Текст книги "Ведьма на работе"

Раз уж меня разбудили, то пришлось вставать и брести на кухню, потому как по опыту я знала, что Мэй вскочит сразу же, как услышит шаги в коридоре. И уж брюнет меня поднимет в любом случае, всем своим видом напоминая голодного птенчика в гнезде. Успокоить прожорливого парня можно лишь одним способом, и это вовсе не удар подушкой.

Как я и предполагала, стоило Мэю услышать скрежет сковородки, водружаемой на не успевшую разогреться печку, как он явился и уселся за стол, глядя на меня с такой нежностью, будто я сама была его завтраком. Пришлось выгонять из-за стола и отправлять к единорогам в качестве расплаты за мои беды. Пусть вся эта ватага сидит на моей шее, но убирать за коняшками я не желаю ни при каких условиях.

Пока пристроенный к делу Мэй звучно стонал и жаловался на приближающийся голодный обморок, я успела напечь блинчиков и целую горку яичницы с беконом. К завтраку явились лишь Мэй, Шарад и кот. Причем последний – с вновь появившимся хвостом, подтверждая мою догадку.

Клубничка, за ночь уговорив и остальные таблетки в блистере, сладко спала в обнимку со своими мужиками, так что будить я их не стала. Тем более что тогда пришлось бы вновь искать что-нибудь для успокоения нервов – у девушки пропали ее чудные косы. Да и Варенику со Сметанкой от книжной магии досталось: парни выглядели полупрозрачными, будто исчезали не по частям, а сразу целиком.

Отправив охотников добывать нам средства на пропитание, я перемыла посуду и, мысленно приготовившись к долгому нудному дню, взялась за уборку в открывшейся комнате.

За ночь там ничего не изменилось, что не могло не радовать. На самом деле меня не особо прельщала идея уборки в таком месте, но и оставить все как есть не позволяла привычка.

Вот как жить, если имя твое Федора и все кругом ждут, что дома у тебя бардак? С самого раннего детства я всеми силами опровергала свою причастность к сказке. И в этом новом для себя мире старая привычка никуда не делась.

Хотя, надо сказать, уборка никогда меня не напрягала. Даже наоборот, меня до нервного тика бесили отсутствие порядка, грязь и неряшливость.

Немного постояв напротив открытой двери и оценив масштаб работы, я чуть-чуть струсила и решила потянуть время. В первые дни в этом мире мною двигало желание выжить всем врагам назло, поэтому терла и стирала я с маниакальным усердием. Теперь же, когда в доме достаточно было лишь легких движений метлой или тряпкой, чтобы поддерживать все в чистоте, пол, площадью в солидную такую квартиру, наводил тоску.

– Я уберусь… – напомнила я себе. – Только начну с комнат наверху.

Готовя себя к трудовым подвигам, я заглянула в комнаты парней. В комнате Мэя царил легкий кавардак, но хотя бы оружие лежало отдельно от одежды. Уже радость. Разобрав эти две кучи и свалив в корзину все, что на первый взгляд нуждалось в стирке, я отправилась в комнату Шарада.

У блондина царил почти армейский порядок: вещи лежали стопочками в шкафу, оружие по видам и размеру было разложено на подоконнике. Даже кровать оказалась застелена пледом так, что не осталось ни единой мелкой складочки.

Не удержавшись от улыбки, я покачала головой и таки вернулась к уборке на первом этаже. Откладывай не откладывай, а разобраться в комнате потерянных вещей нужно.

Для начала я разыскала подходящее деревянное корыто. Даже не корыто, а целую деревянную ванну. Почему-то мгновенно вспомнился один уже довольно старенький фильм и момент из него.

– Какая ж это ванна, сынки, это купель! – хохотнула я себе под нос, перетаскивая находку из кухни в коридор.

Дальше были полное воды ведро, куча тряпок и глубокий вздох, когда я все это переносила в зал. Назвать комнату как-то иначе не получалось, а про себя так и вовсе выходило величественно, почти с заглавной буквы. Благо размеры помещения весьма способствовали такой мысли.

Осмотрев объем предстоящей работы и наконец смирившись с ее необходимостью, я впала в то самое состояние вдохновения, когда подобная работа не утомляла, а, наоборот, приносила радость и удовлетворение. В такие минуты я чувствовала себя телефоном, поставленным на подзарядку.

Первым делом я освободила две самые дальние полки на уровне глаз, сгрузив их содержимое на пол. Протерла сами полки. И принялась за сортировку того, что до этого с них сняла. В корыто сбрасывала самый настоящий мусор, держать который в доме не хотелось: пустые, исписанные и погрызенные ручки, карандаши, сломанные зонтики и тому подобный хлам. Бабушка и мама, если бы меня увидели, начали бы верещать расстроенными хомячками, твердя, что я выкидываю вещи, которые еще могут пригодиться, но мой синдром Плюшкина работал весьма выборочно, не распространяясь на мусор.

В итоге у меня остались лишь какая-то сувенирка, книги, ключи и монетки. Их я и вернула на чистые полки, разделив по материалам: на верхнюю пошло стекло, пластик и дерево, на нижнюю – металл. Вряд ли все это мне пригодится, но выбрасывать вроде как и незачем.

Дальше я стала ходить между стеллажами и собирать вещи по группам. Бумажки, старые тетради, блокноты я партиями снесла на кухню в ведро для растопки. Даже пришлось второе организовать под хранение. Читать чужие записи не хотелось, тем более что часть их была на родном русском, что в какой-то степени напоминало удар в солнечное сплетение.

Одно дело книги. Мое любимое фэнтези с тем же успехом могли написать в любом мире, а сюжеты книг описывали жизнь несуществующих людей. А вещи… У вещей есть история. Они пахнут людьми. Живыми людьми. Они хранят следы своего использования.

Одежду и обувь тоже рассортировала. Таких вещей здесь было не очень много, но и места они занимали больше. Одинокие кроссовки, ботинки и туфли безжалостно выкинула. Над парой старых резиновых сапог долго думала, но потом все же оставила, решив не слишком усердствовать в первый раз и не выбрасывать все подряд. Старые чужие рубашки и майки с дырками отправила в кучу на пол, определив их в категорию тряпок. То, что выглядело достаточно прилично, складывала на одну из следующих освобожденных полок, прикидывая, как его можно использовать.

Секонд-хендом я и прежде не брезговала, но тогда все эти вещи предварительно обрабатывались другими, а теперь мне нужно долго и вдумчиво их перестирать и как-то дезинфицировать. А потом еще определить, что из этого можно носить вне дома и при этом не слишком привлекать внимание жителей семи миров.

Мой нынешний вид пока вполне вписывался в образ странноватой, но все же ведьмы, хотя иногда жители засматривались на сочетание тяжелых ботинок и темно-фиолетового платья в стиле не следящей за модой горожанки с не самым впечатляющим доходом. Но вот как люди отреагируют на байку с красочным черепом или рубашку с цифрами на спине? Над этим еще предстояло подумать.

С лекарствами было проще всего: я разделила их по вышедшему или невышедшему срокам годности, а после безжалостно выкинула все из первой категории, а из второй – те, к которым отсутствовали вкладыши или я не знала их назначения.

Лекарства – это хорошо. Но не буду же я в случае чего глотать всё, что попадется под руку? Лучше уж без них, чем судорожно ждать результатов, не зная ни о побочке, ни назначении.

Радостной находкой оказалась россыпь прокладок в индивидуальных пакетиках. Я даже прослезилась, похвалив неизвестных мне девушек и женщин за то, что они такие растяпы. Дома я и сама любила «на всякий случай» сунуть заветный белый квадратик в потайной кармашек куртки или сумки. Выпасть они оттуда не могли, но временами словно испарялись. О подобных исчезновениях я не особо задумывалась, просто перекладывала в кармашек новую упаковочку. А вот теперь даже было интересно, как именно они пропадали.

То же самое касалось и других вещей. В какой момент они пропали?

Ладно то, что выпадало на улице, но ведь многие вещи мы теряем дома, в школе, университете, на работе, в транспорте. Как и почему они исчезают?

Этот зал заставил меня задуматься над тем, что у вещей не появляется нового хозяина. Иначе бы их тут не было.

Тогда как?

Может, это тоже магия? Только другая?

Я, как оказалось, всегда умела убеждать. Убеждать других, убеждать вещи. Пусть и делала все это совершенно неосознанно.

Но ведь все мы занимаемся убеждением. Каждый день и каждый час мы убеждаем себя в чем-то. Например, в том, что пропали ключи или зонт, украли кошелек или он сам выпал. И, может, в тот самый момент, когда мы убеждаем себя в том, что вещь на самом деле потерялась, некоторые вещи и правда исчезают?

Фыркнув себе под нос и покачав головой, чтобы прогнать философское настроение, я глухо проворчала:

– Федька, прекращай. А то погубишь в себе остатки сарказма, разнюнишься, начнешь во всем видеть знаки и приметы. Пустишься в пространные размышления на тему смысла жизни… Оно нам надо?

Покачав головой, я вернулась к уборке.

Самым огромным бичом оказалась еда и косметика. И этого добра в зале было больше, чем всего остального. Косметику я, само собой, тоже отправила в мою импровизированную мусорку. Мне всякие интересные подарки в виде герпеса или чего похуже не нужны. А вот с едой пришлось туго. Крошки от крекеров и печенья, фантики, кусочки шоколада, орешки и тому подобная мелочь обросла густым слоем пыли, древними синюшными разводами плесени, а шоколад и вовсе казался белым из-за налета. Выгребать это все пришлось с шипением, вооружившись веником и поминутно чихая.

За хвостики, как дохлых мышей, я снимала с полок яблочные огрызки. Дергалась и вздыхала, обнаружив засохшие шкурки бананов. И после всего этого самые обычные косточки от цитрусов, яблок и персиков вызывали лишь умиление.

Я даже их собрала и ссыпала в жестяную коробочку из-под мятных леденцов, обнаруженную здесь же. Если нападет на меня вдохновение, то можно посадить и устроить себе зеленый уголок на подоконнике в кухне.

– А вообще стоит прикупить семян и завести себе контейнер с душистыми травами, вроде базилика и укропчика. Свежая зелень – это же дико полезно! – воодушевленно сказала я, глядя на косточки в банке. – А из вас еще неизвестно что вырастет. Какая-нибудь мандрагора! Апчхи!

Когда я закончила с понятными предметами, дошла очередь до того, в назначении чего мне еще предстояло разобраться. И если какие-то странные металлические конструкции и подвески из всевозможных металлов хотя бы поддавались определению, то было здесь и такое, что я видела впервые в жизни. Осторожно перебирая высушенные полупрозрачные шкурки каких-то животных с едва заметными значками, я с сомнением, но все же отнесла их на полку, куда составила найденные книги. Туда же отправила переплетенные веревочками пластинки из какого-то материала, очень похожего на плоский панцирь черепахи. На них тоже были значки, но уже другие.

Дальше было сложнее. На полках встречались большие и крошечные приборы, но в них я не могла угадать ничего знакомого, даже пластик выглядел и пах непривычно, что наводило на мысль о совершенно другом мире, отличающемся от моего, где развитие шло параллельно или даже опережая земное. Рядом с этими приборами соседствовали предметы из обработанного камня, и я очень не скоро поняла, что это не просто странно обточенный камень, а всевозможные статуэтки, изображающие столь удивительных существ, что я с трудом могла представить их живьем.

На одной из полок высился деревянный ящик, из-под крышки которого торчали искусственные нити, внешне похожие на солому пополам со стружками. К моему удивлению, ящик оказался не таким тяжелым, как я думала, а крышка – незаколоченной. Внутри, под слоем приятно шуршащих нитей, обнаружилось что-то лохматое и ярко-зеленое. Хмурясь, я вытащила это нечто прямо за мягкий искусственный мех и едва не вскрикнула, увидев таращившиеся на меня глаза и высунутый из зубастой пасти язык. Лишь спустя несколько секунд пришло понимание, что зверь не настоящий, а безобидная игрушка. Я даже хохотнула, сообразив, что передо мной пусть и зеленый, и хищный, но вполне себе кролик. Даже два больших уха, свисавших по бокам головы, имелись.

Набита игрушка оказалась чем-то мягким, в попе прощупывались знакомые шарики для развития моторики, а в пузе обнаружился кубик, нажав на который, я несколько секунд слушала странные звуки, видимо, являвшиеся какой-то иноземной речью.

– Я буду звать тебя Вася, – добродушно решила я. – И ты будешь кроликом породы зеленое Федорино счастье. Не расстраивай меня.

К немалому моему огорчению, ничего по-настоящему полезного я в зале не обнаружила. Ни золота, ни драгоценных камней. Да и ничего такого, что могло бы оказаться достаточно ценным для продажи в Семимирье. Обидно, но ожидаемо. Это только в сказках какой-нибудь попаданке прямо на темечко сваливается мешок золота, щелчком пальцев решая все ее проблемы.

– Не наш это путь, да, Федя? – усмехнулась я себе под нос, домывая полы и с удовлетворением посматривая на ставший гораздо чище зал. Не так уж много я решила выбросить. Корыто наполнилось не доверху, хотя за нудной, но приятной работой я провела почти весь день.

Чувствуя, как приятно ноют натруженные мышцы, я перенесла зеленого кролика в кабинет, усадив в кресло и велев охранять этот предмет мебели, хотя на него и так никто не пытался покуситься. Косточки с долей скепсиса воткнула у стены возле входа, где булыжник на ладонь открывал сероватую местную почву. Нужно будет полить и придумать какое-то удобрение.

– Эх… Жаль, что единороги вовсе не пахнут фиалками, – посетовала я, не желая пугать людей еще и у входа. Мало мне, что никакие усилия не останавливали вездесущее амбре, и то неумолимо просачивалось сквозь плотную дверь.

На кухне я хмуро осмотрела свои запасы продуктов и принялась за готовку, решив, что сегодня моя бригада вкусит плодов кухни фьюжн по-федорински. Рецептов наизусть я не помнила, а местные продукты не позволяли в точности воспроизвести ни одно знакомое блюдо, ведь почти у всего был или знакомый вкус, но непривычная форма, или что-то строго противоположное. Но даже в такой ситуации, ставя эксперименты и хмуро шипя себе под нос, я взялась ваять голубцы. Точнее, это был их турецкий или греческий вариант, ведь заворачивать начинку пришлось в листья местного винограда, а в самой начинке рис заменяло какое-то местное зерно, довольно безвкусное само по себе, но в целом обладающее всеми привычными свойствами знакомого мне злака.

После некоторых уговоров несколько дней назад один из шкафчиков превратился во вполне вменяемый холодильник. Правда, ни о какой морозилке речи не шло, а продукты в искусственно созданной среде хранились не больше пары дней, но и это я посчитала успехом.

В шкафчике с вечера дожидался своего часа кусок баранины, и я, как следует наточив здоровенные ножи, принялась за изготовление фарша. Сначала нарезала полосками, а затем, пожелав себе удачи, застучала по нему острыми ножами, позволяя лезвиям разрубать и разрубать полоски на кусочки.

Не самый удобный метод и не самый легкий, но после получаса трудов у меня получилось что-то вполне похожее на требуемый полуфабрикат.

К моменту, когда вернулись Мэй и Шарад, я успела затушить свои причудливые голубцы с местными томатами и сливками и сыто возлежала на диване, пересадив кролика так, чтобы тот первым бросался в глаза при входе в дом.

– Чтоб тебя! – выдохнул брюнет, открыв дверь и увидев зеленого ушастика. – Что за?..

Шарад удивленно вытаращился на зверя, но привычно промолчал. К чести парней, они не стали кидаться на игрушку и тыкать в нее оружием, сразу сообразив, что перед ними неживое существо.

– Дорка, что это? – спросил Мэй, подойдя к столу, взяв кроля в руки и задумчиво дергая его за мягкие пластиковые треугольнички-зубки в пасти.

– Не что, а кто, – поправила я его. – Представляю вам Васю, его ушастое милашество.

Хотя мне было лень, я все же встала и отобрала у озадаченного Мэя зеленого кролика.

– Хм… кого? – чуть помолчав, уточнил Шарад, приподняв бровь.

– Он не виноват, что такой странный! – тут же обиделась я, заметив скепсис блондина. – Главное – не внешность, главное – душа. А у него она точно хорошая. – Я подмигнула пластиковым глазкам Васи. – А что зеленый – не страшно. А зубы… Ну что зубы.

Парни смотрели на меня как два санитара психбольницы.

– Вася, покусай их, – грозно велела я и в шутку ткнула кроликом в сторону Мэя.

– Эй, – выдавил брюнет, дергая рукой.

Я охнула и выпустила кролика, и тот повис на предплечье парня. Раздалось невнятное ворчание, но издавал его явно не Мэй. И не удивленно, с долей любопытства, наблюдающий со стороны Шарад.

– Он вцепился мне в куртку, – ошарашенно сказал Мэй и еще раз потряс конечностью, пытаясь скинуть зеленое создание из искусственного меха.

– Зацепился, что ли? – нахмурившись, уточнила я и, перехватив руку Мэя, попробовала оторвать кролика от рукава.

Ворчание стало громче, раздалось шуршание пластика о кожу. Брови Мэя поползли на лоб.

– Слушай, он что… живой? – спросил он шепотом, наблюдая за моими попытками отделить кролика от своего рукава.

– Не смеши, – фыркнула я, – это ж просто игрушка.

– Федора, – вмешался Шарад, – мы это уже проходили. С твоими особенностями ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов.

– Шарадик, но я ведь знаю точно! – воскликнула я, продолжая дергать. Кролик зацепился качественно. – Он из искусственного меха. Внутри наполнитель. В попе такие маленькие шарики, которые у нас насыпают в игрушки для мелких деток, чтобы развивать моторику.

– Хм… Дор, и тем не менее твой вроде как искусственный кролик совсем не прочь откусить кусочек от Мэя, – задумчиво заметил Шарад. Кроме намека на шутку, в тоне парня было что-то еще, но я была не в настроении докапываться до всех скрытых смыслов.

– Отпусти! – резко велела я Васе. – Немедленно!

Кролик тут же поддался, и я едва не отлетела назад от неожиданности, но меня вовремя перехватил блондин, не дав завалиться назад. От руки Шарада по спине тут же разлилось приятное тепло, но я решительно от этого отмахнулась и резко развернула к себе кролика, рассматривая его мордочку.

Тот, кто придумал и воплотил зверя, весьма условно представлял себе кроликов. Ну или, возможно, в каком-то другом мире они именно такие. Если тело, мордочка в целом и уши у Васи были вполне кроличьи, то пасть больше напоминала изрядно увеличенную кошачью. И сейчас эта самая пасть была приоткрыта, хотя до этого Вася просто скалился миру пластиковыми клыками.

– Очень странно, – призналась я и потыкала в кролика пальцем.

– Ничего странного, – покачал головой Шарад.

– Угу, – отозвался Мэй, – мы уже начинаем привыкать, что с тобой ни дня без приключений.

Я насупилась и прошипела:

– Вася, меня, кажется, обижают. Гавкни на них!

И тут кролик ловко повернул голову и внушительно буркнул что-то в сторону парней. На гавканье звук не походил, но это было и не важно. От неожиданности я пискнула и выронила кролика. Тот с шелестом шариков внутри шмякнулся на пол и остался лежать, как всякая порядочная мягкая игрушка.

Хотя кролик не двигался, я все равно отступила за спину Шараду и уже оттуда осторожно уточнила:

– И что это было?

– Ты людей и зверей из книги вытащила, – пожал плечами Мэй. – Так почему у тебя игрушечный кролик не может выполнять команды?

В заявлении была определенная логика, но подбирать игрушку с пола я не спешила. За меня это сделал Шарад. Он поднял Васю, повертел так и эдак, но за прошедшие минуты зеленый ушастик не стал более настоящим. И от нажатий и дерганья за уши не ожил.

– Видимо, он просто делает то, что ты велишь, – предположил блондин. – Если ты захочешь его оживить, то он станет настоящим… Ну или просто начнет двигаться.

– Что-то мне страшно, – призналась я. – Мое детство искалечено фильмом про Чакки.

– Чакки? – переспросил Мэй. – Фильм?

– Долго объяснять, – отмахнулась я.

– Не думаю, что твои создания способны причинить тебе вред, – успокоил меня Шарад. – Ты ведь себе даже в шутку зла не пожелаешь. Значит, и не натравишь на себя как этого кролика, так и что-то еще.

Я задумалась, пытаясь принять гипотезу блондина. Его слова казались очень логичными, поэтому я кивнула и велела себе успокоиться. Но кролика в руки не взяла.

– А чем это так интересно пахнет? – нарушая внезапное молчание, с улыбкой спросил Мэй и, не дожидаясь ответа, устремился в кухню.

– Ты не человек, ты желудок на ножках! – фыркнула я, чувствуя, что удивление и страх отступают под напором привычного умиления.

Черт, чем дальше, тем сильнее я самой себе напоминаю свою же бабушку Тоню! Та всегда любила готовить и еще больше кормить окружающих. Никто и никогда не уходил после визита к ней без полноценного обеда или ужина. А сама бабушка при этом застывала рядом и умильно улыбалась, видя, как с тарелок исчезают приготовленные ею блюда.

Хмыкнув себе под нос, я разложила еду по тарелкам и выставила те перед парнями.

– Эй, а почему у Шарада порция больше? – возмутился Мэй, оценив объем на тарелках.

– Потому что один его вид вызывает желание накормить, – отмахнулась я.

– А я? А как же я? – с трагическими нотками в голосе спросил Мэй, строя мне такие рожи, что я рассмеялась и доложила брюнету еще немного моих импровизированных то ли голубцов, то ли долмы – ни до того, ни до другого блюда получившееся не дотягивало.

– А что Клубничка? – спросил Шарад, осторожно пробуя еду.

Я пару секунд похлопала ресницами, только теперь сообразив, что троица так и не вышла сегодня из комнаты. Ничего не ответив и оставив парней оценивать мои старания, я поднялась наверх и заглянула в спальню Клубнички.

– Ох… – только и смогла вымолвить я, подходя ближе.

Девушка лежала по центру, на спине, а по бокам от нее – Вареник и Сметанка. Выглядели они умиротворенными. И, похоже, их совсем не интересовало, что сквозь них просвечивало постельное белье.

– Похоже, они скоро совсем исчезнут, – пробормотал Шарад, возникая у меня за спиной.

– Надеюсь, им не будет от этого плохо, – прошептала я.

Пусть внезапные книжные гости и доставили хлопот, но заставлять их страдать мне совсем не хотелось.

– Не переживай, – легонько похлопал меня по спине блондин. – Им явно не больно. И они уйдут в свой мир во сне. И будут жить там вечно.

Я улыбнулась, хотя улыбка и получилась немного печальной, а потом прислонилась к боку Шарада. Мы немного постояли на пороге, наблюдая, как медленно-медленно тает троица книжных героев.

Хотела бы я, вот так уснув, проснуться уже дома, даже если бы мой мир был не настоящим, а лишь придуманным, книжным? С одной стороны, домой очень хочется. Там все привычно. Там родные. Еще недавно я бы вернулась не задумываясь, будь у меня такая возможность. А теперь?..

Я украдкой покосилась на Шарада.

Как-то неожиданно быстро я привыкла к присутствию парней рядом и уже с трудом представляла себе жизнь, где их не будет. Где не будет болтливого проглота Мэя. Где не будет молчаливого и спокойного Шарада, в эмоциях к которому я еще не совсем разобралась. И домика этого тоже не будет…

– А ты бы хотел вот так вернуться домой? – спросила я, наблюдая за блондином из-под ресниц.

Он покосился на меня, рассматривая меня своими внимательными зелеными глазами, и не сразу ответил:

– Несколько недель назад такая возможность меня бы порадовала.

– А сейчас?

– А сейчас мне и тут неплохо… – пробормотал он, не отводя взгляда.

– Конечно! – заставив нас вздрогнуть, воскликнул Мэй, приблизившись почти вплотную так тихо, что мы его не услышали. – Дом есть, работа есть, хозяюшка в доме и то есть! И каждый день что-нибудь необычное происходит!

«Мэй, ты испортил такой момент!» – едва не застонала я вслух.

Ничего не замечая, брюнет улыбнулся, облизал испачканные пальцы и, глянув на спящих, позвал:

– Что вы тут застыли? Пойдемте есть! Нас ждут великие дела!