Текст книги "Древний Рим"

Политическая система Константина явилась конечным результатом процесса, который, хотя и длился, пока существовала Империя, принял отчетливую форму при Аврелиане. Именно Аврелиан окружил персону императора восточной пышностью, носил диадему и украшенное драгоценными камнями одеяние, принял сан доминуса (господина) и даже деуса (бога); превратил Италию в подобие провинции и дал официальную дорогу экономическому процессу. Диоклетиан постарался защитить новую форму деспотии от узурпации со стороны армии, создав хитрую систему совместного правления Империей с двумя линиями преемствования власти, но это преемствование осуществлялось не путем наследования, а путем усыновления. Эта искусственная система была разрушена Константином, который установил династический абсолютизм в пользу своей семьи – рода Флавиев, доказательства культа которого найдены и в Италии, и в Африке. Чтобы окружить себя царским двором, он создал официальную аристократию на замену сената, который «солдатские императоры» III века н. э. практически лишили всякого значения. Эту аристократию он осыпал титулами и особыми привилегиями, так, например, он создал видоизмененное патрицианство, освобожденное от налогового бремени. Так как сенат теперь ничего не значил, Константин смог позволить допустить его членов к карьере провинциальных администраторов, которая со времени правления Галлиена была почти закрыта для них, и даровать им некоторые малозначимые привилегии, например, свободные выборы квесторов и преторов, а с другой стороны, у сенатора было отнято право быть судимым равными себе, и он перешел под юрисдикцию провинциального губернатора.

В вопросе административного устройства Империи Константин завершил начатое Диоклетианом, разделив гражданские и военные функции. При нем префекты претория полностью прекратили исполнять военные обязанности и стали главами гражданской администрации, особенно в делах законодательства: в 331 году их решения стали окончательными, и не допускались никакие апелляции к императору. Гражданские правители провинций не имели никакой власти над военными силами, которыми командовали дюки; и чтобы надежней обеспечить защиту от узурпации, чему служило разделение власти, Константин нанимал комитов, которые составили значительную часть официальной аристократии, чтобы они наблюдали и докладывали о том, как у военных идут дела, а также армию так называемых агентов, которые под видом инспектирования имперской почтовой службы осуществляли массовый шпионаж. Что касается организации армии, Константин подчинил командование военным магистратам, отвечающим за пехоту и конницу. Он также открыл доступ варварам, особенно германцам, к высоким должностям.

Организация общества по принципу строгой наследственности в корпорациях или профессиях частично уже закончилась перед приходом Константина к власти. Но его законодательство продолжало ковать оковы, привязывавшие каждого человека к той касте, из которой он происходил. Такие originales (наследственные сословия) упоминаются в самых первых законах Константина. В 332 году признается и утверждается наследственный статус сельскохозяйственного сословия колонов. В общем законодательстве правление Константина было временем лихорадочной активности. До нас дошли около трехсот его законов в кодексах, особенно в своде Феодосия. В этих сводах просматривается искреннее желание реформ и влияние христианства, например, в требовании гуманного отношения к заключенным и рабам и наказаний за преступления против морали. Тем не менее законы зачастую грубы по мысли и напыщенны по стилю изложения и явно составлялись официальными риториками, а не опытными законниками. Подобно Диоклетиану, Константин верил, что пришло время, когда общество нужно перестраивать декретами деспотической власти, и важно отметить, что с той поры мы встречаемся с неприкрытым утверждением воли императора как единственного источника закона.

По сути, Константин воплощает в себе дух абсолютной власти, которому предстояло господствовать в течение многих веков как в Церкви, так и в государстве.

После смерти Константина в 337 году снова началась междоусобная борьба. Мы видели, что император еще при жизни разделил значительную часть империи между тремя сыновьями. Себе он оставил только Балканский полуостров (Фракию, Македонию и Ахайю). Эту часть Константин завещал перед смертью своему племяннику Делмацию. Другому племяннику, Аннибалиану, были отданы в управление Армения и понтийское побережье. Император умер в разгар приготовлений к войне с Персией. Цезарь Констанций уже находился в Месопотамии. Узнав о смерти отца, он поспешил в Константинополь и там инспирировал военный мятеж против своих дядей и двоюродных братьев. Два брата Константина и семь его племянников были убиты, в том числе Делмаций и Аннибалиан. Констанций захватил их владения. После этого он снова отправился на Восток (338 год). Война с персами затянулась. А на Западе началась борьба между Константом и Константином II, в которой последний погиб (340 год). Констант захватил его владения и на 10 лет объединил в своих руках весь Запад империи.

Одной из интереснейших, неординарных и одновременно трагических личностей, стоявших во главе уже агонизирующей Западной Римской империи, был император Юлиан. Это был незаурядный, высокообразованный человек, чья судьба, родись он на несколько сотен лет раньше, во времена правления Антонина Пия или Марка Аврелия, могла сложиться совсем по-другому. Флавий Клавдий Юлиан (римский император в 360–363 годах. Родился в 332 году. Умер 26 июня 363 года) был сыном Юлия Констанция, одного из сводных братьев Константина I. Императору Констанцию II он приходился двоюродным братом. Мать Юлиана умерла вскоре после его рождения, а в 337 году был убит и его отец. Вместе с братом Галлом он случайно спасся во время страшной резни, устроенной Констанцием после смерти отца в 337 году. Галлу было тогда 12 лет, Юлиану – 6. Для братьев настали ужасные дни. Жестокий и подозрительный Констанций, оставив им жизнь, осудил их на заточение в Малой Азии. По решению Констанция Юлиану и Галлу было приказано жить в Макелле в Каппадокии, неподалеку от города Кесарии. Здесь находились великолепный царский дворец, бани, сады и источники. Пленникам было установлено царское содержание. По указанию императора Констанция их обучали наукам и гимнастике. Братья также были присоединены к клиру и читали народу церковные книги.

Мальчики были окружены христианскими учителями, игравшими при них роль шпионов. Во главе их стоял епископ никомедийский Евсевий. Это был убежденный арианин, опытный интриган и полемист. Таким образом, первые уроки христианства Юлиан получил от тех, кого он считал смертельными врагами, а само христианство воспринял в наиболее отталкивающей форме бесконечной грызни между православными и арианами.

Когда в 342 году Евсевий умер, братьев отправили в один из замков Каппадокии, где они безвыездно провели более 6 лет. Они жили под постоянным и мелочным надзором придворных евнухов. Толпа арианских учителей по-прежнему окружала их. В Юлиана насильно вбивали христианство, и он из чувства самосохранения вынужден был играть роль убежденного и строгого христианина. Он соблюдал посты, аккуратно ходил в церковь и даже читал там для народа Священное Писание. Однако, по-видимому, не все окружение Юлиана было чисто христианским. Среди евнухов был некто Мардоний, который тайком знакомил мальчика с великими греческими поэтами и философами. Легко себе представить, с какой жадностью набрасывался Юлиан на запретный плод и какое влияние оказало это на формирование его мировоззрения. На Галла, по словам Евтропия, образование не оказало никакого влияния: он вырос свирепым, необузданным и за свою жестокость, в конце концов, поплатился жизнью. Юлиан, напротив, много и усердно занимался сначала в Каппадокии, а потом в Константинополе. В науках он был весьма искусен, греческий язык знал намного лучше латинского. Был он, кроме того, искусен в красноречии, обладал прекрасной памятью и в некоторых вещах разбирался лучше философов. Воинскими упражнениями он тоже занимался с большим усердием, был очень подвижен и обладал большой физической силой, хотя и был невысок ростом. Пишут, что он имел обыкновение в простой одежде прогуливаться по столице и заводить разговоры со встречными. Вследствие этого популярность его стала возрастать.

Когда Галл был назначен цезарем, кончилось и заточение Юлиана. Ему было разрешено жить в Константинополе и посещать высшую школу. Однако профессором ему Констанций избрал христианского ритора Экеболия, который в своих лекциях занимался только «поношением» богов.

В народе распространилась молва, что Юлиан мог бы хорошо управлять делами Римской империи. Сделавшись слишком гласного, эта молва стала наконец беспокоить Констанция. Поэтому император вновь выслал Юлиана из столицы в Никомедию. Это было счастьем для Юлиана. В Никомедии преподавал тогда знаменитый языческий ритор Либаний. Правда, Юлиан должен был поклясться Констанцию, что не будет посещать его лекций. Но он сумел найти выход. За большие деньги Юлиан нанял человека, которому поручил записывать лекции Либания, а потом тайком изучал их. Либаний впоследствии говорил, что Юлиан усвоил его учение гораздо лучше, чем те, кто его слушал. Несмотря на все ухищрения и конспирацию, до Констанция дошли слухи о том, что Юлиан дружит с язычниками. Юноше снова грозила опала, а может быть, и смерть. Пришлось усилить маскировку: Юлиан остригся, сбрил бороду (длинные волосы и борода были признаком приверженности к языческим учениям), стал вести монашеский образ жизни и вступил в никомедийский клир в качестве чтеца.

В эти годы совершилось окончательное обращение Юлиана назад от ненавистного христианства к язычеству. Юлиан, как большинство людей его эпохи, был глубоко религиозной натурой. Но эта религиозность, благодаря условиям его жизни, свернула с того пути, который в середине IV века стал уже традиционным. Для Юлиана христианство являлось символом всего того, что он ненавидел с детства. Христиане убили его отца, долгие годы держали его самого в изгнании под непрерывным страхом смерти, вынуждали его притворяться и лицемерить. Христианство стало рисоваться Юлиану как чудовищная религия насилия, обмана, интриг, бесил одных догматических споров и грубого суеверия. Рядом с ним он видел старый прекрасный мир эллинских богов, бесценные сокровища древней культуры. Язычники не травили и не преследовали его: наоборот, они сами были гонимы. От них Юлиан тайком получил самые яркие и прекрасные впечатления своего детства и юности. Юлиан в величайшей тайне с жаром предался изучению языческой науки и философии. Его особенно манила область религиозной философии и мистики. Для посвящения в тайны модных тогда учений он отправился в Эфес к знаменитому неоплатонику Максиму. У него Юлиан познакомился с тайным учением неоплатонизма, постиг искусство гаданий и способы «вступать» в непосредственное общение с богами.

В 354 году Галл был казнен по приказу Констанция. Юлиан едва не разделил судьбу брата: семь месяцев он провел в крепости под Медиоланом в ожидании приговора, но за него заступилась императрица Евсевия. Юлиан получил свободу и позволение отправиться в Афины для завершения образования. Уже в следующем году Констанций вызвал Юлиана к себе, пожаловал титул цезаря, выдал за него свою сестру Елену и поручил управление галльскими и германскими провинциями, которые в это время опустошали полчища германцев.

Таким образом, как говорит Аммиан Марцелин, император как будто оказывал своему двоюродному брату величайшее доверие. Однако повсюду ходила молва, что Юлиан был избран в цезари вовсе не для того, чтобы облегчить трудное положение Галлии, сделано это было с целью вернее погубить его самого в жестокой войне. Думали, что при полной неопытности в военном деле он не вынесет даже лязга оружия. В жизни Юлиана наступил резкий поворот. Из затворника, мечтателя и философа он должен был стать полководцем, государственным деятелем, практиком. В первый момент Юлиан пришел в отчаяние. «Это не мое дело, – говорил он, – седло надели на корову!». Однако его богатая, необычайно разносторонняя и гибкая натура справилась со всеми трудностями нового положения. Кроме того, Юлиан обладал безмерной жаждой славы, и с большим рвением взялся за исполнение возложенных на него обязанностей.

Юлиан немедленно отправился в Галлию и провел зиму в Виенне, напряженно готовясь к войне. Жизнь он вел самую умеренную: довольствовался простой и случайной пищей рядового солдата, спал на войлоке и бараньем тулупе, ночи проводил в государственных делах и за философскими занятиями, а дни всецело отдавал военным заботам. Летом 356 года он двинулся в Германию. Марцелин пишет: «Часть алеманнов он устрашил и прогнал одним своим появлением, других разбил в сражении при Бротомаге. Варвары были ошеломлены, но не собирались складывать оружие. Когда Юлиан отступил с частью сил на зимовку в Сеноны, ему пришлось выдержать их месячную осаду. Весной 357 года он опять выступил против врагов, вышел к берегам Рейна и восстановил здесь Три Таверны – старое римское укрепление, недавно взятое и разрушенное алеманнами. Вскоре он узнал, что семь алеманнских царей собрали свои силы близ города Аргентората, и поспешил навстречу врагу. Когда две армии сошлись друг с другом, Юлиан построил свои легионы, расположив всю конницу на правом фланге. Германцы настолько были уверены в своем превосходстве, что первыми атаковали римский строй. Римская конница не выдержала и подалась назад, но легионеры, плотно сомкнув щиты, сдержали удар. Началась упорная битва. Долгое время было неясно, на чью сторону склоняется успех. Однако, в конце концов, превосходство римского оружия дало о себе знать. В попытке прорвать римский строй множество варваров было перебито, остальные стали отступать и наконец обратились в бегство. Юлиан преследовал их до самого Рейна».

Враг был изгнан из римских провинций, но Юлиан решил не давать ему покоя даже в собственных землях. Он перевел войско через Рейн и внезапно напал на алеманнские поселения. Римляне захватывали в плен людей, а все остальное предавали огню и уничтожению. Видя это страшное опустошение, цари алеманнов отправили к Юлиану посольства с мирными предложениями. Он согласился дать им десятимесячное перемирие и возвратился на зимние квартиры в Галлию. В 358 году Юлиан выступил против салических франков, которые обосновались на римской территории вблизи Токсиандрии. Обрушившись на них, он принудил их просить мира и принял в римское подданство. Затем он так же стремительно напал на хамавов, многих перебил, а остальных изгнал за пределы Империи. Вскоре хамавы прислали послов, обещали покориться Риму и получили позволение вернуться в свои разоренные селения.

Очистив Галлию, Юлиан вновь напал на алеманнов – он во второй раз переправился через Рейн и двинулся в глубь Германии. Рассвирепевшие солдаты предавали поля огню, угоняли скот, а людей убивали без пощады. Видя это страшное разорение, цари алеманнов один за другим стали просить мира. Они обязались выдать пленных и снабдить Юлиана всем необходимым для строительства крепостей.

В 359 году были восстановлены семь старых римских пограничных городов, разрушенных германцами. Затем Юлиан в третий раз переправился через Рейн и пошел на тех царей, которые еще медлили с изъявлением покорности. После того как их поля и жилища были сожжены и многие из их племени взяты в плен и перебиты, эти цари прислали послов и смиренно просили пощады. Юлиан заключил с ними мир.

Закончив за четыре года тяжелую войну, Юлиан вновь укрепил западные границы Империи и добился таких успехов, каких от него никто не ожидал. Тем временем Констанций боролся на Дунае против квадов и сарматов. В 359 году персидский царь Шапур II с большими силами перешел Тигр и напал на римские владения. Император был вынужден отправиться на Восток. Встревоженный ростом популярности молодого Юлиана, Констанций решил под предлогом начала войны с персами отобрать у него самые боеспособные части – германские вспомогательные войска. Но когда в 360 году германские отряды узнали, что их перебрасывают на восток, они взялись за оружие и взбунтовались, так как по договору с варварами, служившими в его армии, Юлиан не имел права отправлять их из Галлии. Вспыхнул мятеж, окончившийся тем, что зимой 360 года галльские войска в Паризии (современном Париже) провозгласили Юлиана августом. Он уже пользовался среди них большой популярностью за свои военные и административные способности. Аммиан пишет, что «Юлиан упорно сопротивлялся настояниям всей толпы: он то выказывал негодование, то простирал руки, моля и заклиная, чтобы они не совершали недостойного дела, но наконец должен был уступить. Его поставили на щит и, за неимением диадемы, возложили на голову цепь, которую сорвал с себя один из знаменосцев. Извещая о своем избрании, Юлиан отправил Констанцию два письма: в одном, официальном, не было ничего вызывающего или оскорбительного. Но другое, личное, содержало порицания и едкие нападки. Он обратился к Констанцию с требованием признать его августом и очистить Запад от своих войск. Император продолжал войну с персами, не давая никакого ответа.

До конца года Юлиан в четвертый раз переправился через Рейн и совершил дерзкое нападение на аттуарийских франков, которые совершали набеги на окраины Галлии. Франки не ждали от римлян такой стремительности, и поэтому победа досталась Юлиану без труда; множество народа было перебито или взято в плен. Уцелевшие просили мира, и император предоставил им мир на таких условиях, какие счел подходящими. Желая расположить к себе всех без исключения, он притворялся, что привержен к христианскому культу, от которого втайне давно отошел. Он отдавался – о чем знали немногие посвященные в его секреты – авгурам и соблюдал все то, что всегда чтили поклоняющиеся богам. А чтобы сохранить это в тайне, он в праздник Рождества посетил в Виенне церковь и вышел из нее лишь по окончании службы.

С наступлением весны 361 года Юлиан повел свою армию из Галлии к берегам Дуная. Констанций выступил ему навстречу, но 5 октября 361 года умер в Малой Азии. Юлиан был признан во всей Империи. Быстро пройдя через Фракию, он вступил в Константинополь. Утвердившись в столице, он изгнал и казнил некоторых приближенных Констанция и сильно сократил придворный штат, уволив многих слуг, поваров и брадобреев, получавших при прежнем императоре огромные деньги за свое ремесло. Мера эта была необходима и своевременна, но современники жаловались, что император одним эдиктом превратил Константинопольский дворец в пустыню.

Наконец-то мечта его жизни осуществилась. Он больше ни от кого не зависел, не трепетал за свою жизнь, и мог, наконец, предаться своим любимым идеям. Когда произошел его открытый разрыв с Констанцием, Юлиан перестал скрывать свои языческие пристрастия. Аммиан пишет: «Точно так же заботился Юлиан о возрождении древней религии. Он издал указы, разрешавшие открывать храмы, приносить жертвы и восстанавливать культы старых богов. Чтобы придать большую силу своим распоряжениям, он созвал во дворец пребывавших в раздоре между собой христианских епископов вместе с народом, раздираемым ересями, и дружественно увещевал их, чтобы они предали забвению свои распри и каждый, беспрепятственно и не навлекая на себя опасности, отправлял свою религию. Он выставлял этот пункт в расчете, что, когда свобода увеличит раздоры и несогласия, можно будет не опасаться единодушного настроения черни. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномыслиях». В 362 году Юлиан издал эдикт, запрещавший христианским философам, грамматикам и риторам преподавать в школах. Эта мера, вызвавшая величайшее негодование христиан, мотивировалась тем, что христианские ученые не могут без искажений толковать языческих философов и поэтов. «Нелепо учить людей тому, что не считаешь хорошим», – гласил эдикт.

… Языческие религиозные церемонии были восстановлены с невиданным раньше размахом: иной день закалывалось по сто быков и без счета приносился в жертву разнообразный скот и белые птицы. Выставляя напоказ свое усердие, император сам подносил вместо жрецов священную утварь и совершал моления, окруженный толпой женщин. Гонений против христиан он не начинал, но, когда вдруг сгорел храм Аполлона Дафнейского, Юлиан заподозрил христиан в поджоге и закрыл самую большую церковь в Антиохии. Каким же путем предполагал Отступник (так прозвали Юлиана христиане) провести свои идеи в жизнь? Юлиан не собирался отменять Миланский эдикт. Весь опыт его жизни показывал, как трудно бороться против идеи насилием. Однако логика борьбы неизбежно должна была привести императора, обладавшего всей полнотой власти, к таким мерам, которые фактически оказывались мерами насильственными. На первом плане, во всяком случае, стояли методы идеологического воздействия. Юлиан пишет сочинение «Против христиан». В нем сконцентрирована вся его ненависть к «нечестивой секте галилеян». Обладая большой начитанностью в христианской литературе (здесь ему помогла суровая школа юности), в совершенстве владея сокровищами античной науки и философии, он обрушивается градом тяжелых обвинений против христианства. Он критикует его догматику, выискивает противоречия в Писании, издевается над библейскими мифами. В арсенале антихристианства, пожалуй, не было оружия острее, чем сочинение Юлиана! Но логика борьбы толкала императора гораздо дальше. Он лишил христианское духовенство всех льгот, предоставленных ему предшествующими императорами. Одной из первых мер, принятых Юлианом по прибытии в Константинополь, являлось возвращение из ссылки всех, кто был изгнан при Констанции по религиозным причинам. Возвратились, в основном, православные, в том числе и епископ Афанасий. Формально эта мера была продиктована соображениями широкой веротерпимости. Фактически же это был очень сильный ход против христиан. Возвращая православных, Юлиан тем самым снова разжигал споры между ними и арианами. Теми же соображениями веротерпимости мотивировалось возвращение прежним владельцам имущества, конфискованного по религиозным основаниям. От этой меры выигрывали больше всего языческие храмы, у которых в предыдущие годы были отобраны земли, сокровища и даже здания. Теперь все это подлежало возврату. Эдикт открывал широкую возможность преследований против христиан, так как далеко не всегда можно было отыскать действительных виновников конфискаций. Вообще, религиозная политика Юлиана привела к чрезвычайному обострению отношений между христианами и язычниками. Чувствуя поддержку государства, последние перешли в решительное наступление. Там, где старая религия еще сохраняла некоторое количество сторонников, произошли волнения. В Александрии толпа убила епископа Георгия. Людей, которые были известны своей деятельностью против язычества, арестовывали, избивали. Сам Юлиан вынужден был признать, что в некоторых случаях его сторонники перешли рамки дозволенного.

Что касается образа жизни Юлиана в столице, он, как сообщают все его современники, сохранил тот аскетический образ жизни, к какому привык в походах. Трапеза его была настолько проста, что состояла из одних овощей. Всю жизнь он не знал ни одной женщины, кроме своей жены. Все его время было посвящено неутомимой деятельности. Днем он был занят решением государственных вопросов, давал аудиенции, диктовал письма; вечером удалялся в библиотеку и обращался к трудам другого рода.

За всеми этими занятиями он даже забывал о благопристойности своего вида. Юлиан сам признавался в одном из писем, что ногти на его руках часто не стрижены, а пальцы в чернилах. В бороде его, которую он по примеру всех философов нежно лелеял, гнездилось множество насекомых. В обращении он был очень прост и старался подражать добродетелям первых принцепсов. Хотя он и носил диадему, однако отказался от титула господина. Вновь избранных консулов он приветствовал стоя, а потом провожал пешком. Он часто посещал заседания константинопольского сената и выступал здесь с речами. Все эти забытые проявления республиканских традиций вызывали неизменное удивление современников.

В 363 году во главе большой армии Юлиан выступил из Сирии в Месопотамию и переправился через Евфрат. Двигаясь вдоль реки, римляне вступили в Ассирию и заняли здесь одну за другой несколько крепостей. Некоторые из них были покинуты жителями, другие сдались после осады. Преодолев все препятствия, Юлиан подошел к персидской столице Ктесифону и разбил у его стен большое войско. Но осмотрев укрепления города, он отказался от мысли о его осаде и после разорения и опустошения страны повел армию к Кордуэну. Однако после этого римлян в опустошенной стране стал донимать голод. Тогда Юлиан велел раздать солдатам все запасы, заготовленные для императорского стола. Стараясь разделить с ними все трудности, он часто без всякой необходимости подвергал себя опасности. Узнав однажды, что персы напали на один из римских отрядов и теснят его, он, не надев панциря, с одним только щитом поспешил на помощь. В разгоревшемся сражении кто-то из персов метнул в императора копье, которое пробило ребра и застряло в печени.

Умирающего Юлиана перенесли в палатку, и здесь он вскоре скончался. Марцеллин пишет, что «до самого конца он сохранял исключительную твердость и вел беседу с философами Максимом и Приском о высоких свойствах человеческого духа».

Что же еще можно сказать об этом последнем представителе «старого римского мира». Юлиан был умным человеком, прекрасно понимавшим, чем сильна христианская церковь. Поэтому, желая восстановить язычество в «новой очищенной форме эллинизма» (так называл он свою неоплатоническую религию), император решил создать для него и новые организационные формы. Греко-римская религия, строго говоря, не знала настоящего, профессионального жречества и настоящей церковной иерархии. Жрецы являлись выборными должностными лицами, которые не имели специального образования и нужной подготовки. Юлиан попытался создать языческую иерархию по образцу христианской. Во главе ее были поставлены старшие жрецы, обязанные наблюдать за всеми остальными с правом отрешать от должности недостойных членов иерархии. Жрецы должны были избираться не из богатых и знатных граждан, как обычно практиковалось, а из среды стойких борцов за язычество, преимущественно философов. Император постоянно обращался к жрецам с посланиями, в которых требовал от них вести нравственный образ жизни, часто молиться богам, не посещать театров, воздерживаться от чтения легкомысленных книг. Юлиан понимал, какую роль играла в христианстве благотворительность и настоятельно рекомендовал жрецам обратить самое серьезное внимание на эту сторону дела. Однако все попытки Юлиана оживить труп язычества оказались тщетными. Дальше отдельных христианских погромов, восстановления языческих храмов и богослужений, дальше оживления показной стороны язычества дело не пошло. Сами же язычники издевались над Юлианом за его благочестие и монашеский образ жизни. Его страстная религиозность абсолютно не гармонировала с общим характером язычества. Неоплатонические фантазии могли увлечь за собой тонкую прослойку старой языческой интеллигенции, но оставались чуждыми широким кругам населения Империи. Дух религии покинул язычество и целиком переселился в христианство. Все религиозные натуры (а таких было большинство в этот страшный век крушения старого мира) перешли к христианству. И сам Юлиан, по всему своему характеру, по всем своим устремлениям, являлся типичным христианином. Только условия воспитания сделали его врагом христианства. В другой обстановке он с таким же блеском написал бы сочинение «Против язычников» и с не меньшим рвением преследовал бы их. В этом состоит величайшая личная трагедия Юлиана. Но в этом же и трагедия его как исторической личности. Он не сумел понять направления исторического развития и хотел повернуть назад ход истории. Поэтому дело его было обречено на неудачу. Преемником Юлиана войско избрало полководца Иовиана. Положение римской армии, сжатой со всех сторон персами, было настолько серьезным, что Иовиан спас себя и войско только уступив персам почти все месопотамские земли, завоеванные Диоклетианом. Новый император был христианином ортодоксального толка, поэтому он немедленно прекратил все преследования христиан.

Насколько трагична судьба Юлиана – последнего языческого императора, мы убедились из предыдущего рассказа, теперь посмотрим, как сложилась судьба первого по-настоящему христианского императора, давшего начало Восточному Риму – Византийской империи и получившего в традиции прозвище «Великого».

Феодосий I Великий Флавий (римский император в 379–395 годах. Родился 11 января 347 года. Умер 17 января 395 года) появился на свет в Северной Испании. Отец его, Гонорий, был полководцем в армии Валента и вел свой род от императора Траяна. В юности Феодосий получил хорошее общее образование, а военную науку постигал в армии отца, под началом которого воевал против скоттов и саксов в Британии, а затем против мавров в Африке. Его мужество и способности военачальника очень рано были отмечены императором. По свидетельству историка Аммиана Марцеллина, Феодосий был назначен полководцем в Мезию в то время, когда был еще безбородым юношей. В многократных стычках он разбил полчища сарматов и принудил их к миру. Но вскоре опала и казнь Гонория, казалось, положили конец блестящей карьере его сына. Феодосии был лишен всех должностей и поселился в качестве частного лица в своем поместье в Испании. Впрочем, опала его была недолгой. В 378 году восточный император Валент был разбит готами под Андрианополем и погиб. Полчища варваров рассыпались по Фракии, овладели Дакией, дошли до стен самого Константинополя. «В этой крайности, – пишет Аврелий Виктор, – западный император Грациан прибыл в Сирмий, вызвал к себе Феодосия и 19 января 379 год провозгласил его августом и императором над всеми восточными провинциями Империи».

Феодосий принял власть в очень трудное время. По свидетельству всех писателей, андрианопольское поражение повергло римлян в полное уныние. Одно имя готов приводило солдат в ужас. Нечего было и думать с такой армией давать новую битву. Следующие четыре года были потрачены Феодосием на то, чтобы вернуть римлянам утраченный боевой дух. Местом своего пребывания новый император избрал Фессалонику. Отсюда он руководил боевыми действиями и управлял своей половиной Империи. Военное обучение вскоре принесло свои результаты. Косность и праздность были искоренены. Феодосий, вообще отличавшийся острым умом, доблестью и здравомыслием, воспитывал в воинах твердость не только строгостью приказов, но щедростью и лаской. И действительно, после того как воины обрели веру в себя, они стали увереннее нападать на готов и постепенно вытеснили их из пределов Фракии. Но тогда же Феодосий заболел, и состояние его было почти безнадежно. Это вновь придало готам дерзости. Часть из них отправилась грабить Фессалию, Эпир и Ахайю, другие устремились в Паннонию. Когда император Грациан узнал, что в связи с роковым и безнадежным недугом Феодосия готы усилили свой натиск, то он явился на восток, дал им много даров, снабдил продовольствием и заключил с ними мир.