря многочисленным находкам текстов на эламском языке. Эламиты еще в начале III тысячелетия до н. э. изобрели собственное пиктографическое (рисуночное) письмо. Оно состояло из приблизительно 150 основных знаков, передававших целые слова и понятия, и оставалось в употреблении более 400 лет. Таблички с этим письмом – так называемым протоэламским – найдены не только в Сузах и на территории Элама, но и далеко за его пределами – в Центральном и Юго-Восточном Иране, в Месопотамии. Это свидетельствует о широком распространении эламской культуры. Однако протоэламская письменность пока еще не расшифрована. Зато прочитаны эламские тексты, написанные другим письмом – так называемым линейным. Эта письменность возникла в Эламе во второй половине III тысячелетия, причем независимо от протоэламской. Она состояла из более чем 800 знаков, каждый из которых обозначал не слово, а слог. Материалом для письма служили камень, глина и металл. С конца III тысячелетия до н. э. эламиты также пользовались шумеро-аккадской клинописью.

История Элама была тесно связана с историей Месопотамии. В этой истории было всякое: кровопролитные войны, мирные договоры, и всегда – оживленные торговые и культурные связи. Случалось так, что Элам на какое-то время терял независимость и подпадал под власть правителей Двуречья, а случалось и наоборот – эламиты вторгались в Мосопотамию и превращали тамошние города в прах. В середине XIV века до н. э. Элам был надолго завоеван вавилонянами. Однако около 1180 года до н. э. эламский царь Шутрук-Наххунте I восстановил независимость страны и, совершив победоносный поход в Вавилонию, разграбил ее города и увез оттуда в Сузы богатую добычу. Именно тогда эламиты перетащили из побежденного Вавилона ныне знаменитую стелу с текстами законов царя Хаммурапи, которая в самом начале XX столетия была обнаружена французскими археологами. Этот поход на Вавилон ознаменовал начало периода наивысшего расцвета Элама. Власть эламских царей простиралась от Персидского залива на юге до нынешнего иранского города Хамадан на севере. Однако в VIII веке до н. э. Элам в качестве союзника вавилонян оказался втянутым в бесконечные войны с ассирийцами. В ходе этих войн страна была обескровлена и в 642 году до н. э. понесла окончательное поражение. Сузы были захвачены ассирийцами и подверглись жестокому разгрому.

История Элама на этом фактически завершилась. Но – не история Суз!

«Вот дворец, который я построил в Сузах. Украшения его издалека доставлены. Земля была вырыта глубоко, пока я не достиг скального грунта. Когда [земля] была вырыта, был насыпан гравий, в некоторых [местах] 40 локтей в глубину, в других – 20 локтей в глубину. На этом гравии дворец сооружен. Земля была вырыта глубоко, гравий засыпан, сырцовый кирпич формован – вавилонский народ [все это] сделал.

Кедр доставлен с горы Ливан. Ассирийский народ доставил его до Вавилона, в Сузы его доставили карийцы и ионийцы. Тиковое дерево было доставлено из Гандхары и Кармании. Золото, которое здесь использовано, доставлено из Лидии и Бактрии. Самоцветы, лазурит и сердолик, которые использованы здесь, доставлены из Согдианы. Бирюза, которая использована здесь, доставлена из Хорезма. Серебро и эбеновое дерево, употребленные здесь, доставлены из Египта. Украшения для стен доставлены из Ионии. Слоновая кость, которая использована здесь, доставлена из Эфиопии (Куш), Индии и Арахосии. Каменные колонны, которые здесь использованы, доставлены из селения Абираду в Эламе. Работники, которые тесали камень, были ионийцы и лидийцы. Золотых дел мастера, которые работали над золотом, были мидийцы и египтяне. Люди, которые инкрустировали дерево, были мидийцы и египтяне. Люди, которые формовали обожженный кирпич, были вавилоняне. Люди, которые украшали стену, были мидийцы и египтяне.

Говорит Дарий царь: в Сузах великолепное [дело] ведено было совершить [и] великолепным оно стало. Пусть Ахура-Мазда хранит меня и Виштаспу, отца моего, и мою страну».

Это – текст строительной надписи, в которой персидский царь Дария I рассказывает о сооружении своего дворца в Сузах. Раскопки французского археолога Р. Гиршмана показали, что этот дворец был построен между 518–512 годами – спустя три десятилетия после того, как Сузы и весь Элам были захвачены персами. Царь Дарий I избрал Сузы столицей Ахеменидской державы – вероятно, памятуя о той славе, которой этот город пользовался в древние времена. И хотя персидский царский двор был «кочующим» – осень и зиму он проводил в Вавилоне, лето – в Экбатанах, весну – в Сузах, а время больших праздников – в Пасаргадах и Персеполе, весь центральный аппарат государственного управления находился в Сузах. Густая сеть дорог связывала Сузы со всеми провинциями-сатрапиями огромной империи. Персидские клинописные документы, относящиеся к рубежу VI–V веков, содержат обильную информацию о том, как из Суз во все области страны, от Египта до Индии, посылали гонцов с распоряжениями верховной власти. Сюда же, в Сузы, приходили все донесения, адресованные царю.

По свидетельству Страбона, каждый персидский царь строил в Сузах свой собственный дворец. Важную информацию о комплексе дворцовых зданий в Сузах содержит библейская «Книга Эсфирь», в которой упоминаются «внутренний двор», «дом царя» (царские покои), «дом женщин» (гарем). «Книга Эсфирь» сообщает также, что пол царского дворца в Сузах был вымощен красным, белым, черным и желтым мрамором.

В конце XIX века французским археологам предоставилась возможность проверить достоверность сообщений древних авторов. В 1884–1886 годах супруги Делафор вели раскопки на развалинах дворца царя Артаксеркса II в Сузах. Их находки – руины монументального дворца с прекрасными скульптурами и фризами, изображающими львов, – вызвали большой энтузиазм в научной среде. В 1897–1898 годах французский археолог Жак де Морган и его коллега Р. де Мекенем начали раскапывать «акрополь» в Сузах. Им удалось обнаружить культурные слои самого раннего периода существования Суз, относящиеся к началу III тысячелетия до н. э., а также установить ту степень разрушений, которым Сузы подверглись в VII веке до н. э. во время нашествия ассирийцев. Одной из главных находок археологов стали развалины огромного дворца Дария I – того самого, который строили мастера из семи стран и для которого двадцать стран тогдашней ойкумены прислали лучшие произведения своей земли.

Раскопки французских археологов в Сузах продолжались с перерывами более восьмидесяти лет. Но лишь к сезону 1973/1974 года. окончательно прояснился план огромного комплекса ахеменидского периода: монументальные пропилеи, внутренний двор, царский дворец, приемный зал (ападана). Это огромное строительство, начатое при Дарии I, было завершено его преемником Ксерксом.

Раскопки показали, что дворец Дария стоял на прямоугольной террасе размером 400 × 260 м и занимал площадь 250 × 150 м. В нем было 110 комнат, коридоров и дворов, общая площадь которых составляла 20 675 кв. м. Их стены украшали обширные панно из глазурованных кирпичей с изображением воинов, различных животных и мифологических существ. К царским покоям примыкал огромный парадный зал – ападана, построенный по распоряжению Дария I, чтобы устраивать здесь торжественные приемы сановников и чужеземных послов. Потолок зала поддерживали шесть рядов колонн, вершины которых были украшены капителями в виде бычьих голов.

Развалины ападаны, занимавшей площадь 10 434 кв. м, были раскопаны и обследованы французскими учеными еще в 1890-х годах. А в сезоне 1969/70 года. археологи нашли две таблички из серого мрамора с надписями, рассказывающими о сооружении ападаны: сначала был снят слой почвы до скального грунта, затем выровнена площадка для фундамента, на котором был возведен дворец из кирпича с каменными проемами дверей и окон и прочими деталями. Царская сокровищница, царские склады и мастерские располагались к югу от дворца. Все дворцовые здания были окружены мощной стеной из сырцового кирпича. Монументально оформленный парадный вход – пропилеи – находился в восточной части террасы. Именно здесь в декабре 1972 года была найдена статуя Дария I.

Ее высота составляет 3,5 м. Голова не сохранилась, но высеченные на пьедестале надписи на трех языках – древнеперсидском, эламском и аккадском – исчерпывающим образом объясняют, кому посвящена статуя. Эту скульптуру изготовили в Египте тамошние мастера из местного камня, и она имела магическую цель гарантировать Дарию вечные благодеяния со стороны египетских богов. Царь изображен в образе египетского бога Атума, но в церемониальном персидском костюме. На пьедестале спереди и сзади выбита типичная для египетских статуй композиция – фигуры плодородия, а по сторонам – изображения коленопреклоненных представителей различных народов Ахеменидской державы (всего – 24 фигуры). У каждой из них в картуше египетскими иероглифами обозначено название народа. Первоначально эта статуя, вероятно, украшала один из египетских храмов в Гелиополе, а позднее ее по приказу Ксеркса перевезли в Сузы – город, который Дарий I когда-то сделал «столицей мира» и чьи развалины напоминают нам сегодня о бренности всех «вечных» и «тысячелетних» империй.

Генри Роулинсон и бехистунская надпись

Народ Древнего Ирана создал самобытную культуру, одним из великих достижений которой является древнеперсидская клинопись. В ней насчитывается всего 43 знака – в отличие от клинописи, скажем, аккадской, где число знаков превышает 600. Однако персидская письменность носила особый характер: она употреблялась в основном для торжественных надписей, которые украшали гробницы правителей, стены и колонны дворцов, вырезались на металлической посуде, оружии, каменных вазах и печатях.

Самой знаменитой из этих надписей является Бехистунская, высеченная на одноименной скале, расположенной между городами Хамадан и Керманшах. В древности у подножия этой 520-метровой отвесной скалы, считавшейся священной, проходила дорога, связывавшая Вавилонию с Мидией и другими странами к востоку от нее. За истекшие столетия по этой дороге двигались армии иранских правителей, фаланги Александра Македонского, полчища арабских завоевателей, солдаты обеих мировых войн. Все они с любопытством взирали, закинув головы вверх, на непонятные и загадочные клинописные знаки. Нередко солдаты стреляли по ним для развлечения во время коротких привалов.

Но ни человеческий вандализм, ни безжалостное время не смогли уничтожить бесценный памятник истории. До сих пор под косыми лучами солнца на скальной плоскости четко прослеживаются клинописные строчки. Надпись, расположенная на высоте 105 м, высечена на трех языках – древнеперсидском, эламском и аккадском – и рассказывает о событиях, относящихся к концу правления царя Камбиза (ум. в 522 г. до н. э.) и первым годам царствования Дария I (522–486 гг. до н. э.). Над текстами помещен рельеф: бог Ахурамазда, протягивая левую руку к Дарию, символически вручает ему царскую власть, а поднятой правой рукой благословляет царя. Дарий изображен в натуральную величину, в царской короне. Правая рука его в молитвенном жесте простерта к Ахура-Мазде, левой он опирается на лук. Левой ногой Дарий попирает поверженного мага Гаумату, захватившего престол еще при жизни Камбиза. За Гауматой изображены еще восемь мятежников, поднявших восстание при восшествии Дария на трон, и непокорный вождь сакского племени тиграхауда. Руки пленников связаны за спиной, они скованы одной длинной цепью. За спиной Дария – двое его воинов, копьеносец Гобрий и лучник Аспатин. По сторонам рельефа тянутся колонки текста. Общая высота надписи вместе с рельефом составляет 7,8 м, ширина – 22 м.

Увидеть надписи и рельефы сегодня можно только издали – рассмотреть их с близкого расстояния невозможно. Около 2300 лет назад древние скульпторы, закончив работу, спустились вниз и разрушили за собой каменные ступени, чтобы исключить всякую возможность вновь подняться к памятнику. Может быть, именно поэтому Бехистунская надпись сохранилась до наших дней относительно хорошо: ничья святотатственная рука не коснулась ее. Это же обстоятельство имело и другой оборот: через сравнительно короткое время люди забыли, что, собственно говоря, здесь изображено. Уже древнегреческий врач и географ Ктесий, на рубеже V и IV веков до н. э. живший при персидском дворе, называл Бехистунский рельеф памятником вавилонской царице Семирамиде.

Первые известия об удивительных знаках на персидских скалах и руинах проникли в Европу в XVII веке. Однако подлинное открытие древнеперсидской письменности связано с именем известного путешественника Карстена Нибура. Во время своего шестилетнего пребывания в странах Востока Нибур посетил Персеполь, где тщательно скопировал надписи, обнаруженные им в развалинах персидской столицы. Вернувшись в Европу, он опубликовал их в своей работе «Описание путешествия в Аравию и окружающие страны» (Копенгаген, 1774–1778).

Карстен Нибур пришел к выводу, что клинописные надписи Персеполя начертаны тремя разными видами письменности. Сопоставив их, он выделил клинописное письмо из 43 знаков – именно им, как мы теперь знаем, пользовались древние персы. Первые попытки расшифровать эту внешне простую письменность были предприняты сразу после выхода в свет книги Нибура. Однако понадобилось почти столетие, прежде чем в этой области были достигнуты сколько-нибудь значительные успехи. И связаны они прежде всего с именем англичанина Генри Кресвика Роулинсона (1810–1895).

Подобно многим другим пионерам археологии, Роулинсон был ученым скорее по призванию, чем по профессии. Военный, дипломат, политик, член британского парламента, он еще в молодости заинтересовался Персией – ее языком, историей, культурой. С 1833 года в чине майора английской армии он состоял на службе у персидского шаха. Это дало ему возможность познакомиться со многими древними памятниками этой страны. Особенно Роулинсон увлекся расшифровкой клинописи. К этому времени европейские ученые уже сумели значительно продвинуться в этом направлении. Немецкий исследователь Георг Гротефенд положил начало расшифровке надписей из Персеполя. И когда Роулинсон в 1836 году познакомился с публикациями Гротефенда, то с удивлением отметил, что и он, и немецкий ученый независимо друг от друга пришли к одним и тем же выводам!

Впрочем, Роулинсон, работавший непосредственно в Персии, продвинулся несколько далее Гротефенда, знакомого лишь с не очень хорошими копиями древнеперсидских текстов. Но это преимущество требовалось закрепить, и в 1837 году Роулинсон решается на отчаянный шаг: на длинной веревке он спускается по отвесной скале к Бехистунскому рельефу. Повиснув над головокружительной пропастью, Роулинсон тщательно зарисовывает клинописные знаки. Во время первого спуска ему удалось скопировать только древнеперсидский вариант текста. Два других Роулинсон зарисовал несколькими годами позднее. В итоге ему удалось сделать весьма качественную для того времени копию Бехистунской надписи (допущенные им неясности в тексте удалось устранить лишь во 2-й половине XX века, после еще нескольких спусков к рельефу – уже с помощью более современных средств).

Того, что скопировал Роулинсон, было вполне достаточно для того, чтобы продолжить работу по расшифровке клинописи. Бехистунская надпись, превосходила по объему весь собранный до этого материал. И именно это стало настоящей ловушкой для исследователей!

Роулинсон сделал совершенно неожиданно открытие – оказалось, что в некоторых случаях один и тот же знак мог означать различные слоги и даже совершенно различные слова. И по мере дальнейшей дешифровки становилось ясно, что такие «некоторые случаи» являются скорее правилом, чем исключением: несколько знаков, объединенных в одну группу, теряют свое первоначальное значение и выражают совершенно иное понятие или имя.

Казалось, дешифровка зашла в тупик. Но тут неожиданно помог счастливый случай. Во время раскопок в Куюнджике (Ниневии) были найдены сотни глиняных табличек – древних словарей, содержавших расшифровку значений клинописных знаков в их отношении к буквенному письму. Значение этой находки трудно переоценить – она существенно облегчала задачу ученых. И в 1846 году Роулинсон смог представить Лондонскому Королевскому Азиатскому обществу полный перевод Бехистунской надписи. Это был первый значительный, всеми признанный триумф дешифровки клинописи. Разгадка древнеперсидской письменности перестала быть проблемой. А через нее лежал путь и к расшифровке других древних языков. Уже в 1857 году в Лондоне вышла брошюра «Надпись Тиглатпаласара, царя Ассирии, переведенная Роулинсоном, Тальботом, д-ром Хинксом и Оппертом», ставшая одним из самых блестящих и убедительнейших доказательств возможности дешифровки клинописных текстов. А в 1862 году Фридрих фон Шпигель, профессор восточных языков университета в Эрлангене, опубликовал фундаментальный труд «Древнеперсидские клинописные надписи. Основной текст, перевод, грамматика и глоссарий». Путь к разгадке тайн древней клинописи был найден.