Текст книги "Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны"

После таких откровений, справедливо считает Власик, «как должен был отнестись т. Сталин к документу, уличавшему Тухачевского в измене и переданному другом Советского Союза президентом Чехословакии Бенешем? Если все они, как теперь утверждают, были невиновны, то почему застрелился Гамарник? Я что-то никогда не слышал о таких случаях, когда ни в чем не повинные люди в ожидании ареста стрелялись. Ведь революционеры, всегда живущие под угрозой ареста, никогда не кончали жизнь самоубийством. Кроме того, эта группа военных не была расстреляна, как 26 бакинских комиссаров, без суда и следствия. <…> Я лично знал Тухачевского, встречался с ним. О нем было известно, что он происходил из дворянской помещичьей семьи… Внешность, жесты, манера держаться, разговор, ничто не указывало в нем на пролетарское происхождение, наоборот, во всем видна голубая кровь… Вот что пишут Сайерс и Кан: “Работая в штабе Красной армии, Тухачевский сблизился с троцкистом Путной, последовательно занимавшим должности военного атташе в Берлине, Лондоне, Токио, и начальником Политуправления Красной армии Яном Гамарником”, которого Сайерс и Кан называют личным другом рейхсверовских генералов Секта и Гаммерштейна… В начале 1936 года Тухачевский… ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание маршала Советского Союза. “Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и “новая” Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство”. По дороге в Лондон Тухачевский останавливался ненадолго в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими полковниками и немецкими генералами. Он так был уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами. В Париже на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский говорил: “Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии… будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех”. Кроме всего этого, арестован и судим Тухачевский был по документам, этого никто не берется отрицать. Документ, переданный Бенешем Сталину, существовал, и ему трудно было не поверить. А вот реабилитирован Тухачевский по довольно сомнительному заверению гитлеровских агентов, что будто бы документ, переданный Бенешем, был фальшивым. Можно ли этому верить? Сомневаюсь…»

В 1998 году в «Независимой газете» вышла статья Александра Рослякова «Раскрытый заговор: Бухарин был расстрелян не безвинно». В ней он опирается на стенограмму судебного процесса 1938 года по бухаринско-троцкистскому блоку. В своё время эта стенограмма была размножена и разослана в управления НКВД для ознакомления. При этом, согласно циркуляру, все номерные экземпляры подлежали возврату в Центр, а в отдаленных областях – уничтожению. Но нашёлся человек, который сохранил свой экземпляр – и уже на старости лет поведал о нём своему внуку. Дескать, предвидя, что наша непредсказуемая история со временем все оболжет, он решил сберечь всю правду для потомков. И завещал: если возникнет шанс, опубликовать этот предельно откровенный документ эпохи, что и сделал уже в наше время его внук. Он доверил издание известному поэту Сергею Ивановичу Алиханову, причем расходы взял на себя.

Объёмный, без малого 700 страниц, фолиант под скупым названием «Судебный отчёт» сохранил даже манеры речи участников процесса, что даёт читателю возможность почувствовать его подлинную атмосферу.

На скамье подсудимых высшие государственные и партийные деятели: Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, Радек и другие. Обвиняются они в том, что «составили заговорщическую группу “правотроцкистский блок”, поставившую своей целью шпионаж, вредительство, диверсии, подрыв военной мощи СССР и отрыв от него Украины, Белоруссии, Среднеазиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и свержение существующего государственного строя…» То есть чуть не буквально в том, что совершилось 55 лет спустя – и это, конечно, вызывает к книге самый живой интерес.

Помимо этого, врачам Левину, Казакову и другим, связанным с блоком через Ягоду, вменялось доведение до смерти Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима Пешкова. Кроме того, главе НКВД Генриху Ягоде – попытка отравления парами ртути своего преемника Николая Ежова и организация убийства Сергея Кирова.

БУХАРИН: Я отвечаю, как один из лидеров, а не стрелочник контрреволюционной организации.

ВЫШИНСКИЙ: Какие цели преследовала эта организация?

БУХАРИН: Она преследовала основной целью реставрацию капиталистических отношений в СССР.

ВЫШИНСКИЙ: При помощи?

БУХАРИН: В частности, при помощи войны, которая стояла прогностически в перспективе.

ВЫШИНСКИЙ: На условиях?

БУХАРИН: Если ставить все точки над «i», на условиях расчленения СССР.

Уже в начале 1930‑х годов сложился «контактный блок», управляемый внутри страны Бухариным, Пятаковым, Радеком, Рыковым и Томским, а из-за границы – Троцким. В своей книге «Как Сталин предотвратил “перестройку”» (2011) Павел Краснов указывает: «Считать, что Сталин был полновластным хозяином в Советской России и ничто не могло случиться без его на то воли чуть ли не с 20‑го года – очень серьезная ошибка, не имеющая ничего общего с реальностью. Сталин был главой партии и не обладал никакой формальной властью. Ему прямо не подчинялись ни спецслужбы, ни армия, ни суды. Именно поэтому его очень долгое время не принимали всерьез. Настоящим “хозяином” были стремительно формирующиеся кланы коммунистической олигархии, в большинстве своём состоящие из “местечковых” евреев. Самой значительной фигурой был Троцкий и формирующийся вокруг него клан».

Переворот сначала мыслился на волне массовых протестных выступлений внутри страны. Но когда надежда на них не сбылась, акцент переместился на «открытие границ» для иностранных интервентов, которые за помощь им посадят на власть в Кремле лидеров блока. Троцкий и Карахан, советский дипломат, участник заговора, вели переговоры на этот счет с нацистской Германией.

БУХАРИН: Летом 1934 года Радек мне сказал, что Троцкий обещал немцам целый ряд территориальных уступок, в том числе Украину. Если мне память не изменяет, там же фигурировали территориальные уступки и Японии…

В своём последнем слове Бухарин подчёркивает: «Голая логика борьбы сопровождалась перерождением идей, перерождением нас самих, которое привело нас в лагерь, очень близкий по своим установкам к КУЛАЦКОМУ ПРЕТОРИАНСКОМУ ФАШИЗМУ».

На место будущего фюрера метил Ягода. Родился Генах Гершенович Ягода (Иегуда) в 1891 году в Рыбинске, куда семья годом ранее переехала из Симбирска. Его отец, Гершен Фишелевич Ягода, был золотых дел мастером, а мать – Мария (Маса-Хася) Гавриловна Ягода (урождённая Масин-Зон), была домохозяйкой. Семья Ягоды была связана родственными отношениями с нижегородской семьёй Свердловых. Отец Ягоды приходился двоюродным братом Михаилу Израилевичу Свердлову, отцу Якова Свердлова – Председателя ВЦИК, который в августе – сентябре 1918 года, после покушения на Ленина, являлся исполняющим обязанности Председателя СНК РСФСР. Впоследствии Ягода женился на Иде Леонидовне Авербах – дочери родной сестры Якова Свердлова Софьи Михайловны, своей троюродной племяннице.

Как вспоминал старейший чекист Борис Игнатьевич Гудзь, реальная власть в органах после смерти Дзержинского всё больше сосредотачивалась в руках Ягоды. «По характеру, по интеллектуальной силе, по культуре, по образованию, по знанию марксизма Ягода – антипод В.Р. Менжинского», – отмечает Гудзь. Это «прагматик, делец – с отсутствием какой-либо идейности в облике». Гудзь указывает, что Ягода «в обход Менжинского, пользуясь частым отсутствием последнего по болезни, информировал Сталина о характеристиках руководящих сотрудников ОГПУ. Расстановку руководящих сотрудников в аппарате производил самостоятельно, ставя Менжинского перед свершившимся фактом».

Когда в ноябре 1935 года сотрудникам НКВД были присвоены персональные звания, то оказалось, что среди 37 высших руководителей НКВД, получивших звания комиссаров, было только шесть русских. Например, звание «комиссар государственной безопасности 2‑го ранга» (генерал-полковник) получили:

Паукер Карл Викторович, еврей

Гай (Штоклянд) Марк Исаевич (Исаакович), еврей

Миронов (Коган) Самуил Леонидович, еврей

Молчанов Георгий Андреевич, русский

Шанин Александр Михайлович, русский

Слуцкий Абрам Аронович, еврей

Бельский (Левин) Лев (Абрам) Николаевич (Михайлович), еврей

Рудь Петр Гаврилович, еврей

Залин (Левин) Лев (Зельман) Борисович (Маркович), еврей

Пилляр Роман Александрович (Ромуальд фон Пильхау), немец

Леплевский Григорий (Израиль) Моисеевич, еврей

Гоглидзе Сергей Арсеньевич, грузин

Кацнельсон Зиновий Борисович (Борухович), еврей

Карлсон Карл Мартынович, латыш.

На Украине в 1935 году среди девяноста высокопоставленных чекистов – тех, кто имел звание капитан ГБ (соответствовало армейскому званию полковника) и выше – евреев было шестьдесят человек, то есть 67 %, русских – тринадцать (14 %); украинцев – шесть (7 %); латышей – трое (3 %); поляков – двое (2 %).

Таким образом, под руководством Ягоды шло превращение НКВД в еврейскую террористическую организацию. Сталину удалось отодвинуть развязку, умело играя на противоречиях чекистов Ягоды и военных Тухачевского. В сентябре 1936 года Сталин смещает Ягоду с поста наркома внутренних дел и заменяет его лично преданным себе партийным функционером Николаем Ивановичем Ежовым, председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), которому предстояло вычистить заговорщиков из силовых структур. Однако последние, чувствуя, что терпят поражение, пошли на открытое предательство. Начались побеги за кордон, внешне обставленные как бегство от «кровавого сталинского режима», что провоцировало новую волну террора со стороны репрессивных органов и дестабилизировало обстановку в СССР с целью подготовки смены власти.

Утром 13 июня 1938 года у города Хуньчунь сдался маньчжурским пограничникам и попросил политического убежища в Японии ни много ни мало начальник НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3‑го ранга Генрих Самойлович Люшков, который перед этим вместе со своими соратниками Каганом и Осининым-Винницким только на Дальнем Востоке арестовал 200 тыс. человек, 7 тыс. из которых расстреляли. Люшков выдал японцам всю агентуру на Дальнем Востоке и передал план покушения на Сталина «Медведь», который разработал лично, курируя строительство дачи Сталина в Мацесте.

23 ноября 1938 года Ежов написал в Политбюро ЦК ВКП (б) и лично Сталину прошение об отставке, в котором признавал, что не справился с проникшей в силовые структуры агентурой международных террористических организаций, и брал на себя вину за многочисленные побеги разведчиков и высокопоставленных сотрудников НКВД за кордон – прежде всего Люшкова. 24 ноября 1938 года Ежов был освобождён от обязанностей наркома внутренних дел СССР.

На следующий день, 25 ноября 1938 года, наркомом внутренних дел был назначен Лаврентий Павлович Берия. С этого момента репрессивная политика советской власти кардинально меняется. Ни о каком «большом терроре» речь больше не идёт. Если за 1937 и 1938 годы было расстреляно 681 тыс. 692 человека, то в 1939 году по обвинению в контрреволюционных преступлениях были приговорены к высшей мере наказания 2,6 тыс., а в 1940 году – 1,6 тыс. человек.

Результаты кадровой политики Берия выглядят весьма впечатляюще. Если в конце сентября 1936 года, то есть в пиковый период активности Ягоды, из 110 руководителей НКВД СССР почти 40 % были евреями (43 человека), а русских было 30 % (33 человека), то на 1 июля 1939 года среди 153 руководящих работников НКВД СССР насчитывалось уже 67 % русских (102 человека) и только 4 % евреев (6 человек).

На высвобождающиеся места Лаврентий Павлович расставляет не просто русских, а формирует специально подготовленную новую национальную элиту госбезопасности. В основном это были молодые сотрудники, выпускники Центральной школы (с 1939 года – Высшей школы) НКВД, Школы особого назначения (ШОН), межкраевых школ НКВД, а также молодые рабочие, комсомольские активисты, выпускники вузов. Все они выросли уже в советской стране, участвовали в её индустриализации, были готовы защищать завоевания социализма и были преданы лично Сталину.

«В Москву мы приехали в конце 1938 года, – рассказывает Нина Теймуразовна Берия. – К тому времени репрессии 37‑го уже закончились. Когда о моём муже пишут, об этом почему-то забывают. Так легче: есть человек, на которого можно возложить вину за все преступления, происходившие в стране. Но я уверена: когда-то будет написана объективная история, и тогда всё встанет на свои места. Я не доживу до того времени, но вы обязательно доживете, вы еще молоды. Ну что может знать, например, сын Микояна, когда с такой убежденностью утверждает разные абсурдные вещи? Ничего. Но все равно пишет».

Начальником внешней разведки (5‑го отдела ГУГБ НКВД СССР) Берия назначает Павла Михайловича Фитина, который стал первым русским на этом посту с момента создания внешней разведки 20 декабря 1920 года. Выходец из крестьян, он родился 28 декабря 1907 года в селе Ожогино Тобольской губернии, был пионерским вожаком и комсомольским активистом, затем перебрался в Тюмень. Осенью 1928 года Фитин поступает на инженерный факультет Сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева в Москве – как раз в первый год первой пятилетки, затем работает заместителем главного редактора издательства «Сельхозгиз». 28 марта 1938 года Фитин был зачислен на службу в органы госбезопасности и направлен на учебу в Центральную школу НКВД СССР в Большом Кисельном переулке, а осенью того же года переведен на ускоренные курсы вновь созданной Школы особого назначения (ШОН) НКВД СССР. Как отмечал сам Павел Михайлович, «в октябре 1938 года я пришел на работу в Иностранный отдел оперативным уполномоченным отделения по разработке троцкистов и “правых” за кордоном, однако вскоре меня назначили начальником этого отделения. В январе 1939 года (по другим данным, 1 ноября 1938 года. – А.В.) я стал заместителем начальника 5‑го отдела, а в мае 1939 года возглавил 5‑й отдел НКВД. На посту начальника внешней разведки находился до середины 1946 года».

Такая головокружительная карьера 30‑летнего Павла Фитина – менее чем за год он прошел путь от сельхозслужащего до начальника внешней разведки Советского Союза – объясняется не недостатком кадров «расстрельной разведки», а их реформой, направленной на создание первой национальной разведывательной службы, которая 26 февраля 1941 года стала называться 1‑м управлением НКГБ СССР – предшественником Первого Главного Управления (ПГУ) КГБ СССР.

Кадровая реформа, начатая Берией, коснулась и других служб – везде «вычищались» старые «местечковые» кадры, работавшие на «мировую революцию». Начальником контрразведки Берия назначил Петра Васильевича Федотова, уроженца Санкт-Петербурга. 4 сентября 1939 года Федотов стал начальником 2‑го, а 29 сентября 1940 года и 3‑го (контрразведывательного) отделов ГУГБ НКВД СССР. Именно Берия заметил и выдвинул на руководящую должность будущего легендарного начальника Главного управления контрразведки «Смерш», коренного москвича Виктора Семёновича Абакумова. 5 декабря 1938 года Абакумов был назначен начальником Управления НКВД по Ростовской области, а 25 февраля 1941 года – заместителем наркома внутренних дел. Ему было 32 года.

Таким образом, Лаврентию Павловичу перед войной удалось расставить на ключевые посты молодых, исключительно толковых руководителей – «патриотов», как бы сказали сейчас, лично преданных Сталину и взятому им курсу на построение сильного русского государства. Времена Коминтерна, ИНО и «мировой революции» уходили в прошлое – а вместе с ними и скомпрометировавшие себя многочисленными предательствами и провалами старые кадры. Мы не знаем, как бы они проявили себя в годы Великой Отечественной войны – особенно на оккупированной территории. Зато мы знаем, что выбор Берии полностью себя оправдал.

30 января 1941 года Лаврентию Павловичу Берия было присвоено звание Генерального комиссара государственной безопасности. 3 февраля 1941 года он был назначен заместителем Председателя Совета народных комиссаров СССР. Берия курировал работу НКВД, НКГБ, наркоматов лесной и нефтяной промышленности, цветных металлов и речного флота.

17 июня 1941 года Берия вызвал заместителя начальника 1‑го управления НКГБ СССР Павла Анатольевича Судоплатова и отдал распоряжение о создании Особой группы на базе внешней разведки для проведения диверсий в тылу у наступающих войск противника. Заместителем Судоплатова был назначен Эйтингон, под руководством которого за десять месяцев до этого в Мексике был ликвидирован злейший враг советского государства Лев Троцкий. Кроме того, Судоплатов обратился к Берии с предложением вернуть из мест заключения и вынужденной отставки чекистов, имевших большой опыт диверсионной и партизанской работы, таких как Серебрянский, Зубов, Медведев, Мордвинов, Золотарь, Фишер (Абель) и многие другие.

Особая группа при наркоме внутренних дел СССР Лаврентии Павловиче Берия была оформлена приказом НКВД № 00882 от 5 июля 1941 года. Приказом НКВД № 001435 от 3 октября 1941 года она была преобразована во 2‑й отдел НКВД СССР, а приказом НКВД № 00145 от 18 января 1942 года – в 4‑е управление НКВД СССР, которое также возглавил старший майор госбезопасности, с 1943 года – комиссар госбезопасности 3‑го ранга Павел Анатольевич Судоплатов. Помимо диверсионных операций в тылу врага, на него были возложены задачи по организации партизанской войны, создание нелегальных агентурных сетей на оккупированной противником территории и руководство радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.

26 июня 1941 года на московском стадионе «Динамо» началось формирование войск Особой группы, которые 2 октября 1941 года были сведены в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН) – спецназ госбезопасности. ОМСБОН напрямую подчинили вышеупомянутому 2‑му отделу НКВД СССР, а 18 января 1942 года – 4‑му управлению НКВД СССР.

Основной задачей ОМСБОН была подготовка отрядов специального назначения для действий в глубоком тылу противника с целью проведения диверсионной разведки и организации партизанского движения на временно оккупированных территориях. Уже к началу осени 1942 года в тыл врага было заброшено 58 таких отрядов. Многие из них превращались затем в крупные партизанские соединения. За время войны было сформировано 212 отрядов и групп общей численностью 7316 человек. Общие итоги боевых действий ОМСБОН поражают всякое воображение – ни одно соединение Красной армии не имело таких успехов. Было пущено под откос 1415 вражеских эшелонов с живой силой и техникой, уничтожено 1232 паровоза, 13 181 вагонов и цистерн с горючим, взорвано 335 железнодорожных и шоссейных мостов, выведено из строя 92,2 км рельсов и около 700 км телефонного кабеля. Было проведено 1084 боестолкновения с противником, разгромлено 122 гарнизона, жандармских и полицейских управлений, комендатур и штабов. В открытом бою и в результате диверсионных актов было уничтожено 136 тыс. солдат и офицеров противника. Было ликвидировано 87 высших чиновников оккупационных властей, 2045 фашистских агентов и пособников врага. 25 омсбоновцев стали Героями Советского Союза и ещё двое – Героями России.

Уже через неделю после начала войны, 30 июня 1941 года, был учрежден чрезвычайный орган власти – Государственный комитет обороны (ГКО), обладавший всей полнотой военной, политической и хозяйственной власти в СССР. Решения ГКО были обязательными для всех граждан, организаций и органов власти. Сталин стал председателем ГКО, Молотов – его заместителем, Ворошилов, Маленков и Берия – членами ГКО. Согласно Постановлению № ГКО-1241с от 4 февраля 1942 года Берия курировал вопросы производства самолётов и моторов, вооружений и миномётов, контроль за выполнением решений ГКО по работе ВВС (формирование авиаполков, их переброска на фронт и т. д.). В феврале 1942 года в состав ГКО были введены Вознесенский, Микоян и Каганович.

Результаты работы Берии лучше всего видны из цифр. Если 22 июня немцы имели 47 тыс. орудий и минометов против наших 36 тыс., то уже к 1 ноября 1942 года эти показатели сравнялись, а к 1 января 1944 года у нас их было 89 тыс. против немецких 54,5 тыс. С 1942 по 1944 год СССР выпускал по 2 тыс. танков в месяц, намного опережая Германию.

Многие из тех, кто знал Лаврентия Павловича, отмечают его вежливое уважительное отношение к подчиненным и весьма резкое обращение с высокопоставленными чиновниками. «В особо острых ситуациях, – пишет заместитель наркома вооружений В.Н. Новиков, – я звонил прямо Берии. Если его не было на месте, видимо, ему сразу же докладывали, и он, не ожидая повторного вызова, перезванивал сам, задавая вопрос: “Ну, в чем там дело?” Если я докладывал, что угля осталось на сутки и прошу помочь, он обычно отвечал: “Ладно, что-нибудь придумаем”. И придумывал… Всё, за что Берия отвечал, должно было крутиться, как швейцарские часы: тихо, точно, надёжно».

Весной 1942 года Гитлер пришёл к выводу, что ресурсы, предназначавшиеся для ведения блицкрига, исчерпаны, и если в ходе летней кампании не удастся овладеть кавказской нефтью, то он будет вынужден прекратить войну. Для решения поставленной фюрером задачи 1‑я танковая армия развертывалась фронтом на юго-восток и должна была наступать в направлении Грозный – Махачкала – Баку, 17‑я армия получила задачу наступать из района Краснодара на Новороссийск, овладеть им и развивать наступление вдоль черноморского побережья на Сухуми – Батуми. 49‑й горный армейский корпус, в который входили 1‑я («Эдельвейс») и 4‑я горнопехотные дивизии, должен был нанести удар из района Черкесска через перевалы Главного Кавказского хребта, выйти в район Сухуми и способствовать прорыву 17‑й армии к Черноморскому побережью. События развивались молниеносно: 3 августа пал Ставрополь, 9 августа Краснодар и Пятигорск, 10 августа Майкоп, 21 августа на Эльбрусе был поднят флаг нацистской Германии, 23 августа пал Моздок. Немцы оккупировали Кубань, и до бакинской нефти оставался один шаг.

В тот же день, 23 августа, 16‑я танковая дивизия вермахта из состава 14‑го танкового корпуса стремительным броском вышла к Волге у северной окраины Сталинграда. Это означало, что стратегическая инициатива на всём южном театре военных действий полностью перешла в руки противника. Но был ещё один крайне негативный момент во всей складывающейся ситуации: потеря Сталинграда – города Сталина и захват Грузии – родины Сталина наносили непоправимый имиджевый удар как по самому вождю, так и по морально-психологическому состоянию советского общества. Это был почти крах. И вот в этой критической ситуации Сталин посылает двух своих эмиссаров – Маленкова и Берию – в качестве уполномоченных ГКО в Сталинград и, соответственно, на Кавказ для организации устойчивой обороны соответствующих фронтов.

За несколько часов до вылета 21 августа Берия распорядился снять с разных фронтов и отправить на Кавказ офицеров-грузин. Все его распоряжения выполнялись настолько быстро и чётко, что некоторые из них уже сидели в его самолёте и вылетели вместе с ним.

Берия взял с собой и своих ближайших соратников, которых знал ещё по совместной работе в Закавказье и на которых мог положиться. Прежде всего это его первый заместитель Всеволод Николаевич Меркулов, комиссар госбезопасности 3‑го ранга. Он родился в Закавказье в семье потомственного дворянина, капитана царской армии. Его мать Кетеван Николаевна, урождённая Цинамдзгвришвили, была дворянкой из грузинского княжеского рода. С 1921 года Всеволод Меркулов работал в органах госбезопасности Грузии, с мая 1931 года был начальником Секретно-политического отдела Полномочного представительства ОГПУ по ЗСФСР и ГПУ при СНК ЗСФСР, затем был на партийной работе в Закавказье, в том числе заведующим промышленно-транспортным отделом ЦК КП (б) Грузии и членом Бюро ЦК КП(б) Грузии.

Ещё раньше на Кавказ вылетел заместитель Берии комиссар госбезопасности 3‑го ранга Богдан Захарович Кобулов. Он родился в Тифлисе и по национальности был армянином. С 1922 года Кобулов работал в органах госбезопасности Грузии и Закавказья, став в 1938 году заместителем наркома внутренних дел Грузинской ССР. По свидетельству Меркулова, Берия «приблизил к себе Кобулова и именно с ним часто по окончании ночной работы уезжал домой или на дачу. Кобулова в Тбилиси я почти не знал и познакомился с ним ближе здесь, в Москве. С его слов я знаю, что в Тбилиси Берия, оказывается, крепко его поддерживал в оперативной работе и давал ему различные задания в период своей работы в Заккрайкоме».

Ещё один заместитель Берии, генерал-лейтенант Иван Иванович Масленников – заместитель наркома внутренних дел СССР по войскам, – 8 августа был назначен командующим Северной группой войск Закавказского фронта в составе 9‑й и 44‑й армий, перед которой была поставлена задача в кратчайшие сроки оборудовать оборонительный рубеж вдоль Терека в районе центрального участка Главного Кавказского хребта, поскольку в результате просчётов и ошибок, допущенных командованием Закавказского фронта и 46‑й армии, оборона Кавказа с севера практически отсутствовала. Масленников имел немалый опыт службы на Кавказе: с 27 января 1936 года он занимал должность помощника начальника отдела боевой подготовки Управления пограничной и внутренней охраны (УПВО) НКВД ЗСФСР, в сентябре – декабре 1937 года был заместителем начальника УПВО НКВД Азербайджанской ССР.

Оборона Владикавказского, Грозненского и Махачкалинского особых оборонительных районов (в дальнейшем район Дербента был выделен в самостоятельный Дербентский оборонительный район) была возложена на сформированные 10 августа соответственно Орджоникидзевскую, Грозненскую и Махачкалинскую дивизии войск НКВД, оборона Гудермесского укрепрайона – на 19‑ю дивизию войск НКВД, Нальчикского – на 11‑ю дивизию войск НКВД. Сухумская дивизия внутренних войск НКВД обеспечивала безопасность Черноморского побережья, Тбилисская стрелковая дивизия войск НКВД прикрывала южные склоны Главного Кавказского хребта. Командиры дивизий одновременно являлись начальниками особых оборонительных районов, на них возлагалась вся ответственность за подготовку укрепрайонов к обороне. Каждый укрепрайон был разделен на рубежи и сектора, включал в себя систему узлов сопротивления и опорных пунктов, пулемётных и артиллерийских дотов и дзотов, соединенных между собой ходами сообщений. Важное значение придавалось созданию противотанковых и минных заграждений. После занятия обороны войска НКВД не имели права отступать. Передача войск НКВД в подчинение Закавказского фронта запрещалась. В оперативном отношении дивизии НКВД подчинялись командующему Северной группы войск, но фактически они находились в распоряжении Берии. Общее руководство войсками НКВД на Кавказе осуществлял заместитель начальника Главного управления внутренних войск НКВД СССР генерал-майор Иван Никифорович Кирюшин.

Для обеспечения общественного порядка и безопасности в укрепрайонах силами войск НКВД при поддержке местных органов госбезопасности, по данным профессора Василия Павловича Сидоренко, было задержано 184 шпиона и диверсанта, 3004 дезертира и бандита, 9406 уклонившихся от оборонных работ и около 12 тыс. нарушителей прифронтового режима. В особых укрепрайонах была введена круглосуточная пропускная система, на основных автомагистралях были выставлены блокпосты.

Помимо укрепрайонов дивизиям НКВД была поставлена задача оборонять Военно-Осетинскую, Военно-Грузинскую и Бакинскую дороги и основные перевалы через Главный Кавказский хребет. Для этого по требованию Берии параллельно штабу Закавказского фронта был создан штаб НКВД по обороне Кавказа, формирование которого Берия возложил на своего заместителя Кобулова. Для более прочного перекрытия перевалов при штабе Закавказского фронта дополнительно были созданы две оперативные группы НКВД по обороне Главного Кавказского хребта, в состав которых входили сотрудники органов госбезопасности и внутренних войск НКВД СССР. Таким образом, вся система обороны Северного Кавказа находилась под оперативным управлением органов и войск НКВД СССР.

По словам Серго Берии, прибывшего на Кавказ в должности радиста полковника Сергея Матвеевича Штеменко, начальника кавказского направления Оперативного управления Генштаба, «первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов». Сформированная распоряжением Берии от 23 августа специальная оперативная группа провела рекогносцировку горных участков местности с привлечением горно-стрелковых подразделений, жителей горных аулов, охотников, партийного актива и комсомольских групп. В результате были взяты на учёт 175 перевалов и горных проходов. За каждым из них был закреплён старший оперативный начальник из числа сотрудников госбезопасности, которому оперативно подчинялись все войсковые подразделения, действовавшие на данном направлении.

Организацией партизанской войны занимался комиссар госбезопасности 3‑го ранга Алексей Николаевич Саджая, по национальности грузин, в 1917 году участник установления советской власти на Кубани. С 1918 года он был разведчиком в партизанском отряде, в 1931–1934 годах – председателем ОГПУ Аджарской АССР, в 1934–1935 годах – начальником Управления НКВД по Аджарской АССР, в 1935–1938 годах – первым секретарём Потийского, Кутаисского горкомов и Аджарского обкома КП(б) Грузии, в 1938–1941 годах – наркомом внутренних дел Узбекской ССР, в 1942 году членом Военного совета Закавказского фронта. Алексей Николаевич Саджая погиб 5 ноября 1942 года во время авианалёта противника.

Для выполнения боевых заданий в высокогорных условиях из состава Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР была выделена группа альпинистов численностью 270 человек. По заданию штаба НКВД по обороне Кавказа, в ОМСБОН были сформированы шесть групп подрывников общей численностью 500 человек, а также отряды особого назначения для действий в тылу немецких войск. Кроме того, в августе – сентябре инструкторы-альпинисты под руководством Т. Майсурадзе подготовили 12 альпийских горнострелковых отрядов численностью 3457 человек. Берия лично обратился к Микояну, курировавшему в ГКО продовольственное снабжение, с просьбой пересмотреть пайки сражавшихся на перевалах бойцов в сторону их облегчения и повышения питательности и выделения с этой целью сгущённого молока и шоколада.