Текст книги "История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище"

Глава 9
Степь

 
…Не терплю богатых сеней, мраморных тех плит;
От царьградских от курений голова болит;
Душно в Киеве, что в скрине, – только киснет кровь,
Государыне-пустыне поклонюся вновь!
 
 
…Снова веет воли дикой на него простор,
И смолой и земляникой пахнет тёмный бор.
 

Алексей Толстой

Как вы помните, в восточных языках степные пространства от Дуная до Иртыша носили название Дешт и Кипчак, Большой или Малый Хейхат. Оседлые народы, славяне называли эти пространства по-другому.

В древнерусских летописях безбрежные ковыльные просторы, куда «добывать славу ратную» уходили княжеские дружины, назывались Диким Полем или просто Полем. Летописец, творец «Задонщины», описывая в XV веке битву воинов Московского князя Дмитрия Донского и отрядов темника Золотой Орды Мамая, упоминал Поле Куликово. В русских былинах, сказаниях, в письменных источниках Кипчакская степь звалась Полем Половецким.

Такое же название существует и в польском языке. На карте французского военного инженера и картографа Г. Л. де Боплана (Carte d’Ukranie) степи названы по-польски Dzikie Pole (Дикое поле). На этой же карте мы видим и латинское название – Loca Deserta «Необитаемые, безлюдные, пустынные места», что в смысловом выражении соответствует персидскому и османскому «heyhat».

В древнерусском языке, кроме термина Дикое Поле, существовал и ещё один – Пустыня. В те времена смысловое выражение этого слова отличалось от нынешнего и в точности соответствовало всё тому же восточному «heyhat». В словаре у Даля: «Пустыня, ж. необитаемое, обширное место, простор, степи. [Глас вопиющего в пустыне].[224]224
  Даль. Т. 4. Стр. 1421.


[Закрыть] В словаре церковно-славянского языка (выпуск Академии Наук от 1847 года) сказано коротко и просто: «Пустыня – необитаемое место».[225]225
  СЦСРЯ. Т. 3. Стр. 580.


[Закрыть] Как дополнение к «Пустыне» существовало и другое название – Пустынь, с ударением на первом слоге, которое обозначало уединённую обитель, одинокое жилье, лачугу отшельника, нештатный монастырь.[226]226
  Даль. Т. 4. Стр. 1421.


[Закрыть] Помните, знакомые названия Оптина пустынь, Соловецкая пустынь, Саровская пустынь? Но ни в одном древнем источнике не упоминается привычное нам слово «степь». Откуда же пришло это название, с которым связано множество произведений русской литературы, целый пласт многовековой культуры Руси?

Для того чтобы разобраться с этим, обратимся за помощью к специалистам. Откроем материалы III Международного симпозиума «Степи северной Евразии» от 2003 года доклад В. А. Бушакова и Н. Е. Дрогобыч «О происхождении ландшафтного термина степь». Существуют правила формирования тех или иных слов, общие для разных языков. Например: от общесемитского корня ‘rb – быть сухим, пустынным, образовано библейско-еврейское ‘arābāh – пустынное плато, степь, от которого происходят арабское название al-‘arabat – пустыни к югу от Мертвого моря (отсюда греческое Αραβία и латинское Aravia). А также этноним ‘arab – арабы, бедуины, ‘urb – арабы; бедуины (обитатели степи). Видимо, в ряду этих названий находится и привычное нам – Арабатская стрелка. Образование в языке нового слова для передачи понятия «степь», скорее всего, связано с использованием для этой цели уже слова существующего, отражающего признаки степного ландшафта: пустынность, плоский рельеф, необозримость пространства, травянистая растительность либо что-то подобное.

Подходящие слова имеются в германской, романской, финно-угорской, греческой группе языков: английское – steppe, немецкое – steppe, французское – steppe, испанское – estepa, финское – steppi, венгерское – sztyepp и даже греческое – Στέππη. Считается, что впервые слово степь (англ. steppe) употребил Уильям Шекспир в пьесе «Сон в летнюю ночь», опубликованной в 1600 г.[227]227
  Бушаков. Дрогобыч. Стр. 109–111.


[Закрыть]

Но подобные слова существовали и в славянских языках. Древнерусское слово степь – обозначало «хребет, спину, холку быка, коровы, лошади», «спину борзой собаки», сюда же относится степа – спина в новгородских говорах. Филологи утверждают, что существует устойчивая семантическая связь «спина» ↔ «возвышенность», и здесь проявляется вторичное значение слова степь – «луг, пастбище на возвышенном месте, поляна на возвышенном месте». Отсюда степь – безлесная возвышенность, водораздел в мезенском и архангельском говорах, сюда же следует отнести степ – непроходимое место на горе, и степа – пропасть, в бойковском диалекте (одном из древнейших в украинском языке). А также польское – step (м. р.), чешское и словацкое step (ж. р.), болгарское – степ (ж. р.).[228]228
  Бушаков. Дрогобыч. Стр. 110–111.


[Закрыть] Трудно сказать, с какого времени в русском языке просторы Дешт и Кипчак, Дикое Поле, стали именоваться ландшафтным термином «Степь». В «Книге Большому Чертежу», фундаментальном произведении XVI столетия, написанном по приказу царя Иоанна IV Васильевича (Грозного), выполнена топография земель Московского государства, в том числе, и зоны южного пограничья. В книге дана подробная роспись Муравского, Изюмского шляхов, Кальмиусской сакмы до самого Перекопа, но термин Степь в этом описании пока ещё не использовался. В современном его значении это слово употребил московский купец Федор Котов, совершивший в 1623 году «хождение в Персию», в записках: «О ходу в Персидское царство и из Персиды в Турскую землю, и в Индию, и в Урмуз, где корабли приходят»:

«И от Астрахани до Терка и от Терка до Астрахани сухой путь есть же, ходят степию в станицах».[229]229
  Временник. Кн. 15. О ходу в Персидское царство. Стр. 3.


[Закрыть] И хотя наверняка в русском разговорном языке этот термин использовался и ранее, с XVII века Степь входит в русскую литературу. С этого момента многие русские писатели использовали его в своих бессмертных произведениях. Действительно, невозможно описать степь лучше, чем это сделал русский классик:

Степь, чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их.

Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнулимиллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; жёлтый дров выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает, откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи.

Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною чёрною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем… Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..

Н. Гоголь. Тарас Бульба

Степь не была «безжизненными, пустынными местами», она всегда была полна жизни. Как мы знаем из многочисленных записок иностранных путешественников, места наши были очень обильны, в степи водилось множество зверя и птицы, реки были полны рыбой. Вот ещё одна запись, сделанная знакомым нам литовским дворянином Михалоном Литвином, которая касается земель Среднего Приднепровья:

«Зверей такое множество в лесах и степях, что дикие волы (bisontes), дикие ослы (onagri) и олени убиваются только для кожи, а мясо бросается, кроме филейных частей; коз и кабанов оставляют без внимания. Газелей такое множество перебегает зимою из степей в леса, а летом в степи, что каждый крестьянин убивает тысячи. На берегах живет множество бобров. Птиц удивительно много, так что мальчики весною наполняют лодки яйцами уток, диких гусей, журавлей, лебедей, и потом их выводками наполняются птичьи дворы. Орлят запирают в клетки для перьев к стрелам».[230]230
  Литвин. Стр. 61–63.


[Закрыть]

Свидетельства о тысячах добываемых крестьянами газелей, о мясе оленей и «диких волов», бросаемом за ненадобностью, скорее всего, являлись полемическим преувеличением. Но описание природы нашего края первой половины XVI столетия, сделанное пером современника, конечно, представляет интерес. Особенно любопытна для меня информация о сборе яиц дикой птицы для её дальнейшего разведения. Эти записи Михалона Литвина заставляют вспоминать давние яркие картинки моей жизни.

Дело в том, что в 80-х годах теперь уже прошлого века, после окончания Днепропетровского университета, мне довелось жить и работать в одном из глухих таёжных сибирских посёлков. Поселок, населённый малочисленной северной народностью, стоял на берегу большого таёжного озера. Озеро это принимало весной огромные перелетные стаи диких гусей, уток и даже лебедей. После начала гнездования прилетевшей птицы в посёлке начинался праздник весеннего сбора яиц. Именно праздник, потому что к нему готовились заранее всей общиной, ждали решения старейшин. И вот, получив отмашку, в теплый солнечный июньский день жители посёлка – малые дети, их родители, бабушки с дедушками, с корзинами, вёдрами, тазами, тазиками, кастрюлями, с закусками и напитками устремлялись к берегу озера. Лодки легко скользили по воде, взятые из дому ёмкости быстро наполнялись яйцами дикой птицы из многочисленных прибрежных гнезд.

Две недели посёлок питался яичными блюдами всевозможных видов. Яйца варёные и жареные, пироги, кулебяки, расстегаи с яичной начинкой и июньской таёжной зеленью. Салаты, домашние майонезы и множество других яичных блюд, на которые только хватало сил и фантазии хозяек. Стайки девушек мыли волосы самодельным яичным шампунем прямо на берегу таёжной речки. Яичное пиршество!

Кроме того, значительная часть яиц подкладывалась под домашнюю птицу и очень скоро поселок оглашался писком гусиных и утиных выводков (берег озера вблизи поселка издавна был поделён между его жителями и каждый участок прямо в воде огорожен густым частоколом). Каждая такая водная птицеферма принимала, в зависимости от возможностей и потребностей семьи, большую или маленькую стаю диких утят и гусят, которые на хозяйских кормах к осени успевали набрать солидный вес. К заморозкам сельчане получали солидную прибавку в бюджет семьи в виде значительного количества упитанных тушек откормленных водоплавающих.

Уникально в этом действе было то, что оно не наносило вреда диким пернатым, издавна гнездящимся возле посёлка. Поскольку яйца изымались в первые дни гнездования, разочарованные родители через небольшой промежуток времени делали вторую кладку и выводили к осени (времени было достаточно) полноценное потомство. Охотиться на это маточное поголовье было категорически запрещено местными обычаями. Кроме того, жители следили, чтобы поселковые собаки не тревожили без нужды дикие гнездовья, и даже отстреливали лис, которые рискнули промышлять у берега. Вообще-то редкий таёжный зверь будет беспокоить птиц, гнездящихся на этом озере, вблизи людских жилищ.

Такой вот древний обычай, своеобразный симбиоз человека и дикой природы, который наверняка насчитывал многие столетия, а может быть, и тысячи лет. Описания Михалона Литвина являются лучшим тому подтверждением. Оказывается, подобный способ разведения дикой птицы существовал в древности и в наших краях. Какая красочная картина: многочисленные выводки диких гусей, уток, журавлей и лебедей, наполняющих хозяйские птичьи дворы!

Самым крупным животным, обитавшим на наших ковыльных просторах, общепризнанным царём степей с начала исторической эпохи были не мамонт и не шерстистый носорог. Дикие быки – Туры, учили мужчин настоящей охоте со времен детства человечества, они и стали одними из первых домашних животных. Туры – это те самые быки, которых Герберштейн называл дикими волами (bisontes). Так же, как неисчислимые стада диких бизонов топтали просторы американских прерий, большие стада туров кочевали по бескрайним просторам Евразии. Какую угрозу представлял этот былинный Тур, видно из рассказа Владимира Мономаха об опасностях, подстерегавших его на княжеских охотах: «Тура мя два метала на розех с конем, говорит он, олень мя один бол…».[231]231
  Аристов. Стр. 10.


[Закрыть] «Метать» седока вместе с конём (даже если конь был высотой чуть более метра) могло только очень сильное и свирепое животное (представляю ощущения незадачливого охотника). О буйстве тура свидетельствует и само его старорусское название буй – тур. Перелистаем справочник-объяснение малоизвестных слов в книге «Славянская хрестоматия или памятники отечественной письменности от XI до XVIII века» издания 1849 года: Буй или буiй – буйный, глупый: буи и слипiи; буiи и cлѣniu; дыкый: буй – туръ (дикий волъ).[232]232
  Пеннинский. Стр. 376.


[Закрыть] Вероятно, от этих старославянских выражений берёт начало ещё одно название грозного быка – буйвол (буй – вол). Часто вместо буй – тур употребляли другое словосочетание яр – тур: Яръ – ярый, свирѣпый: яръ – туръ, тоже, что буй – туръ.[233]233
  Пеннинский. Стр. 427.


[Закрыть] За многие столетия тур стал настолько легендарен, что превратился в эпический образ, который широко использовался в русском устном и письменном творчестве. Летописец в Слове о полку Игореве сравнивает силу князя Всеволода с могучим яр – туром:

 
Славный яр тур Всеволод! С полками
В обороне крепко ты стоишь,
Прыщешь стрелы, острыми клинками
О шеломы ратные гремишь.
Где ты ни проскачешь, тур, шеломом
Золотым посвечивая, там
Шишаки земель аварских с громом
Падают разбиты пополам.
И слетают головы с поганых,
Саблями порублены в бою,
И тебе ли, тур, скорбеть о ранах,
Если жизнь не ценишь ты свою!
 

(Перевод Н. Заболоцкого)

Если говорить точнее, таких быков на землях Восточной Европы было два: собственно первобытный бык – тур (Bos primigenius), о котором идёт речь, и зубр или европейский бизон (Bison bonasus). Как выглядит зубр, знают практически все, после второй мировой войны стараниями советских учёных он стал разводиться в заповеднике Беловежская Пуща. Дикий тур к настоящему времени вымер, считается, что последнее животное погибло в 1627 году в Польше, где в искусственных условиях содержалось несколько его особей. Сигизмунд Герберштейн в «Записках о Московских делах», изданных в 1550 году, оставил описание последнего стада первобытного быка: «Буйволы водятся в одной только Мазовии, которая погранична с Литвою; на тамошнемязыке называют их Турами… Это настоящие лесные быки, ничем не отличающиеся от домашних быков, за исключением того, что они совершенно чёрные и имеют вдоль спины белую полосу наподобие линии. Количество их не велико, и есть определенныя деревни, на которых лежит уход за ними и охрана их, и таким образом за ними наблюдают почти не иначе, как в каких нибудь зверинцах».[234]234
  Герберштейн. Стр. 174.


[Закрыть] В Европе того времени вокруг тура с зубром происходила постоянная путаница, их то считали одним животным, то сообщали совершенно фантастические сведения о том или другом. Наверное, поэтому барон Герберштейн постарался подробно описать обоих тяжеловесов, даже сделал их зарисовки и объяснил различия между ними. Зубр в его описании выглядит так:

«Германцы неправильно зовут его Aurox или Urox; это имя подобает буйволу, имеющему совершенно вид быка, тогда как бизонты совершенно не похожи на них по виду. Именно у бизонтов есть грива; шея и лопатки мохнаты, а с подбородка спускается нечто вроде бороды… На спине у них возвышается нечто вроде горба, а передняя и задняя части тела ниже спины».[235]235
  Герберштейн. Стр. 173.


[Закрыть] А вот как выглядит в описании Брокгауза и Эфрона тур:

«…Древний тур хорошо был известен нашим предкам, был животным массивным, с длинными рогами, гнедой масти, отличался громадной силой и быстротой, любил держаться в местностях болотистых и лесистых, как привольных для корма и уединенных. По былинам, границы обитания тура определяются Приднепровьем, землею Волынскою и пущами литовскими; но народный язык и названия разных урочищ, в которых сохранилось имя тура, расширяет эти границы на восток до верховьев Донца, а на север – до Ладоги (где есть Турова пустынь), Грязовца и Галича».[236]236
  Брокгауз. Эфрон. Т. X^a. Стр. 944.


[Закрыть] Однако путаница с двумя быками продолжалась достаточно долго. Даже профессор Аристов уже в XIX столетии называл зубра туром, а отдельно классифицировал буйвола, помните: «В древних русских памятниках встречаются названия следующих зверей: пардуса или рыси, тура или зубра, буйвола, лося, оленя, серны, дикой козы…».[237]237
  Аристов. Стр. 3.


[Закрыть] А что уж говорить об остальных.

В действительности, буйволом в Европейской и Азиатской Сарматиях называли именно тура, первобытного быка, возможно, его одомашненных сородичей. Хотя существовал и другой буйвол – азиатский бык, в частности, водяной (индийский) буйвол Bubalus bubalis, иногда Bubalus arnee, который всем хорошо знаком по сказке-мультфильму Маугли. Этих копытных, прирученных в незапамятные времена, разводили не только в Индии, они были распространены по всей Азии, в частности, в средневековых городах Закавказья. В литературе встречаются сообщения о том, что азиатский буйвол издавна разводился на территориях Румынии и Болгарии. Уже известный нам Адам Олеарий, описывая «Путешествие в Московию» в 1636 году, сообщал о разведении домашних буйволов на Каспийском побережье от закавказского Дербента до персидского Гиляна: «Крестьяне имеют у себя много буйволов, на которых таскают доски, деревья и всякия тягости… Молоко буйволовых самок так жирно, что с него отстаивается слой сливок, толщиною более чем в два пальца, и масло из этого молока чрезвычайно вкусное».[238]238
  Олеарий. ЧИОИДР. 1869. Кн. 1. Стр. 511


[Закрыть]

Самки же туров – коровы не могли похвастаться обилием или особыми качествами молока, но если говорить о внешнем сходстве, то отдалённо туры с буйволами были схожи. В частности длинными, широко расставленными рогами. Но самым большим сходством с первобытным быком обладают несколько его ближайших потомков. Один из них испанский боевой бык, тот, которого мы видим на корридах, в захватывающих схватках с торреадором (теперь понятно, почему тура считали таким опасным животным).

Другим ближайшим одомашненным родственником дикого тура являлся так называемый серый степной (татарский) скот – массовая порода крупного рогатого скота стран юга Европы. В Российской империи его называли «черкасский скот», позже «серый степной украинский скот», эта порода копытных с глубокой древности разводилась на ковыльных просторах наших южных степей.

Такие животные не давали много молока, по нежности мяса они уступали свинине или баранине. Но зато превосходили количеством и массой. Именно быки серой степной породы кормили своим мясом целые страны (помните татарских быков Иосафато Барбаро: «Их так много, что они снабжают большую часть наших Италианских бойнь…» Уже в XIX столетии серый степной скот из Екатеринославской, Херсонской, Полтавской и Воронежской губерний обеспечивал мясом столицу империи – Санкт-Петербург: «Для продовольствия столицы пригоняется рогатый скот преимущественно черкаской породы, которая почитается лучшею на убой для мяса. Дальняя доставка Черкаскаго скота значительно возвышает его цену: он идет большею частью из отдаленных, южных губерний, от 1500 до 2000 верст и более».[239]239
  Неболсин. Ч. 1. Стр. 222.


[Закрыть] А самое главное, такие быки были незаменимы как тягловая сила. Вернее, не сами быки, а их кастрированные сородичи – волы, которые в отличие от быков обладали спокойным нравом и большей выносливостью. Столетие за столетием серые волы невозмутимо тянули по южным шляхам, мягким от пыли, арбы татарских кочевий, повозки армянских купцов, возы чумаков, груженые рыбой и солью. Эта порода скота практически исчезла с массовым появлением железной дороги, автомобиля и трактора, исчезла вместе с чумаками. Увидеть сегодня такого быка или корову можно, наверное, только в заповеднике Аскания-Нова.

12000–10000 лет назад на планете разыгрывалась очередная природная драма, происходила массовая гибель прежде многочисленных групп животных, современников мамонта, которых нынешние учёные назвали «комплексом мамонтовой фауны». Вместе со стадами мамонта по холодным равнинам Евразии бродили свирепые шерстистые носороги, большерогие олени весом в несколько тонн и размахом рогов до 4 метров, овцебыки, северные олени, первобытные лошади, первобытные бизоны, первобытные туры. Их сопровождали хищники – пещерные львы и медведи, пещерные гиены, волки, песцы. Исчезновение мамонтов для нас осязаемо и очень наглядно, сохранившиеся в вечной мерзлоте туши и скелеты животных и их детёнышей являются гордостью многих палеонтологических музеев. В мире созданы десятки теорий, объясняющих причины этой природной катастрофы.

Но не все знают, что часть видов «мамонтова комплекса» дожила до наших дней. Некоторым животным для этого пришлось изменить среду обитания и даже географические и климатические зоны. Так северные олени, песцы и лемминги, современники мамонта, ушли на крайний север, где стали типичными обитателями тундры. Яки и овцебыки поднялись на заснеженные, низкотемпературные высокогорья, где сейчас являются неотъемлемой частью горных экосистем. Без лосей, волков и росомах трудно представить лесные зоны среднерусской полосы, а ведь они тоже выходцы из пустынных пространств «мамонтовой тундростепи» позднего плейстоцена. Сменила влажную, холодную, но очень обильную тундростепь на южные горячие сухие пространства ещё одна пара реликтовых животных – сайгак и верблюд.

Именно сайгак, древнее «живое ископаемое», сумел не только сохраниться как вид, пройдя многие тысячелетия, но и стал основным, фоновым животным Дикого Поля. Во время своего путешествия Сигизмунд Герберштейн отметил этот факт, хотя барон называл сайгака почему-то «лесной овцой»: «На степных равнинах около Борисфена, Танаида и Ра водится лесная овца, именуемая Поляками Солгак, а Московитами Сейгак, величиною с косулю (capreolae), но с более короткими ногами; рога у ней приподняты вверх и отмечены круглыми линиями, вроде кружков; Московиты делают из них прозрачныя рукоятки ножей; эти животныя весьма быстры на бегу и могут делать очень высокие скачки».[240]240
  Герберштейн. Стр. 175.


[Закрыть] Уже цитировавшийся Михалон Литвин также сообщал о множестве антилоп перебегавших из полей в леса: «Газелей такое множество перебегает зимою из степей в леса, а летом в степи, что каждый крестьянин убивает тысячи».[241]241
  Литвин. Стр. 63.


[Закрыть] Древность сайгака сказалась на его внешнем облике, который очень экзотичен и совершенно не походит на других копытных. Сильно вздутая, «горбатая» морда, нависающая надо ртом, мягкий и подвижный нос с большими, округлыми, близко расположенными ноздрями, которые направлены вниз и образуют что-то вроде хоботка. При беге сайгака этот хоботок раскачивается из стороны в сторону. Рога поставлены почти вертикально, чуть отклонены назад, имеют лирообразый изгиб. Они полупрозрачны, светлого воскового цвета, кончики бывают тёмными, на большей части имеют 12–14 (иногда 18–20), кольцеобразных валиков. Зимой серовато или красновато-жёлтые сайгаки выглядят совершенно по-другому. Они покрываются густой, матово-серой, почти белой шерстью и в этом наряде очень красочны. При отсутствии в степи снега животные кажутся белоснежными и напоминают стадо сказочных пушистых овец или лёгких белых облачков, несущихся низко над степью.

Сайгак – одно из самых быстроногих копытных, чемпион по скоростному бегу, его полевая скорость достигает 80 км/час.[242]242
  В. Смирин. Портреты степных зверей Европы и Северной Азии. Москва. 2008. Стр. 40.


[Закрыть] При этом бег его тоже очень своеобразен. Основной тип бега – иноходь, при этом животное низко, почти до земли опускает голову и двигается совершенно ровно, без вертикальных колебаний туловища, время от времени совершая высокие обзорные прыжки. Издалека бегущих на большой скорости сайгаков трудно не узнать, стадо как бы планирует над самой землёй. Вот как описывал бег сайгаков Иоасаф Железнов в очерках быта уральских казаков в 1858 году: «О взрослом сайгаке и говорить нечего: он бежит, как птица летит, как ветер несется. На бегу сайгак делает частые и высокие прыжки, и так легко и свободно, что если б каким ни на есть образом подвернулась к нему собака или он к собаке, то одним таким прыжком он очутится вне опасности».[243]243
  И. Железнов. Уральцы, очерки быта уральских казаков. Москва. 1851. Ч. 1. Стр. 175.


[Закрыть] Штрихи к быстроте сайгаков добавил и профессор Эверсманн: «…Быстрота бега его невероятна. Если идти против ветра или скрываться за холмами, то иногда близко случается подойти к сайгакам, и тут по истине удивительно видеть, как быстро они разбегаются в одно мгновение, так что чрез несколько секунд уже исчезают за горизонтом. Верховая лошадь не может догнать молодаго осьмидневнаго сайгака».[244]244
  Эверсманн. Ч. 1. Стр. 259–260.


[Закрыть] Брокгауз и Эфрон сообщали о случаях одомашнивания сайгаков степняками, при этом отмечалась лёгкость приручения этих животных: «Киргизы выслеживают иногда беременных самок и после родов ловят неокрепших ещё детенышей; последние легко выкармливаются домашнею козою и ручнеют».[245]245
  Брокгауз. Эфрон. Т. XXVIII^a. Стр. 75.


[Закрыть] Учитывая вышесказанное, можно предположить, что в былые века такие прирученные сайгаки не были редкостью в хозяйстве кочевников.

Реликтовое животное, сайгак, был коренным жителем нашей земли, степей Новороссийского края. Как вы помните, по сообщению Герберштейна, в XVI веке сайгак водился в междуречье Днепра, Дона и Волги. В 1950 году энциклопедия «Животный мир СССР» сообщала, что ещё в XIX веке сайгак был распространен от Карпат до юго-западной Сибири: «Из семейства полорогих (Bovidae) в XVIII в. и отчасти ещё в XIX в. в степной зоне от Карпат до юго-западной Сибири была распространена своеобразная антилопа – сайга (Saiga tatarica L). В настоящее время сайга на территории степной зоны отсутствует и сохранилась лишь в немногих местах зоны полупустынь и пустынь, в частности, в Астраханской области, в полупустынях между низовьями Эмбы и Урала, на полуострове Бузачи, Усть-урте, в северном Приаралье…».[246]246
  ЖМ. Т. 3. Стр. 75.


[Закрыть] Справочник «Млекопитающие Советского Союза» в 1961 году сообщал: «Из северо-западных частей ареала, ранее других освоенных человеком, сайга исчезла уже в конце XVIII в. В это время она, как правило, уже не переходила на правый берег Днепра и к северу поднималась до линии Екатеринослав – Вольск – р. Самара – Общий Сырт (Броневский, 1834; Черной, 1853; Новицкий, 1907; Левченко, 1892; Сидоров, 1928; и др.)».[247]247
  Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 463.


[Закрыть]

Кроме сайгака на территории Великой Степи обитала ещё одна небольшая степная антилопа – джейран, которую иногда называют «чёрный хвост» (чёрный конец хвоста резко выделяется на фоне белого «зеркала» сзади. Но в наших широтах она по-видимому не встречалась, её территория обитания – пустынные и полупустынные районы Азии.

Другое животное, относящееся к мамонтовой фауне, – верблюд, в историческую эпоху в Приднепровских степях встречался уже только в одомашненном виде. Причём из двух его существующих домашних форм, одногорбых (дромадеров) и двухгорбых (бактрианов) на просторах Кипчакской степи разводили только бактрианов (Camelus bactrianus L), как верблюдов наиболее неприхотливых и холодостойких. Дикий предок этих животных, дикий двухгорбый верблюд или хабтагай (Camelus bactrianus ferus Przewalski), ещё в XIX–XX веках обитал в западном Китае и в Монголии, а в Заалтайской пустыне Гоби и в окрестностях озера Лобнор он сохранился по-видимому до сих пор.[248]248
  Барышников. Тихонов. Ч. 1. Стр. 58–59.


[Закрыть]

Благородные олени и дикие козы – косули были для нашего края обычными видами. «Животный мир СССР» в 1950 году сообщал: «Из семейства оленей (Cervidae) в настоящее время в пределах степной и особенно лесостепной зоны в наибольшем количестве сохранились козули – европейская (Capreolus capreolus L) и сибирская (C. Pygargus Pall.). Козуля встречается ещё в ряде пунктов Украины, но только в больших лесах, хотя 200–300 лет тому назад (Браунер, 1923) она жила всюду: в степи, в лесах, плавнях, перекочевывая с одного места на другое. Другой представитель семейства оленей – благородный олень (Cervus elaphus L.) – местами встречался также на территории степной зоны, в частности на Украине».[249]249
  ЖМ. Т. 3. Стр. 75.


[Закрыть]

Как выглядит благородный олень (Cervus elaphus L), знают, наверное, все. Дикая коза или европейская косуля (козуля) (Capreolus capreolus L) также очень похожа на маленького изящного оленя, тем более что и она имеет небольшие ветвящиеся рога. Летний мех косули ярко-рыжий или ржаво-красноватый, на хребте более тёмный, насыщенный, в области хвоста выделяется большое белое или жёлтоватое пятно – «зеркало». Зимняя окраска – серая, сзади, по верхней границе «зеркала», имеется тёмная полоса, отделяющая «зеркало» от спины.[250]250
  Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 181.


[Закрыть] Молодые особи – рыжие, с характерными яркими пятнами, расположенными в три основных ряда. Пятна верхнего ряда резче и ярче других. Рога слабоветвящиеся, «европейского типа». Длина тела европейской косули 100–136 см, высота в плечах – 75—91 см, масса 20–37 кг. Ходят животные небольшими группами, состоящими из самца и 2–3 самок, это полигамные животные. Случается, они собираются крупными стадами до 100 голов и откочевывают на 100–200 км на летние пастбища.

В 50-е годы XX века граница ареала косули европейской проходила севернее Воронежа (Воронежский заповедник) у устья р. Воронеж, в месте впадения её в р. Дон, затем на Новохоперские и Борисоглебские лесные массивы и низовья реки Вороны. С Хопра граница шла на Валуйки, оттуда круто поворачивала к р. Деркуль, впадающей в Донец около Луганска, затем на Изюм, Новомосковск (к северо-востоку от Днепропетровска), пересекала Днепр и через Кировоградскую область подходила к Первомайску и Котовску. От Котовска ареал обитания косули входил в Молдавию, распространялся до р. Днестр, спускался до Бендер и Каушан, далее до Олонешт и через Прут уходил в Румынию.[251]251
  Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 195.


[Закрыть]

У косули сибирской (Capreolus Pygargus Pall) рога более круп ные, ветвящиеся, и сами животные также имеют бо́льшие размеры. Справочник «Млекопитающие Советского Союза» сообщал интересную информацию об ареале обитания этих копытных: «Часто указывается, что сибирская косуля встречается на правобережье Днепра в Черном лесу Кировоградской области и на левом берегу реки в Самарском лесу в районе Новомосковска Днепропетровской области (Браунер, 1915; Мигулин, 1927, 1929; Шарлемань, 1937; Корнеев, 1952). Одни рассматривают эту форму здесь как ледниковый реликт (Шарлемань, 1937), другие (Мигулин, 1927, 1929) допускают завоз в эти места сибирских или кавказских особей. Вопрос требует специального исследования…».[252]252
  Гептнер. Наумов. Т. 1. Стр. 201.


[Закрыть]