Текст книги "Древний Рим"

Установив тетрархию, Диоклетиан провел и административную реформу. Для удобства управления старые крупные провинции были территориально уменьшены, а число их увеличено и доведено до 100 (вместе с Римом, составившим особый административный округ, – до 101). Во главе провинций стояли наместники под разными названиями: презеса, проконсула, корректора. Несколько провинций было сведено в более крупную единицу, называвшуюся диоцезом. Диоцезов было 12: 1) Восток (Египет, Киренаика, Сирия, Месопотамия и Аравия), 2) Понтийский диоцез, 3) Азия (Малая Азия), 4) Фракия (и Нижняя Мезия), 5) Мезия (с Македонией, Ахайей, т. е. Грецией, Эпиром и Критом), 6) Паннония и Норик, 7) Италия (с Рецией и Сицилией), 8) Виеннский диоцез (Южная Галлия), 9) Галлия, 10) Британия, 11) Испания и 12) Африка. Диоцезами управляли заместители префектов претория (викарии). Префектов претория было два – по одному при каждом августе; после назначения цезарей появились еще двое. В провинциях было резко проведено отделение военной власти от гражданской (в целях борьбы с узурпациями). Впрочем, при Диоклетиане префекты претория еще продолжали сосредоточивать в своих руках и гражданскую и военную власть. Только при Константине они окончательно лишились военных функций.

Необходимо также отметить реорганизацию армии, начатую Диоклетианом. Сущность ее состояла в том, что войско было разделено на две части: действующую армию, которая предназначалась для борьбы с внутренними смутами и для походов, и пограничные войска. Последние, в подавляющем большинстве состоявшие из варваров-колонистов, не принимали участия в походах и должны были защищать только свои участки границы. Общее количество войск сильно выросло, достигнув едва ли не полумиллиона человек. «Диоклетиан, – как пишет Евтропий, – был хитрым, но проницательным человеком и отличался острым умом, и своей суровостью он пытался подавить чужую злобу. Он был весьма рачительным государем и первым в Риме ввел царские обычаи вместо прежней римской свободы». Он первым стал надевать одежды, сотканные из золота, и пожелал даже для своей обуви употреблять шелк, пурпур и драгоценные камни. Однако это было не самым значительным из его нововведений. Он первым из всех, если не считать Калигулы и Домициана, позволил открыто называть себя господином, поклоняться себе и обращаться к себе, как к богу. Даже от сенаторов император требовал, чтобы они поклонялись ему, а не приветствовали по прежнему обряду.

Налоги при нем достигали таких размеров, что землепашцы вынуждены были бежать из своих домов, и поля обращались в леса. Везде рыскали сборщики податей, овладевавшие остатками имений. Цены на продукты питания поднялись до непосильных размеров. К тому же Диоклетиан отличался безграничной страстью к строительству, ложившемуся немалым бременем на провинции. В одном месте строились базилики, цирк, монетный двор, в другом – арсенал или дворцы для жены и дочери. Столица Рим и другие города, особенно Карфаген, Медиолан и Никомедия, были украшены новыми замечательными постройками. Недаром в широких кругах римского населения существовало сильное недовольство административными реформами Диоклетиана. У Лактанция, христианского писателя первой половины IV века, читаем: «Каждый из четырех правителей содержит для себя много больше солдат, чем прежние государи на всю Империю. Подати поднялись неслыханным образом; число получающих настолько превзошло число платящих, что разоренные колоны покидают землю, и обработанные поля зарастают лесом. Еще больший ужас навели тем, что все провинции разделили на части и в каждую страну, в каждый город наслали толпу чиновников и сборщиков податей. Этим было сделано очень немного для общественной пользы, а только пошли одни за другим приговоры, изгнания, вымогательства, сопровождаемые жестокими насилиями».

Конец царствования Диоклетиана был ознаменован невиданными гонениями на христиан, набравшими к этому времени большую силу. Впрочем, по свидетельству Лактанция, главным врагом христиан был Галерий, а Диоклетиан долго противился его внушениям. Он не находил причины проливать столько человеческой крови и нарушать спокойствие Империи. Он говорил, что довольно и того, если слуги его дома и воины будут держаться древней религии. Но в конце концов он уступил, и в 303 году с его ведома и согласия была разрушена христианская церковь в Никомедии. Это событие послужило сигналом к началу гонений по всей Империи. На другой день был обнародован указ, в котором объявлялись лишенными чести все, кто исповедовал христианскую религию; всякому было велено возводить на них обвинения и предавать их мукам, какого бы звания и состояния они не были. Христианские божественные книги было велено сжигать, а священников и всех христиан насильно заставлять приносить жертвы идолам. Гонения никого не щадили. Чиновники беспрерывно заседали в храмах и наблюдали за тем, как народ приносит жертвы. Даже жену свою Ириску и дочь Валерию Диоклетиан принудил публично принести жертвы. Всякий, кто отказывался от жертвоприношения, рисковал своим имуществом и жизнью. Темницы были наполнены несчастными, вся вина которых заключалась в том, что они исповедовали христианство.

В 305 году исполнилось 20 лет со дня установления двоевластия Диоклетиана и Максимиана. Согласно основному принципу всей системы, августы должны были отречься от престола, передав власть своим цезарям. Тяжелая болезнь, постигшая Диоклетиана в 304 году, еще больше подкрепляла его решение. Максимиан, по-видимому, не слишком жаждал отказаться от власти, но Диоклетиан, оказывавший на него огромное влияние, убедил его отречься. 1 мая 305 года оба августа сложили с себя власть и стали вести частную жизнь. Галерий и Констанций Хлор автоматически заступили на их места. Назначение новых цезарей Диоклетиан поручил своему приемному сыну Галерию. Цезарем Запада последний назначил полководца Флавия Валерия Севера, а цезарем Востока – своего племянника Валерия Максимина Дазу. И Максимиан и Констанций Хлор имели основание быть недовольными новыми назначениями, так как при этом оказались обойденными их сыновья: Максенций и Константин. Если к этому прибавить, что Максимиан сам был недоволен своим полувынужденным отречением, то налицо были все условия для быстрого крушения тетрархии. У Аврелия Виктора мы читаем:

«Процарствовав двадцать лет, Диоклетиан стал ощущать тяжесть власти. Тогда он уговорил Геркулия уйти в частную жизнь, а дела государственные передать более молодым. Геркулий последовал его примеру неохотно. Однако оба они в один день, 1 мая 305 года, сменили знаки императорского достоинства на частную жизнь: Диоклетиан – в Никомедии, Геркулий – в Медиолане». После этого Диоклетиан поселился в Салоне, Геркулий – в Лукании. Последние годы своей жизни Диоклетиан провел в счастье и покое в своем имении на берегу моря. Когда же в Империи вновь разгорелась междоусобная война и Геркулий с Галерием стали звать Диоклетиана вернуться к власти, он, по словам Аврелия Виктора, точно отстраняясь от какой-то чумы, ответил им: «О, если бы вы могли посмотреть на выращенные моими руками в Салоне овощи, вы бы сказали, что этого никогда не следовало бы делать!» Но наследники все никак не хотели оставить старика в покое. В 313 году Константин и Лициний послали Диоклетиану приглашение на свадебный пир. Он отказался, извиняясь, что из-за старости не имеет сил участвовать в празднестве. Императоры, однако, не приняли его извинений и послали другое письмо с угрозами. Подозревая, что ему готовится позорная насильственная смерть, Диоклетиан, как говорят, принял яд.

В заключение хотелось бы сказать, что в лице Диоклетиана Империя получила новый вид императора – повелителя и владыки, именно при нем окончательно оформился тот новый стиль управления, который ученые позже назовут «доминат». Однако, к сожалению, Диоклетиан не понял еще, что только набирающая силы христианская религия сможет сплотить и укрепить Империю. Зато это отлично понял его не менее выдающийся преемник – император Константин.

Начало IV века не предвещало одряхлевшей Римской империи ничего хорошего – после отречения Диоклетиана вновь продолжились постоянные внутренние конфликты, борьба за власть, частая смена императоров, нашествия варварских племен. Хаос дополняли землетрясения, эпидемии и другие катаклизмы. Традиционная языческая греко-римская религия уже не могла восполнить духовную пустоту римских граждан, появлялось множество различных культов и ответвлений, борьба между которыми также не способствовала стабилизации положения. Нужны были коренные изменения. Изменения во всех сферах жизни римского общества. Такие изменения мог провести только правитель с незаурядными способностями, подобными способностям Августа или Траяна. И такой человек, в конце концов, нашелся. Им стал первый христианский император – Константин I, получивший вполне заслуженное прозвище Великий.

Константин Гай Флавий Валерий (римский император в 307–337 годах. Родился 27 февраля 272 года. Умер 22 мая 337 года) был сыном императора Констанция I Хлора. Точное место рождения Константина неизвестно. Вероятно, он происходил из города Нэсса в Дакии. Матерью его была простая женщина по имени Елена, как гласит предание – дочь содержателя гостиницы. Ему было около двадцати лет, когда его отец был возведен в звание цезаря императором Диоклетианом, но при этом принужден был развестись с его матерью и жениться на Феодоре, падчерице второго августа – Максимиана Геркулия. Вместо того чтобы последовать за отцом на запад, Константин остался на службе у Диоклетиана. По свидетельству Феофана, он с юности выказывал необыкновенный разум, физическую силу и большие способности к наукам. В африканских войнах Диоклетиана и персидских Галерия он отличился своим мужеством. Мало-помалу его возвысили до почетного звания трибуна первого разряда.

После отречения Диоклетиана в 305 году Константин оказался в Никомедии на положении почетного пленника. Галерий боялся отпускать его от себя, так как знал, что в случае смерти Констанция Константин легко сможет склонить на свою сторону галльские и британские легионы. Часто Галерий строил козни против молодого человека, но не решался предпринять чего-нибудь явно, дабы не навлечь на себя гнев граждан и ненависть воинов. Однажды император как бы в шутку и для испытания силы и ловкости Константина втолкнул его в клетку со львом. Но Константин одолел хищника. Между тем в 306 году тяжело больной Констанций отправил письмо Галерию и просил прислать к нему сына, которого он хотел видеть перед кончиной. Так как Галерий не имел больше приличного предлога препятствовать отъезду Константина, он с большой неохотой дал на это согласие. Впрочем, он намеревался задержать его по дороге и поэтому повелел, чтобы он отправился в путь утром. Однако Константин в тот же вечер умчался из Никомедии, искалечив по пути всех государственных лошадей на многочисленных дорожных постах. Когда Галерий узнал об этом, он пришел в ярость, но уже не мог ничего поделать. С невероятной быстротой Константин добрался до Британии и нашел своего отца в Гезориаке (Булонь), отплывающим в Британию, чтобы отразить нашествие пиктов и шотландцев. Одержав победу, Констанций умер в Эбораке (Йорк) 25 июля 306 года, успев только представить его воинам и передать власть из рук в руки.

Однако Константин принял свое назначение армией на этот пост с притворной неохотой и написал Галерию осторожное письмо, слагая с себя ответственность за действия войск, но прося признать себя в качестве цезаря. Галерий был не в силах отказать ему в просьбе, боясь мощи западной армии. И в течение года Константин носил титул цезаря не только в своих собственных провинциях, но и в восточных. В завязавшейся затем междоусобной войне Константин поначалу не участвовал, но явно был на стороне врагов Галерия. Он успешно воевал с франками и алеманнами и перестроил по-новому оборонительные сооружения на рейнской границе. Восстание Максенция в Риме (28 октября 306 года) при поддержке его отца Максимиана привело к поражению, пленению и смерти западного августа Севера. После этого Максимиан признал Константина августом (307 год); они скрепили свой союз браком Константина и Фаусты, дочери Максимиана. После этого тесть с зятем объявили себя консулами, что, однако, не нашло признания на Востоке.

Тем временем Галерий вторгся в Италию, но мятеж в войсках заставил его отступить от ворот Рима. Максимиан уговаривал Константина напасть на его отступающую армию с фланга, но тот еще раз проявил решимость строго следовать по пути законности. В 308 году Диоклетиан и Галерий на совете в Карнунте решили отстранить западных правителей. Вместо Максимиана августом Запада был назначен Лициний (11 ноября 308 года), а титул «сыновей августа» (цезарей) получили Константин и Максимиан Дайя. Константин молчаливо игнорировал это соглашение: он продолжал носить титул августа до 309 года, когда правитель Востока, считавшийся старшим, официально не объявил его таковым (совместно с Лицинием). В его землях никакие иные императоры не признавались. В 310 году, пока Константин отражал нашествие франков, Максимиан попытался вернуть себе титул августа в Арелате (Арль). Константин спешно вернулся с Рейна и преследовал Максимиана до Массалии (ныне Марсель), где взял его в плен и казнил. Поскольку законное право Константина на западную часть Империи основывалось на его признании Максимианом, ему теперь пришлось искать новое оправдание законности своей власти, и он нашел его в своем происхождении от римского императора Клавдия Готика (Готского), который был представлен как отец Констанция Хлора. После этого Константин стал терпеливо ждать удобного случая для полного захвата власти в Риме. Терпение Константина вскоре было вознаграждено. В 311 году Галерий умер. И Максимин Дайя (который в 310 году принял титул августа Востока) сразу же повел армию к берегам Босфора и одновременно вступил в переговоры с Максенцием. Это вынудило Лициния искать поддержки Константина. Они заключили союз, и Константин отдал в невесты Лицинию свою единокровную сестру Констанцию.

Константин взялся за оружие только в 312 году, когда ему объявил войну правивший в Италии Максенций. Но коль скоро война началась, он действовал стремительно и решительно. Пока Максенций собирал силы, армия Константина уже перешла через Альпы и вторглась в Италию. Под Турином Константин нанес своему врагу первое поражение, после чего вся Северная Италия признала его власть. Под Вероной была разбита вторая армия. Смелость, совсем не вяжущуюся с обычной осторожностью Константина, объясняют следующим событием: как говорится в книге Евсевия «Жизнь Константина», глазам Константина явилось чудо-видение Пылающего Креста, появившегося в небе в полдень с надписью под ним на греческом: «Эв тоута вика» («Сим победишь»). Это, правда, лишь на смертном одре привело к обращению императора в христианство. Историк Евсевий заявляет, что слышал эту историю из уст Константина. Евсевий писал после смерти императора, и она, очевидно, была ему незнакома в таком виде, когда работал над «Историей Церкви». Автор другого сочинения «О смерти гонителей» был хорошо осведомленным современником Константина (это сочинение приписывают Лактанцию, писателю и ритору, жившему при Диоклетиане и умершему в 317 году), и он рассказывает нам, что знак Пылающего Креста явился Константину во сне. Даже Евсевий добавляет, что это было не дневное видение, а ночной сон. Как бы то ни было, Константин приказал на всех знаменах и штандартах изобразить монограмму собственного изобретения, так называемую ХиРо (), которая со временем была перенята византийскими императорами как главный символ Империи.

Решающее сражение произошло у Красных Скал (по-другому эту битву называют «битва у Мильвиева моста») в девяти милях от столицы. Максенций, надеясь на численное превосходство, выступил из Рима, готовый встретить претендента на переправе через Тибр, у Мильвиева моста. Армия, за шесть лет прекрасно обученная Константином, сразу же доказала свое превосходство. Галльская конница загнала левый фланг врага в Тибр, с ним погиб и Максенций, как говорили, вследствие обрушения моста (28 октября 312 года). Остатки его войска сдались по собственной воле, и Константин включил их в ряды своей армии.

Вступив в Рим, Константин велел казнить двух сыновей свергнутого императора и позаботился о совершенном истреблении его рода. Но когда некоторые римляне потребовали казни всех приверженцев Максенция, Константин решительно воспротивился такой жестокости и объявил всеобщую амнистию.

Справедливость была одним из главных достоинств Константина. По свидетельству Аврелия Виктора, он всем своим врагам оставил почет и имущество и принял их в число друзей. Легионы преторианцев и их вспомогательные отряды, более пригодные для смут, чем для защиты города, он совершенно распустил и вместе с тем отменил их особое вооружение и военную одежду (Виктор: «О цезарях»; 40, 41).

Пробыв недолгое время в Риме, Константин в 313 году отправился в Медиолан и здесь выдал за Лициния свою сестру Констанцию. Кроме того, оба императора издали эдикт, окончательно положивший конец гонениям на христиан. В нем, в частности, говорилось: «Руководствуясь здравым и правым смыслом, мы объявляем следующее наше решение: никому не запрещается свободно избирать и соблюдать христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере, которая, по его мнению, ему подходит… Отныне всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать ее без каких бы то ни было помех…»

Даровав свободу вероисповедания своим подданным, сам Константин еще несколько лет жил в двоеверии. Он все более деятельно поддерживал христиан, но продолжал приносить жертвы старым богам; давал большие деньги на восстановление христианских церквей и не менее щедро поддерживал языческие храмы; превозносил Христа и Аполлона. Но в последующие годы почитатели старины и древнего римского духа с болью и гневом убедились, что император постепенно склоняется к новой религии. Он отказался участвовать в публичном молении в честь Юпитера Капитолийского и запретил ставить свои изображения в храмах, а потом и вовсе перестал посещать их.

Епископы и проповедники нового учения приглашались к императорскому столу и назначались воспитателями его детей. В чертогах дворца Константин устроил церковь, где молился вместе со всем своим двором. Евсевий пишет, что император проводил целые ночи без сна за изучением Священного Писания и сочинением проповедей. Затем, собрав слушателей, он вставал с поникшим лицом и тихим голосом, весьма благоговейно, толковал им божественное учение. Если потом слушатели оглашали его одобрительными криками, то он давал им знак возводить очи к небу и своим удивлением, своими благоговейными похвалами чествовать одного Бога. Разделяя речи на части, он то обличал заблуждения многобожия, то говорил о единовластвующем Божестве и вслед за тем рассуждал о всеобщем и частном промысле. Даже на золотых монетах он повелел изображать себя в виде молящегося, со взором, обращенным вверх. В походах Константин возил за собой сделанную наподобие церкви палатку. Позже каждый легион стал иметь такую походную церковь и получил священников и диаконов.

Между тем прежнему единодушию императоров довольно скоро пришел конец. После смерти всех остальных августов римский мир оказался поделен между Константином и Лицинием, и соперничество между ними было неминуемо. Мир сохранялся около девяти лет, в течение которых Константин, мудро действуя как правитель, укреплял свое положение, тогда как Лициний (возобновивший гонения на христиан в 312 году) постоянно терял свои позиции.

Начало вражде, как можно предположить, положил Лициний. Вскоре после прихода к власти Константин возвел в цезари своего полководца Бассиана и выдал за него замуж свою сестру Анастасию. Но вскоре оказалось, что Бассиан замешан в заговоре против Константина. Следствие показало, что нити заговора тянулись на восток к Лицинию. Оба императора создали мощные армии. Весной 323 года Лициний, войска которого имели численное превосходство, объявил войну. Первое сражение произошло в Паннонии у города Цибалиса. Упорный бой продолжался с утра до позднего вечера. Наконец Константину удалось на правом фланге потеснить легионы Лициния. Тот отступил в свой лагерь, а ночью поспешно бежал на другой берег Сабы и разрушил за собой мосты. Вторая битва развернулась во Фракии и была еще более упорной, чем первая. Лициний опять отступил – на этот раз в Македонию. Потери его были столь велики, что он вынужден был просить мира. Константин согласился на прекращение войны, однако отобрал у своего соперника Паннонию, Далмацию, Дакию, Македонию и Грецию. Некоторое время спустя оба августа договорились о провозглашении трех новых цезарей. Ими стали сыновья Константина – Крисп и Константин II, а также Лициний II, сын Лициния.

Соперники понимали, что заключенный мир – только отсрочка, и напряженно готовились к новой войне. В 324 году борьба возобновилась. Лициний стянул все свои силы к Адрианополю. Константин переправил свои легионы через Гебр и атаковал неприятеля. Потеряв до тридцати тысяч только убитыми, Лициний отступил в Византий. Вскоре после этого Крисп, сын Константина, разгромил в Геллеспонте флот Лициния. Лициний переправился в Халкедон на малоазийское побережье и здесь в короткий срок собрал новую армию. Она была разбита неподалеку от Никомедии. После этого продолжение войны стало бессмысленным. Через свою жену Лициний обратился к Константину с просьбой о мире. Он отрекся от власти и был сослан в Фессалоники. Через год его казнили, обвинив в изменнической переписке с варварами. Римская империя вновь объединилась под властью одного императора.

Боевые действия против Лициния имели еще одно важное последствие. Константин вознамерился перенести столицу из Рима. Проведя достаточно много времени под Византием, Константин не раз имел возможность оценить и как воин, и как государственный человек уникальное положение этого города, а также то, как хорошо он защищен самой природой от неприятельских нападений и вместе с тем открыт для торговли. Именно здесь император решил основать свою главную резиденцию – Новый Рим, которую предполагал сделать второй столицей Империи. Правда, прежде чем его выбор пал на Византий, Константин подумывал по меньшей мере еще о двух местах для устройства новой столицы: Сердике (ныне София) и Трое. Вероятно, этот шаг был связан с его решением сделать христианство официальной религией Империи. Рим, естественно, являлся оплотом язычества, за которое с горячей преданностью цеплялось сенатское большинство. Константин не хотел искоренять это чувство открытым насилием и поэтому принял решение основать новую столицу для Империи. Он объявил, что место для столицы явилось ему во сне. Строительство началось, по-видимому, в 325 году, а торжественная церемония открытия совершалось христианскими духовными лицами уже 11 мая 330 года, когда город был посвящен Блаженной Деве (по другой версии – богине счастливой судьбы Тихе).

Расширив прежний Византий, Константин обнес его огромными стенами. Так как для населения большого города прежних жителей было недостаточно, то император повелел строить по предместьям основательные дома и отдавал их во владение знаменитым людям, вызывая их частью из Рима, а частью из других мест. Он украсил город ипподромом, водохранилищами, портиками и новыми зданиями. Наконец Константин учредил здесь сенат и предоставил ему такие же права, какие имел римский. Стремительное возникновение большого и прекрасного города можно было бы считать одним из великих деяний Константина, если бы не была известна цена, заплаченная за это. Для исполнения своей прихоти император обобрал и ограбил всю Империю. Только на сооружение городских стен, крытых колоннад и водопроводов было израсходовано 60 тысяч фунтов золота. Для того чтобы собрать необходимые средства, Константин обложил тяжелейшими налогами всех своих подданных. Даже сенаторы обязаны были платить определенную подать. Но Константин добился своего – созданный им город (после его смерти он получил название Константинополь) быстро развился, расцвел и в короткий срок затмил старую столицу.

Последние четырнадцать лет правления Константина прошли в относительном покое, и он имел больше времени для занятий государственными и религиозными делами. Церковные распри особенно занимали его. Все восточные христиане разделились в то время на сторонников православия[17]17
  Православием часто называют ортодоксальную ветвь раннего христианства.


[Закрыть] и на последователей арианского учения. Сначала Константин не вмешивался в споры прелатов, а только призывал их прекратить гибельные для христианства раздоры. Но увидев, по словам Созомена, что споры громче голоса примиряющего, Константин решился созвать Вселенский собор и всем представителям церкви предписал в 325 году явиться к определенному дню в Никею. Так как Константину угодно было участвовать в совете епископов, то все собравшиеся были призваны во дворец. В своей речи император сказал, что желал бы видеть всех епископов согласными во мнениях, ибо считал возмущения в Божьей церкви самым тягостным злом. Вслед за тем священники начали рассуждать о догмате. Константин спокойно и незлобиво выслушивал слова той и другой стороны и присоединился к тем, которые говорили хорошо. Арианское учение было объявлено еретическим. По свидетельству Феодорита, всех бывших во дворце епископов Константин призвал затем к себе на угощение. Заметив, что у некоторых исторгнуто по правому глазу, и узнав, что эти страдания они претерпели за твердость в вере, он прикасался губами к их язвам с полной верой, что извлечет оттуда благословение для своей любви.

Сочинители церковных историй заполнили страницы своих книг восхвалениями в честь Константина, но языческие историки отмечали, что в последние годы правления императора стали проявляться несвойственные ему ранее нетерпимость, деспотизм и жестокость. По словам Евтропия, благоприяный исход всех его начинаний сильно повредил душе Константина: он начал преследовать своих родственников и друзей, карая и казня их без видимой причины. Таким образом, если в начальный период своего правления он мог быть уподоблен лучшим правителям, то в последующем – скорее посредственным. Безграничное честолюбие всегда было одной из главных его страстей. Добившись наконец своей заветной цели и став владыкой мира, Константин окружил себя азиатской пышностью и опозорил свою старость безумным и неслыханным мотовством. Он одевался и вел себя как восточный деспот: носил крашеные фальшивые волосы, длинные пестрые шелковые одеяния, украшал себя множеством драгоценных камней, ожерелий и браслетов. Если прежде Константин не терпел клеветников и доносчиков, то теперь стал настолько подозрительным, что в особом эдикте поощрил их обещанием наград и отличий.

В 326 году его старший сын Крисп был изгнан в Полу и там предан смертной казни по обвинению, выдвинутому против него Фаустой. Вскоре после этого Константин вроде бы убедился в его невиновности и приказал казнить Фаусту. Истинный характер обстоятельств этого дела остается тайной. Вот что по этому поводу говорят древние историки: «Старший сын Крисп, отмеченный многими достоинствами и очень популярный в народе, вскоре стал вызывать в императоре чувство опасения, которое переросло в тайную ненависть. Константин велел схватить Криспа и после скорого суда казнить. Сразу вслед за тем он приказал умертвить и племянника Лициния. Многие приписывали гибель Криспа коварству его мачехи Фаусты, которая будто бы обвинила пасынка в покушении на ее честь и целомудрие. Неизвестно, раскаялся ли позже Константин в своем проступке или же раскрыл козни жены, но он покарал ее так же сурово, как и сына: по одной версии, императрица задохнулась в бане, специально растопленной до такой степени, что в ней невозможно было дышать, а по другой – Константин сам столкнул ее в ванну с кипятком». Филосторгий, впрочем, отмечает, что император расправился с женой после того, как обнаружил ее прелюбодеяние с одним из всадников. В 332 году Константина попросили оказать помощь сарматам в борьбе против готов, над которыми его сын и одержал крупную победу. Спустя два года, когда 300 тысяч сарматов расселились на территории Империи, на Дунае снова вспыхнула война. В 335 году восстание на Кипре дало Константину предлог для казни молодого Лициния. В том же году он разделил империю между тремя сыновьями (Константином, Констанцием и Константом) и двумя племянниками (Далмацием и Аннибалианом). Последний получил вассальное царство Понт и, в пику персидским правителям, титул царя царей, тогда как другие правили как цезари в своих провинциях. При этом Константин остался верховным правителем. В 337 году Шапур (Сапор) II, персидский царь, заявил свои претензии на провинции, завоеванные Диоклетианом. Вспыхнула война. Константин готов был лично возглавить свою армию, но заболел и после безуспешного лечения ваннами скончался в Анкироне, пригороде Никомедии, 22 мая, незадолго до кончины приняв христианское крещение из рук Евсевия: «… почувствовав себя хуже, он велел перевезти себя в Никомедию и здесь на смертном одре крестился. Перед смертью, собрав епископов, он признался, что мечтал принять крещение в водах Иордана, но по воле Божьей принимает его здесь». Он был похоронен в церкви Апостолов в Константинополе.

По словам историка Гиббона, влияние этого императора как на свое, так и на последующее время было огромно и многогранно. Он начал проводить новую политику, построил новую столицу и поддержал новую религию. Он вновь поднял величие римского имени и внушил страх соседям. Современники называли его восстановителем государства, а многие даже считали, что он, вслед за Ромулом, основал его во второй раз.

Константин получил право называться «Великим» скорее в силу своих дел, чем личностных особенностей; и верно, его интеллектуальные и моральные качества не были настолько высоки, чтобы обеспечить ему этот титул. Его претензии на величие в основном зиждятся на том, что он предвидел будущее, ожидающее христианство, и решился извлечь из новой религии пользу для своей Империи, а также на достижениях, завершивших труд, начатый Аврелианом и Диоклетианом, благодаря которым конституционная монархия, или «принципат» Августа, преобразовался в голый абсолютизм, иногда называемый «доминатом». Нет причин сомневаться в искренности перехода Константина в христианство, хотя мы не можем приписывать ему страстную набожность, коей наделяет его Евсевий, а также не можем доверять тем легендам, которые окружают его имя. Моральные предписания новой религии не могли не оказать влияния на его жизнь. И он дал своим сыновьям христианское образование. Однако по мотивам политической целесообразности Константин отложил полное признание христианства как государственной религии до тех пор, пока не стал единственным правителем Империи. Вместе с тем он не только обеспечил терпимое отношение к христианству сразу же после победы над Максенцием, но уже в 313 году защищался от оппозиционного течения донатистов и в следующем году председательствовал на совете в Арелате. Рядом актов он освободил христианскую церковь и священнослужителей от налогов и даровал им разнообразные привилегии, которые не распространялись на еретиков. Так постепенно выявилось отношение императора к язычеству: его можно было бы назвать презрительной терпимостью. С высоты признанной государством религии оно скатилось до простого суеверия. В то же время разрешалось отправлять языческие обряды, за исключением тех мест, где их считали подрывающими моральные устои. И даже в последние годы правления Константина мы находим законы в пользу местных жрецов – фламенов и их коллегий. В 333 году или позже был установлен культ рода Флавиев, как называлась императорская семья; однако жертвоприношения в новом храме были строго запрещены. Только после окончательной победы Константина над Лицинием языческие символы исчезли с монет, и на них появилась отчетливая христианская монограмма (которая уже служила знаком монетного двора). С этого времени постоянного внимания императора требовала ересь арианства, и тем, что он председательствовал на соборе в Никее и впоследствии вынес Афанасию приговор об изгнании, он не только откровеннее прежнего заговорил о своей причастности к христианству, но и выказал решимость утверждать свое верховенство в делах Церкви, ничуть не сомневаясь в том, что его сан Великого понтифика дает ему высшую власть над религиозными делами всей Империи и приведение в порядок христианства находится в его компетенции. В этом вопросе ему изменила его проницательность. Было сравнительно легко применить принуждение к донатистам, сопротивление которых светской власти не было всецело духовным и в значительной степени являлось результатом не столь уже чистых мотивов. Но ересь арианства подняла фундаментальные вопросы, которые, по мнению Константина, возможно было примирить, но на деле, как справедливо полагал Афанасий, они обнажали существенные противоречия доктрины. Результат предвещал возникновение процесса, приведшего к тому, что Церковь, которую Константин надеялся сделать орудием абсолютизма, стала решительным противником последнего. Не заслуживает более чем беглого упоминания легенда, согласно которой Константин, пораженный проказой после казни Криспа и Фаусты, получил отпущение грехов и был крещен Сильвестром I и своим пожертвованием епископу Рима заложил фундамент светской власти папства.