Текст книги "Доктор Смерть"

Глава шестнадцатая. Мы будем прогибаться под изменчивый мир, пока он не прогнется под нас

Спокойствие дороже денег. Обжегшись раз, Кирилл зарекся иметь дело с аспирантами. Точнее, дело с ними иметь можно и нужно, поскольку аспиранты пашут практически забесплатно. Но их нельзя оставлять без контроля, постоянного и неусыпного, а до этого руки не доходят. Перечень должностных обязанностей профессора кафедры включает более двадцати пунктов и при этом приходится постоянно отвлекаться по самым разным вопросам. То кто-то из заведующих отделением явится для обсуждения лечения сложного пациента, то заведующий кафедрой попросит срочно просмотреть готовящуюся к публикации статью, то из ректората позвонят, то из больничной администрации… Суета сует и всяческая суета. А клинических исследований становится все больше, потому что репутация у родной кафедры высокая и работать здесь умеют – любую субстанцию в красивый фантик завернут… При такой жизни нужно иметь заместителя по исследовательским делам, который будет контролировать исполнителей.

Перебрав возможные кандидатуры, Кирилл остановил выбор на ассистенте Дажилиной, энергичной тридцатилетней женщине из категории «селф мейд». Дажилина пробивалась в жизни, словно росток травы через асфальт. Приехала в Москву из какой-то алтайской глуши, поступила в Третий мед,[30]30
  Жаргонное название Московского государственного медико-стоматологического университета имени А.И. Евдокимова.


[Закрыть] по вечерам работала, а училась по ночам, но, тем не менее, выучилась, прошла ординатуру и аспирантуру, «остепенилась» и осталась на кафедре в старших лаборантах, а через два года выбилась в ассистенты. Именно что выбилась – пахала за троих. Четкая девушка и при том «ничья», то есть не имеющая ни покровителей, ни связей. Вдобавок ко всему, Дажилина предпочитала мужчинам женщин, что делало сотрудничество с ней безопасным. Дражайшая супруга особой ревностью не страдала, но однажды весьма экспансивно высказалась по поводу того, что Кирилл назначил симпатичной аспирантке Вуколовой консультацию на шесть часов вечера. Чем это вы вечером собираетесь заниматься? Ай-яй-яй! А вот ничем, кроме научных дел! Просто другого времени не было. С Дажилиной же можно было хоть до полуночи задерживаться – супруга и слова не скажет. Пустячок, а удобно.

– Мне нужен человек, на которого я мог бы положиться, зная, что он меня не подведет, – сказал Кирилл. – А вам, Анна Григорьевна, нужен протектор…

Это латинское слово нравилось ему больше, чем «покровитель», «опекун» или «благодетель».

– Предлагаю заключить соглашение, – Кирилл протянул Дажилиной руку. – Мое покровительство в обмен на вашу преданность.

Такие предложения принимают, не раздумывая, особенно, если потенциальный благодетель стоит с протянутой рукой. Но Дажилина выждала секунду-другую, прежде чем скрепить соглашение. Рукопожатие у нее было сильным, мужским. Она и выглядела, как мужчина – стрижка короткая, плечи широкие, жесты размашистые, голос густой, басовитый. Юбок Дажилина не признавала, платьев тоже. И халат у нее был мужской – строгий, не приталенный.

– Постараюсь оправдать, – пообещала Дажилина.

– Не сомневаюсь, – так же лаконично ответил Кирилл.

Скупой платит дважды не только потому, что ему приходится нести дополнительные расходы. Он еще и недополучает того, что мог бы иметь, если бы не трясся над каждой копейкой. То, что выплачивалось из исследовательских бюджетов Дажилиной, возвращалось к Кириллу вдвойне, потому что теперь он мог вести больше исследований.

Первый блин, вышедший комом, был давно забыт и вообще на своих долго сердиться не принято. К тому же подвернулась удачная возможность реабилитироваться и вернуть себе расположение заведующего кафедрой. Старший лаборант Гримилов, отчаявшись дождаться повышения, уволился со скандалом и накатал в министерство злобную кляузу, в которой очернил все, что только можно было очернить, ну разве что в гомосексуальном харрасменте Папулю не обвинил. Министерство прислало комиссию, с которой пришлось работать Кириллу? поскольку заведующий кафедрой старался избегать нервотрепок, берег здоровье, а его дочь была сильно занята и не могла выкроить время на общение с проверяющими. Ничего, справился и в очередной раз родителей добрым словом вспомнил. Все проверки (чаще проверяли отцовскую больницу, чем мамину кафедру) подробно обсуждались дома, за вечерним чаем. По сути это было не обсуждение, а тщательный разбор. Так что Кирилл был глубоко в теме и хорошо понимал, как нужно себя вести с проверяющими. Благодаря его стараниям, проверка закончилась благополучно, без каких-либо организационных выводов. Заведующий кафедрой, проректор по науке и ректор остались довольны. Вскоре Кирилл получил от Папули два небольших, но довольно хлебных исследования. Разумеется, самые жирные куски доставались Светлане Геннадиевне, но Кирилл был доволен тем, что перепадало ему. «Хоть что-то» лучше, чем «ничего». «Мы будем прогибаться под изменчивый мир, пока он не прогнется под нас», говорил отец. В последнее время изменчивый мир определенно начал прогибаться под Кирилла и это неимоверно радовало. Даже в былых невзгодах Кирилл теперь находил полезную сторону – если бы он добился желаемого сразу, то не ценил бы его так высоко и не радовался бы сбывшимся мечтам так сильно. Как говорится, после поста котлеты кажутся вкуснее. И вообще, хорошо все, что хорошо кончается, жаль, только, что родители не могут порадоваться вместе с ним.

– Ну и как тебе Жѝла? – как-то раз поинтересовалась супруга, за глаза называвшая Дажилину только по прозвищу, данного не за прижимистость, а по созвучию фамилии.

– Прямо хоть женись! – ответил Кирилл, имея в виду, что о помощница его полностью устраивает.

По части контроля Дажилина была мастером наивысшего дана – все помнила, все успевала, все проверяла и вовремя подмечала все ошибки. Кирилл был уверен, что в конечном итоге девушка выбьется в заведующие кафедрой – при ее-то талантах! Папуля уже пообещал ей первую освободившуюся доцентскую должность, чтобы она работала спокойно и не смотрела на сторону.

Но окончательно Кирилл понял, какой бриллиантовый изумруд ему достался, когда подошла отпускная пора. Дажилина, не участвовавшая в приеме экзаменов, ушла в отпуск в первых рядах, то есть в начале июня, а Кириллу предстояло отдыхать с середины июля. Он готовился принимать у помощницы дела, но она сказала, что будет «держать руку на пульсе» и во время отпуска, благо интернет это позволяет. И не подвела – каждую пятницу присылала ему с южных морей отчеты о проделанной работе.

Однако в декабре Дажилину на две недели выбил из строя грипп и Кириллу пришлось самому встать у руля. Но все было настолько хорошо отлажено, что делалось само собой, без его вмешательства. Ну, разве что тряхнул стариной и подобрал во время обхода четырех участников для исследования нового блокатора рецепторов ангиотензина.[31]31
  Ангиотензин – гормон, вызывающий повышение кровяного давления за счет сужения сосудов. Лекарственные препараты, которые блокируют чувствительные к ангиотензину рецепторы, способствуют снижению кровяного давления.


[Закрыть] Заодно и студентам показал, как нужно уговаривать пациентов на участие в клиническом исследовании. Это же целая наука – не просто заинтересовать, а заинтересовать так, чтобы интерес сохранился надолго. Соскакивающие с исследования участники создают кучу проблем. Хорошо, если это случается на начальной стадии, когда легко подобрать замену. А вот если в середине или под конец, то образуется условная дырка. Одна или две таких «дырки» погоды не делают, но если из двухсот участников свалят пятнадцать или двадцать, то это скажется на представительности исследования. Кого-то возможностью лечения новейшим препаратом приходится соблазнять, а других – возможностью наблюдаться на кафедре, у корифеев отечественной медицины.

Один из четырех «рекрутов» с редкой фамилией Фыдря оказался ужасно навязчивым – звонил через два дня на третий то с новыми жалобами, то с новыми вопросами, причем не желал общаться ни с кем, кроме Кирилла, и точно так же вел себя, когда приходил на контрольные осмотры. «Раз уж вы меня пригласили участвовать в исследовании, то вам меня и вести», такая у него была логика. Дажилина пару раз пыталась переключить деда на себя, ссылаясь на то, что профессор Антипов сильно занят, но тот сразу же начинал качать права – навязчивость и занудство очень часто сочетаются с повышенной скандальностью. Вдобавок ко всему, дед Фыдря оказался членом совета ветеранов Хорошёвского района. Такой если обидится, то весь совет усадит жалобы строчить. Дешевле его лишний раз выслушать, нежели объяснительные писать.

В апреле Фыдря обрадовал – сказал, что в начале мая уезжает на дачу и пробудет там до середины сентября. Дача далеко, в Калужской области, так что приезжать на осмотры возможности не будет. И звонить оттуда тоже сложно, поскольку дом находится в «мертвой зоне», куда не доходят волны сотовой связи. Удивительное дело! У человека ишемическая болезнь сердца, инфаркт в анамнезе, сахарный диабет, гипертония, а он уезжает на четыре месяца в какую-то дыру, куда даже «скорую» в случае чего не сможет вызвать! Что это – героизм или идиотизм? Скорее всего – и то, и другое.

– Больше всего меня огорчает то, что я с вами консультироваться не смогу, – ныл Фыдря. – Мало ли что… Вдруг давление опять скакать начнет или опять отеки появятся. Но и в городе летом сидеть не хочется, на природу тянет…

– Ваша проблема, Дмитрий Федорович, решается просто, – ответил Кирилл. – Я вам сейчас составлю шпаргалку на все случаи жизни. Распишу все действия, как по нотам, чтобы вы понимали, что нужно делать при ухудшении самочувствия.

«Ты и сам давно мог такую шпаргалку сварганить, – думал Кирилл, набирая на клавиатуре текст. – Чай не первый год болеешь… Но нет, так нам неинтересно… Мы лучше Кириллу Мартыновичу позвоним, мозг ему посверлим… Нет, медицину пора делать платной… Недорогой, но платной… Тогда и в больницу без показаний укладываться не будут и вообще станут обращаться только по делу…».

– Мне от давления чего посильнее выпишите! – требовательно попросил пациент. – А то оно после ковыряния в земле сильно подскакивает.

– Так, может, лучше не ковыряться в земле? – спросил Кирилл, не отвлекаясь от составления шпаргалки.

– Земля без дела оставаться не должна. Видели бы вы, какие у меня помидоры! Вот такие! – Фыдря показал руками размер, близкий к футбольному мячу. – А какая капуста…

«Такая же, как и в магазине», – мысленно ответил Кирилл, не понимавший дачного земледельческого энтузиазма. Ладно бы раньше, когда с продуктами было плохо, но сейчас все проще купить, чем вырастить. Стоит ли гробить себя за десять килограмм помидоров?

– Так вы мне от давления что-то еще назначите? – спросил пациент, прервав на полуслове панегирик дачному урожаю.

– Уже назначил! – ответил Кирилл. – Два препарата на выбор – оптаприл и эстариум. У первого меньше побочных действий, но зато второй включен в льготный список…

Как ликвидатор последствий аварии на Чернобыльской АЭС Фыдря имел право на льготное лекарственное обеспечение.

– Жаль, что вы рецепты не можете выписывать, – вздохнул пациент. – Неохота в поликлинику идти, а на дом сейчас лишний раз не вызовешь – ругаются…

Он бы мог просидеть еще полчаса, но схема выпроваживания докучливых посетителей у Кирилла была отработана четко. Взглянул на часы– извините, мне пора, срочное дело! – и вышел из кабинета следом за выпроваживаемым. К кому зайти всегда найдется, хотя бы в приемную шефа, куда приносили корреспонденцию для сотрудников, или в кабинет любимой жены. На худой конец можно круг по этажу дать – хоть и маленькая, а нагрузочка, кровь разогнать всегда полезно.

– Я вам помидорчиков принесу в сентябре, – пообещал на прощанье Фыдря.

– Спасибо, не надо, – отказался Кирилл, не любивший мелких подачек от пациентов. – У меня на помидоры аллергия.

– Тогда яблочками угощу. Яблоки у меня необыкновенные… – бубнил Фыдря, идя следом за Кириллом. – Розовый Аркад, запах от него райский…

Он бы и в приемную шефа за Кириллом сунулся – от такого прилипалы всего можно ожидать! – но Кирилл закрыл дверь прямо перед его носом и раздраженно подумал: «Век бы тебя не видеть!».

Высказанное в сердцах желание сбылось.

В первый послеотпускной рабочий день кафедральная секретарша Полина Михайловна сообщила Кириллу, что к нему на прошлой неделе приходила, как она выразилась «взбалмошная дамочка», родственница одного из пациентов. В чем именно заключается дамочкина взбалмошность, Полина Михайловна объяснять не стала, просто покрутила указательным пальцем у виска. «Не иначе помер кто-то», подумал Кирилл. Родственники умерших участников исследований нередко приходили интересоваться, не будет ли им какой-нибудь субсидии от кафедры. Какая тут может быть субсидия? Кафедра – не собес и не благотворительное учреждение. Однако же, приходили. А некоторые пытались качать права, напирая на то, что их обожаемого родственника погубило участие в исследовании… Но с такими у Кирилла, да и у всех остальных сотрудников кафедры, разговор был короткий – вот вам Бог, а вот порог! Исследование проводится на основании специального разрешения Министерства здравоохранения, так что нечего нас на пушку брать!

Дамочка, о которой шла речь, явилась к Кириллу в конце того же дня, когда он наконец-то дошел до разбора писем, накопившихся за время его отсутствия. Не вошла, а буквально ворвалась в кабинет, стукнула кулаком по столу и начала орать, что Кирилл, дескать, убил ее отца и должен за это ответить. На шум сбежался народ из соседних кабинетов. Разъяренная мегера (иначе ее и не назвать!) вытащила из сумки помятый лист бумаги и стала всем его показывать. Кирилл сразу же узнал шпаргалку, составленную им для Фыдри. Постепенно из отрывистых фраз сложилась целая картина. Фыдря умер на даче. Некоторое время он чувствовал себя все хуже и хуже, но в больницу ехать отказывался, надеялся, что отлежится и все войдет в нормальную колею. Дочь заподозрила, что смерть могла быть вызвана приемом исследуемого препарата (она вообще была против того, чтобы отец выступал в роли «подопытного кролика») и посоветовалась по этому вопросу с какой-то родственницей-врачом. Изучив договор с кафедрой, в котором было сказано, к какой группе лекарственных средств относится исследуемый препарат, родственница прочла шпаргалку, по которой Фыдря лечился в последнее время и сказала, что блокаторы рецепторов ангиотензина нельзя назначать вместе с оптаприлом и эстариумом, особенно тем людям, у которых не в порядке почки. Короче говоря – накрутила потерявшую отца дочь как следует, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Вы его убили своим лечением! Это же вы написали! Вы! Я знаю, что папа у вас эту бумажку получил!

– Папу вашего я помню, – сказал Кирилл, когда фурия выдохлась и наконец-то умолкла. – А вот это бумажку вижу впервые, – он взял в руки брошенную на стол шпаргалку и притворился, будто внимательно ее изучает. – И вообще я наблюдал вашего папу в исследовании, а не был его лечащим врачом.

«Действительно лоханулся, – подумал он. – Замкнуло… В голове вертелось «препарат», «добавить к препарату», а что это за препарат, как-то забылось. А его диабетическую нефропатию я вообще в расчет не брал, я же не эндокринолог и не нефролог… Вот недаром же говорят, что благими намерениями дорога в ад вымощена. Надо было послать деда к чертям, то есть – к участковому врачу, а я решил человеку доброе дело сделать… А скандалить зачем? И вообще не факт, что он от моих назначений умер. Семьдесят шесть лет – это вам не семнадцать!»

– Ну как же не были, если он с вами каждый свой чих обсуждал! – завелась по новой дочь. – Я же слышала, как он с вами по телефону разговаривал.

– Я, к вашему сведению, по телефону не консультирую и уж, тем более, не делаю назначений! – строго сказал Кирилл. – Что же касается вашего папы, то ему просто нужно было выговориться, вот он мне и звонил. А я слушал и старался успокоить как мог. Только успокаивал, но ничего не назначал. Я понимаю ваше состояние, но вы пришли не по адресу. Водички хотите?

Предложение подействовало на мегеру словно удар током. Она дернулась, затем выхватила из рук Кирилла шпаргалку, плюнула в него (хорошо еще, что попала не в лицо, а на халат) и выбежала из кабинета.

– Охранник нам нужен, – сказал Кирилл коллегам, наблюдавшим эту сцену. – Свой, здесь на кафедре. Чтобы разных чокнутых не пускать. Я поговорю с Геннадием Марковичем.

«Хотя бы без кастета пришла – и то хорошо», подумал он, вспомнив Гасанова-младшего и окончательно утвердился в мысли о том, что кафедре охранник категорически необходим.

Однако с охранником не сложилось. Из ректора не удалось выбить ставки, а главный врач больницы отказался делиться своими охранниками – достаточно, мол, вам и того, который на первом этаже у входа в корпус дежурит. Но, хотя бы распорядился установить в кабинетах тревожные кнопки для вызова охранника с первого этажа. С непривычки сотрудники то и дело случайно нажимали на кнопки, устраивая ложную тревогу. Охранник прибежал раз, другой, третий, а потом перестал являться на зов – не то провод перерезал, не то просто игнорировал сигналы.

Глава семнадцатая. Синдром самозванца

Частная практика совершенно не интересовала профессора Антипова. Как говорится – совсем, от слова «ничуть». Давно прошли те несовершенные времена, когда он связывал благосостояние и статус с количеством и качеством клиентуры. Смешно сравнивать доходы частнопрактикующего врача, пускай и остепененного, с доходами профессора кафедры, руководящего клиническими исследованиями. И не только клиническими исследованиями… С некоторых пор, Кирилл освоил новый вид бизнеса – начал способствовать превращению из кандидатов в доктора. Брал гораздо больше, чем взял с него самого когда-то Фартушный, но, во-первых, времена меняются – деньги обесцениваются, а ценность докторской степени, напротив, возрастает, во-вторых, с каждым годом прикрывается все больше и больше лазеек, а, в-третьих, стопроцентная гарантия защиты в оговоренный срок тоже чего-то стоит. Фартушный в свое время продинамил Кирилла, оттянув срок защиты на год позже обещанного. У профессора Антипова таких срывов быть не могло, потому что он умел дружить со всеми нужными людьми и заранее подстилал «соломку» из приятно хрустящих зеленых бумажек в опасных местах (в научном мире давали и брали только в долларах). А еще Кирилл предлагал своим подопечным такую удобную опцию, как послезащитное сопровождение. Докторская степень – это же не только знак статуса, это еще и ответственность. Доктор наук должен вести научную работу, итоги которой публикуются в научных журналах. Но не у всех докторов наук есть возможность заниматься наукой и не у всех под рукой есть «рабы», которые могут взять на себя написание научных трудов. Ничего страшного – профессор Антипов обеспечит хоть статью, хоть монографию, причем высшего качества.

Но иногда было невозможно отказаться проконсультировать какого-нибудь нужного человека или его родственника. Как, например, откажешь заместителю префекта, который устроил тебе разрешение на перепланировку квартиры и еще не раз пригодится в будущем? И владельцу фитнес-центра, который предоставил тебе и твоей жене льготные абонементы с восьмидесятипроцентной скидкой тоже неловко отказывать. И директора автосалона, в котором обслуживается твоя «ласточка» нужно уважить. Он твою машину лечит, а ты – его тещу. Не на трех китах и черепахе стоит наш мир, а на древнем принципе: «Ты – мне, я – тебе».

– У директрисы заболел отец, – доложила супруга, вернувшись с родительского собрания. – Сердце прихватывает, температура долго держится, врачи разное говорят. Я предложила свои услуги, но она хочет тебя. Профессор же умнее доцента!

Какой бы замечательно не была бы жена, случая подпустить шпильку мужу она не упустит. Впрочем, Ирине недолго оставалось ходить в доцентах – ее докторская уже была принята к защите, а Папуля обещал выбить под нее еще одну профессорскую ставку. Это означало, что вопрос с ребенком, отложенный до защиты, снова отодвигался на неопределенное будущее, потому что сразу же после назначения на должность в декрет уходить неловко (это они уже проходили). Иногда Кириллу казалось, что Ирина вообще не расположена рожать во второй раз, но боится сказать об этом прямо и потому кормит его обещаниями. А время идет… Да, некоторые и после пятидесяти рожают, но чем позже, тем больше проблем, как у матери, так и у ребенка.

Кириллу очень хотелось наследника, продолжателя династии Антиповых. Желание пустить своих детей по другой, немедицинской, стезе давно улетучилось. Да и вообще это было не осознанное намерение, а минутная слабость. Как только жизнь наладилась (хотелось верить, что окончательно, навсегда), так снова медицина стала лучшим из возможных поприщ. Не обязательно, чтобы был мальчик, девочка ничем не хуже, ведь важен не пол, а кровь. Опять же перед глазами Кирилла всегда стоял пример родителей – с какой стороны не посмотри, мать была умнее и успешнее отца, ведь ведущий доцент одной из основных вузовских кафедр имеет более высокий статус, чем главный врач больницы. Связи у матери были пошире отцовских, и зарабатывала она не меньше, а временами даже больше отца. Но при этом работа у матери была спокойнее и заканчивалась к четырем часам, а отцу вечно трепали нервы то снизу, то сверху, и раньше восьми он домой не приходил (отсюда и пошла традиция поздних ужинов). Чего у отца было больше, так это амбиций. Будь у матери хотя бы половина, то поднялась бы она гораздо выше. Так что дочь запросто может превзойти-переплюнуть всех славных предков мужского пола, если умом пойдет в покойную бабушку, амбициями – в дедушку, а настойчивостью – в отца. И имя ей можно дать такое, чтобы не нарушать семейную традицию – Марта. Это та же Марфа, только на европейский лад. Хорошее имя, происходящее от древнеарамейского слова «владычица», и созвучное мужскому имени «Мартын». Главное, чтобы фамилию не меняла в браке и первенца своего тоже записала бы Антиповым… Впрочем, до этого было еще очень далеко, сначала надо о детях подумать, а потом уже о внуках.

Кирилл для себя решил так. Принуждать супругу к рождению ребенка нельзя ни в коем случае. Материнство должно быть желанным, иначе из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Разводиться с Ириной он не хотел – привык, нравилась, да и вообще жить с ней было комфортно. Падчерица тоже не осложняла жизнь – тихая, серьезная девочка, без истерических закидонов, свойственных переходному возрасту. Но продолжить династию Антиповых хотелось непременно.

Неразрешимая, на первый взгляд, проблема, решалась просто. Если законная жена не может или не хочет обеспечить тебя наследником, то это может сделать другая женщина. А законная жена встанет перед фактом – поскольку ты устранилась, мне пришлось решать эту проблему без твоего участия. Люблю, уважаю, ценю, но своего ребенка тоже хочется… Ирка поймет, она вообще понятливая и ей с ним так же хорошо, как и ему с ней. Да и вообще многие мужчины живут на две семьи, при условии, что доходы позволяют им подобную роскошь. Если все честно, открыто, без утайки, то никто из женщин не будет чувствовать себя уязвленной. Одна будет признательна тебе за то, что ты не хочешь с ней расставаться, а другая будет радоваться тому, как ты ее любишь и тому, что у тебя с ней общий ребенок. По-научному это называется «полиаморией» – множественной любовью.

– Когда и где? – коротко спросил Кирилл, отрываясь от просмотра «Бриллиантовой руки» (старые советские комедии он считал лучшим релаксирующим средством).

– Чем раньше, тем лучше! – хмыкнула супруга. – То есть – завтра. Только учти, что ехать придется в Подольский район, за тридцать километров от МКАД. У них там коттедж.

«Вот уж радости», с тоской подумал Кирилл. Но деваться было некуда – с директором школы, в которой учится твоя падчерица, нужно дружить.

Коттедж оказался огромным трехэтажным строением, при взгляде на который Кириллу вспомнился Воронцовский дворец в Петербурге. «Неплохо живут педагоги, – одобрил он, поднимаясь по широкой пятиступенчатой лестнице. – Только плачутся постоянно, что денег нет».

Пациент, которого звали Василием Мефодьевичем, оказался из начитанных, набравшихся с бору по сосенке, да по верхушкам, медицинской премудрости. «Справочник практического врача» соседствовал на прикроватной тумбочке с книгой «Чеснок-спаситель» какого-то П. И. Неунывайко и «Пособием по очистке чакр».

– Интересуюсь! – с вызовом сказал пациент, перехватив взгляд Кирилла. – А что прикажете делать, если доктора в наше время ничего не соображают? Не про вас, конечно, будь сказано. Вот и приходится…

На знакомство с многочисленными выписками у Кирилла ушло полчаса, несмотря на то что читал он их бегло, выхватывая глазами самое важное. Сразу же после выхода в отставку, Василий Мефодьевич начал обстоятельно заботиться о своем здоровье. А чем еще мог заняться оставшийся не у дел полковник-артиллерист? Внуки взрослые, работать при наличии дочери-директрисы и зятя-телевизионщика смысла нет, никаким хобби за всю жизнь так и не обзавелся, а творческие способности начисто отсутствуют. При таком раскладе остается одно – лечиться. Два или три раза в году Василий Мефодьевич проходил курсы стационарного лечения в самых разных медицинских учреждениях, городских и ведомственных, причем нигде не бывал дважды, потому что качество лечения его не устраивало. Всякий раз ложился с надеждой, а выписывался в негодовании, потому что идиоты-врачи не могли дать Василию Мефодьевичу того, что он хотел от них получить – второй молодости в сочетании со здоровым организмом. Шарлатаны-нетрадиционщики тоже не оправдывали возлагаемых на них надежд, несмотря на то, что обещали очень многое. Короче говоря, Василий Мефодьевич был типичным примером «хронического пациента» (так врачи называют тех, кто лечится ради лечения, то есть – мается дурью). Но в последнее время его действительно прижало – давило в груди, стойко держалась повышенная температура, тянуло поясницу и вообще было как-то не по себе. Сам Василий Мефодьевич связывал ухудшение самочувствия с недавним пребыванием в урологическом отделении госпиталя ветеранов, где его обследовали по поводу подозрения на опухоль мочевого пузыря.

– Две с половиной недели меня мурыжили, – пожаловался он Кириллу. – Как будто нельзя было сразу же разобраться! Ясное дело – им нужно как можно больше денег со страховых компаний содрать, вот они и стараются. Вот скажите сами, Кирилл Мартынович, как умный человек – ну чего там разбираться с мочевым пузырем? Это же не головной мозг, в конце концов! Засунул цистоскоп,[32]32
  Цистоскопом называется медицинский инструмент, предназначенный для осмотра мочевого пузыря изнутри. Вводится через мочеиспускательный канал.


[Закрыть] осмотрел все изнутри, кусочек на биопсию отрезал и назавтра ответ получил! Так нет же, им непременно нужно все усложнить. Даже МРТ[33]33
  МРТ – магнитно-резонансная томография.


[Закрыть] мне делали, представляете? А ведь магнитное поле такое же опасное, как и радиация, только вред его пока еще не изучен досконально…

Ничего удивительного в длительном пребывании в госпитале не было. Судя по выписке, Василий Мефодьевич грузил врачей урологического отделения разнообразнейшими жалобами, по поводу которых ему назначались консультации терапевта, невропатолога, эндокринолога, окулиста и сосудистого хирурга. А каждый консультант назначал какие-то дополнительные обследования. При таком раскладе две с половиной недели – недолгий срок.

– И будто бы прокляли они меня вслед, – продолжал свою скорбную песнь пациент. – На третий день после выписки поднялась температура и слабость появилась. Вы, Кирилл Мартынович, в сглазы верите?.. Нет? Напрасно. Наука еще многого не знает. Сто лет назад над Циолковским смеялись, когда он о космических полетах говорил…

С хроническими пациентами нужно держать себя очень уверенно, скорее даже не уверенно, а деспотично. Я сказал – и точка! Иначе они утянут тебя в болото своего вязкого мышления.

– У вас, Василий Мефодьевич, нет ничего страшного, – обрадовал пациента Кирилл. – Ишемическая болезнь с возрастом прогрессирует, но у вас этот процесс происходит довольно мягко. Однако же надо понимать, что в семьдесят два года вы не можете чувствовать себя так, как в пятьдесят. К сожалению, со временем все меняется к худшему и от этого никуда не деться. Что же касается повышенной температуры, то она обусловлена обострением вашего хронического пиелонефрита. Десятидневный курс вендомицина устранит эту проблему. И еще хорошо бы добавить к лечению морапамил, по одной таблетке утром и вечером. Быстрого результата ждать не следует, но на второй неделе приема вы начнете чувствовать себя лучше…

Василий Мефодьевич активно набивался на постоянные отношения, но Кирилл отказал – и рад бы вас наблюдать, да не могу, делами загружен по самые гланды, да и живете вы далеко. Но на телефонные консультации пришлось согласиться ради поддержания хороших отношений с директором школы. «Ничего страшного, – сказал себе Кирилл. – С месяцок понадоедает, а потом найдет себе новую жертву. Хронические пациенты долго на одном враче не зацикливаются, они мгновенно проникаются расположением, но также быстро и остывают»…

– Какой же ты идиот?! – удивлялась дражайшая супруга, яростно сверкая глазами. – Как ты мог проглядеть инфекционный эндокардит[34]34
  Эндокардитом называется воспалительное поражение эндокарда, внутренней соединительнотканной оболочки сердца.


[Закрыть] и принять вызванный им гломерулонефрит за пиелонефрит?![35]35
  Упрощенно говоря, гломерулонефрит представляет собой воспалительное поражение фильтрационного аппарата почек, а пиелонефрит – воспалительное поражение резервуаров, в которых собирается моча перед выведением ее из почек. В целом гломерулонефриты протекают тяжелее пиелонефритов и последствия у них тоже более тяжелые.


[Закрыть] И почему ты не посоветовал ему госпитализироваться, а кормил завтраками по телефону?! Мне же теперь Ленку в другую школу переводить! А тебе хорошо известно, сколько я в эту вложила…

– Ну откуда я мог знать? – оправдывался Кирилл. – Я же не патологоанатом, у меня не было возможности в нутро к нему залезть! Жалобы были типичными для ишемической болезни и пиелонефрита, а состояние не внушало опасений.

– Не внушало, но, тем не менее, он помер дома на фоне назначенного тобой лечения! – не унималась супруга. – Ты хотя бы съездил взглянуть на него…

– Делать мне больше нечего! – вспылил Кирилл. – Мало того, что ты навязала мне эту консультацию, так теперь еще и мозг сверлишь! Мне лично эта школа с ее директрисой до фонаря!

– Может и я тебе до фонаря?! – полезла на рожон супруга и получила то, на что напрашивалась.

– По большому счету – да! – ответил Кирилл, не отдавая себе полного отчета в том, что он говорит, потому что ярость туманила рассудок. – Жена называется! Мне ребенка родить никак не соберешься, вечно у тебя какие-то отговорки! Только о своей дочери и думаешь! Вот ехала бы сама к этому м…ку, вместо того чтобы меня грузить всякой х…ней! Я тебе одолжение сделал, а теперь твоя очередь – заткнись, пожалуйста!

После Кирилл несколько раз попробовал поговорить с супругой конструктивно – давай забудем, ну мало ли чего не ляпнешь в сердцах – но Иру, что называется, замкнуло. «Ты нас не любишь, мы тебе не нужны, я тебе не верю, давай разведемся, так будет лучше для всех…» талдычила она и никакие увещевания не могли ее разубедить. А в какой-то момент Кириллу просто надоело разубеждать, и он решил сделать паузу в надежде на то, что со временем все образуется. При всей своей упертости Ира не спешила с оформлением развода, что обнадеживало. «Попыхтит и угомонится, – успокаивал себя Кирилл. – Хотела бы развестись всерьез – давно бы подала заявление».