Текст книги "История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище"

Глава 6
Дешт и Кипчак – Большой Хейхат

 
Степной травы пучок сухой,
Он и сухой благоухает!
И разом степи надо мной
Всё обаянье воскрешает…
 

Аполлон Майков

Deşt-i Qipcaq (Дешт и Кипчак, Кипчакская степь), так именовалось в средневековых восточных хрониках всё степное пространство от Дуная на западе до Иртыша на востоке. Это название – по населявшим его племенам кипчаков (половцев), – оказалось очень стойким и сохранилось даже столетия спустя после исчезновения этого народа.

Синонимом Deşt-i Qipcaq в персидском и османском языках является слово – Heyhat (Хейхат). Эвлия Челеби, известный турецкий путешественник XVII века, в своих записках Причерноморские степи неизменно именует именем Хейхат (видимо, в тот период это слово в восточных странах стало прочно ассоциироваться с пустынными местами). Хейхат означает: «О горе!», «Увы!», от арабского междометия hayhāt, заимствованного персидским (heyhat) и османским (heyhat) языками.[140]140
  Бушаков. Дрогобыч. Стр. 108.


[Закрыть]

Малый Хейхат – это наши земли, песчаные и чернозёмные пространства бывшей Екатеринославской провинции, Новороссийский край, степи, лежащие к востоку от Днепра, междуречье Днепра, Донца и Дона, и пространства дальше, до Волги. Большой Хейхат охватывал все степи к востоку от Волги, Южное Заволжье и степи между Яиком и Средней Азией.

Как только орда в своём бесконечном движении делала более или менее длительную остановку, дома-шатры снимались с повозок. В степи возникал красочный город:

«Лишь только Хан изберет место для жительства своего, немедленно приступают к устроению базара, наблюдая при том, чтобы улицы были сколь можно шире. Несмотря однако на таковое распоряжение, они зимою, по причине множества скота, нестерпимо грязны, а летом наполнены ужасною пылью. По устроении базара тот же час начинают делать печи, в которых Татары варят и жарят мясо и приготовляют лакомства свои из молока, масла и творогу. Сверх того у них всегда бывает в запасе дичь, – преимущественно, оленья», – писал Барбаро.[141]141
  Барбаро. Стр. 31.


[Закрыть]

Несмотря на пыль летом и грязь зимой, такой кочевой город имел все атрибуты и качество жизни добротного средневекового поселения: «Многие, может быть, заключат из сего, что Татары живут как Цыганы; в опровержение подобнаго заключения скажу, что стан их представляет вид обширнейшаго и красивейшаго города, с тою только разницею, что не огорожен стенами». Кочевники негативно относились к городам, считая такие поселения утопающими в грязи и нечистотах (вероятно, в те времена они были недалеки от истины), и были уверены, что их лёгкие кочевые дома самое подходящее место для жизни. «Что касается до постоянных и прочных зданий, какия строят в других государствах, то, по мнению их, они вредны для здоровья и неудобны», – так описал мнение татар о европейских поселениях в сочинении «О Русском Государстве» Джильс Флетчер, приезжавший в Москву в качестве посланника английской королевы в 1588 году.[142]142
  Флетчер. Стр. 69.


[Закрыть] Татарские жилища, искусно сплетённые из гибких прутьев, крытые теплыми войлоками, сукном или шкурами животных, снятые с повозок, устанавливались на земле с обязательной ориентацией по сторонам света. Это интересное наблюдение сделал во время своего знаменитого путешествия небезызвестный Марко Поло:

«Марко Поло присовокупляет, что при постановке этих ставок или кибиток на землю строго наблюдают, дабы вход был обращен на юг. То же самое говорит и Рубриквис».[143]143
  Барбаро. Примечание переводчика. Стр. 130.


[Закрыть] Внешний вид и устройство таких жилищ описал Иоанн де Плано Карпини в своей Истории Монголов:

«Ставки у них круглыя, изготовленныя наподобие палатки и сделаныя из прутьев и тонких палок. Наверху же, в середине ставки имеется круглое окно, откуда попадает свет, а также для выхода дыма, потому что в середине у них всегда разведен огонь. Стены же и крыши покрыты войлоком, двери сделаны также из войлока. Некоторыя ставки велики, а некоторыя небольшия, сообразно достоинству и скудости людей».[144]144
  Карпини. Стр. 6–7.


[Закрыть] Многотысячный кочевой народ нуждался в различных предметах обихода, цивилизация пробивала себе дорогу и в мозгах жителей полевых кочевий. Что ещё более важно, орда постоянно нуждалась в оружии, поэтому в ставке хана, как сообщал Иосафат Барбаро, постоянно работало большое количество мастеров: «При орде во всякое время неотлучно находятся сукновалы, кузнецы, оружейники и всякаго рода мастеровые».[145]145
  Барбаро. Стр. 31.


[Закрыть] Странно слышать, что в кочевом сообществе постоянно трудились оружейники, кузнецы, специалисты других профессий, в том числе немало опытных китайских мастеров. Мы-то привыкли считать, что всё имущество кочевники добывали в бою, а это оказывается не так. Кроме того, большинство мастеровых в орде были не пленниками, а свободными людьми.

В татарском стане по уже известным нам причинам было много торговцев разных народностей: «Упомянув о купцах, я долгом поставляю объяснить здесь, что их всегда очень много при орде; иные нарочно с разных сторон приезжают в оную с товарами; другие же бывают только проездом».[146]146
  Барбаро. Стр. 32.


[Закрыть] Кроме торговли рабами, сами ордынцы готовили на продажу множество шкур, делали, о чем уже упоминалось, отличные епанчи из тонкого белого войлока, производили много кисломолочной продукции. Хорошей статьёй дохода была продажа живого скота и лошадей.

«Лошади у Татар пасутся в табунах, как скот. Стоит только пойти в табун и сказать хозяину: мне требуется сто коней, и немедленно он отберет их, сколько нужно, с помощию палки с петлею (аркан), которую носит при себе. Навык их в этом деле столь удивителен, что покупатель смело может указать на ту или другую лошадь; продавец немедленно набрасывает ей на шею петлю и выводит из табуна… Лошади Татарския – не отличной породы, малорослы, имеют отвислое брюхо и непривычны к овсу. Когда гонят их в Персию, то лучшею похвалою служит им то, коль оне едят овес; ибо без того не могут вынести всех трудностей пути…» – писал беспокойный венецианский посол Иосафат Барбаро.[147]147
  Барбаро. Стр. 34–35.


[Закрыть] Во время своих поездок с торговыми делами в город Тану, расположенный в низовьях Дона, и с дипломатическими поручениями в Персию, к персидскому Шаху, у Барбаро была возможность хорошо узнать подробности быта кочевых народов. Особое внимание как представитель торговой республики он, конечно, обращал на прибыльные торговые операции. Так, он описал объёмные и регулярные сделки по продаже татарами лошадей и крупного рогатого скота иноземным купцам: «Перед отъездом моим из орды отправился оттуда в Персию целый караван, в коем было до 4000 лошадей… Другой род скота составляют быки, рослые и весьма красивые. Их так много, что они снабжают большую часть наших Италианских бойнь. Для сего гонят их обыкновенно чрез Польшу и Валахию в Трансильванию, а потом чрез Германию прямо в Италию».[148]148
  Барбаро. Стр. 34–35.


[Закрыть] То, что скот из волжских, донских и днепровских степей на протяжении столетий обеспечивал мясом Южную и Центральную Европу, кажется фактом необычным, но оснований не верить запискам представителя Венецианской Республики тоже нет причины.

Ещё одним интересным фактом, описываемым Барбаро, было большое количество разводимых ордынцами двугорбых верблюдов. Причём двугорбых «лебедей пустыни» – бактрианов, разводили в наших кипчакских степях, восточные, более теплолюбивые верблюды – дромадеры (дромедары) были одногорбыми:

«Третий род домашняго скота составляют большие, двугорбые, косматые верблюды. Их отправляют в Персию, где они платятся по 25 дукатов за штуку; ибо восточные верблюды имеют только по одному горбу и весьма малорослы; за то они и стоят не более 10 дукатов».[149]149
  Барбаро. Стр. 35.


[Закрыть]

Не надо думать, что содержанием этих экзотических животных занимались исключительно татары. В XVII столетии верблюдов ещё держали в некоторых малороссийских сёлах. В архивах сохранилось письмо запорожского гетмана Ивана Самойловича охочекомонному[150]150
  Примечание. Охочекомонный полк – конный полк добровольного принципа комплектования


[Закрыть] полковнику Новицкому с просьбой приобрести в некоей Веремеевке двух верблюдов и двух мулов для подарка князю Каспулату Муцаловичу Черкасскому, который с московскими войсками участвовал в военных операциях по защите Малороссии:

«Мой ласкавый приятелю, пане полковнику комонный! Дано нам ведати, же некоторые козаки там, в Веремеевце, мають верблюдов двох и мулов двох. Верблюды тые власне нам есть потребны для подарунку князю Каспулату: которых подлуг слушности поторговавши, дай нам о них знати; и мулов, если парыстые суть, заторговати можеш, и чим найскорее нам ознайми. Зычим притом в. м. здоровья доброго. Августа 20, року 1678, з табору».[151]151
  АЗР. Т. 5. Стр. 149.


[Закрыть]

Овцы разводились татарами не только на продажу. Нет необходимости уточнять, что овечья шерсть была нужным сырьём для изготовления войлока, одежды, обуви, головных уборов, баранина являлась постоянной составляющей рациона степняков. Степные овцы были крупнее малорослых европейских животных и это нашло отражение в записках Барбаро: «Наконец четвертый род скота составляют бараны необыкновенной величины, с высокими ногами, длинною шерстью и толстым хвостом (курдюком), весящим до 12 фунтов».[152]152
  Барбаро. Стр. 35.


[Закрыть] Сейчас не все знают, что такое курдюк, а живую курдючную овцу видели, наверное, считаные единицы. Ради любопытства, заглянем в словарь живого Великорусского языка Владимира Ивановича Даля: «Курдюк – м. татарск. у крымских овец: хвост, в котором бывает до 30 ф. сала; у киргизских: два сальные нароста на ягодицах, по бокам хвостика».[153]153
  Даль. Т. 2. Стр. 569.


[Закрыть] Когда-то такие овцы с видоизменившимся в результате длительного отбора хвостом, превратившимся в широкую и толстую складку, наполненную жиром, были в южных степях самой массовой породой. Овечьи курдюки могли быть настолько большими, что под своей тяжестью ложились на землю. Чтобы такая пластина с жиром не мешала овцам при хотьбе и животные не ранили бы эту часть тела о степные колючки, находчивые азиаты укладывали курдюки на маленькие двухколёсные тележки. Зрелище явно было экзотическое: стада овец, гуляющих по степи, впряжённых в тележки, везущие на них свой собственный хвост. Не разобравшийся в сути дела Иосафат Барбаро посчитал, что такие устройства делаются для развлечения: «Мне нередко случалось видеть, как этого рода бараны преспокойно тащат за собою колесо, привязанное для потехи к их хвосту».[154]154
  Барбаро. Стр. 36.


[Закрыть] В 16 3 6 году секретарь голштинского посольства в Московию и Персию, Адам Олеарий, написавший по результатам поездки книгу «Описание путешествия в Московию», которая, как и записки Герберштейна, стала популярной в Европе, сделал более детальное описание этой конструкции: «В области Курдистане, в стороне к Диарбекиру и в Обетованной Земле, эта порода овец возит за собою хвосты свои на двух колесах и палках, укрепляемых у них на шеях…».[155]155
  Олеарий. ЧИОИДР. 1869. Кн. 3. Стр. 740.


[Закрыть] Курдючные овцы разводились степняками целенаправленно. Породы эти возникли в результате отбора, проводимого скотоводами в течение многих столетий для достижения главной цели: максимально возможного выхода овечьего жира. Кое-кто поморщится и пожмёт плечами, ведь наши современные вкусы во многом отличаются от вкусов жителей, например, XV столетия, тем более от вкусов обитателей орды. Овечий жир в обязательном порядке был на столе кочевника, даже больше, он был своеобразным лакомством. Неоднократно пробовавший татарские кушанья, всё тот же Иосафат Барбаро, оставил в записках свои ощущения от употребления бараньего жира: «Жир, добываемый из них, служит приправою ко всем Татарским кушаньям; ибо употребляется ими вместо масла и имеет то достоинство, что не застывает во рту».[156]156
  Барбаро. Стр. 34–35.


[Закрыть] Переводчик записок Иосафато Барбаро, российский литератор и историограф Василий Николаевич Семенов, в примечаниях к своему же переводу «Путешествие Иосафато Барбаро в Тану» тоже не прошел мимо бараньего жира и добавил свои комментарии: «Бараний жир и по сие время употребляется на востоке, как необходимая приправа ко всем кушаньям. Мне самому случалось есть у Шамхала Тарковскаго пирожное, сделанное из миндаля с шафраном и бараньем жиром. Для Европейца оно покажется весьма невкусным».[157]157
  Барбаро. Стр. 136.


[Закрыть]

Татары не были бы татарами, если бы обходились без знаменитого кумыса, хмельного напитка из кобыльего молока. В записках католического проповедника, доминиканского монаха Жана де-Люка, где-то между 1620 и 1640 годами совершавшего поездку в Крым сохранился рецепт приготовления этого напитка:

«Когда кобыла ожеребится, то в течении месяца сосет её жеребенок, а затем привязывают к его морде деревянныя рогатки, которыми он, желая пососать, колет её так, что она не в состоянии переносить, а между тем выдаивают у нея молоко и вливают его в сосуд, в котором было вино (если у них есть такой). Наливая молоко в этот сосуд, процеживают и тщательно затыкают. Потом кладут в него 20 или 30 зерен ячменя, прибавляя ложку кислаго коровьяго молока или немножечко дрозжей. Для того, чтобы молоко стало бродить, необходимо поставить его на некоторое время возле огня или на солнце, а затем дать ему отстояться: все это совершается в две или три недели; если же влить в него немного вина, то напиток будет ещё приятнее. Молоко, прежде чем его пить, процеживают чрез тонкое полотно. То, которое приготовляют весной, лучше приготовляемаго в какое-либо другое время года. Это питье держится долго, потому что, по мере того как выливаешь его, можешь и подливать постоянно новаго. Необходимо также заметить, что, если молоко само по себе кажется довольно кислым, то нет нужды прибавлять в него кислаго коровьяго молока или дрозжей, но достаточно ячменных зерен. Для лучшаго вкуса нужно приготовлять его в различных сосудах. Можно даже в некоторые из них положить мешочек с кореньями фиалки или листьями кишнеца[158]158
  Что касается загадочного «кишнеца», то по В. И. Далю, это не что иное, как хорошо известный многим дачникам кориандр (Coriandrum salivum). (Даль. Т. 2. Стр. 281). В обстоятельном справочнике С. Е. Землинского «Лекарственные растения СССР» упоминается, что кориандр встречается как одичавшее растение в Крыму и в чернозёмной полосе (Л. Р. Стр. 155). Фраза, написанная серьёзным и уважаемым автором в 1958 году – «встречается как одичавшее», свидетельствует о том, что в древности это растение культивировалось в наших степях. Об этом говорит и само ботаническое название растения – кориандр посевной. Видимо, ордынцы выращивали пряные травы, в частности, кориандр, возможно, переняв эту культуру у предыдущих народностей Дикого Поля. Из этого следует, что всем нам знакомое название популярного блюда «корейская морковь», где кориандр является основной пряностью, должно звучать по-другому.
  Кстати, как сообщают современные справочники лекарственных растений, свежее мясо в жаркое время года хорошо сохраняется при обработке его измельченными семенами кориандра (Нуралиев. Стр. 76.) Для скотоводов при дефиците соли возможность с помощью молотого (дроблёного) кишнеца продлевать сроки хранения или консервировать мясо могла быть решающей причиной культивирования этого растения. Семена кориандра наверняка использовались степняками для приготовления различных блюд, могли применяться и для ароматизации того же кумыса. Но путешествующий доминиканский монах как ингредиент упоминает именно листья кишнеца – кориандра.
  Часть жителей средней полосы аромат листьев кинзы воспринимает как отталкивающий. Недаром у кориандра существует другое народное название – клоповник. Хотя многие, в том числе и я сам, с удовольствием используют его листья для приготовления салатов и как приправу к мясу. В этом аромате есть определённая пикантная составляющая. В Средней Азии кориандр – кинза по-прежнему выращивается «круглый год и широко используется в качестве зелени и приправ к блюдам» (Нуралиев. Стр. 77). Поэтому нет никаких оснований считать, что у обитателей орды мог быть другой вкус. Кроме того, у хозяйки кочевого дома был ещё один серьёзный аргумент в пользу применения кишнеца – кинзы – кориандра. Издавна это пряное растение родом из южной Европы использовали как средство для улучшения пищеварения. Современные исследования подтверждают, что: «…трава кинзы оказывает сокогонное действие на желудок, поджелудочную железу, желчные и мочевые пути. Эфирное масло из семян… действует как антисептическое в отношении желудочно-кишечного тракта и желчных путей… Свежий сок и настой из травы кориандра вызывает активное повышение секреции желудочного сока… через 0,5–1 час и держится на достаточно высоком уровне 4–5 часов» (Нуралиев. Стр. 77). Другими словами, кориандр серьёзно повышает активность желудочно-кишечного тракта, при этом подавляя воспалительные процессы пищеварительной системы. Для татарского воина, который в дальнем походе мог по несколько суток практически не принимать пищи, а затем съедать в один присест неимоверное количество мяса, вопрос нормального пищеварения был очень важен. Вполне вероятно, что именно для этого уставшие конники и выпивали перед обильным пиром кумыс, настоянный на листьях кишнеца.
  В древней медицине (Индия, Рим, Греция и Средняя Азия) кориандр широко применялся как лечебное средство. Ибн-Сина сообщал, что сок кориандра «успокаивает сильную пульсацию, в том числе биение сосудов в глазу, помогает от горячих перебоев сердца, останавливает носовое кровотечение и кровохаркание, помогает при головокружении, падучей (припадки). Жареный кориандр препятствует появлении рвоты и успокаивает кислую отрыжку». Авиценна рекомендует кориандр «в сочетании с уксусом, розовым маслом, медом и изюмом от крапивницы и «персидского огня» (сибирской язвы), свежий кориандр с медом и изюмом – при горячих опухолях яичек» (Нуралиев. Стр. 76). Современные исследования позволяют взглянуть по-новому на свойства кориандра. Доктор медицинских наук, директор международного института изучения наследия Авиценны, Юсуф Нуралиевич Нуралиев, после лабораторных исследований медицинских свойств кориандра и базилика обыкновенного сообщил: «Нами впервые установлено, что оба эти растения вызывают заметное повышение процесса свертываемости крови. Данный эффект возникает через 30 минут, хорошо развивается на 2–3 часу после приема и держится на довольно высоком уровне в течение 4–5 часов» (Нуралиев. Стр. 37–38.) «Кровоостанавливающее действие кориандра превосходит активность известного препарата экстракта лагохилуса и проявляется в сокращении времени реакции и времени образования сгустков» (Нуралиев. Стр. 78.) Говоря другими словами, современные исследования указывают на то, что, если перед боем татарский воин выпивал приличную порцию настоя кишнеца (например, тот же настоянный кумыс), риск погибнуть от потери крови в случае ранения в бою значительно снижался. Очень интересный аспект, который мог являться самым важным аргументом для выращивания этого пищевого и лекарственного растения. Ну и дополнительной наградой спасенному от потери крови раненному бойцу (или его заботливой супруге, предусмотрительно приготовившей перед битвой такой напиток) являлось потенциальное предотвращение «горячей опухоли яичек».


[Закрыть].Кобылу можно доить десять раз в день, но при этом необходимо кормить её хорошею травою».[159]159
  Люк. Записки ИООИДР. Т. 11. Стр. 478.


[Закрыть]

Не знаю, какой вкус и аромат могли придавать кумысу корни фиалки (желающие вполне могут попробовать воспроизвести этот древний рецепт), но у такого напитка скорее всего был другой аспект, не отмеченный средневековым автором. Современные справочники лекарственных растений отмечают определенное лекарственное (противовоспалительное, отхаркивающее и мочегонное) действие корней и травы фиалки трёхцветной (Viola tricolor L.) и фиалки полевой (Viola arvensis Murr.).[160]160
  ЛРД. Стр. 206.


[Закрыть] Именно эти дикорастущие виды фиалок широко распространены в наших лесах и полях.

Внимание! Передозировка отваров или настоев фиалки трёхцветной или полевой может вызвать понос или рвоту! Ещё один широко растущий у нас вид фиалки – фиалка душистая (Viola odorata L.). Она ограниченно применяется в народной медицине как отхаркивающее при легочных заболеваниях, болезнях ротовой полости, почек и мочевого пузыря и других показаниях. Трава растения считается ядовитой.[161]161
  ЛРД. Стр. 205.


[Закрыть] Прочитав эти материалы, становится совершенно очевидно, что отвары, настои травы и корней фиалок обладают определёнными лекарственными свойствами. Но вопрос, могли ли корни перечисленных растений придавать какой-либо вкус или аромат хмельному напитку из молока кобылицы, остался без ответа.

Однако есть ещё одно растение, высушенные корни которого действительно издают сильный запах фиалки, такой же аромат и вкус придают любому напитку. По всей зоне Великой Степи, в том числе и в междуречье Днепра и Дона, его называли «фиалковым корнем» и с глубокой древности применяли в качестве ароматизатора и в лечебных целях. Как водится, это растение не имеет ни малейшего отношения к фиалкам, растёт на болотах и мелководных водоёмах и называется Ирис Болотный или Касатик Водяной (Iris pseudacorus L.). Запах сушеных корней болотного Ириса связан с высоким содержанием в них специфических эфирных масел. «Фиалковый корень» до сих пор применяют в народной медицине как достаточно сильнодействующее средство при воспалении легких, бронхитах, ангинах и других воспалительных процессах внутренних органов, в частности, селезёнки и при различных женских болезнях. Применяют это средство и наружно, при лечении ожогов, гнойных ран, язв, свищей, иногда даже в виде ванн. Интересно, что и современные справочники рекомендуют разводить сок корневища ириса на молочной сыворотке: «Делают смесь из 2–4 столовых ложек сока корневища с 700 г сыворотки молока и пьют по чашке несколько раз в день. Делают также настойкуиз столовой ложки сухого корня на бутылку белого вина или настой из 15–30 г корня на 150 г кипятка и принимают по 1–2 столовые ложки 3 раза в день».[162]162
  ЛРД. Стр. 100.


[Закрыть] Отвар корня применяют при лечении зубной боли, кровоточении десен, для мытья головы при перхоти, а также во многих других случаях. Существуют и необычные сферы применения ириса болотного. Так в Полтавской области этот отвар применяли «при трихомонадных кольпитах для подмывания и спринцевания». А в Средней Азии до сих пор настой или отвар «фиалкового корня» «употребляют с косметической целью и считают, что, если им умываться, он очищает лицо от веснушек, придает ему свежесть, устраняет морщины».[163]163
  ЛРД. Стр. 101.


[Закрыть]

Судя по всему, в татарской кибитке висели мешочки именно с «фиалковым корнем», а не с корнем фиалки. А простодушный доминиканский монах скрупулезно записал то, что было произнесено вслух. Но в любом случае можно не сомневаться, что травы применялись расторопными степными хозяйками не только для ароматизации кумыса. Да и сохранившаяся в Средней Азии до наших дней привычка умываться и мыть голову отваром или настоем «фиалкового корня» в древности, видимо, была распространена на всей территории империи Чингис-Хана. Со школьной скамьи мы представляли себе степных кочевников нечистоплотными варварами. А оказывается, нежная кожа юных дев с рас косыми глазами и волосы цвета воронова крыла опьяняюще пахли фиалкой. В средневековой же Европе запах немытого тела высшей знати, пробивающийся из под бархата и кружевов, заглушался «колонской водой».

Параллельно с корнем болотного ириса в наших краях в лечебных целях широко применяли в старину и применяют сейчас корневище другого болотного растения – Аира болотного (Acorus Calamus L.). Его розовое корневище тоже имеет приятный запах и обладает сильным антибактериальным действием широкого спектра, в том числе подавляет стрептококки. В современной медицине препараты из корня аира применяют при лечении язвенной и других желудочных болезней. А в старину, кроме этого, аир использовали при обмороках, поносах, цинге, заболеваниях ротовой полости и даже при туберкулезе лёгких и при малярии.[164]164
  ЛРД. Стр. 40.


[Закрыть] То, что Аир входил в перечень лекарственных средств древней татарской народной медицины, подтверждает его старинное украинское название – «Татарське зілля».

Вполне вероятно, что «фиалковым корнем», как это часто бывает в разговорной речи, татарские хозяйки называли всю группу болотных лекарственных корней. И такой хмельной пенящийся напиток из молока степной кобылицы, имеющий приятный вкус и запах фиалки, обладающий выраженным лекарственным действием, можно смело назвать эксклюзивным.

Вот какую интересную и содержательную информацию донес до нас через века святой отец, доминиканец Жан де-Люк. Конечно, он видел и описал только внешнюю сторону жизни кочевников, но обстоятельность и точность его записок позволяют нам заглянуть в закулисье жизни народов, населявших в былые времена наши ковыльные степи. Могу добавить ещё одну странную деталь, хотя и не относящуюся к теме. Оказывается, кориандр был популярен и у московских государевых поваров. Цесарский посол Сигизмунд Герберштейн среди блюд, подаваемых на царский стол при приёме посольства в Кремле, называет и варенье из кишнеца:

«…Когда все разселись по местам, нам прежде всего поставили варенья (как они называют) из кишнеца, аниса и миндалей».[165]165
  Герберштейн. Стр. 212.


[Закрыть] Варенье из кориандра? Не могу себе представить этот вкус, хотя под словом «варенье» мог скрываться кисло-сладкий соус, подаваемый перед началом обеда.

Очень важной сферой жизни орды являлось отправление правосудия. Хотя ордынские суды, на наш взгляд, были очень специфичными и даже, можно сказать, экзотическими, именно они выносили самые справедливые решения:

«Спорныя дела решаются у Татар весьма скоро и следующим образом. Когда два какия-либо лица поссорятся между собою, то, разменявшись несколькими словами, без всяких впрочем ругательств (подобных тем, которые употребляются у нас), обе враждующия стороны или даже все, замешанные в деле, встают с мест своих, отправляются куда им заблагоразсудится и, обратившись к первому встретившемуся человеку, какого бы он звания ни был, говорят ему: “Государь! Мы поссорились; разсуди нас!” Тот немедленно останавливается, выслушивает обе стороны и потом произносит приговор по своему уразумению, без всяких бумаг. Противу этого решения нет уже никаких отговорок. Если при сем случатся посторонния лица, то произнесший приговор говорит им: будьте свидетелями! Подобнаго рода разбирательства безпрестанно случаются в стане. Даже и во время похода, тяжбы, между Татарами возникающия, решаются первым встретившимся им человеком».[166]166
  Барбаро. Стр. 26–27.


[Закрыть] Большинство источников отмечают высокую честность отношений татар между собой. Кражи у своих среди степняков были вопиющим беспределом, хотя наверное тоже случались, на что указывал Марко Поло:

«Если же кто-нибудь украдет лошадь или другую ценную вещь, то его приговаривают к смертной казни и мечом разрезают его пополам; но если провинившийся хочет спасти свою жизнь, то должен возвратить в десять раз больше украденнаго».[167]167
  Марко Поло. Стр. 67.


[Закрыть] В целом же, атмосфера степного государства, его моральный дух достойны уважения. Такое общество было построено на взаимопомощи и взаимовыручке, где голодному и нуждающемуся предлагалась не милостыня, а место за своим столом. В своих записках уже упоминавшийся монах доминиканского ордена Жан де-Люк сообщал любопытную информацию об отношениях в татарском сообществе: «Между ними нет бедных. Если кому-нибудь нечего есть, то идет туда, где едят, не стесняясь и ничего не говоря, садится, (ест), затем подымается и без всякой благодарности уходит».[168]168
  Люк. Записки ИООИДР. Т. 11. Стр. 486.


[Закрыть] Не правда ли, такие отношения достойны христиан-подвижников, а ведь это татары, «дикари» и «варвары».

В орде не только производили много необходимых товаров для собственных нужд и на продажу. Совершенно нарушает все законы жанра то, что степняки успешно занимались сельским хозяйством. О посевах хлеба в степи нам сообщает всё тот же Иосафат Барбаро:

«В исходе Февраля месяца по всей орде громогласно возвещают желающим делать посев, дабы они заблаговременно приготовили все для того нужное; ибо в такой-то день Марта предположено отправиться к такому-то месту для посева избранному.

Вследствие сего объявления все желающие немедленно делают приготовления свои; насыпают семянный хлеб на повозкии отправляются с рабочим скотом, женами и детьми, или только с частию своих семейств к назначенному месту, которое обыкновенно бывает не далее двух дней пути от пункта, где находилась орда во время возвещения приказа о посеве. Тут остаются они до тех пор, пока вспашут землю, посеют хлеб и окончат полевыя работы, и потом уже возвращаются назад в орду.

Между тем Хан, подобно матери семейства, отпустившей детей своих порезвиться и безпрестанно издали наблюдающей за ними, все кружится около засеяннаго поля, останавливаясь то там, то сям и никогда не удаляясь от онаго далее четырех дней пути. Когда же хлеб созреет, то все желающие, как сеятели, так равно и покупатели, отправляются туда для жатвы с повозками, волами, верблюдами и со всем нужным, как бы на собственную мызу.

Почва земли у них весьма плодородна. Пшеница очень крупна зерном и нередко родится сам – пятьдесят, а просо – сам сто. Иногда жатва бывает так обильна, что не знают, куда деваться с хлебом, и часть его по необходимости оставляют на месте».[169]169
  Барбаро. Стр. 36–38.


[Закрыть]