Текст книги "История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище"

Глава 16
Эпоха перемен

 
Не дай вам Бог
Жить в эпоху перемен.
 

Конфуций

Со школьной скамьи в мою память врезались яркие картинки – караваны пузатых ладей, причаливающих к днепровским островам, кипы мехов, бочки с мёдом, воском, янтарём, перегружаемые на коротких стоянках. Толпы плачущих юных рабынь, экзотичные скандинавские торговцы, суровые киевские дружинники, – наши днепропетровские учителя шестидесятых годов были людьми талантливыми. Мы, как и многие поколения советских школьников, твёрдо знали о существовании великого торгового пути «Из варяг в греки», проходившего некогда мимо нашего города на Днепре. Помнили слова из летописи Несторовой: «…Бе путь из Варяг в Греки; и из Грек по Днепру, и верх Днепра волок до Ловоти, по Ловоти внити в Ильмерь озеро великое, из него же озера потечёт Волхов и втечет в озеро великое Нево, того озера внидеть устье в море Варяжьское, и по тому морю ити до Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода прити в Понт море, в не же втечёт Днепр река».[433]433
  ПСРЛ. Т. 1. Стр. 3.


[Закрыть]

Каким же было моё разочарование, когда в студенческие годы я открыл доставшийся мне с большим трудом, пахнущий заграничной краской и финской бумагой один из русскоязычных номеров журнала «Курьер Юнеско». В этом тематическом номере, посвящённом торговым путям древности, путь по Днепру, как сколь-нибудь значимый по объёмам перевозок грузов, был вообще не обозначен. По мнению европейских историков, путь «Из Варяг в Греки» проходил не по Днепру, а по Дунаю.

Тогда я впервые задумался о том, почему ни в одной из русских летописей, в княжеских или торговых документах Киевской Руси не описано то, что, по логике вещей, было напрямую связано с днепровским торговым путём, что неизбежно должно было отражаться на судьбе торговых речных караванов и сохранности дорогостоящих грузов. Не только не описаны, но даже и не перечислены те самые, опасные днепровские пороги (летописи упоминают только само их существование). Зато гораздо раньше, в древние времена, их перечислил и охарактеризовал византийский император Константин Багрянородный (Порфирогенет), такая информация имела для империи важное военно-стратегическое значение. Вновь пороги были описаны только в XVI веке московскими разрядными дьяками в «Книге Большому Чертежу», и это тоже было связано с походами войск. Иоанн IV Васильевич стал посылать против крымцев русские полки не только по степным дорогам, но и по Днепру.

Обратившись к историческим документам, я начал понимать, что Дунай действительно являлся древнейшим торговым путём, это подтверждает самый очевидный факт – многочисленные древние поселения, густо расположенные по всему течению этой реки, в отличие от пустынных днепровских берегов в его серединной части. А великим торговым путём, поднявшим древнюю Русь, княжество Московское, Московское государство, а затем и Российскую империю, был путь не по Днепру, а по Волге.

Еще с VII века н. э. по Волге, Оке в сторону Новгорода проходил «Великий Арабский» или «Восточный» торговый путь. Основным местом перевалки и складирования как восточных, так и северных товаров была столица Волжской Булгарии, о чём свидетельствуют многочисленные находки в этом месте древних арабских монет.[434]434
  Валуев. Стр. 280.


[Закрыть] Здесь же, по всей вероятности, производили меновую торговлю индийские, персидские и северные купцы. Другим местом торга и хранения восточных товаров были Новгород и Ладога, где арабские монеты также обнаружены просто в россыпях. «Об Ладоге свидетельствует Арабский писатель Массуди в половине IX века, что Ладожцы ведут обширную торговлю с Византией, Хазарией и пр. Около всех этих мест находятся часто монеты; как например около Великих Лук». Видный российский исследователь славянства Дмитрий Александрович Валуев, живший в XIX веке, делал в связи с арабскими торговыми путями через земли древней Руси интересное замечание: «Изовсех земель, прибрежных Балтике, наименее богаты этими монетами Польша и собственно Пруссия, что объясняется, может быть, и тем, что Литовския и Латышския племена, населявшия эти земли у моря, отличались бытом более диким и не торговым. Монеты, открываемыя в Польше, относятся почти без исключения к древнейшей Римской эпохе».[435]435
  Валуев. Стр. 280.


[Закрыть] Кто бы мог подумать, уже тогда, в IX веке, чётко прослеживались «западные» и «восточные» устремления различных регионов Восточной Европы. Земли будущей России были обращены лицом к Востоку, территории будущего Королевства Польского входили в сферу влияния Римской Империи.

Благодаря волжскому пути, восточной торговле, выросла и окрепла торговая Новгородская республика, набрал силу и блеск Великий Новгород, первая столица древней Руси. А торговый днепровский путь в значительной части был путем сухопутным. От Киева торговые караваны степными шляхами доходили до Таванской переправы, расположенной ниже порогов, грузили товар на суда и отправлялись за море. Был и другой маршрут – до южнобережных крымских портовых городов, в частности, города Кафы (Феодосии). Этот путь описал в XV веке венецианский посол Амвросий Контарини, и нет причин считать, что в более ранние времена торговцы сплавляли свой дорогостоящий товар через опасные днепровские пороги по воде: «Город Киев находится на границе Татарии. Сюда съезжается множество купцов из Великой России с различными мехами, которые они отправляют в Кафу с караванами; но эти караваны, подобно овцам, весьма часто подвергаются в пути нападению Татар».[436]436
  Контарини. Стр. 21.


[Закрыть] Позже Сигизмунд Герберштейн оставил любопытное замечание о Киевских нравах того времени:

«Если подняться по Борисфену на семь миль выше Черкас, то встретим город Канев (Cainovu), в восемнадцати милях от котораго находится Киев, древняя столица Русии… От людей, достойных доверия, я узнал, что девушки там редко сохраняют целомудрие после семилетняго возраста. Причины этого я слышал разныя, но ни одна из них меня не удовлетворяет; купцам позволяется злоупотреблять девушками, но отнюдь нельзя увозить их».[437]437
  Герберштейн. Стр. 165.


[Закрыть] У каждого города, как говорится, был свой бизнес. Тем не менее было бы интересно узнать, не эта ли кровь заносчивых и спесивых старомосковских купцов кипит и пенится ныне в жилах коренных киевлян?

Параллельно с торговым путем по Волге в сторону Балтики существовал и другой торговый маршрут: с Востока через пустыни и Каспийское море на крупный торговый город – порт Азиторакань – Цитрахань (Астрахань) в низовьях Волги, дальше степью к городу итальянских купцов Тана в низовьях Дона, а затем через Чёрное и Средиземное море в Южную Европу. С гибелью в XIII веке Волжской Булгарии этот путь приобрёл особое значение в обеспечении европейцев индийскими пряностями, благовониями, китайскими и персидскими шелками, массой других восточных товаров. На причерноморской торговле расцвели южноитальянские торговые республики Венеция и Генуя, ставшие основными поставщиками экзотичных и очень дорогих восточных товаров в европейские страны. Но путь по Волге, хотя и стал менее оживлённым, однако не потерял своего значения. Со временем дряхлеющей Византии стало недоставать сил для обеспечения безопасности торгового мореплавания, а гибель империи привела практически к полному закату черноморской торговли. Этот процесс – сокращения, а затем и исчезновения южного торгового пути через Чёрное и Средиземное моря, оказал буквально взрывное действие на европейскую и мировую историю. Он явился катализатором начала новой исторической эпохи.

XV век был веком неспокойным, если вообще можно назвать «спокойный» период в истории человечества. Начинался новый цикл времён, который позже назовут эпохой великих географических открытий. Это та самая эпоха, которая знакома нам, студентам 70–80-х по песням у туристского костра и страницам любимых книг. Сама эпоха великих географических открытий фактически напрямую связана с разрушением существовавших многие столетия больших торговых путей из Европы в Индию, в Центральную Азию и дальше в Китай. Европейские потребители пряностей, благовонных масел, восточного оружия, хлопковых и шёлковых тканей стали ощущать перебои с их поставками. Не стоит говорить о том, что торговля восточными товарами приносила торговым компаниям колоссальные прибыли. Нужны были новые маршруты. Пионерами в поисках таких альтернативных путей в Индию явились португальцы.

Флот в Португалии, конечно же, уже был. После окончания Реконкисты – освобождения королевства от арабского ига (последнее мавританское владение в Португалии Алгарви пало в 1249 году) страна интенсивно развивалась, в том числе и за счёт морской торговли. Имелись свои судоверфи, морские суда и, конечно, моряки. Однако, когда к XV веку средиземноморская торговля в результате падения Византии иссякла, королевская казна оскудела, а Португалия ни конструкциями судов, ни профессиональной подготовкой моряков оказалась не готова к вызовам нового времени. Душой, инициатором и движущей силой развития отечественного мореплавания стал принц Энрике, сын португальского короля, прозванный позже Мореплавателем. Он основал на юго-западе Португалии (у мыса Сан-Висенти) обсерваторию и морскую школу. В качестве учителей пригласил из Каталонии картографов – евреев, выходцев с Балеарских островов, лучших специалистов по морской навигации и картографии (до тех пор португальцы читать карт не умели). Год за годом морская школа принца Энрике ковала кадры морских офицеров и штурманов, залог будущего океанского могущества страны. Его моряки стали регулярно использовать качественно усовершенствованные арабские навигационные приборы – компас и астролябию (позволяющую прокладывать курс корабля по звёздам). Появились более точные географические карты, на них стали наноситься широты, очертания берегов, местонахождение портов (такие карты получили название портулан или портолан).

К этому времени на португальских верфях стали строиться парусные суда нового типа – каравеллы, которые прекрасно подходили для дальних морских экспедиций. Суда были достаточно компактны, имели небольшой экипаж, но вместительный трюм. Каравеллы к тому же обладали отличной маневренностью и были оснащены передовым парусным вооружением. Применение усовершенствованных корабельных пушек и ручного огнестрельного оружия позволило превратить морские суда в плавучие крепости и значительно обезопасить длительные морские походы. Вслед за каравеллами со стапелей королевства стали сходить и более тяжёлые суда, с самым современным и одновременно сложным в управлении парусным вооружением. Все это странным образом кажется нам знакомым. Надо только заменить имя молодого принца Энрике, именем молодого царя Петра. Причудливые параллели истории, только Пётр жил гораздо позже и совсем в другой, северной, стране.

В поисках южного пути в Индию снаряжались всё новые морские экспедиции. Но на руках у моряков ещё были многочисленные копии древней карты мира Птолемея. На этих картах Африка простиралась до Южного полюса и отделяла Атлантический океан от Индийского. Однако португальские эскадры упорно шаг за шагом продвигались вдоль берега Черного Континента в южном направлении и в 1471 году достигли экватора. В 1488 году каравеллы Бартоломеу Диаша обогнули южную точку Африки и попали в Индийский океан. Это был настоящий прорыв! Карта Птолемея оказалась неверной! Через 16 месяцев плавания, Диаш вернулся в Лиссабон – путь вокруг Африки в Индию был у него в руках.

Португальцы были не одиноки в стремлении открыть новый путь к легендарному континенту пряностей и слоновой кости. В начале 1492 года под ударами испанских войск пал Гранадский эмират, последний арабский анклав на полуострове. Восьмивековой процесс Реконкисты – сопротивления арабским завоевателям, закончился и в Испании (в Португалии этот процесс закончился раньше). Испанские земли оказались объединёнными в единое королевство. И в этом же, 1492-м, после долгих сомнений испанской королевской четы, Фердинанда и Изабеллы, экспедиция Христофора Колумба отправилась в океан, на запад, с целью найти западный маршрут в Индию, в обход занятой португальцами Африки. Плаванье Колумба увенчалось успехом, он достиг берегов Индии и вернулся в Испанию. По крайней мере первое время в этом были уверены все, и сам Колумб, и испанская корона, и даже португальцы. Португалия была возмущена, произошёл бурный дипломатический конфликт с Испанией, который был с трудом урегулирован на уровне Папы Римского.

Португальцы твёрдо намерились взять реванш у испанцев. В 1497–1499 годах эскадра из трёх военных кораблей и транспорта с припасами, во главе с Васко да Гамой, обогнула с юга Африку и достигла индийского порта Каликут. Экспедиция была нелёгкой, Васка да Гама потерял два корабля и более половины членов экипажей. Однако, несмотря на большие потери, доставленные индийские товары окупили затраты на экспедицию. Параллельно в океан уходили всё новые экспедиции Колумба. Испанские моряки осваивали пути в Атлантике и развивали успех в освоении своей «Индии». На смену лёгким каравеллам в их флоте пришли более тяжёлые и совершенные галеоны. Но это была уже совсем другая история.

А тем временем из портов Португалии к берегам старой Индии с маниакальной настойчивостью шли и шли военные эскадры и торговые караваны. Благодаря этому Португалия стала монополистом в торговле со странами южной и юго-восточной Азии, а торговый путь пряностями и золотом, благовониями и драгоценными камнями, тканями и слоновой костью стал проходить не через беспокойные в то время Чёрное и Средиземное моря, а через Атлантический океан, вокруг южной оконечности Африки, мыса Доброй Надежды, так назвал его Бартоломео Диаш. (Этот путь существовал вплоть до прорытия Суэцкого канала в 1869 г.) Соперница Португалии, Испания, в свою очередь монополизировала торговлю с Новым Светом. (Эти два государства удерживали монополию в морской торговле до знаменитого разгрома англо-голландским флотом испанской «Непобедимой армады» в 1588 г.).[438]438
  И. П. Магидович, В. И. Магидович. Очерки по истории географических открытий. Москва, «Просвещение». 1983. Т. 2. Стр. 11–44.


[Закрыть] Именно монополизация португальцами торговли с Индией во многом привела к тому, что в XV веке у правящих элит западноевропейских стран начал проявляться настойчивый интерес к Московии.

Москва, казалось, случайно возникшая в гуще дремучих лесов, в действительности была удачно расположена в центре соединения торговых путей. От московских причалов по Москве-реке, Оке, Волге, через Каспийское море можно было попасть в Персию, другие страны Центральной Азии, Индию и даже в Китай. К XV веку московские рынки были заполнены восточными товарами, а персидские и армянские купцы жили в Москве практически постоянно. В Московию с особыми поручениями зачастили посланники из Европы.

Показательны в этом плане высказывания некоего генуэзского капитана по имени Павел, который в начале 1500-х годов прибыл в качестве посла Папы Льва X к великому князю московскому Василию Иоанновичу: «Павел негодовал на Португальцев за то, что они, покорив оружием большую часть Индии и заняв все торговые рынки, одни скупали благовония Востока и отправляли их в Испанию, где по непомерным ценам продавали Европейцам; флот ихбезпрестанно сторожил берега Индийскаго моря, от чего производившаяся доселе во всей Азии и Европе с большими выгодами торговля чрез Персидский залив, Евфрат, Аравийское море, Нил и наше море почти вовсе прекратилась. Кроме того, товары, привозимые Португальцами, были гораздо хуже прежних. Продолжительное плавание и сырость в кораблях вредили благовониям, так что они, оставаясь долгое время за недостатком покупателей в Лиссабонских кладовых, теряли свою силу, вкус и запах и почти совершенно выдыхались…».[439]439
  Иовий. Стр. 15–16.


[Закрыть] Генуэзский капитан просил Василия Иоанновича разрешить итальянцам вести восточную торговлю через Московское государство, обещая большой приток пошлин в великокняжескую казну и дешёвых пряностей на московские рынки. Однако предложение посланника не было принято, московская знать по старинке страшилась перемен: «Василий почёл неприличным открыть человеку неизвестному и при том иноземцу, области, служащия путем к морю Каспийскому и в Персию».[440]440
  Иовий. Стр. 16.


[Закрыть]

За внешними вежливыми реверансами, скорее всего, скрывалась другая, гораздо более важная, по мнению православного монарха, причина отказа. Посол этот был прислан Ватиканом, который в диалоге с Москвой в первую очередь искал не торговой выгоды. Не надо забывать, что и испанские, и португальские морские экспедиции преследовали не только корыстные цели. Они были своего рода продолжением крестовых походов, где рядом с воином, жаждавшим золота и пряностей, шел католический священник с крестом в руках. (Вспомним, как красиво смотрится на современных картинках 100-тонное судно Христофора Колумба Санта-Мария. На её тугих от попутного ветра бело-серых парусах величественно красуется католический крест).

В отличие от посла Ватикана, другим путешественникам везло больше. Например, в 1471–1479 годах путешествие в Персию совершил посол Венецианской республики Иосафат Барбаро. Он же посетил в 1436 году торговый город Тана, расположенный в низовьях Дона. В 1473 году, следом за Барбаро, ещё один венецианский посол Амвросий Контарини ездил к персидскому шаху Узун-Гассану. Позже были путешествия и других иностранцев.

В августе 1553 года к берегу у древнего Николо-Корельского монастыря, вблизи устья Двины (нынешний г. Северодвинск), причалил потрёпанный штормом большой корабль невиданной конструкции «Эдуард Бонавентура» из состава морской английской эскадры. Экспедиция, вышедшая от берегов Туманного Альбиона на поиск северного морского пути в Индию и Китай, потеряла по пути два корабля вместе с адмиралом, но открыла морской путь в Россию. Из Холмогор, большого русского северного порта и крупного торгового центра того времени, капитан корабля, тот самый Ричард Ченслер, записки которого уже неоднократно цитировались, был отправлен местным воеводой Фофаном Макаровым в Москву, к царю Иоанну IV. На аудиенции у Иоанна Васильевича капитан Ченслер вручил царю грамоту короля Эдуарда VI и получил в ответ разрешение: «…Английским торговым людям приходить со всякими товарами».[441]441
  Середонин. 1884. Введение. Стр. II.


[Закрыть]

В 1555 году в Англии была создана знаменитая русско-английская торговая компания, получившая патент королевы Марии. И затем каждое лето к устью Двины стали приходить большие караваны английских торговых судов. «Большой поезд английских кораблей с товарами», – так их называли в то время.[442]442
  Костомаров. Очерк торговли. Стр. 16.


[Закрыть] В июле 1620 года в Москву прибыл английский посол Мерик и был принят царём и патриархом. Кроме прочих вопросов русско-английских отношений, «Мерик опять начал просить дороги Волгою в Персию». Гости московские – так называли в то время именитых московских купцов, встали на дыбы, убеждая и себя, и бояр, и царя, что разрешение иностранцам на торговлю с Персией обернётся большими убытками для них, русских купцов, а значит, и для царской казны. Редкие голоса здравомыслящих, утверждавших, что на таком ёмком рынке места для торговли хватит всем, остались не услышанными. Купцы говорили «Как стало разоренье Московскому государству, и думали, что быть ему за Польским королем, то Голландцы тотчас послали к Литовскому королю, давали 100 000 рублей, чтоб король дал им одним дорогу в Персию. Если и Англичане теперь дают в государеву казну много, – в том его государская воля, а даром давать дороги в Персию не-для-чего. Государю было бы прибыльнее поторговаться с Англичанами и Голландцами вместе, они одни перед другими больше дадут. Брать с них небольшую пошлину и думать нельзя». Английское предложение отпало само собой, когда были предложены запредельные пошлины.[443]443
  Соловьев. Кн. 2. Стр. 1177–1178.


[Закрыть]

Осенью 1629 года в Москву прибыл теперь уже французский посол Людвиг Деганс (Де-Гэ Курменен). Француз, видимо, был личностью весьма капризной. По царскому указу, встречали его ещё на границе, со встречей и с содержанием королевского представителя было много хлопот. Париж предлагал Москве союз: «Царское величество – глава и начальник над Восточною страною и над Греческою верою, а Людовик, король Французский, начальник в полуденной стране, и когда царь будет с королем в дружбе, любви и соединеньи, то у царских недругов много силы убудет; цесарь Римский с Литовским королём заодно, а царю с королём Французским потому же надобно быть в дружбе и на недругов стоять заодно».[444]444
  Соловьев. Кн. 2. Стр. 1179–1181.


[Закрыть] Оплатить этот союз, естественно, должна была Москва – открыть свободную дорогу в Персию для французских коммерсантов: «Царское величество позволил бы Францужанам ездить в Персию чрез свое государство». Курменен уехал, так ничего и не добившись.

В августе 1630 года явились послы голландские – Альберт Конрад Бург и Иоган Фелтдриль, с ходатайством закупать в России зерно, селитру, лён, пеньку и другие товары. А кроме прочего, опять «послы просили, чтоб позволено было Голландцу Ернесту Филипсу и компании производить тридцать лет исключительную и беспошлинную торговлю с Персиею через Московское государство, за что компания будет вносить ежегодно в царскую казну по 15 000 рублей».[445]445
  Соловьев. Кн. 2. Стр. 1181–1183.


[Закрыть] Голлландцам отказали.

В июне 1631 года в Москву для ведения мирных переговоров приехали датчане. Полномочный посол Малтеюл Гизингарский имел и целый пакет экономических требований:

1) чтоб между обоими государствами была безпошлинная торговля; 2) в 1630 году позволено было Датчанам купить хлеба 3000 ластов; хлеб куплен, но не сполна; так теперь бы позволено было докупить безпошлинно, и вперед бы с хлеба пошлин не брать; 3) чтоб голландскому купцу Давиду Николаеву позволено было быть агентом над датскими торговыми людьми, дать ему жалованную грамоту, написать гостиным именем; 4) чтобдана была дорога датским купцам в Персию; 5) чтоб позволено было ему, послу, посмотреть гроб королевича Иоанна…».[446]446
  Соловьев. Кн. 2. Стр. 1183–1184.


[Закрыть] Покупка хлеба была разрешена, в беспошлинной торговле и свободном пути в Персию было отказано.

В мире шло ожесточённое соперничество за торговые пути, новые земли и рынки, уже не только португальские и испанские, но и английские, голландские и французские эскадры уходили в океан. В смелых торговых операциях зарабатывались фантастические прибыли и пополнялись бюджеты целых королевств. А Москва блаженно почесывалась, в трансе от чувства собственного величия.

Но действительно ли так всё было плохо? Москва сделала упор на собственные силы. Несмотря на явные недочеты и оплошности, со скрипом и покряхтыванием, российская торговля набирала обороты. С. М. Соловьев писал: «От времен Иоанна III дошли до нас новыя известия, новыя подробности о торговле русской; узнаем: что из Москвы по рекам Москве, Оке и Волге ежегодно отправлялись суда в Астрахань за солью; что купцы из московских областей, именно из Москвы, Новгорода, Коломны, Можайска, Твери торговали в Кафе и Царьграде, в Азове, Токате…купцы из московских областей ездили в литовския, торговали в Киеве, Полоцке, Вильне, Путивле и других местах, привозили сюда: меха… шелковыя материи, шубы, однорядки, кожухи, епанчи, колпаки, шапки, однорядки новгородския, свиты новгородския, овчины, малыя овчинки, щиты, бубны сокольи, москатильные[447]447
  По В. И. Далю: «Москотúльный товар, красильные и разные аптечные припасы, употребляемые в ремеслах, фабричных и промысловых производствах» (Даль. Т. 2. Стр. 656).


[Закрыть] товары».[448]448
  Соловьев. Кн. 1. Стр. 1535–1536.


[Закрыть]

Английский посол Джильс Флетчер, находившийся в России в 1588–1589 годах, сообщал о турецких, персидских, бухарских, грузинских, армянских купцах и, конечно, «промышленниках христианского мира», участвующих в значительных по объёму московских торговых операциях. Только сумма вывозимых ими на экспорт русских мехов достигала 400 000–500 000 рублей.[449]449
  Флетчер. Стр. 7.


[Закрыть]