Текст книги "Путь гангстера. Кто не рискует, тот не побеждает"

Бармен налил себе и итальянцу по бокалу, и они выпили. Эйдриан в шутку упрекнул Лекса в том, что тот пьёт на работе. Лекс в свою очередь ответил, что не каждый день приходится увидеть старого друга. Эйд был приятно удивлён тем, что бармен по-прежнему считает его другом и, отсалютовав бокалом собеседнику, допил остатки виски.

– Как мама твоя поживает? – поинтересовался Лекс, тоже закончив со своим бокалом.

– Неплохо, – пожал плечами Эйдриан. – Вроде уже совсем отошла от смерти отца, даже говорить о нём теперь не отказывается.

– Сестрёнки как? Маленькая Диана уже ходит в школу?

– Ага, в третьем классе уж.

Лекс уже не в первый раз замечает, что Эйдриан непроизвольно начинает слегка улыбаться при мысли о своей семье, причём улыбаться искренне. Это была не злорадная ухмылка или гримаса наслаждения. Чистая, человеческая радость при мысли о том, что есть на свете люди, которые будут любить его несмотря ни на что, даже закроют глаза на преступную деятельность. Хотя, признаться, и мама, и сёстры (кроме Дианы, самой младшей, ей ничего не рассказывали) очень негативно относились к тому, чем занимается Эйдриан. Лекс не раз слышал от итальянца жалобы на то, что родня не может просто взять деньги, которые он им отдаёт, без лишних вопросов. С другой стороны, глупо сетовать на то, что твои родные предпочитают не связываться с криминалом.

– А Кандида и Сьюзан? – вновь спросил Лекс.

– Кандида в городском колледже учится, – ответил Эйдриан. – Сьюзан работает… хрен её знает, где она работает. С бухгалтерией что-то связано.

Эйдриан потихоньку подбирался к истинной цели встречи с Лексом, но он не мог просто так взять и сказать. Нужен какой-то повод, хотя бы малейший. Хотя бы мимолётное упоминание о Франции. И вот он его получил. За столиком неподалёку ирландцы достаточно громко говорили о том, что сегодня в бар заходил некий француз, вроде как, знакомый бармена.

– О каком это французе они говорят? – как бы невзначай спросил Эйдриан.

– Да так, заходил сегодня один, – будто нехотя ответил Лекс. – Не важно.

– Кстати говоря, – Эйд придал непринуждённый вид своему лицу. – Мне тут сорока на хвосте донесла, дескать, кто-то прикарманил денежки Голландца Шульца.

– Да ладно-ка? – удивился Лекс. – Кто-то ограбил Шульца? По ходу, он вообще с головой не дружит.

– Я это почему вспомнил-то, – продолжал итальянец в той же манере, доставая пачку сигарет. – Говорят, это сделал некий француз.

Вот тут Лекс буквально застыл на пару мгновений. Эйдриан с удовольствием отметил про себя, что в глазах бармена пробежало нечто, похожее на волнение, и чиркнул спичкой. Лекс тоже попросил сигарету.

– Француз, говоришь, – Лекс пытался говорить нейтрально, но Эйдриан заметил лёгкую дрожь в голосе собеседника. – Ты уверен?

– Да, ребята сказали, что акцент был очень сильным, – кивнул Эйдриан.

– И как давно это было? – вновь спросил Лекс, выпуская облако дыма.

– Пару месяцев назад, – ответил итальянец. Про себя он отметил, что бармен почти незаметно облегчённо вздохнул. – А, нет, тогда он только начал работать с Шульцем. А бабло стырил с месяц назад.

Лицо Лекса опять стало мрачным. Эйдриан нарочно сначала сказал неверную дату, чтобы понаблюдать за реакцией собеседника и не прогадал. Адам был прав насчёт бармена – он действительно знаком с Джоном Фонтейном.

Из-за нового приступа волнения Лекс задымил энергичнее обычного. Эйдриан ещё только добрался до половины, когда от сигареты бармена остался лишь окурок. Эйд не мог припомнить, когда в последний раз курил с таким удовольствием, как сейчас. Итальянец был уверен, что Лекс оповестит француза при первой же возможности, и что-то Эйдриану подсказывало, что Фонтейн вернётся в это заведение очень скоро. Работы у француза нет, наниматься ни к одному из крёстных отцов он точно не будет – оба дона были в неплохих отношениях с Голландцем Шульцем – следовательно, Фонтейн попытает счастья у ирландцев, больше идти ему некуда. Ну а единственным местом, где он мог выйти на ирландского заказчика, был бар «Лайк ин Итали», так как Лекс наверняка уже всё разузнал про здешних посетителей и сможет помочь с работой. Где-то в глубине души Эйдриан надеялся, что француз станет работать на Бена Даумана, а какая-нибудь шальная пуля человека Кампанеллы его случайно заденет.

– Твою ж мать, – проговорил Лекс после короткой паузы. – Вот идиот.

– И не говори, – поддакнул Эйд, потушив сигарету в пепельнице. – Я бы на его месте свалил отсюда куда подальше. Можно было бы, конечно, и на дно залечь, но Шульц не из тех людей, что быстро сдаются.

Итальянец решил, что на сегодня с Фонтейна хватит и, попрощавшись с Лексом, через несколько минут покинул бар.

***

– Эйдриан!

Радостный возглас матери, Анжелики, и последующие тёплые объятия выдернули Эйдриана из мрачных мыслей о предстоящей встрече с ирландцами. Сейчас он находился, как будто, в другом мире, в котором не было ни грязи, в которую итальянец нырял с головой чуть ли не каждый день, ни криминала. Лишь семейная атмосфера, распространяющаяся, к сожалению, только на эту квартиру. На вопрос, дома ли сёстры, Анжелика ответила, что нет только Сьюзан. Эйдриан тем временем протянул маме пачку денег.

– Эйдриан, не стоило, – скомкано проговорила Анжелика.

Итальянец привык к такой реакции. Она не менялась на протяжении нескольких лет. Мать никогда не могла спокойно взять деньги, которые зарабатывались незаконным путём. Эйдриан уже ловил себя на мысли, что сетовать на это глупо, Анжелика просто не хочет касаться того мира, в котором он уже по уши увяз. Эйд и сам был бы рад, если бы его родных это никак не задевало, но, к сожалению, это было невозможно. Разве что, Диана не знала о «работе» своего старшего брата, и на том спасибо.

– Мам, давай без этого, хотя бы один раз, – умоляющим тоном сказал Эйдриан. – Пожалуйста.

Оставив мать наедине с деньгами, итальянец направился в комнату, где играла младшая сестра. Увидев брата, Диана с радостным криком кинулась к нему. Эйдриан не упускал шанса взять её на руки, пока возраст это позволял, а сестра этим пользовалась. Поставив её на пол, итальянец полез за пазуху и достал оттуда небольшую куклу. Диана засияла и принялась благодарить брата за подарок. Эйд решил не мешать ей и вышел. Как только он прикрыл дверь, к нему на шею кинулась Кандида. Она выглядела старше своих девятнадцати лет, но стоило с ней хотя бы чуть-чуть пообщаться и становилось понятно, что Кандида только хочет казаться взрослой: в душе она бы с удовольствием позволяла себе быть ребёнком гораздо чаще, как при встрече со старшим братом.

Мать позвала Эйдриана к столу, когда вернулась его старшая сестра Сьюзан. Во время обеда Анжелика старалась не говорить с сыном о его «работе», однако она не могла скрыть своего страха. Эйдриан не мог её за это винить, какая мать не будет переживать за своего сына? Анжелика уже смирилась с тем, что Эйд давно не мальчик и что он сам в состоянии о себе позаботиться. Но с чем она никогда не смирится, так это с родом деятельности. Эйдриан и тут мог её понять. Признаться, он сам переживал за родных не меньше, чем они за него. Страх того, что его враги будут использовать семью, как средство шантажа, был очень силён. Но вместе с тем, итальянец твёрдо решил для себя, что он убьёт каждого, кто причинит боль его семье.

Сам Эйдриан так же, как и его мама, не любил говорить с родными о том, чем он занимается. Если они будут знать слишком много, ничего хорошего из этого точно не выйдет. Но почти никто из семьи даже не заикался насчёт подробностей дел итальянца, и это его только радовало. Проще всего было, разумеется, с Дианой – она вообще не знала о криминальных делах брата. С его матерью особых проблем тоже не было. Анжелика просто не хотела этого знать. Она всегда говорила, что даже если узнает, то легче ей вряд ли станет.

Со старшей сестрой было посложнее. Сьюзан была категорически против того, чем занимается Эйдриан. Когда он рассказал семье, что стал солдатом семьи Бользано, Сьюзан во всей красе выразила своё удивление. Ссоры как таковой не было, но какое-то время сестра не желала видеть Эйдриана. Однако спустя примерно месяц Сьюзан смирилась с тем, что её брат уже не изменит свой образ жизни. Она стала общаться с ним, как и прежде, но не упускала ни единого случая, чтобы напомнить Эйду о том, насколько опасно его занятие.

Из всей семьи только Кандида восхищалась жизнью гангстера, которую вёл Эйдриан. Итальянец был уверен, что на неё так повлияли бульварные романы33
  Бульварный роман – жанр массовой литературы, повествовательные книги без художественного и культурного значения. Пишутся и издаются в расчёте на непритязательный вкус массового читателя, обычно содержат завлекательную интригу, полны занимательных эффектов, мелодраматизма, описаний преступлений и любовных приключений.


[Закрыть], которых сейчас было достаточно много. Эйду не нравились эти книжонки. Слишком много выдумок там печаталось. Хотя, попадались интересные работы, но и они были сильно приукрашены. Однако стоит заметить, что Кандида никогда особо и не верила бульварным романам. Но послушать о делах брата она очень любила. Эти рассказы приводили её в восторг, особенно если Эйдриан начнёт говорить об опасных моментах своей работы. В эти минуты она ещё больше становилась похожа на маленькую девочку. Реакция Кандиды была, по меньшей мере, удивительна. Если у матери в глазах пробегал ужас от этих историй, а Сьюзан пускалась в нравоучения (именно таким образом она скрывала свой страх), то у Кандиды загорались глаза при одном упоминании о стрельбе. Эйд много раз спрашивал, почему же она не переживает за него. Кандида отвечала: «Я бы, безусловно, переживала за тебя, если бы находилась рядом. А сейчас-то что толку переживать? Ты же жив и здоров».

Кандида была единственной, с кем Эйдриан свободно говорил о своей работе. Она была достаточно взрослой, чтобы помочь дельным советом, и не такая впечатлительная как Анжелика и Сьюзан. Кандида даже как-то раз пришла на помощь Эйдриану, когда мать и старшая сестра в очередной раз отчитывали его за незаконный доход. Дискуссию пришлось прервать из-за прихода Дианы, но последнее слово осталось за Кандидой.

– Ну, что интересного было? – с огоньком в глазах спросила Кандида, когда они с Эйдрианом остались одни в её комнате.

– Да ничего интересного, в основном плату собирал, – отмахнулся Эйд.

– Как это? У вас же какие-то «разногласия» с ирландцами, – вскинула брови сестра. – В газетах только об этом и пишут.

– В газетах пишут о семье Кампанелла, – просто ответил Эйдриан. – Мы предпочитаем в это дело не лезть. И так слишком много хлопот с теми же копами, не хватало ещё с ирландцами бойню устраивать.

– Но рано или поздно вас тоже в это втянут, – заметила Кандида. – Слово дона Бользано имеет немалый вес, как-никак.

Эйдриан усмехнулся про себя. Её догадки всегда оказывались близки к истине и сегодняшняя – не была исключением.

– Ну… тут ты попала в яблочко, – проговорил итальянец. – Босс хочет, чтобы я сегодня встретился с каким-то ирландцем. По ходу, Дауману надоело отстреливаться от Кампанеллы в одиночку.

Кандида резко поменялась в лице. Живой интерес сменился страхом, отчётливо отразившимся в её глазах. Она никогда не ужасалась, если брат рассказывал о перестрелках или драках. Но когда Эйдриан говорил об опасном деле, на которое ему ещё только предстоит пойти, Кандида реагировала точно так же, как Анжелика и Сьюзан.

– И ты пойдёшь? – чуть ли не дрожащим голосом спросила она.

– Да меня, понимаешь ли, никто и не спрашивал, – усмехнулся Эйд. – Босс говорит – я выполняю.

Взволнованность сестры передалась и ему. Эйдриану захотелось перекурить, и он распахнул окно. Он никогда не понимал, как именно сигарета помогает справиться с волнением или мрачными мыслями. Да ему было всё равно по большей части. Некое облегчение после сигареты не что иное, как обычная зависимость от табака.

– Дай мне тоже, – попросила Кандида, видя, что Эйдриан достаёт свою пачку.

– Курить – здоровью вредить, – ухмыльнулся итальянец, протягивая ей сигареты.

– Не тебе мне об этом говорить, – парировала сестра, подходя к окну.

Эйдриан достал спички, закурил, потом поджёг сигарету Кандиде. Эйд заметил, что сестра не затягивается – просто заполняет дымом рот и выдыхает. Вспоминая, что и он когда-то так же начинал, итальянец наполнил свои лёгкие дымом до краёв и медленно, с наслаждением выдохнул.

– И что ты будешь делать? – спросила Кандида и, наткнувшись на удивлённый взгляд брата, добавила. – Ну, когда встретишься с этим ирландцем.

– Узнаю, чего он хочет, – ответил Эйд, вновь затягиваясь. – Потом боссу доложу, а он уже решит, как поступать дальше.

– Не думаешь, что это ловушка? – вновь задала вопрос сестра и тоже затянулась.

– Не-а, – покачал головой Эйдриан. – Зачем ирландцам ещё один враг? Я уверен, что им Кампанеллы вполне хватает. Этот сукин сын умеет доставить людям неприятности. Я всё-таки думаю, что они просто хотят заручиться поддержкой дона Бользано. Наивные.

Итальянец был уверен, что дон Бользано не выступит против Кампанеллы. И дело не в численном превосходстве, тут оба дона были примерно на равных. Это было бы немыслимо, если бы один из итальянских боссов начал войну против другого. Но в то же время, Эйдриан не отрицал, что между двумя крёстными отцами возникали кое-какие трения. Невозможно было точно сказать: кто прав, а кто виноват. Признаться, они оба друг друга стоили.

– Тебя ведь не только ирландцы волнуют? – резко сменила тему Кандида. – От тебя две недели вестей не было.

– Да так, – отмахнулся Эйд. – Есть там одно дело.

– Я надеюсь, это никак не связано с Джоном?

– С каким, нахрен, Джоном? – недоумённо спросил Эйдриан и выбросил окурок в окно.

– С Джоном Фонтейном.

«Так, одной сигаретой тут не отделаться», – мысленно произнёс итальянец и вновь достал пачку. Он не хотел, чтобы сестра знала. Хоть она и таяла от «гангстерских» баек, сама в них влезать, отнюдь не торопилась.

– Эйдриан? – позвала Кандида, прерывая несколько затянувшееся молчание.

– Почему тебя беспокоит этот ублюдок? – спросил в ответ Эйд, поджигая сигарету.

– Он меня не беспокоит, я просто не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, – бесстрастно ответила сестра, выкинув свой окурок.

– Даже такая мразь, как Фонтейн? – вскинул брови итальянец.

– Да, даже он, – резко сказала Кандида.

– Не понимаю я тебя, – Эйд затянулся в последний раз и вышвырнул второй окурок. – Он же тебя кинул, как шалаву последнюю.

– Я просто не хочу, чтобы ты убивал человека из-за меня.

«И всё-таки, женщины намного добрее мужчин», – подумал Эйдриан. Но сам он чувства сестры не разделял. Семья – это самое дорогое, что у него было, и Эйд никому не позволял причинить вред своим родным. Едва он услышал о том, как Джон Фонтейн обошёлся с его сестрой, итальянец был готов пристрелить подонка на месте. Эйдриан был уверен, что никогда не сможет понять: почему сестра отговаривает его от мести.

– Расслабься, я не буду его убивать, – итальянец постарался придать голосу безразличный тон, но не был уверен, что у него это получилось. – По своей воле.

– Я хочу, чтобы ты его ни при каких обстоятельствах не убивал, – так же резко говорила сестра.

– Босс прикажет – убью, – пожал плечами Эйдриан.

Кандида посмотрела на него с укором, но итальянца это не задело. Больше всего на свете Эйду хотелось заставить страдать человека, принёсшего боль его семье. Уговоры сестры на него не влияли, мысли о мести Фонтейну никуда не девались. Рано или поздно француз заплатит сполна, хочет Кандида этого или нет.

Эйдриан покинул квартиру матери, когда времени оставалось немного, как раз на дорогу до ресторана. Поймав такси и заплатив водителю заранее, Эйдриан стал пристально смотреть в окно. Внезапно пришли мысли о Сандре. Он не задавался вопросом о том, как она поговорила с Фонтейном. Он думал: в порядке ли она, не случилось ли с ней что-нибудь, потому что Эйд сильно сомневался, что француз будет подвозить её до дома, увидев с другим. И эти мысли пугали итальянца. Он был уверен, что не попадётся в сети этой девушки. Но всё вышло не так, как он планировал, и это могло создать серьёзные проблемы.

Уже входя в ресторан «Британс делишес», Эйдриан сразу начал осматривать помещение. Увидев человека в тёмных штанах и слегка запачканной светло-синей рубашке, Эйд сразу понял, что это нужный ему ирландец. Его одежда была слишком бедна для этого заведения. Ирландец был среднего роста, слегка полноватый, русоволосый. Особое внимание итальянца привлёк след от укола на левой щеке. Эйдриан сел к нему за стол.

– Ты человек Даумана? – спросил Эйд ирландца.

– Да, – изумлённо ответил тот. – Как ты меня узнал?

– Такие люди, как вы, обычно проводят время не здесь, – ответил Эйдриан, скептически осмотрев одежду ирландца.

– Ты ведь знаешь цель моего визита? – без отступлений спросил ирландец, что сразу понравилось Эйдриану.

– Знаю, – ответил итальянец, приготовившись к решающим переговорам между бандой Бена Даумана и семьёй Бользано.

Я за него

Мэдиссон-Авеню

13 сентября, 11:47

День ещё только начался, а Рэю уже вновь пришлось вытаскивать Теренса из очередного конфликта. О’Коналл уже в который раз задавался вопросом: почему же Теренс Смит не может сохранять спокойствие? Разумеется, вслух Рэй это ни разу не говорил, так как это было чревато неприятными последствиями. С тех пор, как «макаронники» стали открыто отстреливать ирландцев, настроение Смита было либо плохим, либо отвратительным. Поначалу Рэй был уверен, что Теренс теряет самообладание только в особых случаях, однако со временем мнение О’Коналла кардинально изменилось. Возможно, ключевую роль тут сыграли практически регулярные нападения итальянцев.

С тех пор, как Рэй вступил в банду Бена Даумана, отношения между ирландцами и итальянцами с каждым днём накалялись всё больше. Кое-кто в банде думал, что чёрная полоса началась из-за прибытия в их ряды новичка, но Дауман всегда затыкал тех, кто осмеливался произнести эти мысли вслух. О’Коналл заслужил расположение босса непосредственным участием в захвате бара «Лайк ин Итали». Босс даже поговаривал, что без Рэя ничего бы не вышло, и что он только рад вступлению в их ряды такого новичка.

Теренс был того же мнения до поры до времени. В какой-то момент их отношения резко поменялись. Смит был возмущён тем, что новичок так быстро заручился расположением босса. Самому Теренсу пришлось не один год работать в поте лица, чтобы Дауман стал доверять ему ответственные дела. Рэю же на всё это с лихвой хватило одной недели, если не считать предшествующую этому полугодовую работу мальчиком на побегушках. День за днём зависть постепенно стала главным чувством Смита по отношению к Рэю.

Кроме того, Рэй сам подливал масла в огонь, когда пытался утихомирить Теренса. О’Коналл сам не заметил того, как стал чувствовать себя на равных со Смитом, хотя у последнего за спиной было гораздо больше опыта. Однако же Теренс время от времени признавал, что перегибает палку. Но это самое понимание зачастую приходило много позднее. Когда Смит был на взводе, ему не очень-то хотелось выслушивать то, как недавний новичок ставит его на место.

Несмотря на всё это, Теренс и Рэй забыли все свои претензии друг к другу. Дауман вызывал их к себе для какого-то важного разговора, и ссориться сейчас было абсолютно не к месту. Босс просто так звать не будет, оба ирландца знали это. В последний раз Бен вызывал их обоих, когда банда шла на захват бара «Лайк ин Итали». Пальба, которая не прекращалась на протяжении всей операции, унесла не одну жизнь. Итальянцы, конечно, пострадали больше, однако учитывая общее количество «макаронников», для них это не очень большая потеря. Несмотря на то, что итальянцы могли вернуть себе бар, он пока оставался за ирландцами.

– Как думаешь, зачем мы нужны Дауману? – спросил Рэй. Они уже ехали к боссу, и О’Коналл решил немного разрядить обстановку.

– Понятия не имею, – сухо ответил Теренс. – По любому нужно с каким-нибудь дерьмом разобраться. Другого повода вызывать к себе у него не бывает.

Рэй отчётливо понял, что разговаривать его напарник поневоле был не намерен. Но это О’Коналла не остановило.

– Я, кстати, даже догадываюсь с каким, – продолжал Рэй.

– Да что ты говоришь? – без особого энтузиазма удивился Смит.

– Твой пофигизм меня убивает, Терри, – вздохнул О’Коналл. – Мы теряем людей, а тебе срать с высокой колокольни.

– Ты чё-то совсем оборзел, – проговорил Теренс, доставая сигарету.

– Не просто так, знаешь ли, – парировал Рэй, тоже доставая курево.

Оба затянулись практически одновременно. Рэй действительно обвинял Теренса не на пустом месте. С тех пор, как Дауман сделал его хозяином бара, Смит практически не интересовался делами банды и никак в них не участвовал. В отличие от него, Рэй хотел лишний раз доказать боссу свою полезность, однако Дауман, видимо, думал, что с О’Коналла пока хватит, до сегодняшнего дня.

Теренс явно злился на напарника, но с каждым вдохом табачного дыма он становился спокойнее. Смит даже в какой-то мере осознавал правоту Рэя, но он скорее вышел бы один против отряда итальянцев, чем признался бы в этом даже самому себе.

– Ты в курсе вообще, что итальянцы расстреляли Мёрфи и О’Салливана? – спросил Рэй и выдохнул дым в окно.

– В курсе, – буркнул в ответ Теренс. – И не особо о них сожалею. Никак в толк не возьму, как эти болваны продержались в банде два года.

О«Коналл был немало удивлён таким ответом. Он почему-то был уверен: уж кого-кого, а Теренса всегда расстроит смерть своих товарищей.

– А Маккарти, Линч, Дойл, – гнул своё Рэй. – Слыхал про них?

По лицу Теренса было ясно, что об этом он не слышал, и О’Коналл про себя ухмыльнулся. Одно дело, когда Рэй неосознанно ставит себя на равных с напарником, и совсем другое – доказывать свою правоту.

– Итальянцы подорвали тачку, в которой они сидели, – объяснил О’Коналл. – Личности убийц не установлены.

Смит зло посмотрел на собеседника и швырнул выкуренную лишь наполовину сигарету в окно.

– А о семье Уилсона знаешь?

– Уилсона? – переспросил Теренс с нотками испуга в голосе.

– Ага, – кивнул Рэй. – Пару дней назад его вместе с семьёй накрыли «макаронники» в ресторане. Но сразу они их не убили, – О’Коналл не торопился с подробностями. – Привезли на какую-то заброшенную фабрику, а потом на глазах Уилсона поочерёдно расстреляли двоих его детей, жену и, наконец, его самого.

Договорив это, Рэй выкинул окурок. Смит сидел вроде спокойно, но было заметно, что внутри он негодует. Его плавно двигающиеся скулы и яростный огонь в глазах свидетельствовали об этом. Плюс ко всему он потянулся в карман за второй сигаретой. Рэй почему-то был уверен, что она не поможет Теренсу справиться с осознанием того, что тот действительно бездействовал, пока остальные ирландцы отдавали свои жизни. Но сигарета хотя бы помогла ему чуть-чуть успокоиться. Приезжать к Дауману на взводе было ни к чему.

Всё же, одну вещь Рэй осознавал не хуже Теренса. Отчего-то Дауман уважал новичка, что было, по меньшей мере, необычно. Теренса тоже можно было понять, он-то добивался высокого уровня доверия не один год. Хотя Рэй всё-таки пришёл к мнению, что сейчас совсем другие времена. То, что творится в банде сейчас, даже смысла нет сравнивать с тем, что происходило хотя бы год назад. Правда, уже тогда итальянцы активно внедрялись в криминальный мир, но таких яростных схваток ещё не наблюдалось.

Дауман ждал своих людей у себя дома. Сейчас стало довольно опасно ходить одному. Хотя человек в положении Бена никогда не мог считать себя застрахованным от нападений, сейчас таких ситуаций стало гораздо больше. Но стоило учитывать ещё один факт: людей у Даумана было не так уж много. Именно поэтому он считал, что пары телохранителей ему будет достаточно. Пока этим ребятам удавалось отрабатывать свою зарплату без особых проблем. Видимо люди Кампанеллы не торопятся окончательно прижимать одного из самых влиятельных ирландских боссов, несмотря на то, что связи его постепенно становятся всё менее прочными.

Рэй ещё ни разу не был в доме босса. Ему всегда было интересно узнать, как живут люди, добившиеся высокого положения, но возможности не предоставлялось до сегодняшнего дня. Почему-то резиденция Даумана представлялась в виде роскошных апартаментов, одновременно являющаяся неприступной «крепостью». На деле всё оказалось почти так.

Дом Бена Даумана находился в южной части Бронкса. За каких-то пятнадцать минут ирландцы доехали до босса, и Рэй стал с любопытством рассматривать дом, около которого Теренс затормозил. Шикарный двухэтажный особняк, окружённый небольшим садом, состоящим из поляны и нескольких деревьев. Сам дом был грязно-белого цвета с тёмной покатой крышей. Рэй даже представить боялся, сколько всё это стоило. Наверняка не один груз спиртного компенсировал этот особняк.

Внутри всё было обставлено шикарно. В обширной гостиной стоял длинный диван и пара кресел с кожаной обивкой. Паркетный пол был отполирован до блеска. У стен стояло несколько шкафов с бутылками дорогого алкоголя. По крайней мере, по мнению Рэя выпивка должна быть недешёвой, как-никак Дауман был главой ирландской банды.

Один из телохранителей указал на диван и дал понять, что Бен скоро придёт. Рэй и Теренс присели на диван, и Смит стал бесцельно смотреть на картину, висевшую напротив него. Посмотрев на неё, Рэй до самого прихода босса бился над единственным вопросом: что же это такое? Если бы его попросили описать то, что изображено на этой картине, то О’Коналл вряд ли нашёл бы подходящие слова, по крайней мере цензурные. Какое-то разноцветное месиво, яростно переплетающееся между собой, но всё же как-то умудряющееся сложиться в целостную композицию. Пожалуй, слово «мазня» было наиболее подходящим для этого произведения искусства, по мнению Рэя.

Глядя на Теренса, можно было быть уверенным, что в его голове происходит точно то же самое. Хотя Рэй сомневался, что он смог бы описать картину без брани в адрес художника и самой композиции, а может даже и родственников художника. Если Рэй смотрел на картину с неким недоумением, то Смит скорее задавался вопросом, как на такое можно было потратить больше доллара.

И вот спустя несколько минут, Дауман, наконец, спустился со второго этажа. Теренс тут же повернулся в его сторону и встретил босса вопросом:

– Это что за хренотень?

– Что, нравится? – усмехнулся Бен. – Футуризм, будь он проклят.

– Ты в этом разбираешься? – скептически поинтересовался Рэй.

– Рехнулся что ли? – хохотнул Дауман. – Чтобы я хоть что-то в этой мазне понимал? Да ни за что. Жена моя искусство любит. Хотя я лично не могу понять, с какого хрена ЭТО называется искусством.

Бен достал из шкафа бутылку виски, три бокала и приземлился в одно из кресел. Он налил каждому выпить, и все трое чокнулись.

– Вот скажите, друзья мои, – продолжал Дауман, отпив немного виски. – Вы видите здесь неизбежность деградации человечества, при современном нравственном разложении общества?

Рэй и Теренс недоумённо переглянулись и одновременно выпили по половине бокала.

– Ты сам-то понял, что сказал? – спросил Смит.

– Вот именно, – кивнул Дауман и допил остаток напитка. – Но Лоре нравится, говорит мол «ты ничего не понимаешь».

– Его жена, – коротко ответил Теренс на недоумённый взгляд Рэя.

Когда Рэй допил остаток своего виски, Бен решил, что настало время перейти к делу.

– Есть для вас одно важное дело, – начал Дауман. – У нас остаётся всё меньше людей, а тех, кому я могу доверять, вообще почти не осталось. Пора с этим что-то делать.

Для Рэя время на какой-то момент остановилось. Услышать от босса, что он входит в число доверенных лиц, было за пределами его мечтаний.

– Поясни-ка, – попросил Теренс.

– Мы не справимся с итальянцами, – ответил Дауман. – Они нас делают. Во всех отношениях.

– Чего? – возмущённо переспросил Теренс. – С хрена ли они нас делают? Если бы они нас, как ты говоришь, «конкретно делали», мы бы сейчас не сидели бы здесь и не разговаривали бы спокойно.

– Угу, – саркастично кивнул Бен. – А ты давно выглядывал из своего грёбаного бара? Пока ты там приказывал каждую пылинку вылизывать, наших людей пачками отстреливали макаронники. И я сейчас не только про нашу банду.

Рэй был полностью на стороне босса. С тех пор как банда Даумана захватила итальянский бар, Кампанелла открыл настоящую охоту на всех ирландцев, состоящих в какой-либо банде. Итальянского дона в последнюю очередь волновало, состоит ли убитый им «трилистник» в команде напавшего на «Лайк ин Итали» Даумана, Кампанелла убивал всех ирландцев без разбора.

– И ты туда же, – сердито вздохнул Теренс. – Сначала О’Коналл, теперь ты ещё.

– Не забывайся, мой дорогой, – осадил его Дауман. – Ты разговариваешь не с оборванцем-карманником с соседнего квартала.

Смит в ответ поджал губы и устремил свой взор в окно.

– А О’Коналл правильно тебе говорит, – продолжил Бен. – Не удивляйся, что у него подняться в моих глазах получилось быстрее.

Слова босса согрели гордость, но открыто злорадствовать Рэй не посмел. Как-никак, уважение к Теренсу всё ещё осталось, несмотря на то, что в последнее время он откровенно халтурил.

– Итак, возвращаясь к делам текущим, – объявил Дауман. – С итальянцами нам не справиться, по крайней мере, в одиночку.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Рэй.

– Мы должны встретиться с доном Бользано.

О«Коналла это заявление немного шокировало. Он ожидал какого угодно решения, вплоть до ответного нещадного истребления итальянцев. Но слова босса заставили Рэя удивиться. Ирландцы никогда не работали с итальянцами. Правда и тут бывали исключения. Но, в случае с Беном Дауманом, ни о каких исключениях и речи быть не могло. «Макаронники» ни за что на свете не станут вести дела с человеком, банда которого убила больше двух десятков членов мафиозной семьи.

Взгляд Теренса тоже не говорил о высокой вере в идею босса. Оспаривать он его пока не спешил, однако всё равно было очевидно, что Смит категорически против этой затеи. И это было неудивительно. Именно из-за его конфликта с Джонни и вылилась теперешняя тяжёлая ситуация банды. Попадись он итальянцам, они бы его просто так не убили. «Макаронники» были известны своей жестокостью по отношению к людям, которые особенно сильно досадили их кланам. Конечно, эта жестокость не может равняться с той, с которой сталкиваются люди, нарушившие омерту44
  Омерта – кодекс чести мафии.


[Закрыть]. Теренс был наслышан о способах казни, которым подвергались безумцы, осмелившиеся пойти против кодекса чести итальянской мафии.

– Ты хоть понимаешь, насколько дико это звучит? – Теренс всё-таки решился нарушить минутное молчание. – Мало того, что нас свои за это камнями закидают, так ведь и итальяшки ни за что не будут нас слушать.

– Да, они скорее нас изрешетят пулями на месте, – согласился Дауман. – Но так поступит только дон Кампанелла.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Рэй. Он доверял своему боссу, потому что пока ему не предоставлялось случая усомниться в Бене. Однако сейчас О’Коналл полностью разделял непонимание Теренса. Идти на сделку с итальянцами было полнейшим безумием.