Текст книги "Доктор Смерть"
Автор книги: Андрей Шляхов
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава одиннадцатая. Упорный Антипов
Фамилия Антипов подошла Кириллу как нельзя лучше, поскольку имя Антип на греческом означало «упорный». Кирилл тоже был упорным, он стойко отражал удары судьбы и, несмотря ни на что, продолжал идти по избранному пути. Per aspera ad astra – через тернии к звездам.
Отпустив очередной пинок, судьба-злодейка меняла гнев на милость и начинала подыгрывать. Когда Кирилл попросил Иру помочь найти недорогую однушку где-нибудь не очень далеко от центра, та рассмеялась и ответила, что задача заведомо невыполнима – не очень далеко недорого не бывает. И тут же предложила остановиться у нее, мол что уж там – столько лет знакомы и вообще не чужие друг другу люди.
– Да мне как-то неловко вас стеснять, – засмущался Кирилл. – Да и что твоя Ленка подумает?
– Она все поймет, – хмыкнула Ира. – Сейчас дети быстро начинают разбираться в жизни. А насчет стеснения можешь не париться. Мы теперь живем в трехкомнатных хоромах с большой кухней.
– В рулетку банк сорвала? – пошутил Кирилл.
– Переехала из центра в Бибирево, – объяснила подруга. – Если жить у метро, то пофиг где именно, но зато новый дом и квартира чуть ли не вдвое больше прежней. Но переезд и покупка новой обстановки влетели в копеечку, так что готова сдать комнату приличному платежеспособному мужчине с серьезными намерениями.
«А почему бы и нет? – подумал Кирилл. – Не мальчик уже, пора расставаться с иллюзиями насчет министерских и банкирских дочек. Вон, на лбу уже залысины прорезались, да и вообще… Опять же, знаю ее как облупленную, разочаровываться не придется. И человек она полезный… Одно к другому и все в масть».
– Давай сделаем немного иначе, – предложил он, хорошо зная, что под маской циничной стервы кроется романтическая натура, гибрид Бедной Лизы с Наташей Ростовой. – Я на первых порах остановлюсь в гостинице, так будет лучше. Мы с тобой встретимся, кое-что обсудим и решим, как нам быть дальше. Окей?
– Хоккей! – ответила подруга. – Недалеко от нас есть классный вьетнамский отель, там не номера, а отдельные квартиры с кухней!
– Кухня-то мне зачем? – удивился Кирилл.
– Как это зачем? – в свою очередь удивилась подруга. – А вдруг после нашего разговора я останусь ночевать у тебя и утром захочу приготовить нормальный завтрак. Девушке на выданье положено демонстрировать хозяйственные наклонности!
Кирилл благоразумно не стал припоминать девушке на выданье ее любимую фразу: «В это г…о я больше не вляпаюсь, следующим маршем Мендельсона в моей жизни будет похоронный!».[17]17
Если кто не в курсе, то одна из так называемых «песен без слов» Феликса Мендельсона (№ 3, op. 62) представляет собой траурный марш.
[Закрыть]
Родители восприняли известие о возможном альянсе с бывшей однокурсницей спокойно. Отец сказал: «пора бы уже», а мать призналась, что Ира ей всегда нравилась. Целеустремленная девушка – росла без отца, а мать потеряла на третьем курсе, но, тем не менее, не сбилась с пути, выучилась, «остепенилась», вышла в люди. Молодец! Подтекст, как это часто случалось у матери, был обидным – тебе, неустроенный ты наш, именно такая жена и нужна! – но Кирилл предпочел притвориться, что подтекста он не услышал, а мать, в свою очередь, не стала развивать эту тему. Расставаться нужно по-хорошему, без обид.
Предложение было сделано в традиционном романтическом стиле с кольцом в бархатном футляре, но с некоторыми поправками – не было свечей, вставания на колено перед всем залом и радостных воплей невесты. Ну и вместо «Да!» Кирилл услышал: «Не знаю – стоит ли, но почему-то хочу». В такси целовались так страстно, что пожилой водитель одобрительно поинтересовался:
– Маладажони, да?
– Пока что жених и невеста, – ответил Кирилл.
– Но ребенок у нас уже есть! – добавила Ира.
К мысли о наличии ребенка нужно было привыкнуть, но в целом Кирилл не имел ничего против. Девочка вроде как милая, спокойная, учится на отлично, собирается стать врачом, как мама… Того и гляди, новая врачебная династия будет основана.
Свадьба получилась более чем камерной – жених, невеста, дочь невесты, родители жениха, две подруги невесты – но душевной. Посидели-пообщались, спели хором «Ярославскую» из репертуара Михаила Круга (мама была немножко шокирована, но вида старалась на подавать) и даже устроили метание букета невесты, который ловко поймала ее дочь. Ну, разве что драки не было, но это уже излишество, хорошая свадьба хороша и без драки. «В целом все нормально, – подвел итог Кирилл. – И вообще с Иркой судьба меня свела неспроста, причем два раза – в Ярославле и в Москве».
Состоялось и свадебное путешествие. Проводив родителей, укатили втроем в Питер, потусили там четыре дня, не обращая внимания на суровую зимнюю погоду, и вернулись в Москву с сознанием исполненного долга – все традиции соблюдены, теперь нужно начинать новую жизнь.
Фамилию Ира менять не стала, сказав, что Барканской она себя иногда представляла, а вот Антипова – это очень непривычно. Кириллу и самому было непривычно. Сложнее всего давалась новая подпись – вроде бы и отработал ее до автоматизма, а рука все равно выводила: «К. Барканский». В конце концов Кирилл пошел на компромисс – сократил свой витиеватый автограф до буквы «К» с решительным горизонтальным росчерком.
– Есть у меня на примете одно место, – сказала новобрачная, застав супруга за рассылкой резюме. – Сугубо для своих, абы кого туда не берут. Но раз уж мы поженились, могу составить протекцию.
– Чем торговать? – поинтересовался Кирилл, немного удивленный таким вступлением. – Органами или веществами?
– Все гораздо хуже! – усмехнулась Ира. – Это частный медицинский центр, встроившийся в систему добровольного медицинского страхования. Проще говоря – насосная станция по перекачке денег.
– И что такого? – удивился Кирилл. – Это же обычное дело. У нас же страховая медицина.
– Не совсем обычное, – возразила Ира. – Там больше работают с бумагами, чем с живыми людьми. Показывают на бумаге объемы, получают деньги, делятся со страховщиками. Гоголь, «Мертвые души», том третий. Ну, для блезира и с живыми душами тоже работают, надо же видимость деятельности изображать. Главный врач, он же – владелец фирмы, наш бывший сотрудник. Посидел, бедолага, четыре года в старших лаборантах, и решил податься в бизнес. Мужик неплохой, с понятием, и сотрудников подбирает таких же. Сам понимаешь, дело тонкое…
– Понимаю, – кивнул Кирилл, мысленно взвешивая «за» и «против». – И долго ли он так работает?
– Шестой год, – ответила супруга. – Бизнес раскрученный и стабильный, можешь не сомневаться. Я бы не стала предлагать любимому мужу что-то стремное.
Быть любимым мужем Кириллу нравилось. Новые впечатления, другой уклад жизни… Чего уж там – слишком долго жил с родителями на положении младшего члена семьи, хорошо, еще, что в маменькиного сынка не превратился. В общем – вписался в новую жизнь сразу же, будто прожил с Иркой лет десять. И с ребенком отношения установились ровные. Опыта общения с детьми у Кирилла не было (да и где он мог его набраться?), но он знал главный секрет – чем меньше капать детям на мозги, тем лучше. Это работало.
Кириллу уже приходилось начинать жизнь «с чистого листа», но на этот раз все в самом деле было по-новому, начиная с фамилии и заканчивая работой, на которую он устроился по наводке жены.
«Насосная станция» располагалась в уютном двухэтажном особняке на задворках Покровского бульвара. На первый взгляд, клиника как клиника, только вывеска нестандартная – маленькая латунная табличка у входа и архив необычно велик, занимает чуть ли не половину второго этажа. Ну а в том, что вход в архив защищает супернавороченный биометрический замок, пропускающий по отпечатку указательного пальца, ничего необычного не было – врачебные тайны нуждаются в надежной защите.
Увидев главного врача «станции» Ростислава Германовича, Кирилл подумал: «ему бы в ситкомах сниматься, сразу бы звездой стал». Выглядел Ростислав Германович и впрямь комично – нос уточкой, нижняя губа выпячена лопаткой, левый глаз подергивается, создавая впечатление лукавого подмигивания, мало того, что сутулый, да еще и влево корпусом кривится, и то и дело потирает руки, необычно крупные для такого сморчка. Но в ходе беседы впечатление круто изменилось – деловой мужик, с таким можно и нужно иметь дело. И глаз, что рентген – насквозь людей видит. Байке о возвращении к фамильным истокам Ростислав Германович не поверил. Полистал трудовую книжку, усмехнулся и спросил:
– Отчего так много перемен в жизни? То специальность меняете, то города, а теперь вот фамилию…
К такому вопросу Кирилл был готов, он вообще проработал заранее все неприятные вопросы, которые могли возникнуть на собеседованиях.
– С кафедры хирургии меня выперли из-за внутренних интриг, – сказал он с просчитанной грубоватой прямотой. – У заведующего кафедрой возник конфликт с моей матерью, которая работает доцентом кафедры терапии, вот он на мне и отыгрался. Я от обиды психанул, молодой был, порывистый, и решил совсем уйти из хирургии. Надо сказать, что я не мог определиться с выбором специальности до шестого курса, мама советовала идти в кардиологи, а отец, он у меня хирург, советовал идти по его стопам. Ну и в роду все были хирурги, это тоже сыграло свою роль…
– Я вас понял, – перебил Ростислав Германович. – Превратности судьбы вынуждали вас к переменам.
Кирилл молча кивнул.
– А что все же стояло за превратностями? – прищурился главный врач. – Ответьте кратко, не растекаясь мыслью по древу. Для принятия решения мне важно знать ваши слабые места.
– Я привык брать ответственность на себя, – словно бы нехотя «признался» Кирилл, следуя советам авторов умных книжек, которые учили подавать под видом недостатков достоинства. – Сложные операции старался делать сам и со сложными пациентами тоже разбирался самостоятельно, не спихивая их коллегам. Ну а чем сложнее работа, тем выше вероятность неприятностей…
– Замечательно! – восхитился Ростислав Германович и потер ладони особенно энергично. – Я бы и сам так ответил, будучи на вашем месте. Но у нас вам ничего сложного делать не придется. Основная работа – это работа с картами. Творческая работа! Нужно обосновать как можно больше назначений и вести ваших… хм… бумажных пациентов так же, как и реальных, с повторными осмотрами, с динамикой, и, разумеется, с новыми назначениями. Все должно быть, как в жизни, четко и ответственно. Вы меня понимаете?
– Понимаю, – ответил Кирилл. – Но у меня вот какой вопрос. Не может случиться так, что пациент реально придет на прием и увидит в своей карте…
– Не придет! – отрезал Ростислав Германович, подкрепив свои слова взмахом руки. – Наши бумажные пациенты не знают о том, что они застрахованы. Коллективные договоры ДМС[18]18
ДМС – добровольное медицинское страхование.
[Закрыть]– традиционный способ увода денег на сторону. А наша с вами задача – обеспечить определенную движуху, чтобы все выглядело естественно. Операция прикрытия, так сказать. Иногда к вам будут приходить живые люди. У нас же открытая клиника, мы не можем отказывать тем, кто к нам обратился. Но обращаются редко, потому что мы не рекламируемся и цены для пришедших с улицы у нас ломовые. Но если уж к вам обратились, то вы действуете по той же схеме – назначаете максимум консультаций и обследований. Заодно и попрактикуетесь, навыки освежите.
Последняя фраза сопровождалась ироничной усмешкой. «Такому палец в рот не клади», уважительно подумал Кирилл.
– Еще вопросы будут? – спросил главный врач, откидываясь на спинку своего кресла.
– Есть один, – вежливо улыбнулся Кирилл. – Я не совсем понимаю, как максимум консультаций и обследований соотносится с интересами страховых компаний. По идее, для блезира им хватило бы и минимума. Зачем тратить лишние деньги?
– А вы дотошный, – констатировал Ростислав Германович. – Это хорошо. Что же касается интересов, то здесь все очень сложно. В подробности вдаваться не стану, ибо они вам ни к чему, скажу просто – интересы владельцев не всегда совпадают с интересами менеджеров, а нам, раз уж мы варимся в этом котле, нужно стараться извлекать максимальную прибыль. Это как в политике. Есть высшие интересы и есть интересы отдельных группировок. Если вопросов больше нет, перейдем к обсуждению условий.
Озвученные условия невероятно порадовали. Так и подмывало спросить: «за что такие деньги?», но Кирилл столь идиотского вопроса задавать не стал. Ясно за что – за молчание и понятливость. Век бы так работать и горя не знать! Опять же – спокойно. На бумажной работе не облажаешься, бумага, как говорится, все стерпит, тем более что процессом рулишь ты сам. Как решишь – так и пойдет. С реальными пациентами тоже не должно быть проблем. Если назначать всем обследование по максимуму, то ничего не упустишь, скорее найдешь то, чего нет, но это уже другой вопрос.
С докторской (тьфу! тьфу! тьфу!) все тоже начало складываться удачно. Профессор с говорящей фамилией Фартушный (фартовый человек!) пообещал довести до защиты за полтора года.
– А чего тянуть с хорошим делом? – сказал он в ответ на удивленно-недоверчивое выражение лица Кирилла. – Раньше я бы и за полгода вас остепенил, провернул бы все задним числом, но сейчас гайки малость подкрутили.
Условия были жесткими, но приемлемыми и удобными. Авансовый платеж – триста тысяч рублей. Когда диссертация будет готова – еще двести тысяч. Публикации необходимых научных статей в журналах обойдутся в триста тысяч (в среднем по двадцатнику за статью) и сто пятьдесят тысяч потребуется на «технические нужды» по организации защиты. Если добавить полтинник на скромный банкет, то получался ровно миллион. Большие деньги, но, в целом, подъемные, особенно с учетом того, что пообещал платить Ростислав Германович.
В глубине души вибрировала опасливая мысль – а не подведет ли господин Фартушный? Не кинет ли доверчивого провинциального лошару? Но супруга клятвенно заверила, что волноваться не стоит – не такой человек, доверенный-проверенный, огнем, водой и медными фанфарами испытанный.
Тему диссертации Фартушный подобрал замечательную: «Фармакологическая коррекция нарушений коронарного кровообращения в условиях эндотелиальной дисфункции».[19]19
Эндотелием называется однослойный пласт клеток, выстилающих внутреннюю поверхность кровеносных сосудов, а дисфункция – это нарушение нормальной функции.
[Закрыть] С такой докторской хоть в кардиологии оставайся, хоть в клинические фармакологи подавайся, везде она будет смотреться к месту.
– Ты у меня просто сокровище! – сказал супруге Кирилл во время празднования первых ста дней совместной жизни. – Я только одного не могу понять – почему мы раньше не поженились?
– Потому что ты не предлагал, – упрекнула та. – Я, может, с первого курса ждала и надеялась. Ты, Кира, настоящий русский мужик – полжизни запрягал…
– Зато сейчас понесемся вперед на всех парах! – подхватил подачу Кирилл. – И вообще все случается именно тогда, когда нужно. Если бы мы с тобой поженились на первом курсе, то к третьему бы уже развелись. А теперь у нас все серьезно, все хорошо и хочется верить, что навсегда!
Когда все хорошо, то легко верится в то, что так будет всегда. И даже если опыт, сын ошибок трудных, свидетельствует об обратном, то все равно верится, верится, верится… Как сказал философ и поэт Джебран, вера представляет собой оазис в сердце, которого никогда не достичь каравану мышления.
Интермедия четвертая. Странные цифры
– Кирилл, объясни пожалуйста, почему при сложении двух целых пяти шестых и трех целых пяти сотых у тебя получилась странная цифра пять целых пятьсот пять шестых?
– Два плюс три будет пять. Пять шестых плюс пять сотых будет… Ой, Виктория Георгиевна, я ошибся… Пять шестых плюс пять сотых будет пятьдесят пять шестых!
– Почему пятьдесят пять шестых?! Давай вспомним главное правило. Что мы должны сделать для того, чтобы совершать операции с дробями?
– Привести дроби к общему знаменателю!
– Правильно! К общему знаменателю! Причем – к наименьшему из возможных. Приведи-ка к общему знаменателю пять шестых и пять сотых!
– Я все понял, Виктория Георгиевна! Пять сотых нужно превратить в одну двадцатую, так будет удобнее. А затем нужно найти число, которое делится на шесть и на двадцать.
– Правильно!
– Для этого нужно шесть умножить на двадцать. Получается сто двадцать! Пять шестых плюс пять сотых дает десять стодвадцатых. Убираем ноль и получаем одну двенадцатую. Правильный ответ – пять целых одна двенадцатая!
– Кирилл! Останься, пожалуйста, сегодня после уроков. Мы с тобой разберем действия с дробями.
– Папа их со мной уже разбирал, Виктория Георгиевна! Я теперь знаю, что ноль целых пять десятых плюс одна вторая, дает один литр!
– Не уверена, что это уместный пример, Кирилл. Но, в целом, верно – при сложении одной второй с ноль целых пять десятых мы получаем единицу.
Глава двенадцатая. Разница между колбасой и диссертацией
Пациентка Клубоцкая была воплощением несчастливой судьбы, о чем она рассказала уже на первом приеме. Папаша-замминистра умер, когда дочери было девять лет. Увлеклась баскетболом, попробовала реализоваться в большом спорте – не сложилось. Занялась бизнесом – отсидела три года; объясняла, что партнер кинул кого-то на десять «лимонов», а крайней назначили ее. От всего пережитого разладилось здоровье.
– Я так устала от недобросовестных врачей, которым только бы развести клиента на деньги! – доверительно призналась Клубоцкая Кириллу. – Вашу клинику я выбрала, потому что вы не кричите о себе на каждом углу. Это хорошо. Это достойно. Это внушает доверие…
«Шла бы ты в другое место», подумал Кирилл, не любивший чрезмерно проникнутых пациентов. У любой медали, как известно, две стороны, а чрезмерность эмоций – первый признак истероидного типа личности. Сегодня мы проникнуты и все представляется нам в шоколадном мармеладе, а завтра маятник качнется в обратную сторону и начнут сыпаться жалобы во все инстанции. Плавали – знаем! И еще был у Кирилла один тайный пунктик, о которым он никому не рассказывал. После того, как его отлупила в третьем классе одноклассница Лилька Прокопец, он не испытывал симпатии к женщинам, превосходившим его ростом. А, если уж говорить начистоту, испытывал к ним стойкую бессознательную антипатию. Понимал, что неправ, но все же испытывал. Клубоцкая же была сантиметров на десять выше Кирилла – классическая дылда-каланча. Фигура сугубо мужская – широкие плечи, узкие бедра, слабый намек на бюст и кривоватые ноги. Лицо невыразительное, блеклое, только нос выдающийся, из тех, про которые говорят: «на семерых рос, да одному достался». Но при таких данных Клубоцкая явно считала себя обворожительной чаровницей, поскольку кокетничала с Кириллом напропалую – бросала взгляды, один многозначительнее другого, томно облизывала губы кончиком языка, на прощанье посылала воздушные поцелуи и на каждом приеме жаловалась на боли в животе. Прощупав ее живот три раза (и, разумеется, не обнаружив ничего тревожного), Кирилл выписал направление на магнитно-резонансную томографию, которую Клубоцкая делать не стала. Сказала, что рукам врача она доверяет больше, чем какому-то там магниту. Ясное дело, живые руки доставляют больше приятных ощущений, чем магнитное поле высокого напряжения.
По мнению Кирилла все проблемы Клубоцкой происходили от курения и мнительности. Она, конечно же, рассказывала, что курит мало – не более пяти-шести сигарет в день, причем не взатяжку, но на каждом приеме от нее разило свежим табачным духом и в легких постоянно посвистывало. Врачам положено проговаривать пациентам прописные истины, а то вдруг сорокалетняя женщина не знает, что курение вредит здоровью, хотя об этом написано на каждой пачке сигарет? Поэтому в первую же встречу Кирилл сказал Клубоцкой, что курить вредно, обрисовал фатальные последствия, порекомендовал как можно скорее отказаться от этой привычки и сделал об этом запись в ее амбулаторной карте. Клубоцкая клятвенно заверила, что бросит курить с понедельника, но благоразумно не уточнила с какого именно.
После отсидки Клубоцкая нигде не работала, но деньги у нее водились (небось, не только партнеру по бизнесу что-то к рукам прилипло) и высокие цены, установленные Ростиславом Германовичем, ее не пугали. Главное, что ей нравились клиника и лечащий врач Антипов. Кирилл не считал себя лечащим врачом Клубоцкой, потому что ею больше занимались невропатолог и эндокринолог, но сама она решила так и являлась к Кириллу в каждое посещение клиники. Даже если кровь на анализ придет сдавать, то все равно заглянет, пожалуется на то, что сегодня ей особенно плохо, попросит измерить давление и уйдет довольная. Главное, не позволять ей ударяться в воспоминания – заведется, как минимум, на час.
В последний свой визит Клубоцкая застала Кирилла на выходе из кабинета. Увидев ее кислую физиономию, Кирилл мысленно чертыхнулся – принесла же нелегкая так невовремя! Он собрался уйти на четверть часа раньше (при отсутствии пациентов такое дозволялось) для того, чтобы встретить на вокзале родителей, пожелавших провести предстоящие выходные в столице. Разумеется, родители преспокойно доехали бы до гостиницы на такси, но нужно было проявить заботу и уважение. Мать и без того уже несколько раз говорила, словно бы в шутку, что женатый сын совсем их забыл. Опять же, правила хорошего тона требовали пригласить родителей к себе. Они все равно поедут в гостиницу, но предложить надо обязательно. Короче говоря, следовало «соблюсти политес». И Боже упаси опоздать! В момент прибытия поезда нужно стоять на перроне, желательно – с букетом маминых любимых белых роз.
– Вы уходите, Кирилл Мартынович?! – голосом, преисполненным отчаяния, спросила Клубоцкая. – Ах, я так к вам спешила! Но эти проклятые пробки… Я только на минуточку!
«Знаю я твою минуточку, – тоскливо подумал Кирилл. – Хорошо бы в двадцать минут уложиться».
Небольшой запас времени у него, предусмотрительного человека, имелся. В крайнем случае можно будет обойтись без цветов. Лучше совсем ничего, нежели купленный впопыхах букет – мать любила совершенство во всем.
– То, что вы назначили, Кирилл Мартынович, мне совсем не пошло, – объявила Клубоцкая, картинно упав (именно, что упав, а не сев) на стул. – Он эгалотрила меня тошнит, а пардогол вызывает беспокойство. Я сначала перестала принимать его на ночь, потому что после него до утра заснуть не могла, а потом вообще от него отказалась. И вчера снова грудь заложило – полчаса ни вдохнуть, ни выдохнуть не могла.
Если начать объяснять, что эгалотрил не может вызывать тошноты, а пардогол – беспокойства, то дискуссия рискует затянуться надолго. Клубоцкая была не из тех, кто легко сдает свои позиции. Она искренне верила в то, что обладает «исключительно уникальным организмом», на который лекарственные препараты действуют особым образом. От подобного заблуждения может избавить только психиатр, да и то не сразу. И «грудь заложило» – это тоже психическое. Полчаса ни вдохнуть, ни выдохнуть не могла? Не ври – без воздуха умерла бы уже на третьей минуте. У Клубоцкой часто «закладывало грудь» или «перехватывало дыхание», но Кирилл этим жалобам большого значения не придавал. У ипохондрических истеричек такое часто бывает, стоит только чуть понервничать.
Измерив пациентке давление, которое, как и следовало ожидать, оказалось умеренно повышенным, Кирилл изобразил секундную задумчивость и сказал:
– Я хочу назначить вам, Ксения Альбертовна, проприллин. Этот препарат идеально подходит для вашего случая. Он не только снижает давление, но и оптимизирует работу сердца – снижает частоту сокращений, но увеличивает их эффективность. Кроме того, проприллин обладает мягким успокаивающим действием. Не оглушающим, а именно успокаивающим…
Чем сильнее врач нахваливает препарат, тем эффективнее тот действует на пациента – это аксиома. Ну а Клубоцкой вообще ничего нельзя было назначать без комментариев, не тот человек.
Помучив Кирилла нудными уточняющими вопросами относительно проприллина, Клубоцкая встала, царственно кивнула ему (она всегда прощалась такими кивками) и пошла к двери. С порога обернулась, чтобы послать традиционный воздушный поцелуй.
– Рецепт возьмите! – напомнил Кирилл.
– Я запомнила название, – небрежно бросила на ходу пациентка.
Еще на первом приеме она рассказала, что покупает лекарства только в одной «о-о-очень приличной» аптеке, где все ее знают и никогда не спрашивают рецептов. Аптека расположена довольно далеко от дома, приходится вызывать такси, но зато там не торгуют подделками и все сотрудницы изысканно вежливы. Кирилл сдуру поинтересовался, откуда такая уверенность насчет отсутствия подделок, Клубоцкая удивленно посмотрела на него и сказала, что она интуитивно чувствует, кому можно доверять, а кому нельзя. Спрашивать о том, зачем она, в таком случае, приперлась на «насосную станцию» Кирилл, разумеется, не стал.
Делать обстоятельную запись в амбулаторной карте не было времени, поэтому Кирилл ограничился кратким статусом: «Контр. явка. Жалоб в м/о нет. Состояние б/динамики. Прод. н/лечение».
На перрон он выбежал, когда ярославский поезд уже был виден вдали. Сдуру встал не у того вагона, да еще и не уберег букет от столкновения с чересчур резвым носильщиком. Один цветок надломился, так что пришлось срочно выбросить в урну четыре, потому что вручать матери тринадцать роз было нельзя – несчастливое, как-никак, число. «Вот же человек! – с досадой подумал Кирилл, имея в виду Клубоцкую. – Прямо как сглазила! Теперь до конца дня все будет идти не так!».
Тогда он не знал и пока еще не мог знать о том, что главные проблемы, связанные с пациенткой Клубоцкой, ждут его не сегодня…
– Кирилл Мартынович! Срочно зайдите ко мне!
Голос у Ростислава Германовича был какой-то напряженный, да и вместо слова «срочно» он раньше говорил «пожалуйста». А зачем вообще напирать на срочность? И без того ясно, что по вызову начальства нужно являться без промедления.
Напротив главного врача сидел плечистый молодой блондин, в котором сразу же угадывался сотрудник органов. «Неужели «насосная станция» спалилась?» испугался Кирилл. Сердце тревожно заколотилось, а в ушах застучали звонкие молоточки, помешавшие расслышать имя и должность незваного гостя, представив которого, Ростислав Германович вышел из кабинета.
– Вам знакома гражданка Клубоцкая Ксения Альбертовна? – спросил сотрудник.
– Ксения Альбертовна Клубоцкая? – удивленно переспросил Кирилл, не ожидавший такого начала разговора. – Да, это моя пациентка. А почему вы ею интересуетесь? С ней все в порядке?
– Когда вы видели ее в последний раз?
– В прошлую пятницу, – ответил Кирилл. – Она приходила ко мне на прием.
– Я ознакомился с вашей записью в амбулаторной карте и мне не совсем все понятно.
Из стоявшего на полу кожаного портфеля сотрудник достал не амбулаторную карту Клубоцкой, а простецкий блокнот в бумажной обложке, который выложил перед собой на стол, раскрыл ткнул пальцем в нужное место и спросил:
– Как понимать: «Контр точка явка»?
– Контрольная явка, – расшифровал Кирилл.
– Эм дробь о?
– Момент осмотра.
– Б дробь динамики?
– Без динамики.
– Прод точка эн дробь…
– Продолжать назначенное лечение.
– А почему вы не написали, какое именно? – собеседник посмотрел на Кирилла так строго, словно тот был главным преступником современности.
– Потому что в предыдущей записи я подробно расписал схему терапии, – объяснил Кирилл. – Давайте посмотрим карту…
– И вы ей ничего не назначали? – взгляд собеседника стал еще строже.
– Если бы назначил, то написал бы, – ответил Кирилл.
Не рассказывать же, что пациентка завернула его с порога, когда он торопился на вокзал. Опять же, показания должны соответствовать документам, а в карте ясно написано – «продолжать назначенное лечение». Да и интуиция подсказывала, что правильным ответом будет отрицательный.
Ответив еще на несколько вопросов, касавшихся Клубоцкой – сколько времени наблюдалась да часто ли приходила на прием (все это можно было прочесть в карте), Кирилл спросил, в чем собственно дело и повторил вопрос после того, как не получил ответа.
– Гражданка Клубоцкая скончалась, и мы сейчас устанавливаем обстоятельства ее смерти, – сказал сотрудник. – Паспорт у вас собой?
Кирилл сходил за паспортом в кабинет, а заодно и собрался с мыслями. Первая мысль была из разряда тех добрых, которым положено приходить опосля – надо было в ту пятницу уйти на пять минут раньше, пусть лучше бы Клубоцкая устроила скандал по поводу его отсутствия в приемные часы… Следом пошли конструктивные мысли. От назначенного ей проприллина она помереть не могла, для этого нужно съесть разом как минимум два десятка таблеток… Нет – такой каланче понадобится не два десятка, а три… Но Клубоцкая никогда не грешила обжорством по части таблеток. Она скорее пропустит прием, чем выпьет лишнее… Совпадение?.. Или, может, переврала название в аптеке?.. Но с чем можно спутать проприллин?.. И потом, что-то сильнодействующее без рецепта даже такой настойчивой, как она, не продадут… Однако, хорошо, что она не взяла рецепт… А то ведь при желании можно запросто списать смерть на проприллин и сделать крайним многострадального доктора Антипова, который только-только начал новую жизнь.
Заглянув в паспорт Кирилла, сотрудник записал его домашний и мобильный телефонные номера, а также номер Ириного мобильника, и ушел, так ничего толком и не объяснив. Но в разговоре с Ростиславом Германовичем, еще до изъятия карты Клубоцкой из регистратуры, нежданный гость (чтоб ему провалиться!) упомянул о тринадцатой больнице, в которой однокурсник Ростислава Германовича заведовал приемным отделением. Главврач позвонил ему в присутствии Кирилла и включил громкую связь, чтобы не пересказывать разговор.
– Помню такую, – сказал однокурсник, – фамилия редкая, да и воскрешатели[20]20
«Воскрешатели» (также «воскресители») – жаргонное прозвище реаниматологов.
[Закрыть] и на пятиминутке зело свирепствовали по поводу того, что в какой-то частной клинике астматичке назначили проприллин, приведший к бронхоспазму. Пока с ней возились, она выдала фибрилляцию и умерла. Начмед пообещала показать виновным кузькину мать. А она, что, в твоей клинике наблюдалась?
– Наблюдалась у нас, но проприллина мы ей не назначали, – ответил Ростислав Германович, переглянувшись с Кириллом.
– Странно все это, – сказал Кирилл по завершении телефонного разговора. – Откуда у нее астма? Был же обычный бронхит курильщика… И откуда мог взяться проприллин? Кто ей его назначил?
– Да обычное дело! – звенящим от злости голосом сказал Ростислав Германович. – Такие… хм… озабоченные лечатся в нескольких местах – сравнивают, что им врачи скажут. Кто-то ей сдуру назначил проприллин, а нервы трепать будут нам!
Вернувшись в кабинет, Кирилл первым делом обратился к лекарственному справочнику. Да, действительно, проприллин, как неселективный бета-адреноблокатор, оказывает суживающее действие на бронхи. Черт! Почему он раньше об этом не подумал? Как-то выскочило из головы, да и торопился изрядно… Но ладно, а астма-то у нее откуда? Ни разу не жаловалась. Как же все неудачно сложилось! Нет – удачно! Неудачно – это если в карте была бы запись о назначении проприллина или у Клубоцкой «скорая» увидела бы рецепт от доктора Антипова.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.