Текст книги "Несостоявшийся император Федор Алексеевич"

Секретный указ государя

В келье Троице-Сергиева монастыря царь Федор Алексеевич 23 сентября 1677 г. принял посланца от гетмана Самойловича с подробным докладом о победе над Ибрагим-пашой, уже сделав распоряжения, направленные на свертывание войны с турками. Прежде всего государь распорядился отозвать русские войска из-под Азова, где они успешно действовали при поддержке флота. С азовскими властями было заключено перемирие, состоялся размен пленных, и русские полки на 47 кораблях ушли вверх по Дону, разрушив свою крепость [190]190
  Загоровский В.П. Изюмская черта. С. 86.


[Закрыть]. Боярская дума обсудила вопрос о разрушении Чигирина; для консультаций по этой проблеме на Украине был назначен стольник Василий Михайлович Тяпкин, бывший резидент в Варшаве, именно 23 сентября получивший верительные грамоты и наказ (инструкцию) [191]191
  О миссии Тяпкина пишут А.Попов (Турецкая война. С. 285–290), С.М. Соловьев (История России. Кн. VII. С. 210–212) и др. Его статейный список см.: РГАДА. Ф. 124. Малороссийские дела. Оп. 124/1. 1677 г. № 24, 25. О его предыдущей миссии см.: Попов А. Русское посольство в Польше в 1673–1677 годах. – СПб., 1854.


[Закрыть].

Выбор Тяпкина, лучше всех знавшего положение в Польше, был не случаен: истекал срок Андрусовского перемирия 1667 г., по которому Россия обязалась вернуть Речи Посполитой Киев. Поскольку отдавать Киев Федор Алексеевич не собирался, неизбежным было серьезное дипломатическое столкновение, крайне осложненное мнением панов: заняв Чигирин, царь «отобрал у нас всю Украину!» По польской логике, уступка Украины туркам ничего не значила в отношениях с Москвой, зато Журавинский мир с Портой и Крымом позволял Речи Посполитой воевать с бывшим союзником за Киев, Смоленск, Невель, Себеж и другие города. Хотя среди шляхты не было единодушия, значительная часть ее мечтала взять реванш над Россией за поражение в прошлой войне. Если бы удалось отстоять Чигирин от турок, за него, вполне вероятно, пришлось бы сразиться с поляками…

Ромодановский не принимал этих сомнений и отвечал Тяпкину четко: «Разорить и не держать Чигирин отнюдь невозможно, и зело бесславно, и от неприятеля страшно и убыточно. Не только (Правобережной) Украине, но и самому Киеву зело будет тяжко». Гетман Самойлович заявил еще резче: «Прежде, нежели разрушать Чигиринские укрепления или дозволять неприятелю завладеть ими, пусть объявят всей Украине, что она великому государю его царскому величеству ни на что не потребна, для того и Чигирин разорен!»

Не ограничиваясь протоколом переговоров с Тяпкиным, Ромодановский и Самойлович с военачальниками составили доклад государю о военно-стратегическом значении Чигирина для Украины и самой России (поскольку от него до Путивля не более тридцати миль), о его ценности как крепости, возле которой сосредоточены все окрестные лесные запасы, и, главное, как политического центра, на который ориентируется Правобережье.

Эти ответы не убедили Боярскую думу, и вслед за Тяпкиным на Украину был отправлен уже упоминавшийся стольник и полковник Александр Федорович Карандеев с сомнениями по поводу удобства расположения Чигирина и предложением построить вместо него новую крепость на Днепре (на которую по меньшей мере не претендовали бы поляки). Съехавшись в Рыльск на совещание, Ромодановский и Самойлович составили новый доклад о необходимости удержания именно Чигирина, а вскоре воевода получил указ Федора Алексеевича лично прибыть в Москву.

Протоколов заседаний Думы не велось, но, судя по донесениям нидерландского резидента Келлера, доверенного лица русского правительства [192]192
  Ср.: Белов М.И. Письма Иоганна ван Келлера в собрании нидерландских дипломатических документов // Исследования по отечественному источниковедению. Сб. статей, посв. 75-летию проф. С.Н. Валка. – М.-Л., 1964. С. 374–382; Богданов А.П. «Истинное и верное сказание» о I Крымском походе 1687 г. – памятник публицистики Посольского приказа // Проблемы изучения нарративных источников по истории русского средневековья. – М., 1982. С. 57–84.


[Закрыть], вопрос стоял ребром: главнокомандующим чуть было не назначили В.В. Голицына, что означало бы сдачу Чигирина, но победили сторонники Г.Г. Ромодановского, взявшего защиту крепости на свою ответственность [193]193
  РГАДА. Ф. 124. Малороссийские дела. Оп. 124/1. 1678 г. № 11.


[Закрыть]. Царь Федор Алексеевич щедро наградил всех военачальников; Ромодановскому при особой грамоте с перечислением его военных подвигов было пожаловано из дворцовых земель село Ромодановское в Калужском уезде – давно утраченное этой княжеской фамилией родовое гнездо [194]194
  ДАИ. Т. 9. № 30. 27 марта 1678 г.


[Закрыть].

Это не говорит о том, что Ромодановского заранее предназначили в жертву. Власти, начиная с Федора Алексеевича, все еще пребывали в сомнении, тем более что король Ян Собеский, не имевший в Раде решительного перевеса для разрыва с Россией, оттягивал переговоры с Москвой, ожидая развития военных событий. Желая определиться, Федор Алексеевич в ноябре 1677 г. послал в Варшаву опытных дипломатов – окольничего И.И. Чаадаева и дьяка Е.И. Украинцева – с сообщением, что Россия не уступит Киева, но король отправил их восвояси с ответом, что все вопросы будут решать великие послы Речи Посполитой (которые под разными предлогами задерживались) [195]195
  РГАДА. Ф. 79. Сношения с Польшей. Оп. 1. № 185. Ср. № 184.


[Закрыть].

Дело осложняли украинцы, справедливо возмущавшиеся перед Карандеевым и в отписках в Москву самой мыслью о возможности переговоров с поляками о Киеве или Чигирине [196]196
  РГАДА. Ф. 124. Малороссийские дела. Оп. 124/1. 1677 г. № 31, 37.


[Закрыть]. Крымские власти, всегда с опасением относившиеся к военным акциям турок в Северном Причерноморье, только оправлялись от потрясения, связанного с переменой их верхушки разгневанным неудачей похода 1677 г. султаном Мехмедом IV. В Крыму был поставлен новый хан, нурадин-султан и калга (командующие правым и левым крыльями орды). Понятно, что прибывшие в Москву посланники хана говорили о мире только при условии уступки Чигирина и всей Правобережной Украины туркам.

Федору Алексеевичу были известны претензии Турции на господство над мусульманским миром, в частности, мечты Стамбула об обладании Кавказом, Астраханью и Казанью. Царя страшила огромная мощь Османской империи, способной, при сосредоточении усилий на одном театре военных действий, привести Российское государство к полному истощению. В то же время Франция, в целом одобрявшая войну турок с Россией, подталкивала султана перенести основные усилия на запад, где заманчиво маячила восставшая против Габсбургов Венгрия. Это давало надежду, что турки предпочтут отложить трудную и не слишком выгодную войну с Россией ради отсечения лакомого куска от Священной Римской империи германской нации.

В конце 1677 г. в Думе победило мнение, что, получив отпор на Украине, турки пойдут на мир с Россией, чтобы освободить руки для войны на западе. Была объявлена мобилизация, начата перестройка Чигирина и комендантом его назначен непреклонный Ржевский. Одновременно в Константинополь был отправлен уже бывавший там профессиональный дипломат стольник А. Поросуков с письмом Федора Алексеевича к Мехмеду IV. Государь, изучивший русско-турецкую дипломатическую переписку с 1613 г., в самых изысканных выражениях предлагал султану помириться на завоеванном, то есть оставив Чигирин за Россией. Турки приняли Поросукова любезно, но не дали аудиенции у султана, который считал делом чести отвоевать Чигирин, причем доброжелатели России, и прежде всего патриарх Константинопольский, предупреждали, что успех похода Кара-Мустафы будет означать величайшую опасность для Российского государства.

Тем не менее Поросуков был отпущен с заявлением, что Высокая Порта заключит мир в обмен на Правобережную Украину, если российские послы встретят великого визиря Кара-Мустафу-пашу в десяти переходах от Дуная. Турецкая армия уже выступила, и Поросуков спешно послал отчет из Валахии [197]197
  РГАДА. Ф. 89. Сношения с Турцией. Оп. 1. Кн. 15–17; ср. кн. 14 (в ней ч. 3 – доклад государю и Думе об истории дипломатической переписки России и Турции с 1613 г.).


[Закрыть]. 12 апреля 1678 г. царь Федор Алексеевич по совету с патриархом Иоакимом и боярами указал послать Ромодановскому «тайные вести» от Поросукова, повелел командующему выступать в поход и… начать переговоры с Кара-Мустафой-пашой на рубеже Буга.

Этот указ с подробной инструкцией, как надлежит говорить с турками о древней «исконной братской дружбе и любви» между царями и султанами, отражал сомнения и колебания московского правительства, уверявшего, что «его царскому величеству подлинно известно, как он, Мустафа, будучи у султанова величества первым пашой, всегда султаново величество наговаривал ко всякому добру и к поддержанию исконной дружбы с великим государем». Важно было, что переговоры поручались только русскому командованию: известить или не известить о них гетмана Самойловича было делом Ромодановского (пункт 14).

Итак, Ромодановский должен был всячески оправдываться за шедшие с 1673 г. военные действия, при этом заявляя, что Чигирин и вся Украина, «которая зовется Малой Россией», с древности принадлежала предкам Федора Алексеевича и лишь «на некоторое время от подданства… отлучилась», «а у турецких султанов никогда Малая Россия в подданстве не бывала». Так что если турки не откажутся от своих притязаний, «кроворазлитие» падет на их головы [198]198
  ПСЗ-I. Т. 2. № 723 (цит. с. 157, 159); СГГиД. Т. 4. № 111. Сравни с наказом 1677 г.: Забелин И.Е. Приговор бояр относительно Чигиринского похода 185 г. – М., б/г. С. 5–6.


[Закрыть].

Эта инструкция осталась бы только в летописи дипломатических казусов, если бы 11 июля, когда армия Ромодановского переправлялась через Днепр и уже вступила в бой, Федор Алексеевич не послал командующему собственный, именной указ, как бы в дополнение прежнего наказа, но без совета с патриархом и боярами. Поразительно, что документ, опубликованный в Собрании государственных грамот и договоров (т. 4, № 112, с. 365–366) и Полном собрании законов Российской империи (т. 2, № 729, с. 166–168), так и не привлек должного внимания историков.

Между тем свою главную мысль царь выразил определенно: «Буде никакими мерами до покоя приступить, кроме Чигирина, визирь не похочет, и вам бы (Г.Г. Ромодановскому с его сыном и заместителем князем Михаилом. – Авт.) хотя то учинить, чтоб тот Чигирин, для учинения во обеих сторонах вечного мира, свести, и впредь на том месте… городов не строить» (для максимальной точности цитаты из указа не адаптированы). О военных действиях Федор Алексеевич вообще не говорит – благо Ромодановскому было дано время для переговоров с Кара-Мустафой под предлогом ожидания войск Черкасского. Другое дело, что разрушение Чигирина было крайней уступкой.

Добиваясь мира, Ромодановский путем переговоров должен был стараться, чтобы русско-турецкое соглашение «малороссийским жителям не ко утеснению было» и чтобы новая граница не привела к столкновению с Речью Посполитой. Требуя от командующего «почасту» извещать Посольский приказ о ходе переговоров, Федор Алексеевич на самом деле хотел от Ромодановского невозможного, например, советоваться о разрушении Чигирина с Самойловичем и «того смотреть и остерегаться накрепко, чтоб то Чигиринское сведение не противно было малороссийским жителям»!

«А сее бы нашу великаго государя грамоту держали у себя тайно, – писал в конце Федор Алексеевич, – и никто б о сем нашем великаго государя указе, кроме вас, не ведал». Это было тем легче сделать, что Посольский приказ, через который шла переписка, почти все царствование Федора Алексеевича был лишен боярина-судьи и ведался дьяками. Конечно, приказ был подотчетен Боярской думе и она должна была в итоге получить доклад о секретных мероприятиях. Но учитывая, что думные люди и ранее испытывали колебания в вопросе о продолжении войны, инициатива государя не должна была встретить серьезного сопротивления. Уж по крайней мере никто не заступился за бедного Ромодановского.

Не утаить шила в мешке было и в армии: даже до Гордона дошел слух, что воевода получил в десятых числах июля царское предписание вывести чигиринский гарнизон и взорвать крепость, если нельзя будет удержать ее [199]199
  Дневник генерала Патрика Гордона. С. 168; ср.: Попов А. Турецкая☻ война. С. 325.


[Закрыть]. Это было не совсем то, о чем писал царь в известной нам грамоте, но именно так указ Федора Алексеевича был реализован: русское командование предприняло все, чтобы турки сами взяли Чигирин и чтобы у казаков было меньше поводов для возмущения (именно они первыми бежали из крепости!) [200]200
  К этому времени отношение к казакам в Москве было уже достаточно хладнокровным: правительство еще при Алексее Михайловиче убедилось в глубокой ошибочности политики «братской любви» к Украине, ради которой Россия пошла на огромные жертвы. Но только в царствование Федора Алексеевича возобладал относительно рациональный подход к проблемам этого региона. См.: Богданов А.П. Украина и мотивация войн России (1653–1700) // История русско-украинских отношений в XVII–XVIII веках (К 350-летию Переяславской Рады). Бюллетень Научного совета РАН «История международных отношений и внешней политики России». Вып. 2 (2004–2005 гг.). – М., 2006. С. 51–70; его же. Украина в политике России XVII века // Проблемы русской истории. Вып. VI. – Магнитогорск, 2006. С. 235–269; его же. Освобождение Украины: мотивы и цена «братства» // Рейтар. Военно-исторический журнал. № 27 (3/2006). С. 6–29; № 28 (3/2006). С. 6–12; его же. Общественное мнение и внешняя политика России при царе Федоре и канцлере Голицыне // Проблемы российской истории. Вып. VIII. – М.-Магнитогорск, 2007. ИРИ РАН. С. 221–248.


[Закрыть].

Кто-то может сказать, что это была грубая работа, как будто от Ромодановского, в его состоянии, можно было требовать утонченности – если он вообще не впал в апатию, предоставив действовать В.В. Голицыну и таким деятелям, как полковник Карандеев. Я же прошу обратить внимание на то, что князья Ромодановские выполнили свой долг перед государем до конца. Никто из современников не заподозрил в чигиринской трагедии замысла московского правительства [201]201
  Подробно см.: Богданов А.П. Почему царь Федор Алексеевич приказал сдать Чигирин С. 38–45; его же. Читаем политический документ: указ царя Федора Алексеевича о разрушении Чигирина // Источниковедческая компаративистика и историческое построение. Тезисы докладов и сообщений XV научной конференции. В честь Ольги Михайловны Медушевской. – М., 2003. С. 61–66; его же. Как был оставлен Чигирин: мотивы принятия стратегических решений в русско-турецкой войне 1673–1681 гг. // Военно-историческая антропология. Ежегодник 2003/2004. Новые научные направления. – М., 2004. С. 174–192.


[Закрыть]: даже поляки, даже Юрий Хмельницкий, для которых такие сведения или хотя бы намеки были бы на вес золота!

Цена мира

Последствия падения Чигирина и так были велики. Не говоря о невинно убиенных Ржевском с товарищами, царь Федор грустил о г. Каневе, взятом турками и татарами под командованием Юрия Хмельницкого, о перешедших на сторону неприятеля Черкасах, Корсуне, Жаботине и вообще значительной части Правобережья. Правда, гетманский сын Семен Самойлович вновь привел к покорности Канев, Корсунь, Черкасы и др. – но не к добру, ибо по приказу отца выжег города, местечки, села и деревни на западной стороне Днепра, «чтоб впредь неприятельским людям пристанища не было» [202]202
  Попов А. Турецкая война. С. 321; Соловьев С.М. История России. Кн. VII. С. 215–216; и др.


[Закрыть].

Не лучше обстояли дела на востоке, где падение Чигирина было воспринято как признак слабости «белого царя». Государь упорно, но не слишком результативно требовал от воевод «усмирять» казаков в их перманентной войне с кочевниками (атаманы-молодцы действительно временами перегибали палку, добираясь до самых туркмен и персов). Бои казаков с калмыками, вытекающие из взаимных обид, велись с таким накалом, что последние нападали даже на «умиротворителей»-стрельцов [203]203
  См. дела осени 1677 – начала 1678 гг.: ДАИ. Т. 7. № 47–49, 58.


[Закрыть]. С весны 1678 г. усилились столкновения казаков с калмыками на Яике, в Красноярском, Тобольском и Кузнецком уездах, с киргизами в Красноярском и Томском уездах, с татарами и башкирами в районах Уфы, Кунгура и Тюмени [204]204
  ДАИ. Т. 8. № 15 (собрание документов); ср.: Соловьев С.М. История России. Кн. VII. С. 234–235.


[Закрыть].

Напрасно государь с января до июня 1678 г. призывал послужить на Украине калмыков тайши Аюки, ногайцев и едисанских татар. Те откликнулись в крайне незначительном числе, дожидаясь исхода кампании [205]205
  ДАИ. Т. 8. № 2, 7, 14.


[Закрыть]. Любопытны, но малоэффективны были попытки Федора Алексеевича применить ученое понятие милосердия к окраинным народам (как, впрочем, и урезонить своих воевод). В Охотске Юрий Крыжановский и приказный Петр Ярыжкин с трудом отбились от тунгусов. Несмотря на то что повстанцы убили сборщиков дани, царь после основательного расследования злоупотреблений администрации велел новому воеводе «жить… с великим опасением, и к иноземцам держать ласку и привет, и тайным и всяким обычаем проведывать в них шатости», действуя исключительно мирно. Русских же участников конфликта воевода Бибиков должен был «бить кнутом на козле и в проводку без всякой поноровки, и сослать в Даурские остроги в пешую службу, и животы их взять в нашу, великого государя, казну».

Бибиков, отличавшийся общими для всех воевод пороками, от такой милосердной политики пострадал – был убит аборигенами со всем отрядом русских людей. Оставшиеся в живых товарищи его были царским указом казнены за «тунгусам обиды и налоги великие». Эта история не остановила Федора Алексеевича, и после донесений о волнениях тунгусов от енисейского воеводы государь указал расспросить переселенных казаками инородцев: «по своей ли они воле в то зимовье пошли или их взяли казаки поневоле, и для чего, и какой тесноты им те казаки не чинили ль? И где они хотят жить?…И где они жить захотят, и им тут жить и велеть, а ясак платить равный прежнему». На этот раз, правда, помимо казаков казнить было велено и двух тунгусов-убийц [206]206
  ДАИ. Т. 7. № 61; Т. 8. № 44.XV (ср. части XVI–XVIII).


[Закрыть].

Памятуя о восстании башкир при Алексее Михайловиче, царь Федор 17 апреля 1678 г. подтвердил запрещение русским вступаться в их земли в Уфимском уезде [207]207
  ДАИ. Т. 9. № 31.


[Закрыть]. В благодарность за трогательную заботу об инородцах государь получил сообщение, что башкиры подбивают татар воевать против русских. 15 декабря 1678 г. они «говорили, что твой, великого государя, город Чигирин турецкие и крымские люди взяли и твоих государевых людей побили, а они дескать потому и будут воевать, что у них одна родня и душа: турецкие и крымские там станут биться, а они, башкиры и татары – станут здесь биться и воевать» [208]208
  ДАИ. Т. 8. № 15. С. 40; ср.: АИ. Т. 5. № 40.


[Закрыть].

Уже 10 ноября 1678 г. Федор Алексеевич вынужден был издать указ об укреплении вооруженных сил в Сибири (на основе исторической справки о мерах правительства по защите мирного населения с 1668 г.). 3 декабря он уточнил указ в связи с вестями о готовящихся нападениях на Красноярск, Енисейск и Даурские остроги. 3 февраля 1679 г. появилась царская грамота в Тобольск об утеснениях русских и ясачных татар от калмык, 4-го – в Якутск о столкновениях с тунгусами, затем распоряжения об обороне потребовались во множестве: в указах упоминаются ханты, самоеды, коряки и т. п.

Наиболее опасной была выявившаяся в феврале подготовка похода калмык и киргизов «со многими немирных земель иноземцами», на Красноярский, Кузнецкий и Томский уезды. Кроме того, 11 марта государь предупреждал чердынского воеводу о набеге татар и башкир на Кунгур и Сибирские уезды, а 10 июня – о набеге татар и башкир на Пермь Великую [209]209
  ДАИ. Т. 8. № 44.I–XXV; АИ. Т. 5. № 40, 44.


[Закрыть]. Впрочем, русские воеводы и поселенцы не дожидались особых распоряжений по защите своих жизней и жилищ: немногие особо крупные отряды кочевников имели успех, но к осени и об их судьбе поступили в Москву утешительные известия.

Киргизский князь Шанда с союзниками был разбит и обезглавлен под Томском, успев сжечь Ачинский острог и несколько деревень. Калмыки и тувинцы с сообщниками разных племен уничтожили 16 русских деревень и множество татарских селений, осадили Красноярск и четырежды приступали к городу, прежде чем были отбиты воеводой Загряжским и затем потоплены в Енисее атаманом Родионом Кольцовым. Успокоившись, царь послал суровый выговор красноярцам, которые, не вынеся вида безнаказанно свирепствующих вокруг города тувинцев, вывели на стены и расстреляли их аманатов (заложников). Воевода же Даниил Загряжский, не удержавший своевольных красноярцев от сего поступка (ибо готовился к вылазке, чтобы изрубить злодеев), был царским указом посажен в тюрьму.

В мерах к бунтовщикам государь ограничился тем, что, милостиво приняв в Москве послов сибирского калмыцкого хана Бошохты и мирных тайшей, велел впредь восточных инородцев к Москве не пускать, наложил на ряд племен экономические санкции и постарался ограничить поступление к ним современного оружия (а то кочевники располагали даже винтовками, которые в значительном числе поступили на вооружение русской регулярной армии только при канцлере В.В. Голицыне) [210]210
  ДАИ. Т. 8. № 15 (ср. № 80), 44.XII; АИ. Т. 5. № 53.


[Закрыть].

Нельзя, однако, сказать, что отзвуки сдачи Чигирина на востоке страны совсем ничему не научили Федора Алексеевича. Первым в Европе получив подробные сведения о Циньской империи, которые привез из Китая посланник Николай Милеску-Спафарий (они стали весьма популярны в России и на Западе), царь живо прореагировал на первые известия об опасности для пограничного Албазина и Нерчинска. Федор Алексеевич собирался удержать границу по Амуру, хотя последних донесений (март 1682 г.) получить, видимо, не успел [211]211
  ДАИ. Т. 8. № 104; т. 9. № 100, 104.


[Закрыть]. Из-за придворных интриг правительство Софьи пошло на неоправданные уступки Китаю (подтвержденные правительством Нарышкиных) и создало повод для решенного лишь на рубеже XX и XXI в. пограничного спора (правительство РФ уступило еще больше, чем царевна Софья).

Возникает вопрос, чего же добился царь Федор, с таким трудом и издержками сровняв с землей Чигирин? Правда, он надеялся на лучший исход переговоров, которыми можно объяснить отвергнутое турецким военным советом предложение Кара-Мустафы отступить от крепости. В реально сложившейся ситуации ближайшая выгода была получена в ходе переговоров с великими и полномочными послами Речи Посполитой в Москве, закончившихся еще до падения Чигирина (в основном договорились к 18 июля, текстами разменялись 3 августа).

На переговорах, подробно описанных в русских документах и записках участников польского посольства Бернгарда Таннера [212]212
  РГАДА. Ф. 79. Сношения с Польшей. Оп. 1. Кн. 186–188; Таннер Б. Описание путешествия. С. I–XI, 1-203; Замысловский Е.Е. Сношения России с Польшей в царствование Федора Алексеевича // ЖМНП. 1888. № 1.


[Закрыть], представители Речи Посполитой предлагали заключить не вечный мир (как хотел Федор Алексеевич), а перемирие, при условии передачи на их сторону Киева, Смоленска, Невеля, Себежа и Велижа. В ходе упорных многодневных дебатов, когда обе стороны не раз угрожали оружием (царь даже заявил, что готов заключить союз против Польши с султаном), удалось склонить поляков ограничить свои аппетиты Невелем и Велижем вкупе с полумиллионом злотых (100 тыс. руб.). Город Себеж и еще 100 тыс. руб. Федор Алексеевич обещал передать полякам после ратификации договора королем (№ 730).

Уступчивость поляков в немалой мере объяснялась тем, что вопрос о Чигирине выпал из договора. Послы Речи Посполитой, требовавшие, чтобы он был отложен «до комиссии», были уверены, что таким образом всегда будут иметь повод расторгнуть договор, удержав полученное. Понятно, что они тщательно избегали и разговора о союзе против турок: даже вопрос о «не заключении договоров одному государю без другого с султаном турецким и ханом крымским» был отложен «до комиссии будущей с посредниками». Поляки столь уповали на истощение России в войне с турками, что князь Чарторыйский однажды сгоряча предложил, чтобы Чигирин и Правобережная Украина оставались за царем все перемирие (до июня 1693 г.).

Фактическое исчезновение вопроса о Чигирине из русско-польских и русско-турецких отношений стало для Яна Собеского и панов Рады пренеприятнейшей неожиданностью. Сняты были также многие противоречия государя с оппозицией при московском дворе, в которой особенно заметен был патриарх Иоаким, ради мира готовый на любые уступки соседям и до крайности опасавшийся «агарян». Дошло до того, что шведский посол в Польше заявлял: «Лихи на нас были ближние бояре, особенно Матвеев, они отвращали от мира покойного государя; но теперь дай Бог здоровья патриарху московскому; он нынешнего молодого государя духовными беседами склонил к вечному миру с нами!» Благодарили Иоакима и поляки: 14 июля он пришел на переговоры, шедшие на грани разрыва, и потребовал уступить Речи Посполитой города и казну, внеся в договор только статью об охранении православия. Он же стоял на стороне поляков в вопросе об исключении из договора статьи о русско-польском союзе. Требования Иоакима, доведенные и до государя, были удовлетворены [213]213
  Соловьев С.М. История России. Кн. VII. С. 219; Таннер Б. Описание путешествия. С. 82; и др.


[Закрыть].

После распространения в России вестей о падении Чигирина правительство, кажется, подыгрывало Иоакиму, объявившему Отечество в опасности. Разрядная записная книга о «полковых делах» (с ноября 1678 по сентябрь 1679 г.) наполнена указами царя Федора Алексеевича (именными, вместе с Боярской думой и по «совету» с патриархом) о необходимости единодушно, «без нетчиков» и «без мест» выступать «против турецкого султана с войсками и крымского хана с ордами» в составе нескольких армий под общим командованием князя Михаила Алегуковича Черкасского и князя Михаила Юрьевича Долгорукова. Распоряжения государя, помимо обычной предусмотрительности и склонности опираться на точные «доклады» об обстоятельствах прошлых лет, отличаются особенной резкостью и даже суровостью, обещая виновным по различным случаям «быть в жестоком наказании, и в разорении, и в ссылке без всякого милосердия и пощады» [214]214
  РИБ. Т. 11. – СПб., 1889. Ч. 2. С. 329–525.


[Закрыть].

Общая разрядная записная книга 1678–1679 гг., хотя и сохранилась не полностью [215]215
  ДАИ. Т. 9. № 46. С. 105–118; отрывки дворцовых записей за апрель-август 1679 г. (не совпадающие с ДР. Т. IV) опубл. также: Замысловский Е.Е. Царствование Федора Алексеевича. Приложение II. С. XIX–XXXIV.


[Закрыть], ясно свидетельствует, сколь видное место занимали военные дела в расписании занятий царя Федора Алексеевича. В поход вновь, и очень сурово, требовалось выслать из Соли-Камской выборных солдат А.А. Шепелева, заменив раненых и убитых солдатскими детьми и родственниками [216]216
  АИ. Т. 5. № 36–20 февраля 1679 г.


[Закрыть]. Отъявленных дезертиров вешали, чтоб другим бегать из полков «было неповадно».

Летом 1679 г. против ожидаемого похода турок и татар на рубежах было сосредоточено: в Большом полку дворянской и регулярной конницы 7214 чел., стрельцов и солдат 5229 чел. (итого 12 443); в Новгородском полку конных и пеших 3808 чел.; в Казанском разряде конных 7013 чел., пеших 2292 чел. (итого 9305); в приданном Казанскому разряду стрелецком корпусе Г.А. Козловского 4484 чел.; в Рязанском разряде, Севском полку и приданных им частях 6988 конных и 12 272 пеших (итого 19 260); в Белгородском полку 12 488 пеших и конных; в корпусе думного генерала В.А. Змеева было 10 239 конных, 7947 пеших (итого 18 186), в корпусе генерал-поручика Г.И. Косагова на Украине 2212 русских и 6930 украинских воинов (итого 9142). Одна полевая сила составляла более 89 тыс. чел., не считая полков, занимавших укрепленные черты и стоявших «в полевых городах за чертою» [217]217
  Подробнее см.: ДАИ. Т. 9. № 46. С. 114–118; ДР. Т. III. С. 990–992; Чернов А.В. Вооруженные силы. С. 146, 172.


[Закрыть].

В 1680 г. главнокомандующим над армиями, которые должны были своими внушительными маневрами сдерживать воинственность турок и татар, был поставлен князь В.В. Голицын. В царских грамотах о мобилизации не шла речь о мирных переговорах: они еще с января вещали, «что турецкой султан собирает великие свои войска и непременно хочет по весне приходить под Киев», а крымский хан уже выступил в поход [218]218
  АИ. Т. 5. № 54. Цит. с. 83; и др.


[Закрыть]. Действительно, на укрепленных рубежах шли, как и в предыдущие годы, военные действия [219]219
  См.: ДАИ. Т. 7. № 40, сводка документов 1677–1680 гг.


[Закрыть], но это были довольно обыкновенные бои со степными разбойниками. Армии турок так и не дождались, хотя даже после заключения мира с Высокой Портой и Крымским ханством, в марте и апреле 1681 г., царские грамоты, например, на Белоозеро требовали обязательной высылки на службу московских и городовых дворян, копейщиков и рейтар, также и солдат в полки Тамбовского и Казанского разрядов [220]220
  ДАИ. Т. 7. № 13.XXXIV. Ср. 33 предшествующих документа с весны 1677 до весны 1681 гг.


[Закрыть].

По прошествии столетий очевидно, что правительство Федора Алексеевича изрядно преувеличивало опасность нового турецкого нашествия. Поражения отборной янычарской пехоты и сильной турецкой конницы – сипахиев в битвах с русскими регулярными частями в 1677–1678 гг. произвели в Османской империи столь удручающее впечатление, что Кара-Мустафа-паша и сам султан почли за лучшее не посылать их вновь «на погибель», тем паче что престижный вопрос о Чигирине был снят. Зато в 1687 г., когда В.В. Голицын в чине канцлера и дворового воеводы двинул полки на юг, янычары завопили, что «русские идут на Стамбул!» и по обыкновению учинили бунт, а фанатики стали бросаться с минаретов, чтобы не попасть в руки «гяуров» [221]221
  Бабушкина Г.К. Международное значение Крымских походов 1687 и 1689 гг. // Исторические записки (далее – ИЗ). – М., 1950. Т. 33; Памятники дипломатических сношений России с державами иностранными (далее – ПДС). – СПб., 1882. Т. VI. Стлб.1321, 1376–1397.


[Закрыть].