Текст книги "Ведьма на работе"

Глава 2. Запасти молодильных яблок

Умотавшись за день, этим вечером спать я отправилась раньше времени, прихватив с собой Васю и проверив единорогов. Те, как и их хозяйка, тоже начали растворяться, хотя продолжали трескать купленный нами овес и производить некоторое количество отходов, запах от которых силы своей не растерял вовсе. Но я уже смирилась, что этот мир совсем не сказка. Ни радужных пони, ни бабочек в самых разных органах, ни принцев… Всё куда реалистичнее, чем хотелось бы.

На утро у меня было множество планов, большую часть которых ни в одной книжке не опишут. Кому ж интересно следить за тем, как герой или героиня запасается туалетной бумагой или другими нужными, но скучными вещами в лавочках семи миров? Мне и самой не особо хотелось этим всем заниматься, но жизнь вообще не сказка. Никаких вжухов и фей. Никто за тебя ничего не сделает.

Но надо отдать должное парням: они не ворчали и помогали в том, в чем могли. По крайней мере, в охлаждающем шкафчике всегда было мясо, а в другие шкафы Мэй с упорством голодающего натаскивал всевозможные продукты, вроде хлеба, овощей и фруктов. Да и убираться за обоими почти не приходилось, а стирка… Ну что стирка? В этом даже есть что-то медитативное.

А если оценить мое положение отстраненно, то сейчас я могла с удовлетворением признать, что мне очень даже повезло. Да, я не стала какой-нибудь избранной, принцессой, королевной, властелиншей. Да, моя внешность осталась при мне и мужчины не бьются до смерти за мое внимание. И мир, в общем-то, вокруг меня не вращается. Но зато у меня есть дом, друзья и возможность создать тот быт, который мне подходит, раз я не могу ничего изменить и выбраться отсюда.

Это гораздо лучше, чем если бы я оказалась одна в чужом мире, без друзей, без знания языка. Не хочется даже думать, как бы я сейчас жила, если бы все сложилось иначе. И была ли бы я вообще жива?

Повздыхав, я усадила кролика на подоконник в спальне и занялась приготовлениями ко сну. Привычно попялилась на себя в зеркало, пытаясь критически оценить свою внешность.

Несмотря на суматошность будней в Семимирье, моя кожа стала выглядеть чуть лучше. Сразу заметно, что здесь я и высыпаюсь, и нормально ем, а все необычные события не сильно влияют на мою нервную систему.

Но в остальном я была все той же Федькой, что и прежде. Все те же голубые глаза, все те же волосы непонятного цвета – то ли русые, то ли ореховые. Все тот же нос. И все те же губы. Ничего такого, что могло бы выделить меня из толпы.

Я даже вздохнула, вспомнив яркую внешность Клубнички. И тут же обругала себя, ведь давным-давно велела себе не переживать из-за того, что не уродилась невероятной красавицей.

Расчесав волосы и переодевшись в рубашку, служившую мне ночнушкой, я забралась под одеяло и шепотом призналась Васе:

– Вот бывает у меня такое. Вроде все хорошо. И сама знаю, что все хорошо, а потом накатывает хандра. Если моя магия как-то действует, то пусть из кролика плюшевого ты станешь кроликом плюшевым и умным, знающим ответы на все вопросы и способным разговаривать. Ладно?

Кролик не ответил, но я и не ждала ответа. Легла на бок, закуталась в одеяло и мгновенно уснула, совершенно не опасаясь, что один зеленый зверь меня покусает. Шарад прав: моя магия мне навредить не может. Я же сама себе зла не пожелаю, да?

* * *

Хрясь! Шварк. Хрум! Хрум! Хрум!

Я дернулась и села, спросонья не осознавая ни где я нахожусь, ни что вокруг происходит. Осмотрелась, нахмурилась и только после этого догадалась заглянуть под кровать. И обомлела.

Зеленый кроль Вася сидел на задних лапках и сосредоточенно грыз верх ножки кровати. Зубки его за ночь стали чуть плотнее, но все равно оставались кусочками пластика, какой используют для плотных офисных папок. Вася упоенно скрежетал, наполняя комнату жуткими звуками, но на деревяшке от его усилий даже царапин не появилось.

– Эй, – окликнула я, удивляясь собственному спокойствию. Хотя в этом мире мне пора абсолютно все воспринимать спокойно. Даже оживающих игрушечных кроликов или летающих коров.

– Пока ты не захочешь, чтобы коровы полетели, они будут спокойно щипать травку на зеленых лугах, – заявил ушастый, прервав свое занятие, и взглянул на меня.

Глазки у него остались того же цвета, только теперь больше походили на глаза живого создания. Как именно и чем он выговаривал слова, я не поняла, но мордочкой Вася двигал едва-едва, словно им управлял начинающий кукловод, решивший лишь сделать вид, что зверек разговаривает.

– Ну вообще-то так и есть, – сообщил мне кроль. – Я ведь не настоящий.

– Ой, так ты разговариваешь? – с запозданием сообразила я. – И мысли мои читаешь?

– Ты же сама этого хотела, – со знакомой, с очень моей тенью сарказма произнес Вася.

Я хмыкнула и выпрямилась, а кролик перестал терзать ножку и выбрался из-под кровати. Уверенно прыгнув мне на руки, Вася деловито их обнюхал и довольно заворчал, когда я принялась гладить все тот же искусственный мех. Немного подумав, я подняла ушастого и внимательно оглядела. Внешне, кроме глаз и зубов, ничего не изменилось. Разве что Вася прибавил в весе, а его прежде мягкое пузо теперь не проминалось насквозь.

– И почему ты слышишь мои мысли? – спросила я, решив начать с этого.

– Потому что оживила меня ты, – тут же отрапортовал кроль.

– И что, ты теперь всегда будешь разговаривать?

– Пока ты сама этого хочешь, – отозвался Вася.

– И ты все-все знаешь?

– Все, – согласился Вася без промедления.

Я снова задумалась. Меня все еще одолевала сонливость, и мысли текли медленно, не желая сформировываться в подходящие вопросы.

– И ты знаешь, где сейчас ведьма, которая была моей предшественницей? – наконец придумав вопрос, обратилась я к кролику.

– Она ушла в Первый мир, – отчеканил тот.

– Каким образом? – тут же задала я следующий вопрос.

– Ей хватило сил, чтобы открыть проход через этот дом, – без запинки ответил кролик.

Я снова задумалась. Хоть кролик и был зеленым, но чувствовала я себя как Алиса, погнавшаяся за белым соплеменником Васи. Вот и теперь на свои вполне конкретные вопросы я получаю какие-то странные ответы.

– Какой еще проход?

Не удивлюсь, если мне сейчас расскажут про кроличью норку или волшебное зеркало.

– Это последняя комната на первом этаже, которую ты еще не открыла, – ответил кролик.

– Это и есть портал в Первый мир?

– Нет, – покачал головой Вася. – Там много миров. И один из них – Первый.

Я медленно моргнула, продолжая рассматривать Васю, а потом уточнила:

– И ей удалось открыть эту дверь? И уйти?

Кроль покивал.

– И другие двери она тоже открывала? – уточнила я, пытаясь хоть что-то понять.

– Она смогла только ту комнату открыть, – ответил Вася. – Она слабее тебя.

– И я смогу открыть этот… проход в другие миры?

– Да, – кивнул кролик.

На миг мне стало страшно. Оказывается, когда никто не мог дать мне конкретные ответы на вопросы, жить было гораздо проще. А теперь… Ох, понятнее не стало.

– Что это вообще за место, и почему в доме такие странные комнаты?

– Этот дом стоит в центре множества миров, – пояснил кролик. – И все эти миры разные. Для каждого действуют свои законы, поэтому дом и перекручен, как ингредиенты в оливьешечке.

Я прыснула и уточнила:

– Это откуда у тебя такое сравнение?

– Ты меня оживила, – напомнил кролик. – Я именно такой, каким ты хотела меня видеть. Думаю и разговариваю я так, как ты.

– О… Теперь понятно, почему все так сумбурно, – вздохнула я, откидываясь на подушку. – Что ж… Будем постепенно разбираться.

* * *

Больше вопросов я не задавала, решив как следует обдумать те ответы, которые уже получила. Проверила Клубничку, убедившись, что троица книжных гостей окончательно исчезла. Единороги пока маячили, но и им оставалось от силы день-два. Парни с утра пораньше сбежали в Семимирье, так что я могла спокойно заниматься своими делами и разговаривать вслух, не переживая, что кто-то усомнится в моей вменяемости, слыша сюсюканье над тушками кроликов, которых я, не моргнув глазом, порубила на крупные куски.

– Собратья твои, – сообщила я Васе, с удовольствием тыча пальцем в толстенькие задние ноги на разделочной доске. – Только настоящие.

Кроля, похоже, ситуация не смутила. Он важно расселся на краю обеденного стола, наблюдая за мной.

Не заморачиваясь, я сложила куски в большой котел, добавила сверху лаврового листа, травок, по запаху напоминавших чабрец, черного перца, соли, гвоздики и еще немного разных приправ, которые накупила за последние дни, но не удосужилась запомнить названия. Со стороны я, наверное, напоминала самую настоящую ведьму, что принюхивается к содержимому баночек, а потом со злорадным хохотом посыпает что-то в чане. Дальше в дело пошла местная очищенная картошка, а под конец я залила содержимое котла растопленным свиным жиром.

– Кролики – это не только ценный мех, – наставительно изрекла я для Васи, – но и три-четыре килограмма весьма сухого мяса. Нужно что-то добавлять, чтобы сочность появилась. Жирок – наше все.

Вася с сомнением осмотрел свое пузо, даже потыкал себя лапой и прокомментировал:

– А мне и так хорошо.

– Ты просто кроль из искусственного меха, – напомнила я ему.

– Но-но! – погрозил мне лапкой Вася, и я не удержалась от смеха, потому что слышать собственные интонации от другого существа – очень странно. – Я не просто кроль! Я – гуру, познавший истину путем вкушения ножки кровати! Я Мудрейший, Равный Небу. Я Вася.

Я прыснула, наблюдая за этим очень серьезным кочанчиком салата. Подошла, вытерла пальцы о передник и подняла плюшевого нахала за длинные уши. Тот недовольно проскрежетал зубами, но лапки виновато поджал.

– Мудрейший? – переспросила я. – Равный Небу?

– Я Вася, – примирительно хрюкнул кроль и прикрыл передними лапками глаза.

– Ты наглый кроль, – изрекла я, опуская Васю обратно на столешницу. – И не смей больше грызть мою кровать.

Кролик запыхтел, громко, как чайник.

– Вредная, – тихо высказался он. – Жалко тебе, что ли? У меня в жизни, может, больше никаких желаний нет, только ножку погрызть. Вот не буду отвечать на вопросы!

– Будешь, – уверенно заявила я ему и ссадила наглеца на стол, а сама занялась растопкой плиты.

– Буду, – с трагическим вздохом согласился он.

Я не поверила в столь быстрое согласие и обернулась, чтобы увидеть выражение мордочки зверька.

– Ты ж из меня муфту в два счета сделаешь, если что, – со вздохом и недовольством выдавил Василий и уселся, подперев лапками зубастую морду.

На самом деле подобная мысль мне в голову не приходила, но, подумав, я согласно кивнула и пробормотала:

– Всегда об этом помни, ушастик.

Вася трагически вздохнул.

Дав котлу постоять на сильном огне, я накрыла его крышкой и подвесила в камине над доброй охапкой пылающих поленьев.

– Следи, – велела я кролику, а сама отправилась гулять по Семимирью.

У меня в запасе было часа два или даже три, пока будет тушиться крольчатина. За это время я планировала пополнить запасы важных для дома предметов, но в Сером мире, отправившись гулять новым маршрутом, наткнулась на магазинчик, где торговали колотым шоколадом.

И в итоге все отведенное на прогулку время я проторчала там, выбирая для себя кусочки любимого лакомства. А дома, проверив процесс приготовления, заварила себе чашку чая, соорудила на блюдце натюрморт из пяти видов шоколада и уселась в кресло, собираясь насладиться тишиной и покоем.

Кроль притопал в кабинето-библиотеку вслед за мной, запрыгнул на стол и задумчиво обнюхал шоколад. Даже попытался сцапать кусочек, но я вовремя отодвинула зубастого зеленого ушастика подальше и пригрозила:

– Не трожь. Ты же плюшевый. Зачем тебе еда?

– Интересно же, – проныл Вася.

– На попу толстую глянь, – хмыкнула я. – С такой попой только шоколад трескать.

Кроль встревоженно завертел головой, пытаясь рассмотреть свой зад, но кошачьей гибкостью он не обладал, так что пришлось Васе шумно плюхнуться на пятую точку, дернуть себя за хвост, едва не сворачиваясь в клубок, и в таком ракурсе рассмотреть заднюю часть тела.

– Да нормальная у меня попа! – возмутился он. – Сладкая пухленькая попонька! Пирожочек!

Я едва чаем не подавилась и, кашляя, хрипло выдавила:

– Зеленый пирожок. Испорченный, видимо.

– Сама ты испорченная, – обиделся Вася. – Вот где у тебя попа? Куда дела?

Я приподняла бровь, глядя на кролика, но потом-таки скосила взгляд на собственные бедра. Самые обычные, надо сказать. Не слишком стройные, но и бедрами, и пятой точкой я всегда гордилась, не считая, что они требуют улучшений.

– Да все нормально у меня с попой, – отмахнулась я, отправляя в рот кусочек шоколада, и тихо замычала от удовольствия.

– Нету попы! – не согласился Вася. – Кости да кожа, а не попа. У каждой девушки в хозяйстве должна быть попа! Как без попы? За что мужик жмякать будет?

Я поперхнулась чаем.

– Что?

– Говорю!..

– Нет, я услышала, – перебила я Васю. – Но… Ты о чем вообще?

– Девушка должна быть мяконькая, – наставительно произнес кроль. – Тепленькая. Чтобы ночью было за что обнять и что к себе прижать.

Я с минуту молча таращилась на зеленого зубастика, пытаясь понять, в шутку он или серьезно.

– Да откуда ты это взял? – спросила наконец.

– Я это точно знаю, – ответил кроль и уселся на пухлую попу напротив меня, внимательно глядя своими круглыми глазками.

– Да смысл? – поедая шоколад, спросила я. – Кому здесь нужна попа? Что моя, что… да хоть твоя! Мэй вообще заявил, что я ему друг.

– А тебя разве Мэй волнует? – таращась на меня, уточнил Вася.

Я не ответила, отвела взгляд. Если Вася все и так знает, то смысл произносить это вслух?

– Знаю-знаю, – согласился кроль и в прыжке на попе придвинулся ближе. – Вот поэтому и нужна попа! У девушки должна быть попа!

– А я думала, что в человеке главное – душа, – хмыкнула я в ответ.

– Все может быть, – отозвался кроль, пожимая ушами, как плечами. – Но попа – надежнее.

Я фыркнула и решила ничего не отвечать. И молча продолжила пить чай с шоколадом, делая вид, что не замечаю сверлящего меня взглядом кролика.

– Ты не молчи, – напомнил о себе Вася. – Ты слушай Васю. Вася плохого не посоветует.

– Да ты из игрушечного говорящим стал меньше суток назад, – едва не застонала я, – а уже взялся меня воспитывать.

– Это не я тебя воспитываю, – помотал головой кроль, и его уши заколыхались из стороны в сторону. – Ты меня оживила. Ты моя хозяйка. Во мне часть тебя. И это тебя твоя личная жизнь волнует. Я – лишь контекстная реклама в твоем мозгу.

Похлопав пару секунд ресницами, я шумно допила чай и поднялась из-за стола.

– Оживила на свою беду, – почти провыла я, направляясь на кухню. Но на середине комнаты остановилась, подумала и развернулась к входной двери. Выглянув в окно и удостоверившись, что у дома никого нет, вышла на ступеньки и вылила заварку на взрыхленную землю, куда закопала косточки, приговаривая: – Это удобрение, а не чай. Растите. Растите большими!

Только я успела проверить котел, убеждаясь, что кролик приготовился как надо, домой вернулись парни.

– Дора, пойдем порядок наводить! – крикнул Мэй.

– Опять будете девушку монстрами пугать? – возмутился Вася, и я не удержалась от усмешки, слыша недовольство в тоне кролика.

Повисла недолгая пауза, за которую я успела снять пробу.

– Шар… этот комок искусственной шерсти разговаривает? – задумчиво спросил Мэй, и я легко представила себе вытянувшуюся от недоумения физиономию брюнета. – У меня галлюцинации?

– Нет, – отозвался Шарад. – Это ж Дора. У нее, похоже, и дверные ручки скоро заговорят.

Я фыркнула и закрыла котел.

– Я тебе не комок шерсти и не дверная ручка, – сообщил Вася, и я, идя по коридору, могла полюбоваться, как кроль решительно наступает на замерших на пороге парней. Ушастик их не напугал, но весьма удивил. И только это спасло его от полета до ближайшей стены, который два здоровенных обитателя моего домика могли обеспечить зубастому нахалу. – Я Вася! Гуру! Мудрейший, Равный Небу!

– Точно, этот комок шерсти разговаривает, – повернув голову и глянув на Шарада, усмехнулся Мэй. – Надо же!

– Вася, веди себя прилично, – велела я, подходя ближе.

– А я что? – возмутился кроль. – Я же ничего. Я же о тебе беспокоюсь! Сейчас опять куда-нибудь потащат, а там жуткая жуть какая-нибудь. Опять ночь не будешь спать!

Я глянула на кролика, оценила его тон и уставилась на парней.

– Нет, нет, – замахал руками Мэй. – В этот раз никаких иномирских демонов. Мы уже все зачистили. Но тебе нужно защиту поставить.

– Точно? – прыгнув вперед, уточнил Вася, с сомнением глядя на парней.

– Да точно, – отмахнулся Мэй.

– Ну смотрите, я за вами слежу, – проворчал кролик и наставил на охотников уши, как два пальца.

Я прыснула, видя серьезную моську Васи.

– Может, сначала поедим, а потом пойдем? – предложила я.

– Нет, – покачал головой Шарад.

Мэй на миг замер, сглотнул слюну, глянул на приятеля с надеждой, но, видя неуступчивую решимость блондина, трагически вздохнул:

– Нет-нет, сначала работа.

* * *

Пусть я и сомневалась, но охотники не обманули. Когда через час мы заявились в один из домов в Фиолетовом мире, нас там не ждал выводок голодных монстров. И даже мышами в подвале не пахло, хотя отчетливые черные пятна на глинобитном полу свидетельствовали о том, что Мэй с Шарадом честно выполнили свою работу.

Все необходимое для «ритуала» в этот раз я принесла с собой. А дальше, выгнав хозяев и парней на улицу, долго топала по этажам, размахивая то веником, то свечкой, на разные лады уговаривая стены, потолок и полы не пускать в дом зло, грязь и болезни.

После десяти минут шумовых эффектов владельцы впечатлились настолько, что без слов отдали мне мешочек с монетками и поскорее выпроводили за порог.

Надо будет обдумать сценарий действий на следующий раз. Может, на какой-нибудь расхожий мотивчик стишки подходящие положить? Что там есть из классики? Мойдодыр?

Шагая вслед за парнями, я не заметила, как мы оказались на небольшом пригорке, откуда открывался превосходный вид на море Фиолетового мира. На миг почудилось, что если вдохнуть полной грудью, то можно ощутить солоноватый терпкий запах. Но сколько я не вдыхала, вокруг витал лишь кислый дух подгоревшей капусты откуда-то слева – ветер налетал порывами, вплетая эту вонь в выбившиеся из кос пряди, – да прогорклого масла из небольшой лавки на той стороне крохотной площади.

– А далеко до моря? – спросила я, остро желая оказаться подальше от едких ароматов семимирских городов. С одной стороны, запахи пригоревшей еды напомнили мне привычные дворики родного мира жарким летом, когда форточки нараспашку и все соседи знают, что у тебя на ужин. Но с другой, и дома мне чужой лучок с капусткой нюхать не очень-то нравилось.

– Ну… далековато, – призадумавшись, признался Мэй. – Еще час, если не больше, ходьбы.

И тоном, и видом брюнет дал понять, что не выдержит столько без еды, но я скорчила умоляющую мину Шараду, и тот первым начал спуск вниз по улочке.

Вскоре улочки раздались вширь, а домики стали пониже и победнее, хотя и их покрывала чуть побледневшая фиолетовая черепица. Брусчатка сменилась рассохшимися скрипучими настилами из светлых, почти белых досок, а в облицовке стен стали то и дело проскальзывать зеленоватый, желтый и фиолетовый цвета.

– Почему здесь так много фиолетового? – спросила я парней, внимательно глядя под ноги, чтобы не влететь носком или каблуком ботинка в щель между досками. Те трещали и прогибались под нашим весом, постукивали о каменистую почву.

– Это цвет местной глины, – пояснил Мэй. – И водоросли здесь тоже сплошь фиолетовые. А цветы или фиолетовые, или желтые – других не бывает.

Хмыкнув, я потянула носом, и брюнет повторил мое движение, а потом скрылся где-то в переулке, чтобы вернуться с букетиком деревянных шампурчиков. На них по шесть штук были нанизаны местные креветки, крупные и в готовом виде ставшие не золотисто-оранжевыми, а пурпурными. Но вкус с лихвой компенсировал это несоответствие.

Нам с Шарадом Мэй выдал по одной веточке, а сам в считанные минуты заглотил остальное, действуя как пылесос. Мы даже возразить не успели. Но вскоре улицы заполнились стихийными торговыми точками, остро запахло рыбой. Пованивало и тухлятиной, но многочисленные палатки, где при тебе жарили и варили креветок, румянили на сливочном масле слегка розовые гребешки, разливали по принесенной посуде кашу с морским ушком и связками продавали всевозможную рыбу, раков и листы высушенных водорослей, легко заглушали любые неприятные запахи. Я не успевала сглатывать слюну и принимать то у Шарада, то у Мэя тонкие палочки с кусочками рыбы, какими-то котлетками из сероватой массы со вкусом рыбы и петрушки, квадратики промазанной маслом и присыпанной специями сухой морской капусты, кульки, пропитанные белым соусом и маслом, внутри которых меня дожидались огненные острые мидии. Для палочек и бумажных кульков, сделанных явно тоже из каких-то водорослей, повсеместно стояли урны, так что никто не рисковал наступить на недоеденный кусочек или рыбью голову. У одной из палаток нам налили в медные кружки с деревянными ручками самой вкусной ухи, какую я когда-либо пробовала в жизни. К ней подавалась зажаренная до хруста соленая рыбья шкурка и ломтики густо обсыпанного кунжутом серого хлеба.

– Вкусно тут, – поглаживая заметно округлившийся живот, признался Мэй. – И дешево. Но я все же люблю посидеть, а не на ходу есть.

Вопреки собственным словам, брюнет схомячил раза в два больше, чем мы с Шарадом, и с блестящими глазами посматривал на следующие лотки, явно планируя отправить в рот что-то еще.

Когда в конце широкой улицы узенько блеснуло море, уличные торговцы сменились маленькими уютными ресторанчиками, у каждого из которых стоял зазывала и пытался перекричать остальных, предлагая заглянуть внутрь и отведать местную прибрежную кухню. Названия звучали незнакомо, но в огромных чанах так завлекательно мешали что-то похожее на паэлью, только не с креветками, а с маленькими янтарно-красными осьминогами, что мне ничего не оставалось, кроме как уговорить парней зайти в одно из местечек по дороге назад. Шарад лишь плечами пожал, а Мэй с довольной улыбкой обнял меня за плечи.

Дома все расступались и расступались, улица становилась шире, а ветер изредка доносил такой желанный чуть солоноватый бриз. Облизав губы, я непроизвольно улыбнулась, чувствуя легкую терпкую горечь с привкусом йода. Как же давно я не видела моря!

Вскоре мы оказались на набережной, от которой веером расходились многочисленные пирсы с пришвартованными к ним лодочками. Здесь тоже торговали морепродуктами, но уже только сырыми, и праздных гуляк почти не наблюдалось.

Ни на кого не глядя, я выбрала самый низкий пирс, вокруг которого вода плескалась лишь на пару ладоней ниже настила. То ли из-за старости конструкции, то ли из-за ее высоты, но лодок у этого пирса почти не было, так что я спокойно устроилась на краю в конце настила и, встав на колени, посмотрела вниз.

Темную, сапфирово-синюю толщу воды едва-едва пронзали солнечные лучи, на глубине нескольких метров безбоязненно сновали стайки мелких рыб, на дне медленно колыхались облака сине-зеленых водорослей. Я опустила руки в воду, наслаждаясь прохладой и неспешным движением волн, лениво накатывавшим на пирс.

– Хорошо, – пробормотала я и села на мокрые доски. Стянула ботинки и чулки и опустила ноги в воду.

Я всегда была самым обычным ребенком из самой обычной семьи. И вместе с семьей раз в год на две недели ездила к морю. Всякий раз мы не искали заранее место, куда отправиться, просто тыкали на карте в один из прибрежных поселков или городков, выбирая из тех, где до моря можно было дойти пешком. А на месте просто находили жилье у местных, шумной ватагой гуляя по пыльным разбитым улицам среди невысоких домиков.

В дни приезда всегда безбожно жарило солнце, и к моменту, когда жилье отыскивалось, мы успевали сгореть. И первую неделю отдыха щеголяли красными носами и полосатыми от ремней сумок спинами.

Но нас, детей, это мало заботило. Радость и счастье перекрывали даже боль от поцелуев солнца. Мы дружно носились по узким грязноватым пляжам, плавали и ныряли, смеялись на окрики мамы и бабушки, строили замки из песка и копали тоннели на другую сторону мира. А устав, валялись на присыпанных песком влажных полотенцах и из-под выставленной козырьком ладони смотрели на море. Оно светилось, как драгоценный камень, каждый день меняя цвет. Мы никогда не знали, каким оно предстанет сегодня.

После дождей море шумело, свирепо накатывало на берег и больно било тех, кто пытался окунуться, окатывало полной песка водой, вплетало в волосы и одежду ошметки водорослей. Да и сами водоросли прибивало ближе к берегу, поднимало их со дна, и они черными рыхлыми тушами колыхались у самой поверхности метрах в сорока от берега.

Здесь водоросли тоже были, только дальше, почти на самой грани видимости, едва ли не у горизонта. Издали они казались островками посреди моря, но, присмотревшись, можно было разглядеть, как волны медленно раскачивают длинные чернильные кляксы, а чайки деловито выхватывают из этих зарослей мелких рыбок и крабов.

– А как далеко простирается Семимирье вглубь каждого из миров? – спросила я, глядя на горизонт.

– Мы сами не проверяли, – отозвался Мэй, присаживаясь на низкий столбик для канатов, – но те, кто был до нас, говорили, что от дома ведьмы и до местного края земли километров пятьдесят.

– И что там, за пределами?

Парни переглянулись и дружно пожали плечами.

– Мы отсюда выйти не можем, – ответил за обоих Шарад и протянул мне руку, помогая встать. – Для нас из этого мира путь есть лишь в Первый мир, домой.

– А через дом? – продолжила я расспрашивать. – Об этом вам ничего не говорили? Может, через сам дом можно попасть в какие-то другие места?

Мэй и Шарад переглянулись, и брюнет пояснил:

– Вполне вероятно. Нам никто такого не рассказывал. Может быть, ведьмам и ведьмакам, но не нам. Но мы ведь уже выяснили, что твой дом стоит на своеобразной…

Я хмыкнула и приготовилась услышать очередное сравнение от болтливого желудка.

– Дырке в полу, – не заставил себя ждать Мэй. – В многоэтажном здании.

– Я бы сказал, на верхней площадке лестницы, – поморщился Шарад.

– Нет, тут ты не прав, – покачал головой Мэй. – Если бы это была лестница, то мы бы видели упорядоченный мир, где всё на своих местах, а мы имеем дом, где полно странностей. Начиная с его внешних и внутренних размеров и заканчивая этими комнатами, похожими на речные отмели, куда река миров наносит всякую всячину. И предугадать, что окажется за дверью в следующий раз, невозможно.

Мы с Шарадом помолчали, переваривая услышанное.

– Как дом ни называй и с чем его ни сравнивай, а он и правда странный, – признала я в конце концов, пытаясь как-то вытереть мокрые ноги чулками и натянуть ботинки. – Васька сказал, что ваша ведьма ушла домой именно через дом.

Услышав это, Мэй и Шарад тут же пожелали узнать подробности. Я рассказала им все, что выяснила сама, но этого им оказалось мало, и парни порешили расспросить кролика о способе покинуть Семимирье сразу, как мы вернемся домой.

– Но все равно странно, – нарушил молчание Мэй, пока мы поднимались. – Если есть способ попасть в Первый мир через дом ведьмы, то зачем нам выдают кольца и вынуждают жить здесь целых десять лет?

– Это как раз просто, – отмахнулся Шарад. – Дом ведьмы – место необычное. Он и сам похож на границу между мирами. Хоть это и незаметно, но он тоже постоянно в движении. И из-за этой нестабильности нельзя предугадать, что будет дальше. С кольцами все гораздо проще и понятнее.

– Но это не отменяет того факта, что Массира не просто ушла, а каким-то образом по дороге избавилась от кольца. А то каким-то чудом попало ко мне. Причем не сразу, а спустя несколько лет, если, конечно, для Семимирья, моего и вашего мира время течет в одном темпе, – со вздохом высказалась я. – Если за третьей дверью и правда скрывается что-то, что позволяет покинуть это семидырье, то там явно не просто коридор или портал напрямую в Первый мир. Не удивлюсь, если там какой-нибудь лабиринт, каждый выход из которого ведет в новые и новые миры. А ведьма просто знала нужную дорогу.

Парни посмотрели на меня с сомнением. Да и мне самой очень захотелось найти какую-нибудь зеркальную поверхность и послать себе полный сомнения взгляд.

Да-а-а-а…

Совершенно ясно, что ничего не ясно.

– Ладно-ладно, вы правы, я накручиваю слишком сложную схему, – выдохнула я после паузы. – Но вы только посмотри́те! Это место будто Сальвадор Дали придумал! Он, конечно, был гением, но еще и психом, если честно.

– Кто?

– Ну… Это очень известный художник моего мира, сюрреалист, – отмахнулась я. – Очень и очень неординарная личность. Но… речь не о нем. Просто этот мир и то, что происходит внутри дома… Это как мирок, придуманный маленьким ребенком. А маленькие детки не понимают, что значит «невозможно». Для них все возможно. И мир, где сразу семь миров. И семь солнц на небе. И дом, который внутри больше, чем снаружи.

– Да, но это ничего не объясняет, – вздохнул Мэй. – Почему ты сразу не сказала, что этот зеленый кролозуб может все нам объяснить?

– Вы не спрашивали, – обиделась я.

– А так ли нам нужны объяснения? – усомнился Шарад.

– Ты о чем? – опешила я. – Конечно же, нам нужны объяснения!

– Вполне возможно, что по итогу нам захочется ничего не знать, – усмехнулся блондин.

Я нахмурилась, покачала головой, не разделяя мнение Шарада, но потом призадумалась.

А если спрошу Васю, и он расскажет, что по истечении срока я вернусь домой? И я буду все следующие четыре года знать, что вернусь к себе, причем дома еще придется объяснять, где я столько пропадала, и что я больше никогда не увижу Мэя и Шарада? Или, что тоже возможно, я никогда не попаду домой, и родные будут горевать обо мне? Хочу ли я знать об этом?

Я посмотрела на Шарада и прикусила губу.

Пока мы поднимались от набережной, наступил вечер, и людей на улицах прибавилось, так что в толпе мне то и дело приходилось держаться за рукав Шарада, чтобы не потерять парней из виду.

Место для посиделок выбрал Мэй. Я чуть поморщилась, заметив, что в небольшом заведении не так уж много мест. Брюнет отмахнулся от моих кривляний, уверенно заявив, что чем больше людей, тем вкуснее должна быть еда.

– Или дешевле, – резонно напомнила я ему.

– Ты вдохни, – посоветовал он. – Чуешь? Вкусно же пахнет. Значит, кормят прилично.

Покачав головой, я вслед за Шарадом зашла внутрь. Из-за столпотворения меня в ту же секунду оттеснили чуть в сторону. Я поморщилась, получив неприятный тычок локтем от сидящего за ближайшим столиком и увлеченного беседой мужика. А потом меня толкнули так, что я, едва не упав, выронила на пол мокрые чулки.