Текст книги "Сказочник"

– Вы?!! – кэльчу показалось, что Хофру смеется над ним, – свою Царицу?

– Ну да. Она… Тебе не обязательно знать все, маленький смертный, но Териклес стала другой. Такой, какой не должна была стать, и в этом отчасти моя вина. Впрочем, теперь это уже не так важно… Теперь… Вся надежда этого мира в ключе, который должен разыскать ваш ийлур, и который должна забрать Андоли…

– Чтобы отнести Царице?

– Именно. Надеюсь, ты понимаешь, что к Царице Ключ не должен попасть ни под каким видом.

Шеверт невольно застонал. Покровители! Воистину должны они были отвернуться от своих детей, чтобы позволить такое мерзкое, такое низкое предательство!

– Я вижу, ты не в восторге, – ехидно заметил Хофру, – а между прочим, я почти уверен… Да, почти уверен в том, что не будь тебя, элеана ни за что бы не пошла на это предательство.

– Не понимаю, – кэльчу хмуро глядел на угасающие угли, которые в траве походили на громадных багровых светляков.

– И не нужно, – устало отозвался жрец, – лучше выслушай меня, очень внимательно. Если со мной что-то приключится… Вернее, если меня убьют, и я не смогу завершить начатое…

Но Хофру так и не договорил. Сперва он долго молчал, собираясь с мыслями, а потом Шеверт понял, что жрец попросту заснул. А поутру, когда молочные сумерки наполнили чашу леса, Хофру заторопился в путь и как будто бы забыл о ночном разговоре. Шеверт хотел напомнить, но передумал: жрец был в дурном расположении духа и злобно, тычками, понукал крыланов. Они взлетели и продолжили свой путь на юг.

…А к полудню на горизонте замаячил храм Дракона.

Шеверт никогда прежде не видел его, но стоило только показаться белым башням, похожим на обглоданные временем кости, его словно озарило. Да, конечно же, это мог быть только тот загадочный храм, куда не ступала нога простых смертных и где, по преданиям, всем заправляла Мать-Хранительница – хотя было совершенно неясно, кому она приходится матерью, и кого собственно хранит.

Хофру лихо бросил своего крылана вниз; тот сложил крылья и камнем начал падать на землю. К слову, с высоты птичьего полета мыс напомнил Шеверту отнюдь не драконью морду, а подушку из зеленого атласа, на которой безумец сложил пирамидкой кости – от этого сравнения кэльчу передернуло, и он решил смотреть на Хофру. Даже серкт не выглядел столь отталкивающе, как это безумное сооружение безумных богов.

– … Хофру, зачем мы здесь? – Шеверт озирался по сторонам.

Ничего примечательного, если, конечно, не считать Храм. Но белесые и похожие на свернутый кольцом хребет стены были мертвы, и точно также веяло смертью и запустением от высоких башен.

– Здесь побывал наш ийлур, – задумчиво ответил жрец, – мне тоже любопытно, что такого он здесь нашел, и какую игру ведут обитатели этого великолепного местечка.

Шеверт так и не понял, смеялся ли серкт или говорил всерьез.

Но они оставили крыланов и пошли к Храму.

– Здесь давно никого нет, – пробормотал Шеверт, – а элеана может убить Дар-Теена, пока мы тут…

– Он еще не нашел ключ, – Хофру, прищурившись, рассматривал первую стену, – если бы ийлур обнаружил Ключ в одной из этих изумительных башенок, то мы непременно нашли бы и его самого… здесь…

Насладившись зрелищем и поцокав от удовольствия языком, Хофру решительно двинулся вперед, к приоткрытым воротам. Шеверт, как ни старался, ничего интересного не видел и не слышал: похоже, Храм покинули давно.

«Или умерли, когда Царица наслала болезнь», – и Шеверту стало грустно.

Почти не глядя по сторонам, он топал вслед за Хофру: миновали одно кольцо стен, другое, вошли в главную башню… Все было пусто, пыльно и забыто. Может быть, обитатели Храма попросту убрались отсюда, почуяв опасность?..

– О, – жрец остановился на пороге какого-то зала.

Шеверт подошел поближе и, привстав на цыпочки, заглянул через плечо.

– Это ваши боги, я не ошибся? – усмехнулся Хофру, кивнув в сторону гигантских изваяний.

– Да.

Шеверт оглядел всю четверку Покровителей; благо что здесь было светло – пирамидальные своды потолка были выполнены из матового стекла.

Фэнтар, Санаул, Хинкатапи, Шейнира…

Он повторил эти имена про себя, в надежде ощутить забытое чувство радости – то, которое испытывал каждый взывающий к Богу… Ничего. Только привкус пепла и застоявшейся воды на губах.

– Они ушли, – пробормотал Шеверт, не заботясь о том, слышит ли его жрец или нет, – если бы наши боги были с нами, ни один серкт не осквернял бы землю Эртинойса.

– Но ведь они ушли не сразу, – Хофру, стоя под статуей Фэнтара, с интересом его рассматривал, – ваши боги, Шеверт, покинули Эртинойс после того, как два народа сошлись в смерть несущей битве… В битве, которая вас и уничтожила.

Кэльчу промолчал. Этот жрец слишком хорошо знал историю старого Эртинойса, и спорить с ним было совершенно пустым занятием.

Между тем Хофру вернулся к центру зала – туда, где в кольцах золотого Дракона поблескивал огромный шар из янтаря.

– Какой любопытный символ, – протянул серкт, – странно, что раньше мы не обратили внимания на этот храм… Как будто его и не было…

Он приблизил лицо к янтарю, заглянул в его медовую глубину – и вдруг отпрянул.

– Шеверт, подойди.

В груди неприятно ёкнуло. Кэльчу только посмотрел на бледного, как простыня, серкт, и стало ясно – шар таит в себе нечто такое, от чего стало не по себе даже Хофру. Который, откровенно говоря, разрезал на куски не одного ийлура…

Но Шеверт все-таки заглянул в шар. Там, заключив друг друга в объятия, застыли навеки два существа: ийлура и элеан. Голова женщины была запрокинута назад, и длинные черные волосы траурным плащом окутывали их обоих. Элеан, молодой и черноволосый, прижимал к ее себе, и даже немного наклонился, словно хотел поцеловать навеки сомкнутые губы; его руки поддерживали тонкий стан женщины, но как будто из последних сил…

Шеверт попятился и понял, что его сейчас стошнит. Покровители! Как будто… Они были живыми, эти двое, когда их тела погрузили в янтарную смолу…

Хофру удрученно качал головой.

– Пойдем, Шеверт. Нам нужно лететь дальше.

И, уже на выходе, обронил:

– Наша мать, Селкирет, никогда не требовала таких жертв.

…Вечером, на привале, Шеверт все-таки напомнил Хофру о том, так и не состоявшемся разговоре. Беседа на всю ночь, вот чего ему не доставало после визита в храм Дракона.

Кэльчу не хотел спать: он понимал, что стоит сомкнуть веки, как вновь перед глазами закружится янтарный шар, и там, в дикой пляске теней и света, будут обниматься застывшие в смоле элеан и ийлура. Шеверт изо всех сил пытался забыть их – но не мог. Широко распахнутые глаза женщины преследовали его, и все казалось, что к щекам прикасаются ее черные волосы. Именно поэтому хотелось слушать Хофру, но отнюдь не спать.

– Пустое, – отмахнулся жрец, – все дело в том, что попасть к Вратам должен именно я… Иначе все потеряет смысл. Ты не сможешь сделать того, что должен сделать я, понимаешь?

– Но… – Шеверт хотел напомнить о Царице, и о других серкт, но Хофру перебил его.

– Если это будет кто-то другой, то история серкт может и не измениться. Мне важно попасть именно в тогда, когда разбилось зеркало… А потому со мной ничего не должно случиться. Не должно!

И, задумавшись, Хофру умолк.

– В тогда? – переспросил кэльчу.

– Да. – жрец кивнул и отвернулся.

Он сидел боком к Шеверту, подперев кулаком щеку и откинув назад слипшиеся косицами волосы.

"Значит, в тогда", – подумал кэльчу.

Пожалуй, кое-что начинало проясняться во всей этой дурацкой истории с Ключом.

* * *

Шеверт проснулся до рассвета оттого, что начали донимать комары. Зло шлепая себя по щекам и по лбу, он сел, хмуро огляделся – Хофру, оказывается, уже возился с искателем.

Священнодействие, как и раньше, заключалось в том, что жрец укладывал шар в небольшую ямку в земле, становился над ним на колени, протягивал вперед руки – едва не касаясь искателя кончиками пальцев. В таком состоянии Хофру мог пребывать несколько минут, час или больше – в зависимости от того, что видел в дымчатых глубинах странного прибора.

Шеверт заглянул в лицо жрецу и отпрянул: на сей раз, похоже, тот и не ложился вовсе. Щеки запали, в углах рта обозначились глубокие складки, глаза – остекленели, словно у мертвеца… Но при этом Хофру дышал, и пальцы чуть заметно подрагивали, словно улавливая движение легчайших невидимых струн.

– Что уставился? – тяжелый и мутный взгляд жреца переполз на Шеверта.

– П-прости.

Оказывается, Хофру все видел вокруг и замечал. Шеверт, смутившись, отошел, затем и вовсе присел над угасшим костром. Руки сами собой потянулись к веточкам; пока угли горячи, можно подбросить хвороста, вскипятить воды…

– Не нужно, – отрывисто сказал жрец, – мы вылетаем. Сейчас же.

В его низком и хриплом голосе Шеверт услышал нешуточную тревогу. Хотел спросить, что произошло этой ночью – но не посмел. Хофру принялся торопливо собираться, приторочил мешок к седлу.

– Ты оглох, Шеверт? Вылетаем. Немедленно.

– Да, да, – кэльчу закивал послушно, принялся совать котелок в мешок – но от волнения пальцы плохо слушались, и упрямая посудина зацепилась за шнуровку.

Он только съежился, когда жрец метким пинком отправил и мешок, и котелок в кострище.

– Немедленно, – прошипел Хофру.

Развернувшись, он почти бегом направился к крылану. Кэльчу кое-как заставил себя подняться с колен, подхватил начавший тлеть мешок и затрусил к своему «летуну» – как их называли серкт. Под сердцем начало покалывать, и это был дурной знак, но Шеверт все-таки отвязал зеленую тварь, забрался в седло, сунул ноги в стремя…

«Покровители! Что же такого стряслось?» – и, словно ответ на вопрос, ниоткуда пришла мольба – «Боги, спасите ийлура!»

Крылан Хофру, нещадно подгоняемый хлыстом, резко взмыл в воздух. Шеверт ткнул и своего в бок, уцепился за седельную луку. В лицо дохнуло свежестью утреннего неба, ветер попытался сорвать куртку, забился холодным ершом за ворот…

Итак, что-то случилось. Хофру углядел в своем шаре опасность, и, хоть и не сказал ничего, Шеверту было ясно: Андоли могла в любую минуту оборвать жизнь Дар-Теена. Элеана, чужачка, предательница… Змея, которую пригрели за пазухой миролюбивые кэльчу… И – вот ведь странно! – Шеверт поймал себя на том, что почти перестал испытывать ненависть к секрт, которые словно воплотились в жреце Хофру. Но, ни секунды не сомневаясь, кэльчу вогнал бы нож под ребра Андоли.

«Покровители, избавьте от наваждения», – он зажмурился.

Ненависть, испепеляющая рассудок – это плохо. Так нельзя. Нужно, чтобы мысли всегда были размеренны и прохладны, как лесной ручеек в летнюю пору – тогда все будет правильно. Все разложить по полочкам, обдумать… Почему Андоли поступает именно так? Быть может, она не так уж и виновата, быть может, ее заставляет Царица серкт?

«Но разве может быть что-то хуже предательства?» – Шеверт зажмурился. – «Что могла пообещать ей Царица?»

Он вдруг вспомнил, как Андоли робко положила ему ладошку на плечо. Тогда, перед спальней правительницы серкт.

«Дети ждут тебя, Шеверт…»

И все это было сплошь лицемерием, от начала и до конца… Где же твое истинное лицо, бескрылая элеана?

Летун Хофру нырнул вниз, складывая крылья, и Шеверту не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Он успел оглядеться: по левую руку песчаным островком среди зелени застыл маленький город с игрушечными домами, направо от стен начиналась узкая как лента равнина, заканчивающаяся у подножия нескольких холмов с лысыми вершинами.

Там, на светлом пятне, копошились четыре фигурки – две из которых принадлежали крыланам…

Сланцевая, словно срезанная ножом макушка холма стремительно надвинулась, и Шеверт узнал в третьей фигурке Андоли.

В то мгновение на ум пришла старая и почти забытая молитва кэльчу – Хинкатапи, отец мой, избави меня от гнева в сердце моем…

Глава 11. Нет крыльев у лжи

Вечер на краю Диких земель оказался щедр на подарки, хотя сперва казалось, что это будет еще один вечер, проведенный впроголодь, такой же, как и предыдущие.

Как только солнце опустилось за кромку леса, Дар-Теен махнул рукой на вероятность встречи с патрулем серкт и объявил о своем намерении раздобыть ужин.

– Что найду, то и принесу, – буркнул он в ответ на вопросительный взгляд элеаны, – не могу больше терпеть, хоть убей.

Андоли на миг оторвалась от священнодействия над сложенными пирамидкой дровами, сдула с лица надоедливую прядь и смерила ийлура внимательным, понимающим взглядом.

– Лук возьми, – она тут же продолжила яростно тереть друг о дружку две сухие палки.

Ийлур кивнул, пошарил под мешковиной.

Так… Лук и колчан со стрелами. В душе теплилась надежда на встречу с каким-нибудь крупным, но при этом травоядным зверем.

И, окончательно экипировавшись, Дар-Теен неслышно двинулся вглубь зеленой губки южного леса, стараясь ступать как можно тише и вслушиваясь в сумеречную песню джунглей.

Очень скоро ему повезло: у миролюбиво журчащего ручейка резвились молоденькие полосатые кабанчики, наверное, целый выводок. Ийлур не стал жадничать, подстрелил двоих, затем связал их за ножки и перекинул через плечо. Таким образом ужин и был доставлен к потрескивающему, отчаянно дымящему костру.

При виде кабанчиков Андоли только пискнула и совсем по-детски зажала рот ладошкой, но затем быстро взяла себя в руки и принялась умело свежевать тушки. Дар-Теен порубил мясо на кусочки, нанизал на оструганные палочки, а потом все это кулинарное великолепие было зажарено над углями. Кости бросили крыланам, и те их поглотали, даже не разгрызая.

… – Эстрагона не хватает. И перца. И соли. – глубокомысленно заметил ийлур.

Он сидел, привалившись спиной к теплому дереву. Глаза слипались, и неотвратимо наваливалась сытая, а оттого дурманящая дремота.

Андоли, сидящая по другую сторону дерева, заерзала.

– Я не знаю, что такое перец, но про соль слышала.

– Ничего, – он зевнул, – когда мы вернемся…

Элеана промолчала, но в дремотном омуте дар-тееновых мыслей вдруг назойливо завертелась одна, тревожная…

– О чем ты говорила с Тарнэ? И отчего… отчего он обмолвился, что ты и так все знаешь?

Андоли поперхнулась воздухом и моментально переместилась ближе к ийлуру.

– Послушай, – ее худенькие пальчики легли на локоть здоровой руки, – я понятия не имею, что имел в виду тот элеан. Ну, чем таким мне поклясться, чтобы ты поверил?

В потемках ее огромные, чудесные глаза отражали свет луны и были исполнены такой печали, что Дар-Теену стало не по себе. Он, похоже, опять ни за что мучил девчонку.

– Не надо клятв, – смущенно пробормотал он, – я не хотел тебя обидеть. Но, видишь ли, я не совсем доверяю Тарнэ. Что он тебе втирал, а?

– Да ничего особенного, – девушка отвела взгляд и пожала плечами, – он рассказывал о Покровителях, и о нашем отце, Санауле Всевидящем и Сумеречном.

– А-а, – протянул ийлур и замолчал.

Его не оставляло странное, неприятное ощущение того, что Андоли не договаривает. Когда-то… и Элхадж юлил, не договаривая, а чем все закончилось?

Дар-Теен вдруг снова представил себя лежащим под обрывом, с переломанными костями. Вспомнил то рвущее сердце ощущение безысходности и беспомощности, когда зеленые пальцы Элхаджа сорвали с шеи мешочек с семенами золотых роз.

«Боги, как же давно это было!»

Он поежился, постарался прогнать дурные мысли. Да чего ему опасаться? Этой хрупкой девочки, которую он может придушить одной рукой?

– Может, поспим? – несмело звякнул голосок элеаны, – я могу первой постеречь.

– Хорошо бы…

И Дар-Теен, одурманенный сытным ужином, сей же миг провалился в сон.

К нему вновь приходила Эристо-Вет, счастливая, здоровая и живая, и они вдвоем шли через какое-то поле. Все казалось раскаленным добела: жухлая трава, редкие зонтики тысячелистника, повисший в зените диск солнца… А потом ийлура стала как-то быстро уходить вперед, Дар-Теен побежал за ней, чтобы догнать – но она все отдалялась и отдалялась. И тогда он прыгнул, изо всех сил оттолкнувшись от земли…

Пролетел над ярко-желтыми пятнами пижмы, толкнул Эристо-Вет в плечо, дернул ее к себе, поворачивая лицом… И закричал от внезапного, рвущего душу страха: вместо цветущего лица ийлуры на него черными провалами глаз взирал старик. Настолько древний, что, казалось, тронь его – и кожа осыплется коричневыми хлопьями, а длинные седые пряди волос, словно тополиный пух по весне, улетят с ветром.

– Это была честная сделка, – прокаркал старик.

… А Дар-Теен проснулся, хватая ртом теплый ночной воздух и задыхаясь от липкого, сковавшего все тело страха.

– Всевеликие покровители, – наконец выдохнул он, – и привидится же…

Он быстро провел ладонью по лбу, утирая ледяной пот, поморгал на колышущиеся тени джунглей.

«Уфф. Вот это был кошмар, иначе и не назовешь», – Дар-Теен проснулся окончательно, прислушался.

Рядом мирно посапывала Андоли, которая уснула, намаявшись за день.

Дар-Теен вздохнул – что ж, теперь и он может посторожить, пусть девочка выспится…

А потом вдруг тени всколыхнулись, резко придвинулись, заслоняя свет костра. Блеснул наконечник стрелы, зло глядящий прямо в грудь, и чей-то сиплый голос приказал:

– Не двигайся.

Приказал на неплохом Общем, наречии старого доброго Эртинойса.

… Их обыскали, связали – быстро и умело, да так, что оставалось только скрипеть зубами от дергающей боли в раненой руке. И все это было проделано в гробовом молчании, так что ийлур даже не смог определить, к какому народу принадлежат напавшие.

«Повязали, как индюка!» – он зло плюнул себе под ноги.

К несчастью, их с Андоли чересчур старательно прикрутили к дереву – не убежать… А вокруг одни тени, в длинных кафтанах, в капюшонах, даже на руках перчатки. И шепот – мерзкий, от которого под сердцем холодным червяком скользит страх.

– Кто вы? – Дар-Теен безуспешно пытался найти главаря.

Но те, кто напал, были одеты одинаково. Шейнира их поймет, кто есть кто!

– Что вам нужно от нас? – просипела рядом Андоли.

Дар-Теен нащупал здоровой рукой ее пальчики и крепко сжал.

– Не бойся. Только не бойся… Сейчас что-нибудь прояснится.

– А я не боюсь, – пробормотала элеана, – но все это… как-то странно.

Ее рука была чуть теплее воды из моря Холодов.

Одна из теней шагнула вперед, к пленникам.

– Ну, вот видишь, – шепнул ийлур. И уже громче, повторил свой вопрос: – Кто вы такие?

– А кто вы такие? – опять прозвучало общее наречие старого Эртинойса, – не дури, отвечай. Ты шпион серкт? А она? Тоже лазутчица? Зачем вас сюда отправили?

– Мы не шпионы, – Дар-Теен сглотнул кислую слюну. Рука… проклятая рука, она болела так, что, казалось, ее попросту пилят пилой. Наверняка раскрылась рана, столь тщательно врачуемая элеаной.

– А доказательства? – тень хмыкнула, – то, что ты настоящий ийлур, еще ни о чем не говорит. Нам известно, что в подвалах проклятых серкт было довольно ийлуров. И точно также мы знаем, что их пытали… Так отчего же не принять сторону врага в обмен на жизнь, а?

Дар-Теен внимательно слушал. И разглядывал говорящего, насколько это вообще было возможно в густой темноте южной ночи: высокий рост, неширокие плечи, большая круглая голова. А руки – длинные и худые, болтаются в широких рукавах, как язык в колоколе, и походка странная, так ходили только…

Ийлур на минуту закрыл глаза. Покровители, только бы продержаться, и только бы рана не утянула в беспамятство раньше, чем все разрешится.

– Ты – синх! – глядя на тень, выкрикнул Дар-Теен, – синх…

– Допустим. И что?

Ох, как же это было рискованно. Но их могли попросту убить, вот так, привязанными к дереву, и тогда все было напрасным.

– Если ты синх, то наверняка должен знать темную жрицу, – обронил Дар-Теен, добавив в голос капельку высокомерия, – темную жрицу, которая была ийлурой, но почитала Претемную мать синхов. Я иду к ней, чтобы взять ключ…

– Я никогда не слышал об ийлуре, которая бы служила претемной матери, – поспешно заверил синх. Даже слишком поспешно…

– Но отчего я тебе не верю, уважаемый? – Дар-Теен все еще не сдавался, – наверняка ты слышал о ней, но не хочешь в этом сознаваться, потому что боишься.

– Любопытно.

Синх шагнул вперед и стал почти вплотную к Дар-Теену. Блеснули желтые глаза, как две золотые монеты; Дар-Теен даже разглядел причудливый узор полосок на подбородке.

– Ты слишком самонадеян, ийлур, – прошипело дитя Шейниры, – уж поверь, ты не в том положении, чтобы тебя бояться.

Он быстро сунул руку в карман, достал оттуда свернутую в тугой мячик тряпицу, а затем с силой прижал ее к лицу ийлура, зажимая рот и нос.

Дар-Теен рванулся, успел услышать вопль маленькой Андоли – «Нет! Не-ет!» – и вдруг накатилась темнота, неожиданно и совершенно безболезненно.

* * *

… Шлеп. Шлеп.

Веки стали тяжелыми, словно губки, напитанные водицей.

Но толку открывать глаза, когда вокруг все равно темно и ровным счетом ничего невидно?

Шлеп. Шлеп… Шлеп.

Дар-Теен потянул всей грудью воздух. Отчего-то дышать было тяжело, словно он разучился это делать. Уставившись в кромешный мрак, ийлур представил себе, как рядом, на глиняную плошку, одна за другой падают капли.

Шлеп.

Он пошевелил затекшими руками, все еще стянутыми за спиной – немедленно отозвалась растревоженная рана, перед глазами словно кровью плеснули, а затем поплыли разноцветные пятнышки.

– Андоли, – тихо позвал Дар-Теен, – Андоли…

Никто не отозвался, и ийлур от всего сердца выругался в темноту, поминая всех синхов Эртинойса, и их претемную матушку заодно.

Выходит, он был один, в плену у выживших чудом детей Шейниры. О том, что они могли сделать с маленькой бескрылой элеаной, Дар-Теен предпочитал пока не думать и вовсе.

– Эй! – уже громче позвал он, ни на что не надеясь, – эй, кто-нибудь!

Но зов его был услышан.

Зашуршала сдвигаемая в сторону легкая дверь, по утоптанному песчаному полу тут же разостлалось бледно-желтое покрывальце света – исковерканное черной тенью синха. Да-да, здесь они даже не пытались скрывать собственное происхождение: капюшоны отправились назад, за спину, а кафтаны сменили традиционные долгополые альсунеи, чем-то похожие на одеяние жрецов Фэнтара.

– Очнулся, – холодно констатировал синх, – чего орешь?

Ийлур окинул тюремщика хмурым взглядом.

– Развяжите меня. Я уже говорил, что не шпион. Говорил, что должен встретиться с темной жрицей, ийлурой, служащей Шейнире… Во имя Покровителей, почему вы не верите мне?

 Синх лишь качнул большой головой.

– Мы поверим тебе, ийлур. Сразу после того, как скажешь всю правду.

– Я и так говорю всю правду! – рявкнул Дар-Теен, – вы здесь что, все умом повредились?!!

Синх грациозно отступил к двери, освобождая дорогу двум другим, и они, не церемонясь, подняли Дар-Теена и поволокли прочь из темной комнаты. На свет, туда, где рядом с камином на деревянном столике были аккуратно разложены лезвия самой разнообразной формы.

– А, вот как, – ийлур присвистнул, – значит, вы собираетесь только так вытягивать из меня признание?

Ему не ответили, подтащив к короткому, вбитому в землю столбу. На потемневшем от времени и сырости дереве красовались ржавые обручи, затягивающиеся болтами. Дар-Теен только и успел, что подровнять каблуком физиономию одного из синхов – а затем на шее сомкнулось железо. Ийлур оказался намертво пристегнутым к деревяхе, руки были по-прежнему скручены за спиной, а ноги… Впрочем, ноги тоже пришпилили к полу железными скобами.

– Где Андоли? – спросил он, – где элеана, которая была со мной?!! Почему вы молчите?

Синхи развернулись и шмыгнули прочь, словно крысы при виде полыхающего факела.

Дар-Теен остался один, совершенно обездвиженный и лишенный надежды на освобождение.

– Мать вашу, – буркнул он, оглядывая помещение, – твари шейнировы!

Комнатка была маленькой, шагов семь по диагонали. Кроме камина и пыточных приспособлений синхов в ней находились: широкая скамья, кособокое плетеное креслице, словно украденное из гостиницы, и ведро – «наверное, с водой».

– Отпустите меня! – заорал Дар-Теен во всю силу легких, – вы ничего нового от меня все равно не узнаете, шейнирово отродье!..

И умолк.

Ибо в помещении появились новые действующие лица. Три синха в глубоко надвинутых на лица капюшонах. Один прошествовал к креслицу и устроился там, сложив руки на коленях и закинув ногу за ногу, а двое других придвинулись к Дар-Теену.

– Я уже все сказал. Еще в лесу, – ийлур досадливо поморщился, – что еще вы хотите узнать?

– Мы хотим всего лишь удостовериться, что ты не шпион, – спокойно ответил синх и занялся перекладыванием инструментов, очевидно, выбирая наиболее подходящий к случаю.

– Если бы я был шпионом, на кой мне лезть в Дикие земли?

– Мы не знаем. Пока не знаем.

Дар-Теен глянул в сторону третьего синха – тот сидел неподвижно.

«Воистину, Шейнировы твари», – ийлур невольно отстранился, когда ему под нос сунули остро заточенное фигурное лезвие.

– Мы, синхи, – начал палач, – очень хорошо изучили строение тела ийлуров. Надеюсь, теперь ты расскажешь все, как есть.

– Да ничего я тебе не расскажу, – вконец озверел Дар-Теен, – хоть на куски меня разрежь…

– Что ж, – опечалился синх, – возможно, именно это мне и придется сделать.

И, почти не размахиваясь, вогнал лезвие в плечо.

Это было… странное ощущение. Как будто спину окатили кипятком – синх и вправду изумительно знал, где какое сухожилие располагается.

– Что с Андоли? – сквозь зубы выдохнул Дар-Теен, – что вы с ней сделали, твари?

– Это тебе следует отвечать на наши вопросы, – заметил синх, выбирая следующее лезвие и пробуя его пальцем.

Дар-Теен зажмурился – глаза жгли слезы. Словно в один миг все то, что копилось так долго – отчаяние, безысходность, горечь утраты – собрались вместе.

«А ведь они меня и вправду зарежут», – мысль эта оказалась ясной, как день, – «и не будет уже ничего. Ни пирамиды, ни исправленных ошибок… Ни-че-го».

Ийлур открыл глаза, но только затем, чтобы увидеть следующий инструмент для извлечения полезной информации.

– Я ищу жрицу! Жрицу!!! Темную ийлуру…

Хрусь. Хрусь.

Две тонких спицы засело в больном предплечье, а перед глазами начала стремительно собираться темная пелена.

– Я ищу… Нитар-Лисс!

Синх, что сидел в плетеном креслице, медленно поднялся, подошел почти вплотную – и в ноздри Дар-Теена ударил почти забытый уже запах. Аромат Золотых роз. И голос, голос этого синха, звучащий на самом краю угасающего сознания, показался странно знакомым Дар-Теену.

– Оставьте его, – сердито сказала темная жрица, – Ключ его признал.

– Ах ты, мерзавка, – только и прошептал Дар-Теен.

* * *

Возвращение сознания больше походило на горячечный бред.

Дар-Теен вдруг обнаружил себя в маленькой, но необычайно уютной комнатке. Яркий солнечный свет лился сквозь овальное оконце, стекал по маленькому столику, застеленному нежно-голубой скатертью, и рисовал на песчаном полу широкую полосу. Под окном в низкой глиняной вазе благоухали розовые цветы гортензии, золотистые пылинки неспешно плавали в лучах дневного светила…

Дар-Теен припомнил мрачные дома Кар-Холома, роскошь царского Дворца серкт – на самом деле он бы не удивился, снова окажись там. Но это место – Покровители! – оно более всего напоминало…

Он глубоко вздохнул, мимолетом удивился тому, что совершенно не чувствует боли ни в раненном предплечье, ни в том плече, которое проткнул насквозь треклятый синх. Затем еще раз огляделся – взгляд скользил по гладким оштукатуренным стенам, по орнаментам из ракушек. Тихо скрипнула отворяемая дверь, и Дар-Теен поспешно закрыл глаза – пусть себе думают, что пленник измучен пытками и по-прежнему без сознания.

И все же: это странное, чистое и ухоженное место очень напоминало ему…

– Ты совершенно прав, ийлур, – устало подтвердила темная жрица, – ты в доме, построенном синхами. Более того, ты в городе синхов – наверное, последнем под этими небесами.

Ее шаги размеренно зашуршали по песчаному полу. Жрица подошла и остановилась в изголовье.

– Более того, ты еще и в моей кровати, ийлур. Изволь не притворяться, я все равно знаю, что ты не спишь и давно пришел в себя.

Дар-Теен хмуро оглядел ее и пришел к выводу, что рыжая бестия Нитар-Лисс почти не изменилась. Ну, разве что появилось несколько серебристых нитей в роскошных, распущенных по плечам волосах, да черты лица стали резче и злее. Даже черную альсунею Нитар-Лисс умудрялась носить так, что ее складки только подчеркивали прелести фигуры.

– Где Андоли?

Жрица загадочно улыбнулась, затем взяла в руку запястье Дар-Теена и прикрыла глаза.

– Где она?!! – он вырвал руку и резко сел. Голова слегка кружилась, но по-прежнему нигде и ничего не болело. Дар-Теен глянул на повязку, которую накладывала элеана – повязка тоже исчезла, впрочем, как и рана. Остался тонкий, словно нитка, розовый шрам, охвативший предплечье наподобие браслета.

– У тебя превосходный пульс, – ядовито заметила жрица, – мои поздравления, ийлур. Ты здоров. Ключ, знаешь ли, обладает немалой целительной силой.

Дар-Теен испытал горячее желание придушить это порождение шейнирова царства. Но что он мог сделать? Только стиснул кулаки и, глядя в бесконечную черноту ийлурских глаз, повторил вопрос.

Жрица покачала головой и, выдвинув из-за спинки кровати табурет, села.

– Ничего с ней не случилось, с твоей элеаной. Заберешь ее, как будешь уходить. Я ведь правильно поняла, что твой путь оканчивается не здесь?

Он угрюмо кивнул. К чему она спрашивала? Ведь, когда синх, шейнирова тварь и палач, истыкал его ножами, Нитар-Лисс и без того все услышала.

А жрица сидела на табурете, спокойно положив изящные руки на колени – ну ни дать ни взять, терпеливая сиделка при больном!

Теперь стало видно, что уходящее время коснулось и ее: прочертив едва заметный узор из морщин на холеном лице, добавив тонкий шрам на скулу, как будто от пореза ланцетом. Но, невзирая ни на что, Нитар-Лисс по-прежнему была хороша собой… Даже чересчур хороша для единственной выжившей ийлуры.

– Поговорим? – тихо спросила она.

– А разве ты не позовешь своих помощников с инструментами?

– Тогда это было необходимо.

– Я и без того говорил правду, – пробормотал Дар-Теен, – или ты успела истосковаться по пыткам? Без Верховного жреца Шейниры-то?

– Это было необходимо, – бледные губы Нитар-Лисс тронула улыбка, – боль полностью раскрывает сознание. Мне было нужно, чтобы Ключ тебя признал, понимаешь? Точно также, как когда-то он признал и меня… Я ведь не могу его отдать кому попало, это последняя надежда… Так сказал Элхадж. Перед тем, как они пришли и забрали его.

Дар-Теен фыркнул, совсем непочтительно.

– Так, значит, какие-то чужаки без труда одолели Элхаджа Великого?

– Без труда. Очень просто, – жрица пожала плечами, – видишь ли, Покровители отвернулись от нас. А что такое синх без покрывала Шейниры? Зеленая ящерица, не более того.

– Хорошо же ты отзываешься об учителе, – съязвил ийлур.

– Я отзываюсь о нем именно так, как он того заслуживает, – хмыкнула темная ийлура и сложила тонкие пальцы домиком, – скажи, Дар-Теен, разве ты шел сюда, чтобы обсуждать моего учителя?