Текст книги "Что такое Великобритания"

Страсть к дуракавалянию – лекарство от застоя

Из ста величайших британцев, входящих в список, составленный на основе опроса Би-би-си (помните, в тот самый, где первое место отдали Черчиллю, а третье – принцессе Диане), как минимум восемь объявлены ярко выраженными эксцентриками. Из имен, хорошо известных в России, – Исаак Ньютон, королева Виктория, Льюис Кэррол, Дэвид Боуи. Плюс сам Черчилль.

Наверное, то, что великая королева тоже попала в этот список, многих удивит. Ведь эпоха, которой она дала имя, считается временем конформизма, строгих, почти пуританских нравов.

Но сама Виктория частенько была непредсказуема. Взяла, например, однажды и распорядилась заменить туалетную бумагу во всех бесчисленных клозетах королевских дворцов газетами – за сохранение лесов и дворцового бюджета боролась.

Считается, что восемь процентов, – доля эксцентриков в списке – это в несколько раз выше, чем в среднем по стране. И это о многом говорит.

Для эксцентриков характерен высокий IQ – коэффициент интеллекта. У них развито чувство юмора, они в целом счастливее, удовлетвореннее среднего англичанина, хотя часто одиноки или имеют «странные семейные отношения». Долго живут. И при этом часто отличаются детским эгоцентризмом.

Кто-то из журналистов написал: «Не хотел бы я с эксцентриками тесно общаться. А вот читать про них, наблюдать с некоторого расстояния – это замечательно!

Нет, они вовсе не спасители человечества. Не герои, не пророки и не оракулы. Но их существование жизненно важно для развития общества, для того, чтобы компенсировать английское стремление к порядку, к регламентации (чтобы все было по правилам), к конформизму.

Это как английский сад – компромисс между естественностью и искусственностью во имя итоговой гармонии. Вот маленький отрывок из речи первого президента английского Клуба эксцентриков – речь эта была произнесена двести тридцать лет назад, но ничуть не устарела.

«Взгляните на эксцентрическое колесо в паровом двигателе. Какого движения вы могли бы добиться без эксцентричности? Оно оставалось бы недвижимым! Так же дело обстоит и в обществе – мало будет в нем движения, если не дать волю свободной и ничем не ограниченной эксцентричности. Давайте же поощрять ее и использовать ее силу!»

В те же годы Николай Михайлович Карамзин поражался британской «страсти к дуракавалянию» и тому, что англичане «ни перед кем не отчитываются». А ведь он подметил таким образом важнейшую связь – между эксцентризмом и свободой.

Великий английский пророк и проповедник свобод середины XIX века Джон Стюарт Милль пользовался большим уважением современников. Его памфлет «On Liberty» («О свободе») стал классикой при жизни автора.

Правда, Милль почитался немного чудаком, например всех удивил, когда объявил, что все человеческие расы равны между собой. Эк куда хватил, надо же додуматься до такого! – крякнули современники, но простили ему такую странную мысль.

Милль очень беспокоился, что число эксцентриков в стране падает, считал, что это может иметь роковые последствия для будущего нации. Он был уверен, что снижение их числа в обществе усилит страсть англичан к прецеденту, обычаю, традиции, может помешать обновлению, инновациям. Без эксцентриков Англия превратится в застойное болото. Милль даже вывел некую математическую закономерность. «Количество эксцентричности в обществе обычно пропорционально количеству одаренности, умственной силы и отваги, которым данное общество располагает», – писал он.

Экс-центрик – это значит «стоящий за пределами центра, идущий прочь от него». Эксцентрик – человек, не стесняющийся своих импульсов, дающий им волю, не беспокоясь о том, что могут подумать окружающие.

Эти импульсы безвредны и не попирают мораль. В противном случае подобные люди называются уже не эксцентриками, а преступниками, садистами и опасными извращенцами, по отношению к которым англичане ничуть не более терпимы, чем жители континента. Но необычное, странное, особое само по себе здесь, в Англии, не отпугивает и не вызывает раздражения.

Интересно, что советское общество не выносило ни малейших отклонений от нормы. Впрочем, и в постсоветские времена не так уж много в этом отношении изменилось.

Помню, как-то в девяностые годы я высказал своим британским коллегам-русистам сомнение: стоит ли употреблять гулявший тогда в российской политике термин «депутат-эксцентрик» для описания членов Государственной думы? Если сами депутаты так говорят про коллег или даже про самих себя, то ради бога. Почему бы их не процитировать? Но от имени Би-би-си, в авторском тексте журналиста, лучше не надо. А то кое-кто может нас обвинить в предвзятости. «Почему? – удивились коллеги. – Мы же иногда говорим что-то подобное про некоторых английских парламентариев, и никто не обижается. Разве в этом есть что-то пренебрежительное?»

И тут до меня дошло, что английские коллеги понимают это выражение как «eccentric deputy», «эксцентричный депутат». В то время как в оригинале это было производное от «клоуна-эксцентрика», то есть шута горохового. В издевательском названии содержится негативная характеристика: дескать, не парламентарий, а клоун.

Вот тогда я и понял, что при толковании термина «эксцентричный» у двух народов могут возникнуть серьезные разночтения и повод для всевозможных недоразумений.

Вот определение из Большой советской энциклопедии: «Эксцентрика в цирке, театре, кино, на эстраде, заостренно-комедийный прием изображения действительности. Алогичное с точки зрения общепринятых норм поведение персонажей».

А вот вполне современная Национальная философская энциклопедия: «Эксцентричность (от латинского „ех" – из, от, и „centrum" – центр круга, сердцевина). В широком эстетическом смысле эксцентричность – парадоксальные действия, в которых наличествует смещение по отношению к обыденной логике. В искусстве (в театре, цирке, кино, на эстраде) выражается в нарочито заостренной комедийности алогичных действий персонажей».

Обратите внимание: опять речь идет исключительно об «эстетическом смысле», об абсурде и парадоксальной логике как игровом приеме в искусстве. И все это, конечно, правильно, но как насчет смещения логики в жизни, а не в искусстве?

Так и слышу в ответ: мы не детском саду и не в школе, это там кривляются и выкобениваются. Из себя меня корежат. Все эти выражения, описывающие эксцентричное поведение, носят явно пренебрежительный, уничижающий характер.

И самое современное: найдите в английской Википедии статью «Eccentricity» и кликните слева в списке языков на «русский». Получите статью под названием «Экстравагантность». Постойте, но это ведь совсем не одно и то же! И по содержанию между статьями почти ничего общего, и это правильно. Потому что «экстравагантность», как верно замечает автор статьи, это стремление выделиться, обратить на себя внимание необычным поведением. Повыпендриваться, грубо говоря.

Тут же в дополнение вам предложат почитать статью «Фрик» про выпендривающихся подростков-панков, любителей пирсинга и приверженцев всей прочей молодежной субкультуры. В своем изначальном значении это английское слово «freak» было довольно обидным эпитетом, оскорблением и означало чудака на грани идиотизма, а то и просто урода. Название знаменитого фильма Балабанова «Про уродов и людей» очень точно перевели: «Of Freaks and Men».

При чем тут eccentricity? Получается, что мы ушли еще дальше от смысла английского выражения.

Между тем по-настоящему эксцентричный человек искренен в своих странностях, ему как раз не надо, чтобы его считали чудаком или уродом. Не может же быть, чтобы в России не существовало настоящих эксцентриков в подлинно английском смысле этого слова!

Да нет, конечно, они есть, но общество их презирает и от них шарахается. А потому они вынуждены прятаться или притворяться обычными, банальными гражданами.

В России так было всегда. Поэтому особые скрывали свою особость. А в крайних формах, когда скрывать было невозможно, из них выходили юродивые. Или те, кого часто несправедливо называли городскими сумасшедшими.

Юродивых не любили, но побаивались. Полагали, что их устами глаголет опасная истина. Цари от них шарахались. Псковский юродивый протянул Ивану Грозному кусок сырого мяса, сказал: «Пожри, Ивашка, это твоя пища!» – и царь не казнил его, а скрылся в смущении.

А в одной из пьес Островского лакей перепутал два близких (для него) понятия, доложил хозяевам: «Уродливый пришел». Это не выдумано, а из жизни взято. И русская Википедия недалеко ушла от этой оценки, если считает эксцентричность синонимом экстравагантности и в каком-то смысле уродства (фрики).

Впрочем, такой благодати, как в Англии, эксцентрик не найдет нигде больше в мире. В свободном обществе он свободен в своих поступках. В тоталитарном – нет. Так что отношение общества к эксцентрикам – показатель и измеритель свободы. Но не только.

В некоторых отношениях больные шизофренией играют схожую роль (при этом я ничего плохого не хочу сказать ни про больных, ни про эксцентриков – наоборот).

Удивительно, что процент шизофреников примерно одинаков во всех обществах и социальных группах. Их преимущество в том, что даже самое тоталитарное и склонное к репрессиям общество не может их запретить (хотя гитлеровцы зашли так далеко, что подвергали несчастных насильственной эвтаназии, но это особый, крайний случай). Они приносят огромную пользу, генерируя безумные идеи, которые здоровому человеку и в голову прийти не могут. Пусть даже девяносто девять процентов этих идей и творческих инноваций оказываются не нужны, но зато оставшийся один процент гениальных прорывов входит в общественную ноосферу в той или иной форме. Недаром грань между безумием и гениальностью так тонка…

Глава VIII. Прогибающие мир

Феска, шуба и безуминка

Наша фолкстонская приятельница Лена, русская девушка, вышедшая замуж за англичанина, познакомила меня с англичанином Тимом.

Лена – талантливая художница, а Тим – дилер, торговец картинами, он полагает (как и я), что у Лены впереди большие успехи и признание. Кроме того, мне иногда кажется, что Тим к художнице неравнодушен. Впрочем, речь не об этом, а о его странностях.

Лена нарисовала очень удачный портрет Тима, на котором он похож на себя больше, чем в жизни. Эти нервно прищуренные, с безуминкой, пронзительно-синие глаза. Смотреть в них страшновато. И сила портрета именно в том, что глаза эти как будто тебя притягивают, от них трудно оторвать взгляд, но чем больше смотришь, тем больше становится не по себе.

Тим рассказывает, что происходит из рабочего класса. Детство было тяжелое, его часто били, обижали. Чтобы защищаться, Тим начал заниматься восточными единоборствами. Преуспел, теперь ничего и никого больше не боится. Торговать картинами начал случайно: примкнул к кришнаитам, про которых говорит: «Они живут в своем мире, в коконе, отгораживающем их от реальности». Тысячу человек поблизости зарежут, а это их не трогает, потому что остальной мир для них – это матрица, это понарошку. В момент сильного единения испытываешь экстаз, не удовольствие, а именно экстаз, что не совсем нормально. Потом живешь в ожидании этого экстаза и ради него, а все остальное не имеет значение, особенно то, что за пределами кокона.

Но чтобы строить кокон, нужны деньги из мира этой, окружающей реальности. И вот Тима стали отправлять продавать картины, нарисованные или подаренные братьями. Постепенно он привык, вошел во вкус, стал в этом разбираться.

Разочаровавшись в кришнаитстве (даже там был бунтарем), Тим отправился в Индию, потом в Иран, где у него был гуру-мистик (видимо, суфий). Завел свой бизнес: торговал картинами, зарабатывал до миллиона фунтов в год. Но было скучно и как-то грустно, тоскливо, не был он самим собой. (Говорит: «Какие-то отдельные воспоминания в голове сохранились: голые женщины в аквариуме плавали, в стиле Энди Уорхола нечто».) Потом, в один день, все бросил и отправился куда глаза глядят. Попал в США, его там ограбили, избили. А затем деньги кончились.

После чего начались страшные депрессии, от которых Тим только сейчас вроде бы излечился, когда стал применять не химию, которая действовала на него ужасно, а природные, натуральные какие-то средства. Вернулся в Англию, в Фолкстон, заново себя выстраивает – и счастлив. Хотя неплохо бы семью завести, детей… Есть у Тима брат по имени Джим, известный местный острослов. С этим братом общаться несколько утомительно, напрягает, потому что он все время требует от тебя мгновенно реагировать, парировать его сюрреалистические остроты… Брат Джим знаменит тем, что имеет обыкновение расхаживать по городу в египетской феске и в женской шубе. Зачем? А веселья ради (for fun!).

Эксцентризм – тоже часто на грани ненормальности, но именно на грани. Он менее продуктивен, но и менее опасен, и для общества, и для самих эксцентриков. Еще одно определение: «Эксцентрик – человек, находящийся на грани допустимого, он эту границу испытывает и пытается расширить».

Из эксцентризма проистекает и абсурдный английский юмор, который и сам по себе тоже знак свободы.

Есть ли связь между эксцентричностью и джентльменством англичан? Без сомнения. Каждый истинный джентльмен хоть немножко, но эксцентрик. В свою очередь, настоящие эксцентрики, как правило, джентльмены.

Сегодня одним из лидеров английских эксцентриков считается Линдон Йорк, создавший автомобиль (а также и катамаран) из плетеного дерева и много других странных вещей, имеющих тем не менее некое практическое применение. Непонятно, насколько необходимых, но уж оригинальных, это точно. Среди лауреатов конкурсов – чемпион мира по борьбе большими пальцами ног, а также некий Капитан Бин, одевающийся как печеный боб. Самым эксцентричным футбольным болельщиком (не путать с хулиганом) считается фанат клуба «Портсмут» Джон Вествуд, не пропустивший за свою сознательную жизнь ни одного матча любимой команды. Перед походом на стадион он считает необходимым облачаться (точнее, разоблачаться) в особую форму: наполовину обнажается, чтобы все видели огромную татуировку на его груди: «Я с „Портсмутом" до самой смерти!»

Но есть и совсем другие эксцентрики, которые вовсе не хотят выставлять напоказ свою необычность. Например, Том Леппард попал в Книгу рекордов Гиннесса как самый татуированный человек планеты: его тело было настолько густо покрыто сливавшимися в пятна наколками, что его прозвали Том-леопард. Но, истратив тысячи фунтов на эти татуировки, он затем скрылся от мира и начал вести жизнь отшельника на острове у шотландского побережья.

Противоположный пример – маркиз Батский, который считается главным эксцентриком среди аристократов и регулярно вытворяет всякие чудачества. (Но и благотворительностью, надо отдать ему должное, немало занимается.) В его действиях постоянно присутствует элемент эксгибиционизма. Всю жизнь он ведет дневник, который частично опубликован в Интернете и составляет многие десятки томов. Маркиз изобрел термин «wifelets», производное от «wife», «жена». Перевести сложно – «женки», что ли… или «полужены». Их у него было ровно семьдесят четыре. И о каждой маркиз заботился, фактически содержал. Построил для них коттеджи на территории своего гигантского поместья. И изобразил их в своих картинах и фресках на сюжеты Камасутры, украшающие стены его старинной усадьбы XVI века «Лонглит». Официально она классифицируется как «stately home», что обычно переводится на русский как «старинный помещичий дом, представляющий историческую ценность». Но, на мой взгляд, это настоящий дворец.

На территории усадьбы устроен сафари-парк, по которому бродят дикие африканские животные. И катаются туристы, приносящие маркизу немалый доход.

В дневниках его есть такие страницы, которые я отказываюсь пересказывать – уж больно противно. Маркиз и сам знает, что некоторые его действия могут вызвать отвращение у нормальных людей, но заявляет, что должен быть беспредельно честным.

Недавно маркиз объявил о своей «отставке»: отныне управлять поместьем и бизнесом будет его сын, а сам он останется жить – и служить в качестве экспоната! – в своем доме-музее.

Состояние маркиза оценивается почти в полторы сотни миллионов фунтов – легко ему быть эксцентриком… А джентльменом? Вот это сложнее. Ведь мир норовит прогнуться под богача, встать для него в позу «чего изволите?». А это вредно для самоощущения и психического здоровья, сам видел на примере своих богатеющих русских друзей: постепенно им становилось неинтересно со мной, а мне – с ними.

Богачу сохранить здравый смысл и адекватное понимание мира помогает именно эксцентричность. Мой друг Уилл носит старые носки и свитер с потертыми рукавами, ездит на старой машине и не дает миру прогибаться.

Эксцентрики обычно индивидуалисты. Но есть и исключения, иногда они готовы объединиться ради неких коллективных эксцентричных актов, которые совершенно опрокидывают все классовые структуры и иерархии.

От гробов до презервативов

25 декабря каждого года, в Рождество, в самый холод, в 7.30 утра в лондонском Гайд-парке можно наблюдать сумасшедшее зрелище. Собирается небольшая группа людей, которые раздеваются на ледяном ветру, погружаются в знаменитое озеро Серпентин и плывут наперегонки.

На берегу плакат, категорически запрещающий купание и ныряние. В любой другой день вас арестуют и хорошенько оштрафуют за нарушение запрета. Но в этот день и час делается единственное негласное исключение.

Вся страна отдыхает, еще спит в этот момент, чтобы потом готовиться к главному празднику всего года. А здесь в этот неурочный час разыгрывается Кубок Питера Пэна. Участвуют люди из самых разных общественных слоев: здесь и подметальщики улиц, и врачи, и музыканты, и банкиры, и отставные полицейские, и даже встретится депутат-другой из палаты общин.

Попав в обжигающе холодную воду, некоторые испытывают такой шок, что теряют ориентацию, плывут не в ту сторону или странными зигзагами. Плывут и знаменитые гайд-паркские белые лебеди, они как будто тоже хотят принять участие в соревновании.

Однако ошалев и замерзнув до состояния сосульки, проигравшие соревнования тем не менее приходят сюда вновь и вновь.

Кое для кого это становится важным событием жизни, от которого ни в коем случае нельзя уклониться. Число участников постепенно растет. Это и испытание воли, и заявление о своей «особости».

В северных странах, вроде России, купание в ледяной воде распространено давно и широко, стало видом спорта и за эксцентричность не почитается, но в чопорной Англии, да еще ранехонько и в день Рождества, и непременно в Гайд-парке – такое потрясает воображение.

А по выходным многие представители среднего класса с увлечением играют в «расследование убийства». Говорят, эта игра стала популярной под влиянием романов Агаты Кристи. Суть ее сводится к следующему: за относительно небольшую мзду вас привозят в гостиницу, где помимо других игроков находятся также профессиональные актеры, но вы, конечно, не знаете заранее, кто есть кто. И потом на ваших глазах происходит якобы загадочное убийство, а вы имеете возможность либо пассивно наблюдать за расследованием, оставаясь «свидетелем» (а иногда – и «подозреваемым»), либо активно помогать следствию, изображая из себя то ли Эркюля Пуаро, то ли мисс Марпл.

На весь мир знамениты английские коллекционеры. Они удерживают ведущие позиции среди как филателистов, так и нумизматов, и фалеристов. Когда-то, в начале большого пути, и эти занятия считались эксцентричными, но давно уже стали делом общепринятым, почти банальным. Теперь в Англии существует великое множество всякого собирательства, и некоторые виды остаются с неанглийской точки зрения очень даже экзотическими.

В романе «Английские правила» я хотел придумать одному из героев как можно более нелепое занятие, и мне в голову пришло, что это могло бы быть коллекционирование пуговиц. Куда там! Вскоре выяснилось, что это вполне уже укоренившийся, солидный вид собирательства, а потому его никак нельзя считать сколь либо смешным и странным. И вот пыжился я, пыжился, ломал голову, ломал, да так ничего и не придумал. Не хватило воображения изобрести предмет коллекционирования, не освоенный еще англичанами. Кажется, с их точки зрения, годится любой продукт, не подлежащий быстрому разрушению и массово производимый, включая презервативы, разумеется!

Почтовые ящики, дорожные знаки, жетоны уже не существующих грузчиков, молочные бутылки. Одна знакомая (подруга моего приятеля) собирала пластиковые пакеты со всего мира и буквально дрожала от счастья, когда ей доставался какой-то редкий экземпляр: например, из русской провинции что-нибудь. Нам иногда удавалось ее порадовать.

Но пластиковые пакеты – это еще что. Собирают и гигиенические (те, которые хранятся в карманчике перед вашим креслом в самолете, сами знаете для чего). Есть даже коллекционер гробов. Он любит созвать гостей на ужин и после десерта предложить им попробовать прилечь в экспонаты своей коллекции.

Однажды нам довелось познакомиться с человеком, всю жизнь занимался меморабилией – собирал все, прямо или косвенно связанное с культовым фантастическим сериалом «Доктор Кто» (Doctor Who). Главный герой, таинственный гуманоид, «доктор», передвигался по пространству и времени на космическом корабле, замаскированном под полицейскую будку. Фильм шел по телеканалам Би-би-си сначала с 1963-го по 1989 год, а потом был возрожден в 2005-м. Были созданы десятки фильмов нового цикла. Это не просто сериал, а национальный институт. У многих англичан связаны с «доктором» сентиментальные воспоминания. Дом нашего знакомца настолько был заполнен всякими ракетами, инопланетными чудищами, костюмами персонажей и другими предметами, ассоциирующимися с фильмом, что места для нормальной жизни его семьи уже не оставалось: пришлось покупать помещение побольше. Он рассказал, что в Англии десятки тысяч любителей этого «жанра» и он рассчитывает открыть магазин для товарищей по увлечению.

Другие английские хобби тоже часто кажутся мне эксцентричными. Я уже писал об отпрыске одной очень богатой семьи, всю жизнь выпиливающем лобзиком и вроде бы достигшем в этом деле фантастических художественных высот. Но общие знакомые пожимают плечами: подумаешь, ничего тут особенного нет. Множество людей все свое свободное время увлеченно рисуют кистями и всякими странными инструментами, лепят, играют и поют. Причем иной раз достигают феноменальных результатов, многие из которых остаются известными только узкому кругу друзей и товарищей. Но одно достижение стало недавно известно широкой публике. Грэм Шорт из Бирмингема сумел выгравировать лозунг «Нет ничего невозможного» на лезвии бритвы. Прочитать его можно только при четырехсоткратном увеличении. Нанести надпись удалось ему только со стопятидесятой попытки – сто сорок девять раз приходилось начинать заново, но английский «левша» не сдавался. Работать приходилось по ночам, потому что днем городской транспорт производил слишком сильные вибрации. В какой-то момент Шорт понял: рука его дергается еще и от собственного сердцебиения. Пришлось вооружиться стетоскопом, чтобы ловить паузы между сокращениями сердечной мышцы. Вот это хобби так хобби…

Самое дикое, непостижимое для меня занятие – это «трэйнспоттинг». Иногда на железнодорожных станциях появляются какие-то очень серьезные, чрезвычайно сосредоточенные мужчины разного возраста (говорят, что есть и женщины, но мне они не попадались) и быстро записывают в блокноты и тетради номера вагонов остановившегося поезда. Они помечают время и место и таким образом стараются, как я понимаю, создать своего рода грандиозную карту перемещений по стране различных поездов и вагонов. В чем смысл этого хобби? Сдаюсь, поднимаю вверх руки – не знаю.

В сравнении с этими ребятами те, кто отслеживает перемещение по Британии птиц, кажется, занимаются чем-то чуть более понятным. Почти научным…

Изучение иностранных языков на старости лет – очень распространенное занятие. Считается, что от Альцгеймера помогает. Наш добрый приятель Питер с красивой и удивительной фамилией Флауэрдэй («цветочный день») давно на пенсии, но находит средства, чтобы оплачивать частные уроки русского языка.

Еще один наш знакомец к своему восьмидесятилетию достиг серьезного уровня владения французским, о котором до выхода на пенсию понятия не имел.

Все это подводит меня к несколько грустной для меня лично теме.