Текст книги "Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны"

Вторым безусловным достижением Андропова стали существенные изменения, которые ему удалось внести в психологию штатных работников госбезопасности. Благодаря Юрию Владимировичу в КГБ возобладало внимательное, бережное отношение к людям – будь то собственные сотрудники Комитета, его добровольные помощники или же подозреваемые и подследственные. Генерал-майор Губернаторов вспоминал, как Андропов однажды с полной серьезностью сказал ему, что высокая мораль и духовность исторически свойственны нашему народу, составляют его нравственную сущность, следовательно, данные качества должны отличать и тех, кто защищает безопасность и саму государственность этого народа.

Наконец, третье важное обстоятельство, которое должно быть поставлено в заслугу Андропову, заключается в том, что он смог поставить на значительно более высокий уровень медицинское обеспечение и улучшение жилищно-бытовых условий жизни сотрудников и ветеранов органов госбезопасности страны.

Это было время, когда американцы изменили свою разведывательную тактику на территории СССР. От сбора информации с помощью технических средств и разовых агентов они перешли к глубокой агентурной работе, пытаясь получить источники, имеющие доступ к стратегической информации и оборонным секретам, за которые они готовы были платить большие деньги. И среди советских граждан находились те, кто готовы были их продавать. Не гнушались в ЦРУ использовать в своих целях и бывшую немецкую агентуру, информацию о которой они получили из рук нацистов сразу после войны.

В разговоре с начальником ПГУ (внешняя разведка) генерал-полковником Александром Михайловичем Сахаровским Андропов, мягко прервав его доклад, заметил:

– Развитие событий в Польше и Чехословакии вызывает опасения. Между тем наши представители в этих странах молчат. Как мне представляется, внешняя разведка здесь не дорабатывает… Мне как человеку, занимавшемуся международными проблемами, к сожалению, известно, что у нас нет не только долгосрочной, но и среднесрочной стратегии. Я хотел бы услышать от Вас, что следует сделать по линии разведки для повышения эффективности нашей внешней политики.

После продолжительной паузы Сахаровский, как бы размышляя вслух, сказал:

– К сожалению, внешняя разведка до сих пор не оправилась от чисток и потрясений, имевших место после ареста Берии и его приближенных. Из разведки одних уволили, многих арестовали по необоснованным подозрениям – только за то, что они работали под руководством Берии по атомной проблематике, кризисной ситуации в ГДР. Были арестованы крупные руководители – Судоплатов, Эйтингон и другие мастера-аналитики в области разведки. У нас нет глубоких аналитиков, способных обобщать, предвидеть и прогнозировать развитие событий. Необходимо сформировать при руководителе Главка специальную аналитическую группу…

– Несомненно, это следует сделать не откладывая, – заметил Андропов. – Однако это не кардинальное решение проблемы. В современных условиях в качестве такого решения я вижу создание научно-исследовательского института разведывательных проблем, который мог бы работать, например, по проблемам разоружения, переговорам с американской стороной. Или взять перспективы воссоединения Германии: возможно ли оно, когда и на каких условиях, с какими последствиями. По моим прогнозам, эта проблема быстро назревает.

– Создание такого НИИ было бы идеальным для разведки. Только вот где его разместить?

– Я планирую улучшить условия работы путем строительства новых зданий. Этот вопрос я обговорю с Леонидом Ильичом Брежневым и добьюсь его рассмотрения на Политбюро.

– Считаю, – продолжал Андропов, – для вашего Главка надо спроектировать комплекс зданий за городом, вместе с отдельным зданием для НИИ разведывательных проблем. В проекте следует предусмотреть все удобства жизнеобеспечения, а также возведение коттеджей для преподавательского состава.

Вскоре телефонный звонок раздался в кабинете полковника Григория Фёдоровича Григоренко. «Что ты не заходишь?» – такими словами начал разговор Андропов. В результате 18 ноября 1969 года полковник Григоренко был назначен первым заместителем начальника Второго Главка (контрразведка) КГБ при СМ СССР, 17 декабря его производят в генерал-майоры и через год, 2 сентября 1970 года, назначают начальником легендарного Второго Главка КГБ.

По словам Губернаторова, после назначения Андропов вызвал Григоренко и сказал:

– Пора переходить от пассивных, заградительных методов использования агентуры к более активным. При усилении подрывной деятельности противника надо переходить к наступательным методам борьбы, вербуя и расставляя агентуру там, куда целится враг. То есть – на наших жизненно важных участках, там, где есть государственные секреты, научные достижения или люди, привлекающие внимание противника, например, с целью их использования в качестве агентов влияния. По опыту войны могу утверждать, что контрразведка не должна плестись в хвосте у разведки противника. Эта аксиома справедлива и сегодня, имеем ли мы дело с мощными ЦРУ, БНД или иной западной спецслужбой. Я надеюсь, у Вас есть все возможности, чтобы действовать на опережение противника. Как у Вас с кадрами?

– После шелепинской чистки, когда за нарушения законности были осуждены или уволены наиболее опытные агентуристы, таких опытных у нас осталось немного. Почти все асы контрразведки в нашем Главке, что называется, наперечет. В первую очередь это мои заместители – Алексей Михайлович Горбатенко и Фёдор Алексеевич Щербак.

Именно с этого разговора контрразведка начинает переживать бурный подъём, а период с середины 1970‑х до середины 1980‑х годов вообще называют золотым десятилетием советской контрразведки.

Большую радость у всех сотрудников Комитета вызвало решение Политбюро, принятия которого упорно добивался Андропов, о строительстве комплекса новых зданий Высшей школы КГБ СССР (ныне Академия ФСБ России). На это строительство было выделено 50 млн рублей. Исполком Моссовета и сам Владимир Фёдорович Промыслов приняли этот подряд с воодушевлением и быстро выделили под строительство участок земли на улице Пельше напротив Олимпийской деревни, где можно было бы заниматься физической подготовкой.

В жизни Юрий Владимирович отличался каким-то особым аскетизмом, был нетребовательным в быту, бескорыстным и честным. Он заранее заказывал в приёмной список книг и быстро их прочитывал. Это было его постоянное занятие, своего рода ритуальное действо. Читал он настолько быстро, что вызывал удивление у всей своей команды. Его средняя норма для чтения была не менее шестисот страниц в день. А интересы Юрия Владимировича были предельно широки – от экономики и политики до театра, живописи и поэзии. Причем он и сам писал весьма неплохие лирические стихи. Вот, например, несколько строк, написанных им в конце жизни:

 
Да, все мы – смертны, хоть не по нутру
Мне эта жизнь, страшней которой нету,
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет седая Лета…
 

Нет сомнения в том, что, находясь продолжительное время во главе КГБ, а затем возглавляя и всё советское государство, Юрий Владимирович Андропов был одним из самых информированных людей в мире. Он получал сведения из самых разных надежных источников, включая радиоперехваты и «прослушку» телефонных разговоров тех лиц, которые попали в сферу пристального внимания КГБ как в самом СССР, так и за рубежом. Если к этому добавить природный ум, высокую порядочность, исключительную тактичность Юрия Владимировича, с одной стороны, и его безграничную преданность своей Родине и идеалам социализма – с другой, то читатель немного поймет, какими страшными дилеммами был озабочен этот человек. Ведь он, как никто другой, осознавал, откуда и какая опасность грозит самому существованию Советского Союза, социалистического содружества, понимал, что нужны глубокие, но не убийственно-шокирующие изменения в политике и экономике, искренне желая своим соратникам и согражданам добра, мира и процветания.

Получая ежедневные сводки с полей тайной войны, Андропов столкнулся с ужасающим уровнем коррупции, скрывающейся за нарядным фасадом здания «развитого социализма». Причем возникшая в годы хрущёвщины раковая опухоль криминализации экономики и других сфер общественной жизни охватывала уже не только ряд южных республик, таких как Узбекистан, Азербайджан, Грузия, – щупальца метастазов протянулись в некоторые регионы России, а оттуда – наверх, в высшее партийное руководство страны победившего социализма.

Уже к 1969 году специальные следственные бригады КГБ и Прокуратуры СССР выявили потоки взяток, стекавшиеся в ЦК Компартии Азербайджана. В домах партийно-хозяйственных функционеров были обнаружены тайники, набитые золотыми украшениями и монетами, слитками драгметаллов и валютой. Здесь, как и в братских Узбекистане и Грузии, продавалось всё: должности, звания, награды. Например, можно было купить должность секретаря райкома партии или орден Ленина. Кроме того, были вскрыты каналы, по которым вырученные средства переправлялись за границу. Отдельные нити тянулись в аппарат ЦК КПСС в Москве.

Вот что рассказал автору старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РСФСР генерал-майор юстиции Борис Иванович Уваров:

– Влияние Андропова на уголовную политику я могу раскрыть начиная с 1976 года. В 1975 году я стал следователем по особо важным делам, «важняком», и сразу был направлен в Узбекистан в бригаду по изобличению партийно-хозяйственной верхушки, включая МВД и Прокуратуру Узбекистана. Я конкретно работал по Насриддиновой Ядгар Садыковне. Она активно боролась за единоличную власть в Узбекистане и лидерство в дележе хлопковых дивидендов с первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана, кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС Шарафом Рашидовым. Сложилась ситуация, при которой, образно говоря, два медведя оказались в одной берлоге. Поэтому в 1970 году Насриддинова была назначена на ещё более высокую должность – Председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР и переехала жить в Москву. Одной из подруг Насриддиновой была Абдуллаева Хакима, – директор крупной швейной фирмы «Юлдуз», дело сына которой, обвиненного в убийстве, рассматривалось в Ташкентском городском суде. Денег на взятки ради спасения сына мать не жалела. По её показаниям, она дала взятки всем, от кого зависел исход дела, – следователям, судьям. Заведующим юридическим отделом Президиума Верховного Совета Узбекской ССР был Муталибов А., позднее ставший заведующим отделом по вопросам помилования. В его служебном кабинете в Президиуме Верховного Совета республики ему передавали взятки от заинтересованных лиц за обещанное содействие в помиловании их осужденных родственников. Взятки передавала Хасанова, в 1963–1973 годах председатель горисполкома, а с марта 1972 года начальник управления местной промышленности Бухарского облисполкома. Она сама систематически давала взятки Председателю Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Насриддиновой.

И вот меня направляют на это дело, – продолжает Борис Иванович. – Мне Хасанова показала, что она давала Насриддиновой взятки, а та в свою очередь ориентировала Хасанову и других выступать на всякого рода областных совещаниях против товарища Рашидова – проводя своего рода «критика снизу». Меня даже приглашали по этому вопросу в ЦК вместе с надзирающим прокурором Каракозовым, поскольку предполагался арест Насриддиновой. Хотя старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза ССР – Любимов Ю.Д., который вёл следствие по уголовному делу в отношении руководителей и членов Верховного суда Узбекской ССР, как-то в приватном разговоре, когда зашла речь о Насриддиновой, сказал мне, что её не взять, она высоко в верхах плавает, её не отдадут. Бывалый следователь знал, что говорил. Насриддинова действительно была крупной политической фигурой в стране.

Если говорить о коррупции, то она была повсеместной, – считает генерал-майор Уваров. – Ещё в 1971 году я участвовал в расследовании ряда дел, связанных с коррупцией среди работников Прокуратуры и Верховного суда Дагестана. Я работал в бригаде Валеева Мансура Кабировича. Были арестованы заместитель генерального прокурора Дагестана, председатель Верховного суда и другие. Об этом я даже написал роман в стихах:

 
Кавказ! Я стану на колени и помолюсь твоим горам.
Ты столько создал вдохновений – дай крылья и моим словам.
Твои ущелья и вершины, долины и Казбек седой
Воспели славные мужчины – А. Пушкин, Лермонтов, Толстой.
Но мне за ними не угнаться – им невозможно подражать.
А после них зачем пытаться твое величье воспевать.
Но есть другие ведь картины – жизнь многолика и проста,
Простите горные вершины – не вас кладу на ткань холста.
Героем этого романа стал всего-навсего баран…
Простите, горцы Дагестана… и т. д.
 

Все мои фигуранты сидели в основном в Лефортово. Поэтому я знал очень многих ребят, чекистов – где они сейчас… И вот то главное дело, которым я руководил около пяти лет, создавалось именно мозгами и руками КГБ СССР. По указанию Юрия Владимировича Андропова и за его подписью в 1975 году была создана оперативная разработка – есть её номер, название… Но поскольку Следственная часть КГБ была тогда сравнительно небольшой и могла просто утонуть в волнах коррупционной стихии, то была привлечена Прокуратура РСФСР. Тайная разработка продолжалась примерно год. То есть уголовное дело не возбуждалось, а было возбуждено дело оперативного сопровождения. В результате этой филигранной работы чекистов была проведена операция против определенного круга дельцов – так называемых цеховиков. История этого вопроса такова. «Цеховики» начали свою бурную деятельность в Грузии. В основном это были жители Тбилиси и Кутаиси, которые опирались на помощь криминальных авторитетов. Однако министр внутренних дел, генерал-майор Шеварднадзе, пришедший к руководству Грузией в 1972 году, получил наказ Брежнева такого плана, что ты там, мол, расплодил у себя «цеховиков»… Они по-умному вложили накопившиеся к тому времени коррупционные капиталы в импортное текстильное оборудование и начали выпуск ширпотреба. В результате грузинские предприятия легкой промышленности частично производили государственную, а частично – левую, так называемую неучтённую продукцию. Планы, как правило, перевыполнялись, но при этом шло разворовывание государственной продукции, которая реализовывалась преступным путем с участием работников торговли. Именно воровство – поскольку сырьё было государственным. Оно получалось путем приписок. Тот же узбекский хлопок – кому-то отправляли «вершки», а кому-то – «корешки»… И вот в разгар этой деятельности Шеварднадзе, имея наказ ЦК КПСС, вызывает руководителей соответствующих предприятий и говорит: «Сворачиваемся, всё убрать!» Станки были перевезены через Кавказский перевал и оказались в Ставропольском крае, Чечено-Ингушетии, Дагестане и по всему Северному Кавказу. Здесь снова раздали взятки, купили площади, открыли новые «цеха», поставили их на баланс Министерства местной промышленности Чечено-Ингушской АССР – опять же за взятки. И преступный бизнес – выработка и сбыт неучтённой продукции – продолжилась уже на территории России. Поэтому за разработку «цеховиков» с января 1975 года взялось КГБ СССР, которое вело их оперативную разработку, то есть аудио– и видеофиксацию посетителей, «прослушку», внедрение агентов и т. д. – мне давали знакомиться с многочисленными томами этого секретного дела. А в феврале 1976 года было дано указание Андропова по возбуждению уголовного дела, которым занялись следователи. Одновременно, в 6.00, было проведено около 120 обысков в магазинах на территории России, куда шла реализация этой продукции, в квадрате Набережные Челны – Москва – Орёл – Чечено-Ингушетия – Саратов. Обыски дали прекрасные результаты. Обозначилось преступное сообщество, были вскрыты денежные потоки и распределение прибыли. Данным «цехом» владели 5–6 человек, которые были его «акционерами». Они собирались раз в месяц, обсуждали производственные вопросы, выполнение плановых заданий, проценты по «неучтёнке», проводили партийные собрания. Прикрывал их министр местной промышленности Чечено-Ингушетии. Главная мудрость Андропова заключалась в том, что была дана команда на изъятие всех бумажек, включая мусор. А воровство шло так. Вначале выписывался «большой» счёт для перевозки всей продукции. Если милиция остановит – всё на месте. А чтобы изъять неучтённую долю, после звонка по телефону о приёмке вылетает человек самолётом, например в Саратов, и привозит «малый» счёт – уже за вычетом неучтенной доли. Разница между ними и составляет украденную прибыль. Послали продукции на 150 тыс., привозят счет на 50 тыс. – прибыль 100 тыс. можно изымать. Андропов на своём уровне понимал, что это капиталистические отношения, которые внедряются в социалистическую систему и разъедают ее. Поэтому операция была проведена филигранно. Когда взяли директора Ачхой-Мартановского комбината – солидный мужчина, выпускник Плехановского института – то у него была небольшая бумажка: «Мария – 6, Магомет – 15, Иван – 10, Рамзан – 7». Его спрашивают, что это за цифры – он отказывается, мол, просто так, для себя. Но одновременно провели обыск в Нальчике, а там Мария заведует универмагом, у неё в сейфе лежат аккуратно упакованные 6 тыс. рублей долга. Было ещё такое, что возле бухгалтера, который переписывал счета и получал за это один процент, стояла мусорная корзина, в которой были разорванные «большие» счета, уже замененные на «малые». Вначале их сжигали, но потом потеряли бдительность и стали бросать в корзину. Таким образом, в одной корзине лежало несколько статей 93—1 УК РСФСР – хищение в особо крупных размерах. Как мы потом шутили, в одной корзине лежало пять «вышаков». Это к вопросу, как нужно собирать доказательства. Проведи одновременные обыски во всех точках – и доказательства у тебя в кармане. Эти правила действуют и сегодня – но почему-то пишут, что следователи разучились работать.

Одним из пяти «акционеров» был Жовкис, который имел двадцать процентов. Это был опытнейший трикотажник-универсал, который знал, как настроить станок. Случилось так, что этот Жовкис собрался уехать. Он начал скупать антиквариат, меха и переправлять всё это за рубеж через сотрудников посольства Италии в Москве. Сотрудники КГБ установили «прослушку» и взяли его прямо у трапа самолёта в Москве. Тут же возбуждается уголовное дело по ст. 93 «прим», которое принял к производству следователь КГБ. Поэтому если говорить о роли Андропова в борьбе с организованной преступностью, – то она очень велика и заключается в свойственной чекистам настырности, первичной оперативности при разработке подозреваемых объектов и дотошности, филигранности производимых обысков. Но следователей КГБ катастрофически не хватало. Например, одним из крупнейших реализаторов неучтённой продукции в Московской области был некто Магидович. Он уже арестован, с ним работают, а пакет с его обыска лежит невскрытым – не хватает рук. Магидович гонит на допросах «пургу», а в пакете лежат, как выяснилось позже, черновые записи с двух или трёх поставок, включая вынутый из корзины «большой» счёт. Когда его сравнили с имеющимся в деле подложным – Магидович сразу «раскололся». Поэтому КГБ обратилось в прокуратуру с просьбой дать им следователей. Так пришел в это дело я во главе группы из 40 следователей. По этому делу мною лично было арестовано более ста человек. Я, наверное, занимаю первое место среди коллег по числу тюрем, в которых я бывал. Потому что держать эти 122 человека в одной тюрьме было невозможно – я их распасовал по всей Руси.

Думаете, меня не пытались купить? Всякая работа с новым подследственным начиналась с того, что он предлагал мне штук пять «Волг». А за сотню арестованных никто тебе ничего не даст – могут только устроить «случайный» наезд одной из этих «Волг». Тот же Рашидов мог позвонить генеральному прокурору Руденко и сказать: основные задачи решены, с коррупцией справились, дело можно закрывать. А у нас проходил такой Акзамов – начальник Узювелирторга. Не его ли золото оказалось в шести 32‑литровых бидонах в пустыне Кызылкум, которые Гдлян потом вынимал при поддержке оперативников КГБ? Известно, что закопал их первый секретарь Сурхандарьинского обкома Компартии Узбекистана Каримов. Следует вспомнить и о золотых бюстах, и о золоте месторождений Зеравшана, из которого изготавливались неучтенные золотые изделия – все это осталось нераскрытым. Я с Акзамовым работал только как со свидетелем – сколько он давал прокурорским работникам и следователям прокуратуры Узбекской ССР. А как он воровал – об этом его допрашивали другие следователи, которые работали по Узювелирторгу.

Я не могу сказать, что кто-то из ЦК руководил созданием этих устойчивых криминальных структур. Таких данных у меня нет. Но они были информированы – тот же Шеварднадзе например. Сводки с полей стекались в сельскохозяйственный отдел ЦК КПСС, заведовал которым Горбачёв, до этого хозяин Ставрополья. Насриддинова дала мне такие показания: «Да, я знаю, что ставился вопрос о моём аресте. Но я обратилась к Гале Брежневой, чтобы она свела меня с отцом и чтобы её отец вмешался в это дело. Мы с ней поехали на Рублёвку, встретились с Леонидом Ильичом. Он меня выслушал – что проводятся обыски, был арестован председатель Верховного суда Узбекистана». Это был её друг, которому она, кстати, как и Хасановой, давала указания выступать против Рашидова. Уже был арестован Джумабаев, директор крупнейшего хлопкоочистительного завода, продукция которого (хлопковое волокно, хлопковый линт и волокнистые отходы) шла на производство искусственной кожи и клеёнки, используемых «цеховиками». Джумабаев был арестован за взятки, которые он давал за сына, совершившего зверское убийство. Там была ст. 102 – умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, поскольку были множественные ножевые ранения. Джумабаев показал, кому и сколько давал – первому секретарю, второму секретарю, председателю Верховного суда. Но мне сказали – пока подожди с расследованием. А это «пока» случилось после визита Насриддиновой к Брежневу. И дали команду – Насриддинову не трогать.

Граждане СССР, покорители земных недр и космоса, и не подозревали, что с хрущёвских времён живут в обществе, пронизанном жаждой наживы, в котором заправляют воротилы теневого бизнеса, воры в законе, казнокрады и бандиты.

В вышедшем в начале 80‑х годов романе Лазаря Карелина «Змеелов» бывший директор крупного гастронома Павел Шорохов, вернувшись из мест заключения, временно останавливается у «крёстного отца» столичной торговой мафии Петра Котова. Смертельно больной Котов передаёт Шорохову тетрадь с зашифрованными записями нелегальных товарных сделок в торговой сети столицы: «Павел наклонился над Петром Григорьевичем… Даже умирал этот человек, не пуская себя в крик, хотя его грызла, пожирала боль. Этот человек был тёмным дельцом, он так распорядился своей жизнью, так её прожил, а не иначе… Он умирал, никакой доброй не оставляя по себе памяти. Он умирал, ничего не находя для себя в утешение…

– Тетрадь… – произнес он невнятно. – Возьми… Ты поймешь…

Зашевелились губы Петра Григорьевича, невнятное дуновение слов коснулось Павла:

– Сына жаль… Жену… Деньги ничего не решают… Обман… – Он устал, смертельно устал, он отпускал себя. Он сказал напоследок, но Павел не сумел понять, что. Короткое что-то: “Будь… Бить…”

Это был вовсе не дефицитный товар, не всегда дефицитный, но его было много, всегда много. Вагоны, машины, контейнеры… Серьёзные мужички стоят за этими буквами, оборотни. Волки, прикинувшиеся колобками. Павел начал писать, раздумывая, медленно выводя каждое слово: “В этой тетради прослеживаются воровские операции, прослеживается движение неучтённых товаров. Ключ к расшифровке всех схем – на странице восемнадцатой. Там заглавная буква “М.” получает имя: Митрич. Это – Борис Дмитриевич Миронов, заместитель директора рыбного магазина, знаменитый в Москве… Когда всё размотаете, пощадите имя Петра Григорьевича Котова…”».

Юрий Константинович Соколов, директор самого крупного в стране гастронома № 1 «Елисеевский», исправно снабжал отборными деликатесами партийную верхушку и творческую, научную и военную элиту страны. Он стал в Москве великой силой. Ему стало доступно всё. В 1983 году его арестовали. В поле зрения чекистов Управления КГБ по Москве и Московской области, установивших в его кабинете оперативно-технические средства аудио– и видеофиксации, попали многие высокопоставленные лица, а также то, что по пятницам к Соколову прибывали директора филиалов и вручали ему конверты.

Еще до окончания следствия по делу Соколова начались аресты директоров крупных столичных торговых предприятий. Первыми арестовали директора столичного «Внешпосылторга» («Березка») Авилова и его жену – которая, кстати, оказалась заместителем Юрия Соколова. Всего в системе Главного управления торговли Мосгорисполкома (Главторга) начиная с лета 1983 года к уголовной ответственности были привлечены более 15 тыс. человек во главе с его бывшим начальником Николаем Трегубовым. 2 июня 1983 года был арестован заместитель начальника Главторга А. Петриков, следом за ним – директор Куйбышевского райпищеторга М. Бегельман, директор гастронома «ГУМ» Б. Тверетинов, директор гастронома «Новоарбатский» В. Филиппов, директор торга «Гастроном» И. Коровкин, директор «Диетторга» Ильин, начальник отдела организации торговли Главторга Г. Хохлов, начальник Мосплодовощпрома В. Уральцев и директор плодоовощной базы М. Амбарцумян, а также многие другие. По показаниям только 12 обвиняемых, через руки которых прошло взяток на сумму более полутора миллионов рублей (гигантская по тем временам сумма – за 10 тыс. рублей давали «вышку»), можно представить себе общий масштаб коррупции в стране.

Судебный процесс по делу Соколова был быстрым и закрытым. На суде Соколов с легким сердцем сдал всех – извлек из бокового кармана пиджака свою заветную тетрадку и зачитал имена и суммы… Однако это не спасло ему жизнь. Не спасло и то, что он был фронтовиком и орденоносцем. Коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР признала Соколова виновным по статьям 173 часть 2 и 174 часть 2 УК РСФСР (получение и дача взятки в крупном размере) и 11 ноября 1984 года приговорила его к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества. Его заместитель И. Немцев получил 14 лет, А. Григорьев – 13, В. Яковлев и А. Коньков – по 12, Н. Свежинский – 11.

Как и Соколов, к расстрелу был приговорен директор плодоовощной базы Мхитар Амбарцумян. Суд не нашел смягчающими такие обстоятельства, как участие Амбарцумяна в штурме рейхстага и в Параде Победы на Красной площади в Москве. Не дожидаясь суда, покончил с собой директор гастронома «Смоленский» Сергей Гарегинович Нониев. Все остальные руководители торговли и директора крупнейших магазинов получили реальные срока.

Автор нашумевшей книги «Интимная жизнь Москвы» Анатолий Рубинов, который 33 года вел отдел социально-бытовых проблем «Литературной газеты», писал, что Соколов, закованный в наручники, свои последние шаги со второго этажа суда, а потом – к зелёной машине с решетками вместо окон – делал тяжко, словно разучился ходить, словно бы и на ногах были металлические цепи. «Когда машина стала выбираться из двора, какой-то очень похожий на Соколова мужчина – по всей видимости, брат – крикнул ему вдогонку:

– Юра, прощай!

А какая-то молодая женщина:

– Юра, до свидания!

Свидания не было. Приговор привели в исполнение».

Начальник московской торговли Николай Трегубов, через которого проходили основные «транши» взяток, получил высшую меру, замененную на 15 лет тюрьмы. Когда-то блистательный человек среднего возраста, начинавший свою трудовую жизнь учеником повара, он вернулся из заключения жалким стариком.

Официальные сообщения об арестах в среде торговой и партийной мафии, погрязших в роскоши и барстве высокопоставленных чиновников большинство населения страны встречало с ликованием. Было видно, что народ буквально истосковался по порядку и даже массовые отловы на улицах советских городов праздношатающихся граждан не могли уже подорвать доверия людей к Генеральному секретарю ЦК КПСС Юрию Владимировичу Андропову. Люди видели, что в укреплении дисциплины, наведении порядка новый генсек строго спрашивает со всех, невзирая на прошлые заслуги и занимаемые посты. Были сняты с министерских должностей многие запятнавшие себя руководители, в том числе транспорта, черной металлургии, строительства. Та же участь постигла и всесильного при Брежневе заместителя председателя Совета Министров СССР Игнатия Трофимовича Новикова – 20 июля 1983 года он был снят со всех постов.

Для многих советских людей коррупция и кумовство отождествлялись с именем первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана, обладателя десяти (!) орденов Ленина, дважды Героя Социалистического Труда Шарафа Рашидова. Он был крёстным отцом «хлопковой мафии». Андропов позвонил Рашидову и спросил его – насколько будет выполнен план по хлопку. Тот начал было с привычных победных реляций, но Андропов оборвал его: «А насколько эти цифры дутые?» Этот разговор стал началом конца эпохи Рашидова. 31 октября 1983 года Рашидов умер, находясь в поездке по республике, по другим сведениям – застрелился.

В рамках проводимой Андроповым чистки был снят со своего поста первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС, друг Брежнева и хозяин «кремлёвских пляжей» Сергей Медунов – затем, после предъявленных ему обвинений в коррупции в связи с Сочинско-Краснодарским делом, он был выведен из состава ЦК КПСС с убийственной формулировкой: «За допущенные ошибки в работе». В ноябре 1984 года с должности первого заместителя министра внутренних дел был снят зять Брежнева, генерал-полковник Юрий Чурбанов – позднее его арестовали по подозрению в коррупции по «узбекскому делу» и осудили на 12 лет.

За министром внутренних дел Щёлоковым и его семьёй значились многотысячные растраты, нарушения служебной и финансовой дисциплины. Щёлокову ничего не оставалось, как внести в кассу министерства 124 тыс. рублей и вернуть присвоенные после московской Олимпиады автомобили. Что же касается результатов финансовой проверки, то новый министр МВД генерал армии Виталий Васильевич Федорчук, с 26 мая по 17 декабря 1982 года Председатель КГБ СССР, поступил с ними согласно установленному порядку: направил их в распоряжение Главной военной прокуратуры. 13 декабря 1984 года Николай Анисимович Щёлоков застрелился из охотничьего ружья. По свидетельству его дочери, мозги разлетелись по всем стенам…