Текст книги "Слепой. Операция «Атлантический циклон»"

Шану сразу понравился молодой толковый сотрудник, в свои невеликие годы умеющий четко распланировать любую работу. Очень скоро Гунсунь поручил Янлину более ответственное дело. Это в свою очередь понравилось Ю, и он решил повременить с вузом.

Эти двое счастливо нашли друг друга. Гунсуню с его талантом хлебопека не хватало деловых качеств. А Янлин при его потрясающей работоспособности помимо основных обязанностей успевал подсматривать профессиональные секреты хозяина. У Гунсуня и до появления Ю дела шли хорошо, теперь им было придано новое ускорение.

Конечно, в свете последних событий Шану стоило призадуматься, а было ли появление Янлина благом или проклятием? Ведь благодаря Ю бизнес его расширился до такой степени, что попал на заметку Фану. А знание Янлином русского языка стало определяющим фактором, вынудившим семейство Гунсуней покинуть родные места…

Янлин сообщил хозяину о подозрительном интересе бригадира грузчиков к добавкам. Гунсунь изменился в лице. Страх разоблачения всегда давил на хлебопека тяжелым грузом, но теперь, когда ожидания стали реальностью, он стал многократно сильнее. Как-то сразу забылось о громадных прибылях, нескольких заводах, находившихся теперь под контролем Шана. И превращение в одного из самых богатых людей города тоже забылось. Осталось лишь ощущение загнанного охотничьими собаками зайца.

Витим принимал гостя. В глубине души он презирал этого человека, но сейчас был вынужден изображать радушного хозяина. Гостя звали Утюг. То есть звали его как-то иначе, но временами возникали сомнения, помнит ли он сам данное ему при рождении имя. Утюг был представителем старой формации уголовников, именно поэтому так нуждался в нем Витим. По традиции именно преступники старой закалки «держали» тюрьмы. Бандиты новой волны, к которой принадлежал Витим, даже поняв огромную важность этой вещи, лишь в редких случаях пытались брать под свой негласный контроль места заключения. Философия их была простой: не для того они хапают кучу денег, чтобы проводить лучшие годы жизни за решеткой. Старые же воры, наоборот, садились часто и надолго.

Когда Утюг насытился, отведав выставленных на стол яств, Витим перешел к сути волнующей его проблемы:

– Был у меня пацанчик, наркоту толкал по дискотекам и спалился, придурок. Пока его здесь судили, мы нашли способ заставить его прикусить язык. Но сейчас его переводят в колонию, там нам его не достать. Менты его расколят, как два пальца об асфальт, и у меня возникнут проблемы.

– Не пойму, ты что – мочкануть его хочешь? – спросил Утюг. – Более надежного способа заставить человека замолчать я не знаю.

– Я тоже.

– А чего ж ты его здесь не шлепнул?

– Не мог. Добрые люди заткнули ему пасть, но мочить отказались. Понимаешь, мне было бы проще завалить посредника, который через меня скидывал наркоту пацану, тогда бы менты получили оборванную ниточку, но посредник – мой давний кореш и толковый мужик. Ну случился у него единственный прокол, с кем не бывает.

– Ладно, проехали. Разберемся мы с твоим пацанчиком, и возьму я с тебя за мокруху по-божески. Помнится, ты мне однажды тоже конкретно подсобил.

Витим мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Презирая старых воров, он без нужды не шел с ними на конфликты и даже иногда помогал, держа в уме, что возможны ситуации, когда понадобится их поддержка. Его тактика оказалась верной, согласие Утюга избавляло Витима от необходимости резать по живому, устранять нужного команде человека. Он разлил по стаканам водку. Старый вор одним махом опрокинул спиртное, закусил бутербродом с икрой и засобирался. Их неприязнь была взаимной, но Утюг, как и Витим, мыслил категориями делового человека. Витим занимал важное место в преступном мире города, дружба с ним сулила конкретную выгоду, поэтому личные эмоции следовало держать при себе.

Прошла неделя, и Витиму принесли радостное известие. Спалившийся розничный наркоторговец умер в результате несчастного случая. Упал с верхней шконки на цементный пол и сломал позвоночник. Такое происходит сплошь и рядом. Наверное, часть уголовников мучает совесть, стыдно им за бесчестно прожитые годы. Вот они и ворочаются во сне, срываются и падают. По уму следовало бы изменить конструкцию шконок, но люди, имеющие дело с осужденными, понимают, что это бесполезно. Если уголовники перестанут падать, то станут захлебываться водой, давиться пищей, поскользнувшись, проламывать головы о те же шконки. Да мало ли какой несчастный случай уготован человеку, если авторитетный вор указывает на него пальцем и говорит своим шестеркам:

– Фас!

Витим облегченно вздохнул, однако нет в мире абсолютного счастья. Бандит подумал о деньгах, потерянных им из-за ареста наркоторговца. Тут же мысль плавно перетекла к данникам. Настало время напомнить кое-кому из крышуемых об их святой обязанности регулярно отстегивать бабки братве…

Устюгов в данный момент меньше всего думал о какой-то дани, полагающейся вымогателям. Для него это был пройденный этап. Пусть теперь эта головная боль мучает Гунсуня. Устюгов превосходно чувствовал себя в новом качестве. Управляющий завода, которого трудно наказать – завидное положение, которое многим показалось бы сказкой. Устюгов часто думал о том, кто же такой на самом деле Гунсунь. Наивный азиат, опрометчиво подставивший спину врагу либо лукавый хитрец, досконально изучивший психологию своих жертв? Это же надо до такого додуматься – доверить управление заводом человеку, у которого забрал бизнес! Затаи Устюгов обиду, он бы нашел способ жестоко отомстить узкоглазому. Уж он-то, как свои пять пальцев, знал и собственное предприятие, и весь технологический процесс. Устюгову ничего не стоило устроить грандиозную подлянку, после чего, распахнув удивленно глаза, заявить:

– Извините, допустил маленькую оплошность. Ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает.

И ни один суд не установил бы прямой вины Устюгова. Гунсунь, разумеется, немедленно его бы уволил, но китаец сам вручил хлебопеку кругленькую сумму отступных, которых хватит и бывшему владельцу завода, и его детям с внуками. Поэтому вредить можно было совершенно безнаказанно.

Однако Устюгов никогда бы на это не пошел. Он любил свою работу, неважно, в каком качестве, хозяина или управляющего. Вся его жизнь была связана с хлебом, и другой Устюгов даже не мог себе представить. Днями валяться на диване, смотреть телевизор, рыбачить, охотиться, месяцами отдыхать на берегу моря? Нет, отдыхать приятно, кто же будет спорить. И сам Устюгов собирался в этом году пару-тройку недель позагорать на Бали. Но все хорошо в меру. И отдых – это то, что помогает человеку восстановиться после работы. А после чего надо будет восстанавливаться Устюгову, если его уволят? Лежания на диване?

Поэтому бывшего владельца вполне устраивало его нынешнее положение, а появление Витима Устюгова только обрадовало. Все же некоторое недовольство Гунсунем оставалась, и было приятно осознавать, что китайцу грозят серьезные осложнения.

– Где бабки? – без долгих предисловий спросил Витим.

– Какие бабки? – удивленно посмотрел на него Устюгов.

Бывший хлебопек мог позволить себе некоторые вольности, до продажи завода он был серьезным бизнесменом, человеком, в отношении которого Витим остерегался использовать крайние меры: мог обматерить, но не ударить.

– Ты че под дурачка косишь? Забыл, с кем говоришь? Так я напомню, – пообещал Витим.

– Это ты не знаешь, с кем говоришь, – ответил Устюгов.

Бандит слегка насторожился. Хлебозавод – не два ларька на краю захудалого рынка. Бизнесмен вполне мог найти себе крутого покровителя. Они же постоянно ошиваются на разных фуршетах и презентациях, что стоило познакомиться там с большим чиновником или полицейским начальником. Или сами менты явились и предложили заменить синюю крышу на красную, то есть уйти от бандитов к правоохранителям. За те же деньги!

– И с кем же я говорю? – осторожно спросил Витим.

– С управляющим завода.

– Не понял!

– Теперь я управляю своим бывшим заводом, а хозяин у него другой, – Устюгов сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.

Витим тупо смотрел на него, и только через некоторое время в его глазах появилось осмысленное выражение.

– Другой хозяин, говоришь? А почему я об этом ничего не знаю?

– Так никто не знает. Я продал завод тайно. Таково было главное условие сделки.

– Ни фига себе! Какие дела творятся в городе. И кто новый владелец завода?

– Гунсунь.

Удивление Витима усилилось.

– Это тот самый китаеза, заваливший город своим хлебом?

– Он самый, – подтвердил Устюгов.

– Тем лучше, будем брать бабки в одном месте, – сделал поспешный вывод бандит.

Гунсуню было страшно. И напугал его вовсе не рассказ Янлина. Чего-то похожего хлебопек ожидал. Шан видел, с какой решительностью и жестокостью ему расчищают путь. Точнее – не ему самому, а хлебу, который он выпекает. Гунсунь был достаточно умен, но и человек среднего ума давно бы сообразил, что гибель людей, которые, следуя букве закона или руководствуясь собственным корыстолюбием, пытались помешать бизнесу Шана, вовсе не случайна. Где-то рядом с Гунсунем находятся профессиональные убийцы, всегда готовые выполнить приказ. Чей? Сю Ниня или тех, кто стоит за чиновником? Впрочем, какое это имело значение для Гунсуня? В любом случае Шан оказался в эпицентре кровавых событий, и если местные полицейские выйдут на след убийц, Гунсуню тоже мало не покажется. Да что там говорить! Сю Нинь держится в тени, поэтому Шан – единственный кандидат на роль организатора преступлений. Скорее всего, так было задумано с самого начала, и киллерам приказано в случае чего все валить на Гунсуня. Зная дисциплинированность соотечественников, Шан не сомневался в том, что именно так и будет.

Но существовал и другой вариант, причем, как, наконец, сообразил Гунсунь, практически неизбежный. Если афера с хлебом и добавками раскроется, его ликвидируют. Хуже того, даже завершись она успешно, булочника тоже убьют, поскольку в любом случае Шан оказался опасным свидетелем.

Большинство европейцев, заметив нависшую смертельную угрозу, собрали бы денежки и скрылись. У Гунсуня такой мысли даже не возникло. Он засомневался в другом – стоит ли говорить Сю Ниню о подозрительном грузчике? Не вызовет ли это ликвидацию хлебного бизнеса, а заодно и причастных к нему людей?

Шан плохо знал – вернее, совсем не знал – товарища Мо, от имени которого действовал Сю Нинь. Фигура грузчика была слишком ничтожной, чтобы из-за нее сворачивать масштабную операцию «Атлантический циклон»…

С остервенением, достойным лучшего применения, Гуняшев делал отжимания. Кто-то, вроде героя Челентано, рубит дрова, желая усмирить бунтующую плоть, а Игорь заменял интенсивными физическими упражнениями такое же интенсивное употребления алкоголя. С горя он не напивался, а загонял себя до усталости.

Начальство, окончательно потеряв терпение, устроило Гуняшеву разнос. Вроде как он бездельничает и забывает о своих прямых обязанностях. Им бы так побездельничать. Потаскали бы эти старые пердуны хлебушек, на следующий день ноги бы едва переставляли. Хотя дело, конечно, не в хлебушке. Они до сих пор считают элементарной поставленную ему задачу. Уроды! Думают, все китайцы – дурни косоглазые. Если бы! Это русского человека можно подпоить и залезть ему в душу. Или взять, пьяного, на слабо. Мол, слабо тебе забраться в комнату с добавками и вынести оттуда горсточку. И все, главное – не дать ему протрезветь, и тогда дело сделано.

С китайцем этот фокус не пройдет, у него извилины иначе работают. Но у Гуняшева есть план. Да, ему в чем-то повезло, однако везет ведь только тогда, когда сам прикладываешь к этому везению отчаянные усилия. Игорю удалось завоевать доверие одного из русских хлебопеков Гунсуня, и тот рассказал ему интересную вещь. Есть шанс завладеть той самой добавкой, только он представится лишь через две недели. Жаль, у начальства терпение иссякло, и большой вопрос, захотят ли они ждать столько времени?

Долго ждать, однако, не пришлось. Когда Гуняшев вышел на работу, к нему подошел китаец и на ломанном русском сказал:

– Я нечаянно подслушал, что ты интересуешься нашими добавками.

При этих словах Гуняшев похолодел и стал лихорадочно прикидывать пути отхода с завода в случае возникновения заварушки.

– Наверное, хочешь продать наши добавки конкурентам, – продолжил китаец. – Я тебе помогу, только это будет дорого стоить.

Игорю потребовалось время, чтобы унять волнение, после чего он задал легко предсказуемый вопрос:

– Сколько?

– Здесь опасно говорить, заметят. Давай встретимся сегодня в «Кабарге».

«Кабаргой» назывался маленький ресторан, находившийся в противоположной от мест обитания китайцев стороне города.

– Когда?

– В девять часов.

– Согласен.

Из слов китайца Гуняшев заключил, что тот хочет запросить кругленькую сумму. Поэтому и не назвал ее сразу, думал, что Игорь начнет торговаться, и это привлечет внимание.

– Хорошо, поторгуемся в кабаке, – решил Гуняшев и на всякий случай запросил руководство.

Только начальство могло решить, во что оценивается секрет хлебопека. Увидев ответ, Игорь повеселел. Хотя их контора не испытывала недостатка в средствах, Гуняшев ожидал увидеть сумму поскромнее. Теперь денег хватит и на угощение, и на вознаграждение.

Китаец говорить о деле не спешил, наслаждался халявным застольем. Игорь терпеливо ждал. Китайцы – тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Если представился шанс выпить и закусить, грешно им не воспользоваться. Лишь одно волновало Гуняшева. Что, если узкоглазый навешал ему лапши на уши, а на самом деле понятия не имеет о том, как украсть добавки? Впрочем, только самоубийца мог отважиться на такой поступок, зная репутацию Игоря как человека решительного и быстрого на расправу.

– Завтра мы встретимся здесь же. Ты принесешь мне двадцать тысяч долларов, а я тебе мешочек с добавками, – насытившись, сказал китаец и посмотрел на Гуняшева, ожидая реакции Игоря.

– Двадцать тысяч! – Гуняшев закачал головой, пытаясь изобразить некоторое сомнение.

На самом деле он мог заплатить и пятьдесят.

– Я сильно рискую, – заявил китаец.

– А где гарантии, что в мешочке будут настоящие добавки?

– Гарантий нет, но если вы раскроете обман, то легко накажете беззащитного китайца.

– Успеешь сбежать.

– Куда? Тут хорошая работа, много денег, жена, трое детей. Кто мне в Китае позволит иметь много денег и много детей?

– Шизанулись вы на детях! Если вам позволить свободно размножаться, лет через пять население земного шара удвоится, – буркнул Гуняшев. – Короче так. Мы сначала выясним, есть ли у тебя на самом деле жена с тремя детьми, а после этого ты получишь свои двадцать тысяч в обмен на добавки.

– Очень хорошо, – расплылся в улыбке китаец.

Гуняшев собрался уходить, но китаец принялся умолять его еще задержаться:

– Тут еще много еды и спиртного, жалко оставлять.

– Один сожрешь! – едва не вырвалось у Игоря, но он подавил свои эмоции ради дела.

Китаец неожиданно быстро окосел. Когда обговаривал условия сделки, был трезв, как стеклышко, а потом расслабился, поплыл.

«Еще, чего доброго, отрубится по дороге или угодит в каталажку и пропустит смену. А Гунсунь суров, за такие фокусы уволит в два счета. И прощай мои надежды на успешное завершение дела», – подумал Гуняшев, рассчитываясь с официантом.

Игорь дотащил едва держащегося на ногах китайца к выходу. Хлебнув свежего воздуха, тот чуточку протрезвел и двинулся к заросшему пустырю, начинавшемуся буквально сразу за рестораном.

– Эй, куда тебя понесло! – воскликнул Игорь.

– Там мой жена, сидит в машина! – сообщил китаец.

– Далеко?

– Нет, почти рядом.

– Ладно, идем, – сказал Гуняшев, сильно приукрасив действительность, поскольку шел он один, а китаец висел на нем, лишь указывая направление.

«Так бывает после некоторых сортов самогона. Голова ясная, а ноги ходить отказываются. Надо же, у дорогого спиртного похожее действие», – эта мысль Игоря была последней.

Занятый возней с китайцем, он не услышал, как сзади подкрались два человека. Один из них изо всех сил ударил его коротким и массивным железным прутом по голове. Гуняшев без сознания рухнул на землю. Китаец, до этого мгновения беспомощно висевший на Игоре, бодренько вскочил и с размаха пнул распростертого человека ногой. Двое других присоединились к нему. Били вроде бы зло и остервенело, как пьяные дворовые хулиганы, но однажды китаец расчетливо ударил Гуняшеву точно в висок. После этого избиение на время прекратилось. Через минуту китаец взял руку Игоря, попытался найти пульс, не нашел и указательным пальцем махнул сверху вниз. Нападавшие быстро вывернули карманы Гуняшева, забрали бумажник, телефон и скрылись.

Местные правоохранители списали убийство на хулиганов, ограбивших и до смерти избивших человека. Они установили, что перед смертью Игорь сидел в ресторане вместе с китайцем. Однако найти этого ценного свидетеля не удалось. Для официантов все китайцы были на одно лицо, и этот не стал исключением.

Глава 13

Уютно устроившись в кресле – откинувшись на спинку, вольготно вытянув ноги и смежив веки – Глеб наслаждался арией Брунгильды. Вагнер, с его фортиссимо и пианиссимо – знаменитыми переходами от очень громкой, бравурной музыки к тихой, интимной – был одним из любимейших его композиторов. И особенно он любил и часто слушал цикл «Кольцо нибелунга» – тетралогию, связанную единым сюжетом.

В музыку вплелась вдруг чужеродная нота – Глеб не сразу сообразил, что это звонок телефона. Он недовольно поморщился, остановил вращение диска, мимоходом подумав о том, что никогда и ничто на свете не сможет заменить старый добрый винил, и снял трубку.

– Здравствуй, Глеб Петрович, – прозвучал в трубке тихий спокойный голос.

– Здравствуйте, Федор Филиппович! – столь же спокойно ответил Глеб.

– Если тебя не затруднит давай встретимся завтра в десять.

– Договорились, – кивнул Глеб и положив трубку, задумчиво побарабанил по ней пальцами.

Ну, положим, не в десять, а в десять плюс два, то есть в двенадцать. И Глеб-то он, конечно, Глеб и даже верно – Петрович, а фамилия – Сиверов, но знают об этом лишь он сам, жена Ирина, да еще вот этот телефонный собеседник, а вот соседи кличут его Комаровым Федором Григорьевичем. А телефонному собеседнику, сиречь генералу ФСБ Федору Филипповичу Потапчуку, зачем-то срочно понадобился его можно сказать личный тайный агент, откликающийся также на кличку «Слепой»…

– Страйк! – издевательски сказал Витим, когда шар Есаула, прокатившись, сбил две кегли.

– У самого лучше получается? – огрызнулся Есаул.

Витим промолчал и сделал глоток виски. К боулингу он пристрастился сравнительно недавно, решив примерить на себя увлечения респектабельных горожан. Начал Витим с гольфа, несколько раз посетив единственное в городе поле для этой игры. Но гольф Витиму не понравился. Слишком много ходьбы и слишком много начальства. Так и засветиться недолго. Мало ли кто заинтересуется, каким образом среди местной элиты затесался захудалый бизнесмен?

Легальное предпринимательство оказалось Ахиллесовой пятой бандита. Все серьезные уголовники обзаводились собственным бизнесом. Даже те, у кого напрочь отсутствовала деловая жилка, стояли во главе разнообразных ЗАО, ООО, а также ОПГ, то есть отраслевой предпринимательской группы, которую шутники из полиции расшифровывали более привычно – организованная преступная группировка. Если не хватало своего ума, нанимали квалифицированных менеджеров. Витим даже вариант с менеджером отклонил. Сказал:

– Он же, сука, воровать начнет, задолбаешься проверять!

Поэтому прикрытием ему служила маленькая компьютерная фирма, кое-как сводившая концы с концами благодаря востребованности своей деятельности.

Хлебнув иноземного самогона, Витим поднялся и взял шар. Бросить ему помешал телефонный звонок.

– Доставили? – спросил бандит в трубку и, выключив телефон, махнул рукой Есаулу. – Поехали.

Доставили Витиму еще одного хлебопека, только, как говорят уголовники, мастью пожиже. Поэтому и обошлись с ним без церемоний, схватили и привезли главарю. Хлебопек сильно нервничал и потел в не самом жарком помещении. Витим ухватил его за отворот пиджака:

– Где бабки?

– Так это… я уже все, – жалобно проблеял хлебопек.

– Что все?

– Завязал с бизнесом.

– А заводишко твой исправно работает. Или соврали мне добрые люди, решили тебя подставить?

– Не соврали, работает. Только я больше не его владелец, а управляющий.

– Одна схема, – прошептал Витим и резко бросил: – Твой бизнес купил Гунсунь, верно я говорю.

– Вернее некуда, припер меня проклятый азиат к стенке. Обещал разорить со временем, если откажусь. Вот я и согласился.

– Хорош скулить, я тебе верю. Ты же не станешь меня обманывать?

Хлебопек закивал головой, словно китайский болванчик. Для него обман Витима мог иметь летальные последствия.

Бандит словно забыл о существовании пленника. Он задумался, начал вышагивать по комнате, изредка невнятно бормоча, наконец остановился, и по его лицу было видно, что он нашел решение.

– Ты еще здесь? – бросил Витим взгляд на хлебопека. – Беги домой, к жене и детишкам, а то они тебя уже заждались.

– Хорошо, уже бегу, – мужчина пулей выскочил прочь.

– Шустрый! – ухмыльнулся бандит и достал мобильник. – Хунхой, ты сильно занят? Тогда давай ко мне, надо обсудить серьезное дельце.

Китаец явился в сопровождении двух человек. Витим досадливо поморщился:

– Убери их. Можешь быть уверен, здесь тебе ничего не угрожает. А говорить нам лучше без свидетелей.

Хунхой что-то сказал по-китайски, его бойцы тут же вышли.

– У меня удивительная новость. Твой Гунсунь скупает городские заводы, – сказал Витим, внимательно следя за выражением лица китайца.

– Не может быть! – воскликнул Ай.

– Почему не может?

– Откуда у него столько денег? Он же сюда недавно приехал.

– Вот и я подумал о том же. Хлеб – не бриллианты, его невозможно продать за огромную сумму. Денежки копятся постепенно, но верно. Теперь слушай мое предположение. Гунсуню одолжили бабки. Хрен знает кто, возможно, даже ваше правительство. Ему же очень нравится, когда их граждане осваивают Сибирь. Особенно так успешно, как это делает Гунсунь. Но я позвал тебя вовсе не для того, чтобы сообщить эту новость. У меня есть идея.

Минут десять Витим излагал Хунхою свой план, и с каждой минутой лицо китайца все больше мрачнело.

– Этого нельзя делать! – воскликнул он, когда Витим закончил.

– Почему? – спросил бандит, не скрывая сильного раздражения.

– Опасно.

– Поясни.

– Нас могут уничтожить!

– Кто? Ты подумай, прежде чем говорить! Я на своей земле и сам уничтожу, кого захочу. Вспомни себя. Без моей поддержки ты бы всю оставшуюся жизнь тряс бабки у гастарбайтеров. А если бы попытался высунуться, тебя бы братва в асфальт закатала. У нас здесь свои законы, свои порядки! Это в Китае вас миллиард, а здесь жалкая кучка. У меня сила, и если вдруг начнутся разборки, я залетных на куски порву. В случае чего братва поможет. Никто не любит, когда на его земле пытаются командовать чужие.

Доводы Витима слабо подействовали на Хунхоя. После короткого спора китаец сказал:

– Делай, как знаешь. Помогать тебе я не буду, но и мешать – тоже.

– Спасибо и на этом, – язвительно ответил Витим.

Через несколько дней большой внедорожник остановился у ворот завода Гунсуня. Из салона выбрался Витим и, сопровождаемый дюжими парнями, двинулся к охраннику:

– Хозяин на месте?

– А кто вы такие?

– Я задал вопрос. Будешь отвечать или соскучился по нашей бесплатной медицине?

Прикинув соотношение сил, охранник благоразумно сказал:

– На месте. С утра руководит.

– Побудьте здесь, я пойду один, – приказал Витим братве.

Гунсуня он застал в цеху и небрежно поманил пальцем:

– Идем со мной, дорогой, разговор есть.

– В чем дело? Я совсем недавно заплатил тебе деньги! – возмутился Шан.

– За себя заплатил, а за того парня?

– Какого парня? – не понял Гунсунь, плохо разбиравшийся в тонкостях русской речи.

– Например, Устюгова.

Шан промолчал, только лицо его на секунду исказила гримаса досады. Булочник понял, какую грубейшую ошибку он допустил. Не подумал, что некоторые из продавших ему бизнес людей тоже платили бандиту. Из-за досадной оплошности тщательно хранимая тайна стала известна бандиту. Как отреагирует на это известие Сю Нинь? То есть в общем его реакция более чем предсказуема, надо ждать как минимум одного нового покойника. Но кого сразит жестокий удар, хлебопека или бандита.

По слабости душевной Шан решил промолчать о своей ошибке. Откуда Сю Нинь узнает, какую сумму и за кого именно платит Гунсунь? Ведь расчеты касаются только их двоих: Шана и Витима.

Но тут бандит огорошил Гунсуня:

– Бабки оставь себе. Я хочу войти к тебе в долю.

Эта мысль осенила Витима, когда он вспомнил свою попытку стать членом гольф-клуба. Большинство дородных мужиков, пинавших клюшками мячик, уже сейчас зарабатывали меньше, чем Гунсунь. А что будет через пару лет, когда азиат захватит весь городской хлебный рынок. Витим пока еще не решил легализоваться ли ему или оставаться в тени. Тень была сродни вымогательству, только вместо заранее оговоренной суммы выплачивались проценты от дохода. Легализация с правом совместного управления бизнесом выглядела гораздо солиднее, хотя имела некоторые минусы. Бандит склонялся к ней все больше.

– Какую долю? – удивился Гунсунь.

– Объясняю популярно. Мы с тобой будем вместе владеть хлебными заводами. Ты будешь печь хлеб, я – тебя охранять. Реализацией займемся вместе.

– У меня есть охранники, – слабо возразил китаец.

– Уволим. Или ты думаешь, что они помогут тебе, когда начнется конкретная заварушка? Даже не надейся!

Гунсунь успел немножко изучить Витима. Если этот бандит что-то вбил себе в голову, переубедить его очень сложно. А когда идея сулила большие деньги, то невозможно.

– Придется обо всем сообщить Сю Ниню, – с горечью подумал хлебопек и посмотрел на Витима. – Я должен обдумать твое предложение.

Пэн Цзюй сильно нервничал. Много раз он ездил на сходки главарей Триады, но никогда еще так сильно не волновался. Еще бы, ведь впервые шла речь о его жизни и смерти.

Началось все с появления человека от Фана.

– Ты и твои люди поедете в Россию, – безапелляционно заявил он.

– Какую Россию! – попытался возмутиться Пэн.

– Или отправишься на виселицу, – хладнокровно предложил альтернативу гость.

На виселицу Пэн отправляться не хотел, но и отъезд в Россию гарантировал ему верную смерть. На Цзюе были завязаны многие дела Триады, его отъезд сулил организации крупные финансовые потери.

– Меня убьют свои же, – мрачно сообщил он посланцу.

Тот весело рассмеялся:

– До чего же вы, преступники, боитесь за свою жизнь! Привыкли купаться в роскоши, покупать за деньги все, что душа пожелает, и страшитесь это потерять. Но ты успокойся, ты еще нужен товарищу Мо, поэтому никто тебя не тронет. Мы уже сообщили кому надо о твоем отъезде, ваши люди его одобрят.

«Интересно, кому они сообщили? Неужели коммунисты знают всех наших боссов?» – подумал Пэн.

Собрание выдалось представительным, на нем присутствовали люди, имевшие общие дела с Цзюем, и большая часть главных вожаков Триады. Даже из Тайбэя прилетел человек. Он пользовался услугами Цзюя, когда дело касалось живого товара. Та часть Китая, где обосновался Пэн, славилась красивыми девушками. Многие из них добровольно соглашались ублажать богатеньких островитян, остальных, кто идеально подходил для занятия проституцией, похищали и по налаженному коридору переправляли на Тайбэй. Кроме деловых Цзюя с островитянином связывали и дружеские отношения, но было трудно предсказать, как он себя поведет, узнав, что ему понадобится какое-то время посидеть на голодном пайке. Или заняться поисками нового партнера.

Но куда большее значение имело мнение трех других человек. Первый обосновался в провинции Юньнань, находившейся ближе всего к Золотому треугольнику. Благодаря такому расположению он получал огромные деньги, хотя сама провинция была отсталой, прежде всего ориентированной на сельское хозяйство. Большинство населения Юньнаня жило в бедности, юньнаньцы никогда не попадали на рекламные плакаты, демонстрирующие впечатляющие достижения Поднебесной за последние четверть века. Благодаря наркотрафику и прибылям от него, человек из Юньнаня имел большое влияние среди боссов Триады. Но оно было несколько меньшим, чем у еще одного лидера преступной организации, главаря Юго-Восточной ветви Триады. Он контролировал провинцию Гуандун, в его руках находился и Сянган, все еще остававшийся богатейшей частью Китая. Кроме того, в Гуандуне располагались бурно развивающиеся промышленные кластеры, большие города, в том числе богатейший Гуанчжоу. А где процветает крупный легальный бизнес, там и преступникам находится, чем поживиться.

Триада по сути своей являлась преступной организацией, не терпящей конкурентов. Поэтому, распространив свое влияние на какую-то территорию, боссы Триады старались контролировать весь криминальный бизнес за исключением мелочевки. Кражей гусей с подворья или хищением велосипедов они, разумеется, брезговали.

Босс Гуандуна держал в своих руках наркоторговлю, игорный бизнес, проституцию, занимался рэкетом, хотя делал это с большой осторожностью. Китайские власти сами были еще теми вымогателями и с конкурентами не церемонились.

Третий главарь обитал на северо-западе. Хотя контролируемая им территория была на порядок больше той же провинции Гуандун, он негласно считался властелином второго сорта. На значительной части его земель раскинулась пустыня, да и с бурным промышленным развитием местные города сильно задержались.

Пэн с громадным облегчением заметил, что отсутствует босс северо-востока, пожалуй, самый влиятельный из главарей Триады, известный своим крайне настороженным отношением к властям. Он бы наверняка потребовал для Цзюя смертной казни.

Однако человек из Юньнаня достойно заменил его.

– С каких это пор наши люди танцуют под дудку коммунистов? – гневно спросил он. – Мне плевать на проблемы правителей страны, у меня есть свое дело, и я не собираюсь молча наблюдать, как ему наносится ущерб. Никаких сделок с коммунистами, а того, кто готов пойти на это, следует примерно наказать, чтобы другие навсегда запомнили наш урок.

Цзюй похолодел от страха. Ну вот, лучше бы он отказал товарищу Мо. Из тюрьмы выходят, из могилы – никогда!

И тут послышался голос босса Гуандуна:

– Наказать его просто, тем более есть причина. Я дал задание своим ребятам, они во всем разобрались. Два года тому назад наш уважаемый Пэн возомнил себя очень большим человеком и решил взять под свой контроль одно крупное предприятие. Не знаю, чем он в тот момент думал, но могу рассказать, как все закончилось. О шалостях Цзюя узнали власти, и он оказался у них на крючке. Теперь для него пришло время платить за ошибки прошлого. А заодно придется платить и нам с вами.