Текст книги "Доктор Смерть"

Глава десятая. Дисциплинированная пациентка

Время шло, а в жизни ничего не менялось и от этого внутри засела какая-то щекотливая нервозность. Оптимизм понемногу иссякал. Медицинскую академию переименовали в университет, а ректор остался прежним. «Он из тех, кто вечно умирает, но никак не умрет», шутил отец. Кирилл криво улыбался на приевшуюся шутку, а мать вздыхала – предпринятая ею попытка устроить сына на кафедру, не дожидаясь смены руководства, оказалась неуспешной. Скорее, даже, провальной – ректор сказал, что он не позволит засорять университет сомнительными кадрами и, вообще, в одну и ту же воду нельзя войти дважды. «И что он на меня так взъелся?» – удивлялся Кирилл. Мать тоже удивлялась, но другому – грубой формулировке отказа. Что значит «засорять»? Руководитель крупного научного учреждения, а выражается как какой-то гопник. И при чем тут «одна вода»? Речь ведь шла о другой кафедре…

С превращением кабинета хронической сердечной недостаточности в нечто более весомое тоже не ладилось. Департамент, гори он трижды синим огнем, считал, что при наличии медицинского вуза тратиться на содержание каких-то дополнительных научных структур не имеет смысла.

– Маятник качнулся в другую сторону, – поджав губы, говорила мама. – Раньше швырялись деньгами налево и направо, а теперь на всем экономим.

– Выгодно было, вот и швырялись, – добавлял отец, имея в виду откаты. – Но тут не в экономии дело, а в том, что Оля – совершенно непробивной человек, тюха-рохля. Она и главным врачом стала случайно, за неимением лучших кандидатур. Подумаешь – отказали тебе разок! Зайди с другого бока, найди более убедительные доводы… Действуй, а не сдавайся! Я бы на ее месте давно бы организовал целый отдел по недостаточности!

– Если бы это было нужно для ее сына, она бы старалась, как следует, – поджимала губы мать. – Но ведь и мы ей не чужие! Столько лет знакомы, ты вместе с ней работал… А вот же!

О докторской Кирилл предпочитал не вспоминать – зачем травить душу попусту? Материала мало, характер работы не столько научный, сколько практический, докторантура не светит… Административная карьера тоже не вырисовывается – главный врач Ольга Антоновна хоть и демонстрировала хорошее отношение к доктору Барканскому, но в кадровый резерв его не включила. Когда отец однажды прямо спросил у нее – «почему?», ответила, что кадровый резерв это всего лишь формальность. Да – формальность, но на повышение в первую очередь двигают тех, кто состоит в этом списке. Кириллу все было ясно, только с родителями он этого не обсуждал – Ольга Антоновна считает, что отцу недолго осталось сидеть на своем месте, вот и не собирается оказывать ему услуги по продвижению сына, потому что отплатить добром за добро отец ей вряд ли успеет. Чистый расчет… А, может, и какие-то личные мотивы присутствуют, например – давняя обида, о которой отец давно забыл, а она помнит. А похвалы на собраниях – чистой воды показуха, морковка для ослика, побуждающая его идти быстрее. Сделала из доктора Барканского палочку-выручалочку, спихивает ему проблемных непрофильных пациентов, так почему бы и не похвалить иногда? А премии, однако, выписывает скупо, жаба жадная, экономит фонд заработной платы, ее же за эту экономию дополнительно премируют.

В личной жизни тоже не было никаких сдвигов. Дома Кирилл крутил недолгие и ни к чему не обязывающие романы, иногда наезжал в Москву к Ире, но все это было несерьезно. А ничего серьезного, то есть – перспективного, не было. Как в том анекдоте – все, что мне не нужно у меня есть, а того, что нужно, нет. Ну а где вообще можно познакомиться с перспективными кадрами? В диспансере? Ой, не смешите! На сайтах знакомств? Там перспективные кадры не тусуются. И к знакомствам в барах они тоже не расположены… Ну а раз ничего путного не подворачивается, то нужно подождать. «Ничего» лучше, чем «плохо».

Отношения с Ирой постепенно стали настолько свойскими, что как-то раз Кирилл пожаловался ей на отсутствие брачных перспектив. А что тут такого? Если женщина постоянно талдычит о том, что она не собирается повторно выходить замуж и позиционирует себя в качестве ни на что не претендующей подруги, то почему бы не обсуждать с ней подобные проблемы? Ей же не будет обидно, а вдруг чем-нибудь да поможет. В глубине души Кирилл рассчитывал на то, что давняя подруга познакомит его с каким-то перспективным кадром, но Ирино благородство до таких границ не простиралось. Она всего лишь дала совет, в целом – хороший, но трудновыполнимый.

– Тебе надо устроиться в какой-нибудь крутой медицинский центр. Здесь, в Москве. И захомутать какую-нибудь молодую курицу, пришедшую лечить свой несуществующий кардионевроз. Кабинет врача – идеальное место для знакомства. И первичную информацию имеешь, и нескромные вопросы задавать можешь и товар осмотреть со всех сторон не проблема. Если повезет, то можно и пробу сразу же снять…

Жизнь сделала Иру циничной и к тому же научила этим цинизмом бравировать. Первое время Кирилла это забавляло, а затем начало раздражать. «Курица», «товар», «пробу снять» – фу! А называть секс «перепихоном» или «случкой» – это вообще атас! Ну а когда твое мужское достоинство требовательно теребят рукой и говорят: «Получится случиться?», то хочется выпрыгнуть из постели прямо в окно. Особым романтизмом Кирилл никогда не страдал, но любил, чтобы все было красиво.

– Я пока не собираюсь переезжать в Москву, – сказал Кирилл.

– А ты возьми субботние приемы, – посоветовала подруга. – По выходным обычно никто работать не хочет, у всех свои дела, а ты у нас человек свободный. Утром приедешь – вечером уедешь, а если захочешь перепихнуться, то можешь у меня заночевать.

«Почему бы и нет?» подумал Кирилл и разослал свое резюме по тем столичным конторам, которые показались ему самыми крутыми. Отправил семьдесят два письма и получил три ответа, причем все были отрицательными и лаконичными. Не поймешь, что их не устроило – готовность работать только по субботам или профессиональный анамнез? Правда, анамнез Кирилл подправил – о хирургическом прошлом не упоминал совсем, тему диссертации не указывал, число научных публикаций увеличил вдвое (кому придет в голову считать?), а свой кабинет назвал отделением хронической сердечной недостаточности. Но не прокатило, а жаль – идея была хорошая.

Под новогодний под бой кремлевских курантов Кирилл загадал желание – пусть все изменится! После он упрекал себя за расплывчатость формулировки, но тогда казалось, что все и так ясно, ведь загадывают только хорошее. К тому же, сумма цифр наступавшего 2005 года давала семерку – личное счастливое число Кирилла, фамилия которого с первого до последнего класса школы значилась в журналах под седьмым номером. Кроме того, Кирилл родился в июле, седьмом месяце года, причем – в воскресенье, седьмой день недели. И жил он с родителями в доме номер семь…

Пациентка Мазарова впервые пришла на прием пятого февраля. В прошлом году она перенесла трансмуральный инфаркт, после которого вроде бы пришла в норму (насколько это вообще возможно после инфаркта), но под самый Новый год у нее появились отеки на ногах. На самоуспокоение – «это я долго на ногах стояла» или «не надо было селедку есть» – ушло около месяца, а затем пришлось обращаться в поликлинику, откуда ее направили в кабинет хронической сердечной недостаточности к доктору Барканскому.

Эхокардиография выявила снижение сократительной способности миокарда. Снижение было небольшим, но у людей с избыточной массой тела сердце работает на пределе своих возможностей и для развития недостаточности довольно даже слабого толчка. Да и пятьдесят семь лет это вам не семнадцать, организм уже успел порядком поизноситься.

– В первую очередь, Анна Евгеньевна, вам нужно снизить вес! – сказал Мазаровой Кирилл. – Вам полагается весить не более семидесяти пяти килограмм, а у вас их сто двадцать. Получается, что вы постоянно таскаете чемодан, весом в сорок пять кило. Оно вам нужно?

Пациентка начала рассказывать о своих похудательно-жиросжигательных диетах, но Кирилл жестом остановил ее и объяснил, что чудеса бывают только в сказках. Ананасы или тот же лук не способствуют сжиганию жира, белковая диета дает примерно столько же калорий, что и углеводная, и вообще худеет только тот, кто получает с пищей недостаточное число калорий. А все эти ухищрения вроде «можно есть сколько угодно, но только один продукт в сутки» – это бред, чушь и ересь. Избавляйтесь поскорее от вашего «жирового чемодана» и забудете про сердечные проблемы, а заодно и давление стабилизируется.

Мазарова оказалась дисциплинированной пациенткой – к следующему приходу сбросила несколько килограмм. Удивлялась тому, что отеки не уменьшаются вместе с весом, но Кирилл объяснил, что всему свой черед. То, что расстраивалось годами, вернуть в норму за пару недель не получится. По поводу жалоб на слабость и неприятный вкус во рту сказал, что это следствие резкого ограничения рациона. Ничего – привыкнете, поначалу всегда тяжело.

Отеки оказались на удивление стойкими. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Износившееся сердце уже не могло справляться со своими обязанностями даже при создании более благоприятных условий на фоне снижения веса. Да и пациентка, которую Кирилл считал образцом сознательности, оказалась не очень-то сознательной – однажды призналась, что несмотря на категорические запреты практически ежедневно позволяет себе съесть немножечко соленой рыбы, которую очень любит.

– Совсем немножечко, Кирилл Мартынович! Вот такусенькую крохотулечку! Ну буквально со спичечную головку! – трепыхалась Мазарова. – Вот только, чтобы вкус на языке ощутить!

«Знаем мы ваши крохотулечки, – подумал Кирилл, глядя в плутоватые глаза пациентки. – Небось по полкило в один присест уминаешь».

Все люди врут, в этом доктор Хаус абсолютно прав, а пациенты врут врачам с особенным энтузиазмом, Кирилл давно успел это заметить. Странно, конечно, получается. На то, чтобы интенсивно худеть у Мазаровой сознательности хватает, а вот от соленого она отказаться не в силах, хотя и знает о способности соли задерживать в организме воду. А у нее ведь не только с сердцем проблема, у нее еще и проницаемость мелких кровеносных сосудов повышена, на фоне климакса такое часто происходит. Короче говоря, мотор барахлит, трубы подтекают, а она еще и жидкость в систему нагнетает при помощи солевого насоса. Ай, молодец!

К июлю Мазарова так надоела Кириллу, что предстоящему отпуску он радовался с особенной силой. Пожалуй, за всю практику у него не было такой докучливой пациентки. А от ее вечного: «делаю, как вы говорите, но лучше не становится» просто хотелось выть в голос. Врачи – не волшебники и не боги, они не могут дать пациентам новые органы. Повторная эхокардиография выявила прогрессирующее ухудшение сократительной способности миокарда. Потому-то и не становится лучше. К доктору какие могут быть претензии?

Мысль о том, что в такой бесперспективной рутине могут пройти лучшие годы, а то и вся жизнь, удручала невероятно. Кирилл очень надеялся на то, что за время его отпуска Мазарова найдет себе новую жертву – другого врача, который понравится ей больше доктора Барканского. Собственно, «хроники» так себя и ведут – походят к одному доктору, разочаруются, найдут другого, снова разочаруются, найдут третьего и так без конца. Круговорот пациентов в природе.

На очередной день рождения Кирилл решил подарить себе путешествие по Прибалтике, в которой он кроме Калининграда ничего не видел – начать с Таллина, затем побывать в Риге, Вильнюсе и Гданьске, а закончить свой вояж в Варшаве. Отдохнуть от работы, сменить обстановку, посмотреть мир, ну и вообще развеяться.

– А что без компании? – удивился отец. – Скучно не будет?

– Мне с самим собой скучно не бывает, – ответил Кирилл. – И вообще путешествовать нужно одному, чтобы ни под кого не подстраиваться и ни от кого не зависеть.

Вояж получился замечательным, разве что в Варшаву можно было не заезжать, а махнуть из Гданьска автобусом в Калининград, чтобы оттуда вылететь самолетом в Москву. Но очень хотелось добавить к трем виденным столицам четвертую. Впрочем, не исключено, что сдержанное восприятие Варшавы было обусловлено переизбытком впечатлений. Образно говоря – объелся.

Прилетев из Варшавы в Москву, Кирилл тормознулся на пару дней у Иры и, между перепихонами обсудил с ней перспективы устройства соискателем на какую-нибудь столичную кафедру, хотя бы и на ту, где трудилась она. Ира однажды сказала, что в их Университете демократического сотрудничества проблемы решаются проще, чем в других вузах, и Кирилл это запомнил.

– Все упирается в научного руководителя, – сказала подруга. – Тебе нужен пробивной монстр, который протащит тебя через тернии к звездам. У меня есть на примете одна кандидатура, если надумаешь всерьез, то могу вас познакомить.

– Хотелось бы представлять цену вопроса, а то вдруг не потяну.

– Для начала приготовь пятьсот тысяч, – «обрадовала» Ира. – Это вроде вступительного взноса, а дальше видно будет. Главное – на̀чать. Прикрепился к кафедре – считай полдела сделано. Публикаций у тебя много?

– Достаточно, – ответил Кирилл. – Только в этом году уже три статьи вышло.

– Ничего себе! – уважительно присвистнула Ира.

Публикации Кириллу обеспечивала мать, вставляя его соавтором всюду, где только было можно. Обычная практика, все так делают.

Домой Кирилл вернулся в самом замечательном настроении, которое ему сразу же испортили. В первый послеотпускной рабочий день, едва он успел надеть халат, как позвонила заместитель главного врача по амбулаторно-поликлинической работе Булатникова и попросила срочно к ней подняться. Кирилл решил, что начальница хочет поздравить его с прошедшим днем рождения и вручить подарок (мужчинам здесь обычно дарили фирменные авторучки, шариковые или перьевые). Вместо подарка получил нагоняй, да какой – на повышенных тонах, с трагическим заламыванием рук и горькими вздохами! Ей бы на сцене блистать, а она какого-то хрена в медицину подалась.

– Ну как вы могли проглядеть опухоль поджелудочной железы?! – удивлялась Булатникова. – Она же к вам полгода ходила! Вы не замечали, как она похудела?..

– Сбросить вес ей посоветовал я, – вставил Кирилл. – Для разгрузки сердца.

– Для разгрузки сердца! – передразнила, кривя губы, начальница. – А то, что при этом отеки на ногах увеличивались вас не насторожило?!

– Не особо-то они и увеличивались, – сказал Кирилл. – К тому же она постоянно ела соленую рыбу. Сама в этом признавалась.

– А на отеки в паху вы внимания не обратили?!

– Простите, Майя Елизаровна, но пах я не осматривал, – с ядовитым сарказмом заметил Кирилл. – Она на это место не жаловалась, а сам я инициативы проявлять не собирался. Особенно в свете недавних событий…

В мае месяце уютный медицинский мирок Ярославля был потрясен поистине кафкианским скандалом. Сорокапятилетняя пациентка обвинила гинеколога из частной медицинской клиники «Вита-Санита» в том, что он домогался ее на приеме в присутствии медсестры. Домогательство заключалось в том, что доктор-маньяк «шевелил пальцами не так, как положено» во время проведения влагалищного исследования и «затянул исследование дольше обычного». Как, по ее мнению, положено орудовать пальцами и сколько времени должно длиться влагалищное исследование, скандалистка объяснять не собиралась. Сказано «не так» – и все тут! Сказано «дольше обычного» – и точка! Ее бы психиатру показать, да без согласия нельзя. И смех, и грех, но клинику неделю кошмарила департаментская комиссия, а гинеколог уволился и уехал в Москву, подальше от скандала. Кирилл его очень хорошо понимал.

– Не жаловалась! – снова передразнила Булатникова. – И на чувство тяжести в животе тоже не жаловалась?

– Было дело, – припомнил Кирилл, – но это же банальный метеоризм.

– Это банальная опухоль поджелудочной, которая давит на нижнюю полую вену, затрудняя отток крови из нижней половины тела! – рявкнула Булатникова. – Странно, что вы, бывший хирург, не подумали о синдроме нижней полой вены! И еще страннее то, что вас не насторожили стойкие прогрессирующие отеки. А вот я сразу поняла, что дело неладно. Вы даже не предупредили пациентку, что уходите в отпуск! Мазарова пришла на прием, узнала, что вас нет и устроила в регистратуре скандал, который пришлось гасить мне! Вам нужно было еще в феврале отправить ее к онкологу! А сейчас она собирается судиться с нами, хотя по уму ей следовало подать иск против вас лично! Мы с Ольгой Антоновной искренне уважаем ваших родителей, Кирилл Мартынович, но боюсь, что нам с вами придется расстаться. Нам такие врачи не нужны!

– Когда-нибудь мы непременно расстанемся, – пообещал Кирилл. – Но не сейчас. То что произошло – это неудачное стечение обстоятельств, не более того. Любой врач на моем месте думал точно так же, как думал я…

– Но как…

– Я, кажется, вас не перебивал, Майя Елизаровна! – Кирилл немного, так, чтобы не выходить за рамки приличий, повысил голос. – Дайте и мне высказаться. Отвечаю по пунктам. Первое – в анамнезе был недавний инфаркт, а на эхокардиографии было выявлено снижение сократительной способности миокарда. О какой причине отеков я был должен думать в первую очередь? И не только я, в поликлинике тоже так считали, потому и направили ее ко мне, в кабинет ХСН, а не к онкологу…

Булатникова пренебрежительно махнула рукой, давая понять, что она невысокого мнения о тех, кто наблюдал Мазарову в поликлинике.

– Второе – сбросить вес порекомендовал ей я и потому потеря веса меня не настораживала, – продолжал Кирилл. – Да и ее саму тоже. Даже радовалась тому, как легко у нее получается худеть… Третье – она сама призналась, что постоянно ест соленую рыбу. Говорила, что понемногу, но мы-то знаем, что все, сказанное пациентами по поводу еды и выпивки, нужно умножать, как минимум на три. Четвертое – повышенную проницаемость сосудов тоже нельзя сбрасывать со счетов…

Закончив с шестым пунктом, Кирилл пристально посмотрел в выразительные зеленые глаза начальницы (единственное красивое, что было в ее внешности) – дошло или нет? Вроде бы дошло, потому что дальше мозг сверлить не стала и вообще ничего не сказала, а только указала глазами на дверь – можете идти, разговор окончен.

Вернувшись в свой кабинет, Кирилл попросил ожидавших приема пациентов подождать еще пять минут, и быстро напечатал свою оправдательную речь в виде объяснительной записки на имя главного врача. Когда закончил, подумал о том, сможет ли мама найти слабое место в его обороне.

– Да тут и искать нечего! – сказала мать, прочитав объяснительную. – Отеки при сердечной и венозной недостаточности выглядят по-разному. Ты ее голени осматривал?

– Осматривал, – соврал Кирилл, которому обычно хватало осмотра стоп. – Но ничего такого не заметил… При ожирении всегда какие-то проблемы с венами имеются.

– Проблемы имеются всегда, – согласилась мать, но по глазам было видно, что она имеет в виду что-то другое. – Но учти, что тебя могут обвинить в халатности. Надеюсь, что в карте ты лишнего не писал.

– В карте все идеально, – заверил Кирилл. – А насчет халатности еще бабушка надвое сказала. Где ты тут видишь халатность?

– Кирилл прав, – поддержал отец. – Если бы она у него в стационаре лежала, тогда другое дело – обязан обследовать с головы до ног. А так она приходила в узкоспециализированный кабинет кардиодиспансера со своими профильными…

– Во времена нашей молодости такое объяснение могло проскочить при благожелательном настрое руководства! – перебила мать. – Но сейчас другие времена. Не забывай об этом!

Кирилл подумал о том, что прошла не только родительская молодость, но и его собственная. От этой мысли стало грустно – время бежит, а желания не торопятся сбываться.

Все обошлось – в середине августа Мазарова умерла от тромбоэмболии легочной артерии в отцовской больнице. Кирилл считал, что такой исход был хорош для всех. Ему и руководству диспансера так спокойнее, а что касается Мазаровой, то скоропостижная кончина от тромбоэмболии предпочтительнее медленного и мучительного угасания от онкологического заболевания. Да и вообще жить имеет смысл только тогда, когда впереди маячат радужные перспективы. Если перспективы мрачные, то зачем жить?

Отношение администрации к доктору Барканскому резко изменилось. Или можно сказать – внешние проявления пришли в соответствие с внутренним настроем главного врача. Кирилла больше не ставили в пример и не направляли к нему особых пациентов. Ольга Антоновна и ее заместители разговаривали с ним сухо, смотрели неодобрительно. Демонстрацией нерасположения дело не ограничилось. Главный врач заменила медсестру, сидевшую с Кириллом на приеме. Подала это как заботу – мол, Раиса Ивановна в годах уже, часто болеет, давайте мы вам дадим сестру помоложе. Как будто Кирилл когда-нибудь сетовал на отсутствие медсестры! Да и не так уж часто она болела – два или три раза в году, а нагрузка в кабинете хронической сердечной недостаточности была такой, что спокойно можно было работать в одиночку. Новая медсестра Элла была из молодых да ушлых – все подмечала, все примечала и начальству обо всем стучала. Кирилл не сразу понял, почему в картах некоторых пациентов вдруг стали появляться осмотры Булатниковой. С какой стати? Он же к ней никого не направлял. Но потом догадался, что осмотры происходят с подачи Эллы, которая сообщает наверх фамилии тех, с кем доктор, по ее мнению, не смог разобраться. Хороша петрушка! Медсестра контролирует врача, кандидата наук, у которого стаж вдвое больше, чем у него. И ведь не выступишь – сделают круглые глаза и спросят: «О чем это вы?». Бессовестные люди.

Окончательное отсутствие совести Ольга Антоновна продемонстрировала в начале октября, сразу же после того, как новый директор департамента здравоохранения перевел отца из главврачей в пенсионеры. Она вызвала Кирилла в свой кабинет, где уже сидела Булатникова и сделала ему предложение о уходе, от которого невозможно было отказаться. Кирилл хотел остаться на обычном приеме до тех пор, пока не подыщет себе другое место, но и этого ему не позволили. Нет, вы нам не подходите, не тянете и вообще не соответствуете. А Булатникова, тварь ехидная, позволила себе гнусную шутку – ну разве что в гардеробщиках можем оставить. Кириллу много чего захотелось ответить, но он сумел сдержаться. Не хотелось показывать, что шутка его больно ранила.

– Вот так проходит слава мирская, – сказал отец, услышав неприятную новость. – Пока я был при делах, наша фамилия чего-то значила, а сейчас… Эх!

Он пренебрежительно махнул рукой.

Эти слова сильно задели Кирилла, который и без того был на взводе. Неужели сам по себе он ничего не значит?

– Не надо было дедушке фамилию менять! – со злостью сказал Кирилл, несмотря на то что прежде всегда радовался смене простонародной фамилии на красивую. – Антиповы были профессорами, а ни дед, ни ты докторские так и не защитили, да и у меня с этим делом все крайне расплывчато. Ну и вообще у меня все складывается как-то не так, как хотелось.

– Я тоже иногда думаю об этом, – признался отец. – Мистика, конечно, но что-то в этом есть. Опять же – мама умерла в родах, а это плохой знак…

– Что вы завелись, словно бабки на лавочке?! – неодобрительно сказала мать. – Вы еще скажите, что нас всех сглазили! Но ты, Кирилл, мыслишь в правильном направлении. Тебе нужно сменить фамилию и начать строить карьеру на новом месте, лучше всего – в Москве. Ты уже не мальчик – должен справиться, тем более что мы с папой вряд ли чем-то сможем помочь тебе, кроме советов. Чувствую, что и меня скоро попросят…

– Да про фамилию я сгоряча ляпнул, – признался Кирилл. – Не в фамилии дело. А насчет Москвы ты права.

– И насчет фамилии тоже, – с нажимом сказала мать. – Надо учитывать, в какое информационно насыщенное время мы живем. Зная имя человека, можно найти о нем в интернете кучу информации. Пробей себя и реши, нужен ли тебе такой шлейф.

– А не пошлют ли меня в нашем ЗАГСе с такой идеей куда подальше? – подумал вслух Кирилл. – К тому же, в дипломе и прочих документах останется старая фамилия…

– Твою старую фамилию будут знать только руководитель учреждения и кадровик, – напомнила мать. – А для всех остальных, и в первую очередь для пациентов, ты будешь Антиповым. Что же касается нашего ЗАГСа, – на слове «нашего» мать сделала ударение, – то в нем тебя никуда не пошлют, сделают все быстро и в лучшем виде. А если не хочешь быть Антиповым, то можешь взять любую другую фамилию…

– Лучше Антиповым! – заметил отец. – Такую смену фамилии можно красиво объяснить возвращением к своим истокам. Да и фамилия непростая, с историей. Славная фамилия!

На историю Кириллу было начхать, но красивое объяснение – это очень важно. Опять же, династия – это вам не хухры-мухры, это ценность. Нет уж, чужих фамилий нам не надо, своими обойдемся!