Текст книги "Великий Преемник. Божественно Совершенная Судьба Выдающегося Товарища Ким Чен Ына"

«В такие байки поверить нельзя – мы смеялись над ними. Такое может прокатить разве что для детишек, – сказал мне господин Кан, наркоторговец из Хверёна. – Но, если бы кто-то выразил сомнение, поплатился бы жизнью».

Некоторые заявления режима, стремящегося выгодно изобразить нового вождя, даже в этом тоталитарном государстве не укладывались в границы вероятного. Одна из официально одобренных биографий под названием «Детство Любимого и Уважаемого Вождя Ким Чен Ына» утверждала, что у него абсолютный слух, в шесть лет он объезжал самых непокорных коней, а в девять дважды обошел в гонке на скутерах заезжего чемпиона Европы. Мальчик, гласит эта книга, мчался со скоростью 250 км/ч. Истории были настолько невероятны, что авторов начали шепотом обвинять в «искажении и преувеличении» ранних деяний вождя, и книгу изъяли из магазинов и библиотек. Ее переработали, добавив правдоподобия[65]65
  Christopher Richardson, «North Korea's Kim Dynasty: The Making of a Personality Cult,» The Guardian, February 16, 2015.


[Закрыть].

Хуже того, режиму вскоре предстояло совершить самую страшную из его ошибок, никем и ничем не спровоцированную и потрясшую всю систему до основания.

В субботу, 30 ноября 2009 г. государство внезапно объявило деноминацию национальной валюты, северокорейской воны. Новость спустили по иерархии Трудовой партии, так что первыми о деноминации узнали партийные бонзы в Пхеньяне, а последними – простые люди в глубинке.

Практически моментально наличность, попрятанная в шкафах по всей стране, превратилась в ничего не стоящую бумагу. Гражданам давалась неделя, в течение которой они могли обменять 100 000 вон, сумму, эквивалентную на тот момент примерно $30, цену 40 кг риса, на новые денежные знаки, без двух последних нулей. С момента деноминации 100 старых вон превращались в одну[66]66
  Barbara Demick, «Nothing Left,» The New Yorker, July 12, 2010.


[Закрыть].

Страну охватили паника и хаос. Большие люди из столицы, узнавшие новость первыми, бросились закупать иностранную валюту или спешно тратить наличные воны – на еду, одежду, что угодно, пока не начался обмен.

Но ко всем прочим известие пришло слишком поздно. Семьи, работавшие до седьмого пота, чтобы выдвинуться в нарождающийся средний класс, в одночасье лишились своих сбережений.

Господин Хон был из тех северокорейцев, что превратили скудно оплачиваемую государственную службу в источник дохода, на который можно жить. Он был пограничником в городе Хесан и решил делать коммерцию на денежных переводах: используя связи по обе стороны границы, тайно переправлял гражданам КНДР деньги из внешнего мира.

Эта коммерция наносит государству немалый урон, но тем не менее на границе она идет повсеместно, ведь бежавшие в Южную Корею и в Китай северокорейцы хотят помогать деньгами родным, оставшимся дома. Упорными трудами господин Хон скопил кое-какую семейную кубышку. Он сумел накопить сумму, которой в его городе хватило бы на покупку трех приличных домов. Его жена и дочь-школьница ели мясо и рыбу каждый день, а иногда – не один раз на дню. У его семьи были все атрибуты достатка, которые много лет обещал подданным Ким Ир Сен: только вождь говорил, что принесет эти блага построение идеального коммунистического государства, а не коммерция на контрабанде наличных.

Однако денежная реформа разметала все накопленное господином Хоном, и его семья практически в один день лишилась былого благополучия. Подобная печальная участь постигла множество других северных корейцев, тайно занимавшихся предпринимательством. Именно это событие кардинально изменило мнение господина Хона и его соседей о руководстве страны. Хон понял, что государство его обворовывает. Он вспоминает, какой переполох вызвала денежная реформа в его городе и как она стала для него последней каплей. «Я думал, что Ким Чен Ир действительно заботится о народе, но, когда случилась денежная реформа и сгорели все мои сбережения, я понял, что это не так», – рассказал он мне в окраинном спальном районе Сеула, где живет теперь, бежав из КНДР в конце 2015 г.

Цена северокорейской воны на черном рынке рухнула, и правительство запретило оборот иностранных валют и установило жесткие правила, регулирующие время работы рынков и ассортимент дозволенных к продаже товаров.

Но на этом беды не закончились. Взлетела инфляция. Усугубился дефицит продовольствия. По всей стране гибли люди. Одни, потрясенные мгновенным разорением, умирали от инфаркта, другие накладывали на себя руки[67]67
  Demick, «Nothing Left.»


[Закрыть]. Осознав возможный ущерб и риск народных волнений, власти увеличили разрешенную к обмену сумму до 300 000, а потом и до 500 000 вон. В некоторых организациях подняли зарплаты или предложили выплату по старым тарифам[68]68
  Stephan Haggard and Marcus Noland, Witness to Transformation: Refugee Insights into North Korea (Washington, DC: Peterson Institute for International Economics, 2010).


[Закрыть].

Похоже, что идея деноминации имела целью прижать частную торговлю, пустившую корни в стране в период голода, и подорвать ширящееся экономическое влияние коммерсантов. Этот ход лишил их денежных накоплений, спаслись только самые крупные дельцы, которые имели возможность хранить средства в иностранной валюте.

Некоторые сообщения из Северной Кореи позволяют думать, что реформа проводилась от имени Ким Чен Ына как один из шагов, отмечающих его появление в политике. Если это и так, никакой вины за ее провал на Ким Чен Ына никто не возложил, по крайней мере публично. Всю ответственность понес Пак Нам Ги, 77-летний технократ, глава Управления планирования и финансов в аппарате Трудовой партии. В январе 2010 г. Пака сместили с поста. К марту его обвинили в «преднамеренном развале национальной экономики» и расстреляли в пхеньянской тюрьме[69]69
  «N. Korean Technocrat Executed for Bungled Currency Reform,» Yonhap News Agency, March 18, 2010.


[Закрыть]. За великий провал кто-то должен был поплатиться головой.

Режим не просто постарался отвести от Ким Чен Ына любые обвинения, он изо всех сил выставлял преемника героем. В конце 2009 г. Центральный Комитет Трудовой партии Кореи выплатил каждому домохозяйству в стране по 500 вон нового достоинства. Это была «компенсация от Генерала Кима», как неустанно повторял гражданам ЦК.

При всех попытках купить симпатии людей, ситуация совсем не способствовала сомнительным комбинациям с наследованием власти. Однако здоровье Ким Чен Ира все ухудшалось, и у режима не оставалось вариантов.

Страну охватил экономический хаос, в народе закипало недовольство, а Ким Чен Ыну требовалось блеснуть военными талантами. Тираны по всему миру знают: ничто не отвлекает от проблем внутри страны лучше, чем маленькая победоносная война.

Есть версия, что именно Великий Преемник спланировал и осуществил уничтожение южнокорейского корвета «Чхонан» в конце марта 2010 г. Корабль водоизмещением 1200 т дежурил в Желтом море на морской границе, где часто случаются боевые столкновения, и его торпедировали. Шестьдесят четыре южнокорейских моряка погибли. Это был один из самых крупных инцидентов после 1953 г.

Международная следственная комиссия обнаружила свидетельства, недвусмысленно указывающие на Северную Корею: по заключению комиссии, единственной вероятной причиной взрыва остается торпеда, выпущенная с северокорейской подлодки.

Некоторые южнокорейские аналитики подозревали, что за этой диверсией стоял Ким Чен Ын, которому нужно было подтвердить свой диплом перед высшим генералитетом[70]70
  Kim Hakjoon, Dynasty, 176.


[Закрыть]. Он получил свой неизбежный диплом в Военном университете, но не обладал ни малейшим боевым опытом. А если он собирался править страной, где его отец насаждал политику милитаризации и во всем отдавал приоритет армии, такой опыт ему срочно нужно было приобрести.

Еще одно важное посвящение состоялось в августе: Ким Чен Ын сопровождал отца во время визита в Китай, очевидно, затем, чтобы Ким Чен Ир официально представил его пекинским покровителям. Ходили слухи, что в той поездке они посетили северо-восточные области Китая, где начинал свой боевой путь партизанский командир Ким Ир Сен.

Итак, официальное представление китайским товарищам состоялось, «Чхонан» затонул, в стране настойчиво насаждался миф о «пэктусанской родословной», и Ким Чен Ын, очевидно, считался уже достаточно квалифицированным для дальнейшего продвижения по службе. 27 сентября 2010 г. он получил звание генерала армии, что, по словам его отца, объявлявшего о присвоении, «показывает всему миру мощь Корейской народной армии – революционного воинства горы Пэктусан»[71]71
  "Kim Jong Il Issues Order on Promotin News Agency, September 27, 2010.


[Закрыть].

Это произошло в понедельник. На следующий день режим объявил о проведении конференции Трудовой партии – впервые за 44 года. Плакаты на улицах Пхеньяна призывали коммунистов «приветствовать конференцию ТПК – судьбоносное событие, которое будет вечно сиять в истории партии и страны». Газета «Нодон синмун», официальный рупор ТПК, писала, что конференция будет «пламенной вехой в истории священной Трудовой партии».

Конференция назначила Ким Чен Ына вице-председателем Центрального военного совета Трудовой партии и ввела в состав Центрального Комитета, подняв его в иерархии двух главных ветвей партии, на которые опирался режим, – неплохое начало недели для 26-летнего юнца.

В пятницу режим опубликовал первое официальное фото Ким Чен Ына – цветной снимок на первой странице «Нодон синмун».

На снимке в первом ряду сидит Ким Чен Ир, одетый в неизменный оливковый комбинезон и окруженный большими генералами, многие из которых увешаны воинскими наградами. А рядом – юный Ким Чен Ын, единственный из группы одетый в черный френч и с необычайно высокой прической. Образ был понятен: Ким Чен Ын напоминал молодого Ким Ир Сена.

Внешний же мир внезапно получил явное подтверждение того, о чем подозревал: загадочный преемник наконец показался на глаза.

Следующее подтверждение, если оно еще кому-то было нужно, последовало меньше чем через две недели: Ким Чен Ын появился рядом с отцом на праздновании 65-летия со дня основания Трудовой партии Кореи. Они стояли на балконе Народного дворца учебы, гигантского здания библиотеки, высящегося над площадью Ким Ир Сена в центре Пхеньяна. Ким Чен Ын без всяких эмоций на лице аплодировал в положенные моменты парада, стоя ближе к вождю, чем генералы в мундирах и высокие партийные бонзы, но все же сохраняя почтительную дистанцию. Звездой шоу был его отец.

Несколько человек с того балкона в скором времени исчезнут.

Ким Чен Ир в тот день казался особенно немощным, хромал и плохо владел левой рукой, даже аплодировал с трудом. Его не станет через год с небольшим.

Вице-маршала Ли Ён Хо, начальника Генерального штаба, в тот день произносившего речь во славу режима, изгонят со всех постов в ближайшие два года. За ним последует человек в черном костюме и темных очках – дядя Ким Чен Ына Чан Сон Тхэк, которого также безжалостно вышвырнут из системы. Режим, старательно утверждавший идею династического наследования государственной власти, устранял любого, кто мог усомниться в новом молодом вожде или соперничать с ним. Даже Маркса и Ленина, чьи портреты висели на площади десятилетиями, скоро уберут.

Но парад на 65-ю годовщину ТПК являл собой картину коммунистической сплоченности, и тысячи солдат, маршируя по площади, выкрикивали лозунги во славу партии и правительства.

С этого момента Ким Чен Ир редко показывался на публике без сопровождения Ким Чен Ына. Вот преемник посещает с отцом столичные новостройки, сияет улыбкой, аплодирует новоселам, сыгравшим вождю на аккордеоне, наливает им рисового вина – выпить за радостное событие. Вот они вдвоем на строительстве электростанции, для «руководства на местах». В начале 2011 г. отец и сын вместе на концерте электронного оркестра Ансамбля песни и пляски ВВС. Музыканты играют ритмичные композиции, в том числе «Где вы, дорогой генерал?» и «Мы станем щитом в поднебесье».

Тем временем в другой половине мира развивались события, которые, вероятно, потрясли режим Кимов до основания. В последние дни 2010 г. зашатались династические автократии на Ближнем Востоке.

В Тунисе народ, возмущенный экономическим неравенством, вышел на улицы. В январе 2011 г. правительство страны пало. Протест охватил соседние страны. На площади Тахрир в Каире собралась многотысячная толпа, требовавшая отставки президента Хосни Мубарака, авторитарного правителя, который по всем признакам собирался передать пост своему сыну Гамалю. В феврале Мубарак сложил полномочия. К тому времени протестное движение, прозванное «арабской весной», охватило Ливию, где полковник Муаммар Каддафи, более 40 лет правивший страной посредством устрашения, назначил своим преемником сына. Еще месяц, и зашатался трон другого авторитарного правителя. В марте пришел черед Сирии. Протестующие требовали, чтобы Башар Асад, который унаследовал верховный пост в государстве от отца, освободил политических заключенных, и это стало началом многолетней кровопролитной гражданской войны.

Можно только представить, с каким ужасом эти вести выслушивали в Пхеньяне. Простые люди вряд ли имели представление о происходящем в мире. Хотя многим гражданам удается обходить запрет на иностранные источники информации, мало кто смотрит новости зарубежных агентств, люди предпочитают сбежать в мир запрещенных боевиков и мыльных опер. Однако у северокорейского истеблишмента известия о падающих в прах автократиях, должно быть, вызывали нешуточную тревогу.

Режим ускорил подготовку к передаче власти. Ким Чен Ына стали чаще упоминать в государственной прессе, обычно сопровождая новым почетным титулом «Любимый и Уважаемый Товарищ Генерал». Власти раз за разом требовали, чтобы новорожденных не называли именем Чен Ын, а те граждане, которые уже носят это имя – относительно распространенное, основанное на двух китайских иероглифах со значением «правильный» и «доброта», – сменили его.

По всей стране Ким Чен Ына постепенно вводили в школьную программу. На политинформациях ученикам рассказывали, что он – внук Ким Ир Сена. Хён, в тот момент 16-летний старшеклассник из Хесана, города на китайской границе, вспоминает, как им рассказывали о чудесном детстве Ким Чен Ына. Пичкали смехотворными баснями о том, как Генерал в три года водил машину. Все это нужно было конспектировать в специальной тетради. Разумеется, школьникам пришлось разучивать песню «Шаги». Партийные чиновники приезжали с лекциями о Ким Чен Ыне и усаживали учеников в актовом зале или собирали на школьном дворе. Во время лекции полагалось то и дело восклицать «Да здравствует!»: прежним Кимам эту фразу кричали при всякой возможности.

В Хесане ходила легенда о том, как однажды Ким Ир Сен попросил Ким Чен Ына принести яблоко. И тот вместо того, чтобы принести одно яблоко, попросил лопату: он хотел принести деду все дерево. Не самая изящная притча о том, что ради Великого Вождя нужно не жалеть сил. Подросток Хён предполагал, что эту легенду запустила всесильная тайная полиция в надежде, что ее станут передавать из уст в уста. Молва куда более эффективный способ донести сообщение, чем одна из бесчисленных газетных передовиц. Северокорейский способ вирального распространения информации.

К тому моменту, как Ким Чен Ын встал у кормила власти, его воцарение уже воспринималось как естественное и неизбежное.

Часть вторая
Сплочение

Глава 5
Третий Ким у руля

Вся наша армия должна абсолютно доверять Ким Чен Ыну, и следовать за ним, и, превратившись в живые винтовки и бомбы, отдать за него жизнь.

«Нодон синмун», 1 января 2012 г.

У молодого человека были все причины печалиться. Его отец умер. Ким Чен Ын оказался во главе тоталитарного государства, придуманного его отцом и дедом. Он вступил в самый важный год своей жизни – год, который покажет, сможет ли новый вождь удержать страну под властью своей семьи или жестокая архаичная система рухнет под собственной тяжестью. Ему придется подтвердить свой авторитет перед функционерами, которые работают на это государство дольше, чем он живет на свете, и удержать в узде население, десятки лет существующее в изоляции. И еще ему нужно утереть нос международному сообществу, которое рассчитывает – если не сказать, надеется, – что Ким Чен Ын не удержится на троне.

Первым делом нужно было максимально форсировать культ личности нового вождя.

17 декабря 2011 г. в поезде, во время поездки на север страны для «руководства на местах», с Ким Чен Иром случился обширный инфаркт – «вследствие великого умственного и физического перенапряжения», как сообщила дрожащим голосом в специальном выпуске новостей двумя днями позже заслуженная радиодиктор Ли Чжон Хи. В 1994 г. она со слезами объявляла о кончине Ким Ир Сена. И теперь, как и тогда, заверила слушателей, что у народа Северной Кореи нет причин тревожиться о будущем. У него есть Ким Чен Ын, «Великий Наследник дела революции», который и поведет страну вперед.

Двадцатисемилетний наследник стал «Вождем партии, армии и народа», и теперь, сообщила слушателям Ли, он «блестяще разовьет и завершит» революционное учение, основанное его дедом почти 70 лет назад.

Это объявление отдалось эхом по всему миру. Северная Корея вступает в новый, слабо предсказуемый исторический этап. Режим пытается совершить неслыханное в истории: переход в третье поколение якобы социалистической, крайне тоталитарной и малопредсказуемой власти.

Южная Корея привела свои вооруженные силы в боевую готовность. Япония объявила повышенную готовность в подразделениях быстрого реагирования. Белый дом в тревожном ожидании «поддерживал тесный контакт» с обоими своими союзниками у границ КНДР.

В Северной Корее тем временем стряпались пропагандистские материалы. Расставлялись люди на ключевые государственные посты. Пусть и в спешке, принимались меры к тому, чтобы Ким Чен Ын успешно занял место отца.

Настало время ему выйти и сыграть свою роль.

Первой, и самой важной, была сцена Скорбящего Наследника. Ким Чен Ын позаботился о том, чтобы народ Северной Кореи увидел в нем законного продолжателя рода, который правил страной шесть последних десятилетий. Как и его отец 17 лет назад, он подавал пример скорбной прострации, какой ожидал и от всего населения страны.

Ким Чен Ын прибыл в Кымсусанский дворец Солнца, пхеньянский пятиэтажный мавзолей площадью 35 000 кв. м, где уже 17 лет торжественно покоился его дед. Дворец проектировался как резиденция Ким Ир Сена, но его перестроили в усыпальницу, потратив на это, как гласит молва, $900 млн как раз в то время, когда в стране свирепствовал голод. Однако для режима было важнее не накормить голодающих граждан, а построить циклопическую гробницу человеку, под чьим началом страна дошла до голодного мора.

Ким Ир Сен лежит забальзамированным под стеклянным колпаком, зловещий даже после смерти. Каждый день бессчетное число северокорейцев в выходных костюмах вкатывается в это огромное здание по длинным траволаторам, какие мы привыкли видеть в аэропортах. Постоянно текут в мавзолей и иностранные посетители: их привозят на поклон к мертвому тирану для подтверждения лживых заверений, будто Великого Вождя почитают во всем мире.

Въезжая в мавзолей на траволаторе, я всегда увлеченно разглядываю посетителей, движущихся в обратном направлении. Глядя на проплывающих мимо, я гадаю, что они думают об увиденном. Возмущает ли их трата огромных средств на благополучие трупа, а может, они искренне тронуты видом человека, которого их учили считать полубогом? Многие плачут. А для многих это хотя бы какая-то возможность одеться в лучшее и провести день вдали от скучной рутины.

Теперь в этом мавзолее покоится и Ким Чен Ир.

Ким Чен Ын и его сестра Ким Ё Чжон прибыли в мавзолей во главе группы высоких чиновников в черном, пришедших к телу Ким Чен Ира засвидетельствовать почтение. И Чен Ын, и Ё Чжон утирали слезы.

Их отец лежал на возвышении, одетый в свою куртку на молнии, голова на круглой подушке, тело покрыто алым полотнищем. Помост окружали красные бегонии, расцветающие ко дню рождения покойного вождя, – этот цветок носит название кимченирия. В Северной Корее даже мать-природу заставили склониться и служить мифу о героических Кимах. Затем, на 12-й день после смерти Ким Чен Ира, объявили всенародное прощание. Ким Чен Ын отправил отца в последний путь: длинный черный кортеж поплыл по белым улицам, объезжая почти 50-километровый круг по столице. В Пхеньяне валил густой снег, создавая картину «скорбящей природы», как сказали потом в государственных новостях.

Процессию возглавляли два американских «линкольна-континенталя»: один вез портрет вождя, размерами превосходящий сам автомобиль, на втором ехал гроб, укрытый флагом Трудовой партии, на котором к традиционным коммунистическим серпу и молоту добавлена каллиграфическая кисть – символ интеллигенции.

По площади Ким Ир Сена рядом с катафалком шли восемь человек. С правой стороны машины первым шагал Ким Чен Ын, держась за зеркало заднего вида, чтобы не шататься от горя или, может быть, чтобы подольше не отпускать любимого отца. Лицо его было таким же темным, как пальто. Но других детей Ким Чен Ира не было видно. Ни старший единокровный брат Ким Чен Нам, ни его старший родной брат Ким Чен Чхоль не появились среди прощающихся. Зато в числе восьмерых гробоносцев шел Чан Сон Тхэк, дядя Ким Чен Ына, жизнерадостный аппаратчик, отвечавший в государстве за важное направление – экономические отношения с Китаем. Чан попал в ближний круг благодаря женитьбе на сестре Ким Чен Ира Ким Гён Хи. Годом раньше обоих супругов ввели в состав Политбюро, на той самой конференции, где Ким Чен Ына объявили наследником верховной власти.

Вдоль улиц выстроились скорбящие пхеньянцы, завывавшие и бившие себя в грудь, сотрясавшиеся в рыданиях и падавшие наземь, что постороннему наблюдателю могло показаться излишне мелодраматичным. Зрелище было сродни корейской мыльной опере, смешанной с латиноамериканской и с добавлением немалой доли абсурда.

Гражданам Северной Кореи нет нужды напоминать, как следует оплакивать вождя. Они и так знают, что нужно делать. Определенно, в этой стране никто не хочет оказаться человеком, которого видеокамеры покажут рыдающим не столь горестно, как его соседи. Тем не менее были, конечно, и скорбящие неподдельно. Почти все северные корейцы выросли, не зная ничего иного, кроме поклонения полубожественным Кимам. И многие в это на самом деле верят.

В последующие дни государственная пресса показывала глубоко скорбящее население, демонстрируя, как горячо народ любил своего вождя. «Стенания людей, встречавших и провожавших гроб вождя, казалось, сотрясали саму землю», – сообщало государственное телеграфное агентство.

Этот бурный поток скорби разлился на всю страну. Солдаты, школьники, чиновники в разных городах собирались у монументов почтить память вождя – с неудержимыми рыданиями, раздиранием черных одежд и простиранием на снегу. Государственные медиа сообщали, что Ким Чен Ын распорядился обеспечить плакальщиков на промерзших улицах медицинской помощью и теплым питьем.

После похорон Ким Чен Ын принял у стен мавзолея военный парад, которым Корейская народная армия присягнула на верность новому молодому вождю. Солдаты клялись превратиться в живые винтовки и снаряды, чтобы защитить вождя и стереть с лица земли любых врагов, которые «посмеют заступить на нашу неприкосновенную землю, воду или небо, пусть даже на сотую долю миллиметра».

Ким Чен Ир объявлял после смерти отца трехлетний траур: в это время он укреплял собственные позиции и пересиживал голод. Но у Великого Преемника не было времени на раскачку. Человек, получивший титул «Любимый и Уважаемый Товарищ», тут же приступил к «превращению скорби в силу», как объявила о том радиодиктор Ли. С этого мгновения он все силы и время тратил на удержание власти. Для этого ему нужно было собрать собственную команду сторонников – людей, которые были бы всем обязаны ему, а не его отцу[72]72
  Ken Gause, «North Korean Leadership Dynamics and Decision-Making under Kim Jong-un: A Second-Year Assessment,» CNA, March 2014, 2.


[Закрыть].

Неопытный диктатор часто бывал смешон и в мире скоро стал мишенью многочисленных шуток.

Прежде всего он обладал карикатурной внешностью: странная прическа с выбритыми висками, быстро растущее брюшко и пристрастие к одежде, модной только в странах, застрявших в коммунизме.

Фотографии деловитого диктатора, появлявшиеся в государственных медиа, приводили на память картинки из журнала Onion. Вот он высовывается из танка, круглое лицо обрамлено мягким черным шлемом. Вот веселый диктатор наблюдает, как на смазочной фабрике продукцию разливают в бочки. Это была смазка для механизмов, но вряд ли можно было выбрать для фоторепортажа фабрику, более располагающую к издевательским шуткам.

Ким Чен Ын присвоил себе целый букет трескучих титулов и собрал сотни именований, демонстрирующих все степени подобострастия. Среди них был стандартный коммунистический ассортимент вроде Первого секретаря Трудовой партии. (Титул Генерального секретаря Чен Ын навечно закрепил за умершим отцом.) Иные были стандартными, но еще более незаслуженными, например Председатель Центральной военной комиссии и Первый Председатель Государственного комитета обороны.

Некоторые же были чистыми гиперболами, например Несгибаемый Победоносный Генерал. Он также стал Хранителем Справедливости, Высшим Воплощением Любви, Решительным и Великодушным Вождем. Многие титулы включали в себя слово «солнце»: Путеводный Луч Солнца, Солнце Революции, Солнце Социализма, Яркое Солнце XXI Столетия и Солнце Человечества. Никакие восхваления не были для нового вождя чрезмерными.

И даже новости в северокорейской прессе стали более фантастичными: например, репортаж Центрального телеграфного агентства Кореи о том, что ученые нашли в КНДР «логово единорога». Закономерно история моментально разлетелась по миру, и люди хихикали над байкой, слишком сказочной даже по стандартам Северной Кореи.

Оказалось, что это ошибка перевода. На самом деле сюжет был посвящен мифическому существу из легенд о древнекорейских царях – похожему на лох-несское чудовище. Но это не остановило распространение новости в самой смешной ее версии.

Дважды государственная пресса сообщала, что Великий Преемник «сквозь густой снегопад» взобрался на вершину вулкана Пэктусан, легендарной горы, от которой происходит его небесное право народного вождя. В доказательство газеты поместили снимок одутловатого автократа на вершине горы высотой 2744 м, одетого в длинное шерстяное пальто, больше подходящее для столичных парадов, и обутого в черные кожаные туфли. Вождь столь могуществен, что для восхождения на горы не нуждается в походном снаряжении.

Ким Чен Ына закономерно впечатлила мощь заснеженного вулкана. Газета «Нодон синмун» в своем уникальном стиле писала, что «величественный дух Пэктусана» отразился в глазах «великого таланта и человека», что в этой вершине Вождь увидел «могучую социалистическую нацию, полную сил и без колебаний энергично движущуюся вперед, какие бы гнусные ветры ни бесновались на планете».

Скоро Ким Чен Ын стал фольклорным персонажем и за пределами Северной Кореи.

В Китае его прозвали «Ким III Жирный», и, как бы ни старалась, спохватившись, государственная цензура, вычистить эту кличку из интернета не удалось.

Ходили толки, абсолютно ни на чем не основанные, что Ким Чен Ын казнил свою подружку, солистку самой известной в Северной Корее девочковой поп-группы, за то, что артистки снимали и продавали лесбийское порно. На деле девушка оказалась не просто жива: придет час, и она станет одним из культурных послов режима. Ходили слухи, что Ким Чен Ын истратил $3,5 млн на эротичное белье для своей «бригады удовольствий», хотя до сих пор нет никаких свидетельств тому, что у нового вождя есть гарем, как был у его отца.

А в 2014 г., когда Ким Чен Ын исчез на шесть недель, а потом появился с тростью, в народе язвили, что вождь со школьных лет, проведенных в Швейцарии, питает такую слабость к эмментальскому сыру, что у него подломились лодыжки. Более вероятным представляется, что у Ким Чен Ына случилась подагра – разновидность артрита, известная как «болезнь королей», поскольку вызывается неумеренным образом жизни. Точная причина исчезновения Ким Чен Ына остается неизвестной.

Даже обычно сдержанные издания, например The New Yorker и The Economist, не устояли перед искушением позубоскалить: первый изобразил Ким Чен Ына на обложке в образе младенца, забавляющегося игрушечными ракетами, а последний превратил характерную прическу диктатора в ядерный гриб.

Первые шаги Ким Чен Ына и в самом деле вышли неловкими. Первая попытка поиграть военной мускулатурой обернулась унизительным провалом – вероятно, и давшим пищу для презрительных прогнозов, что этот вождь не удержит руля.

Шел всего пятый месяц его правления. В государстве полным ходом развернулась подготовка к 15 апреля 2012 г. – 100-летнему юбилею Вечного Президента Ким Ир Сена. Даже спустя 18 лет после его смерти рождение Ким Ир Сена праздновалось как День Солнца, самый священный день в северокорейском году. В этот день проходят военные парады, устраиваются фейерверки и поклонения статуям и другим памятникам непреходящей славе Великого Вождя. Столетие лучше, чем простой день рождения, предрасполагало юного диктатора укрепить миф о пэктусанском роде и подтвердить свое божественное право на руководство страной. По случаю великой даты он планировал две недели пышных торжеств.

А начать намеревался с большого «Бум!».

13 апреля Корейский комитет космических технологий запустил на орбиту новый, как сообщалось официально, спутник наблюдения за Землей. Он назывался «Полярная звезда-3», благоприятное имя: каждый северокореец знает, что Полярная звезда появилась на небе над вершиной Пэктусана в тот день, когда родился Ким Чен Ир.

О планах запуска Комитет космических технологий объявил месяцем ранее. Чернила едва успели высохнуть на соглашении от 29 февраля, согласно которому КНДР отказывалась от ракетных запусков и ядерных испытаний в обмен на продовольственную помощь. США и другие страны остерегали Ким Чен Ына от запуска спутника, усматривая в нем плохо замаскированное испытание ракеты большой дальности. Но пхеньянские медиа твердили, что КНДР всего лишь пользуется суверенным правом на мирное использование околоземного пространства. На запуск спутника съехались журналисты со всего мира. На рассвете ракета поднялась со стартовой платформы, но через 90 секунд полета рухнула в море между Корейским полуостровом и Японским архипелагом.

Скрыть это режиму было бы трудно, учитывая ту помпу, с которой готовился пуск, и присутствие иностранных журналистов, которые все записали. Государственные райтеры просто объявили, что «спутник не удалось вывести на заданную орбиту» и что специалисты разбираются в причинах неудачи.

Даже это немногословное и вынужденное признание было бы немыслимо прежде. Ким Чен Ир никогда не признавал и малейших недостатков. А вот Ким Чен Ын публично признал неудачу. Это был один из первых знаков того, что вождь, во многом двигающийся по стопам отца, к некоторым вещам будет подходить по-другому. Он показал, что готов признавать слабости Северной Кореи и работать над их устранением.