Текст книги "Сказочник"

Глава 10. Узник и жрец

Даже самые грязные, самые черные ругательства, известные Шеверту, казались невинными цветочками по сравнению с тем, что он чувствовал в отношении Андоли.

Горечь поражения, разбитые надежды, обратившиеся в пыль мечты о новом, свободном Эртинойсе, глухая, неистребимая ненависть к предателю – и тупой, животный ужас перед жрецами серкт. Все это переполняло Шеверта, сводя с ума, подкатываясь тошнотой к судорожно стиснутым зубам, нещадно кусая раскаленной иглой мигрени.

«Боги, почему я не умер еще там? Почему мне не дали уйти к Покровителям?» – кэльчу казалось, что так он думает. На самом же деле он выл, рыдал, выкрикивая почти бессвязные слова. И бился бы головой о стену – если бы не слишком короткая цепочка, прочно соединившая его с ввинченной в пол бронзовой ножкой кровати.

Шеверт искренне верил, что лучше его сердцу было бы разорваться там, на полу проклятой спальни, чем продолжать, судорожно сжимаясь, гнать кровь по сосудам. Потому что – Покровители! – что может быть ужаснее, чем вновь попасть к серкт? Без оружия и без надежды на спасение?

… Потом безумие отступило. Осталась глухая тоска, усталость да ледяная, расчетливая ненависть к бескрылой элеане.

Выходит, девчонка все задумала еще раньше? А если знала, что Царицу нельзя убить, почему не предупредила?

И Шеверт, вконец сломленный и обессиленный, заплакал.

Он рыдал, размазывая по щекам слезы. Оплакивая свои погибшие мечты и тех, кто погиб ради этих сладких грез. Проклиная не столько Андоли, сколько собственную доверчивость. Шеверт плакал от страха, ведь на самом деле даже отважные воины чего-нибудь да боятся, а он, Шеверт, был всего лишь маленьким кэльчу, который любил сочинять сказки и который чудом вырвался из рук черных жрецов серкт… Вырвался – чтобы вновь оказаться в плену.

Потом, когда не осталось и слез, Шеверт без сил упал рядом с кроватью и заснул… А проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. И этот кто-то – кровь толчком отлила от сердца – был облачен в черный бархат.

Жрец!

… Он был так близко, что Шеверт ощутил исходящий от врага запах – сложная смесь едкого дыма, кровавой горечи и розового масла… Близко… И можно было рассмотреть и гладко выбритый бледно-золотистый подбородок, и упрямо сжатые губы, и даже тонкую черную прядь, клинышком упавшую на щеку.

А его руки?

Шеверту привиделось, как эти тонкие, изящные пальцы уверенно сжимают ланцет – и тянутся, тянутся к его, Шеверта, сонной артерии.

«А теперь произведем измерение количества крови в предложенном образце.»

Сознание помутилось. Покровители! Чей же это вопль? Как будто сотня раскаленных гвоздей засела в груди, не вдохнуть и не выдохнуть…

Он дернулся изо всех сил, при этом пнув серкт в затянутую черным бархатом грудь. Едва ли соображая, что делает, рванулся прочь – и забился в угол. Стуча зубами, он с ужасом взирал на медленно, очень медленно поднимающуюся фигуру… Ну, что? Сейчас жрец потащит его в подвалы, и снова начнутся нескочнаемые… Как их там называли? Ах, да. Эксперименты…

– Ты ведешь себя очень невежливо, – как сквозь одеяло, донесся голос серкт. Говорил жрец на Общем, причем недурственно.

Шеверт незаметно подергал цепочку – но с таким же успехом он мог пробивать головой стену – «Помогите, Покровители Эртинойса… Помогите хотя бы не сойти с ума! Или… или наоборот – лучше не помнить себя, чтобы не помнить ничего».

– Невежливо по отношению к тому, кто отвел от тебя карающую длань Царицы, – недовольно закончил серкт и стряхнул за спину капюшон.

– Посмотри на меня, карлик, и не бойся. Я не буду делать с тобой ничего дурного.

«Карлик», – повторил про себя Шеверт, – «я для него карлик… но ведь он прав?»

Жрец оказался молодым и бледнокожим. Черные, как омуты, глаза смотрели внимательно и незлобливо. Наверное, и в самом деле у него на уме не было ничего плохого…

«Ох, ну конечно! Разве можно верить жрецу серкт? Разве можно верить хоть кому-нибудь, принадлежащему этому проклятому народу? Сейчас он спокоен и миролюбив, а через час воткнет тебе в спину нож и не поморщится. Ни капельки… »

Жрец, словно ощутив мысли и страх Шеверта, нетерпеливо передернул плечами.

– Не бойся меня, – быстро повторил он, – но… у меня не так уж и много времени.

– Что тебе нужно? – сипло мяукнул из своего угла Шеверт, напряженно следя за приближающимся жрецом.

Тот шел, как рысь – мягко, неслышно. Для полного сходства только ушей с кисточками не хватало.

– Мне нужно, чтобы ты пошел со мной сейчас, – ухмыльнулся серкт, – но прежде я хочу услышать ответ на один вопрос.

Кэльчу моргнул при виде мятго куска пергамента, на которой неверной рукой, словно писал ребенок, было нацарапана фраза на старом наречии кэльчу.

– Можешь сказать, что здесь написано?

Шеверт отчаянно замотал головой, одновременно втягивая ее в плечи. Ему показалось, что серкт сейчас начнет его бить – жалкого и забившегося в угол зверька.

И в то же самое время кто-то сильный и мужественный насмехался над Шеветом – ах, кэльчу, кэльчу. Не много нужно было, чтобы тебя сломить! Тебя и пальцем еще не тронули,а ты уже сдался… Разве должно так поступать?

– А ты лжешь, карлик. В твоем мешке я нашел книгу, и то, что было написано там, очень сильно напоминало мне эти письмена.

От страшных черных глаз было невозможно ничего утаить, и кэльчу сдался.

– Я… я не знаю… тут… – он бросил осторожный взгляд на каракули, – здесь чепуха какая-то…

– Что такое «чепуха»? – холодно поинтересовался серкт.

Видимо, его Общий был не настолько идеален.

– Бессмыслица, – уточнил Шеверт, – непонятно, для чего это и почему.

– Хорошо. И все же я по-прежнему хочу знать, что именно здесь написано.

– Путь к Вратам откроет тот, кто ключ с собою принесет, – кэльчу сжался в комочек, ожидая жреческого гнева.

Но тот лишь хмыкнул.

– Значит, вот как! Ключа было бы достаточно и для того, чтобы войти в пирамиду? Неплохие новости. Слушай меня, карлик… Я сниму с тебя цепь, и ты пойдешь за мной. У нас слишком мало времени… Но до того, как ты получишь… хм… свободу, мне придется кое-что с тобой проделать.

Шеверт обреченно уставился на жреческую мантию, гадая, какие муки придумал коварный ум врага.

… Несколько мгновений ничего не происходило, а потом вдруг темные воды хлынули в сознание Шеверта. Страшные, замешанные на крови воды – и схлынули также быстро. Жрец отвернулся, быстро вытер пот, выступивший на лбу.

– Теперь, мой драгоценный, ты не можешь отойти от меня дальше, чем на два десятка шагов. Если соберешься бежать, не издохнешь, конечно, но будет очень, очень больно. Я понятно выражаюсь? Если захочешь меня убить… Тоже будет очень больно. Так, что и жить расхочется. Это, я надеюсь, тоже понятно.

Онемев от изумления, Шеверт кивнул.

Покровители, да что же это такое? Зачем все это?!!

И кэльчу невольно повторил вслух этот вопрос.

– Зачем? – серкт достал из кармана связку ключей и наклонился к бронзовой ножке кровати, – мы отправляемся в путешествие, карлик. Ты и я.

– Но зачем? Зачем я тебе? – чуть было не завопил Шеверт.

Он начинал сильно сомневаться в душевном здравии этого серкт… Да и себя самого.

– Я буду краток, – серкт покачал головой, – ты мне нужен для того, чтобы, угрожая твоей жизни, я расстроил планы бескрылой элеаны. Да, да, той самой, не нужно на меня так смотреть. Она улизнула из Дворца вместе с ийлуром, и я имею веские основания полагать, что намерения ее не самые светлые. Поэтому… Я беру тебя с собой, и мы отправляемся их искать. До того, как девочка совершит задуманное.

Шеверт не поверил собственным ушам. Час от часу не легче! Теперь Андоли – да проклянут Покровители само ее имя – умчалась с северянином, замышляя очередную мерзость. А этот жрец хочет ее искать.

– Но… – Шеверт непонимающе смотрел на то, как изящные пальцы серкт справились с замком, – зачем я нужен?

– Я же сказал, – буркнул серкт, – я поменяю тебя на ийлура.

Шеверт только руками развел.

– А почему ты думаешь, что она согласится?

– Согласится, – холодно ответил жрец, – я в этом уверен.

Кэльчу вздрогнул, когда руки врага коснулись его лодыжки.

«А что, задушить его сейчас цепью – и ходу, в Лабиринт!» – мелькнула хорошая, здравая мысль.

И Шеверта скрутило чудовищной, дикой судорогой – из глаз брызнули слезы.

– Я же предупреждал, – заметил серкт, – будешь себя хорошо вести, отпущу на все четыре стороны. Но сейчас нужно остановить Андоли. Она, бедняга, действует по наущению Царицы, а это может дурно закончиться…

– Для кого? – прохрипел Шеверт, медленно приходя в себя.

– Для всех. И для тебя в том числе, – осклабился жрец.

* * *

Шеверт едва поспевал за размашисто шагающим жрецом, которого звали Хофру. Интересное такое имечко, непривычное для слуха кэльчу. В имени этом звучала опасность – туманна и неясная, словно болотень, притаившийся под зеленой ряской. Ищешь его в одном месте, а он выскочит именно там, где его не ждали…

«Странно все это», – думал Шеверт, рыся по темным и пустым коридорам чужого храма и стараясь не отставать от жреца. Дело было даже не в тех двадцати шагах, отмеривших для Шеверта круг жизни, кэльчу спиной чувствовал, как нечто грозно и неумолимо таращится ему меж лопаток. Но стоило обернуться – и вновь только темно-серые, цвета графита, камни, пустые коридоры, арки, сложенные из больших кусков яшмы цвета свернувшейся крови.

«Это потому, что я в храме чужих богов», – наконец решил Шеверт, – «я сам чужой для них, и потому им не очень-то нравится мое присутствие…»

Хофру остановился так внезапно, что погруженный в размышления Шеверт едва не врезался ему в спину. Жрец стоял перед низенькой и потертой дверью, на которой из-за сырости кое-где зеленели пятна плесени. До кэльчу донеслось тихое бормотание жреца, на языке серкт, затем Хофру принялся перебирать связку ключей, подбирая нужный.

– Что мы здесь делаем? – несмело поинтересовался Шеверт.

Хофру насмешливо глянул на него, провернул ключ в замочной скважине, и только затем сподобился ответить.

– Мы же собираемся искать твоего приятеля? Как по-твоему я должен угадать, куда они подались с элеаной?

Дверь отворилась с душераздирающим скрипом – впрочем, как и полагалось отворяться низкой и заплесневелой двери. Внутри был кромешный мрак, но Хофру и тут не растерялся: нырнул в карман и выудил…

– Это же мое! – возмутился кэльчу.

– Оно было твоим ровно до тех пор, пока ты не попался, – хмыкнул жрец, вертя в пальцах светящийся череп скалозуба, – должен заметить, удобная штука.

– Верни хотя бы книгу, – попросил Шеверт.

– Зачем она тебе?

Хофру был уже в комнате, которая оказалась чем-то вроде кладовой: грубые, неструганные полки до самого потолка. Большей частью они пустовали, лишь кое-где светлели новенькие деревянные ящики.

– Мне… – Шеверт поймал себя на том, что едва не сморозил глупость, признавшись в том, как ему становится хорошо рядом с найденной книгой легенд.

– Ну, смелее же, – Хофру уверенно двинулся вглубь, – если ты скажешь, зачем тебе книга, то, быть может, я ее верну. Разумеется, в обмен на сведения, где карлики вроде тебя хранят свои книги.

– Она мне очень дорога, – сконфуженно пробубнил Шеверт, не зная, что бы еще придумать.

Жрец тут же съязвил:

– Подарок возлюбленной?

– Да, подарок…

Хофру ничего не ответил. Он положил череп скалозуба на пустующую полку, снял с другой аккуратный ящичек длиной в локоть и такой же ширины. Молча поднял крышку, отложил в сторону – и тут же буркнул что-то на языке серкт. Тон не оставлял сомнения в том, что Хофру от души выругался.

Шеверт осторожно заглянул в ящик: там, в соломе, лежал хрустальный шар размером с голову младенца. Обычный, на первый взгляд, шар – но при этом Хофру вел себя так, словно что-то было неправильным.

– Кто-то взял второй искатель, – наконец изволил пояснить жрец, – мне интересно, кому он мог понадобиться именно сейчас. Неужели?.. – и умолк, задумчиво гладя чистую поверхность шара.

Затем, не переставая хмуриться, жрец все-таки достал «искатель» и принялся заматывать его в чистую тряпку.

– Все, уходим отсюда, – глухо сказал он, направляясь к выходу, – у нас слишком мало времени.

– Угу, – покорно кивнул Шеверт и поплелся вслед за жрецом.

…Через некоторое время они оказались в личных покоях Хофру.

Шеверту было предложено посидеть на стуле и не мешать, «пока не будет проведен ритуал инициации искателя». Кэльчу сел и принялся глазеть по сторонам, время от времени косясь на жреца. Хофру расстелил на полу циновку, положил шар, и сам уселся рядом на согнутые ноги, смешно вытянув руки вперед.

– Не мешай, – повторил он сквозь зубы и прикрыл глаза.

Шеверту стало совсем тоскливо. Казалось бы, что плохого в том, что ты спокойно сидишь на стуле? Никто тебя не пытает, никто не кормит отравой. Но отчего-то сердце Шеверта неспокойно трепетало в груди, и там же, под ребрами, ледяным шариком перекатывалось дурное предчувствие.

Кэльчу вздохнул еще раз и попытался отвлечь себя, исследуя келью жреца.

Конечно, высокую и просторную комнату можно было назвать «кельей» с большой натяжкой. К тому же, невзирая на простоту обстановки – кровать, стол, стул и шкаф, набитый книгами – здесь витал неуловимый дух роскоши. Может быть, все дело в том, что канделябр с оплывшими свечами загадочно блестел старым золотом, спинка стула поражала воображение искусной резьбой, а покрывало, которым была застелена кровать, пестрело шелковой вышивкой?

Шеверт вытянул шею, чтобы, не вставая со стула, разглядеть содержимое письменного стола. Разумеется, первое, что бросилось в глаза, и была его книга. Нет, даже не так – милая, дорогая книжечка… Кэльчу опасливо покосился на Хофру: тот застыл в одной позе и, кажется, даже дышать перестал.

«Но если я возьму книгу сейчас, он может обозлиться и вовсе отобрать ее», – мудро заключил Шеверт и заставил себя смотреть в окно, которое выходило во внутренний двор храма.

«И что это за существа такие, эти серкт?» – уныло думал Шеверт, – «зачем они пришли в Эртинойс? Неужели прочих земель им было мало?»

– Вот и все, – прошелестел голос Хофру.

Он ловко поднялся с колен, внезапно пошатнулся, но успел опереться о стол.

– Иди, забери свою книгу. Но я возвращаю ее тебе в обмен на откровенность.

Шеверта не нужно было просить дважды: он метнулся к столу, схватил свое сокровище и прижал к груди. По пальцам, сквозь одежду потекло приятное тепло – «Покровители! Да что же такого в ней, простой книге-то?!!»

– Расскажи мне об этом ийлуре, – приказал Хофру, – я хочу знать, не было ли в нем чего странного, не отличался ли он от прочих ийлуров… И вообще, ты не считаешь, что странно видеть его живым и невредимым сейчас, когда башня Могущества вобрала в себя жизни всех ийлуров этих земель?

Жрец подхватил хрустальный шар, искатель, сунул его в мешочек из замши, а его, в свою очередь – в большой дорожный мешок с лямками. Туда же последовали маленькие свертки – Хофру собирался в дорогу.

– Не слышу твоих ответов, карлик.

– Меня зовут Шеверт, – поправил кэльчу. Вот ведь странно! За возвращение книги легенд он даже был готов простить Хофру то, что он был серкт, то есть врагом.

– Мне все равно, как тебя зовут.

Шеверт погладил мягкий переплет, задумчиво помотрел на то, как Хофру прилаживает ножны к поясу.

– Я не знаю, что тебе рассказать об ийлуре. Но мы нашли его в Гнилых топях, он был ранен… И почему-то страшно удивился, когда узнал о… о вас.

– Вот как, – обронил Хофру, пристегивая ножны с тяжелым охотничьим ножом.

– Словно он не знал о вашем появлении. Но, Хофру, мне не совсем понятно – отчего вы так цепляетесь за северянина? В нем, конечно, есть нечто странное, но я все равно не понимаю…

Вместо того, чтобы ответить, жрец пристально взглянул на кэльчу.

– Идем, Шеверт. Надеюсь, ты не боишься летать?

– Что хочет сделать с ним элеана? – кэльчу упрямо наклонил голову, словно собираясь боднуть своего собеседника.

– Она наверняка захочет его убить, – с улыбкой сообщил Хофру, – и отобрать ключ.

– Ключ?!! Так вот оно что…

– Что? – ухмыляющаяся физиономия серкт вдруг придвинулась. Омуты глаз затягивали, перемалывая волю в труху.

– Что тебе известно о Ключе? – тихо спросил жрец.

Шеверт попытался оторваться от страшных глаз – не получилось. Гиблые омуты не отпускали, стоялая вода просачивалась внутрь, грозя затопить рассудок.

И кэльчу испугался. Снова. Но это было… так похоже на то, что пришлось пережить в подземельях Дворца! Так похоже на холодные и темные объятия смерти, которая внимательно и изучающе заглядывала в душу… На сердце сомкнулись раскаленные тиски, и воздуха стало слишком мало, чтобы дышать…

– Прекрати! Не смей! – взорвался Хофру.

Шеверт ощущал, как изящные, но очень сильные руки жреца подхватили его под мышки, уложили на пол.

– Успокойся, сейчас же!

Шеверт попытался вздохнуть – и вспомнил о том, что рядом не было спасительных веточек хибиса, которые он привык жевать.

Хофру куда-то исчез, затем появился вновь, а в горло полился горький кисель.

– Глотай, – приказал жрец, – не то я тебя добью собственноручно.

Боль начала отступать. Неторопливо и неохотно – но отступать.

Шеверт зажмурился, лежал неподвижно. Затем вдохнул, выдохнул – отпустило окончательно.

– Да от тебя одни трудности, – холодно заключил Хофру, – и часто это с тобой бывает?

– Часто, – промямлил кэльчу, – с тех пор, как…

– Да помню я тебя, помню, – жрец махнул рукой, – расскажи, что тебе известно о Ключе.

– Ничего толком, – признался Шеверт, – когда мы нашли ийлура, у него была записка. Ищи ключ, все еще можно вернуть… Что-то вроде того.

– И все? – разочарованно уточнил Хофру.

– Все, ничего… больше… этот северянин и сам не мог уразуметь, о чем идет речь.

– Уже уразумел, надо полагать – ядовито заметил Хофру. – Поднимайся, Шеверт. Нам пора.

* * *

Последующие два дня слились в один долгий перелет к югу Эртинойса. Хофру больше не разговаривал, ограничиваясь короткими приказаниями вроде «принеси хворост» или «подай котелок», но Шеверта это мало заботило. Сидя у костра, он перелистывал книгу, и от этого на душе становилось спокойно и тепло, как будто и не серкт в черном сидел рядом, а маленькие и простодушные кэльчу в ожидании очередной истории. В листок, где была нацарапана легенда о Сказочнике, Шеверт даже не заглядывал.

Не окажись на месте той истории – вот вам повод усомниться в здравости собственного рассудка, что было бы совсем неприятно. Ну, а если бы все осталось по-прежнему, и на многострадальном листке красовалась именно та, старая история – толку перечитывать знакомые строки?

Так и двигались они на юг, кэльчу и жрец серкт, не испытывая друг к другу ни расположения, ни особой ненависти. Хофру то и дело извлекал из сумки шар и подолгу всматривался в него, словно там могло происходить нечто интересное, а Шеверт, запалив костер и водрузив на распорку котелок с водой, тихо полистывал книгу и время от времени позволял себе мечтать о том, что когда-нибудь все наладится.

На третий вечер Хофру, как обычно, взялся за искателя. Долго разглядывал его, а затем вдруг швырнул в гневе на траву и выругался.

Шеверт только удивленно покосился на жреца, не торопясь что-либо спрашивать: задашь вопрос, сам же и виноватым окажешься. Хофру с досадой глянул на притихшего кэльчу и развел руками.

– Они исчезли. Искатель больше не видит их. И хотел бы я знать, что все это значит?

Хофру заметался по поляне между крыланами, которые, не подозревая о происшедшем, мирно хрустели побегами жимолости.

– Как будто… Как будто… – разволновавшись, серкт с трудом подбирал слова на Общем, – как будто они вывалились прочь из этого мира! – наконец выпалил он и выжидающе уставился на Шеверта.

Впрочем, у каждого смертного настает тот час, когда просто необходимо с кем-то посоветоваться. Шеверт это понимал, но продолжал скромно помалкивать – да и что бы он сказал?

Хофру досадливо передернул плечами, поднял хрустальный шар.

– Ну, вот. Опять появились! – и в подтверждение своих слов ткнул пальцем в гладкую поверхность.

Шеверт снова ничего не сказал, внимательно наблюдая за тем, как жрец бережно заворачивает искателя в рогожу.

– Они, похоже, повернули на северо-восток, – снова, как бы неохотно, проговорил Хофру, – теперь мы не слишком отстаем от них…

– Мы должны напасть? – вяло поинтересовался Шеверт.

– Напасть? – на тонких губах серкт мелькнула задумчивая улыбка, – нет, не думаю. Даже если мы настигнем их, то будем просто следить. Я дождусь, когда ийлур получит Ключ, и только тогда вмешаюсь…

Шеверт молчал. Ему, конечно, было интересно – а как Хофру собирался узнать о том, что Ключ попал к Дар-теену? Но – молчал.

Он вслушивался в сонный шелест древесных крон над головой, в тихие голоса травы, в тяжелую поступь дикого кабана, торопящегося на водопой. Все это было обычной песнью ночного леса, и навевало бы сон, если бы не…

Тихое, едва различимое бряцание железа. Где-то рядом.

Жрец, похоже, был слишком погружен в собственные размышления, не слыша и не видя вокруг себя ровным счетом ничего – «все равно что глухарь по весне», вспомнил Шеверт одну из поговорок Северянина.

– Хофру, – одними губами проговорил он, – там… кто-то есть.

– Что? – жрец вскинул брови, остановился, – где?

Он опоздал на мгновение. В потемках тренькнула тетива, Хофру рванулся вбок – и тут же что-то с силой швырнуло его оземь. Шеверт остолбенел: в голове только и металась одинокая и бесполезная по сути мыслишка – кто? Кто это мог быть?

Время как будто остановилось: кэльчу уставился на толстую арбалетную стрелу, засевшую в плечевом суставе Хофру. И все было так тихо, что и внезапно вылетевшая из зарослей стрела, и сам Хофру, кляксой распластавшийся на темной траве, показались вдруг Шеверту не более, чем мастерски нарисованной картиной.

«Покровители,» – мелькнуло в голове, – «а он даже не пикнул!»

Сердце испуганно сжалось в груди. Тук-тук… И замершее время пустилось вскачь, стеклянными бисеринами ссыпаясь в пропасть небытия.

– Прячься! – гаркнул Хофру на Общем.

Шеверт и сам уже сообразил, что спрятаться не помешает, но только где? Он, так быстро, насколько мог, юркнул к зарослям невероятно разросшегося кактуса, растопырившего пухлые и усаженные иглами ладони. Упав на живот, протиснулся под шипастую длань, огляделся – вроде на его, Шеверта, жизнь пока никто не покушался. Поблизости никого не было, а вот на поляне, рядом с костром…

Хофру уже был на ногах, резким движением переломил стрелу. Дернул за древко – и, вместе с неестественно громким кровавым «плюх» она отправилась в траву.

– Покровители, обратите свой взор на детей своих, – по привычке пробормотал кэльчу и прикусил губу – от накатившего тусклой волной отчаяния.

Потому что… Покровителей больше не было. А на поляну скорым шагом вышли три черных тени – три жреца серкт. Хофру гневно сказал им что-то, они ответили. Словесная перепалка длилась несколько минут, а затем – затем произошло то, чего и следовало ожидать от жрецов проклятого народа. Шеверт только сильнее вжался в теплую и влажную землю, чувствуя, как дыбом становятся колючки на голове.

Он ведь никогда так близко не наблюдал искусство трансформы, коим отменно владели приближенные к Селкирет: разрывая в клочья одежду, тела жрецов оплывали, тут же обрастая черным, словно лакированным, панцирем. Вытянулись руки, искривились ноги, из боков с хрустом, как будто давили тараканов, на свет рванулись то ли щупальца, то ли дополнительные конечности – такие же черные и блестящие. Спины раздулись, словно капюшон у кобры, и задрались воинственно самые что ни на есть скорпионьи хвосты с ядовитыми жалами…

Существа еще постояли-постояли, издавая тихий клекот, а потом четыре черных панциря, лапы, клешни, хвосты – все смешалось в один клубок, и лес наполнился скрежетом, рычанием и неестественно высоким визгом, от которого хотелось зарыться в землю.

Шеверт зажал уши ладонями. Лежа тихо-тихо, как мышонок, он безнадежно пытался понять, который из монстров – жрец Хофру, но потом плюнул на это и просто стал наблюдать за схваткой.

Во все стороны полетели ошметки плоти вперемешку с кусками изломанного панциря, как будто серкт угодили в старую добрую камнедробилку. Клубок распался сам собой: от сердцевины отвалились три плоских черных панциря, и вот уже последний живой монстр издал воинственный клекот над телами поверженных врагов… А затем черной молнией, взрезающей ночь, рванул куда-то в лес.

Шеверт тихо помянул Шейниру.

Он, конечно, с самого начала знал, что в этой драке будут победители и побежденные, но чтобы вот так?..

– Хофру, – неуверенно позвал Шеверт.

«А как же двадцать шагов? Или он… уже мертв, а я – свободен?!!»

Напрочь позабыв о том, что над ним – гигантский кактус, Шевер пополз вперед, разодрал вкровь руку и, с трудом переводя дыхание, присел над первым телом.

На поляне неподвижно лежал серкт, и кровь уже не сочилась из глубоких колотых ран.

– Хофру? – борясь с омерзением, Шеверт повернул к себе голову убитого.

В этот миг слабый лунный свет пробрался сквозь кроны и скользнул по лицу серкт. Шеверт разжал пальцы и выругался: вместо лица перед ним была черная, словно лакированная маска, сгладившая до неузнаваемости и нос, и скулы.

– Проклятье, – кэльчу сплюнул под ноги, выпрямился.

Двое оставшихся серкт были примерно в том же состоянии, что и первый – не разобрать, кто есть кто…

Он отряхнул руки, продолжая озираться по сторонам. Ясное дело, надо было бежать отсюда. Тот жрец, что удрал в лес – наверняка это был не Хофру. Следовательно, он, Шеверт отныне был свободен и мог отправляться на все четыре стороны…

Кэльчу присел на поваленное бревно и обхватил руками голову. Свободен? Ха! как бы не так!

И он еще смеет думать о собственной свободе, когда предательница Андоли (тьфу, даже имя ее вспоминать не хочется), может убить доброго и простодушного, как дитя, Северянина!

Но тогда…

– Как же мне найти их? Как?!! – Шеверт и не заметил, что прошептал эти слова.

Его взгляд скользил по поляне, по разоренному кострищу – угли быстро остывали, мерцая в сырой траве злыми звездами. Крыланы, которых завершившаяся схватка ничуть не взволновала, продолжали спокойно лакомиться сочными побегами, там, чуть дальше, под деревом были свалены вещи Хофру.

– Искатель, – пробормотал Шеверт себе под нос, – жрец пользовался им, чтобы следовать за ийлуром…

«А ты с ним как думаешь управляться?» – ехидно спросил он себя. Ответа не было.

Но кэльчу все-таки поднялся, еще раз оглядел неподвижные тела жрецов и побрел к мешку Хофру.

Над лесом повисла тревожная тишина – если бы не яркая луна, можно было бы подумать, что вот-вот начнется гроза. Шеверт развязал шнурки, осторожно запустил руки внутрь мешка. Пальцы тут же наткнулись на жесткую лепешку, которых жрец набрал в дорогу предостаточно, чтобы не голодать.

– Вот ведь как получилось, – шепнул кэльчу, словно бы оправдываясь перед Хофру за то, что роется в его вещах. Конечно, сожалеть о серкт было глупо и даже более того, немыслимо – но Шеверт брезгливо думал о том, что негоже обирать мертвых, даже если этот мертвый – враг.

Наконец кэльчу нащупал бок искателя. Неестественный холод шара пробирался даже сквозь бархат мешочка, покалывая подушечки пальцев.

«Возьму его, пищи и воды», – решил Шеверт, извлекая в ночь сокровище Хофру.

Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штука, но – «как-нибудь разберемся, даже без помощи Покровителей».

– И что ты с ним будешь делать, о многомудрый? – прозвучал над ухом вкрадчивый голос.

Голос слишком рано похороненного Хофру!

Шеверт так и думал, что сейчас разъяренный жрец сотрет его в порошок. Неосознанно втянул голову в плечи и также неосознанно прижал к животу хрустальный шар.

– Повернись, – тихо приказал серкт. Так, что мурашки по коже забегали.

Не оставалось ничего иного, как молча повиноваться; Шеверт исподлобья взглянул на жреца – Хофру, как ни в чем не бывало, стоял перед ним, жив-здоров. Жреческую хламиду он утратил, оставшись в одних холщовых штанах, и энергично обтирался какой-от тряпкой. Шеверт быстро глянул на плечо серкт: от раны остался вспухший сине-багровый рубец.

– А ты, я полагаю, уже и обрадовался? – зло спросил Хофру, не прерывая обтираний.

Шеверт вдруг сообразил, что его «полотенце» еще недавно было светлым, а теперь пропиталось чем-то темным.

– Н-нет. – он опустил голову, чтобы не видеть презрения на лице серкт.

– Тогда зачем ты роешься в моих вещах?

– Я… я думал…

– Вот как, – кэльчу показалось, что Хофру вздохнул.

Что-то шлепнулось в траву – это жрец отбросил ставшую ненужной тряпку. Затем он быстро наклонился и наощупь вытянул из своего мешка простую полотняную рубаху.

– А я-то думал, ты обворовываешь мертвых, – с усмешкой изрек Хофру, – будь добр, положи на место искатель. Ты бы с ним все равно не сладил.

– Почему… почему ты убежал в лес? – Шеверт наконец нашел в себе силы взглянуть в лицо серкт, – я думал, что ты…

– И поэтому решил самостоятельно разыскивать ийлура?

Еще один, внимательный взгляд – и кэльчу стало ясно, что жрец едва держится на ногах. Хофру тем временем облачился в рубаху, затем, пошатываясь, добрался до ближайшего дерева и уселся под ним.

– Я должен был убедиться, что больше никто не явился по мою душу, – улыбка жреца была похожа на упыриный оскал, – также я должен был убить тех, кто поджидал жрецов… Никогда не любил наших стражей, они чересчур тупы и услужливы…

Он замолчал и покачал головой.

– Принеси мне воды, Шеверт. Перед тем, как мы двинемся дальше, мне придется кое-что тебе поведать… О Вратах Ста Миров… Ибо эта ночь показала, что и со мной может что-нибудь случиться.

* * *

Хофру пил долго, до тех пор, пока фляга не опустела. Затем устало прикрыл глаза и откинулся спиной на корявый ствол старого дуба.

– Царица пожелала вернуть меня во Дворец, – с трудом расслышал Шеверт, – это значит, что теперь играем в открытую. Это значит, что она будет следить за мной, и мне не остается ничего, как сделать из тебя, маленький и никчемный карлик, настоящую тайну… Небольшой сюрприз, о котором Божественная узнает лишь в самый последний миг. В конце концов, разве может она хотя бы предположить, что я научу тебя всему, что надо будет сделать в конце? Если меня не станет?

Хофру замолчал. Его грудь мерно вздымалась, и шеверту даже показалось, что жрец уснул. но стоило шевельнуться, как на него уставились черные и блестящие глазищи серкт.

– Это ты пытался убить ее? – вдруг спросил Хофру.

Кэльчу кивнул – и невольно содрогнулся при воспоминании о том, что было после… После того, как клинок с хрустом вошел в тело Царицы, и она… она…

– Я никогда не видел, как ее убивали, – хмыкнул жрец, – но вы были не первыми. В ночь до того, как вы пришли, мы сами пытались ее убить, но не смогли.