Текст книги "Ведьма на работе"

Часть третья. Галерея заброшенных миров

Глава 1. Научиться верить

Всю дорогу домой, лишь бы не скучать и не спать, я расспрашивала парней. И чем больше расспрашивала, тем отчетливее осознавала, что мне еще учиться и учиться. Толку-то, что у меня есть какая-то магия, если я не в состоянии видеть очевидное?

Попав домой и напоровшись на истерящего Васю, парни не полезли тут же щупать извлеченные мною из книг предметы. Они по большой дуге их обошли и потребовали у кролика объяснений. А раз сказку о летающем мальчике и удивительной стране они, само собой не знали, то еще и пересказ само́й истории, чтобы Мэй и Шарад поняли, откуда растут ноги у вещества, притаившегося в банке на столе.

Лишь узнав подробности, молодые люди приступили к изучению необычных магических предметов и первым делом сделали вывод, что стекло действует на пыльцу как нейтрализатор. Возможно, я и сама бы это поняла, но для размышлений полеты под потолком совершенно не годятся.

Попрактиковавшись с плафонами ламп и стеклами окон, парни выяснили, что любое соприкосновение пыльцы со стеклом нейтрализует ее подъемную силу, и на основании своих выводов составили план дальнейших действий.

Слушая рассказ о том, как они на коленке изобретали методы безопасного полета на осыпанных пыльцой кусках ткани, я откровенно завидовала и чувствовала себя бесполезной ведьмой-дилетантом.

Домой мы добрались лишь к ночи, делая по дороге короткие привалы. У парней не возникало и мысли, что мне стоит топать вперед на своих двоих, а я эту умную мысль им не подбрасывала. Еще заставили бы, а мне понравилось ехать на спине Шарада. Раз мне не особо везет и бесполезно ждать принца на белом коне, то хоть на блондине покатаюсь. Это не два в одном, но хоть какая-то компенсация за бездарно потраченное время на все эти трогательные мечты и фантазии.

Дома меня бережно сгрузили на диван, где на меня тут же напал Вася. Он тараторил, подвывал и ругал меня одновременно, то и дело начиная теребить мою здоровую руку своими пушистыми лапками.

– Вас, я не могу, – выдохнула я спустя пятнадцать минут. – Прекрати. Я жива и скоро буду здорова. Не нужно меня ругать и оплакивать. Это никак не изменит того, что все уже случилось. Да, вышло глупо, в следующий раз буду за сотню метров обходить все странное. Хватит с меня того, что Шарад отругал.

Вася вздохнул, сел рядом и, привалившись к моему боку, как большой плюшевый кот, сказал:

– Хорошо, что с тобой почти все в порядке. Я так волновался.

– Ты ведь умный, – напомнила я ему. – Мудрейший, Равный Небу. Сам сколько раз повторял. Почему ты мне о стекле ничего не сказал?

– Я плюшевый зеленый кроль, – обиженно прошипел Вася. – Я переволновался.

– Тьфу на тебя, – с чувством сказала я. – Больше не смей мне о мудрости поминать. Ты в критической ситуации никак мне не помог, а должен был бы. Это я, а не ты, висела в воздухе.

– Ла-а-а-адно, – протянул зубастик. – Главное, ты тут.

– Тебе стоит принять горячий душ и поспать, – сказал мне Шарад.

Оставив меня на диване и велев Мэю отнести наверх его оружие, блондин куда-то слинял, а теперь вернулся.

– Держи, – сказал он мне, протягивая высокую глиняную кружку, в какой в тавернах подавали эль.

В кружке масляно плескалось что-то мутное и теплое. Я принюхалась и с восторгом ощутила аромат мясного бульона. Рот наполнился слюной, и захотелось тут же жадно выпить все до капельки, но я заставила себя сдержаться и глотать бульон по чуть-чуть, заедая его ломтем хлеба, который Шарад принес мне из кухни.

Горячий душ вернул веру в нормальную жизнь. Облачившись в чистую блузу, я забралась под одеяло в своей комнате, собираясь оставить все невзгоды в уходящем дне. Но сон долго не шел. Вот уж и ребята перестали бродить по дому, и Вася затих на соседней подушке, а я все вертелась и вздрагивала. То мерещилась мне драконица, притаившаяся в темноте, то слышался шум водопада, а стоило немного задремать, как я видела себя парящей в воздухе на стуле с резной спинкой. При этом вокруг почему-то летали свернувшиеся в клубок ежи, а я отмахивалась от них клюшкой в виде розового фламинго.

– Ох…

Помаявшись так довольно долго, я выбралась из постели, натянула джинсы и толстовку с черепом и пошла вниз, чтобы попить воды. На первом этаже выяснилось, что в кабинете почему-то горит свет. Прошлепав босыми ногами по холодному полу, я заглянула в комнату и не без удивления спросила, увидев на диване Шарада:

– Ты чего не спишь?

Парень включил пару настенных ламп и в их свете неторопливо протирал куском промасленной кожи длинный кривой кинжал.

– У меня почему-то мокрая кровать, – пояснил он совершенно спокойно. – Почему ты встала?

– Ох… Я совсем забыла, что Вася устроил диверсию, – простонала я, прислонившись к косяку.

Вот же напасть! Из-за случившегося проделка кролика совершенно вылетела у меня из головы, а парни прошлую ночь провели в дороге, и Шарад не мог раньше узнать о мокром матрасе.

– Я попробую быстренько все исправить, – засуетилась я.

– Оставь, – отмахнулся блондин. – Ничего страшного.

– Но как же… – пробормотала я и подошла поближе.

Шалость учинил зубастик, а вину чувствую я. Вот же напасть!

– Шарад, тебе тоже стоит отдохнуть, а тут такое, – сказала я. – Вы ведь с Мэем не спали прошлую ночь.

Блондин сунул оружие в ножны, наклонился, чтобы положить их на пол, и, выпрямившись, посмотрел на меня.

– Это тебе нужно поспать, – сказал он хмуро. – Бледная как моль. Твои царапины не заживут нормально, если не выспишься.

Но, против своих слов, парень не подтолкнул меня прочь из кабинета, а подался вперед и за талию потянул к себе на колени.

– Глупая… бедовая… И как случилось, что именно ты свалилась нам на голову? – услышала я сквозь бешеный стук собственного сердца. – Как? Почему?

– Я бы тоже хотела знать ответ, – сдавленно прошептала я, близко-близко глядя в зеленые глаза.

Сердце заходилось в ускорившемся ритме, в горле пересохло от напряжения, а мысли, вместо того чтобы послушно убраться из моей головы, свернули на совершенно неуместную дорожку, разбудив мою внутреннюю саркастичную тетку из двадцать первого века.

Сколько было прочитано книг, сколько было просмотрено фильмов… и теперь я, сидя у Шарада на коленях, где-то между предвкушением и страхом ловила осознание всей затасканности и шаблонности происходящего.

Герой обязательно должен притянуть героиню в свои объятия, прижать к стене, упасть перед ней на колени… и тихо-тихо, доверительным шепотом и глядя в глаза, рассказать о своих чувствах. На таких моментах в книгах и фильмах я вечно морщилась и вопила, а тетя Оля мечтательно вздыхала и улыбалась. И почему я не оказалась в этом мире позже, лет в тридцать, когда даже в самой саркастичной оторве, не вылазившей из кед, просыпается что-то розовое, ванильное и романтичное? Ох, беда-беда.

– Что? – спросил блондин, интуитивно уловив мой настрой.

– Просто все как-то… – тихо пробормотала я.

Несколько долгих секунд дали мне возможность освоиться.

– Знаешь, там, откуда я, это почти…

Шарад не дал мне договорить. Просто поцеловал, легонько сдавив мой затылок длинными чуткими пальцами, даже не подозревая, что этим смел все мои мысли, чувства, сомнения, сарказм. Все ушло. Ничего не осталось. Лишь ощущение его губ, его рук… и важности этого момента.

* * *

Хрум! Хрум! Хрум!

Я с воплем зарылась глубже в подушку и потянула угол одеяла, чтобы им накрыть свое многострадальное ухо, которое терзали этими дикими звуками. Не помогло.

Хрясь! Блямс! Хрум! Хрум! Хря-ям!

– Вася! Изверг жопастый! – в конце концов не выдержала я. – Ты так и будешь меня терроризировать по утрам? Если тебе не хватает древесины в рационе, то я найду палку и запихаю ее в тебя целиком!

Скрежет прекратился. Через миг в поле зрения показался длинноухий нарушитель покоя, на которого я воззрилась самым гневным своим взглядом.

– Ты осознаешь, что я почти не спала этой ночью? – спросила я строго. – Только я успела задремать, как ты устроил свои показательные выступления! Ты смерти моей хочешь? Или на свою нарываешься? Я ж не посмотрю, что ты такой зеленый и плюшевый, я возьму суровую нитку и зашью тебе твою пасть навечно!

– Утро… уже, – поджав уши, тихо пробормотал Вася, явно стараясь показать свое раскаяние. Даже глаза выпучил от натуги. – Я ведь тоже… не спал.

– Мне тебя пожалеть надо? – с долей сарказма спросила я. – Я добрая и вообще лапочка, если меня не доводить.

Хотя ужасно хотелось спать, я зевнула и соскребла себя с простыней. Тело дико болело после всех приключений, но привычки человеческие – худшее из зол. Разве можно валяться, если давно привыкла вставать хоть в дождь, хоть в снег и с выработанным энтузиазмом заниматься делами? Приковать меня к кровати может лишь болезнь или глубокая депрессия, а я хоть и настрадалась, но даже не простыла.

– Нужно избавляться от внутреннего кролика-энерджайзера, – хмыкнула я и покосилась на Васю.

Да уж. Только у ведьмы, которая самой себе напоминает чудаковатого розового кролика, мог появиться в качестве фамильяра не ворон, не черный кот и не злокозненная коняшка, а зеленый плюшевый кроль-сводник.

Вспомнив об этом, я мгновенно позабыла о том, что злилась на Васю. Чуть прикусив губу, чтобы не улыбаться слишком уж счастливо, я отправилась варить себе кофе. Но на лестнице не выдержала и громко запела:

– Какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я и песенка моя!

Я знала, что кроме Васи меня никто не услышит, поэтому пела от души, с чувством, догадываясь, что на эти вопли скорее сбегутся коты, чем слушатели. Но какая разница, если душа поет? Да?

Вспоминать прошлую ночь было странно и чуть-чуть стыдно, хотя ничего, в общем-то, и не было. Мы долго целовались, а потом каким-то образом оказались в моей комнате, где было весьма целомудренное продолжение из обнимашек под одеялом. Мы оба были слишком уставшими, чтобы взбесившиеся эмоции взяли верх. Нескоро, но Шарад уснул, крепко прижав меня к себе и уткнувшись мне в макушку, а меня сон все никак не брал. Я лежала в уютном гнездышке из мужских рук, чувствуя чужое тепло и слушая мерные удары сердца блондина, и не могла не улыбаться. Я устала и перенервничала, внезапные отношения сдвинулись с мертвой точки, а я просто лежала и наслаждалась моментом.

Глупо. Но я все равно не пожалела ни об одной секунде своей бессонницы. Особенно тогда, когда под утро Шарад завозился, стиснул меня сильнее и сунул нос в волосы, что-то бормоча сквозь сон. Я притаилась, зажмурилась и лежала неподвижно, наслаждаясь непривычными ощущениями. Хотелось улыбаться. А еще – накрыться одеялом с головой и замереть под ним.

Шарад вскоре ушел, отправившись с Мэем на очередной обход миров, а я наконец смогла уснуть, стараясь не думать о том, что скажу блондину при следующей встрече и что буду при этом делать.

– Ты взрослая и современная девушка, Федька, – напомнила я себе. – Прекрати мяться и стесняться. Что за глупости? Вот что за глупости вообще?

Но щеки потеплели, а губы сами собой растянулись в идиотской улыбке от уха до уха.

Напевая себе под нос, я сварила кофе и собрала целое блюдо бутербродов с каким-то вяленым мясом, явно купленным Мэем в одном из миров. Мясо было странного оттенка, но пахло вполне привычно, да и на вкус напоминало свинину. Даже если сделали это лакомство из какого-нибудь редкого, странного или милого зверя, мне, в общем-то, все равно. Мясо уже в доме, и оно вкусное. Я люблю зверюшек… и есть их тоже люблю. Вот неправильная я девушка. Должна быть ромашкой, питаться радугой, плакать над каждой букашкой. А я люблю вкусно поесть и могу сама покусать любого, кто предложит мне радугу вместо отбивной.

– Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк! – понизив голос, сообщила я дому и вгрызлась в бутерброд. Вчерашний бульончик, конечно, вернул меня к жизни, но есть хотелось до темных пятен перед глазами.

После завтрака, больше похожего на обед, я, напевая себе под нос, с улыбкой перемыла накопившуюся посуду и взялась за уборку в доме.

Все же есть во мне какая-то неправильность. Пусть теперь дело это – больше формальность, но зачем я занимаюсь им сама? Еще недавно меня едва не схарчили драконы! Вполне могла бы ближайшие дни провести в лежачем положении, лишь раздавая парням задания. Но нет, я сама скачу по дому с веником и получаю от этого привычный заряд позитива. Неправильная, совершенно неправильная Федора!

– Дора, Дора, Федо-о-о-ора, – пропела я, вытанцовывая по коридору с веником. – Тыц-тыц-тыц!

Следующим пунктом домашних дел был сбор яблок с моего импровизированного приусадебного участка. Их почему-то никто не сорвал, а яблок назрело столько, что яблоня-лиана изрядно провисла и почти отвалилась от стены.

– Нужно что-то с ними делать, – пробормотала я себе под нос, когда, таская в небольшой корзине, наполнила два ящика в кладовке. – Не буду ж я их опять раздавать?

Немного подумав, я сбегала в дом и на плотном листе бумаги написала короткое объявление, а потом заговорила и зацепила прищепками за яблоневые веточки. Туда же в ветки пристроила небольшую жестянку, прежде служившую для хранения чая. Ее тоже заговорила, чтобы никто не мог забрать саму банку или ее содержимое.

– Яблочки-яблочки, сладкие мои, счастливые мои, – прошептала, подступив вплотную к веткам. – Вы сделаете радостнее и счастливее жизнь того, кто решит вас взять и заплатит за вас монетку. Хорошо?

Погладив пару яблок и сорвав себе персик, я ушла в дом, надеясь, что хотя бы за счастливыми яблоками теперь приходить перестанут. Пусть сами рвут.

Ударим пробегом… Тьфу! Ударим системой самообслуживания по Семимирью!

Переодевшись, я обошла дом, составляя списки недостающего и сгребая в мешочки имевшиеся деньги. Последних оказалось на удивление много. До Ротшильдов и Рокфеллеров мне пока было еще плыть и плыть, но денежки приятно грели душу и усыпляли страх, перешедший мне по наследству от родителей и бабушек с дедушками.

– Чулок с деньгами – залог крепких нервов! – провозгласила я и вышла из дома, желая оценить погоду Семимирья.

Хоть домик мой и стоял на импровизированной площади где-то между семью мирами, а маленькие окошки башенок смотрели во все стороны, изнутри никак не удалось бы взглянуть на тот же Черный или Коричневый мир. В обычное время меня это не беспокоило, но в карманах моих звенело много монет разных миров, и кипучая энергия требовала масштабного шопинга.

– И коротко о погоде, – зажав ноздри двумя пальцами, чуть гнусаво произнесла я. – В Осло, Стокгольме и Копенгагене – семнадцать градусов тепла. – Над Рыжим миром небо было ясным, пусть и бледным, почти белым. Солнце взирало на землю холодно и блекло, как бывает после нескольких прохладных и дождливых дней. – В Брюсселе и Лондоне – восемнадцать. – Над Серым миром, куда я собиралась отправиться первым делом, бродили облака, но ничего не предвещало ухудшения погоды. – В Париже и Дублине – девятнадцать. – Красный мир выглядел самым солнечным, оттуда отчетливо веяло жарой. – В Софии, Женеве и Белграде – двадцать один… – Фиолетовый мир утопал в ярких флажках и ветках деревьев, которыми украсили каждый из домиков, – там явно приближался какой-то местный праздник. – В Афинах и Риме – двадцать три. – Солнце над Коричневым миром сияло уже высоко. – В деревне Гадюкино дожди…

Полюбовавшись ливнем, шумевшим над Черным миром, я вернулась на крыльцо дома, уже собираясь войти внутрь, и тут заметила небольшую группку женщин, явно идущих в мою сторону. Я мышкой шмыгнула за дверь и притаилась в доме, наблюдая за ними сквозь щелку в занавесках.

Кто бы как ни думал, а есть что-то особенное, очень приметное в целеустремленной ходьбе человека, движимого надеждой. Шаг его скор, движения порывисты и резковаты. Голову он опускает, даже чуть втягивает в плечи, словно опасаясь отказа или даже нелестной отповеди. Человек этот чуть хмурит брови, но глаза его горят, и огонь этот сияет ровно и сильно, как может гореть лишь костер из последних дров – недолго, но ярко.

Человек не замечает ничего вокруг, кивает на чужие слова, но слышит на самом деле лишь самого себя, ведя внутри непрекращающийся диалог с самим собой. Он говорит с собой, убеждает, сомневается. Восхваляет или принижает себя. И склоняет голову еще чуть ниже, почти набычившись.

У порога дома группа женщин замерла, задумчиво разглядывая табличку на двери, а после – объявление среди яблоневых веток.

Они переминались, шептались и выглядели чуть растерянными. Но потом по очереди опустили по монетке в банку и сорвали каждая по яблоку, озадаченно, чуть нерешительно, но с тенью улыбки посматривая на сочные спелые плоды.

– Не я решаю ваши проблемы, – тихо прошептала я, когда они отошли на несколько шагов. – Лишь ваше к себе отношение все меняет. Нет в этом особой магии. Почему-то в вас хватает решимости на то, чтобы прийти и рассказать мне о трудностях, о печалях, но не хватает сил для того, чтобы самим что-то изменить в своей жизни.

Да, любить себя куда сложнее всего остального. Жаловаться, терпеть, искать понимания и помощи гораздо проще. И верить в то, что яблоко или магия что-то исправит, – тоже. Но на самом деле все может поменять лишь человек. Расправить плечи, улыбнуться себе, поверить в себя. Найти в себе силы, впустить в свою жизнь чуть больше света, чуть больше солнца. Не волшебное яблоко это сделает! Можно же вовсе без яблока!

Покачав головой и чуть усмехнувшись, я взяла со стола деньги, подхватила свою большую сумку и уже собиралась выйти из дома, когда увидела следующую делегацию.

– Ну… паломники! – беззлобно прошептала я. – Еще немного – и у меня тут Стена Плача образуется. А если я попытаюсь выйти из дома, то поймают и…

Вздрогнув, я задумалась над тем, как покинуть дом и не столкнуться с теми, кто желал прильнуть к моему позитивному взгляду на жизнь. Выходило так, что, лишь став невидимой, я смогу ускользнуть от страждущих.

– Невидима и прекрасна! – хрюкнула я с усмешкой и отправилась искать зеркало побольше.

* * *

– Бу-у-у-у! – громко выдохнула я рядом с очередной стайкой у яблочных зарослей и захихикала, когда барышни вразнобой взвизгнули и заозирались.

Невидимость у меня получилась полная. Я даже саму себя не видела и чувствовала себя совершенно непривычно, хоть и очень легко. Я все еще нащупывала себя, одежду, сумку и деньги, слышала стук ботинок по брусчатке, но ни миллиметра своей прекрасной персоны разглядеть не могла. Даже тень на землю не падала, и в стеклах ничего не отражалось.

Изображать из себя Маргариту 2.0 я не собиралась, но как же удержаться от маленькой проделки? Как не поиграть в шаловливого домового, который мелко пакостит, но ничего ужасного не делает? Врываться в частные квартиры и устраивать там разгром в мои планы не входило.

Вволю понаблюдав за дамочками, я отправилась по своим делам, наслаждаясь тем, что можно хоть польку выплясывать – никто не заметит. Я, само собой, не выплясывала… Мало ли как мой заговор подействует. Может я прямо во время задорного, разухабистого танца племени людоедов мумбо-юмбо стану видимой? Я же местная достопримечательность! Ну почти!.. Я не могу упасть лицом в грязь!.. Уронить туда свою честь!.. Тьфу! В общем, я не должна потерять доверие местного населения. Я ж на работе!

Рассуждая так, я все же несколько раз притопнула и негромко выдохнула пару фраз из случайного набора звуков, которые со стороны вполне походили на песни того самого дикого африканского племени, а потом свернула в Серый мир, намереваясь пополнить свои запасы всего того, что можно было добыть лишь в этом, чуть более развитом, чем все остальные, мире.

– Рамамбахарумамбуру! – прорычала я перед тем, как в укромном уголке снять с себя невидимость и войти в уже знакомую кофейню.

– Добрый день, миэль, – поприветствовал меня владелец кофейни и широко улыбнулся – я уже вполне могла считаться постоянной и узнаваемой клиенткой.

– Здравствуйте, миро Амитрэ, – с придыханием ответила я и прошла к стеклянной витрине, рассматривая притаившиеся за ней пироги.

– Чего желаете?

– Вам нужно объединиться с кондитерской, что чуть выше по улице, миро Амитрэ, – сообщила я мужчине. – Там просто невероятные торты! Знаете, нет ничего лучше большой чашки кофе с молочной пенкой, кусочка торта и уютного маленького столика у окна, чтобы смотреть на то, как мимо пробегают спешащие по делам люди.

Мужчина на миг задумался, а потом усмехнулся и кивнул.

– Однажды я была в одной кофейне… – чуть подумав, пробормотала я и ткнула в ореховый пирог. Орехи в нем по вкусу напоминали грецкие и наводили на воспоминания о слоеных конвертиках с подобной начинкой, вкуснее которых я ничего не пробовала. Конвертики остались в моем родном мире, который я прежде считала единственным. – Ничего особенного. Самое обычное местечко. Но там можно было провести полдня, попивая кофе, поедая горячую выпечку и читая книги.

Я запнулась и покосилась на владельца заведения. Тот резал пирог и не выказывал удивления.

Отлично. Я не спалилась. Но в следующий раз нужно узнать получше, что тут в Сером с книгопечатаньем и какова цена печатной продукции, а то мало ли. Это у нас книга – просто книга. На ней можно оставлять следы от чашки и пачкать страницы джемом и расплавленным сыром. Особенно если книга твоя. Но здесь, по идее, все должно быть иначе.

– У нас есть газеты, миэль, – внезапно предложил мужчина, указывая на стопку листов на столике у входа.

Хмыкнув себе под нос, следующий час я потратила на изучение местной прессы. На самом деле меня мало интересовали внутренние дела Серого мира, хотя я даже нашла упоминание каких-то королевств и городов на восьмистраничном еженедельнике. Меня больше забавляло то, что самой себе я напоминала какого-то английского лорда, читающего «Таймс». Точнее, леди, конечно. Леди. Или миэль, как здесь было принято обращаться к незамужней молодой девушке. Но мысли о девятнадцатом веке от этого не становились менее навязчивыми.

А вот статьи в газетке вполне походили на наши, современные, пусть и с явным историческим и культурным оттенком. Все те же разоблачения за взяточничество, сообщения о строительстве фабрик и каналов, объявления о помолвках и свадьбах, а также целая страница, отданная под объявления о купле-продаже и найме на работу.

– Домой хочу… – пробормотала я себе под нос. – Не очень сильно, но хочу.

Хорошо, конечно, когда у тебя есть целый дом, друзья и жизнь начала как-то налаживаться. Хорошо, когда и на романтических полях взошли тюльпаны. Но… Домой все равно хочется. Там ведь все то, что так и осталось важным и нужным. Там семья, привычный уклад жизни, тот уровень развития, к которому я привыкла. Да, здесь, конечно, можно создать что-то приблизительно похожее, а без телевидения и интернета человек в принципе способен прожить, но дырка в душе и целый клок сомнений от этого никуда не денутся.

– Что со мной будет, когда у парней закончится срок пребывания здесь? – спросила я себя и потыкала ореховый пирог маленькой вилочкой и латунной ручкой. – Я вернусь домой? Я окажусь в своем родном мире? И сколько там пройдет времени? Или, возможно, я завязну здесь?

Нет, домик мне нравился, я уже давно считала его своим и была не против жить в нем и дальше. Но жить в компании Шарада и Мэя, потому как без них и сам дом, и Семимирье казались мне не такими уж уютными.

– Как бы хотелось, чтобы была возможность все объединить, – простонала я, продолжая тыкать пирог. – И мой мир, и этот мир, и парней. Ну хотя бы Шарада впихнуть в мою обычную жизнь!

До чего же я себялюбивая особа! Ох-ох-ох. Понятно, конечно, что любой будет думать прежде всего о себе, но как можно не считаться с тем, что у окружающих тоже могут быть какие-то желания? Вряд ли Мэю и Шараду так уж здесь нравится. Их ведь сюда запихнули временно, в качестве рандомных страдальцев. Парни явно мечтают вернуться в свой мир, который ни на эти семь, ни на мой не похож. Их дом – Первый мир. Им вряд ли хочется торчать здесь или отправляться вместе со мной в другой.

– Нужно прекратить об этом думать, – напомнила я себе. – А то опять расстроюсь. Пока никто и никуда отсюда не уходит, так что и думать об этом не стоит. А стоит радоваться жизни и не искать отрицательные моменты. Бесполезно ведь!

Но я все равно продолжила прокручивать в голове вопросы, ответы на которые не находились, пока на тарелочке передо мной не остались только мелкие крошки, а в чашке – лишь гуща.

Распрощавшись с господином Амитрэ до следующего визита, я заставила себя вернуться к делам, а не бродить по улицам и хныкать о будущем, скрытом в тумане.

– Ло-о-ошадь, – тихо протянула я. – Ау-у-у. Ндя… Похоже. Очень похоже. Я – ежик, заблудившийся в тумане. У меня даже узелок есть. Все сходится.

Какая-то тетка в замызганном платье шарахнулась от меня в сторону и посмотрела как на умалишенную. Черт!

– Соберись, Федька, – строго велела я себе. – Ты на работе. Пусть ты ведьма, но ты ж не должна казаться окружающим безумной ведьмой. Тише, спокойнее. Держи свои безумные мысли и сравнения внутри и не пускай этот бразильский карнавал наружу. Чревато!

С покупками я закончила лишь под вечер и решила перекусить в уже знакомой таверне в Зеленом мире. Подходя к нужному приземистому зданию, я увидела в окно, что Шарад и Мэй тоже надумали заглянуть в это местечко. В голове тут же созрел план, как над ними подшутить, и, спрятавшись за выставленными в переулок пустыми бочками, я вновь сделала себя невидимой.

– Лишь бы не прибили случайно, – с сомнением глядя и не видя себя, я прошла внутрь и прислонилась к деревянной колонне чуть в стороне от парней, поджидая подходящий момент и обдумывая наиболее безопасный способ удивить друзей.

Пока я раздумывала, к их столику, покачивая бедрами, подплыла улыбчивая девица с двумя огромными кружками. Передничек не столько скрывал яркую темно-красную юбку, сколько подчеркивал талию. Талия была не так чтобы тонкая, но в фигуре девицы присутствовала. Где-то между впечатляющим бюстом и достойным его тылом.

– Клубничка, ты ли это? – спросила я шепотом, хотя девица на нашу несчастную книжную выпаданку походила лишь очень и очень отдаленно.

Работница вклинилась между парнями и, подмигнув каждому, поставила на стол кружки. Мэй с удовольствием заглянул в подставленный бюст, словно это был мешок с золотом. Шарад – чтоб его! – тоже скосил взгляд. Но, на мою радость, как-то равнодушно. Захотелось погладить блондина по голове и почмокать воздух над ним, как будто он милый пушистый белый котик, который весь день вел себя хорошо.

«Федька, оказывается, и ты ревновать умеешь!» – восхитилась я сама собой.

Не добившись нужного результата, девица выпрямилась и сделала шаг в сторону, но тут же наигранно закачалась и с возгласом «Скользко!» повалилась поперек Шарада, ловко увернувшись от стола, кружек и рук Мэя.

«Ах ты!» – подумала я и отлепилась от колонны.

– Очень скользко, – устраиваясь на коленях блондина со всем комфортом, сообщила девица и пару раз хлопнула ресницами.

Шарад с непроницаемым лицом оглядел девицу с ног до головы, покосился на совершенно сухой пол, присыпанный землей, и передернул плечами. В этот момент он отчетливо напомнил мне кота, который недовольно дергает хвостом. Намека девица не поняла, и Шарад прищурился, сжав челюсти. Девица вновь не поняла. Точнее, сделала вид, что не поняла. И тогда Шарад в одно движение ее с себя снял и отсадил, хотя та упиралась и готовилась надуть губы.

– Я тебе не нравлюсь? – прохныкала она и изобразила на лице вселенскую обиду.

– Нет, – совершенно спокойно ответил блондин и придвинул к себе все еще дымящийся горшочек.

Девица приглушенно ойкнула. Похоже, в расчеты барышни такой сценарий не вписывался.

– Все-таки тут отменно готовят, – сообщил Мэй, шумно зачерпывая густую подливу и смеющимися глазами наблюдая за всей этой сценкой. – И не скучно.

«Хочешь сказать, я плохо готовлю?» – беззвучно уточнила я и, улучив момент, дернула брюнета за ухо.

Тот охнул, оглянулся, удивленно потер ухо и еще раз оглянулся.

– Что? – спросил Шарад, полностью позабывший о девице.

А та все еще сидела на лавке и готовилась разрыдаться.

– Да… не знаю, – промямлил Мэй. – Показалось…

Он еще раз потер ухо и оглянулся.

Девица всхлипнула, но привлекла внимание лишь Мэя. Тот с удовольствием обозрел колышущийся под тонкой блузой бюст и продолжил жевать. Сделав еще одну попытку привлечь к себе внимание, девица наконец ретировалась, а я перестала с неудовольствием на нее коситься.

– Знатно мы сегодня тех иномирных крыс нашинковали, – протянул Мэй. – Хотя после всех этих приключений я бы предпочел одного большого монстрика. Раз, и все. А тут пришлось искать всех тварюжек, отлавливать, кинжалами махать. Эх…

Шарад лишь неопределенно кивнул и продолжил есть.

– Вот вечно Дорка во всякие истории влипает, – со вздохом произнес Мэй. – Такое чувство, что у нее специальное расписание где-то висит, и в нем отдельным пунктом указано, что…

Я наклонилась к парню и вновь дернула его за ухо.

– Ай! – вскрикнул Мэй и выронил вилку. – Блин. Больно! Что это?

Он заозирался, но, конечно, ничего не увидел.

– Вот на самом деле она вечно влипает в неприятности, – потирая ухо, продолжил брюнет через пару секунд. – Я не против ее спасать, но однажды ж нарвется на что-то похлеще драконов!

Шарад вновь неопределенно кивнул и зачем-то выложил на стол один из своих ножей, высвободив тот до половины из ножен. Заглянув в кружку, Мэй отправился добывать себе еще пива.

– И как ей только удается?! – восхитился он через минуту, не утратив интереса к теме.

– А ты сам спроси, – предложил Шарад, отправляя в рот последний кусочек хлеба.

– Забуду, – отмахнулся Мэй. – Пока я соберусь, Дорка в новую историю влипнет. С ней что ни день, то новое приключение.

Я беззвучно зашипела и вновь вцепилась парню в ухо, наслаждаясь его недоумением.

– Да что за дела?! – возмутился он, вскакивая с лавки. – Что происходит? Какая-то иномирная зверушка шалит?

– Нет, всего лишь наша ведьма, – сообщил ему Шарад и довольно уверенно сцапал меня за талию.

– Ай! – вякнула я, но вырываться не стала.

– Что? – не поверил Мэй, глядя на то, как Шарад с ухмылкой обнимает воздух. – Где?

Успокаивая брюнета, я сняла с себя невидимость и плюхнула на лавочку свою сумку.

– Привет!

– Ну ты даешь! – фыркнул Мэй. – Я уж думал, что у меня глюки.

Шарад без раздумий потянул меня на себя, и я, стараясь не слишком много из-за этого переживать, забралась к нему на колени. Мэй внимательно проследил за моим маневром, глянул на приятеля, а потом вопросительно вздернул бровь.

– Что? – хорохорясь, спросила я. – Это мое место!

Мэй хмыкнул и глотнул пива, прежде чем спросить: