Текст книги "Ведьма на работе"

– Даже так?

Мы с Шарадом переглянулись. Я предпочла отмолчаться. Как-то прежде мне не доводилось объясняться с кем-либо из общих друзей по поводу внезапной смены внутригруппового статуса.

«От ты, мать, завернула!» – мысленно цокнула я на себя языком.

Шарад тоже ничего не сказал, просто пожал плечами.

– А как ты понял, что это я? – спросила я блондина, решив срочно поменять тему.

Шарад кивнул на кинжал, так и лежавший на столе. Чернильные знаки на стали оставались спокойны.

– А! – сообразила я. – Хитрый какой!

Шарад вновь пожал плечами, но я заметила на миг мелькнувшую полуулыбку.

– Так что ты там хотел мне высказать? – переведя взгляд на Мэя, с прищуром спросила я. На самом деле мне хотелось близко-близко рассматривать теперь уже своего парня. На законных основаниях, между прочим. Мы даже, можно сказать, родне и друзьям рассказали о своих отношениях.

– Я… – замялся наш «родня и друзья». – Я просто ворчал, что ты вечно влипаешь в неприятности.

– Ты ничего не понимаешь, – отмахнулась я. Мэй, конечно, был прав, но я с самого утра пребывала в столь хорошем настроении, что хотелось шутить и балагурить. – Это аура главной героини! Я не могу с этим ничего поделать!

Мэй на меня вытаращился и шумно втянул воздух, прежде чем спросить:

– Главной героини?

Я довольно кивнула.

– Так-так… – быстро прошептал парень. – Так-так. – Он глотнул пива. – Так. А теперь мы еще знаем, кто здесь главный герой. Оюшки! Мне остается роль преданного друга-юмориста, которого могут прикончить где-то в финале в качестве элемента драмы! Так-так. Мне пора! Мне пора сматываться!

– Мэй! – с улыбкой протянула я.

– Нет-нет, – закачал головой парень, но было видно, что он просто дурачится и вот-вот засмеется. – Побегу я. Мне моя шкурка дорога.

– А я купила очень вкусных пирожных в Сером мире, – с улыбкой заметила я и кивнула на свою сумку.

– Остаюсь! – тут же передумал Мэй.

Я расхохоталась.

Глава 2. Двигаться вперед

Утро началось на удивление мирно и спокойно. Я улыбнулась солнечному лучику, кошкой развалившемуся на моих подушках, довольно потянулась, взбивая ногами одеяло и простыни, и открыла глаза. Сегодня никто не будил меня скрежетом из-под кровати, никто не громыхал в кухне посудой, и не было рядом какого-нибудь несчастного книжного создания, требующего к себе повышенного внимания. А все потому, что я дала себе зарок не влипать в неприятности хотя бы пару недель. Теперь я просто жила обычной жизнью маленькой уездной ведьмы, решающей мелкие и несложные проблемы обитателей семи миров. В библиотеку я не заглядывала, опытов с потерянными вещами не проводила и гулять по злачным закуткам Черного мира не отправлялась даже в светлое время суток.

Васю я каждый вечер выпроваживала прочь из своей спальни. Он ворчал, хныкал и обещал вести себя тихо, но я была неумолима. Кролику пришлось переключиться на ножки столов в кабинето-библиотеке и в кухне, зато я не вскакивала по утрам под душераздирающие скрипы и хруст. С Шарадом все развивалось мило и неторопливо, и от мысли об этом всякий раз в душе разливалось приятное тепло, а на губах появлялась улыбка.

К переменам в доме Мэй отнесся с философским пофигизмом, тем более что на работе парней это никак не отразилось. По утрам охотники все так же удирали с первыми лучами солнца и все так же время от времени звали меня поставить защиту на какой-нибудь дом. Разве что возвращались они теперь пораньше и чаще устраивали себе выходной, в который мы все вместе отправлялись гулять или в Фиолетовый, или в Красный мир. Намеки на Мэя не действовали, и наедине с Шарадом я оставалась лишь дома за закрытой дверью своей комнаты, но не чувствовала себя от этого ущемленной или обиженной.

– М-м-м… – промычала я и еще раз потянулась, прежде чем встать. – И чем я сегодня займусь?

Принимать посетителей не хотелось. Как и выходить из дома. Поэтому я не стала облачаться в юбку, предпочтя ей куда более удобные джинсы и уже полюбившийся свитер с черепом.

– Что я буду делать, когда сношу джинсы не только до приличных, но и до неприличных дыр? – с сомнением спросила я себя, заправляя штанины в ботинки. – Это будет настоящая трагедия.

Выходя из комнаты, я едва не споткнулась о Ваську, устроившегося прямо у порога.

– Черт… ушастый, – прошипела я, не слишком изящно перескакивая через пушистика. – Ты зачем тут? Я ж могла на тебя наступить!

– Привет, Дорочка! – воскликнул кроль. – Я так скуча-а-а-ал! Так скучал!

Теперь каждое утро у меня начиналось с подобной сцены от талантливого актера Васеньки. Кролик едва не плакал, лез обниматься и не менее часа прыгал за мной по всему дому, со стороны больше напоминая соскучившегося кота, чем вреднючего зеленого фамильяра. Кот, кстати, теперь обитал вне домика, появляясь лишь в сумерках, чтобы выпросить немного мясца и блюдечко воды. Однажды после трех дней отсутствия он заявился лишь передней частью, и мне совсем не хотелось думать, что в таком виде его наблюдали обитатели Семимирья.

– Я же все время тут, – напомнила я кролику. – Почему ты переживаешь, Василий? Я даже неприятностей избегаю, а когда сплю… Когда сплю, со мной уж точно ничего приключиться не может!

– Все равно, – непреклонно отозвался кролик. – Я переживаю. Мало ли! И эти… Вот почему они опять ушли? Почему не оберегают тебя от проблем, а? Где эти охотники? Где эти люди в черном, призванные защитить нас от злых инопланет… от злых иномирцев?

– Васька! – расхохоталась я. – Да ничего же не происходит. Чего ты? А Мэй с Шарадом делом занимаются, пока ты ноешь, плачешь и изводишь своим нытьем меня.

– Я переживаю, – повторил зубастик, прыгая за мной в комнату Шарада. – Уже две недели без неприятностей.

– Именно, – с усмешкой кивнула я, проводя ладонью над оставленным на подоконнике оружием. – Почему ты нервничаешь? Наоборот, должен успокоиться. Вот уже две недели я тихо-мирно сижу на пятой точке, не создаю неприятностей и вообще стараюсь соответствовать образу правильной ведьмы.

– В том и дело, что слишком долго в твоей жизни ничего не происходило, – хмуро изрек Вася. – А потом как жахнет!

– Не жахнет, – отмахнулась я. – С чего вдруг? Я не планирую влезать в неприятности. А если я не планирую и не собираюсь ничем таким опасным заниматься, то как, скажи на милость, что-то может случиться?

– А вот так, – проворчал кроль. – Все само собой образуется.

– Не ерунди.

Больше не слушая кролика, я в очередной раз заговорила оружие, проделала то же самое с арсеналом Мэя и отправилась варить себе кофе.

– И где это у нас сквозняк? – удивленно спросила я в пространство, заметив в коридоре первого этажа приоткрытую дверь. – Ребята, что ли, заглядывали и не закрыли?

Подойдя ближе, я сообразила, что дверь открыта не в библиотеку и не в комнату-склад со всяким барахлом.

– Вась, слушай… – притормозив, обратилась я к кролю. – Похоже, последняя дверь открылась.

Кролик молча обскакал меня и сунул мордочку в щель.

– Что там?

– Коридор, – отозвался ушастик и приналег, пытаясь прощемиться внутрь. – Темный коридор.

Немного помедлив, я осторожно толкнула дверь и вслед за зубастиком вошла внутрь. Лампы, стоило повернуть ручку, тускло вспыхнули, осветив начало длинного и очень пыльного коридора.

– Да, коридор… – шепотом согласилась я. – Еще одно странное помещение на мою голову.

Чуть-чуть помявшись, я сделала несколько шагов вперед, осматриваясь по сторонам. Коридор был довольно узкий, не больше полутора метров шириной, и такой длинный, что его конец терялся где-то очень далеко впереди. Потолок своим кружевом заткали пауки, паутина же клочьями свисала со светильников. Все кругом покрывал толстый слой очень светлой пыли, немного похожей на пепел. Пыль покрывала светильники, стены и даже паутину, толстым ковром лежала на полу. Пылью были покрыты и картины, почему-то не висевшие на стенах, а стоявшие вдоль них через каждые пару метров.

Сквозь слой пыли изображение на полотнах не просматривалось, так что я осторожно подняла одну из картин и встряхнула ее. Воздух тут же заволокло пылью. Мы с Васей в унисон зачихали.

– В других комнатах не было так грязно, – чихая, хлюпая носом и смахивая слезы, пробормотала я себе в рукав, когда осело первое пылевое облако. – Чем это место отличается от других?

– Не знаю, – ответил мне кроль, прыгая вперед и собирая своими лапками и попой столько пыли, что за ним уже тянулась целая пылевая мантия.

– Вась! Васька! – окликнула я кролика. – Подожди. Ты сейчас так извазюкаешься, что тебя потом мыть придется.

Но зеленый меня не услышал, продолжая собирать толстой пятой точкой пыль и оставляя позади себя чистенькую полосу на паркете.

– Как же грязно, – прошипела я и повертела в руках картину.

Та была довольно большая, но легкая, в узкой, очень простой раме. Я глянула на другие картины, убеждаясь, что все они – где чуть больше, где чуть меньше – примерно одного формата.

– Метр на полтора чего-то пыльного, – сказала я, разглядывая едва различимое изображение. – Пейзаж? Или не пейзаж?

Пыль настолько въелась в холст, что стала его частью. Складывалось ощущение, что мир по ту сторону изображения заволокло туманом, и тот отчаянно сопротивляется, не желая уходить.

– Так пейзаж? – снова спросила я, хотя очертания едва угадывались.

Казалось, что я смотрю на какое-то возвышение, сложенное не то из камней, не то из чего-то похуже. Среди едва различимых обломков торчал погнутый рыцарский шлем, на котором с поднятым мечом стоял человек. То ли человек был маленьким, то ли шлем – очень большим, но пропорции наводили на мысль о фэнтезийном сюжете картины. Туман, застилавший всю верхнюю часть холма и небо, в какой-то миг напомнил мне огромного бело-серого волка с оскаленной пастью.

– Причудливо, очень причудливо, – пробормотала я и поставила картину на пол. – Вася, да остановись ты!

Кролик протопал довольно далеко вперед и замер у одной из картин.

– Не все изображения такие пыльные, – сообщил он мне. – Есть и почище. Посмотри.

Я подошла и уставилась на очередной пейзаж, на котором художник изобразил дворик среди красно-коричневых кирпичных домов. Дворик был маленьким, выложенным серыми и бежевыми плитами. Невысокую стенку, отделявшую двор от шумных людских муравейников, оплетали густые ветви плюща. Плющ разросся так густо, что забрался и в неработающий фонтан в центре дворика, упрятав в заросли из темно-зеленых, блестящих на солнце листочков статую поймавшей рыбку кошки. Кошка взирала на зрителя одним глазом и выглядела настолько довольной и хитрой, что мне показалось, будто она в любой миг может моргнуть и вильнуть спрятанным среди листвы хвостом.

– Тут много такого, – прыгая от картины к картине, сказал Вася. – Сплошные пейзажи.

– Угу, но меня больше пылища волнует, – заметила я, приседая перед следующим изображением.

Это снова был пейзаж. С высокого холма открывался вид на широкую долину и текущую по ее дну реку. Вдоль изгибов реки теснились полуразрушенные каменные строения из светло-серого, почти белого камня. Хотя, естественно, я не могла слышать звуки внутри картин, но я кожей ощущала те тишину и запустение, которые запечатлел художник. Был ли это просто удачный день или художнику повезло найти подобное заброшенное местечко, но я почти вживую видела и этот холм, и долину, и медленно текущую в широких берегах сильно обмелевшую реку с искрящейся на солнце водой, и густые заросли кустарника на той стороне. И чувствовала замерший ветер, и полдень, длящийся многие и многие дни, а то и годы. Столетия.

– Странное чувство… – прошептала я и посмотрела на следующую картину. На ней тоже был пейзаж. Чуть приглушенный из-за пыли, прекрасный, но… замерший. И совершенно пустынный.

Я поднялась и прошлась вдоль десятка картин. Среди них лишь на одной было изображение какого-то человека, но он терялся то ли в тумане, то ли в прилипшей к холсту пыли.

– На этих картинах почти нет живых существ, – заметила я кролику. – Так странно. Все они… какие-то пустынные. И печальные. Словно это целая галерея заброшенных миров.

– Да нет, – отмахнулся Вася. – Не заброшенных. Тут вот какой-то город! Хотя нет, постой… Да, я не вижу людей. А тут лишь какая-то тень. Не очень ясно… Хм…

Я двинулась следом за кроликом, рассматривая картину за картиной.

– Слушай, ты же говорил, что предыдущая ведьма именно через эту комнату смогла попасть домой, – спохватилась я. – Да?

– Да, – согласился Вася. – Но я знаю обо всем произошедшем лишь в общих чертах.

– Это как?

– Видишь ли, – тоном учителя начал зубастик, – я знаю, что ведьма сбежала, знаю, что через этот коридор, и знаю, что домой. Но я ведь не камера слежения, чтобы хранить в своей памяти каждое ее действие. Я знаю, что она сюда вошла. И знаю, что сейчас она в Первом мире.

– Такое впечатление, что ты не так уж много знаешь, – фыркнула я.

– Да, – с тенью обиды выдохнул Вася. – Я не все знаю. Но я знаю довольно много.

– Лучше бы в твоей голове хранилось поменьше, но зато более важных сведений, – проворчала я. – А то про пятые точки, отношения и тому подобную дребедень ты рассуждать можешь сутками!

– Я зеленый плюшевый кроль, – поджав уши, заметил Вася. – А не какой-то великий монах из какого-нибудь горного храма. И оживила меня ты. Каким оживила, такой и получился.

Я поджала губы и промолчала.

Да… Оживила на свою голову. Не счастьем Федориным обзавелась, а маленькой ушастой проблемой.

– Так что это за место? – через пару минут, рассматривая очередную картину, примирительно спросила я.

– Странное место, – отозвался кроль, прыгая дальше по коридору. Пыль к его пухлой попе больше не липла, начав отваливаться от шерсти клочьями при каждом скачке. – И картины странные.

– Я догадалась. В этом доме в принципе ничего нормального не бывает. Все очень странное и необычное. Книги – не совсем книги. Вещи – не совсем вещи, – проведя пальцем по раме, пробормотала я. – Тут уж как пить дать, что картины – не совсем картины.

Кролик кивнул и замер рядом со следующим полотном, привстав рядом с ним, как суслик.

– Нужно тут прибраться, – сказала я, поднимаясь и возвращаясь к двери. – Хотя бы метров на двадцать вглубь, а то, чувствую, пыль из этого коридора обязательно просочится наружу и захватит весь дом.

Пока я ходила за веником, ведром с водой и тряпками, Вася успел собрать еще больше пыли, превратившись из зеленого в серого кролика.

– Давай-ка мы тебя отряхнем, – проворковала я, поднимая зубастика за уши.

– Пусти! – потребовал кроль. – Я вот ту картину рассмотреть хотел. Дора, пусти!

Я полуобернулась, чтобы полюбоваться на полотно, привлекшее внимание Васи, и удивленно присвистнула:

– Вот это город!

Я присела перед картиной на корточки и с любопытством склонила набок голову, разглядывая открывающийся как бы чуть сверху пейзаж. Художник странно повернул изображение, от чего создавалось впечатление, что стоишь на склоне большого холма. Город разместился на другом холме, от чего дома в центре отлично просматривались даже издали. Их серебристые крыши венчали острые шпили с развевавшимися на них красными флагами. Бело-серые дома сверкали на солнце, а массивные городские стены лежали почему-то в тени, будто на них падала густая тень от скалы или даже горы. К городским воротам, теряясь в складках ландшафта, тянулась утоптанная и наезженная дорога, по обе стороны которой густо цвел белый клевер.

Даже в деревнях вдоль самых обычных тропинок в поле я не видела так много цветущего клевера. Обычно его вытаптывали, объедали лошади или скашивали жители. Вдоль тропок выживали лишь подорожник, непритязательные зонтики тысячелетника и другие живучие растения.

Тут и там в белом море клевера торчали камни и валуны, на которых деловито переминались с ноги на ногу чайки, но ни реки, ни моря я на картине не увидела.

Небо из-за пыли казалось не бледно-голубым, а чуть пепельным, затянутым облаками.

– Красиво, – согласилась я, наклоняясь еще ближе, чтобы внимательно рассмотреть искусно прорисованные детали. – Все как настоящее. Но опять… будто нет никого.

– Ага, – согласился Вася и у меня на руках подался вперед.

– Аккуратнее ты, – шикнула я на кролика, едва не потеряв равновесие. Качнувшись, я невольно уперлась свободной ладонью прямо в холст и поморщилась – не хватало случайно испортить пейзаж!

Вдруг холст под моей ладонью ухнул, вздохнул и будто чуть просел внутрь.

– Ой! – успела пискнуть я перед тем, как лен с треском лопнул… и я провалилась куда-то вперед.

* * *

– Дора… Дорочка, – позвал Вася и тронул меня за щеку пыльной мягкой лапкой. – Федора. Дорочка!

Я не отозвалась. Я лежала на спине, чувствовала лицом и животом там, где задралась кофта, солнечное тепло и вдыхала густой, как мед, летний аромат клевера. Нога и рука чуть ныли, бок ощутимо болел, а под спиной явно оказалась какая-то кочка, так что лежать на самом деле было не слишком уж удобно, но я лежала и не двигалась.

– Дора! – воскликнул Вася. – Ты жива? Федька! Не пугай меня!

– Скажи мне, что у меня галлюцинации, – шепотом попросила я. – Скажи мне, что я не лежу на траве. Скажи мне, Васька, что мы все еще в нашем домике.

– Дор… – промямлил кроль, и его лапка исчезла с моего лица.

– Вася, я умоляю тебя, скажи, что мне просто все кажется, – спокойным шепотом снова попросила я. – Скажи, что я сплю. Скажи, что я просто сплю.

– Дор, мы, кажется, провалились внутрь картины, – сообщил зеленый ушастик.

– Нет, Вась, нет, нет и нет, – пытаясь сдержать подступающую панику, прохныкала я. – Скажи, что ты шутишь.

– Дор, это правда!

Я всхлипнула, медленно села, потирая бок, которым приложилась о камень во время падения, и открыла глаза. Передо мной были цветущий клевер, камни, дорога, а внизу и чуть сбоку – город в кольце высоких темно-серых стен, на которые падала тень от величественной исполинской статуи каменного воина в полном боевом облачении.

Я долго рассматривала этого титана из белого камня, державшего на весу огромный каменный щит, город, небо, и здесь казавшееся таким же серым и пыльным, как на картине, чаек, Васю в траве, а потом нервно рассмеялась.

– Дор, – позвал кроль через несколько секунд, видя, что успокаиваться я не собираюсь – мой смех стал истеричным, а из глаз гладом катились слезы. – Федечка!

– Ты был прав, Василий, – сообщила я, на секунду перестав заходиться смехом. – Ты был совершенно прав. Я опять вляпалась в неприятности. Опять, Вась! Шарад меня прибьет!

– Дора, – положив лапку мне на колено, прошептал кроль. – Я… Похоже, это я накликал беду.

– Само собой, – согласилась я. – Это ж ты все твердил и твердил о том, что мне нужно быть осторожнее. Но никакая осторожность меня все равно не спасла! Я вляпалась! Я вляпалась, Васька!

Оглянувшись на то место, где, по идее, был вход, я расхохоталась еще громче. Позади нас были все тот же холм, цветущий клевер и небо. Никаких картин, коридоров, родного домика и признаков Семимирья.

* * *

– Дор. Дора!

Не обращая внимания на кролика, я шагала по дороге к воротам города. Огромная статуя смущала, как смущали и чайки, но даже спустя час уговоров и приказов ни дверь, ни рама, ни какой-то другой проход не появились. Ужасно хотелось пить. Да и желудок требовал хотя бы чашку чая, а в идеале – бутербродов с ветчиной, на которые я, собственно, еще недавно и рассчитывала, поднимаясь с кровати.

– Дора!

– Давай потом, – попросила я Васю. – Сначала нужно разобраться, что это за место и представляет ли оно для меня опасность, а потом уж мы сядем и поговорим.

– Да нет здесь никого, – с тоской проныл кроль. – Тут пусто, Федь.

Я ушастику не поверила и не остановилась.

– Да ладно? – возмутилась я. – Я еще могу понять, когда рисуют красивый пейзаж без людей. Но все это… – Я повела рукой вокруг. – Выглядит вполне настоящим. Как тут может не быть людей? Зачем тогда целый город, если никто в нем не живет?

Мы без проблем прошли сквозь ворота и оказались на небольшой площади, от которой в разные стороны расходились улочки. Глядя на эти улочки и слушая тишину, совершенно невозможную в таком большом поселении, я вздрогнула. По спине волной пронеслись мурашки.

– Тут никого нет, – повторил Вася.

– Но… как же? – спросила я, осматриваясь. Сглотнула вязкую слюну и нахмурилась.

– Не знаю, – помотал головой Вася. – Но тут пусто.

– Люди погибли? Ушли?

Озвучивая вопросы, я медленно подошла к ближайшему дому и толкнула входную дверь. Та беззвучно открылась, явив мне пустую комнату, где не наблюдалось никаких признаков присутствия людей. Не было личных вещей, оставленных в спешке тарелок, разбитых кружек.

Я вышла из дома и отправилась вперед по первой попавшейся улочке, заглядывая в некоторые дома и видя просто коробки жилья, где мог поселиться любой приезжий, но не осталось и следа от тех, кто жил здесь раньше.

Улочки были чистые и пустынные, без уже знакомых мне признаков присутствия человека: по канавкам вдоль домов не текли ручейки грязной воды, в щелях не виднелся мусор, на брусчатке не валялись комья высохшего в зеленоватую труху навоза.

– Тут словно… много веков никто не жил, – с тихим ужасом заметила я ушастику. – Очень странно.

– Это мир картины, – напомнил Вася. – Вполне возможно, что тут вообще никто и никогда не жил.

– Хочешь сказать, я оказалась внутри иллюстрации? – спросила я Васю. – До этого я из книги вытащила к нам Клубничку, а теперь сама оказалась внутри чего-то выдуманного?

– Может быть, – пожал ушками кроль. – А может… все чуть сложнее.

– Ты о чем?

– Я не вижу границ картины, – сказал Вася, заставив и меня над этим задуматься. – Это выглядит… как реально существующее место. Как самый настоящий мир.

– Хм… Хочешь сказать, что мир возник из картины? – спросила я. – Раз домик стоит в эпицентре соединения миров, то… он может давать начало новым мирам, используя какие-то объекты как основу?

– Все может быть, – вновь пожал ушками кроль. – На самом деле я многое знаю, но этот дом, это место… я не очень четко вижу то, что оно из себя представляет, и поэтому не могу понять, где именно мы находимся. Возможно, часть картин в том коридоре – лишь картины, а часть – изображения реально существующих миров, куда можно попасть, используя картины как портал.

Я прищурилась, на миг прикусила губу, а потом кивнула:

– Все может быть. В библиотеке ведь все книги в бумажном виде, хотя там, откуда они изначально, текст существует совсем в иной форме. Значит, внутри дома происходит какое-то преображение. И раз в доме все становится немного не тем, чем было вне его… Раз можно на время вытащить из книг их героев… То вполне возможно оживить картинку и попасть в нее. Или через картинку существующего мира попасть в этот мир. Ты прав.

– Дом стоит в точке, где все миры связаны между собой, – сказал кроль. – Это какое-то особенное место. В нем все переплетается. Наверняка даже магия. Из-за этого вполне могут возникать новые миры.

Я кивнула и продолжила путь, высматривая взглядом колодец.

– Если я хоть кому-то из своих знакомых – хоть той же тете Оле! – попыталась бы рассказать о доме ведьмы, о семи мирах, о странном искривлении пространства и о той магии, что наполняет дом, мне бы никто не поверил, – пожаловалась я зубастику. – Это слишком… странно. Будто кто-то взял и смешал в блендере кучу всего, а потом еще заявил, что ограничений нет.

– Ну… ты сама знаешь, что все ограничения – лишь в твоей голове, – заметил Вася.

Колодец отыскался, но мне еще пришлось повозиться, прежде чем я смогла вытащить ведро с водой и напиться.

– Удивительно, но в колодце нет мусора, – заметила я кролику. – Хотя обычно в них естественным образом что-то задувает.

Я осмотрелась и призадумалась над новым наблюдением.

– Что? – спросил зеленый пушистик, сев на попу у моих ног.

– Тут нет ветра, – ответила я шепотом.

– Как нет? – не понял кроль.

– А так, – ответила я ему. – Помнишь, мы шли… клевер, чайки. Но ни одного порыва ветра! Благостный тихий облачный день.

Вася подпер лапкой подбородок и почесал макушку ухом.

– Но флаги!.. – встрепенулся он через миг. – Они развеваются!

Я подняла взгляд на шпили домов, убеждаясь, что красные полотнища и правда чуть дрожат, скользя по воздуху так, будто их вздувает несильный, но постоянный ветер.

– Очень странно, – прошептала я себе под нос. – Очень странно.

– Не думай об этом, – попросил кроль. – Лучше думай о том, как нам отсюда выбраться.

Но я уже не могла не думать об этом. И когда по улочке странного пустынного города прокатился первый порыв ветра, я не удивилась, а лишь схватила Васю и прижала к себе.